Экшен или игра в гения. (Часть 1)
Олег Ёлшин
|
Форма: Роман
Жанр: Психологическая проза Объём: 128304 знаков с пробелами Раздел: "" Понравилось произведение? Расскажите друзьям! |
Рецензии и отзывы
Версия для печати |
|
Я посадил к себе на колени уродство и почти сразу же почувствовал невероятную усталость.
(Сальвадор Дали) Если начнешь играть в гения, то непременно им станешь. (Сальвадор Дали) Часть 1 - 1 – Электронные письма летели одно за другим. Они врывались без разрешения, появлялись в уголке экрана и просили, нет, даже требовали и настаивали на том, чтобы их прочитали… Ну, хотя бы открыли или обратили на них свое благосклонное внимание. Высокий человек в домашнем костюме сидел перед компьютером и изумленно за этим наблюдал. Его словно пробудили от долгой спячки, на него сыпался град величиной с битый ржавый кирпич, и он не знал, как от него увернуться. Постепенно изумление сменялось раздражением. Он почесал бороду, взъерошил жесткую шевелюру и подумал: - Может быть, все это просто выбросить и удалить не читая?... И все!... И от такой мысли ему на мгновение стало хорошо и спокойно. - Все ли? – снова подумал он. Пять лет им никто не интересовался, все это время он был предоставлен самому себе и вдруг о нем вспомнили. Он уже не надеялся и думать забыл об этом. Но ОНИ вспомнили и теперь вторгались в его жизненное пространство. Он даже догадывался, кто эти - ОНИ… Но сейчас очень хотелось не видеть этих настойчивых писем и не замечать ничего… За окном светило солнце. Шум редких машин, проезжавших трамваев, щебетание птиц напоминало о жарком летнем дне. Какая-то канарейка уселась прямо на подоконнике открытого окна, нагло уставилась на него и улетать, по-видимому, не собиралась. - Что? – спросил он. Она молчала, продолжая на него смотреть. - Чего ты от меня хочешь? Она сидела, с любопытством наблюдая за ним, а он за ней. Еще одно письмо и еще, уже десятки появились без спросу на экране компьютера, нахально занимая места (как в первых рядах партера, клали ноги на спинки передних сидений), устраивались в папке, где их пока никто не читал, и чувствовали там себя неуютно. Они не привыкли к такому обращению, а этот болван даже не представляет, какую новость ему принесли!!!… - Ну, открой же нас, проведи своей упрямой рукой, нажми на клавишу, и мир для тебя станет другим! Мир перевернется!... Какой болван!... Настырный болван! И канарейка на подоконнике словно вторила этим упрекам. Еще минута спокойствия, еще мгновение такой привычной и продуманной жизни, и все изменится. “Болван” чувствовал, ощущал это каждой клеткой, каждой извилиной напряженного мозга. А как хотелось просто уйти в свой привычный мир, спрятаться там, где никто не потревожит, где ты один… и кое-что еще… Но канарейка, не отрываясь, смотрела на него, а письма все летели и летели... Он с сожалением огляделся вокруг, словно ища защиты там, где пока не было никого, – только рабочий стол и диван в его маленьком кабинете, в котором он спал, и работал, и жил. Жил до сих пор так спокойно, что весь мир помещался на этих крошечных квадратных метрах. Пространство, которое он по мановению своей прихоти или по воле мысли неукротимой, по какому-то чудесному прозрению или случаю мог превратить в целый океан или планету, помещавшуюся здесь, в целый мир или галактику, где никто его не тронет… А тут эта птица на подоконнике и огромная стая писем… Он провел мышкой, щелкнув клавишей… И тут началось!!! - Мистер Клейзмер, ученое сообщество поздравляет вас с величайшим открытием… - Ученые Америки готовы признать ваше доказательство… - Весь мир, столетие ожидавший решения этой сложной задачи, склоняется перед вашим гением… - Математики Британии и Франции торопятся пригласить вас… Еще десятки писем, обрадованные такому вниманию, следовали одно за другим. Он пролистывал их, не читая, смахивал с экрана в электронную корзину. Наконец казенный язык одного из них приковал его внимание, заставив дочитать до конца: - На совете директоров Математического института…, куда входят ведущие математики мира, было принято решение: Господину Георгию Клейзмеру за доказательство теоремы … присудить премию в один миллион долларов. Вам, господин Клейзмер, необходимо опубликовать свое доказательство в одном из нижеперечисленных журналов и прибыть к нам по адресу… Далее шли координаты, список научных журналов и сухие поздравления… Сухие, потому что эти господа считали, что миллиона вполне достаточно и добавлять к нему больше ничего не нужно. Скорее всего, они были правы. От слова “прибыть” ему стало не по себе. Прибыть! Прибывают в места поневоле. В места, откуда можно и не вернуться… Миллион долларов… Не вернуться… Телефон неожиданно зазвонил. Он замер на мгновение, удивленно уставившись на него, дверной звонок тоже начал издавать нежданные трели, а на экране монитора снова письма и письма: - Мы просим приехать Вас на пресс-конференцию… - …дать интервью нашему изданию… - …выступить на нашем канале… Он включил телевизор. С экрана на него смотрела всем знакомая диктор, а за ней виден был его портрет и поздравления, поздравления, поздравления… Вереница сообщений, нескончаемые стаи писем, громкие настойчивые звонки в дверь и из динамика телефона. Все завертелось перед глазами, в его потревоженном сознании, закрутилось в веселом хороводе, затягивая его куда-то в высоту. Теперь было непонятно, что это? Путь на Олимп, куда поднимут на крыльях сияющей славы или торнадо, которое черным вихрем увлечет ввысь, а потом швырнет в зияющую бездну – пустоту?... Сознание плавилось, стены росли, увеличиваясь в размерах, потолок поднимался на немыслимую высоту. Диван его висел огромным зеленым облаком в этом пространстве, а стол с компьютером превратился в маленькую точку, откуда как назойливые осы, вылетали новые и новые письма. А огромный экран телевизора на недосягаемом отдалении огромными губами диктора новостей повторял одни и те же слова – миллион долларов… теорема… долларов… миллион… миллион… Он вскочил и бросился к окну. Канарейка, убедившись в том, что он прочитал все новости и теперь в курсе последних событий, вспорхнула и улетела. А он еще долго под аккомпанемент звонков стоял, опираясь на подоконник, глядя в окно, где трамваи, издавая свой металлический звон, скользили по рельсам, ехали машины, шли редкие прохожие, а наверху спокойно и привычно сияло солнце… - 2 – - Леонидов, тебе письмо!... Голос ее сотрясал воздух во всей квартире, и поневоле захотелось зажать уши. - Какого черта ты не проверяешь свою почту?... Ты слышишь меня??? Она ворвалась как всегда не вовремя, и он, с сожалением отрываясь от компьютера, успел прочитать последние слова, которые еще не просохли и светились на экране своими электронными чернилами – “миллион долларов… теорема… долларов… миллион… миллион…” – Хорошо, что успел дописать главу, - подумал он. - Письмо, … я тебе говорю, - повторила она. - Слышу, Галя! Я не глухой!... Он зашел в электронный бокс и прочитал… - Ничего себе! – воскликнула она, заглядывая через его плечо. - Леонидов, да они же хотят купить твой сценарий! ... Ну, ты даешь,… ну, Леонидов!!! Он в оцепенении смотрел на экран: ------------------------------------------------------------------------------Кинокомпания НИК-Пикчерс готова рассмотреть ваши условия о покупке киносценария для создания художественного фильма. Вам надлежит позвонить по телефону … и обговорить все детали, а также прибыть по адресу … для получения гонорара… Кинокомпания НИК-Пикчерс ------------------------------------------------------------------------------ “Надлежит прибыть”, - неприятно резануло его, и он с удивлением уставился на экран, где совсем недавно писал эти самые слова, и теперь они по какому-то странному совпадению перепрыгнули со страницы книги на страницу письма.... - Прибыть, - неожиданно произнес он. - Что ты бормочешь? – спросила она. - Ничего, это я так,… о своем… - Ничего??? Давай, звони! – и кинулась за телефонной трубкой. - Так, спокойно, - продолжала она, набирая номер. – Соберись с мыслями, думай, что надо говорить… Потом с сомнением посмотрела на него, - хочешь, я сама позвоню… ну, как твой литературный агент. Так сказать, импресарио… - А “импресарио” читала мой сценарий? - спросил он ее с вежливой улыбкой. - Нет, - потом добавила, - ну,… пока нет... Ты же знаешь, Леонидов, у меня куча дел,… я не успела,… я обязательно прочитаю… И она обняла его сзади за плечи… - К тому же, импресарио бывают у музыкантов… - Не отвлекайся, это сейчас не важно, - сказала она. Длинные гудки перебили эту тираду, и он взял трубку из ее рук. Она включила громкую связь. - Кинокомпания НИК-Пикчерс, - металлическим женским голосом представился телефон. – Я слушаю вас! - Будьте добры господина Силаева, - попросил он. - Кто его спрашивает? - уже громче произнес женский голос, и ноток металла в нем прибавилось. - Леонидов, - сказал Леонидов. - И все? – удивился голос. - Пока да, - почему-то ответил он – разговор начинал забавлять его. Он улыбнулся, а его жена сурово погрозила ему своим кулачком. - Так,… давайте еще раз, - сказала металлическая девушка. – Кто вы и как вас представить? - Просто, Леонидов, - сказал он, - Просто… Вы думаете, этого достаточно? - Я думаю, этого достаточно. - Вы уверены? - металлу в голосе поубавилось, и осталось лишь удивление. - Конечно. - Он знает вас, он ждет вашего звонка? - Безусловно, - уверенно ответил он, и девушка сдалась. Теперь на всю комнату звучала громкая мелодия, пока там, на другом конце провода, его переключали в святая-святых. Его “импресарио” замерла, подняв большой палец кверху в сжатом кулаке. Весь этот короткий разговор она нервно ходила перед ним и тыкала рукой в воздух, словно приколачивала его ответы, придавая им больше убедительности. Сейчас она была очень довольна. - Слушаю вас, - услышал он сухой голос. - Господин Силаев? – спросил он. - Слушаю, слушаю вас. - Здравствуйте. Вы написали мне письмо,… насчет моего сценария,… меня зовут Леонидов. - А, Леонидов! Здравствуйте. Слушаю вас, – уже теплее произнес тот. - Я бы хотел подробнее поговорить о вашем фильме, - сказал он. - Подробнее… ну, конечно, подробнее. Во всем нужна конкретика. Сколько? – неожиданно спросил голос из телефона. - Не понял,… в каком смысле… алло. Вы слышите меня? - Да-да, - спокойно ответил голос, - очень хорошо слышу, только не слышу ваш ответ на мой вопрос – сколько? Долгая пауза повисла в комнате, и слышалось только ровное уверенное дыхание телефонного аппарата. До этого его жена продолжала дирижировать, мелькая перед ним, но теперь и она замерла, как вкопанная… Он тоже молчал… Первой опомнилась она: миллион! - Что миллион? – не понял он и зачем-то зажал трубку телефона, хотя тот своими микрофонами слышал все и уже развесил свои электронные уши. Она замахала руками и повторила: миллион! Он почему-то вслух повторил это слово… - Миллион? – переспросил спокойный голос из телефона, - миллион рублей, конечно же? - уточнил он. - Конечно! – моментально ответил он, сам не веря этому слову. Она застыла рядом с открытым ртом. Поправлять его было поздно, но все равно была ошарашена. - Хорошо, - спокойно ответил его собеседник. Снова возникла небольшая пауза. - Что я должен сделать? Нам нужно встретиться, обсудить сценарий? Когда мы сможем поговорить? – с нетерпением спросил Леонидов. - Завтра… в 14.00, если вам удобно, вы можете приехать, подписать договор и забрать ваши деньги. - И все? - Ну, да?... А что еще? - Нет, нет, ничего, - задумчиво произнес Леонидов. - Тогда до свидания, господин Леонидов, до завтра, - сказал Силаев. - До завтра, - неуверенно попрощался Леонидов, желая что-то добавить, но не нашелся, а телефон уже издавал короткие гудки… Она закричала так, что слышно было на первом этаже. И на последнем этаже, и на всех остальных уже знали, что ее муж только что заработал миллион! - Миллион!!!... Ну, что ты не радуешься?... Леонидов, что с тобой?... Это шок, это пройдет, на выпей. Она суетливо достала из бара бутылку виски и налила ему и себе. Он сидел, придавленный этим разговором - какое-то чувство недосказанности осталось после него. Поэтому сейчас молчал, переваривая каждое слово. - Миллион! – продолжала она, - а может, нужно было сказать… два?... Или три!?... Нет, миллион тоже хорошо! Для начала совсем неплохо… да? Леонидов? Ну, что ты молчишь?... Хочешь, я поеду с тобой? – внезапно спросила она. – Надену свое лучшее платье, которое ты мне подарил, и поеду. Даже не думала, что скоро оно пригодится… Я буду твоей Лаурой,… как у Дали,… помнишь? - Лаура была у Петрарки, а у Дали - его Гала, - очнулся он. - Ну, Гала… не важно… пусть будет Гала. - Нет, Галя,… пожалуй, я поеду один. – Потом, спохватившись, добавил: - А тебя я возьму на премьеру – идет? - Идет, идет, мой Леонидов. Идет… Миллион… На премьеру…, - и она, наконец, удалилась. А он все сидел, медленно вслух повторяя, - миллион… миллион… сценарий… миллион рублей… миллион… Вдруг взгляд его упал на большое окно. Оно было открыто, и на подоконнике сидела какая-то птица. Он присмотрелся внимательнее. - Канарейка! – воскликнул он. – Откуда?... Ты что тут делаешь?... Потрясающе! Птица какое-то время еще сидела и смотрела на него. - Канарейка… миллион… Посидела так, повертела хвостом и, поняв, что все самое интересное позади, улетела… - 3 – Пожалуй, это было самое знаменательное событие в его жизни. До этого все как у всех. Детство, юность. Потом с большим восторгом поступление в театральный институт, куда могли пройти по конкурсу лишь дети “заслуженных” и “народных”, где уже сами между собой выстраивали конкурс “народности” своих родителей. Но, повезло... Дальше бессмысленная учеба в институте, который теперь находился в новой стране, с новыми законами и правилами, и никакие “народные” уже были не нужны – наступало начало девяностых… Потом семья, ребенок и годы-годы бизнеса: торговли, контрактов и переговоров, поездок и отгрузок, приемок и сдач... И так пятнадцать лет! И, наконец, все остановилось в его жизни, все замерло... Однажды, сидя в офисе у компьютера, заполняя бессмысленное время и пустоту экрана, он написал несколько строк, потом страниц, глав… И все завертелось, закружилось в этой жизни, изменилось и попросило чего-то еще, непознанного, неизвестного ранее, но очень желанного… Книга, вторая и третья, конечно же, никому не нужные и невостребованные издательствами. Но, не тут-то было... Видимо, годы бесполезного сидения в институте не давали покоя и просили о чем-то еще. - Ты получил уникальную профессию, ты все помнишь, так почему протираешь штаны в этом офисе, выносишь отсюда свои деньги, бросаешь их на ветер снова и снова?... Ты способен на большее!... У тебя все впереди! А ты еще даже не начинал!... И он все бросил. Он не мог не оставить эту бессмыслицу, потому что в его сознании теперь горел огонек затаившегося счастья, трепетный огонек, который согревал, а в душе вибрировала незнакомая музыка или пока лишь ее предчувствие. Но она, эта музыка, заполняла теперь всю его жизнь. Он просыпался, начиная каждый свой новый день с удовольствием, боясь упустить что-то, пройти мимо... - Ты все пишешь?... Ну-ну… Эта фраза стала единственной, которую он теперь слышал от своей жены. Оно и понятно. Сын вырос, поступил в институт, а они, такие еще молодые, особенно она, хотели чего-то большего. Но, что это – большее, они не знали. Только надеялись... И уже делали это в разных комнатах и разных постелях... А постель с облегчением вздохнула - ей надоело таскать на себе этот охладевший груз, балласт, который хотелось временами сбросить и плыть налегке в свою одинокую диванную старость... Да и черт с ней, с этой постелью. Ведь не в ней же дело... Книги!... Прошел год, второй… - Почему ты не напишешь киносценарий? - спросил его друг, с которым они когда-то вместе учились. Он прочитал его “творения” и теперь давал советы: - Такое просится на экран! Он был режиссером документального кино и скоро... очень скоро должен был, наконец, снять свой первый фильм. Скоро – спустя почти двадцать лет после окончания института... - А что с ним делать дальше? – удивился он. - Как что? Отошлешь на киностудии, их сейчас сотни, наверняка кто-нибудь заинтересуется. Это же настоящий “Экшен”!... - Что? - переспросил он друга, но тот уточнять не стал. Сценарий был написан, и теперь этот звонок! Как будто ангел взял, наконец, его за руку и теперь уверенно вел по длинному коридору киностудии в “святая-святых”... Они поздоровались. Напротив сидел здоровенный дядька, который совсем не походил на киношника. Хотя, какими они теперь должны быть, он совсем не знал. Помнил лишь мастеров того старого знакомого кино, которое смотрел раньше. Но все так изменилось… - Вот договор, ознакомьтесь и подпишите, - предложил ему Силаев. - Да-да, договор…, - он смешался, тупо уставившись на предложенную бумажку. Сколько в своей жизни он прочитал этих договоров, его уже тошнило от такой формальности. Он не желал тратить свое время на эту мелочь. Да и обмануть его было невозможно. Ему заплатят деньги… огромные деньги!... Но дело сейчас совсем не в них. - Можно узнать подробнее, что это будет за кино? – спросил он, немного волнуясь. Его собеседник удивленно посмотрел на него. - Я понимаю, что это дело режиссера, но я, как никто другой, в материале, и сумел бы помочь… - Вы не будете читать договор? – перебил его Силаев. - Нет,… то есть,… я уже прочитал,… ознакомился… - Ну, тогда подпишите и дело с концом, - сказал Силаев. - И все же, я могу услышать некоторые подробности… какова концепция фильма, какой замысел? Силаев выжидающе промолчал. - Ах, да, договор, - вспомнил Леонидов. Он взял со стола ручку, небрежно подмахнув в нужном месте, отдал продюсеру его экземпляр, свой небрежно сложил и сунул в сумку: - Формальности окончены, - сказал он, - теперь мы можем поговорить по существу? - Да, конечно, - спокойно ответил Силаев, - по существу. И он достал из своего стола две пачки новеньких пятитысячных купюр. Достал и положил перед ним на столе. – Прошу, ваш гонорар. Сказав эту фразу, помолчал, давая понять, что разговор окончен, с интересом ожидая его реакции на две новенькие толстые пачки. Леонидов оцепенел. Потом посмотрел на деньги, перевел взгляд на Силаева… - У вас еще какие-то вопросы ко мне? – спросил он. - Да, - встрепенулся Леонидов, - конечно! У меня масса вопросов… - Вы не будете пересчитывать деньги? – удивленно перебил его Силаев. - Я уже пересчитал, - в нетерпении сказал Леонидов и замолчал, мучительно думая о чем-то. Потом произнес: - Вы знаете,… я начну с конца,… для меня самое важное в форме реализации этого сюжета – это эзотерический финал… - Какой финал? – нервно переспросил Силаев. - Эзотерический, … ну, вы понимаете! - Да-да, я понимаю, отчего же не понять?… - напряженно соображая, ответил тот и загрустил. - Понимаете? Замечательно! От такого финала зависит, пожалуй, все. Вся история сводится именно к такому концу. Не технологии, не деньги или политические акции, не сцены насилия или перевороты - ничто не спасет общество! Переворот в сознании, смещение акцента, переоценка ценностей. Только, когда человек снимет с себя надоевшую обувь, пройдет босиком по мокрой траве, окунет ноги в волнах океана и будет ходить по мокрому песку, смотреть на солнце и просто жить, тогда вся эта история оживет и засверкает. Привычные законы или, как теперь говорят, понятия, отойдут в сторону и тогда зритель задумается. А задумается – значит поймет! Он внезапно остановился и взглянул на Силаева. Тот с удивлением и неподдельным интересом слушал его. Потом медленно произнес: - Честно говоря,… я еще не читал ваш сценарий. - Как? – он был ошеломлен. - У меня слишком мало времени, - раздраженно ответил тот. Но, опомнившись, уже мягче добавил: - У нас есть люди, которые делают это лучше меня. Я всего лишь продюсер, - помолчав немного, добавил, - всего лишь хозяин проекта,… но режиссер мне обязательно подробно доложит обстановку,… то есть сюжет. - А я могу поговорить с режиссером? – настаивал Леонидов. - Дело в том, что это мое детище, как вам сказать… мой ребенок,… и я хочу достойно передать его из рук в руки. - Я не определился еще с кандидатурой режиссера, - устало ответил Силаев. Потом он внимательно посмотрел на Леонидова, - да, не волнуйтесь вы так! Во-первых, вы прошли огромный конкурсный отбор – наши люди пересмотрели сотни работ, прежде чем остановиться на вашей!... С чем вас и поздравляю! Во-вторых, мы профессионалы, и вы полностью можете довериться нам… Киностудия НИК-Пикчерс – это вам не детские игры! Господин Леонидов, это будет настоящий блокбастер!... – заверил он. - Блокбастер? - непонимающе переспросил он. - Ну, да! Настоящий Экшен! - А, понятно, - сказал он, услышав знакомое слово, – его друг, кажется, так называл этот новый жанр. - Экшен! И вы можете не волноваться! Силаев, помолчав, дружелюбно спросил его еще раз: - Так вы будете пересчитывать деньги? - Нет,… нет,… спасибо… я уже пересчитал. Он положил две пачки новеньких купюр в сумку и встал. - Мы обязательно пригласим вас на премьеру, господин Леонидов. Вы нам понадобитесь на презентациях и пресс-конференциях, о чем указано в договоре, который вы внимательно прочитали, - с улыбкой сказал он. - А когда будет премьера? - спросил Леонидов. - По плану – ровно через год! – уверенно произнес Силаев. - Через год, - повторил Леонидов. Тот протянул через стол свою большую руку, и они попрощались. - 4 – Он снова шел по длинному коридору. Ангел, видимо, оставил его где-то по дороге, заскочив в шикарный буфет или заглянув в съемочный павильон. Да, и не нужен был сейчас этот Ангел – свое дело он уже сделал. Он тоже заглянул в какую-то открытую дверь. Там стояли декорации неизвестного фильма. Двухэтажное здание, с крыши которого головой вниз летел мужчина, и грохот автоматной очереди расстреливал тишину этого зала. Тот шлепнулся в болото, и брызги воды разлетелись во все стороны. Какая-то женщина, подойдя к двери, грозно на него посмотрев, перед его носом прикрыла ее. Теперь он шел по длинному коридору к выходу, ноги его вязли в болоте, неизвестно откуда взявшемся на этом паркете. Он уже с трудом их передвигал, а вокруг снова падали какие-то тела, и только грохот автоматных очередей со всех сторон. И если бы он упал, то, наверное, задохнулся бы в этой воде и тине. Какая-то девушка шла навстречу, она мило улыбнулась, и он пришел в себя. Теперь уже нормально добрел до выхода, но все казалось, что ноги его мокрые и обувь перепачкана, а вода все хлюпает и чавкает в его туфлях. Но, вышел на улицу, и стало легко и приятно на душе – МИЛЛИОН лежал в его сумке!!! С удовольствием небрежно махнул рукой, и сразу же два такси наперегонки устремились к нему, почуяв клиента. С радостью постоял в пробках, смотрел по сторонам - город радовал его своими шумными улицами, площадями, мигающими светофорами и людьми, снующими в разные стороны. Солнце ему улыбалось, кинотеатры замирали, с уважением глядя ему вслед. Скоро он придет сюда, скоро будет новая премьера, и толпы людей выстроятся у окошечек касс, а снаружи, на рекламных щитах будет шагать нарисованный босой человек и будет мочить ноги свои в ласковых нарисованных волнах океана… - Как потратить миллион? Он бросил перед ней на стол, как в дешевом кинофильме, пачки с деньгами, уселся в своем кресле, положив ноги на журнальный столик и закурив сигарету. – Жалко, нет сигары, было бы очень кстати…, - подумал он. А его жена молчала и серьезно на них смотрела. - Как потратить миллион? – наконец произнесла она. – Никак! Нужно делать второй миллион! – и решительно заявила: – Год! Мы не будем терять целый год! Потом ты промелькнешь в титрах, и о тебе сразу забудут. А мы за этот год до премьеры раскрутим тебя и сделаем настоящей знаменитостью!!! Какое издательство откажется теперь от нас??? Он задумался, продолжая курить, потом произнес: - Ты хочешь превратить мое занятие в коммерческое предприятие? - Конечно!... А как же еще? – недоуменно переспросила она. - То есть, ты хочешь, чтобы я писал и делал на этом деньги? Длинная пауза повисла в комнате, потом Галя произнесла: - Ты уже сделал это - они лежат перед тобой на столе. - Это случайность, но не самоцель! – настаивал он. - Любую случайность можно превратить в закономерность или ты что-то имеешь против? – мягко и разумно спросила она. Мягко, потому что знала его характер, и теперь не хотела обострять разговор. И все-таки он не выдержал: - Нет, милая, нет! Этого не будет! Или я пишу и серьезно делаю это или занимаюсь “остальным”… Не получится!... Есть вещи несовместимые! Так, как ты хочешь, не получится! - Почему? - спокойно спросила она. - Если ты делаешь это ради денег, то ничего существенного никогда не напишешь! - А как же Бальзак или твой любимый Дали? Они стремились заработать как можно больше. Я недавно смотрела передачу. Дали даже называли мистер Доллар. Но он гений! Или ты изменил свое мнение о нем? – разумно продолжала она. - Я не помню, чтобы Бальзак заработал какие-то сумасшедшие деньги, скорее наоборот, всю свою жизнь считал долги… Дали?... Да, он стал очень богат, но, скорее всего, это заслуга Галы. Ты пойми, имея такой стимул, никогда не сделаешь ничего достойного, – это закон! Такой стимул по своей сути порочен. Посмотри, что творят сегодня “мастера” на экранах и в литературе, в театрах, в кино. Просто можно сойти с ума! Суррогат, дешевый заменитель, хот-дог! Я не хочу этого, мне это не интересно... После этой тирады он замолчал и уставился в окно. Долгая пауза зависла в комнате… - Ты говоришь Гала? - твердо сказала Галя, спустя какое-то время. - Значит, я и буду твоей Галой, а ты сиди и твори,... писатель. Остальное - не твоя забота, - потом добавила: - Разделим обязанности, устраивает? - Если тебе это интересно,… - задумался он, - конечно,… почему бы и нет. - На том и порешили, - примирительно произнесла она, подведя черту, а глаза ее загорелись незнакомым огнем… Потом спросила: - А чего, собственно, хочешь ты? Написать и положить в стол? - Нет, Галя, конечно же, нет... Хочу, чтобы меня читали… - Но тебя не будут читать, пока ты не станешь известным писателем. Вот это и есть закон! Ты сам это понимаешь? Она была убедительна, и он не нашел, что возразить: - Да, наверное,… пожалуй, ты права..., это замкнутый круг… Что мы сделаем с этими деньгами? – уже спокойнее спросил он. - Вложим их в тебя, то есть, в новый бренд под названием Леонидов! Кстати, ты не хочешь взять псевдоним, а то как-то?… - Нет, пока останусь Леонидовым, - возразил он, - меня не стесняет моя фамилия... - Как знаешь..., - согласилась она, а он, задумавшись, добавил, - послушай пару минут, хочу тебе кое-что прочитать... - Ну, конечно, послушаю, Леонидов, еще как послушаю, теперь я слушаю только тебя, - серьезно ответила она. Он внимательно посмотрел на нее и начал читать… - Клейзмер снова посмотрел в окно. Канарейки не было. Взглянул на экран компьютера. Там письма, как маленькие муравьи, двигались по плоской поверхности. Но самое ужасное, они уже спрыгивали и начинали расползаться по комнате - по его комнате! Они были крохотные и безобидные, но их было очень много, и все вместе они теперь напоминали огромный рыжий ковер, который шевелился, видимо, потревоженный звонками в дверь и телефона. Дверь уже начинала деформироваться. Она прочно висела на старых, ржавых, добротных петлях, но теперь изгибалась и лохмотьями металла и дерева шевелилась от каждого звонка, изворачивалась, словно ее щекотали или кусали эти самые муравьи. Но рук она не имела, и этот нестерпимый зуд заставлял делать ее немыслимые движения. Это был мягкий сосуд, наполненный жидкостью, который колыхался в воздухе, меняя цвет и размер, но пока прикрывал своим надувшимся телом дверной проем. Телефон был похож на маленькую разъяренную крысу. Она сотрясала своим черным носом, на котором держалась трубка, пытаясь сбросить ее оттуда. Сбросить и заставить замолчать. Но тогда был риск, что из этой трубки тоже поползут муравьи или вырвется рой диких ос, от которых уже не избавишься. Клейзмер почувствовал, что его гонят из собственной жизни... И во всем этом хаосе оставалось незыблемым только одно письмо - то самое, которое он дочитал до конца. Оно горделиво, по-хозяйски, заполняло собой весь экран... - Вам присуждается премия за доказательство теоремы... миллион... миллион долларов... миллион... миллион... Окно было раскрыто. Как захотелось сейчас шагнуть в него, сделать этот шаг, потом еще и еще, и идти так по спокойной гладкой поверхности, оставляя под собой тротуары и дороги, мигающие светофоры и дома,... его дом... А над головой солнце... А там дальше можно свернуть куда угодно, куда захочешь! И он знал теперь эту дорогу! Он вычислил ее! А теорема? Просто она попалась ему на пути, и он легко, мимоходом, пнул ее, как мячик, случайно оказавшийся под ногами, и доказал ее, как само собой разумеющееся. За что ему дают этот миллион? Нужен ли он ему, и что он будет с ним делать? Интересно - много ли это? Он мысленно прочертил дорожку от экрана компьютера в сторону окна. Потом еще дальше. И теперь зеленые маленькие купюры стелились перед его глазами. Они чертили в воздухе крохотную зеленую тропинку, которая стелилась над городом почему-то по прямой, предлагая по ней пойти. Шаг и еще, сотня другая. Под ногами улицы и площади, люди, ничего не видящие, собаки, в испуге задирающие головы… А над головой бесконечное небо и солнце, а ты по узкой тропинке идешь по прямой. Как просто и скучно, как хочется сделать шаг в сторону и раствориться в этом удивительном пространстве, перешагнуть его, изогнуться и переступить куда-то еще. Но твоя тропинка крохотная и зеленая, ты выбрал ее, значит, должен идти по ней, не оглядываясь... Забыть обо всем доказанном, еще непознанном, и только шагать... Вдруг он посмотрел вдаль. Тропинка обрывалась. Эта прямая лента зеленого цвета заканчивалась, а за ней пропасть, и ты уже легко соскакиваешь с этой крохотной зеленой линии и падаешь куда-то вниз. И головой, и носом, и этим телом трехмерным уже прилипаешь к дороге, превращаясь в кровавую кляксу, собственную тень, след... А на краю этой зеленой тропинки сидит та самая канарейка, которая звала за собой. Но она вспорхнет и улетит, а ты грохнешься оттуда своим носом вниз... Не интересно! - подумал он. – Скучно! Глупо! Стоило ли того??? Он подошел к компьютеру, стер письмо и остальные тоже, поднял и сразу же повесил трубку телефона, дверной звонок сам все понял и замолчал, а диктор с экрана своими огромными губами теперь рассказывала совсем другие новости. В окно светило солнце, в комнате стало просторно, уютно и хорошо. Снова появился объем, тени и следы исчезли, муравьи и осы, сидящие в черном телефоне, тоже, тропинка провалилась, пролилась зеленым дождем. А заботливый ветер ее подхватил и унес, схоронив где-то подальше отсюда в зеленом могильнике, чтобы не пачкала все вокруг и не сорила, не гадила своими зелеными купюрами... Он успокоился и с удовольствием подошел к окну, где солнце снова беззаботно светило, улыбаясь ему, а мир стал великим, многомерным и полным жизни... И мир этот снова принадлежал ему… - Он сумасшедший? - произнесла она Он замолчал на мгновение, подбирая нужные слова… - Я просто хотел, чтобы ты кое-что поняла, - сказал Леонидов. - Если мы что-нибудь делаем теперь вместе, то ты должна быть на моей стороне,… а тропинка эта не должна быть тупиковой…. Ты должна быть со мной! Договорились? - Договорились... Да, Леонидов, конечно, я буду с тобой... Я постараюсь понять тебя... Только... - Что??? - Ничего. Только ты тоже будь со мной, тогда все получится... Хорошо? - Только не буду тенью или следом, ладно? - Да... Да... Конечно... Да... - Ну, что, - уже весело спросил он. - Начнем наш год? - Начнем, - воскликнула она и с удовольствием на него посмотрела. - И, вообще, Леонидов, ... возвращайся... Она как-то странно на него посмотрела, он даже смутился. - Я никуда не уходил, - возразил он, - я рядом. - Да, рядом... Но очень далеко... В соседней комнате. Такое расстояние бывает иногда бесконечным,... непреодолимым… Мы вместе уходили куда-то... - Да, бесконечным, - запнулся он, - пожалуй, ты права, - и тоже, с удовольствием посмотрел на нее... - 5 - Три недели он мог спокойно работать... Или не работать... Не важно. Бывало всякое... Они снова оказались в одной комнате, и теперь даже их старенькая кровать не возражала, она опять почувствовала себя молодой... Галя теперь начинала свой трудовой день с нескончаемых переговоров и поисков в Интернете. Она неистово искала “правильное” издательство, забросив остальные свои дела... Целую кучу своих дел... Он бесконечно уважал ее, хотел помочь, но не мог, потому что мог только писать или не писать вообще... И он знал об этом. Но уже какие-то смутные радостные предчувствия одолевали его. Она была, как фонтан, который источал свои мощные струи и потоки несокрушимой силы. Где-то уже сидели люди и ждали ее звонка и согласия на встречу с новым, еще никому неизвестным писателем, по роману которого снимают сейчас “блокбастер”... “экшен”... Наконец, она потащила его в магазин. - Почему в магазин? - вяло, но с интересом сопротивлялся он. Начиналась какая-то новая интересная игра, в которую они ввязались и теперь делали это вместе и с удовольствием... - И снова появятся деньги, - говорила она. - И, наконец, его будут читать, - думал он... - Прежде всего - смена имиджа! - возвестила она. Магазины один за другим открывали перед ними свои двери, приглашая, предлагая, настаивая... Это были особые магазины, здесь почти никого не было, только длинные ряды костюмов, нарядов, аксессуаров. - Я в джинсах и футболках пятнадцать лет занимался бизнесом. Зачем все так сложно и дорого? - смеялся он над ней. - Прошла твоя джинсовая жизнь, - смеялась она в ответ, - теперь ты поступаешь в новый Клуб, и одежда должна быть соответствующая. - И откуда она все это знает? - удивлялся он. А ей все не нравилось. - Это не то! И это! Все не то!... Я знаю, куда нужно идти! Медильяне! Наконец, открыв последнюю для себя дверь на сегодня и решив, что пора заканчивать, он снова увидел стеллажи и скучные длинные ряды с вешалками и одеждой! - Тряпки! - ворчал он про себя, - обыкновенные тряпки. - Тебе нужен костюм, - сказала она, и глаза ее загорелись при виде таких нарядов. - Я пойду в женский отдел, а ты пока сам выбирай - потом покажешь! Она ушла, а он остался один... Потом медленно прошелся по ряду, другому... Эти костюмы висели, как скучные неживые отрепья. Они готовились вцепиться и поставить свой штамп, свое клеймо на человеке, который предпочитал теперь, как впрочем и раньше, свободный стиль и свободный образ жизни. А эти... сейчас превратят его в чемодан. Человек-чемодан, застегнутый наглухо на все пуговицы, а в шею ему непременно вопьется дурацкий галстук и будет мешать ему жить, дышать и даже думать. Зачем людям нужна форма??? Почему они должны быть одинаковыми? Клуб, - вспомнил он. - Стадо! Самое обыкновенное стадо, где люди ходят в одних и тех же вещах-костюмах, думают одинаково, живут одинаково, только по-разному умирают,... но и тогда облачаются в этот костюм, даже “туда” отправляясь в нем. И еще в белых тапочках... Какой абсурд!... Посмотрел на ценник одного костюма и присвистнул. - Пять тысяч долларов! Ничего себе! - пробормотал он. - Дорого? - спросил его какой-то старичок, немыслимым образом одетый. Он был как с другой планеты или с картинки дорогого журнала. На нем был то ли костюм, то ли накидка. Было непонятно что. То ли брюки или джинсы... Нет, не джинсы... И не брюки... И не костюм вовсе... Какая-то невероятная одежда и в неё облаченный этот невероятный старичок. - Дорого? Конечно, дорого! - ответил он ему. - На эти деньги можно слетать в Италию, купить такой же костюм, отдохнуть всей семьей и вернуться назад... Или зайти в соседний магазин и купить там десяток таких костюмов. - Таких нет, - улыбнулся старичок, - таких вы не купите нигде. Это Медильяне. Великий Медильяне! А, значит, не важно, сколько они стоят... Старичок не был похож на продавца и непонятно, чего он хотел от него и откуда взялся. А тот продолжал: - Стоит однажды купить хотя бы одну вещицу этого Кутюрье, и вы попадаете в особый мир и становитесь совсем другим человеком. И приходите сюда снова и снова. А продавцы пользуются этим, и уже все равно, сколько они допишут нулей к той цене, которую определил Медильяне. Это совсем другие ощущения... Попробуйте! - Вы хотите сказать, что на вас так действует самая обыкновенная одежда? - спросил он. - Необыкновенная одежда! Дьявольски необыкновенная одежда! Я тоже так думал раньше. Меняется психология человека, походка, мысли, образ жизни. Я часто сюда прихожу и покупаю какую-нибудь мелочь. Иногда сюда приводят какое-нибудь татуированное распальцованное быдло, а выходит он отсюда настоящим денди. Стоит потом у кассы, и ты думаешь, что этот человек получил образование в Оксфорде, а не на зоне. Вот так! - Вы преувеличиваете! - засмеялся он. - Нисколько! Попробуйте сами! У вас появятся совсем другие ощущения. Это как сменить не одежду, а кожу, поменять свою жизнь!... - Но на ней даже нет ни единого лейбла, кажется, так это называется, - сказал с сомнением он. - Ни то что, лейбла, как вы изволили выразиться, даже пакет, в который положат вашу покупку, будет просто черного цвета. Абсолютно черного и без единой надписи. Этот бренд не нуждается в рекламе. Но, завидев вас с таким пакетом на улице, все будут на вас оборачиваться, зная, что вы идете от Медильяне... Он внезапно умолк и уставился куда-то вдаль. Леонидов тоже посмотрел туда... Он подумал, что сошел с ума. Голова его закружилась, а глаза теперь неотрывно следили за какой-то женщиной. Удивительной, неземной красоты женщиной. На ней было надето сказочное платье черного цвета, глаза ее блестели... Нет, светились таинственным блеском в этой сумеречной темноте зала. Но что-то знакомое было в этом взгляде и походке. Нет, совсем незнакомое... Она уже подошла, что-то говорила ему, спрашивала, а он, затаив дыхание, смотрел на нее, открыв рот, не в состоянии произнести ни слова. Минуту, другую... Это была мечта,... сказка наяву,... дьявольское наваждение!... Если она сейчас повернется и уйдет, он будет плестись за ней и преследовать бесконечно долго, всю оставшуюся жизнь, и жизнь эта превратится в кошмарную, щемящую, восхитительную сказку. Она будет переходить из комнаты в комнату, ускользать по незнакомым улочкам и переулкам. Незнакомые города и страны будут мелькать по сторонам. Какие-то другие миры... И везде только этот сумрак, черным блеском манящее платье, скрывающее ее гибкую фигуру, ее осанку, душу в этом божественном теле и зовущий за собой волшебный, порочный и одновременно девственно-невинный блеск ее глаз... Это была Галя... Его Галя!!! Нет, не его!!! - Ты очень многословен, мой писатель, значит, тебе понравилось, - наконец, услышал он ее голос. - Так на меня ты не смотрел, наверное, лет семнадцать, сколько мы с тобой знакомы... Или вообще никогда так не смотрел... - Да, пожалуй, вы правы, - очнулся он, обернувшись к старичку... - С кем ты разговариваешь? - спросила она, - здесь никого нет. - Нет? - удивился он. - Нет, - улыбнулась она, - только ты и я. Он протянул руки и взял ее за талию. Она не возражала, окинув его удивленным взглядом. Его словно ударило током. Это была его Галя, но… это была не она. Теперь нельзя было так просто прикасаться к ней!... И глаза ее говорили то же самое... - Нельзя... Я совсем другая... Нельзя... Выбрось свои джинсы, надевай один из этих костюмов, и тогда ты станешь одним из нас... Ты будешь достоин... - Добро пожаловать в наш Клуб, - эхом вторил голос старичка, который куда-то исчез, да и был ли он, вообще, старичок этот?... Костюм не давил, не стеснял движений, был невесомым. И он вдруг почувствовал, как меняется осанка, меняются мысли, желания. Не может какая-то одежда,... тряпка, так подействовать на него!!! Может!!! Он видел теперь другое выражение своего лица в огромном зеркале. У него была совсем другая судьба, другая жизнь. - Экшен! - внезапно вспомнил он. - Это вам не детские игры!... - Добро пожаловать Клуб!... - Да, не детские, - подумал он и, теперь, не отрываясь, смотрел на нее, на свою Галю... Нет, не Галю, а на женщину, которую он никогда не знал. И вдруг невероятное желание охватило его всецело - снять с нее... нет, сорвать это черное платье. Разорвать его на куски, на длинные черные лоскуты и наброситься со звериной яростью на то, что оно скрывало, что было столько лет ему так знакомо, но чего он, оказывается, никогда не знал. Просто смотрел другими глазами... Неужели нужно надеть какую-то тряпку (волшебную тряпку, - шептал голос старичка где-то рядом), чтобы потом возникло такое варварское чувство. Она тоже неистово глядела на него своими большими горящими глазами, чувствуя и понимая его… Невозможно так желать женщину, которую знаешь уже целую жизнь! Такого не бывает! - Добро пожаловать в Клуб, - шуршал где-то рядом старичок своими губами... - В дьявольский Клуб! - очнулся он, приходя в себя... - Дьявольский фантик!... Фантастическая обертка!... - 6 - Они вдвоем уже заходили в какой-то просторный офис, который находился в огромном здании в самом центре города и даже в самом центре страны. Галя, наконец, определилась с издательством и после коротких переговоров по телефону привела его сюда. Это было одно из самых крупных издательств, которое “держало” большую половину книжного рынка. В душе пело, в душе ликовало его неистребимое желание быть напечатанным и, наконец, лежать во всех книжных магазинах в таком бумажном виде, в переплете, словах и мыслях, помещавшихся в его книгах. Он смотрел по сторонам: кабинеты, коридоры, стеллажи. Книги… книги… запах книг… Волшебный запах… Обложки, иллюстрации… Это настоящее издательство, это Храм книг! Здесь их печатают, придумывают, издают. Потом они широкими реками растекаются по магазинам, попадая в руки людей, где бы они ни находились: в квартиры и офисы, в метро и на скамейки в парках, в школы, самолеты и поезда. Они разлетаются, неся в себе мысли и сокровенные фантазии, образы, мечты, не сбывшиеся в жизни, но написанные так ярко, что кажется, они уже твои. И жизнь твоя не придумана, а такая, как в сказке, как на страницах этих книг… И все это рождалось здесь,… в этом настоящем Храме книг… - Пришли, - сказала она и уверенно открыла какую-то дверь. Человек, сидевший перед ними, оказался достаточно молод и лыс, энергичен и приветлив. Его спортивную фигуру неприхотливо облачал пиджачок… пиджак… тот самый… оттуда! И они, эти два человека в пиджаках, встретились как добрые друзья. Еще не успели познакомиться их хозяева, не успели поговорить, но их клубные пиджаки уже приветствовали друг друга, словно приглашая этих двоих… троих не тратить время на пустяки, а просто пожать друг другу руки… Он очнулся от этих мыслей. Галя уже какое-то время обсуждала договор. - Я хочу, чтобы не возникло в дальнейшем никаких разночтений, - говорил лысый издатель. – Давайте сразу же решим все вопросы и начнем работать. - Почему вы не платите автору аванс, а предлагаете деньги лишь с продажи тиража? – возмущалась Галя, листая договор. - Это нормальная практика, - весело сопротивлялся издатель. – Мы еще ничего не заработали, чем же нам платить? Тираж продается, и только после последнего ушедшего экземпляра я выплачиваю всю сумму вашего гонорара… - Но последний экземпляр может быть и не продан, - продолжала она. – Его вообще могут не продавать или делать это годами, и тогда автор не получает ничего? - Вы хорошо подготовились к встрече, - ответил издатель, - да,… вы правы, некоторые издательства имеют такую практику. Но это самое обыкновенное мошенничество, мы так не работаем… Мне интересно допечатывать и увеличивать тиражи, выжимая из них максимальную отдачу. Услышав эти слова, он посмотрел на Галю, ему неудобно было за нее. Зачем она начинает разговор с таких подозрений, когда эти люди печатают и продают книги... Книги!!! Не колбасу, не кирпичи! Неужели она не понимает, что они не способны на такие поступки? Здесь такое просто невозможно! Здесь это неуместно! - Хорошо, я готов выплачивать процент от продаж частями и ежемесячно, - согласился издатель. Галя победно посмотрела на него… - Но, вы должны четко соблюдать эксклюзив, - и он серьезно посмотрел на нее. - Что это значит? – спросила она. - Там написано, - сказал он, - договор заключается на пять лет, и в течение этого времени вы имеете право печататься только в моем издательстве. Книги, которые мы берем в работу, сейчас поступают в нашу собственность, и вы теряете на них права. - То есть? – спросила она. - Вы поставите там имя другого автора? - Нет, - засмеялся он, - только ваше и никакое другое, - но, я буду определять политику продаж, тиражей и распространения. Другими словами, вы можете распрощаться с вашими книгами, но получать свой процент с продаж. - Навсегда? - Конечно! - А если вы закроетесь, обанкротитесь? Если мы захотим изменить условия? - Я с момента подписания договора начинаю вкладывать в автора и его раскрутку огромные деньги, и неизвестно, окупятся они или нет, а вы уже хотите пересмотреть ваш процент и сроки, а я должен миллионы тратить на пиар-компанию неизвестного автора? - Но, по одному из романов скоро выйдет фильм, и часть вашей работы, если не всю, мы уже проделали, - сказала она. - Да, но вы же хотите все прямо сейчас, а фильм выходит только через год – мы будем ждать? - Нет. - Нет. Ну, тогда я просто выкупаю ваши права на книги и выплачиваю ваш процент. Как картины. Ведь если вы художник и продали свою картину, вы теряете ее навсегда… Вы меня понимаете?… - Да, да, конечно, - подключился он к этому разговору, который уже начинал его раздражать. Его будут печатать, продавать, платить деньги, в конце концов, – чего же еще? Зачем ей эти детали? Сколько можно говорить о деньгах? - И издаваться вы будете только у меня и на моих условиях. - Пять лет? – переспросила она. - Пять лет, - подтвердил издатель. - А если что-то пойдет не так и нас это не устроит? – спросила она. - Через пять лет вы продолжите писать ваши романы и отнесете их в другие издательства, а эти вы оставляете мне навсегда. - То есть пять лет мы работаем на вас? - переспросила она. - А я на вас – устраивает? – улыбнулся издатель. Он подумал почему-то, что через пять лет ему будет 46 лет… Сколько он успеет всего написать за это время? Как Гварнери, делал свои скрипки и отдавал их своему покупателю-хозяину… долгие-долгие годы… - А если вы не сможете ничего продать или не захотите, вы откажетесь от своих прав? – спросила она. - Я смогу, - ответил он, - ведь не случайно вы пришли именно в мое издательство, зная, что оно одно из крупнейших в стране. - А вы взялись с нами работать, - зная, что через год выйдет фильм по нашему сценарию? - Совершенно верно – у нас обоюдный интерес, - согласился тот. - Хорошо, допустим, мы согласны, - ответила она. – Что дальше? - Дальше вы подписываете договор, и мы начинаем работать… Он был счастлив! Он помнил это издательство – он все свои книги присылал сюда на рассмотрение, но неизменно получал отказ. Все эти два года, четыре книги и неизменный ответ: Простите, это не наш “формат”. А тут сидит этот издатель напротив него и говорит свое “хорошо”! Это победа, это начало! Поворот в его судьбе! Как все просто: надел костюм, принес рукописи и подписал договор, а дальше работа и работа – тысячи страниц, десятки книг, масса планов. Он будет нести их сюда, а дальше они пойдут на книжные полки и к людям!... Храм книги!... - …мы сначала дорабатываем, вносим свои изменения и дополнения, убираем лишнее, потом редактируем, корректируем и в печать. Ну, а дальше, господа, ваши рукописи, наша работа и ваши ежемесячные гонорары… Начнем! - Да, начнем, - ответила она. - Простите, как дорабатываем? - внезапно спросил он. - Ну, как обычно, вносим некоторые изменения. - Изменения… вы меняете содержание книг? - Конечно!... Это обязательное условие… Да, вы почитайте договор, там сказано об этом. - То есть, вы берете мою рукопись, переписываете ее, вы меняете сюжет, меняете смысл? – он не верил своим ушам. - Ну, не все, конечно. Кое-что…Немного… Чуть-чуть… Кое-что дополняем или убираем. Так работают все издательства – вы не знали об этом? - Нет, - ответил он совершенно огорошенный,… а зачем? - Понимаете, книга - это товар, и только издатель знает конъюнктуру рынка, знает, что читателю интересно, что он будет читать, а автор зачастую витает в своих облаках. Но его книгу продавать нам… Короче, книга должна иметь свой формат, и только тогда она становится товаром и ее покупают. - Судя по всему, вы окончили литературный институт или факультет журналистики? Неужели вы позволяли, как вы говорите, изменять ваши книги или статьи? – спросил он. - Я не закончил ни то и ни другое, - засмеялся он, - ничего за свою жизнь не написал… и не собираюсь! Это бизнес, как вы не понимаете, просто бизнес! - Ему было очень весело, и он уже хохотал. - Писал!!!... Я занимался логистикой!... - Чем? - спросила Галя. - Перевозками, - подсказал он. - Совершенно верно, - подтвердил издатель, - я перевозил книги, отгружал их, начинал простым грузчиком, коробейником… - Но, как же вы работаете с этим товаром?... – удивилась Галя. Он снова громко засмеялся: - Я делаю это очень давно и делаю лучше других! Ведь мы живем в замечательной стране в замечательное время, где простой грузчик может стать хозяином уважаемого издательства! Это же замечательно! Или вы так не считаете? – и он поправил свой восхитительный пиджак на широкой груди. И тогда Леонидов вспомнил слова старичка о том, что любой, надевший такой наряд, становится похожим на человека-денди, который закончил Оксфорд. Но как же теперь их различать??? - Да-да, вы правы! – пробурчал он в ответ. – Но, неужели нужно править мои книги? Что вас там смущает? - Честно говоря, я не читал ваших книг, у меня нет на это времени, - раздраженно ответил тот. Потом уже мягче добавил, - я всего лишь главный редактор… хозяин. Но у меня работают классные специалисты, которые ставят свой диагноз. Что смущает? Вот записка моего редактора. Его смущает так называемый, - он присмотрелся внимательнее к тексту, - так называемый эзо-те-ри-ческий, - по слогам прочитал он, - финал во всех ваших книгах. Это неинтересно, это несовременно! Главное – сюжет, захватывающая история! Непрерывная цепь событий! Должен быть настоящий блокбастер! - Экшен! – неожиданно весело перебил он грузчика-издателя. Теперь разговор начинал по-настоящему его забавлять. А Галя недоуменно на него смотрела, не понимая его радости. - Совершенно верно! – воскликнул тот. – Наконец-то вы меня поняли. Кроме того, в дальнейшем мы будем давать вам рекомендации что писать, а что не писать, на что не имеет смысла тратить время. А время, как вы понимаете, - деньги! Работать на заказ - что может быть интереснее и проще! Вам предлагают тему, сюжет, и вы своим талантливым пером делаете остальную работу. Любой писатель мечтает о таких условиях. Потом книга пошла! Мы делаем из нее серию! - Серию? – переспросил он. – Одинаковые книги? – теперь ему стало очень весело, и он тоже смеялся. И сидели эти два человека в своих изумительных костюмах, смотрели друг на друга с пониманием и радостно смеялись. - Нет!!! – хохотал тот. – Книги разные, а название одно! Один Бренд! Леонидов 1! Леонидов 2… и так далее! И не нужно тратиться на раскрутку, читатель уже с нетерпением ждет продолжения! Он заваливает нас письмами: Когда??? Он торопит нас!... А мы вас! - Всю жизнь писать одну книгу с одним названием, одной темой… Всю свою жизнь продолжать ее! Что может быть интереснее?! – веселился Леонидов… - Ну, конечно!!! - издатель перевел дух и закончил, - я очень рад, что мы друг друга поняли… - Да, поняли,… поняли…, - он встал и медленно пошел к выходу. Медленно брел по длинному коридору, и первый раз этот легкий, почти невесомый пиджак, жал ему со всех сторон. Он давил его, перетягивая все тело и мышцы, а галстук, накрепко вцепившись в горло, хотел его придушить… Повсюду сновали какие-то люди – “классные специалисты”, книги свисали с пыльных полок, стеллажей, а на обложках был нарисован тот самый человек, который с крыши дома головой вниз летел прямо в болото. Там он разбивался, превращаясь в мокрую кровавую кляксу, в грязную тень, в след… - 7 – Телефон настойчиво звонил. Он жужжал, издавая звуки назойливой мухи или осы, которая, затаившись, ждала, когда ее выпустят на свободу. И тогда она вопьется, наконец, в свою жертву, будет жалить его и, может быть,... когда-нибудь… научится пить его кровь. Это непреодолимое желание появилось в последнее время - выпить чьей-то крови. Ведь если это делают все, как заразительна, как сладка эта мука! Впиться в человеческую плоть, дотянуться до вены и почувствовать теплую вязкую и манящую сказку, густой коктейль из плоти, тепла и жизни. А этот человек так беззащитен, и ему уже все равно, сейчас его съедят или чуть позже разотрут твердыми челюстями и даже кости превратят в порошок и тлен. Все равно, потому что запах жертвы уже висел в воздухе и пьянил… Так почему бы не стать первой? Он снял трубку. - Господин Клейзмер?... журналист Бобрин,... газета “ЖУРНАЛ”,... Интервью для нас.... Все просвистело в его ушах одной короткой, монотонной, жизнерадостной фразой. - Здравствуйте. - Здравствуйте, - поздоровался он. - До нас дошла удивительная новость! Вы получили математическую премию, но отказались от миллиона? - Да, - спокойно ответил он. - Но почему? - Это не мой миллион, - просто ответил он. - Как не ваш??? Его присудили вам? - Да. - Значит он ваш!!! - Нет. - Но почему??? - Понимаете,... - Клейзмер задумался и продолжил, тщательно подбирая слова: - Он не принадлежит мне. Сотни математиков продвигали это решение многие годы, а я оказался в конце процесса и просто был последним. Вот и все. - Но вы закончили эту работу, значит миллион ваш. - Нет. - Так, давайте еще раз… Математический институт присудил вам премию в 1 миллион долларов. Так? - Так. Значит он ваш? - Нет. - Тогда чей? - Понимаете, господин Бобрин, существует такое понятие как ученая этика и нельзя пренебрегать ею. Нельзя брать то, что не принадлежит тебе. Вы меня понимаете? - Нет... Премию присудили вам, значит она ваша. - Нет. - Неужели я поверю, что вы просто так отказались от миллиона?... Господин Клейзмер, мы с вами взрослые люди… Таким россказням не поверит даже ребенок. То, что вы мне только что рассказали, просто невозможно! Невозможно!!!... Я не могу написать такое в нашей газете ЖУРНАЛ! Меня читатели засмеют, примут за идиота!... - Мне очень жаль, - ответил Клейзмер. - Так,... хорошо, я вас понял. Давайте сделаем следующим образом... Я беру у вас эксклюзивное интервью и плачу вам 20 тысяч долларов, а вы откровенно рассказываете мне всю подоплеку. Устраивает? - За информацию о том, почему я не взял 1 миллион долларов вы предлагаете мне 20 тысяч долларов?... Это неверное некорректное решение. - Но мы обычно платим такие гонорары всем нашим ВИП-клиентам, а вы даже еще не получили свою премию? - Попробуйте решить эту задачу по-другому, иным способом и перезвоните мне. До свидания, господин Бобрин, - и он повесил трубку. Она уже увеличивалась в размерах. Росла и мечтала о том дивном часе, который скоро наступит. Чудном волнующем миге, когда не помешает никто, и тогда она вонзится в жертву, будет ее терзать и ранить, ворошить органы своим жалом, которому осталось лишь немного подрасти, и тогда оно превратится в копье, в страждущий меч, которому это бренное тело уже нипочем, и даже кости не застрянут в дырявых зубах… И тогда, обгладывая его по кусочкам, будет владеть им, терзать, обладая всецело... - Господин Клейзмер? - Здравствуйте. - Здравствуйте. Я подумал над вашим предложением, могу добавить еще пять тысяч - это очень хорошая сумма. Подумайте!... Вы меня слышите?… Алло!... Так, вы согласны? - Вам нужно сменить алгоритм решения и идти совсем другим путем. Ваша арифметика некорректна по своей сути. Так у вас ничего не получится. Подумайте-ка еще. Я буду ждать вашего звонка. И он снова положил трубку. А она уже становилась огромной зеленой жабой, меняя цвет, уже длинной гиеной готовилась совершить свой прыжок. Нет, не так,… так не интересно,… и теперь огромная корова маячила, висела в воздухе, как надувшийся стратостат. Сейчас он закончит разговор, и можно будет начинать... Хотя, чего ждать – можно прямо сейчас… - Господин Клейзмер? - Здравствуйте. - Здравствуйте. Я посоветовался с моим руководством. Мы идем вам навстречу. Тридцать тысяч долларов! Это огромный гонорар за такое интервью! - Вы снова на ложном пути. Вы изначально неправильно решаете ваше уравнение. Вы... Как вам объяснить, соотносите кирпичи с помидорами, а котлеты с пчелами, - и он почесался от укола в самую его щеку, но, уже не обращая внимания, продолжил, - переменные должны быть однородными. Попробуйте еще раз и обязательно перезвоните мне... А щека уже горела от ядовитого укуса… - Подождите! Не вешайте трубку!!! Я не могу дать вам миллион за ваш неполученный миллион! Я не виноват в том, что вы его не берете! И такая информация этих денег не стоит! Я понимаю, вы хотите получить намного больше! - Вот! Намного больше, - поддержал его Клейзмер, - в каком-то смысле вы правы. Хорошо! Уже ближе. Но все равно, подумайте еще и обязательно перезвоните мне. До свидания... И он снова повесил трубку. Оса величиной с корову! А какое у нее жало! Какой удар, когда ты заваливаешь свою жертву, пронзаешь своим острым копьем, и кровь брызжет из рваной раны во все стороны, заливая красным соком все вокруг, но тебе все мало! И тогда ты начинаешь вращать его и проворачивать, разрывая органы на части. Проникать все глубже и терзать уже безжизненную израненную плоть... - Господин Клейзмер? - Здравствуйте. - Здравствуйте. Я поговорил с руководством, подумал и понял одну простую истину – вы, господин Клейзмер, просто придурок!... Самый настоящий придурок!... И это все, что я могу вам сказать… Копье вонзилось и прожгло острой болью все его беззащитное тело… - Ну, вот! Наконец! Вы сами решили эту простую задачу, и не нужно было никаких денег! До свидания, господин Бобрин, - и он повесил трубку. Потом его рука стала увеличиваться в размерах, стала огромной, как лапа динозавра, и своей чешуйчатой пятерней легко ударила по щеке… по израненной щеке. И эта оса-корова, не ожидая такого удара, расплющилась, растеклась по огромной щеке, забыв о своих похотливых желаниях, просто желания ее стали плоскими и безобидными, и оса тоже стала плоской... “Придурок” подошел к окну. Оно было широко открыто, а за ним начинался бесконечный удивительный мир, который он доказал. Его борода развевалась на ветру, шевелюра шелестела черным взъерошенным садом, а глаза его горели и пронзительно смотрели вдаль… или куда-то еще… Так почему он не делает этот шаг, почему ждет чего-то?... Ведь он открыл его!... Ошибки быть не могло!... Только жаль, что ОНИ не поймут. И никому этого не объяснить. Только он один и этот порог, через который так хочется переступить. И какая-то сладостная мука от этого шага, который он сделает... скоро,... очень скоро,... обязательно сделает,… разлилась по всему телу... Только жаль, что они не поймут... - А этот человек не так уж беззащитен, - подумал телефон, намереваясь позвонить ему. Но потом одумался… Мало ли что?... Леонидов стоял у окна и смотрел вдаль. Было жаркое лето. Было хорошо и спокойно… Он поступил правильно. Иногда нужно что-либо сделать, а иногда просто ничего не делать, и тогда ты окажешься прав. Как просто было подмахнуть ту бумагу, оставив свои рукописи, и гори все... И загорелось бы, заполыхало в умелых руках “классных специалистов”. Стирались бы строки и страницы, люди, им придуманные, их лица и судьбы. На них с Галей тоже надевали бы другие наряды, и они постепенно становились бы другими... Они переписали бы его книги, переписали два года его жизни и заплатили бы за это. За каждый месяц и день, за каждую строчку... С тебя медленно снимают кожу, свежуют, меняют твои мозги... “Кое-что”... Немного, “чуть-чуть”, и ты становишься “чуть-чуть” другим. Такая небольшая пластическая операция на мозгах и в душе. Пластика души! Душевная пластика! Они изменят тебя, твою жизнь, заберутся в твою кровать и там тоже будут “кое-что” менять и редактировать. И Галя окажется перед ними совсем голая как на операционном столе. Они будут лежать рядом во время этой операции - целых пять лет, и пять лет яркий свет будет слепить глаза, а они под наркозом, который будут выплачивать ежемесячно, разрешат ИМ отрезать от себя понемногу… или “добавлять”... - Можно убрать селезенку! - Как селезенку??? - Вы же подписали договор! Ничего страшного, можно и без нее, другие живут! Еще можно отрезать легкое! - Но!!! - Ну, есть же второе легкое, вы не волнуйтесь! А вот здесь мы укоротим нос и подрежем губы. Так будет лучше, намного лучше, вы не волнуйтесь! Все по договору! Теперь приставим костыли и укоротим ноги, обе ноги. Теперь вставим сердце от свиньи. В наш высокотехнологичный век мы вам заменим все, и вы станете идеалом и символом для многих! И равняться будут на вас и завидовать! Просто мы подкорректируем! Немного... “Кое-что”… И любить они тоже теперь будут на этом столе под наркозом, по договору, и жить тоже. Им немного, “чуть-чуть”, изменят биографию (подправят), может быть, дадут новые имена, псевдонимы. Потом будут водить его пером, приглашая на праздник, который они придумали. И на этом празднике все в удивительных нарядах соберутся и будут праздновать победу нового автора, новый бренд... А люди снова будут читать “нечто” и аплодировать. Аплодировать, потому что сравнить больше не с чем. "А разве вы не знаете, что так работают все?" Как жаль, что те люди так и не поймут и не узнают, что же им хотели сказать... - Этого не будет!!! Не будет!!! – подскочил он куда-то. - Нет, нет, не будет… Тихо!... Все хорошо… Это сон… Просто дурной сон! Он лежал на скомканной простыне, на изумленной кровати, а Галя держала его за руку. Было темно и никакого пронзительного света. Никаких скальпелей или других хирургических орудий пыток... Кроме нее, здесь пока не было никого… - Господи, как хорошо, что она у него есть..., - приходил он в себя. - Спи... Все будет хорошо... - Да, будет... Все будет... - 8 - Как это удивительно и здорово, как весело, как будоражит воображение, меняет сегодняшний день и жизнь. Как интересно начинать новое дело! Свое! Когда тебе всего сорок с небольшим, а ты чувствуешь себя мальчишкой, потому что позволяешь придумать в своей жизни что-то еще! Что-то новое!... - Леонидов, ты абсолютно прав. Мне бы твою интуицию. Как я сразу не разглядела этого издателя. Чем мы хуже его? Мы что, не можем сами создать писателя, не можем сами раскрутить его, тем более, когда он у нас есть! Мы не можем сделать свое издательство? Ерунда! Мы живем в замечательное время в замечательной стране, где простой грузчик может стать уважаемым издателем! Чем мы хуже грузчика? А у нас есть главное... - Костюмы от Медильяне! - пошутил он. - Нет! Можешь не иронизировать! Они тоже пригодятся,... но немного позже... Главное, это книги! А они уже написаны! - И лежат в электронном виде в компьютере! – посмеялся он. - Ты совершенно прав! Пора напечатать свои книги! Грузчик печатает чужие, а мы свои!!! Будем печататься! - Галя, скажи, а у тебя не возникает желания прочитать что-нибудь? Хотя бы одну мою книгу?... - Потом, Леонидов! Потом! - засуетилась она. - Не сейчас, Леонидов, у нас масса дел!... Потом приостановила на секунду свой ретивый галоп и мягко добавила: - Прочитаю,... обязательно прочитаю!... Но сначала напечатаю их! И снова ее закрутило в безумном вихре, в водовороте идей, куда уже затягивало не раз. А он только смеялся, совсем не обижаясь. Да и обижаться на нее было просто невозможно... - ИЗДАЕМ И ПРОДАЕМ!!! Вот наш ближайший план! - прочертила она в воздухе этот пока только нарисованный в ее воображении плакат. Но он уже заискрился, засверкал в свете ее блестящих глаз и в потоке этой сумасшедшей энергии и фантазии. - Что бы он без нее делал? - Я провела небольшой маркетинг и вот результат, - она загадочно на него посмотрела: - Сотни фирм, маленьких издательств, типографий занимаются настоящим делом! Представляешь! Сегодня ты можешь без всякой цензуры, без всяких разрешительных и запретительных контор и отделов так называемой культуры принести свою рукопись в такую фирму и через несколько дней получить свой тираж! Более того! Слушай меня внимательно! Издаем и продаем! Все они занимаются, безусловно, полезным делом. И если ты напечатался у них, они с легкостью начинают продавать твои книги... А это - главное! И ни от кого не зависишь! Никаких эксклюзивов и договоров! Ты не закладываешь себя в этот ломбард! Пишешь и печатаешься, и снова пишешь!!! Потом тираж весь продан! Ты заработал на разнице кучу денег и потом эту кучу... - Едешь на край света и швыряешь ее на ветер! - Нет! - гневно воскликнула она! Всю эту кучу денег ты вкладываешь в новую кучу, но уже книг, снова и снова печатаешь и продаешь, и так, пока спрос на них не уляжется. Пока не забросаешь ими все книжные полки в домах твоих любимых читателей. А к тому времени ты напишешь новые книги! И так до бесконечности! Глаза ее горели! Она была в восторге. Как это просто, имея небольшую сумму, открыть целое дело и дальше профессионально работать, больше не думая ни о чем... Кроме своих книг... Как замечательно продавать не чужое, а свое! Потому что это твое у тебя есть! - ДЕЙСТВУЕМ!!! Они теперь шли по новому коридору... коридорчику, и на каждой двери были вывески разных фирм. - Вот, - произнесла она, - это здесь! “ИЗДАЕМ И ПРОДАЕМ!” - было начертано на ней! Они вошли в дверь. Небольшой кабинет, в нем двое мужчин, а вокруг книги, книги, книги... Тысячи книг окружали их, и эти двое казались маленькими, заблудившимися детьми среди этого нагромождения. - Вот! - подумал он. – Здесь, пожалуй, люди занимаются настоящим делом! Пусть этот кабинет находится не в самом центре Москвы или страны, а на окраине, но здесь книг в сотни раз больше, чем там, в издательстве, откуда они сбежали... - Храм книг! Вот как он должен выглядеть! Вот кто делает настоящее дело и печатает настоящие живые, книги, а не подделки. Договор оказался всего лишь на страничку, и в нем ничего почти не было написано, а главное, никаких обязанностей для автора и эксклюзивов. - Никакого эксклюзива? - тем не менее, грозно спросила их Галя. - За кого вы нас принимаете? - вежливо ответил маленький издатель. – Конечно, никакого. И в договоре было всего два пункта. Первый - ИЗДАЕМ. Второй - ПРОДАЕМ. Даже Галя не стала изучать его. Изучать там было нечего... Разговор не занял много времени. - Через три недели вы можете получить ваш тираж, - сказал маленький издатель, пересчитывая деньги. - Получить? - спросила она. - Он нам не нужен. Вы же будете его продавать! - Нет, я в том смысле, что.. посмотреть,… подержать в руках и расписаться. А потом мы будем продавать!… Конечно, будем... И он обернулся на горы книг... - Расписаться? Ну, да, расписаться. Конечно..., - успокоилась она. - И никаких длинных договоров, дорогих костюмов и галстуков, думал он. - Ребята в футболках и джинсах делают свое дело. Настоящее ДЕЛО! Вот каким должен быть Храм книг. Все просто!... Теперь они шли по короткому коридору,... коридорчику, и глаза его светились... Уже не болото, не вязкая топь, а широкое озеро расстилалось перед ним. На поверхности его один за другим появлялись маленькие бугорки–островки, на которых росли крохотные деревья, покрытые сказочными цветками и листвой. Прямо на глазах на этих волшебных ветвях вырастали прекрасные плоды. Райский сад! А между островками плавали люди. Они причаливали к дивным берегам, рвали самые прекрасные плоды, клали их в свои лодки и уплывали. А на смену им появлялись другие… Вот так и его книги, его и таких же, как он, будут попадать к этим людям, в их лодки, на полки. А если плоды эти покажутся кислыми и невкусными? Значит, люди просто выбросят эту дрянь и не будут читать... - 9 – С другом они встречались “часто” – один - два раза в году. С тем самым другом, с которым вместе учились когда-то. Но потом дороги разошлись. Его друг остался верен профессии, а он ушел в бизнес на целых пятнадцать лет. И все эти годы они “часто” встречались – один, два раза в году… Трудно представить себе место, где им было бы удобнее всего провести такую встречу, спокойно поговорить, обсудить планы. Каждая такая встреча была возможностью посмотреть на себя в зеркало, со стороны, сказать то, что думаешь… И место должно было соответствовать. Может быть, это был ресторанчик или пивная, а может, какое-то другое заведение в самом центре Москвы. В любом случае, они сидели за бесконечно длинным столом. Длинным, потому что всегда можно позвонить старым друзьям, и те непременно приедут. Здесь можно было говорить громко, вставая со своих мест, широко жестикулируя, показывать что-то. И чтобы постоянно подходил официант и менял их пустые кружки с пенным напитком на полные. И, конечно же, в этом месте можно было сидеть бесконечно долго. Что можно делать столько времени, они не знали, о чем говорили, не помнили, потом вспоминали, удивляясь, держась за больную голову. Иногда эти встречи начинались в полдень и затягивались до глубокой ночи. Они могли находиться там почти сутки, о чем-то говорить, спорить, доказывать, кому-то звонить, строить свои грандиозные планы. Это место напоминало палубу огромного корабля, который собирался отправиться в далекое плавание, но почему-то пока стоял на своем причале, на якоре. Но ветер перемен уже трепал паруса, и салфетка в руках официанта, развеваясь, как флаг, едва не улетала в открытое море... А может быть, и океан... Шум волн за бортом, порывы непокорного ветра и азарт встречи заставляли их говорить все громче и темпераментнее. Нервно переворачивались, шевелились в своих постелях или жизнях, пиджаках или просто ночных халатах те, о ком они вспоминали. Целые каналы телевидения и самые крупные издательства замирали, понимая, что сейчас решается их судьба, их будущее. Решаются самые главные, глобальные, можно сказать, фундаментальные положения, на которых стоят такие гиганты как документальное кино или современная литература. Да, что там современная, вся классическая литература и все кино за столетия существования. Хотя, разве кино существует столетия?... Это не важно! Главное, каким будет это кино и жизнь людей в целом?… Вот такое место в самом центре Москвы служило им для встречи. Ну, какая же это пивная или ресторан? Палуба огромного лайнера - не иначе. И на ней эти двое - смотрящие вдаль... - Старина! Рождается грандиозный проект под названием Театральный канал. Министр скоро выделит деньги, и мой документальный фильм о театре будет показан в день открытия в прайм-тайм! - Прайм-кто? – переспросил Леонидов. - Не важно, кто. Главное, будет показан первым! И канал этот станет первым! – и он поднял свой бокал. - За тебя, Петров! За тебя, старина, за ваш канал! И они выпили… - Конечно, пришлось вложить свои деньги в этот фильм… Не без этого. Несколько тысяч долларов. Но как только канал заработает, все окупится! Обязательно окупится!... Леонидов с восхищением посмотрел на друга, который уже двадцать лет работал неизвестно где, неизвестно кем, но трепетно и терпеливо ждал своего часа. И теперь вложил все свои скромные сбережения в этот проект. - Главное - Театр! И они снова выпили. - А зачем ты выкинул деньги на свои книги? – спросил тот. – Подписал бы договор и был бы сейчас известным писакой? Богатым писакой! - Переписанным писакой или литературным рабом! – ты прав. - Наступи себе на горло, старина! Так работают все…, - и ехидно посмотрел на него. - Ты же вложил свои деньги в фильм и не стал дожидаться, когда откроется канал, заплатит тебе и скажет, как и что нужно снимать. - Ну, уж нет! Театр – это святое! Театр - это театр! К тому же, мой продюсер пообещал, значит, все вернут, обязательно вернут! Все окупится! Главное театр! - Театр! – и они снова выпили. - Так что, мы с тобой теперь товарищи по несчастью! - По счастью! Открываем свое дело на собственные деньги! - Дело!... За дело! Дельфины за бортом резвились, подплывая совсем близко. Им тоже хотелось узнать о новом канале и новом писателе, и о том, что нового у этих людей и чем живут они. Паруса просились в дорогу вслед за ветром. А ветер уже надувал их своей нетерпеливой трепетной силой, звал за собой в неизведанные дали, где только плеск волн и солнце ласкает своими утренними лучами бескрайний океан… Оставалось только сняться с якоря… - А кому ты платишь, Петров? - спросил Леонидов. - Взял камеру и иди снимай. - Как кому? - удивился тот: - Оператору заплати? Заплати! Монтажеру тоже. Осветителю заплати. Машину возьми на прокат. Композитору!... Нашел классного композитора, раньше был звукооператором. Теперь пишет музыку – берет недорого… Сценаристу заплати? Заплати! - Сценарист кем был раньше? - Сценарист?... – задумался он, - сварщиком! – и засмеялся. - А оператор? - Оператор - фотографом… А художник по свету - электриком! - уже громко хохотал он. Леонидов тоже хохотал. - А грузчиком никто у тебя не был? - Грузчиком? – засмеялся Петров, - грузчиком я был. Закончил театральный и двадцать лет был грузчиком, а теперь режиссером! – и снова захохотал. Леонидов тоже смеялся, потом взял слово: - Мы живем в прекрасное время, в прекрасной стране, где электрик становится художником, а звукооператор композитором, фотограф оператором! А сварщик может стать сценаристом… - А режиссер грузчиком! – перебил, хохоча Петров. - А режиссер - бизнес-крысой! – добавил Леонидов. - Так выпьем за то, чтобы грузчик снова стал режиссером, а крыса писателем!!! Якорь сам собой поднялся из воды, и последние капли упали с него на раскаленную от солнца палубу. Официант теперь вместо своей салфетки сам завис в воздухе, развеваясь на ветру белым флагом в черных брюках, а на голове его лихо висела фуражка моряка. Он уцепился одной рукой за рею, а другой аккуратно из бутылки подливал в их бокалы пиво, и пена летела во все стороны. Корабль гордо и уверенно отошел от своего причала и поплыл по волнам. И куда его занесет этот ветер, было совсем непонятно. Что ждет его на пути – оставалось загадкой. Но им было все равно… Главное плыть… - 10 – Это было для него потрясением! Он смотрел, не отрываясь, на коробки с книгами и не мог прийти в себя. - Распишитесь здесь… и здесь… Он на ощупь водил рукой по листу бумаги и ставил свою подпись, продолжая смотреть на эти книги. Потом бережно взял одну. Легкая, невесомая, волшебная тетрадка, на ней было название его первой книги, на обратной стороне его фотография и имя. Раскрыл ее, и все те месяцы работы, его безумного, безудержного труда восстали из памяти. Они были в каждой букве и строчке, на каждой странице. Вот его придуманные люди, они, переходя со страницы на страницу, взрослеют, меняются их жизни, судьбы. Вот финал, и человек, сняв надоевшую обувь, бредет по берегу, и песок запоминает каждый его шаг. Потом океан стирает их, и они растворяются. А человек все идет и идет… Он закрыл ее, бережно положив в коробку. У него было когда-то точно такое же чувство, когда появился на свет его сын. Он летел через весь город к родильному дому, потом долго стоял под окнами и, наконец, в ее руках увидел его! И какая-то солено-горькая, нежная радость заволокла его глаза и комом стояла в горле. Он смотрел и не мог оторваться. И теперь он так же стоял и смотрел… - Вы заберете какое-то количество экземпляров? – спросил его маленький издатель. - Заберу?... А разве можно? - Ну, конечно же, можно! – ответил тот. Он был, словно тот врач из роддома, спокойный и уверенный, уставший от своей работы. Равнодушный и вежливый. Каждый день через его руки проходят эти малыши. Десятки маленьких людей. Он уже не удивляется ничему. Интересно, если родится у него сын, что почувствует он? И почувствует ли вообще что-нибудь? - Можно, можно, - ответил он, - берите, сколько хотите! Они ваши! Берите, хоть все! - Как все? – отпрянул он. – А что же вы будете продавать? Что пойдет в магазины? - Берите сколько хотите, - повторил маленький издатель, - и распишитесь в получении… Он взял десять штук,… нет, двадцать, расписался и подумал: - Интересно, когда я забирал сына из родильного дома, я тоже расписывался? Не помню,… уже не помню… - До свидания, - сказал маленький издатель. - А дальше…, - спросил он, - когда вы их продадите? – и снова посмотрел на коробки со своими книгами. Он смотрел, понимая, что больше их никогда не увидит. Они пойдут на полки в магазины, потом перейдут на полки к людям, и он потеряет их навсегда. Но ведь для этого он их и писал! Он делал это для людей! Тогда, какого черта? И все равно ему было жалко прощаться с ними, расставаться навсегда… навсегда… - Звоните, - равнодушно сказал маленький издатель, - через месяц, через два… Сейчас мертвый сезон… Лето… - Как, - удивился он, - а что, летом книги не читают? - Летом их не покупают, - грустно сказал издатель. - Потрясающе, - подумал он. И уже вслух повторил: - Значит звонить через месяц? - Да, звоните… звоните…, - повторил издатель, и они попрощались. Он шел и думал: - Летом книги читают, но не покупают! Как это может быть? А, может, теперь и дети летом не рождаются, только растут те, которые уже куплены…, то есть, напечатаны…, то есть… И голова шла кругом… Но голова прошла, и теперь можно было собраться с мыслями, сосредоточиться и писать!... Только писать… - 11 – У собак есть странная особенность… Может быть, не только у собак, но и у других животных, но они должны быть обязательно хищниками. Так вот,… собаки не переносят страха по отношению к себе. Собаки сами по себе смелые животные, и такое трусливое поведение просто выводит их из себя… Такое недостойное поведение!!!... И если они чувствуют, что человек боится их, непременно накинутся на него. Это почему-то заложено в их инстинкте. Кто это сделал, зачем сделал, мы не знаем. За ответом пожалуйте к господину Дарвину или Господу Богу – смотря, в кого вы верите больше. Так вот,… эти собаки спокойно проходят мимо людей, вежливо, иногда даже заискивающе помахивая своими хвостами,… но стоп… этот явно боится, он трусит, он трус! И тут начинается!... Так обстоит дело с собаками… Но если собаки похожи на людей или уже почти стали ими… Или наоборот, были людьми, но превратились в собак или других хищников - все становится намного сложнее. Инстинкт неприятия боязни для них остается и почти всегда служит причиной агрессии или даже насилия. Так устроен человек. Этот инстинкт общий для всех хищников. Но больше всего такого человека-собаку раздражает непонимание. И если он чувствует, что не понимает кого-то, этот кто-то непременно начинает его раздражать и даже бесить… И тогда он тоже начинает бросаться… Наверное, так самая обыкновенная собака и превращается в бешеную… Он шел по улице, и стаи собачонок преследовали его. Это были разные собачонки: просто дворняжки, попадались и метисы, которые походили на какую-то породу, а иногда за ним следовал красавец – породистый пес - кобель или сучка. Дворняги слабо тявкали и быстро отставали. Но эти кобели, эти сучки! Они вели себя, как самые настоящие элитные псы, хрипели, пена стояла у рта, лапами упирались в асфальт, норовя вцепиться и разорвать! Они становились в стойку, готовясь к решающему прыжку, чтобы сразу вцепиться в горло! Они разыскали его! Они отобрали у него город и улицу, не давали спокойно дойти до магазина или просто пройтись по скверу или парку! Остальные люди шли мимо, не обращая внимания на этих псов и на него тоже. Они были нормальными, понимаемыми и не трусливыми людьми, и поэтому не интересовали эту свору, но этот человек!... И теперь он предпочитал общаться с ними только по телефону… Нет, он совсем не боялся их. Может быть, даже хотел поговорить с ними, каждый раз с надеждой снимая трубку, но всегда слышал одно и то же… и все как-то не получалось. Теперь он быстро проскальзывал по улице со своей авоськой, забегал в дом, в свой подъезд, куда путь им был заказан… Но стоило открыть дверь в квартиру, все только начиналось… - Господин Клейзмер! Здравствуйте! - Здравствуйте! - Журналист Собакин,... газета “Собачьи новости”,... Интервью для нас.... Все как всегда просвистело, пролаяло в его ушах одной короткой, монотонной, жизнерадостной фразой. - Господин, Клейзмер! До нас дошла удивительная новость! Вы получили от Математического института премию в миллион долларов! - Да, получил! - Но вы не взяли ее! - Не взял. - Но почему??? - Вы все равно не поймете, - с сожалением произносил он. - До свидания. - И вешал трубку. Но телефон, не долго думая, начинал звонить снова: - Господин Клейзмер, журналист Собакин… Здравствуйте! - Здравствуйте. - Но, почему я не пойму? – возмущенно хрипела мембрана в ухо. - Потому что я не могу вам этого объяснить. До свидания. И он опять вешал трубку… Телефон весело звонил снова. Он уже полюбил эту ежедневную игру. Многие годы он просто молчал, но сейчас, наконец, разминал свои старые кости и теперь работал за двоих: - Господин Клейзмер, журналист Собакин… Здравствуйте! - Здравствуйте. - Но, почему вы не можете мне этого объяснить? - Потому что вы не поймете. И он снова клал трубку… - Господин Клейзмер, журналист Собакин… Здравствуйте! - Здравствуйте. - Господин Клейзмер, мне еще долго звонить вам? Может быть, вы ответите на мой вопрос? Ответьте, и я оставлю вас в покое! - Звоните, сколько хотите, - ответил Клейзмер. - Но почему? - Вы не поймете, до свидания. - Господин Клейзмер, журналист Собакин… Здравствуйте! - Здравствуйте. - А зачем вы снимаете трубку? – устало спросил журналист Собакин. - Я не могу вам объяснить этого, - отвечал спокойно Клейзмер. - Но почему? - заскулил Собакин. - Потому что вы все равно не поймете. До свидания. - Господин Клейзмер! Здравствуйте! - Здравствуйте! - Господин Клейзмер,... журналист Лайкин,... газета “Собачья радость”,... Интервью для нас.... А почему вы не бреете бороду? - До свиданья. - Господин Клейзмер,... журналист Степа,... газета “Сахарная Косточка”, а почему вы не стрижете ногтей? - До свидания. - Гоша!!! журналистка Жули,... а почему вы не стрижетесь? - До свидания. - Гоша, здравствуй!,... Тяпкин,… а почему ты не женат?... - А почему вы не уедете в Америку? - А зачем вы ходите в филармонию? - А почему вы любите собирать грибы? Он стоял и смотрел в окно. Стайка собак, задрав свои головы, с любопытством смотрела на него, махала хвостами и поскуливала, пуская слюни. Вдалеке ехал трамвай, шли люди, дымились трубы завода. Там, дальше, золотые купола венчали верхушку Собора, а над ней вились стаи птиц, а еще дальше… - А почему вы не спросите меня, что я доказал? Не спросите о том, что я понял? Что знаю? Что мне известно? Что дано понять каждому?... КАЖДОМУ!... Придурки… Стайка придурков! Он сидел за своим столом у компьютера и пытался сосредоточиться. Где-то далеко сейчас лежали его напечатанные книги, тысячи книг, они развозились машинами из того маленького офиса по магазинам и киоскам Москвы. Устраивались поудобнее на полках, ожидая, когда же на них обратят внимание, когда их купят?! Даже не в том дело, что купят, главное, что их будут читать, а, значит, наконец, услышат его слова, его мысли. Он не верил, что у книг есть свой мертвый сезон. Это не кондиционеры или мороженое, не арбузы или обогреватели, всем этим вещам есть свое время и свой сезон. Но может ли быть сезон мертвым для книг??? Поэтому где-то сейчас по улице шагает человек с раскрытой книгой в руках и читает первые строки, продвигаясь дальше и дальше. Они ведут его за собой, аккуратно помогают перейти улицы на светофоре, не дают споткнуться и упасть. И снова ведут… А он сидит, думает об этом и не может сосредоточиться… Звонок пришелся очень кстати. Телефон убедительно высвечивал имя Петрова, он снял трубку, и шум морского прибоя стремительно ворвался из его динамиков. А на губах ощущалась соленая пена морских волн … - Старик, привет, - скромно поздоровался тот. - Привет, - ответил он. - Не звонил тебе неделю – ты тогда… нормально добрался домой? - Скорее доплыл, - засмеялся он. – Качка была большая. - Да…, - задумчиво вспоминал Петров. - Палуба явно накренилась. Морская болезнь мучила не одну милю… - Ты хоть помнишь, где мы были? – спросил Леонидов. - Надо вспомнить, - задумался Петров, - обязательно надо. Отличное место! Нужно туда захаживать… Они помолчали, тщетно пытаясь вспомнить. В голове только возникал образ официанта, почему-то висящего на рее, флагом развевающегося на ветру, его морская фуражка и в руке бутылка пива, из которой он подливал в бокалы. - Да, хорошо посидели, - первым очнулся Петров, - правильно посидели… - Я что звоню, - продолжал он, - помнишь девчонку с нашего курса… Алку… Аллу… Ну, Аллочку… - Ну, помню! Конечно, помню, - сказал Леонидов. - Значит так, - повелительным тоном сказал Петров. – Сейчас ты записываешь номер ее телефона и звонишь ей. - Ну, позвоню,… конечно, позвоню… почему бы и не позвонить – не общались лет двадцать. - Ты меня не понял, - продолжал Петров, - ты знаешь, кто ее муж? - Нет, - ответил Леонидов. - Известный московский издатель популярного и очень крупного издательства в стране... Соображаешь?... Молчание повисло в воздухе. - Так,… не соображаешь, - грустно сказал Петров. – Ты ей звонишь и просишь ее свести тебя с ее мужем. - Зачем? – удивился Леонидов. - Зачем? – заорал Петров, - а затем, что тебе нужно нормальное издательство, и если у тебя нет знакомств и связей, то ты не писатель, а жалкий писака… - Но, я сам напечатал уже несколько тысяч книг, и они теперь будут продаваться. - Продаваться, - пробурчал Петров. – Записывай телефон и звони, хуже не будет. - Не будет,… - задумался Леонидов, - хуже, конечно, не будет, - потом подумал еще немного и добавил, - а почему ты думаешь, что она станет мне помогать? - Ты что, с ума сошел? Что ты несешь? Это же была одна компания! Ты помнишь наш курс? Помнишь спектакли? Да… ближе этих людей по жизни никого и не осталось! Еще как поможет – вот увидишь! – сурово закончил он. - Кстати, как твой фильм, как канал, все по плану? – спросил Леонидов. - По плану, - проворчал тот, - снимаю,… министр пока денег не дает,… снимаю. Прорвемся! Куда мы денемся! - Что-то ты не в духе, – забеспокоился Леонидов, - у тебя все в порядке? - Да,… все нормально… Короче, ты меня понял? Давай, звони ей. И он продиктовал номер телефона. Он снова попытался сосредоточиться на тексте, но вскоре оставил это бесполезное занятие. Телефон, записанный на бумаге, лежал перед ним на столе и сверлил его своими цифрами. - А почему бы и не позвонить? Петров прав. Если бы позвонила она или кто-нибудь из ребят с их курса, он все бы сделал для любого из них. Вполне естественно… Даже любопытно… Почти двадцать лет прошло… Из телефонной трубки повеяло весной, восьмидесятыми, безоглядной молодостью и влюбленностью. Влюблены тогда были все… Да, и могло ли быть иначе в театральном институте?… Голос ее совсем не изменился, он был низким и нежным, бархатным и молодым. - Леонидов, ты! Как ты нашел меня? Где ты пропадал столько лет? - Почти двадцать… - Двадцать? Ты хочешь сказать, я такая старая? – и она засмеялась… Весна… Прекрасное время года, удивительное и незабываемое воспоминание в жизни каждого, кто через нее проходил. Исчезают и растворяются в талой воде холода и зимние сугробы. Тают норы и лежбища, где хотелось переждать непогоду и ледяной застой. И вот она своей капелью будит тебя, заставляет забыть о прошлом, вчерашнем, забыть обо всем… Весна… Она пьяно шатается по городу, перебегая через улицы и площади, заглядывает бесстыже в окна, шевелит ветки деревьев, помогая им встрепенуться и вспомнить о чем-то, светит яркими лучами, заставляя сердце биться чаще и смелее, тащит тебя переулками и подворотнями невесть куда. Вращает в водовороте этого шумного города, который тоже, кажется, сходит с ума. И ты тоже сходишь… Сходишь с ума, обещая вернуться, обязательно вернуться,… только немного позже,… потом… А пока она ведет тебя за собой и уносит, и ты совсем не противишься ей, потому что тоже хочешь этого… Хочешь всего!... Они говорили уже целый час, и за окном летнее солнце напоминало им о юности, учебе и той весне… - Петров сказал, что ты теперь жена крупного издателя? – наконец спросил он. - Ха! Крупного! Самого крупного издателя! Миллионы книг в год! Вот так, Леонидов! Жизнь идет вперед. Жизнь не стоит на месте! А ты чем занимаешься? - Кстати, хотел обратиться к тебе,… к твоему мужу,… если ты не возражаешь, конечно. - А что случилось, Леонидов. Зачем тебе мой муж? - Я написал несколько книг, хотел показать профессионалу, и вообще,… поговорить… Она задумалась на минуту. Помолчала… - Фу, черт, Леонидов! С тобой совсем потеряла голову! Мне же бежать за ребенком на кружок!... Давай!... Давай созвонимся позже… Она уже летела с невероятной скоростью. Ветер свистел в телефонной трубке, и он едва поспевал за ней. Ветер был теперь совсем не весенним, а горячим, по-летнему знойным. Трубка в руках раскалилась, начиная плавиться. И он тоже плавился на этой жаре, на этом бегу, едва поспевая за ней. А она все мчалась, не замечая ничего… - Так я могу показать ему свои работы? – запыхавшись, сумел догнать ее на мгновение и задать свой вопрос. А ветер все свистел в ушах, но она все же услышала. - Да, конечно, Леонидов!... Какие могут быть вопросы?... Присылай на мою почту,… я ему передам… Поможем,… конечно, поможем,… какие могут быть вопросы,… Леонидов, давай присылай!... Пока, пока, пока…, - просвистело на прощанье… Он отбросил горячую телефонную трубку на письменный стол и долго еще смотрел, как она светится красным огнем, остывая… Весна прикрыла свои глаза и растворилась в этом вечернем знойном воздухе. Но все-таки она была когда-то, эта весна!… Точно была!… Как хорошо, что она была! Он долго еще сидел и смотрел в окно. Смотрел и думал, и вспоминал. И больше сегодня не написал ни строчки… - 12 - Ангел уверенно вел его за руку по жизни. Книги его стояли в разных магазинах Москвы. Алла, наверное, уже прочитала его рукописи, а ее муж, крупный издатель, скорее всего, уже готовил для него договор - “правильный” договор, чтобы новый писатель мог, ни о чем не задумываясь, просто работать, писать свои книги… Делать свое дело… Ангел был очень доволен им, а писатель своим Ангелом и Галей тоже… И такой тройственный союз теперь их очень радовал и, казалось, жизнь перевернулась, жизнь наладилась, стала такой, какой и должна быть, если ты талантлив и рядом с тобой такие люди… Прошел месяц с того момента, как он попрощался со своими книгами навсегда, как оставил их тем людям. Книги проворно разбежались за это время по магазинам, по книжным лавкам, и теперь они шли их навестить. Он хотел просто позвонить в издательство, но она настояла на этом походе, и теперь они прогуливались втроем по городу, переходя от магазина к магазину. Втроем, потому что его ангел теперь был с ним рядом. Он ни на минуту не желал покидать его, особенно в такой день. У Леонидова было двоякое чувство. Сейчас они войдут в магазин, и он увидит, найдет на книжной полке свою маленькую тетрадку, своего младенца, и тот с укоризной на него посмотрит, и ему будет неловко. Но с другой стороны - он так хотел найти ее… их…! Этого чувства не передать. Так бывает, когда смотришь на небо и находишь свою звезду, смотришь на воду и видишь свое отражение, а самое удивительное, когда удается подглядеть, как кто-то стоит и держит твою книгу, перелистывает, читает… Ангел прополз уже все полки, но ни одной его книги пока так и не нашел. - Проданы!!! – заявил он. - Что? – не поняла его Галя. - Что, что? Все проданы – пошли в другой магазин… - Пошли в третий… - В четвертый… Они оделись, как на праздник. На ней был какой-то восхитительный летний наряд или, скорее, по такой жаре его полное отсутствие, лишь намек на одежду… Есть такая одежда, которая совсем не одевает, а только намекает или даже раздевает... Но ей нравилось... С ее фигурой она могла себе это позволить… Ангел всю дорогу на нее пялился, и ей было приятно… Он тоже разоделся с ее легкой руки – мало ли, кто узнает… А Ангел теперь всегда надевал костюм из того самого магазина. Он тоже успел тогда прихватить кое-что для себя. И какая бы ни была погода, жара или дождь,… не важно, - всегда только этот строгий восхитительный костюм и галстук-удавка… И сейчас можно было себе представить этого “денди” в наряде с белыми крыльями за спиной, всего перепачканного, в пыли, ползающего по полкам магазинов с высунутым языком. Ангельский пот лил ручьями, наводняя эти маленькие лавчонки, а толку никакого. - Продали!!! Я же говорю вам, все продали!!! – наконец, воскликнул он, спрыгивая с книжных пыльных небес. - Я знаю, куда нужно ехать! – воскликнула Галя, отряхивая Ангела. - В самый крупный магазин в городе – Мир Книги! - В Мир так в Мир, - согласились они. Длинные галереи книжных полок, сотни метров книжных залов, целые этажи книг! И где-то здесь должны находиться его четыре маленьких детеныша. Четыре крошечных создания, которые затерялись в этой гигантской книжной стране. - Да, как же мы здесь их найдем? – воскликнул Леонидов. - Целое кладбище!... Братская могила! – проворчал Ангел, оценивая масштаб поиска и закатывая рукава. - Я сейчас подойду к той девушке за компьютером, и через минуту мы будем держать их в руках, - нашлась Галя. - Нет!!! Так не интересно! – вошел во вкус Ангел, - будем искать! И снова - полка за полкой, стеллаж за стеллажом, проход, один другой,… секция,… отдел,… этаж,… крыша… А он стоял, смотрел по сторонам и думал: Сейчас на какой-нибудь полке появится его книга, и он будет на нее глазеть. Интересно, что он будет чувствовать. Это как в первый раз отвести своего ребенка в школу и потом издалека наблюдать за ним, как тот совсем один, без родителей, робко заходит туда,… это, как получить его аттестат, взять в руки его первую грамоту,… первую награду… Да, что уж там – отправить его в космос! А потом стоять где-то на этой большой Земле маленькой черной точкой, песчинкой и глядеть с гордостью наверх. И вот уже блеснуло что-то в вышине, в звездном высоком небе. Это он! Это его корабль! А ты просто маленькая песчинка, крошка, точка, затерявшаяся на планете, а твой сын там, на недосягаемой высоте! Люди идут рядом, поднимая головы, тоже смотрят наверх. С них спадают шляпы, они топчут их, толкаются, снова идут, ничего не замечая, потому что сейчас невозможно оторваться от этого яркого свечения, от удивительного полета - полета на недосягаемой высоте. И если стоит писать книги, то только такие, от которых исходит яркий свет и тепло, и стоять они должны на высоте своей полки и благосклонно смотреть на тебя оттуда, как смотрит икона из рамы, как луч пробивается сквозь окно, как… - В нашем магазине их не было, - спокойно ответила девушка за компьютером. - Как не было? - переспросила Галя. Она была потрясена. - Как не было? – заорал на нее Ангел. Он был весь взъерошен, снова ужасно перепачкан и изрядно помят. Он уже успел перепахать всю эту страну книг на своем животе от полки до полки... - Не было, - повторила девушка и равнодушно отвернулась. - А ну-ка, давай оторви зад от стула и пошевели пальчиками своими толстыми по клавиатуре. Расселась тут, курица! - выдал он. - Устроила себе насест! Лежбище!!! – продолжал он. – Чертова кукла! Ты знаешь, что такое написать книгу! Ты знаешь, как сложно ее продвинуть, отпиарить, отколбасить,… то есть, отпечатать и принести сюда. А ей лень, видите ли, зад свой поднять… Он мог говорить все что угодно, она все равно его не слышала и даже не видела, хотя это было к лучшему. Выглядел он просто ужасно,… не по-ангельски… Но то, что она его не видела, его раздражало еще больше! Он уже заскочил на стол, уселся на него верхом, свесил ноги, поставив их прямо на ее белое платье, и начал дубасить ее по голове. - Ты будешь работать, курица, или тебе помочь? Или тебя носом твоим гламурным так ткнуть в монитор, что он расплющится? Или твои мозги заплыли тупостью, что уже ничего не соображаешь?... А ну-ка, пошла отсюда!... Давай, давай! Катись, клуша… Вдруг он замер и в ужасе уставился на экран: - Не было!!! – наконец, воскликнул он. Потом обернулся на Галю и Леонидова и, прокручивая длинную базу данных в ее компьютере, снова повторил: Наших книг здесь не было!!! Точно не было!!!... Потом уставился на девушку, снял ноги с платья, погладил ее по голове и чмокнул в лобик: - Ну, ладно, пупсик, прости… Это я так… не со зла… А похудеть тебе все равно не мешало бы. Спрыгнув со стола, развел свои руки-крылья от беспомощности… Они возвращались домой, и Галя теперь успокаивала его,… Ангела,… он сегодня перетрудился больше всех и переволновался, нужно все-таки уметь держать себя в руках… и в крыльях ангельских тоже… Теперь ангел выхаживал по комнате, широко жестикулируя-дирижируя, а Галя говорила по телефону, включив громкую связь: - Я не понимаю, в каких магазинах лежат наши книги – о них никто не слышал! Прошел уже месяц! Целый месяц! Дайте нам адреса магазинов! На том конце трубки зависло спокойствие и здравомыслие. И некоторая усталость объясняться с этими клиентами… - Ваши книги давно лежат в магазинах… - В каких? – хором спросили они. - В электронных, - ответил уставший голос. – Никуда не нужно было ездить и ничего искать, достаточно было включить компьютер и найти их там. - В электронных? – тихо переспросила Галя, - а почему в электронных? - Потому что мы работаем с электронными магазинами, - спокойно ответил уставший издатель. - Но, вы нам не говорили, что работаете только с ними? - А вы и не спрашивали, - разумно ответил он. – Но, вы не волнуйтесь, по договору мы обязаны продавать ваши книги – вот мы и продаем. Какая для вас разница – где продаем? - И что, нет ни одного магазина, где бы книга лежала, где можно было бы просто взять ее с полки, полистать, потрогать руками? - Да вы не волнуйтесь, - повторил он. – Миллионы людей покупают книги в электронных магазинах, потом их курьеры доставляют, и они попадают к людям. Те их берут в руки, листают, как вы сказали, трогают. И даже читают… - Да,… ну хорошо, - сдалась Галя, - и сколько вы уже продали таким образом наших книг? - Сейчас посмотрю, - ответил спокойный голос, и сердца этих трех учащенно забились. - Тысячу!!! – заорал Ангел – благо, его не слышали, - Две тысячи!!! Три!!! Он кричал, задирая руки кверху, махал своими крыльями, и трудно было ему не поверить. - Ни одной, - спокойно ответил издатель. - Как ни одной? - опешила она. - Да, вы не волнуйтесь. Книжная торговля – дело не быстрое. Только неделю назад мы смогли их разместить в магазинах, заключить договора. Ждите! Мы обязаны продавать ваши книги, значит мы будем их продавать… продавать… продавать… продавать, - эхом долго вибрировал его голос в этой комнате, отражаясь от стен… Она повесила трубку и воскликнула: – Интернет-магазины! ИЩЕМ!!! Она переходила с сайта на сайт, щелкая по клавишам… Ангел, не выдержав, аккуратно подвинул ее на стуле, и нескончаемая лента потекла над их головами: Один, другой,… пятый Интернет-магазины светились знакомыми обложками. Они плыли по воздуху, и длинные аннотации шли следом: ЧЕЛОВЕК ОКУНАЛ СВОИ НОГИ В ТЕПЛЫЕ ВОДЫ ОКЕАНА… Океан шелестел, набегая настойчивой волной, листал страницы, обложки сияли в этом бесконечном пространстве, где-то сидели люди… миллионы людей, они искали эти книги и нажимали на клавишу – купить… в корзину… оплатить… - ЕСТЬ! – проворчал устало Ангел: - Леонидов, мы сделали это! ЕСТЬ! Десятки магазинов светились электронными обложками, на электронных полках стояли их электронные книги, а электронные деньги уже текли в электронный банк. И потом живые, настоящие курьеры неслись по городу, развозя их по квартирам и офисам, по скамейкам в парках, по улицам и библиотекам. Люди их брали в руки, листали, трогали… и, наконец, читали… - 13 – - Созвонимся позже, в другой раз! - вспомнил он последние слова Алки, Аллы, Аллочки. Прошел месяц. Он ей больше не звонил, отослав свои книги. Думал, что она сама прочитает и перезвонит... Обязательно перезвонит! А как же еще? Четыре книги – это немало, несколько дней можно потратить на них. А у нее дети, у детей кружки, масса других дел, муж - крупный издатель, которому нужно уделять внимание, время... Просто, пока не успела, не было времени... Неделя, другая, третья. Но, она почему-то все не звонила. И сейчас, спустя месяц, он решил напомнить о себе... Подойдя к телефону, набрал ее номер. Не рискуя снять трубку, вспомнив, как та раскалилась в прошлый раз, включил громкую связь. Из телефона повеяло шумом города, жарким днем, суетой и, наконец, пронзительный свист летящей ракеты или машины, а может, какого-то другого движущегося аппарата заполнил его маленький кабинет. - Алло! - в этом сумасшедшем ритме и безудержном движении расслышал он ее голос. - А, Леонидов!... Ты что ли? - она была очень рада, но снова очень торопилась. Он тоже был рад слышать ее. - Как дела?... Куда ты пропал? - кричала она, и ветер свистел, вырываясь из динамиков телефона. Наверное, сейчас она совершала прыжок с парашютом, и ей не очень удобно было с ним говорить. Но он тоже раскрыл свой парашют и уже летел рядом, даже сумев ухватиться за ее строп. А вокруг летели еще десятки, сотни людей. Ему на мгновение показалось, что он знает кого-то из них. Один был похож на продюсера Силаева, а другой на издателя-грузчика. Под парашютом грузчика висел балластом целый воз книг, и он пулей под таким весом несся к земле. Грузчик продолжал таскать свой груз даже на небесах... Все под красивыми раздувающимися разноцветными куполами, почему-то в изумительных костюмах и платьях от Медильяне и строгих галстуках. Абсолютно все. А он в своих джинсах и майке по такой жаре совсем не соответствовал этой компании. И еще понял, что на такой высоте было безумно холодно, а жаркое лето пока оставалось там, далеко внизу. А он уже замерзал, он покрывался сосульками. Как правы были все эти люди, одевшиеся по такой погоде... Непогоде... Наверное, в следующий раз, когда он будет ей звонить, придется надеть телогрейку… Нет! – в ужасе подумал он. - Надеть тот восхитительный костюм, который пока скучал на вешалке в шкафу… - Ты прочитала мои книги? - пытаясь перекричать этот встречный ледяной ветер, поинтересовался он. - Книги, какие книги? - удивилась она в ответ. - Мои книги! – повторил он. - Ах, да,… твои книги... Фу, черт!... Ну, да... Твои книги... Леонидов, я не успела! Такая гонка, такая суета! Давай созвонимся позже!... Я сейчас в такой беготне, таком цейтноте!... Позже, Леонидов! Позже!... В другой раз… Потом! А ветер все упрямее бил в лицо, рвал на части маленький скромный купол над головой, унося его куда-то далеко в сторону. - Когда??? - крикнул в последний раз он. - Позже... Потом!!!... Через неделю... Через две-е-е-е!... - летело ему на прощанье. Он потерял ее из виду. Десятки, сотни парашютов закрывали ее своими пестрыми куполами, забирая ее с собой... - Наверное, они все летят за своими детьми на их кружки. Летят и торопятся, - подумал он, совсем не обижаясь на нее. - Ну, значит, в другой раз... Позже… Потом… Через две недели… Он аккуратно приземлился в свое кресло и только теперь понял, как замерз. Околел! Он весь был покрыт инеем и коркой льда, а в руке его, как огромный леденец, была зажата прозрачная сосулька... И все равно, он был рад услышать ее голос. Очень рад! А далекая сумасшедшая весна снова подмигнула ему своим хитрым глазом... Сразу же зазвонил телефон. Он подумал, что это Алка, и приготовился опять мерзнуть, хотя она, наверное, уже приземлилась и теперь могла спокойно ему перезвонить из места, где было тепло и было лето.... Но телефон издавал звуки мощных турбин, убедительно высвечивая номер Петрова. - Привет, старик! - прозвучал его уверенный голос. Как дела, как издательский “бизьнесь”? “Бизьнесь”, - прозвучало несколько издевательски, но Петров любил такой сарказм. Иногда это помогает жить... А шум все нарастал. Его друг теперь был не на палубе сверкающего лайнера, и корабль его был поменьше размером. Не было реи и парусов тоже не было, зато мощные моторы разрывали тишину, уверенно толкая морскую ракету в неизвестность. А вокруг по-прежнему его окружало бесконечное море или даже океан. На нем был морской китель и капитанская фуражка. Ледяная сосулька продолжала жечь нестерпимым холодом его руку, и Леонидов с удовольствием бросил ее в это море. Та зашипела на поверхности голубой волны и растворилась с сожалением, но навсегда… Петров оказался, как всегда, вовремя… - Ну, как, Алка тебе помогла? - бодро спросил он. - Алка... Ну, Алла, Аллочка? - Пока нет, - ответил он. - Нет???... Ты что, ей не звонил, старый скромник? - возмутился Петров. - Почему, позвонил, - признался он, - отправил ей рукописи. Просто, она пока не успела. Была занята. Не было времени. - Ну вот, отправил, – похвалил Петров. - Вот и хорошо. Давай, тереби ее. Нечего тянуть. Можно раз за 20 лет уделить внимание старинному другу... - Да, все будет нормально, - сказал Леонидов. - Поможет. Конечно, поможет, пока не успела… - Ну вот, так-то. Вот, хорошо. Таким, значит, курсом, - успокоился Петров. - Как твой фильм, как министр? - спросил он Петрова. - Все путем, - перекрикивал шум моторов Петров. - Фильм снимаю. Правда, министр денег на канал пока не дает... Ну, и ладно… Пусть не дает... Главное фильм. Главное Театр… Прорвемся. - Да, прорвемся! Конечно, прорвемся! - согласился Леонидов. – А канала вообще не будет? - Почему же, - сказал Петров, - канал будет... Только другой. Трижды три или пятью пять - я точно не помню. - Канал о Театре? - Не совсем, – тянул Петров. - Развлекательный канал… Фильмы, шоу, “мьюзика”… Ну, сам понимаешь, как обычно! - Экшен!? – переспросил Леонидов. - Точно, экшен!... – засмеялся Петров. - А где же ты будешь показывать свой фильм? - Найдем,… обязательно найдем. Думаешь, мало людей, которые хотят посмотреть фильм о театре?... Миллионы! - Да, миллионы, - согласился Леонидов и задумался. - Пришлось уволить сценариста,... – продолжал Петров, уверенно, стоя на мостике, широко расставив ноги и крепко держа в руках штурвал, - он получил выгодный заказ и теперь занят на объекте. - Заказ на другой сценарий? - На какой сценарий? На сварку... Он же сварщик. - Ну и пусть себе варит, - успокоил его Леонидов. - Да, я тоже думаю, пусть варит... Пусть варит,... – согласился Петров. - Алка тебя не приглашала на вечеринку? - вдруг спросил он. - Нет, - удивился Леонидов, - какая вечеринка? - Ну, как же… Да, ты не знаешь!… Ни черта ты не знаешь! - ответил Петров, - у нее теперь собирается весь бомонд. - А тебя пригласила? – спросил он. - Нет,… пока нет, - признался Петров. - Значит, мы с тобой пока не бомонд, - засмеялся Леонидов. - Не бомонд!!! Это точно - не бомонд! Но, мы еще свое возьмем, старик, еще устроим такую вечеринку, мало не покажется, - и он поправил свою капитанскую фуражку на затылке. - Ну, давай, старик, не пропадай, - закончил он. Его голос уже таял и растворялся в реве мощных моторов. А ракета, набирая обороты, мчалась по волнам в бесконечность морских просторов, неслась в неизвестность, летела навстречу судьбе... Только не было на ней парусов... - Вечеринка, - подумал он. - Вот почему все эти парашютисты были так одеты. Они летели на вечеринку. Сначала за детьми на кружки, а потом на вечеринку. Это был бомонд,… летающий бомонд в костюмах от Медильяне... - 14 - Собаки больше не беспокоили его. То есть, они не исчезли совсем, но теперь совершали свои набеги временами и поодиночке. И что самое удивительное, они превратились в жалких дворняжек, которые лаяли все одинаково, издавая одни и те же звуки. - Господин, Клейзмер! Миллион... Миллион... Миллион... - Я не даю интервью, - отвечал он. - Гоша!... Миллион!... Миллион!... - Не даю! Не даю! - Гоша!... Ногти!... Волосы!... Борода! - Интервью не даю! - Консерватория! - Нет! Нет! Теперь ему было весело, и он вежливо, пунктуально снимал трубку, чем их и злил. Как близок был этот человек - позвони ему и ты услышишь его голос. Обязательно услышишь! Но, как далек он был. Он ничего не хотел им объяснять. Он издевался над ними... Нет, он не издевался. Просто все эти псы, породистые, знаменитые, холеные и прилизанные, отпиаренные и зубастые, - палец им в рот не клади, - стали теперь маленькими и безобидными шавками. В последнее время они так уменьшились в размерах, что, проходя по улицам, он боялся на них наступить, чтобы не раздавить их... По телефону голоса их были едва слышны. Лишь какое-то вялое поскуливание. И ему по-настоящему было их жаль. Как они могут изо дня в день задавать одни и те же вопросы? Если они спрашивают об одном и том же, значит, они знают только это? Только это их волнует. Этим они живут! А мир так многогранен! Он так велик! Он бесконечен! Стоит повернуть голову немного в сторону, задуматься,... помечтать о чем-то, посмотреть на этот мир другими глазами - своими глазами. Ведь у них остались эти глаза! Богом данные глаза и Дарвиным тоже. У каждого свой взгляд и мысли, свой путь, точка зрения, мировоззрение! Почему он слушает музыку? Потому что ни единая нота не повторяет себя, а каждая фраза уникальна! Каждая музыкальная история потрясает! Уводит в бесконечность. А нот в октаве всего двенадцать! А нот миллионы, но у каждого музыканта ноты свои. А у этих всего несколько слов и вопросов тоже: “Миллион, борода, ногти, волосы… Волосы, миллион, миллион”... И живут они, говоря всего лишь несколькими словами! И думают тоже! А мир так велик и многомерен. Так сложен, что миллионы слов не объяснят его... В огромном старинном зале собирались какие-то люди. Конечно, десятки камер и журналистов и тех, кто вертится всегда рядом. Не без этого! Но дело совсем не в них. Сегодня здесь собралась почтенная публика! Ученые со всего мира! Самые высокие умы, самые великие головы современности. ЭТИМ не нужно прикрывать свое незнание или невежество костюмами от великого волшебника и мага Медильяне! ОНИ уже закончили свой Оксфорд или что-то подобное. Получили лучшее образование и теперь учили других. А поэтому тоже сидели в костюмах… от Медильяне. Парадокс?... Но все было именно так! Великий маг одел всех! И вся элита, какой бы она ни была, одевалась непременно в его наряды! Почему? Никто не знал! Королевские персоны, потомки голубых кровей, лучшие умы, умницы! Выдающиеся личности - все собрались здесь! И все были в его костюмах! Они пришли чествовать нескольких принятых в этот элитный Клуб, заслуживших своим нелегким трудом. Нескольких избранных гениев! Такая премия вручалась ежегодно! На планете собирались по крупицам единицы-уникумы, которые попадали в короткий список, и Клейзмер был одним из них! Сюда он не мог не пожаловать! Да и денег здесь не вручали - какие-то жалкие несколько тысяч, которые можно истратить на дорогу или на такой костюм. Главное - ПРЕМИЯ и признание всего человечества! Здесь не было ни собак или пчел, ни каких других представителей братьев наших меньших - были только Люди, Элита, лучшие из Людей. И здесь он должен был появиться! Это не то место, которым можно пренебречь! Места для этих нескольких избранных зарезервированы были в первом ряду. Самые почетные места и на каждом табличка с именем. “Klazmer” - бронзовыми литерами отсвечивала его табличка и обозначала место его. Вот Король восходит на трибуну и начинает свою речь. Клейзмера пока нет, но сейчас он войдет... Бородатый, не стриженый, с длинными ногтями, прищуренным лукавым взглядом. И непременно в таком же костюме - иначе нельзя! Иначе не положено! Войдет, окинет ряды в зале, и эти люди, знаменитые, заслуженные и великие будут ему аплодировать. И дворец этот замрет в восхищении, снимет шляпу свою. И будут аплодировать гению, который своим умом опередил время, приблизив этот мир к заветной черте... Зал в ожидании замер. Спокойный голос короля уже произносил свою речь, и голос его отражался от этих стен. Сотни лет собирались лишь самые достойные в этом зале. Стены его повидали многих, привыкли ко всему, но этот человек! Этот гений!?... Он опаздывает?... Нет, немного задерживается... Гению всё позволительно... Но, только ему. У старинных деревянных дверей стоят люди, готовые открыть и впустить его сюда! Вот уже первый избранный поднимается на сцену, и ему вручают грамоту, уже второй... А его все нет! А эти грамоты, бумажные свитки, смотрятся как индульгенции, как земной пропуск в Рай! Это не зеленые бессмысленные бумажки, пусть их даже целый миллион! Пустить, развеять их по ветру, и через мгновение о них забудут. ЭТИ, собравшиеся здесь, забудут точно. Даже не заметят такой мелочи. Не обратят внимания! Но, этот свиток! Его не взять нельзя! Такого еще не было! Такого быть просто не могло! Пора бы и честь знать, господин Клейзмер!... А его все нет!!! Да кто вы такой? Обычный гений! Каких единицы? Каких вообще нет??? Есть места, куда нельзя не приходить! Может, вы и в последний свой час перепутаете двери и опоздаете! А табличка бронзой все отливала и светилась на его пустом месте. - Сейчас ОН войдет, - пронеслось по залу. – Сейчас двери откроются, и ОН войдет! К королю подошел какой-то человек и что-то прошептал ему на ухо. Король подтянулся, поправил на себе костюм и направился к месту Клейзмера. Зал замер! Зал затаился, стены напряглись, потолок натянулся своими старинными перекрытиями! Такого еще здесь не было! И рядом с табличкой "reservado" на пустое кресло ложится волшебный свиток-грамота, свиток-признание, свиток-пропуск... Пропуск в Рай... Король поклонился пустому месту и покинул зал. И люди на местах выдохнули, они уже задыхались! Они уже не в силах были таить в себе молчание! И тут их словно прорвало! - Да, кто он такой??? Это переходит всякие границы!!! Нужно и ЧЕСТЬ ЗНАТЬ, господин Клейзмер!!! Честь... Честь... Знать... Знать... Долго еще стены отражали эти слова гулким эхом, пока не растворились и не умерли здесь навсегда... Такого здесь еще не было никогда! - 15 - Они с Галей снова шли по короткому коридору... коридорчику. И разноцветные таблички контор и офисов переливались разными цветами. ИЗДАЕМ И ПРОДАЕМ! - гордо светилась последняя из них в конце коридора. Прошло уже два месяца с тех пор, как они заключили здесь крохотный договор... договорчик. И теперь они пришли снова сюда... Усталый маленький издатель равнодушно встретил их и проводил к своему столу. Книг здесь стало еще больше... Значительно больше! Они уже закрывали все проходы, поднимались до потолка, подпирая его своими мыслями, судьбами, придуманными и не придуманными историями, своей книжной силой и мудростью. Вот коробки и с его книгами. Они приветливо посмотрели на своего хозяина... На своего автора! Наконец, он явился! - говорили ему эти книги. А он был рад их видеть. Какая-то идиотская радость охватила его. Здесь находились его книги! Тысячи книг! Они не испортились, не устарели, не запачкались - были аккуратно упакованы в красивые коробки и стояли там, где их оставили два месяца назад! Он и не надеялся снова увидеться. Но они были здесь и ждали его. И он почувствовал себя рядом с ними как дома. Потом очнулся... Галя о чем-то говорила с маленькими издателями на повышенных тонах. - Но, почему за два месяца не продано ни одной книги? Вы взялись за это! Вы взяли за это деньги! Вы обязаны были их продавать! Издатель устало на нее посмотрел. Он давно устал от таких объяснений и поэтому монотонно привычно объяснял: - Мы должны были напечатать ваши книги? - Да, - нервно подтвердила она. - Вот, они перед вами, - сказал он. – Дальше, по договору, мы должны были их продавать? - Конечно! - воскликнула она. - Так мы их и продавали! Они лежат в десятках электронных магазинах. - Но вы не продали ни одной! За два месяца!!! - Потому что их не покупали! - взвизгнул издатель. – А мы продавали их!!! Продавали!!! Понимаете меня? Мы взялись их продавать, а не продать! А это большая разница! Это две разные вещи! Почитайте договор! И мы его выполняли! И будем выполнять до конца срока, то есть, до конца года! - И что же теперь? - спросил Леонидов. - Теперь ничего... Ничего теперь... Мы будем продолжать их продавать... как и делали это раньше… Или вы можете их забрать - это ваша собственность... А хотите, они еще полежат здесь... До конца года... - Ну, уж нет, - воскликнул Леонидов, глядя на коробки со своими книгами. Он не мог и не хотел их больше оставлять здесь ни на год, ни на месяц, даже на день. И теперь он ставил последнюю подпись в этой фирме... фирмочке...: - “Товар получен” - Мой вам совет, - сказал на прощанье “издатель”, - без рекламы и поддержки, без пиара их никогда и никто не купит, кивнув на горы книг, занимавших все это маленькое помещение. - А что же вы молчали раньше? - презрительно спросила его Галя, - если вы знали, что их никто не купит, зачем вы их печатали и морочили нам головы? - Мы просто делали нашу работу, - грустно сказал издатель. И добавил: - Но все пункты договора мы выполнили... Абсолютно все! И к нам не может быть никаких претензий. У нас договор… Так вот почему здесь было столько книг. Они дожидались своих авторов. Так сказать, выдерживались... Отстаивались... А эти “издатели” просто зарабатывали свои деньги , возили их из типографии (грузили, перевозили и снова грузили так, как работают настоящие, истинные грузчики) и дальше книги просто складировали... "Продавали" Он таскал тяжелые коробки по коридору... коридорчику и впервые в жизни понял, что такое быть грузчиком. - Грузчиком! - подумал он. – Значит, мы на верном пути! От грузчика до издателя - один шаг!... А костюм у него уже был... И еще одно вспомнилось ему - то самое волшебное озеро. Оно все так же стояло перед его глазами. И чудесные бугорки-острова снова возникали из воды, удивительные деревья росли на них, а волшебные плоды свисали с этих ветвей. Только не было людей в лодках. И лодок не было. Никого не было. Озеро это находилось где-то на далекой-далекой планете, где не могло быть никого - планета была необитаемой... Теперь он сидел в своей комнате, и книги его были рядом с ним. Огромные коробки поднимались до потолка, небоскребами строились в широкие улицы и проспекты, а в них жили люди... Тысячи людей... Его персонажи. Они ходили по этим улицам, строили города, летали в космос, а иногда, снимая свою обувь, выходили на берег океана и босиком ходили по песку. И он тоже ходил вместе с ними. Теперь это был целый мир - придуманный им мир. Только об этом пока знали он и несколько близких ему людей... И еще - его Ангел... - Алка! Черт ее побери! Он совсем забыл! Он обещал ей позвонить через неделю-другую, а прошел уже месяц! Второй месяц! Неудобно получилось, - подумал он. Хотя, что такое два месяца, когда они не виделись почти двадцать лет. И все равно неудобно! Она давно сидит и ждет его звонка, и не решается позвонить сама, просто не хочет быть навязчивой. Она всегда была аккуратной скромной девочкой. Алка! Алла! Аллочка! Он набрал номер и отпрянул от телефона, который задрожал, завибрировал всеми своими микрофонами и микросхемами и готов был уже разлететься вдребезги. А откуда-то накатило шумной морской волной, свежим дыханьем океана и запахом водорослей... И бензина... Целая флотилия... Армада водяных скутеров и моторных лодок с невероятной скоростью утюжила, разрезала на кусочки поверхность океана. Алка на своей маленькой ракете неслась по волнам. - Снова за ребенком на кружок летит, - подумал он, - снова не вовремя. А она действительно мчалась стрелой, рассекая волны, поднимая небольшие цунами своим стремительным аппаратом-стрелой. - Леонидов! Ты что ли??? Леонидов! Как ты вовремя позвонил! Я так рада тебя слышать!!! И она сделала широкий вираж, поднимая огромную волну. - Леонидов! Ты умница, что позвонил, но я тебя совсем не слышу!!! - кричала она, заходя на второй вираж. - Говори громче! А он уже летел рядом с ней, вернее не рядом, но совсем близко. Он зацепился длинным тросом за ее ракету и теперь мчался на водных лыжах следом на ее волне. И кричал: - Ну, как книги??? - Книги??? - кричала радостно Алка. - Какие книги??? - Мои книги!... Тебе понравились? Она притормозила и в ужасе на него посмотрела, как на сумасшедшего. - Леонидов, я не читаю книг! Уже двадцать лет я их не читаю! И не буду читать! Тут она спохватилась: - Прости! Вспомнила! Это же твои книги. Я вспомнила! - радостно прокричала она. – Фу, ты, черт!!!... Я совсем забыла... Я не успела!... Такой цейтнот, столько дел, столько суеты, голова идет кругом!!! Позвони мне! - Когда? - Через неделю... А она уже снова давила на педаль газа и неслась по волнам. - Через две! - радостно вторил он, чувствуя ее скорость. - Хорошо! - кричала она. – Через две!!! - Нет, через три! - кричал он в ответ, войдя во вкус. - Да, да, через три! – эхом отвечала Алка. - А еще лучше, через двадцать лет! - закричал он. - Так будет лучше! Намного лучше! Чтобы наверняка! - кричал Леонидов. - Через двадцать! - Хорошо, через двадцать лет. Но ни днем позже! - кричала в ответ Алка, - поможем! Обязательно поможем! Какие могут быть вопросы! Звони ровно через двадцать лет. И не днем позже! И тут вся армада собралась, выстроилась в одну линию и рванула с этого мокрого места, рванула в непроглядную даль океана, где только волны, скорость и ветер в лицо. Он не ожидал такого рывка, и трос его лопнул, как гнилая нитка. Он грохнулся в океан и последнее, что запомнил, была лодка - маленькая белая лодочка с веслами. Ее окатило веселой волной от пролетевших скутеров, и человек, сидящий в ней, гордо поднял голову навстречу ей. А лицо его теперь было мокрым, сияло на солнце и глаза улыбались… Они сидели напротив друг друга, и Петров держал в руках весла. Он медленно греб, а вокруг был спокойный океан и никого. Теперь это был не лайнер и не большая ракета, а лодка... Маленькая лодочка, медленно плывущая по волнам. Зато она была белого цвета. Петров сидел в форме капитана, а на голове его была фуражка... Мокрая фуражка, с которой стекала вода… Петров вытащил его из воды, он не дал ему захлебнуться, и теперь они оба мокрые сидели в этой лодке и смотрели вдаль... - Ну вот, видишь, - сказал Петров, - я же говорил, что поможет,… значит, поможет,… обязательно поможет... Через двадцать лет и ни днем позже... Теперь уже точно. А иначе и быть не могло. Это же одна компания. Ближе этих ребят по жизни никого и не осталось... А тут какие-то двадцать лет... Тьфу! И они засмеялись. - Можешь меня поздравить, - продолжал он, - я закончил свой фильм. - Поздравляю, - искренне порадовался Леонидов. - Правда, пришлось уволить всех... Деньги кончились... Сам понимаешь... Один пошел на сварку, другой на монтаж, третий вернулся в электрики. Пришлось заканчивать самому… - Слушай, - спросил его Леонидов, - а куда подевались настоящие композиторы, художники, сценаристы? Ведь раньше они были? Где они все? - Не знаю, куда подевались, - сказал Петров. - Были и куда-то делись… Сам не знаю куда... Он помолчал... - Ты помнишь такого Балашова. - Серегу! Конечно, помню! Работали в одном спектакле когда-то. Он лет на двадцать старше нас... Ему даже Народного дали, помнишь?... Как он? Ты видишься с ним? - А ты не знаешь? - спросил Петров. - Нет... А что? - Умер Балашов. - Как умер? - он был потрясен. - На стройке. - А что он там делал? Дом себе строил? Несчастный случай? - Работал он там. Каменщиком второго разряда. Несколько лет работал, потом сердце не выдержало... - Каменщиком? Он же Народный Артист! - Народный... Да, Народный... А работал каменщиком... Понимаешь, в последние годы он был,… как это сказать, не в “формате”. В рекламе не снимался, в “остальном” не хотел,... уж лучше каменщиком… Не формат... Это как приговор… Они сидели и долго смотрели на воду. Одежда подсохла, ласковое солнце согревало их, нежно играя на волнах, а они все сидели и смотрели. - “Неформат”, - повторил Леонидов. - А кто сегодня определяет этот формат? Кто эти люди? Нет цензуры, нет Отделов культуры. Ты помнишь, сколько всего тогда осталось лежать на полках? - Определяют те, кто в формате…, - ответил Петров, - кто платит, тот и заказывает музыку… У кого есть деньги, короче… И тут Леонидову на мгновение стало страшно, он задумался и тихо произнес: - А ты понимаешь, у кого сегодня эти деньги и как они за последние двадцать лет их “зарабатывали?” И какую музыку теперь от них ждать?… Долгая пауза повисла над лодкой. Даже чайки, присмирев, перестали кричать и беспечно носиться над волнами… - Кошмар, - наконец, произнес Петров. – Так и двадцати лет не хватит на то, чтобы люди снова пошли в театр или взяли книгу в руки. Сначала должны вымереть эти новые динозавры, затем вырасти их дети, закончить свой Оксфорд… и только тогда… может быть… - А не кажется тебе, что все мы теперь “не формат”?... Не бомонд... Да и грузчики мы плохие. - Нормальные грузчики, - зло ответил Петров, - грузчики - что надо и фильмы снимать умеем, и книги писать... - Когда показ? Канала не будет? Кто его теперь покажет? - Покажет, - сказал Петров. - Обязательно покажет! Буду искать! - А ты уверен, что кому-нибудь вообще теперь нужен такой фильм о театре? - А книги твои кому нужны?... Они долго смотрели друг на друга, потом Петров перевел взгляд на океан и теперь смотрел куда-то вдаль… - Извини... Я не хотел, - наконец, произнес он. - Да, и я не хотел… Фильм о Театре! Ну, конечно же, он нужен, и люди остались, которые еще помнят, как читать, помнят, что такое театр, - загладил свою бестактность Леонидов. А Петров все смотрел, не отрываясь, в даль океана, словно где-то там находились ответы на все вопросы… - Я, старик, завелся, - наконец, медленно, серьезно произнес он: - Я пойду до конца, чего бы это не стоило… Я двадцать лет ждал, еще двадцать ждать не стану, и уезжать не хочу... Это моя страна… Галя с Ангелом стояли напротив, заслоняя открытое окно, и наблюдали, как он разговаривает с издателем. Тем самым грузчиком, а теперь крупным уважаемым владельцем уважаемого издательства... Тот сам ему позвонил, и теперь эти двое смотрели на него и молчали... А Леонидов разговаривал. На издателе сегодня был желтый шикарный пиджачок и оранжевая рубашка известной фирмы... Той самой. Галстуков он не носил с тех самых времен, как был грузчиком. Любой галстук стеснял бы его мощную бычью шею, а вот огромная цепочка с удовольствием занимала свое место на ней. И никаких крестов... - Господин Леонидов, - весело поздоровался он, - я вчера встречался с Силаевым. Он говорит, что у вас прекрасный сценарий и роман ваш очень достойный... Правда, он их не читал. Но его специалисты очень довольны вами… - Он помолчал мгновение и продолжил: - Я вот что подумал,… а не вернуться ли нам к разговору о нашем контракте? Скоро выйдет прекрасный фильм. Такое рекламное подспорье как хорошая книга было бы очень кстати. Убьем сразу двух зайцев! Как вы смотрите на это? - Вам тоже понравилась моя книга? - спросил Леонидов. - Да, очень! Очень понравилась книга! – воскликнул издатель. – Правда, я ее пока тоже не читал... Но мои специалисты в восторге! - А почему вы не хотите прочитать ее? - спросил наивно Леонидов. - Вы издеваетесь, господин писатель? - возмутился желтый пиджак. - Я не читаю книг – я их вообще не читаю!!! НИКОГДА!!! У меня куча... масса других дел! И читать никогда не буду!!!... Остыв немного, разумно предложил: - И все же… Давайте о деле!... Я поднимаю ваш процент до пятнадцати! С десяти до пятнадцати - это эксклюзивный процент! - И эксклюзивный договор? - спросил Леонидов. - Конечно! Как мы и договаривались! - И вы будете менять кое-что в моей книге? - Конечно! Совсем чуть-чуть! Кое-что!!! Самую малость! Так работают все! - Нет, спасибо, не надо! Я не хочу! - ответил он и попрощался. Хотел уже положить трубку, но издатель остановил его: - Я знаю, господин Леонидов, вы напечатали свои книги неплохим тиражом?... Тысячи экземпляров! - Да, напечатал, - ответил он. - И даже разместили их в Интернет-магазинах? - Да… - Поздравляю!... – весело воскликнул он. - Я слышал, что ни одна ваша книга так и не была продана. - А откуда вы знаете? – не выдержала Галя. - Я знаю??? - засмеялся он, поправляя свой восхитительный желтый пиджак. – Передо мной статистика со всех Интернет-магазинов. Я знаю о книгах все! - Не читая их, - сказал вслух Леонидов. - Чтобы знать, не обязательно читать. И еще я знаю, что продажи Интернет-магазинов составляют всего 1 процент от общего рынка. Вам нужна серьезная пиар-компания, господин Леонидов… Так, как насчет нашего договора?… - Нет, спасибо,… нет… - Ну что же, созвонимся позже, в другой раз, до встречи, – и желтый пиджак повесил трубку. Ангел всплеснул руками-крыльями. Он был недоволен им. Галя посмотрела на него с уважением, но какая-то тень промелькнула в этом взгляде. Промелькнула и погасла черной свечкой. Она стояла, улыбалась, не обращая на Ангела никакого внимания. - Ничего, прорвемся! - сказала она. - У меня есть еще идея... © Олег Ёлшин, 2012 Дата публикации: 23.07.2012 16:48:27 Просмотров: 2378 Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь. Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель. |
|