Тихая бухта

Анатолий Агарков

Форма: Рассказ
Жанр: Просто о жизни
Объём: 14115 знаков с пробелами
Раздел: "Все произведения"

Понравилось произведение? Расскажите друзьям!

- Ваше благородие Шапка Мономаха
Блазнишься ты троном, а готовишь плаху
Чайка быстрокрылая, приказ поторопи
Не везёт нам в службе, повезёт в любви
Тихая-то тихая, только это совсем не бухта. Устье реки прикрывал остров Сосновый. Ветру негде разгуляться, а волны вообще не заглядывали. Флотские здесь прячутся от штормов. Я третий год на Ханке – ни разу не был. Пришли, наконец. Все четыре катера. Наш с границы. Я после швартовки спать завалился, на потом оставив знакомство с чудесами Уссурийской тайги. А смотреть было что. После сна поднялся на палубу – молодёжь виноград перебирает для компота. Дикий – гроздья маленьких чёрных, удивительно сладких ягод. В лесу, говорят, полно. Сошёл на берег. На отмели лежит Лёха Шлыков со своим мотыльком. Кайф ловят.
- Чё, - спрашиваю, - делаете?
- Кайф ловим.
Разделись до совсем, а остробрюшки (рыба такая) пощипывают их за разные места. Моряки гогочут от щекотки. Кайф!
Захар зовёт:
- Антоха, орехов хочешь?
Антоха хотел. Полезли в чащу искать заросли орешника. Не грецкого, конечно, лесного, но вкусного. И виноград попадает – как черёмуха в ветвях чернеет. Знаете, чего не хватает? Дороги вымощенной жёлтым кирпичом. Детство вспомнилось, как играли с сестрой в Волшебника Изумрудного Города. Наш огород представлялся Волшебной Страной с райскими птицами и плодами. Люся, конечно, была Эли, ну а я всеми прочими персонажами от Тотошки до Гудвина.
Блин, как домой хочется! Нет больше сил ждать этот трёпанный приказ.
- Саня, - говорю, - поднимаю бунт на катерах. Сундуков на рею, «Весёлого Роджера» на клотик. Ты со мной? Как куда? Грабить и насиловать. А-а-а, насиловать ты всегда согласный? Назначаю тебя флагманским специалистом по этому делу. Бабаоп-командор. Сговорились. Захватим Ханку, объявим анархию мамой порядка. Знаешь, как за нами люди пойдут…?
- Бабы тоже, - Захар вставил слово специалиста. – Они страсть любят, когда их силком….
- Создадим Дальневосточную или Приморскую анархическую республику. Меня назначим президентом, тебя министром сношений. Знаешь, как жить будем? О-го-го!
- Я их штук по пять в день буду ….
- Я не про нашу с тобой – жизнь простого народа. Знаешь, как люди будут отдыхать и работать, когда перетопят всех тупорылых начальников? Ни хрена ты, Санька, не знаешь.
- Ну, почему? Знаю. Если меня сейчас не кантовать, я буду спать. А надоест? Сам себя буду кантовать. Простой принцип – хошь работай, хошь не работай. Я – за анархию.
- Мы будем хорошими правителями – народ нас будет любить. А потом, Санёк, я приревную тебя к своей ненаглядной и прикажу казнить.
- А почему бы и не умереть за красивую женщину? Я согласный….
- Вы посмотрите на него…! Нет, чтоб сказать: я…. жену друга…. да ни в мыслях…!
Дурачась языками, бродили лесными тропами до заката, на исходе дня вернулись к катерам. Многое пропустили…. Ребята прошлись с бредежком по речным заводям, вытащили несколько щурят и Емелену подругу кило на восемь-десять. Теперь этот улов в четырёх вёдрах на четырёх кострах пускал пузыри в кипящей воде. «Аист» притулился к шеренге ПСКа.
- Кого чёрт принёс? - кликнул вахтенного у трапов.
Нечистый принёс замполита с флагманскими специалистами. С того памятного бюро, на котором старший лейтенант обкакал меня в своей рекомендации, я не решил ещё, как с ним общаться – какую выбрать линию поведения. Скорёхонько провёл собрание и сдал полномочия комсорга Петьке Старовойтову. Всячески избегал контактов с Переверзевым. Дежурным по рейду уклонялся от доклада, прыгал в машинное, наказав вахтенному:
- У меня поломка, докладывай сам.
Теперь сюда заявился. Какой-то он не в себе. Не похож на прежнего – чопорного, заносчивого. Суетился меж костров с бутылкой водки:
- У кого ущица повкусней – туда и вылью. Знаете, как с водочкой-то – о-го-го…!
Гераська по-своему поступил – подхватили с Тараканом ведро ухи с костра и на 68-ой. Я Белова за локоть:
- Что за сабантуй, Вадим?
- Замполит проставляется. Внушили ему мужики – неловко так-то в коллектив входить….
Да помню это собрание. Меня только-только в кандидаты приняли, и вторым вопросом суд над Герасименко. Какой там суд! Сам Мазурин, парторг, наехал на замполита: вы, мол, товарищ старший лейтенант, человек новенький в группе и негоже начинать службу, отправив на губу одного из лучших командиров. Атаман молчит, сундуки кивают, а Переверзев рот открыл – вот те на! Постановили: Герасименко на вид, а замполиту…. Нет, про замполита ничего в протокол не записали. Только Мазурин руками развёл:
- Думать же надо….
Вот и придумал…. Тихую бухту.
- Кручинин где?
Белов:
- В бригаду умотал, сказал: отпуск оформлять.
Эта новость не вери гут. Угроза моему скорому дембелю. Не дай бог, Переверзев (а больше некому!) за командира останется. Надо с Крохалёвым связь наладить – он, мне помнится, слово давал.
Развели один большой костёр, поделили три ведра ухи на четыре экипажа и славно поужинали. Потом гитара, песни. Эх, не та пошла молодёжь, не музыкальная. Ни голоса, ни слуха…. Вот Ваня Оленчук…. Один только мог….
Эта ностальгия от старости у вас, Антон Егорович. Засиделись в погранфлоте, домой пора.
На баке 68-го топот, свист и уханье с кряканьем. Шабаш на Лысой горе - командиры на палубу высыпали. Васька Мазурин вприсядку пошёл. Это он умеет - чемпион погранотряда по танцам. Ну, и пляскам, наверное. Мы свою самодеятельность свернули, лицезрим сундуковскую. Впрочем, Переверзев там тоже не в статистах. Эх, как развезло народ….
Угомонились командиры, парни потянулись по кубрикам. Поднимались сходней на 66-ой и ютами, ютами…. Чтоб не мешать веселью. А мне плевать: я – дембель, главный старшина, кавалер всех отличников и специалист первого класса…. Кандидат в члены КПСС, занесён в Книгу Почёта части…. Почему я должен прятаться от подвыпивших сундуков? Поднимаюсь по сходне на свой родимый….
- Как крыса крадёшься, салабон – Герасименко курит на шпиле 68-го. – Подь сюда, на базар.
Меня будто кнутом обожгло. Сыромятным по голой спине. Я плечами передёрнул:
- Проспись, сундук.
- Что-о?
Из-за рубки, застёгивая на ходу ширинку брюк, вырулил замполит:
- Главстаршина Агапов, к мине.
Подошёл к леерам. Ну? Доклада ждёшь: … главный старшина…. по вашему приказанию…. Перебьёшься. Ограничимся тем, что прибыл…. Ну?
- Твоё поведение, Агапов, не нравится командованию группы.
А я не девушка, чтоб своим поведением…. Но молчу – это тоже в мыслях.
- Ты ведёшь себя, мало что, вызывающе, просто акты неповиновения являешь. А это жестко должно пресекаться. Здесь граница, и соответствующий порядок…. Если надеешься на неких покровителей, то напрасно: за нарушителей дисциплины никто вступаться не будет. Что молчишь? Язык меж ягодиц застрял? Ну, так я тебя сейчас расшевелю. Боевая тревога для старшины Агапова. Химическая атака! Газы! Одеть защитный комплект! Что стоишь? Вспышка, справа…. Вспышка слева….
Разошёлся старлей на баке 68-го, руками машет, слюной брызжет…. Я стою на палубе своего катера и молча внимаю. Вспышка справа…. вспышка слева. В бытность на ремонте видел на борту «Шмеля» годок-комендор гонял толпу молодых, облачённых в противогазы. Вспышка справа…. Вспышка слева. Бедолаги, путаясь в длинных полах химкомплекта, бегали вокруг надстроек, спасаясь от ядерных всполохов.
- К бою! – визжит замполит.
Да хоть обкакайся! Сейчас, рухну на спину и ноги раздвину!
Наконец Переверзев взял себя в руки. Тяжело дыша:
- Завтра, нет послезавтра, о твоём поведении узнают в бригаде, и я сдеру с тебя награды, как лыко с липки. Дембельнёшься ты у меня….
Надо отвечать. И я, борясь с собственным голосом:
- Кто вам, товарищ старший лейтенант, сказал, что я липка и дам себя ободрать? Как честный человек и кандидат в члены КПСС о вашем недостойном поведении собираюсь информировать капитана Тимошенко и кавторанга Крохалёва сразу по прибытию в базу.
- Так ты её не увидишь….
Переверзев спустился в каюту и сундуки следом.
Наша перепалка не осталась незамеченной. Я черпнул ведро за бортом и занялся водными процедурами, готовясь ко сну – на ют собрались годки и дембеля.
- Слушай, а что он тут верещал про базу? - допытывал Захар. – Мол, не дойдёшь.
- Зё, - предложил Зё. – Айда к нам ночевать.
- Ну, так мы и отдали своего дембеля сундукам, - высунулся Витя Иванов. – Вахту поставим, бдеть будем. А как тревогу сыграем, все поднимайтесь – голубую кровь мочить.
- Да бросьте, - остужал горячие головы. – Мы просто поговорили: старлей зубами поскрипел, я свои показал. Никаких больше шагов он не предпримет. Ему война со мной дороже обойдётся – работу потеряет. А для меня дембель неизбежен, как крах капитализма – подумаешь, значки….
Весь следующий день командиры отсыпались. Мы с Захаром ушли в тайгу орехи щёлкать да лясы точить. Увлёкся Санёк сочинительством, только все темы об интимных отношениях с женщинами. Изголодался парень…. Может, и я страдал, знай, что это такое. Единственный опыт – тогда в вагоне с Леной…. Пьян был и мало чего помню. Переписку храню, в смысле, письма её. А переписка оборвалась нынешней весной. Не пишет Спартанская царица, приветов не шлёт, о встречах не загадывает. Успокоилась, должно….
Братва с катеров вновь пошла с бредешком на щук. Набрели на «казанку» с рыбаками и быстро столковались: поменяли два ящика тушенки на ящик водки. Валя Тищенко был инициатором, а тушенка с первого звена. Эта информация для присяжных, потому что дальше события развивались по худшему криминальному сценарию. Подсудное, скажем, дело сотворилось. Годки собрались в кубрике 66-го – но где им выжрать ящик водки. Позвали молодёжь. Всё пока тайком, крадучись. Сундуки затаились в каюте Герасименко, выжидая. Будто по их злому умыслу вершились все дела.
Вернулись мы с Захариком, расстались. Через час летит – губа располосована.
- Кто тебя?
Боцман Тищенко.
- За что?
- Да пьяный он совсем.
- Да хоть больной…. На дембеля руку поднять. Сиди здесь, пойду разбираться.
Прошу «добро» и спускаюсь в кубрик ПСКа-66. Здесь накурено – топор вешай, вонь перегара…. Все говорят – никто не слушает. Зё спит не на своём рундуке.
- Тищенко где?
- Да здесь, я здесь.
- Пойдем, выйдем.
- Говори, у меня от народа секретов нет.
- Саньку Захарова за что?
- Я – ни за что. Они со Шлыком заспорили. Я их что, разнимать обязан? Сунул одному, чтобы оба успокоились.
- И всё? На душе стало спокойней, а в кубрике тише?
- Слушай, Антоха, чего ты хочешь?
- Ты поднял руку на дембеля – я хочу твоей крови. Идём на берег.
- Хорошо. Только сначала сравняемся. Выпей.
Передо мною поставили кружку с водкой и бутерброд с тушенкой. Я подумал – справедливо и выпил. Из дымного полумрака выполз Мишка Самосвал, обнял меня за плечи:
- Зря ты, Валёк, на Антоху бочку катишь – один останешься.
- Нет, своего дембеля мы в обиду не дадим, - обнял меня за талию Витя Иванов.
- Да я теперь и сам чувствую, что погорячился. Прав Антоха: дембель это святое. – Тищенко протянул мне ладонь. – Мир?
Лобызаться с ним мне не хотелось, и пить водку, и оставаться в этом бардаке…. У меня уже голова кружилась.
- Значит, завтра: ты Захару извинения, я тебе – руку….
И ушёл.
Луч фонарика полоснул по глазам и вырвал меня из ночных грёз к реальности. Реакции своей сам бы позавидовал. Впрочем, сказалось напряжение двух последних дней. Выбил из рук слепящий фонарь – он упал и погас. В кромешной темноте спрыгнул с гамака, махнул через стол и включил плафон. Ночным гостем был удивлённый Герасименко:
- Да ты не пьян!
Когда водка кончилась, и угомонились моряки, командиры кинулись по кубрикам и пассажиркам, отмечать проштрафившихся. Таковыми оказались все. Стали искать зачинщика.
На следующее утро Валя Тищенко больной с похмелья, а больше перепуганный, приполз ко мне. Захарка – не проблема, ему дисбат на Русском острове корячился за махинации с тушенкой.
- Антоха, скажи, что деньги на водку дал. Дембельские. Иначе мне кердык.
Эх, как не хотелось давать Переверзеву козыри против себя, но и боцмана не бросишь в беде. Валёк ты Валёк, хороший парень, только ёрный шибко….
Такие легенды за ним ходили.
В пьяной самоволке попался патрулю из танковой дивизии. Ласты завернули, поволокли в свою караулку. По дороге офицерик поотстал. Валя к солдату:
- Слышь, браток, пусти руку.
- Я-то отпущу, да тот-то не отпустит.
«Тот-то» был чуркой. Валя, как рука волю почуяла, так навернул второму конвоиру, что у него сапоги выше бестолковки вспарили. Убежал боцман.
Другой раз на катерах попался. Мне Вадим Белов рассказывал – радостный такой, а под глазом «фонарь». Обеспечивал в тот день. Чует – ребята поддают. А потом засобирались куда-то. Вадим прилёг в каюте – люк открытый. Слышит, Тищенко:
- Вахта, командир на борту?
Вахтенный что-то мямлит. Боцман осторожно по трапу спускается, шторки раздвигает заглянуть – есть кто? Белов к нему, Валя драть. За комингс руками зацепился, а Вадим на ногах повис. Боцман подтянулся, и чуть было не выволок обоих на свет лунный, да спохватился – узнает командир. А Белов уже знал и отпустил ноги моряка, на свои встал. Только рот открыл сказать – куда, мол, боцман собираешься? – а в лицо башмак прилетел. Лягнул Валёк обеспечивающего и драть. С палубы в пассажирку рыбкой сиганул, на баночку, и одеяло натянул. Белов спускается:
- Спишь, боцман?
- Сплю.
- А ноги помыл?
- Помыл.
- А потом ботинки надел.
- Ноги мёрзнут.
- Ну-ну….
Надо знать Вадима: рапорты он писать не будет, если надо сам – тьфу в ладонь и в пятак. Наш парень! А боцмана надо выручать.
- Ладно, - говорю. – Вали на меня.
И обошлось. Первое звено из Тихой вернулось – Валёк на губу сел. И только-то. На границу выпустили. А наши отношения с замполитом натянулись струной, только что не звенели.

А. Агарков. 8-922-709-15-82
п. Увельский 2009г.

© Анатолий Агарков, 2009
Дата публикации: 07.04.2009 06:42:18
Просмотров: 3214

Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь.
Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель.