Мятеж

Кямал Асланов

Форма: Рассказ
Жанр: Антиутопия
Объём: 12644 знаков с пробелами
Раздел: ""

Понравилось произведение? Расскажите друзьям!

На всех киноcеансах в резиденции диктатора волны на экране не накатывали на берег, а откатывались обратно. Вулкан не выбрасывал пепел, а всасывал его из воздуха в своё жерло. Люди же ходили преимущественно пятясь задом. Потому что фильмы предварительно перематывали и показывали с конца. Об этой прихоти всесильного хозяина страны знали все, в том числе и его частые гости, всякие дипломаты и прочии высокопоставленные лица, которых всегда предупреждали, чтобы они во время киносеанса ни в ком случае не сдерживали себя, а наоборот, когда на экране солдаты станут шагать строем назад или же во время атаки, будут пятиться, не оборачиваясь, обратно в свои окопы, зрителям следует добросовестно изображать изумление, а лучше даже смех. Потому что были случаи, когда они, стараясь не ударить лицом в грязь и соблюсти правила приличия, делали каменное лицо, как будто ничего странного не происходит. Что всегда кончалось плохо. Поскольку выводило из себя хозяина. Он-то добивался как раз обратного. По его задумке реакция гостей призвана была сделать происходящее ещё более забавным. Особенно когда павшие на поле боя вдруг вскакивали на ноги, из тел недавних покойников выскакивали пули, раны мгновенно зарастали и «воскресшие» воины, как ни в чём ни бывало, присоединялись к отступающим. Это очень смешило диктатора. И, если его в такой момент не поддерживали гости, сеанс мгновенно прекращался, в зале вспыхивал свет, хозяин вскакивал на ноги и, оглядев присутствующих презрительным взглядом, начинал с пеной у рта взывать к чувству юмора собравшихся. Это был его конёк. Диктатор считал умение ценить радостное в жизни главным в человеке. И не понимал, как можно не смеяться, когда кто-то падает носом в торт или на твоих глазах плюхается в лужу? Как можно сдерживать себя, когда распирает от радости? «Жить надо весело, ни в чём себе не отказывая- убеждал он всех,- Радоваться жизни это высшая способность человека» Далее у диктатора обычно шли расхожие тезисы о том, что смех продлевает жизнь и приводились цитаты из великих, которых хозяин знал огромное множество. Потомственный правитель, никогда не знавший лишений сам, он не понимал людей испытывающих в чём-то нужду. «Какие могут быть сложности?- говорил человек, делая круглые глаза,- Нет хлеба, возьми у соседа. В чём проблема?» Тех, кто хотел тем не менее заработать на свой кусок сам, диктатор презирал, считал мазохистами, любителями пострадать. Поэтому не смеющихся во время сеанса и не прошедших проверку в конце выводили из зала и расстреливали на ближайшем пустыре. «Такие только портят жизнь» - повторял диктатор. И спешил забыть о недоразумении. Для чего у него всегда под рукой находилась огромная кино-фоно-фото библиотека с соответствующими материалами, где хранилось всё, начиная от Аристофана и Франсуа Рабле и кончая Чарли Чаплином со Жванецким. Всё, что вызывало смех. Даже ближайшее окружение диктатора всегда имело при себе про запас какой-нибудь свежий анекдот, чтобы при встрече не сплоховать перед хозяином. Для чего прислуга проходила специальную подготовку. Ибо диктатор обожал остроты и острил напропалую сам, считая себя весьма остроумным человеком...
Но на этот раз персоналу резиденции не довелось оценить его шуток. Выскочив из кинозала, правитель с шумом захлолпнул за собой дверь и в гневе, что-то бормоча под нос, пулей прошёл мимо всех, даже не посмотрев никому в глаза.
Ещё утром ему доложили, что очередная акция устрашения недовольных не встретила понимания в обществе. И вот результат - ему бросили вызов. Впервые в жизни кто-то откровенно самоустранился от него, проигнорировал приглашение правителя на просмотр. А те, кто пришли, вызывающе не смеялись. Он, видите ли, поступил неоправданно жестоко. послал голодающим для поднятия настроения весь тираж специального подарочного издания «Похождений бравого солдата Швейка». А когда эти неблагодарные пустили его демонстративно на раскурку, предал всю их деревню огню. За то , что не оценили и превратили в пепел книги на хорошей бумаге, в твёрдых переплётах, с золотыми обрезами и замечательными иллюстрациями Йозефа Лады,. Уничтожили культурное достояние. Думая об этом диктатор до сих пор с трудом сдерживал слёзы, А эти мазохисты обвиняют его теперь в жестокосердии. И не смеются на его киносеансах.
Вспомнив о них правитель подумал, что кажется забыл в спешке дать по этому поводу соответствующее распоряжение. Но тут же решил, что люди догадаются сами. Слава богу не впервой.
Самому диктатору было сейчас не до глупых разборок. Случившееся полыхало в нём огнём. Его сжигала обида. Казалось бы человек сделал для своих подданных всё, ничего не пожалел, обложил их весельем со всех сторон. Все упоминания о боли и страданиях в стране были изъяты из речевого оборота. Люди даже не знали, что такое невзгоды. В худшем случае могли столкнуться с «временными затруднениями», которые согласно газетным сообщениям «легко и быстро устранялись». . Даже БОЛЬницы назывались у них принципиально лечебницами, где пациентов исцеляли исключительно от ипохондрии, считавшейся согласно официальной науке основой все остальных недомоганий. Люди хандрили и хворали потому что боялись захворать. И только. Чтобы этого не случилось, их круглосуточно всячески развлекали и веселили. Во всех театрах страны игрались только комедии, в кинотеатрах шли только смешные фильмы, а трагические показывали в обратном порядке. Потому персонажи в них никогда не гибли, влюблённые не расставались и правое дело всегда торжествовало. В стране процветал КВН, шутовское ремесло ценилось очень высоко, всё правительство состояло из бывших комедиантов. И правитель с радостью принимал участие в мероприятиях, разработанных специально для него специально созданным Министерством Розыгрышей и Приколов, В этом плане ему ни чем не уступали и другие. Центральный банк, к примеру, время от времени печатал очень смешные деньги, на которые ничего невозможно было купить. Министерство обороны регулярно устраивало потешные парады потешных полков, воевавших пуховыми подушками. И его величество очень смеялось, когда на потешных учениях над полем битвы поднималось облако пуха. Ещё более веселили его возводимые Министерством строительства дома, которые рассыпались при первом же дуновении ветра. Сконфуженным новосёлам правитель тут же на месте дарил другие дома, которые тоже рушились, но уже от его чиха. Что веселило его уже до слёз. Таким образом человек буквально купался в атмосфере всеобщего веселья и благополучия, им же самим сотворённого. Из-за чего чувствовал себя чем-то вроде своего киномеханика. Только тот крутил обратно киноленту, а диктатор саму жизнь, выворачивая её наизнанку, извлекая из всякой ситуации смешное и создавая для подданых идеальное царство радости и благоденствия. Чем уподоблялся в собственных глазах самому господу богу.
Казалось бы и другим надо только радоваться и благодарить судьбу. Но граждане упорно не хотели быть счастливыми, несмотря на запрет, с риском для жизни упрямо держались старых правил, постоянно жаловались на тяжёлое положение и нищету. И получалось, что чем больше диктатор старался осчастливить их, тем больше подданные противились ему, с упорством достойным лучшего применения ныли и долдонили о каких-то своих вечных проблемах. Пандемия ипохондрии такого типа временами носила повальный характер. На борьбу с ней бросали все силы, порой даже армию. Грустных хватали на улицах, запирали в лечебницах и лечили насильственно за государственный счёт, применяли крайние меры. Специально обученные мастера щекотки, заставляли пациентов смеяться до потери пульса. Но стоило исцелённым выйти из лечебницы, как они снова брались за своё. Снова жалобы, снова недовольства. Что каждый раз выбивало властителя из колеи. У человека портилось настроение. Он требовал наказывать нарушителей по всей строгости закона. Но не помогало и это. Проходило время и ему докладывали, что где-то опять провели поминки. Хотя они, как целенаправленная акция способная омрачить жизнь благожелательных граждан находились под строгим запретом и карались законом. Неизбежные смертельные случаи и похороны никогда не афишировались и проводились скрытно по особому ритуалу. И трактовались как посев будущих поколений. Естественно ни о какой безвозвратной утрате в этих условиях речи быть не могло. Герои не умирали, а жили в памяти поколений. (Кого поминать, если никто не умирает?)
Но люди упорно не хотели забывать умерших. Неистребимое стремление их к грусти и печали оставалось для диктатора необъяснимой загадкой. «Чего им надо? – задавал он себе вопрос и не находил ответа. На его глазах, как карточный домик, рассыпалось и рушилось то, что он строил всю жизнь. Желание хоть как-то остановить нежелательный процесс толкало его на крайние меры. Как это получилось и с последней сожжённой деревне, будь она трижды проклята!
Мысли об этом вопиющем факте не оставляли его. Диктатор надеялся развеять их сегодня в кинозале. Но на беду наткнулся там на этих кандидатов в смертники, суровых любителей помучиться, что вывели его себя окончательно. И заставляли теперь предпринимать ещё более решительные шаги.
Сложивщаяся ситуация однако ограничивала его возможности. Диктатор не мог сейчас пойти на ещё более жёсткие меры. Не поджигать же всю страну! Это лишь сыграло бы на руку его противникам и подтвердило бы их обвинения в его бесчеловечности. Так что здесь требовалось нечто новое, неожиданное...
И тут его осенило. Он не станет никого карать. Он уйдёт и оставит своих оппонентов без веселий и всяких розыгрышей. Будет отныне жить в бункере. Руководить страной в конце концов можно и через верных адъютантов.
Найденная мысль показалась ему столь привлекательной, что захотелось немедленно её развить. Пусть подданные останутся одни без хозяина со своими печалями, продолжил он, ещё более воодушевлённый. Видеть неблагодарную чернь, не желающую веселиться, у правителя больше не оставалось сил. Пусть живут как хотят, пусть плачут и ноют сколько влезет. Но только без него, заключил в конце концов диктатор. И... уйдя с головой в новую затею, чуть не сшиб на ходу с ног своего верного телохранителя.
Этот улыбчивый молодой человек всегда готовый отозваться хохотом на любую шутку хозяина на этот раз спешил всего лишь открыть перед ним дверь кабинета. Но не учёл исключительности ситуации. Впрочем случившееся его ничуть не смутило. Дверь отворилась и правитель вошёл в свой кабинет. Он торопился. На писменном столе лежали бумаги, которые он собирался рассмотреть ещё накануне. Но сейчас, вдохновлённый новой задачей, никак не мог сосредоточиться. Руки дрожали. Документы возвращались обратно на стол непрочитанными. Перед мысленным взором правителя стояли толпы заплаканных людей. Смогут ли они вечно жить без него в грусти и печали? Нет, никогда! Рано или поздно обязательно захотят веселиться. И вот тогда сами приползут к нему на коленях, прося пощады.
Размечтавшись он уже представлял, как их встретит, как окатит презренных плакс уничтожающим взглядом. И потому когда вдруг дверь с грохотом распахнулась и к нему ворвались мятежники, решил, что желанное уже свершилось. Сейчас все падут на колени и начнут просить его о милости. Но вошедшие внесли за собой шум возбуждённой толпы. Где-то даже кажется стреляли. Потому правитель понял, что не всё так просто, как ему показалось. Возможно он поторопился с выводами и его собирались спасать. И не сопротивлялся, когда пришедшие вытащили его из кабинета и повели спешно мимо лежащего в крови верного телохранителя через коридоры на улицу. Там их уже ждала взбудораженная толпа. Мысль о том, что он в надёжных руках, ещё более укрепилась, когда увидел, как оберегали его от людей сопровождающие солдаты.
Собравшиеся махали в его адрес кулаками и кричали непристойности, а он шёл полный благодарности своим защитникам. «Есть всё таки на свете справедивость! -думал он глядя на них, - Не все сошли с ума. Есть те, что хотят веселиться». В такой убеждённости человек пребывал и когда его повели через развалины горящей резиденции к испещрённой пулями стене. Молодые люди стояли перед недавним властителем, наставив на него винтовки. Рядом офицер зачитывал громко какую-то бумажку. А диктатор смотрел на них и ждал продолжения. Потому что вопреки всему верил, что люди не могут любить грусть. Согласно законам обратной перемотки они скоро обязательно начнут веселиться. И ничего страшного с ним не случится. Что бы не натворили вылетевшие навстречу пули, в конечном итоге они, как пчёлы в гнёзда, вернутся назад в свои винтовки, его разорванная в клочья грудь срастётся обратно, офицеры поднимут правителя с земли и взяв, как прежде, под руки, доставят в резиденцию, где он досмотрит свой любимый фильм до конца.

© Кямал Асланов, 2020
Дата публикации: 14.07.2020 17:15:39
Просмотров: 1663

Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь.
Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель.