Авторы онлайн:
Константин Эдуардович Возников

Мой шеф дядя Коля

Борис Тропин

Форма: Роман
Жанр: Просто о жизни
Объём: 9925 знаков с пробелами
Раздел: ""

Понравилось произведение? Расскажите друзьям!

Глава 14 романа "Мы уходим"

- Дядь Коль, тебе помощник! – крикнул мастер.
Иди к нему! – бросил мне. – Он скажет, что делать.

Небольшого роста, толстовато-крепкий мужичок лет под 50 с сердитой мопсообразной физиономией, в старой, но чистой полосатой рубахе с аккуратным лапиком на боку и в какой-то смешной детской шапочке-панамке занимался странной для этого места работой - цеплял на проволочные сетки маленькие разноцветные штучки.

Я подошел и замялся.

Как мне к нему обращаться, как называть? На «вы», вроде бы здесь не принято. Но он в два раза старше меня: сразу на «ты» - как-то неловко.

Здесь мне всему приходится учиться заново, будто вчера родился. А нужно как можно быстрее вписаться в коллектив, стать своим. Иначе мне удачи не видать.

- Зови меня дядя Коля, - рассеял он моё замешательство.

- Что делать?

- Бобышки надевай! – кивнул на свою незаконченную работу, и сам пошел куда-то за ряды стоящих на попа блоков.

Эти маленькие пластмассовые диски, оказывается, называются бобышками. Разноцветные, они украшают проволочную сетку, придают ей какой-то праздничный, почти новогодний вид. Чистые, аккуратненькие, словно игрушки для малышей, приятно в руки взять. Не работа, а детская забава. Чего ж тут не справиться!

Но для чего их надо на сетку нанизывать, ума не приложу.

- Фиксаторы есть? До конца смены хватит? – на ходу поинтересовался мастер.

- Чего? – удивился я. – Не знаю, - и плечами пожал. – Какие фиксаторы?

- Какие у тебя в руках! – недоумённо воскликнул мастер. – Что ты цепляешь!?

- А это ж бобышки!

Мастер хмыкнул с усмешкой, махнул рукой и заспешил дальше. Хлопотная у него работа.

Ясно. Значит, это на самом деле фиксаторы по кличке «бобышки». Здесь у всего свои официальные названия и клички. Официальные названия – это для начальников, ИТР, а работяги используют клички. Словно говорим на разных языках. Но все всё понимают. Кроме меня. Я пока не разбираюсь в железобетонной лингвистике.

Нанизываю бобышки-фиксаторы да по сторонам поглядываю.

Нужно быстро научиться многому, о чем я вчера ещё и понятия не имел. А здесь для меня всё новое: люди, механизмы, всякие устройства, инструменты и сам язык железобетонного дела. Да и вообще всё! Каждая хреновина как-то называется и для чего-то предназначена. А я не знаю!

Дядя Коля вернулся из-за белых блоков с тяжелыми загогулинами в руках. Это петли, понятно. Положил их аккуратно у металлической колонны. Осмотрелся хозяйским глазом, высморкался и схватил большущий ключ.

Вот он легендарный 32 на 36 – метровая труба с вваренными головками ключей по концам. Потому что обычным ключом эти гайки на формах не открутишь – сил не хватит. А таким ключиком другое дело. Гайки крутить я умею. Но им ещё удобно и формы закрывать, что дядя Коля тут же и продемонстрировал. С ключом наперевес подошел к разверстой форме – кряк, и борт стал на место, потом другой и все четыре.

А у меня так получится?

Пробую – получается! Уже хорошо.

Учиться надо быстро, но осторожно, по сторонам поглядывая и на разные звуки мгновенно реагируя. Думать здесь некогда и не надо. Надо соображать. Краны снуют туда-сюда, рот разинешь – по башке крюками получишь, а то и формой звезданут или блоком.

В пролёте, где я с бобышками, четыре больших камеры. В них парятся будущие панели. Пропаренные кран достаёт из камер и тащит к нам. Володя стропальщик отбивает от панели борта формы – это тяжелая мужская работа! – и Люба жужжит своей машиной – шлифует поверхность. Потом панель вынимают из раскрытой формы, и она отправляется за узкоколейку. Там в два ряда они стоят на попа, и отделочницы наводят им марафет.

За разреженным, неплотным строем ещё тёплых блоков и снующими между ними отделочницами – арматурный цех. Там режут, гнут и варят металл: делают петли, закладные детали. Станки точечной сварки шлёпают, стукают и брызгают искрами – один за другим штампуют каркасы для разных панелей. Всё это арматурщики аккуратно складывают. Для каждой железяки своё место.

Объяснять, что где, времени ни у кого нет. Да и шумно очень.
Мне надо самому догадываться и запоминать, где какие железяки, как они называются и какие у них клички. Да не ошибиться. По команде наставника быстро соображать, куда идти, что хватать, куда тащить, что, к чему и как присобачивать.

Все каркасы обобышил, что дальше?

- Сетки неси для седьмых! – дядя Коля отдаёт приказ.

Сетка – это тот же каркас, хотя официально – арматура.

Наставник мой резок и немногословен. Поэтому стараюсь до всего доходить сам.
Но это не просто и не всегда получается.

Спешу в арматурный, здесь всё надо делать быстро, ищу нужные каркасы, а их там всяких полно. Хватаю похожие, сразу три штуки – тяжелые! – тащу.

- Что ты принёс? – сердито спрашивает дядя Коля. – Седьмые надо! Шестёрки пока есть.

Вот те раз! Я думал, они все одинаковые – здоровенные. А нет, оказывается. Вот и Нина контролер ОТК пришла, осмотрела готовые для отправки на склад блоки, проштамповала: ВИУ-206 и ВИУ-207.

Понял. Шестые чуть поменьше, седьмые чуть побольше. Да и на вид отличаются, если присмотреться.

- А эти что теперь, обратно нести?

- Оставь! – дядя Коля махнул рукой в рукавице. – Сменщикам пригодятся. 207-е давай!

Принёс 207-е, привалил к колонне и опять бобышки нанизываю. Это, я уже понял для того, чтобы арматура не высовывалась из бетонного тела будущей панели.

Бобышки – это даже не работа, а что-то вроде отдыха, перекура для формовщика.

Но дядя Коля не курит. Да и в отдыхе, похоже, не особо нуждается. Бодрый толстячок.

Мой шеф и первый наставник железобетонного дела, оказывается, местный и квартира ему не нужна. Есть у него квартира, жена и сын. Дяде Коле нужна прописка. Не прописывают его в собственную квартиру. Оказывается, и такое бывает. Он отсидел 2 года. А городок наш очень непростой, хоть и замкадный. Да простые так и не снабжают. Здесь в магазинах лучше, чем в Москве. Но, конечно, всё равно всем не хватает, особенно мясного. Обычное дело: кому-то чего-то всегда не хватает.

Никакого преступления дядя Коля не совершал. Никого не убивал, не грабил, не насиловал, не обворовывал. Он просто выносил. Обычный советский несун. Работал на холодильнике, не том, что на кухне, а большом – хладокомбинате. А там, как он объяснил, все несут, в смысле, выносят. От большого немножко – не воровство, а делёжка. Это же всё наше общее, народное. Со школьной скамьи втолковывают. А мы кто?

Вот и тащат и не тащить нельзя. Человек сразу откалывается от коллектива. Люди начинают коситься, перестают доверять. Не тащишь – чужой. Начинают подозревать в стукачестве. Помощи и поддержки уже ни от кого не жди, да ещё и при случае могут какую-нибудь подлянку устроить. А это и работе мешает, и атмосферу в коллективе уродует. Трудно такому в коллективе.

Есть исключения. Это как в семье не без урода. Такие тоже нужны. Но люди их знают, остерегаются и потихоньку пакостят. Администрация таких демонстративно поддерживает, ставит в пример, а в тайне сама опасается.

Дядя Коля как все – нормальный мужик, но – характер взрывной – крепко повздорил с охранником, а нельзя.

Охранники на хладокомбинате, ой-ой-ой! Люди прожженные. Матёрый охранник, спроси его, вмиг определит, у кого под одеждой говядина, у кого свинина, у кого колбаса, у кого сосиски… Но всех не арестуешь – работа остановится, да и сама охрана без мяса останется. Если хороший человек тащит, зачем ему жизнь ломать! Хорошему даже намекать не обязательно, он сам знает – надо делиться. И делится. А вот кто злостно не делится, да ещё и грубо разговаривает, того не жалко. И хотя тащат все, но не всегда. Люди чуют, когда можно, а когда нельзя. Важно заранее знать, что за охрана будет на проходной. Если свой охранник, хороший – можно, плохой – нельзя.

Дядя Коля тоже всё рассчитал, но хороший охранник подменился по семейным обстоятельствам или приболел, и на вахте оказался тот самый гад, с которым он повздорил.

Так дядя Коля и влип с мясом под одеждой. И мяса-то немного, всего на два года.

Отсидел, вернулся домой, а не прописывают. Живёт дядя Коля как и раньше в своей квартире, работает и когда свой срок уже на комбинате отбарабанит – тоже два года – тогда и пропишут.

Мужиков наших процентов 50, а то и больше, побывало в заключении, как я постепенно выяснил, а теперь на комбинате. Нормальные ребята!

Дядя Коля хороший отец. На том комбинате, откуда он уносил мясо, работал и его сын Витя моего возраста.

- Я его оттуда забрал, - поделился дядя Коля, - Посадят!

Витя, хоть и сдержанный, и спокойный в отличие от своего жесткого и взрывного отца, но от ошибки или случайности никто не застрахован. Сейчас он работает в соседнем пролёте.

С ним мы потом разговорились.

- Что, правда, все тащат? – спросил я его.

Витя усмехнулся и рукой махнул.

- Мы-то еще что, - вспомнил. – Мне там ребята рассказывали, как они у Хрущёва два ящика куропаток спёрли.

- У самого Никиты Сергеевича?! – я удивился.

- А хули! – засмеялся Витя.

- И как это они провернули?

- Хрущёв собрался в Америку. И когда стали готовить самолёт к дальнему рейсу, с нашего холодильника тоже продукты поставляли. Всё аккуратно упаковано, идет по транспортёру. А под лентой транспортёра хлам скопился: коробки старые, картон, бумага… Ну, они взяли и две коробки с куропатками в этот хлам сбросили – как будто они сами нечаянно упали. Подождали, шума нет, и всё. Потом честно между собой поделили. "Мы не голодные, мы всегда с мясом, Толя сторожил рассказывал, но нам же интересно, что там шишки жрут". Ради интереса, - усмехнулся Витя.

Если соблазн велик, попробуй не утащи!
Здесь такой проблемы нет. Самый маленький блок тонну весит.
Ну и хорошо. Нет соблазна – безопасней. Так что дядя Коля хороший отец и поступил правильно. Сам он, несмотря на колючий характер, матом не ругается, к работе относится серьёзно.

Так что я в хорошие руки попал. Обустроился. В раздевалке присмотрел себе шкапчик, повесил свой замочек. Всё как у людей.

© Борис Тропин, 2022
Дата публикации: 17.08.2022 08:12:28
Просмотров: 1144

Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь.
Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель.