Подводная лодка.

Никита Янев

Форма: Очерк
Жанр: Экспериментальная проза
Объём: 50919 знаков с пробелами
Раздел: ""

Понравилось произведение? Расскажите друзьям!

Куда он, на фиг, денется с подводной лодки.
Поговорка.

Эпоха реформ.
У меня есть принцип, никогда не возвращаться в старое болото. Хотя, есть места, в которые мне хотелось бы вернуться. Например, Соловки.
Дело не совсем в принципе и месте. Юродство – жлобство внутрь, гнобить себя. Жлобство – юродство наружу, уродовать других.
Настоящие реформы – не 90-е, а 80-е. Был найден центр тяжести, великая русская апокалиптическая литература 20 века. Мученики, которые воскресли. Конечно, если вы открылись для этой вести.
90-е – мучениками проделали дырку в политике. Треть, мажоры, которые не хотели больше мучиться – уехали. Две трети, жлобы и юродивые, остались.
Чтобы домучиться до новых реформ, которые только тогда некорыстные, а просто спасают, когда это лично, а не отмазка.
Чтобы потом заняться любимым делом. Рыбу ловить, или по бабам, например. Тогда, по нашей классификации, для вас реформы – рыбы и бабы. То, что лично для вас кайф.
Филиппыч надевал фетровую гуцульскую шляпочку с пером и газовал выключенной передачей «Урала» на горке на Северной, высматривая добычу, как беркут, когда жена уезжала в отпуск, а сам весь аж трясся.
А ещё у него был сердечный приступ, когда сын тёти Шуры Кобликовой стал брать по 70 рублей за вспашку деляны под картошку за аэродромом с хозяев.
Так вот, что для Филиппыча - личные реформы? Инфаркт миокарда! Он понял это противоречие, эту катастрофу, или бабы, или личное благородство. И по-моряцки страдал до самоубийства атеросклеротического состояния износа стенок камер сердечной мышцы.
Я тут посмотрел прогноз астролога про 36-летние циклы, и про эпоху реформ, которая настаёт. Астролог сам не понимает, про что говорят звёзды, потому что слишком человек и любит политику.
Звёзды говорят только про личное. Начались следующие реформы, итоговые в апокалиптическом русском столетье – зона – психушка – шоу.
Хочется говорить немного амфибрахием. На самом деле, это совсем не амфибрахий. Девочки, которые спели в церкви, Богородица, Путина прогони. Мальчик, который покончил с собой, потому что отказали в убежище. Мальчик, который объявил смертную голодовку, до выполнения требований, потому что нашёл выход из отчаяния.
И я понял себя, в какую капсулу и в какое болото мне надо теперь упуливаться подглядывать за жизнью в интернете, как порнуха, только не порнуха, а как предыдущая реформа подглядывает за следующей, как звёзды за людьми. Сказать ничего не может, потому что люди на этом не понимают, даже астрологи.
У меня были планы на период эпохи настоящих реформ, которые вообще-то называются в политике окончательной реставрацией, реакцией и застоем.
90 дней послеконцасвета, от осеннего солнцеворота 2012 до весеннего равноденствия 2013. 500 дней редактиры, много книжек скопилось. Правда, иногда находит отчаянье и хочется спрятаться, не столько в выстрел, сколько на остров Соловки. 10000 дней телепатии и гиперпространства на постапокалиптике.
А вот это уже тема, потому что там уже показалось следующее поколение – интернет, и следующее – постапокалиптика, и вообще, весь лабиринт одиночества смерти я, который на Соловках строили, для проведения саамов, достигших половой зрелости через инициацию смерти и воскресения, как подростков в армии.
Вы разгоняетесь по спирали и влепливаетесь в чёрную вспышку света, сапог, полный мочи на утреннем построенье, те, кто избивают перед строем, те, кого избивают перед строем, те, для кого избивают перед строем, всех жалко.
Что в армии постреляли из всех видов оружья, но в кого? В воображаемого противника, в себя. Кстати, то же время реформ, 1983-1985.
Камера камеры.
Это не в моих правилах, публично отзываться о людях. У меня есть литература, слава Богу. Где все обо всех всё знают. «Он – мудозвон», стихи слагают. Или: «она – такая, он – такой» - сеанс телепатии и телекинеза в гиперпространстве на звездЫ.
Каких-то трухлявых 30 лет, как постапокалиптика, строишь замки из песка, а их тут же размывает приливной волной, а кайф от этого только больше, словно океан – твоя жена, как смерть.
А ты, как звезда, можешь и прочухаться, если будешь достаточно мобилен, и вовремя сообразишь, как смертник на бонбе, как воображение, какие проводки отомкнуть, чтобы всё продолжалось точно так же, только спасённое.
Что всё, оказывается, зависело от зрачка камеры. Насколько он будет просветлён и хищен, как беркут над прерией, как невеста над женихом.
Такой и будет мир. Ничего себе, реализм-экспрессионизм. Ну ладно, допустим, впечатление. Ну ладно, допустим, искусство, которое продаётся или не продаётся.
Ну ладно, допустим, для сынков (но не для заслуженных мужей), которые всё на свете просчитали, кроме себя. И хотят иметь гарантированные последствия того, что времени нет, а они – призраки, но плотоядные.
И вот вы кому-то что-то рассказываете, и уже израссказывались, как клубочек. Идёте по улице, оперётесь на изгородь, а сами плачете, что отчаяние.
А потом смотрите, что они тоже отчаялись, как мученики. И может быть можно, как воскресшему мученику, по личному знакомству над бутылкой зажигательной смеси сказать позывной отчаявшемуся новому мученику?
Вы же понимаете, звёзды, что это целое искусство, драма, беллетристика, философия, поэзия. Возможно, что только вы это по-настоящему понимаете во всём мироздании, с вашим молчанием.
Ангелам некогда, они хлопочут по инстанциям. Тем более, херувиме-серафиме, они вообще квантовой физикой и кодонами ДНК затруканные. Тем более, Пантократор, глазок камеры.
Он же заранее всё расчислил и ломает руки, как вакханка, смогут – не смогут? Снять как следывает. Как друг друга в печах жгут и друг ради друга самоубиваются.
И вот вы, как двойник Пантократора и искусство, словно вы не вы, а вы – они. Такие ваши движения загипнотизированные, как у клоунов.
На этой арене цирка, что вы – публика, а сами, как снайпер, смотрите, когда стрелять. Ещё успеете покурить, пока акробат на проволоке дойдёт до середины площади.
Тогда последняя затяжка. Выдох – вдох. Загорелась новая звезда и новая камера, подумаешь. Кто за этими вещами следит, кто их может рассказать и услышать? «Да вы, обт».
«Почему не вы, хлёбт»? Это, на самом деле, всё, что говорит воскресший после отчаяния мученик новому мученику.
Вы будете смеяться, херувиме-серафиме, так анекдотически просто. Не то, что у вас с вашими метагалактиками, чёрными дырами, гиперпространствами, голограммами.
Смертник и бонба. И нужно отомкнуть контакты по наитию, и выдержать зону после задержания, где только жлобы и юродивые, как и везде.
Я даже думаю, что у звёзд и архангелов какая-нибудь такая же история, как у инопланетян.
И всякие рептилоиды, греи, плеядианцы, которые вылезают из позвоночника, как кундалини после штыковой, и поют ультразвуками, как дельфины, «море-море», «жалко-жалко», «первый-первый, я второй».
А мы думаем, что это мы думаем. А это вовсе не мы думаем, это Пантократор по расчисленному. И снайпер на проволоке в себя целится, докуривает и переносится.
И вы, как искусство, за осыпающиеся, как замок из песка, 30 лет должны изобрести технологию, как вчухать снайперу, в кого он, мудила, целится.
Вы ж не Пантократор, вы ж понимаете, пока он своё число звёзд не передавит, он не допрёт. Ещё вы понимаете, что вы в таком же положении. Ещё вы понимаете, что даже глазок камеры в этом же положении.
Тогда вы делаете вот что, цензурируете, ну нет, не цензурируете, перлюстрируете, ну нет, не перлюстрируете.
Просто вы не то, что до фига увлекались порнухой в интернете, но пару раз нарвались. Поверьте, это было страшнее в 44, чем душегубство в 33, малодушие в 22, и отчаяние в 11.
Но без этой самой порнухи, в которой вы и не были почти, просто нарвались, зашли и вышли, но она надавила вам так, что у вас отнялась левая сторона тела, и несколько дней не работала, а потом заработала.
Так вот, без этого отчаянья, вы бы не поняли политзэков в церкви. Когда жлоб смотрит на юродивого, он видит жлоба. Когда юродивый смотрит на жлоба, он видит юродивого.
Это так замечательно просто, как глазок камеры, обоих камер, а ещё, что всё – правда. Что мы все – заключённые, что мы все – наблюдатели, что мы все – волшебники: отчаяние, спасение, мученичество.
Не то чтобы становится легче, а становится настоящее искусство. И становится немного легче. В сущности, я ведь только облегчение хотел дать, потому что знаю, что это очень тяжело.
Один знакомый, замечательный скульптор, сидел на зоне в конце восьмидесятых, потому что провёл диссидента через финскую границу по ненаселёнке.
Он был туристом со стажем, не тем, что сейчас. Сейчас это называется экстрим, кажется. Но это тоже не то. Я читал его литературные записки, он подбирается вплотную к этому парадоксу, о котором так по-разному у Шаламова, Солженицына, Довлатова, Параджанова.
Опущенный, чтобы дать пир перед дембелем для однополчан, перевыполняет норму опущенности, и чего в этом больше презренности или жалкости?
Он не отвечает в своих записках, он только ставит вопрос. Кстати, в скульптуре отвечает, поэтому он скульптор, а не литератор.
Довлатов - симпатичный конформист, типа Чехова. Солженицын – мейнстрим, вед, вроде Чернышевского. Параджанов снимает кино, как Пантократор. Ни камеры, ни искусства, одни камеры, а он всё видит, как Пантократор. Шаламов отвечает на вопрос, конечно же, будучи единственно литератором в этой компании.
Если переводить на современный сленг, (я думаю, мой знакомый здорово удивился бы такому прочтению его литературных опытов и «Колымских рассказов»).
Его опущенный, перевыполняющий норму опущенности, чтобы заработать денег и проводиться по-человечески – Акакий Акакиевич гоголевский.
А ещё – Лёнька шаламовский, который говорит в выходной, когда все про гастрономические мечты, что хотел бы быть человеческим обрубком, чтобы не бояться и выхаркать, что они из них сделали. А всем всё равно, потому что всё равно будет хотеться жить, и кто – они?
Понимаете, это в нашем времени главное. Что власть – жлобы. Что молодые – не просекают. Что население – только устало. Что интеллигенция – юродивые.
А новому старому Акакию Акакиевичу Башмачкину уже шьют новую шинель и уже готовят место в Обуховской больнице, куда всякого звания помирать принимают.
Можно обличить Пантократора в нелицеприятном отношении к людям, звёздам, рептилоидам, греям, плеядианцам, серафимам, херувимам, Патократорам, квантовой физике, гиперпространству, но не в том случае, когда Пантократор – вы. В смысле – искусство, глазок камеры, обоих камер, видео и тюрьмы.
И у вас остаётся 2 козыря в рукаве, как у Шаламова, Солженицына, Довлатова, Параджанова, Авдея Антонова, знакомого скульптора - жлобство и юродство. Без среднего, потому что среднее – тоже жлобство. Поэтому ответ может быть только один всегда для камеры.
Если всё один раз - и ничего нет? И Пантократор долбит камерой о стены камеры. Если всё дело в дембеле, портале, разгерметезированных понтах? И Пантократор копит на шинель.
У него есть скульптура. Это я и называю – ответ. Вообще, у него все скульптуры такие. «В бане», «Рыбнадзор», «Любопытный», «Любовь».
У Шаламова есть лейтмотив. Проститутка на зоне, которая показывает на небо строю. И дальше шаламовский панегирик человечности.
Что, вообще-то это не про тот свет, а про конец работы. Солнце на закат. Это тоже – ответ. У Шаламова почему-то этого не видят.
Это понятно. Бьёт по шарам. Слишком страшно. Как наша страна - цивилизованному миру, хотя это всего лишь бывшая зона, психушка, нынешнее шоу.
Ничего особенного, у всех так было, особенно у Европы, шоу фашизма, психушка революции, зона инквизиции.
Слабое утешенье, конечно, когда тебя бьют, что всех били. Но ещё раз. Облегчение не утешение. Подзорваться возле обидчика, подставить правую, смотреть в одну точку, в конфессиях – не понты, а порталы.
Поэтому настоящие православные сейчас на зоне. Которые дали облегчение. После этого всё покатилось под гору. Всё, кабздец, все выдохнули, и расчехлили камеры в камере.
75.
Я хотел себя обвинить, что для одних мученичество, а для других развлекуха, беллетристика. Это фуфло. Беллетристика важней.
Просто без неё всё провалится в преисподнюю, как Акакий Акакиевич Башмачкин. А с ней - превращается в ад, чистилище, рай, русский ренессанс, Гоголь, Достоевский, Толстой, Пушкин.
Можно было бы сказать, нужны издания. Да пофиг, есть интернет. Пускай издания наживаются, им же надо путешествовать и детей на ноги ставить.
Когда правительство разрешило печатать мучеников, кто бы их стал читать, если бы все уже читать разучились на русском апокалипсисе без спасения?
Здесь опять Шаламов. Шаламов едет с зоны и понимает, почему он 20 лет выжил, никто не выжил, 100000007, а он выжил.
И видит почему, потому что 20 лет после зоны четырёхтомник «Колымских рассказов» писал в чёрном коленкоровом переплёте с золотым тиснением. Издательство «Художественная литература», которому всё равно, что издавать, чтобы служить: на службу, со службы.
Цветаева писала поэму «Перекоп» в эмиграции. Хотела встретиться с офицером-капелевцем, чтобы поговорить. Он сказал так. Всю неделю мы работаем, а по воскресеньям пьём, я не могу терять единственный день отдыха.
Интернет это уже новый жанр после шоу, психушки, зоны, и новый век – экклезиаст. Это драма, пьеса на ладони, после романов, трактатов, од.
Вообще-то, следующий жанр будет ещё круче, телепатия и гиперпространство на постапокалиптике, потому что конец света был, это когда только жлобы и юродивые, зона, психушка, шоу в 3 поколениях.
Но это мы вряд ли доживём. Хотя, с другой стороны, то вот, пожалуйста. У дочки 75 детей. Гипнотизируй, аж дымись. Кому они поверят, папе и маме или тебе с твоей русской литературой?
Но, ведь это ж подстава? А как? А потом, я и не лезу, а на нелюбезных сайтах издаюсь, потому что там любезных нет, потому что это тусовка, понты.
Мы думали, что мы – авторы мира, а мы, и правда – авторы, в кого все будут плевать и кричать, «распни, распни», как на политзэков.
Я вот что сделал, я сначала в интернете 6 лет был менеджером себя, потом бросил и стал писать устные романы.
Например, что через 2 года – конец света. Скачиваешь в ютубе и тарренте артхауз, мейнстрим, квантовых физиков, гуру, экстрасенсов, контактёров, репортажи, сатсанги, фильмы, лекции.
Потом, когда ахнет, а ты всё сохранил, как флешка, потому что, как Шаламов, стал таким. Потом после конца света в капсуле гиперпространства, как на спасательной подводной лодке, занялся телепатией.
Весь день в ютубе на работе. Про думу, про революционеров, про анархистов, про нацистов, про население, про средства массовой информации.
А потом берёшь, как подводная лодка, всплываешь ночью, а у тебя в голове - такой фильм. Дальше уже дело техники, с двадцатипятилетней выслугой - роман про то, что это всё одно – до конца света, во время конца света, после конца света запердолить в интернет, который теперь больше жизнь, чем жизнь.
Т. е., вы понимаете смысл слов – управление, пантократорство с маленькой подводной лодки своего тела крупной подводной лодкой метагалактики.
Не понтованное, гламурное, не издательское, халтурное, а мученическое, во время жизни населения. А население отряхнуться не успело, а оно уже полно образов будущего, как доуншифтинг и экстремальный туризм, что всех детей-калек усыновит.
И я опять начинаю погружение. Мне даже покурить и выпить нельзя и повстречаться с женой, а то будут эпилепсия, отчаяние и ожесточение.
Что меня занимает, так это то, что издатели нормально заработают и попутешествуют. Но знаете, когда видишь всех этих мальчиков и девочек из нового поколения, политзэков в церкви, самоубийц, которым отказано в политическом убежище, смертно голодающих до освобождения репрессированных, понимаешь, что это твоё кино – настоящее.
Знаете, в чём отличие настоящего кино от ненастоящего? Оно половозрелое. У него будут дети. Ты можешь больше вообще ни разу не курить, не пить, не приближаться к женщине, как новая религия, а у него будут дети, много, 75.
Соловьёв.
1.
Должен быть благодарен судьбе. Страшно талантливый - а права бы не имел - ты так не скажи, как говорили таджики в армии. А так, похоже, как в армии два тиранозавра бились за маленького мальчика Гену Янева.
В чужом родном южном городе Мелитополе население по 17 раз эту картину видело. Больше – только югославская мелодрама про подростковую любовь и французская обнажёнка.
Японский компьютерный фильм про динозавров. Один тиранозавр – хлеборез, другой тиранозавр – земляк. Вся учебка упивалась, не каждый день гладиаторские бои, в основном строевая и унижения.
Хлеборез обидел, а земляк заступился. Они были огромные, как горы, а он был крохотный, как божья коровка. И Гена Янев думал, ради меня не стоит, тиранозавры. Гена Янев ведь для тираннозавров - чмо - такое большое разочарование.
2.
Иначе бы тогда не мог увидеть детей в следующем поколенье в пьесе на ладони в интернете, и детей детей в следующем за ним поколенье в телепатии и гиперпространстве на постапокалиптике.
Я на Соловках последний раз был в 2008. Богемыч на местном катере «Капитан Останин» халтурил, потому что каботаж по инструкции. Капитан Останин шёл заводить катер чужой, вмёрзший в шугу в конце навигации, перевернулся на льдине, но успел сказать, чтобы сзади не шли, «кажется, я тону».
Богемыч, как всегда халтурил, потому что не положено по инструкции, каботаж, конкуренция, техником на «Капитане Останине». Инкогнито в трюме, как мексиканские нелегалы в Америку: мы с Марией, два мальчика, ещё поручик и подпоручик с дамами.
Сынки, подумал я на мальчиков, «щенявые», сказала Мария потом. Вырвались от мамок, пришла охота тусоваться, от них не затащились. По полнапёрстка коньяку, угощение от поручика, мы отказались.
Через 6 часов, мы успели только выспаться, и встречали всех: героев, антигероев, на площади возле трёх магазинов. Я испугался и увидел Христа - зачем на Соловки ездят туристы и паломники. Наши знакомые шли все в крови и друг друга поддерживали, как мама.
Я всё вспомнил, нет, не что-то конкретное. Отчаяние, унижение, ожесточение. Как ногу в сапог сунул на утреннем построенье, а там мочи полное голенище. Как сказал тёще, что ей всё равно, какая будет дочка, ей лишь бы не быть одной.
Она пошла и выпила 50 таблеток «Феназипама», что её разоблачили. Как стоял в тазике голый в сторожке на Хуторе, кругом – зима, метагалактика, и плакал. А вокруг расстрелянные 30-х, спившиеся 60-х, уехавшие 90-х смеются, что трагедия стала драма «Соловьёв».
Больше я на Соловках не был.
Махабхарата.
Конечно, я не хочу сказать, что что-то осталось от кайфа. Осталась одна работа, и стал психом. Не тем, который, как Брейвик, убил 100, и от себя затащился. Не политзэками в церкви про понты и порталы. Не комбатом Подсолнечниковым, который лёг на гранату.
Потому что от жизни нельзя уехать к жизни. С людьми разговоришься на улице, а потом неудобно, потому что стал слишком заочный, как порнуха в интернете, которая бьёт наших детей по нервам, и они сразу становятся – искушённые, калеки и сотсюда.
И остаются наивными, потому что на самом деле они – звёзды, которые, как индейцы, курят трубку мира в телепатии и гиперпространстве. К ним подошли сзади человеколюбче и ахнули пустым мешком по яйцам.
Трепанировали череп, чтобы они всё забыли в материнской утробе, кем они были, кем они будут. Что они сказали, когда их спросили, хотят ли они попробовать эту голограмму превратить в триллер, чтобы докоснуться?
Нет, конечно. Та, зафиг. И так нормально. Кино про ад, чистилище, рай и мороженое с вишней. И вот они кином стали, как узники ГУЛАГа. Если вы спросите, зачем, они вам в лицо рассмеются, как дешёвка, «спасибо деду за победу».
Что дед погиб на фронте, чтобы я на «Део» сушил яйца в пробке. Это же дешёвка, звёзды. Кому скажешь? Никто себя не помнит, как мажоры на службе, мажоры в гражданском, мажоры в военном, мажоры в светском, мажоры в духовном, мажоры неглиже.
Сами мы неместные, нас 30 семей на Ярославском вокзале, помогите кто с чем сможет, кто с хлебом, кто с деньгами. Сам я Махабхарату не читал, но вот один лектор в ютубе цитировал. Если вы демон гордыни, и решили стать ангелом смиренья.
Если вы - 11 измеренье и прониклись совершенным состраданьем, вам сюда, в надрочку, на зону, в психушку, на шоу, в интернет, на постапокалиптику. Вам здесь звезданут пустым мешком по яйцам ещё в пренатальном периоде.
И вы с глазами ясными, как совесть власти, что они не знали, что бедные бывают, будете стоять в турникете с того света на этот, пока вас турникетом колбасит. И потом почти всё время вы будете, как десантник с нераскрывшимся парашютом, испытывать ностальгию, что несётесь так быстро.
И плохо успеваете запомнить жанры телепатии и голограммы – оды, трактаты, романы, драмы. Пока вы там у себя на звёздах курите с индейцами трубку мира. Что эта сука, которая вас хочет унизить и обидеть по разным частям тела со всей силы – эта звезда в заднице – драма Махабхарата, про утешение и облегченье.
21 января 2013.
Подводная лодка.
У них оказалась душа. И это такое счастье, что я боюсь, что опьянею. У всех, наверное, но про всех я подожду, это философия.
Мне важна беллетристика. Что их душа – мои послеконцасвета, капсула с накачанным гиперпространством, из которого выпуливаешься в прошлое и будущее, как телепатия.
И оставляешь там себе метки, чтобы, когда наткнёшься в серебряной реальности, улыбнулся самолюбиво, всё идёт по плану, не ссыте, земляки, и человеколюбче.
Объяснимся - послеконцасвета - это всего лишь полоса гиперпространства вокруг чёрной дыры метагалактики, в которой, как на подводной лодке, которую все бросили умирать.
Потому что искушение нищетой, что мы так больше не можем, сменилось искушением корыстью, что мы слепоглухонемые для благополучья.
И я отчаялся лет на 10, а потом нашёл выход, как один политкаторжанин, который объявил смертную голодовку до освобождения политзэков 6 мая.
Я сказал себе, ладно, вот - послеконцасвета от зимнего солнцеворота 2012 до весеннего равноденствия 2013, в котором все люди, как в фильме «Пиджак» с Броуди.
Их накачивают транквилизаторами в психушке до гомеостаза, запелёнывают в смирительные рубахи и закатывают в железный ящик, как политзэков в церкви, и их начинает колбасить.
Они видят, что будет потом 500 дней, и потом 10000 дней, и потом 2 поколенья, и 1000 лет, и что до этого было 2 поколенья, и 200 лет, и Кали-югу.
Они видят, что они – та телепатия, которой пользуются люди, но ей не верят, потому что ничего не помнят. К ним подошли сзади в утробе человеколюбче и звезданули, и они сидят и пукают, как младенец, они и есть младенец.
И отождествляют себя с истинами, летающими в родильных водах, что это они. Их не так много, истина мажоров, что на зоне все должны расписаться на трупе, чтобы выжить.
Истина гопников, умри ты сегодня, я завтра. Истина чмошника, что все – Бог, а он – чмо, и как же это красиво, над очком отжимаясь.
Выбора вообще нет, потому что истина мажоров и истина гопников это одно и то же, а истина чмошника это вообще не выбор для забывшей себя специально по заданью телепатии.
Теперь вы понимаете характер отчаянья героев? «Что нет людей между свиней и рыб». Он абсолютно одинаковый из поколения в поколение, ничего не меняется, можно смотреть по источникам, если вы образованная телепатия, т. е., что-то вспомнившая.
Пушкин, Толстой, Чехов, Мандельштам Шаламов, Сталкер, Гена Янев, Сталкерова Мартышка. Древние греки считали, что поколение – 33 года. Мои сведения сходятся, по источникам, и так, по жизни.
Данте, Христос, Соловки, Гена Янев стоит голый в тазике в сторожке в лесу на острове в море на одной планете в метагалактике, как телепатия в гиперпространстве и плачет в 33 года.
А вокруг расстрелянные 30-х, спившиеся 60-х, уехавшие 90-х смеются, что трагедия превратилась в драму, потому что Гена Янев стал местом силы.
Я брал по одному человеку из поколения, чтобы хоть чуть-чуть было больше похоже на беллетристику. Здешние мозги – не философы. Отвлечённые мысли их не одушевляют в разгерметизированном послеконцасвете.
Где все тела движутся только на своей воле и на забвенье своей воли. Так называемой коллективной воле, которая, наверное, стремленье перестоять сумасшедшее время.
Истина Гены Янева, всех чмошников, Бога, что на их месте – все жизни, после отчаянья. Гена Янев из поколения детей, который увидел на своём месте Гену Янева-2, Гену Янева-3, Сталкеровых Мартышек из поколения детей детей.
Политзэков в церкви, самоубийцу, которому отказали в политическом убежище, смертника, объявившего смертную голодовку, телепатию, которая себя вспомнила в гиперпространстве, как послеконцасвета.
Вот, собственно, что было его беллетристическим заданьем на 3 месяца послеконцасвета от зимнего солнцеворота 21 декабря 2012 года до весеннего равноденствия 21 марта 2013 года.
2.
Пишу новую книгу «Яяяяяяя», для неё эти образы – спасенье, жизнетворны, оживанье после отчаянья, как для смертника – действие. Мы ведь все – смертники, но стараемся забыть, и становимся мажорами и гопниками.
Для неё эти образы - послеконцасвета – как для телепатии в гиперпространстве. Поэтому можно говорить про дальше.
500 дней редактиры «1+1=1», а на самом деле отсекание старого от нового на родильных водах, как яяяяяяя от человеколюбче.
И ещё про дальше, 10000 дней спасательный остров на постапокалиптике. И ещё про дальше, поколение детей детей детей. И ещё про дальше, 1000 лет после Кали-юги.
Одна политзэк всё будет делать на зоне, что положено, как смерть в жизни, чтобы потом после дембеля всё сделать, как жизнь в смерти - кино, искусство, ты всех видишь, а тебя никто, и ты начинаешь тосковать по прикосновеньям.
Но ты знаешь условья, что ты всё забудешь, как пудель. Но ты там оставил специальные метки, как свои мама и папа. Ещё в пренатальном периоде - отрицательный и положительный резус крови у лона и у плода.
Отторженье, почти абсолютный % летального исхода. И дальше: школа, армия, институт, семья, работа, литература, после литературы.
Чтобы всё время помнил про цинковый гроб и контейнер книг, сапог, полный мочи на утреннем построенье, жену, дочку, тёщу, расстрелянных 30-х, спившихся 60-х, самоубившихся 90-х, политзэков в церкви.
Что выбор гопников и мажоров вообще не выход. Трахнуть себя пустым мешком сзади в пренатальном периоде, чтобы ничего не помнить в глухой несознанке, луё-моё, по-русски не понимаю, пока подводная лодка тонет и превращается в войну всех против всех, отчаяние.
И что у нас остаётся? Единственный выбор, все - Бог, а я - чмо, и как же это красиво. Хрустальный город в центре чёрной дыры метагалактики.
3.
Вторая зэк, как зануда, как десантник, всё время сралась с властями, чтобы отрегулировать личное пространство себе и многим.
Ну – что жизнь на месте нежизни – вдохновенный подарок. Мы на месте Бога – чмо, а не Бог, потому что Бог так сделал, полностью себя перечеркнул, а мы всё забыли, как Путин.
И за неё уже страшно, что все соберутся, чиновники и бандиты, и затравят. И она будет идти, как Гена Янев в армии, с глазами и телом, а все будут испытывать отчаяние и страх, что они с ним сделали, а это не он, а они.
Я поймал себя на мысли, что во всех нас они есть. И политсмертник, который отчаялся, и нашёл выход в поступке смертном. Я так и делал в 30.
Просто потом оказалось, что такой максимализм по отношению к другим людям, а стало быть, и по отношению к себе – душегубство.
Слава Богу, открылись порталы в этом состоянье, «Как у меня всё было», «1+1=1», «Яяяяяяя».
Получается, я всё-таки перестоял время вместе с подводной лодкой и теми, которые сделали вид, что забыли, луё-моё, по-русски не понимаю, потому что так комфортней перейти вброд великую бездну жизни, задыхаясь в тоске по несбывшемуся.
Вот мысли политсмертника в голодовке. Он, как космонавт на орбите, видит не только предметы, круги, квадраты, треугольники, землю, орбиту, космос, аппараты, но динозавров, родной дом, инопланетян, себя со стороны.
И думает, надо аккуратно выходить из этого состоянья, чтобы не оказаться в психушке. Мы – беллетристы. Мы повернём ракурс. Один астролог, 2014 – дедлайн для одного начальника, крайний срок.
Мы в последнее время в качестве беллетристов берём сюжеты только из интернета, как Гоголь предпочитал только Пушкина обувать насчёт сюжетов, сюжет «Ревизора», сюжет «Мёртвых душ».
Пушкин себе говорил, как Штирлиц, когда Гоголь шёл по Невскому проспекту, как гастрарбайтер, «молчи всё время, тогда посмотрим, как он тебя обует».
А потом догадался, что это гопничество, Бог миру всё дал, а его нигде нет. Гагарин так и передал по связи, Бога нигде не видно.
Во как его обокрали, украли у Бога Бога, а он только забалдел, как чмошник: «теперь они в подставе, у них один выход, стать Богом».
Понял это Пушкин и больше Гоголя не боялся. Смело говорил вслух и громко, и оттопыривал ручку, как публичный оратор. И так приноровился, что стал и без Гоголя так себя вести.
Так что Николай Палкин даже подумал на аудиенции, когда с Пушкиным встречался. «Вот поэты, никакой субординации, что я его камердинер? Уселся, я, между прочим, царь».
Гоголь смотрел и запоминал, как надо, все сюжеты. Когда Пушкина расстреляли белогвардейцы, Гоголь тоже на войну собрался. Взял 3 тома «Божественной комедии» Данте: «Мёртвые души», «Братьев Карамазовых», «Войну и мир», и заголодал, как политсмертник.
«Это, может быть, самое главное», говорил Гоголь Пушкину потом в хрустальном городе в центре чёрной дыры метагалактики. «Но это уже другие ребята должны делать».
«Я вообще не считаю, что свет иссякает, как гностики. Я уверен, что чем сильней он разбегается после большого взрыва, тем сильнее он становится там, куда он убегает, потому что ясно, что все эти условные границы микро и макро, это для сынков, брат Пушкин».
И Пушкин. «Допёр? Вот я про то же твоему тёзке, а он только мстительно надувается, как плохиш». «Ну и хер с ним, значит, такая у него карма. Ты мне вот что скажи, Александр Сергеич, по вашей с Пантократором задумке, кто там у них Христами за нас остался»?
«Там много. Два сынка на Соловках в 2008. Вырвались от мамок, пришла охота тусоваться, а от них не затащились. Шли все в крови по спасательному острову с озерками страданья в зрачках».
«Которое, может быть, превратится в состраданье, как у политзэков, Сталкеровой Мартышки, Мандельштама Шаламова, Гоголя Пушкиновича Толстово-Достоевскина, Гены Янева. Такая была наша с Пантократором задумка».
«А может, не превратится, как маракуешь»? «В этом вся фишка, земляк», отвечает Гоголь, как гастрарбайтер возле стекляшки, «брат, брат, отсыпь мелочь».
Чмошники, гопники, мажоры, на зоне, в психушке, на шоу, в интернете, на постапокалиптике, превращают время в общину верных, мастерскую возле жизни, дом в деревне, пьесу на ладони, телепатию и гиперпространство, и становятся Пантократор на надрочке.
4.
Про неожиданный ракурс. Все политологи – в 2013 году Путин уйдёт – в один голос. Я удивился, где они это взяли?
Нет, конечно, выдать желаемое за действительное, внутреннюю реформу за внешнюю, это так по-человечески. Настоящая реформа, ведь, на самом деле, была не в 90-х бандитских, а в 80-х застойных, когда все смертники воскресли, а все живые тосковали по жизни.
Просто потом открыли границы и все тоскующие упулились и забурились. Треть уехали, как мажоры. Две трети остались, как гопники и чмошники, у которых виноваты были другие, и у которых виноваты были они, что Христа опять распяли.
Так в каждом поколенье на надрочке. Просто чмошники ощутили личную трагедию, а гопники отмазались за отмазку.
Инопланетяне ведь не могут вмешаться. Даже Пушкин не может вмешаться. Всё по залаженному бежит к обрыву.
Я по ошибке открыл один раз дверь другую, на ней был номер, как в гостинице, 2013. Я сам типа эзотерика и беллетриста, много что знал про дедлайн. В 12 в 1977, в 24 в 1989, в 36 в 2001, в 48 в 2013 – дедлайн в надрочке.
Но мне было важно, как волшебнику, чтобы Сталкеровы Мартышки и Гены Яневы из поколения детей детей – сами. Пантократор и Гена Янев решают себя убрать, чтобы было то, что было.
А теперь смотрите, всплывает подводная лодка, которая утонула, как спасательный остров. Политзэки – одна стала советник президента, президент сам из политзэков, другая – автор, политсмертник усыновил ребёнка-калеку.
Он просто видел – кого надо – в состоянии голодных галлюцинаций, как космонавт. Что самоубийца, которому в политическом убежище отказали. А он опять вернулся в надрочку.
Конечно, вообще ничего, как в танке во время прямого попаданья, не помнил. Отказник. Калека. Ну и так далее. Всё понятно. А кому не понятно, ему буквы не помогут.
Город летит по спирали из центра метагалактики на периферию, как подводная лодка. Поэтому в каждом поколенье превращения всё волшебней.
Лояльный режиму автор, чтобы тоже не убили, и автор «Доктора Живаго». Пантократор «Войны и мира» и странничек Божий, типа Гомера.
Сталкерова Мартышка и город, который возле неё остановился, как НЛО. Из него вышли инопланетяне и на санскрите, что дед-лайн и он-лайн – это перетерпеть время.
Все события записаны на ладони. Чмошник полон состраданья, как автор несчастья и счастья. Гопник, как целочка на воздушном шаре, кокетничает, луё-моё, по-русски не понимаю.
Трупы заносят для мутаций и медитаций на носилках на подводную лодку. Прыгают десантники на парашютах в надрочку, как новорожденные и доуншифтинг. Дверка закрывается и город летит дальше.
Тоска, всё сначала. Тоска и таски. Этот коктейль нельзя перепутать. Когда он приближается, вы, как политологи, начинаете говорить глупости.
И сами на себя дико озираться, какую дичь порет, говорилка. И, как Пантократор, понимаете, что всё так и будет, и у вас холодеют пальцы, как у фронтового хирурга.
23 января 2013.
Письмо.
1.
Извините, я не читаю комментарии, поэтому пропустил ваше письмо. Был негативный опыт. Закономерный вопрос, зачем же тогда публикуешь?
Вопрос не так прост. Вообще-то автор анонимен, бесцензурен и нищ. Если это не так, то это не автор, а честолюбец и прислуга.
Современная культура шоу, и сменяющая её культура интернета – не жанры искусства. Искусством будет отсечение публичности и ангажемента.
Ну, как бы вы смотрели с какой-нибудь Альфа Центавров на то, что здесь творится, как квантовая физика и веды, ну, или, как папа и мама.
Короче, я беру героя из жизни и разговариваю с ним. Но тусоваться в телевизоре или в интернете мне стыдно, я ведь пожилой.
Если говорить про жанр, если вы отсечёте от шоу гопничество и мажорство, то останется жанр, искусство, чмошничество, телепатия и гиперпространство, дом в деревне.
Если вы отсечёте то же самое от интернета, будет ещё точнее, пьеса на ладони.
2.
После армии надо перебеситься. Мы в институт не заходили. У нас это называлось, стучать каблучком.
Мне было важно перетащить жизнь в психику, но не так, как это делали раньше, космос движется по спирали и нельзя вернуться.
Представьте, спасётесь только вы, и вам было важно так скомпоновать материал, чтобы спасти как можно больше материала.
Почему вы потом вчухиваете другим спасённую землю? Да по той же причине. Чтобы они спаслись и стали спасателями.
И вот они стучат каблучком на вас в интернете. Вы здесь не причём, вы перетусовался ещё на 1 курсе 25 лет назад, извините.
3.
Это не так просто, это одиночество и социальное юродство, особенно если учесть выслугу. Зато когда вы узнаёте героев, как я узнал недавно Сталкеровых Мартышек, политзэков в церкви, Веню Атикина, объявившего смертную голодовку, Гену Янева, покончившего с собой после непредоставления политического убежища.
Вы, как папа и мама, узнаёте землю и Бога, или по-другому, телепатию и гиперпространство, и конечно, начинаете труситься, как портал. А тут вам подсовывают понты про правописанье одной и двух эн в суффиксах прилагательных, что они ничего не поняли, «что за гонки»? Конечно, вы, как схимник, должны смириться, и только кивать, как йог на медитации.
Но это позы. Вы уже на следующем витке спирали. Там дети детей – детей детей детей родили. Поскольку вы сам из поколения детей и внятно помните из генофонда поколение отцов и дедов, то ваш жизненный опыт на 150 лет, 5 поколений разъезжается в обе стороны, на лице и на затылке.
Если же учесть переданный вам предыдущими спасателями опыт, то это минимум 300 лет, 3 эпохи. Кроме того, если вы одержимый спасатель – бывают такие повороты на спирали – там всё видно. Лемурия, Атлантида, Гиперборея, Азия, Европа, Кали-юга, тысячелетнее царство.
Ну, и вы, конечно, как золушка в армии, решаете, «ну его на фиг, сейчас займусь послеконцасвета, потом редактиры, ещё потом спасательным островом на постапокалиптике и островами с трупами». Не потому что вы не сильный, может быть, вы и сильный, не потому что вы не боитесь или боитесь, а потому что по выслуге лет положено.
Как баба Поля плакала в 87, что это она виновата, что мир такой получился, и как дядя Толя, милиционер на пенсии в деревне Бельково Стрелецкого сельсовета, Мценского района, Орловской области, по уходу за бабой Полей, стучал себя опорожнённой стопкой по плешине с замасленными глазками, и пел посвятительный эпос маленькому мальчику Гены Яневу с болгарскими чёрными глазами, «дай до твоих лет доживу, зверюга».
Потом эпос во что-то превратится, ну, или не превратится, во всяком случае, вы старался. Ну, например, вы оглядываетесь резко, чтобы увидеть ногу Бога, убегающего за угол, и видите такую картину. 100000007 закланных в жертву, 100000007 рожениц с мокрой кудрявой головкой из лона, 100000007 лет до нашей эры смотрят на вас чёрными от ужаса зрачками. Что, как вы опишите, так и будет.
И вы, конечно, стараетесь, как фронтовой хирург, слушаться старших. Откуда приходит голос, куда он уходит? Если он, как скальпель, может погубить и спасти? А тусовки вы, скажу откровенно, боитесь, как душевной подлости и отчаянья, потому что с вашим социальным юродством и выслугой - и вдруг сынки с понтами – вам туда некуда моститься.
4.
Теперь придётся объясняться, потому что прозвучало высокомерно. А высокомерия не может быть, есть зачуханность и последний из трёх патронов в русской рулетке: нравиться нравиться, любить любить, бояться бояться.
Два истрачены другими героями по жизни, Геной Яневым и Веней Атикиным. Никите Послеконцасветцеву остался последний. Он крутит барабан, давится стволом, щёлкает собачкой, и туго лепит буквы, «если бы был выстрел, собачку бы не услышал».
И тут грохочет выстрел. И несётся по лабиринту. И оглядывается резко, чтобы хоть что-то увидеть. И видит Гену Янева-1 и Гену Янева-2 на лесной дороге на острове в море, прадеда и правнука. Гены Яневу-1 – 77, Гены Яневу-2 – 11.
Грохот грома. Вот что он услышал после холостого лязга собачки в рулетке. Начинается ливень, ливни на Соловках яростны и внезапны. Они стоят под елью, у которой с одной стороны пусто, с другой - тесно под паутиной веток, юг и север.
Гена Янев-2: «дед, а что было дальше»? Гена Янев-1: «Пушкин хотел поставить эпиграфом к «Капитанской дочке» - «что будет, что будет, то и будет, что нас не будет» – из частного разговора, потом поставил – «береги честь смолоду» – пословицы и поговорки».
Говорят эзотерики в ютубе.
1.
Человек – приёмно-передающее устройство, говорят эзотерики в ютубе. Посмотрим. Из центра метагалактики, из чёрной дыры, из Пластилиново посылается сигнал. Пока не важно, о чём он.
На самом деле, он всегда об одном. Что пространство между вами и вами – гиперпространство – вы. Между вами в Пластилинове и вами в одной нычке в надрочке. И что сам он – телепатия.
Как это проверить? Да очень просто. Возьмите камешек у жены из кулона, и прикоснитесь губами. Он сразу из зелёного станет синим.
2.
Мы придумали технологии про тошибы и део, говорят эзотерики в ютубе, потому что один раз это у нас уже было, только не как квантовая физика, а как веды.
Охотно верю. И не один раз, а 100000007. Только что это меняет для меня лично, раз я здесь очутился в сказке про банальность, и стою, как обдолбанный, потому что ничего не помню?
И про это есть высказывание эзотериков в ютубе. Вы сами согласились получить опыт в качестве звезды и 11 измеренья, демона гордыни и ангела смиренья.
Прорваться к нашим на заданье, потому что у них нет ненаших. Вытащить на себе 100000007 закланных в жертву, 100000007 рожениц с мокрой кудрявой головкой из лона, 100000007 лет до нашей эры, как Христос-спасатель.
3.
Или оранжевым, если вы оранжевый. Или фиолетовым, если вы фиолетовый. Камешек называется – бижутерия. Он станет – вами. На этом весь принцип электроники из космических технологий греев, говорят эзотерики в ютубе.
Вся вереница закодированной в нули и единицы информации в сигнале вместится в микросхему с кремниевой начинкой, величиной с чип, вшитый вам в запястье.
В общем, такой компьютер у вас уже есть, он – шишковидная железа, гипофиз, третий глаз – в разных конфессиях по разному кличут, в Ведах, у Декарта, у Маккены.
Она наполнена чистой стерильной водой и является жидким кристаллом и приёмным устройством, говорят эзотерики в ютубе.
4.
Есть зашифрованная информация об этом в русских народных сказках, говорят эзотерики в ютубе. Что когда раньше был золотой век и Атлантида, Лемурия, Гиперборея, - все знали, что человек – приёмно-передающее устройство. И ничего, кроме сигнала, нету, голограммы, телепатии и гиперпространства.
Но потом одному чудаку Брахме пришло в голову это проверить. И золотой век был утерян. А вообще-то, всё не может быть плохо. Потому что вы сами себя в себя послали, чтобы проверить на гнилость, мажор вы, гопник, чмошник или Бог? Только не помните об этом, это единственное условье, говорят эзотерики в ютубе.
5.
Существует много мест в сигнале, типа зон, по-нашему, типа надрочки, типа третьего измеренья, где все проходят проверку на гнилость, наше - не одно такое. Просто у нас щас важный момент в эволюции, говорят эзотерики в ютубе.
Те хранилища памяти, вроде океанов и пирамид, в них не был учтён один фактор – передающий. Считалось, что когда психика разовьётся, она сама поймёт принцип сигнала, и сможет вернуть обогащённым. Сейчас как раз такое время.
24 января 2013.
Сахасрара.
Я не знаю, что делать. Подожди. Придёт само. Надо будет только кнопки нажимать, как на ракете, летящей в Плеяды, не Орион.
Тут ведь что важно, точку найти, и стоять на ней, как Сталкеровы Мартышки, политзэки в церкви, Веня Атикин, объявивший смертную голодовку до удовлетворения требований, Гена Янев, самоубившийся, после непредоставленья политического убежища.
Почему Ирод бесится на звезду волхвов, почему бесится на Бирнамский лес Макбет? У них аффект, что забвение закончилось кабздецом.
Обратились бы к врачам, они бы им ответили, «братан, мы подняли историю болезни и поняли диагноз. Понимаете, это кабздец».
Норма это когда звезда на запаске висит над местностью, как десантник в конфликте, и перетаскивает подсознание из сознания в надсознание.
И чем больше она спасёт однополчан, не однополчан и соперников, тем круглее медаль за заслуги перед отечеством из чистого алмазного рога, снятого у нерожалого единорога.
Как пульт управления полётов в 11 измерении, деревня Пластилиново, город золотой в чёрной дыре в центре метагалактики. Сигнал стал точкой и десантником. Сталкеровыми Мартышками, Геной Яневым, Веней Атикиным.
Жизнь будет крутится вокруг, как целочка, как б**дь, что, возьмите и меня на корабль современности, милая точечка.
Они теперь все вприпрыжку побегут, все эти с ляжечками с телеканалов, у них нос всегда влажный и холодный. Они сразу почувствовали кабздеца и из богемы в аскетов переодеваются.
Точка это ведь минутка, привет. Остановите действительность и посмотрите сейчас, как стоп-кадр, как режиссёр, это прощание.
Вы прощаетесь со столетием, с тысячелетием, с Кали-югой, с Европой, с Азией, с Атлантидой, с Гипербореей, с Лемурией, с золотым веком, с апокалипсисом.
Здесь никаких слёз не мало, у всех диагнозы, но главный диагноз вы держите в памяти, да? Мажоры стали – гопники, но не стали – чмошник, как точка и минутка.
Бог за руку с чмошником, как дворник-взрослый и дворник-карапуз в «Пластилиновой вороне» в солнце идут.
Время интересное, вроде 80-х и 50-х, когда отпускали с зон и читали антисоветчину, настоящие реформы, а не липовые, 90-е и 60-е, мучениками проделать дырку в политике, чтобы больше не мучиться, построить всем жильё.
Понимаете, на время нельзя наезжать, оно такое как мы, а мы такие как точка и сигнал, и такие как забвение и возмездие точки и сигнала.
Там ведь был застой, на самом деле, с портретами параноиков и психушкой везде, но я говорю про точку внутри, если ты, конечно, на ней стоишь, как Сталкеровы Мартышки, Гена Янев и Веня Атикин.
Спросите у них, какой это кайф, точкой и минуткой быть, самоубиваться, смертно голодать, на зоне сидеть.
С ляжечками – переодеваются из богемы в политкаторжан, потому что носом влажным и холодным почувствовали, как искусство ментальности, куда ветер подул.
Ирод и Макбет всё тоскливей становятся, со свитой и карателями.
2.
И здесь пора выйти на свет новому герою старому. В степи когда он скоко тебе 90 лет трындел посвятительно – его только кузнечики приняли.
Но кузнечики не социализированы и как вид обречены – они не пластмассовые. Тогда он вернулся к традиции. А впрочем, по порядочку.
В 0 – кайф в пренатальном периоде, что после всего опять всё начинается, если, конечно, начинается. Если у матери резус крови отрицательный, а у плода - положительный, то % летального исхода – почти 100.
В случае с нашим новым старым героем именно так. Но ведь это судьба. С судьбой не поспоришь, брат, говорят врачи Ироду и Макбету над диагнозом.
В 12 – кайф, все – Бог, а он – чмо, как красиво, всё – живое, как под водой. Из чего проницательные догадаются, что всё-таки он на запаске из чёрной дыры, - сигнал, минутка, новый старый герой, - продрался. И никого не погубил, ни лоно, ни плод, вот это залоги, вот это судьба!
В 24 – кайф, быть автором, чакра сахасрара долбячит отражённый сигнал, а все мимо идут, и даже не чухаются, с мобильниками, что сквозь них проникает их судьба, как семя себя.
В 36 – кайф. Сигнал с рукописями стучится в приёмную. «Горизонт событий чёрной дыры центра метагалактики». На буковой двери длинное название на санскрите читается. Молчание. «Позасыпали, что ли»? Открывает дверь и летит в обрыв. Сколько летит? Всегда.
В 48 – кайф. Очнулся на дне бездны. Ну, так. Типа субстанции. Трещат проводники. На экранах – лабиринты электроники. Идёт. Опасается. Хер его знает, что там? Членистоногие с разумом? Кастрируют? Инквизиция?
Садится в кресло на веранды в одном пригороде. Сам делал из досок с саморезами. От него хондроз, 6 лет у компьютера, но привык. Нажимает на кнопки с интуицией. И ракета летит. Позвякивает на виражах с удовольствием, как конь с застоявшимися мышцами.
Сахасрара гудит, цифры бегут, Ирод выворачивает белки, каратели смотрят на ловких с ляжечками пристально, как они быстро переодеваются, и что-то думают, зэки колючую проволоку сматывают.
Тяжёлое время, и двусмысленное, кажется, что будет только хорошее. Автор ухмыляется.
25 января 2013.
Не надо.
Похоже на возвращение с войны. Сколько был на войны? 6 лет - как минимум. Иногда кажется – 48.
Как в тумане, выйдешь на короткое время на островок ясности. Наскоро подружишься, полюбишь, поверишь. Кому-то расскажешь в походном блокноте. И опять заволакивает, как болотную кочку.
И в мороке – одна штыковая – как с самим собой, 48 лет. Весь в соплях, слезах, крови и семени. Последний раз вышел на берег, доплыл по лазоревой воде до острова.
Как челнок в уютном жёлтом свете со стереоскопическими деталями, как на детской фотографии, только тепло больше не ускользает.
Достал блокнот, пишешь, «блин, выслужил ли я телепатии»? Вокруг сразу же возникает – о чём пишешь. Огромная ответственность, но ты внимания не обращаешь.
Тебе надо оживить 100000007 закланных в жертву. Вдохнуть их в 100000007 рожениц с мокрой кудрявой головкой из лона.
Вот работка, типа – акушера и дембельского аккорда. Всегда о такой мечтал, чтобы без мыслей. Слишком много нулей, как сплошной кайф, надо успеть.
Подгребаешь к острову с роженицей, ложишься рядом, пока община воду греет. Не подумайте ненаивное, только наивное, как минутка. Лежишь, стараешься увидеть всю жизнь и все жизни.
Здесь важно вовремя остановиться. Вот это я и называю кайфом. Когда от тебя ничего не зависит. Раздался крик. Значит, всё нормально. Встаёшь, как после болезни. Тебе протягивают сигареты, отряхивают иголки с одежды.
Не то, ты ищешь взглядом и находишь глаза, не бессмысленные, а все в слезах, становится легче. Раздеваешься, ныряешь и долго плывёшь в океанской воде, как акула, лениво шевеля телом. Вылезаешь, одеваешься, совсем нормально.
На твой остров, как на фелуку, уже нагрузили провиант до следующего острова, на верёвке приделанного к небу и грунту под водой.
Я говорил, кайф в том, что ты ничего не решаешь, ты только пашешь, как десантник, отдаёшь свои жизни. Остров плывёт сам, как с моторчиком. Он – спина рыбы, той самой акулы, которая лениво шевелится телом в тумане интуиции, и распознаёт, куда и когда надо поспеть до времени прихода сигнала с грузовым контейнером с Альфа Центавров и с горизонта событий чёрной дыры.
В этом и состоит твоя работа. Ты должен увидеть судьбу. Короче, прописать душу. Дать имя. Раньше это называлось у нашего народа, дед моложе внука. Я не знаю, чего здесь распространяться. Я ведь достаточно внятно про горизонт событий, чёрную дыру, слепоглухонемую звезду, 100000007 закланных в жертву, 100000007 рожениц с мокрой кудрявой головкой, 100000007 лет до нашей эры, телепатию, судьбу, имя излагаю.
Гораздо интересней описать промежутки между родами, когда самому себе предоставлен. Если раньше – забвенье и незабвенье – литература. И нужно вытащить в неё, как в жизнь, исповедь, причастье, отпеванье, воскресенье.
То тогда, как Иван-дурак, плывёшь на печке и рассказываешь телепатической рыбе мультфильмы. Рыба только вздыхает в воде, как старик и море, и поворачивает хвостом небо, землю и море навстречу сигналу.
Счастье ли это? Разберёмся, что такое счастье. Участь плюс табуированное целое равно счастье. Поэтому плакал в начале рассказа, чем выслужил кайфа? Что можно ответить?
Язык цифр сухой и поэтичный, как бездна и Бог, и человечек посередине. 11 лет - ухарь расколовшийся Гена Янев, что земля – главная. 22 лет – смертник воскресший Веня Атикин, что он – главный. 33 лет – несчастный счастливый Финлепсиныч, что главного – нет. 44 лет – все после всего Никита Послеконцасветцев, что всё – главное.
77 лет - подплывает остров - там ждут с нетерпеньем. Ложится рядом с роженицей. Говорит имя и умирает. Рождается Гена Янев-2. Понимаете, что каждый раз прилетала капсула пустая? Понимаете, что мы здесь, как аквариум с рыбками, пока не выслужим лычку, ходим по кругу, а слепоглухонемые звёзды и горизонт событий чёрной дыры в центре метагалактики – только передышка.
И когда мы совсем уходим, рождается новый с бессмысленным взглядом. И всегда есть один с заплаканными глазами, который понимает, что случилось. Ему теперь быть акушером и дембельским аккордом, как дружба, любовь и вера.
А вы идёте по горизонту событий и смотрите на слепоглухонемые звёзды с жёстким чувством, что, скоко вам ещё пердячить, земляки – «та ради Бога» – как говорили в чужом родном ренессансном городе Мелитополе, что в переводе с южнорусского диалекта на среднерусский означало, «не надо».
26 января 2013.

© Никита Янев, 2013
Дата публикации: 08.05.2013 09:34:30
Просмотров: 2291

Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь.
Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель.