КАЗАЧЬЯ СТАРИНА. Иван и Раиса

Людмила Рогочая

Форма: Рассказ
Жанр: Историческая проза
Объём: 12047 знаков с пробелами
Раздел: "Все произведения"

Понравилось произведение? Расскажите друзьям!

Вырастала травушка-муравушка.
Ой, лели, ой, лели, лели, ой, лели.
Ой, ты, Ваня, бел, кудряв,
Куда кони оседлал?
Во Слепцовску станицу
Под красную девицу!
Девицу Раюшку, Раюшку-голубушку.

Из песни сунженских казаков

1
Бабушка Рая, старенькая, худенькая, почти слепая, сидела на тёплой печной грубке и под песню одинокого сверчка листала передо мной стра¬ницы своей длинной, полной горя и потерь жизни.
– Бабушка, почему вы раньше не рассказывали нам об этом?
– Боялась. Дед ваш Иван воевал на стороне белых. А теперь умру скоро. Вот и разговорилась. Надо, чтоб вы знали свои корни. Нонче-то мне видение было.
– Какое? Расскажите!
– Ладно уж, слушайте!
Бабушка торжественно, высоким голосом, которым пела только боже¬ственные песни, начала рассказ:
– Вижу я будто летний луг с цветами, с бабочками, с птичками. А в его конце трон солнечный. На троне вроде царь сидит, а может, и не царь. Я думаю, сам Господь. И по лужку идёт к нему маленькая девочка в синем сарафанчике. А я чувствую, как меня манит тепло, покой, благодать и словно я та девочка. И тут слышу шёпот: «Раечкина душа... Раечкина ду¬ша...» И поднял Господь одной рукой девочку, а в другой у него корзина плетёная, и копошатся в ней какие-то зверушки. Это уже потом я поняла, что анчутки, бесенята. Так вот, улыбнулся Господь ласково, слегка шлёп¬нул девочку по попке и на лужок опустил. «Иди, – говорит, – попрощай¬ся». Вот такое видение.
– Это сон, бабушка, вы ещё не скоро умрёте. Помните, говорили, что в нашем роду до ста лет живут?
– Живут, – согласилась бабушка.
– А почему вы ещё раз замуж не вышли? Пятьдесят лет одна.
– Да не одна я. Вас вот вынянчила. Вашему отцу помогала... А муж? Муж должен быть единственный. Скоро встречусь с ним.
И бабушка легко вздохнула и задремала.

2
Несколько молодых казаков в лихо заломленных на затылок папахах ехали вдоль крутого берега реки. Они, играя, на скаку рубили лозу багряного орешника и весело перешучивались. Возбуждённое состояние не покидало их всю дорогу от самого Владикавказа, близ которого прохо¬дили лагеря – первые в их жизни. Теперь они стали настоящими казака¬ми и гордость наполняла их юные сердца.
За излукою реки показалась родная станица. Ребята пытались ещё издали разглядеть происшедшие в ней перемены.
– Смотрите-ка, Левонтий стены подвёл под крышу, а уезжали – только са¬ман месил, – заметил один.
– Точно, – отозвался другой, и заговорили разом все, отмечая, что из¬менилось в станице за лето.
– А вон у моста девка бельё полощет. Чья бы это?..
У каждого мелькнула мысль, что первой из станичников увидит их она. И, приосанившись, казаченьки легко вскочили на высокий мост. Дев¬ка от неожиданности покачнулась и вместе с простынёй упала в реку.
Последним скакал Иван Лизунов, красивый казачок с чёрными, узки¬ми, как лезвие шашки, глазами. Он заметил конфузию и хотел было пря¬мо с седла подать девице руку. Но быстрое течение уже отнесло её от берега. Иван соскочил с коня и бросился в студёную осеннюю воду.
Вытащив из реки девицу, он увидел, что мокрое платье облегает стройный стан, а васильковые глаза смотрят глубоко и прямо. «Откуда такая красота?» – удивился про себя Иван, а вслух спросил:
– Чья ж ты будешь?
– Белогуровых.
– Это дяди Кости, что из турецкого плена возвернулся, что ли?
Девушка утвердительно кивнула.
Взвившись на коня, Иван правой рукой подхватил спасённую красави¬цу и посадил перед собой.
– А зовут тебя как? – шепнул он.
– Раиса, – стуча зубами от холода, ответила казачка.
Перед калиткой, осторожно опустив продрогшую девушку на землю, Иван спешился и, немного замявшись, пробормотал:
– Ты это, значит, жди. Сватать придём.
Родители встретили молодого казака обыденно.
– Вот хорошо, – сказал отец, – пустошку поможешь расчистить, а то ребята умаялись совсем.
Мать, как водится, пустила слезу и кинулась к печке ворочать чугунки. Зато братья-подростки окружили новоиспечённого казака, засыпая вопро¬сами о службе. Но Иван больше молчал, а если отвечал, то как-то без¬различно. Из головы не шла Раиса.
Строгие нравы сунженских казаков не позволяли вызвать понравив¬шуюся девушку на улицу для разговора. Надо было ждать праздничных вечеринок или большой ярмарки, когда можно перемолвиться словечком с избранницей. Или уж сватать, коли девка запала в душу.
Где-то через неделю после возвращения из лагерей, когда, отужинав, все по обыкновению обсуждали прошедший день и строили планы на завтрашний, Иван заговорил:
– Так как я теперь казак, мне можно жениться.
– Это конечно, – протянул дед Михайло, – женилка выросла.
– Нет, я сурьёзно.
– И что, есть уже на примете? – поинтересовался отец.
– Есть, – твёрдо ответил Иван.
– Чья ж будет? – подсела к сыну Мария.
– Белогуровых. Раиса.
– Ты с ума сошёл! Это беднеющие казаки. Им и тело-то прикрыть не¬чем, а дочек четыре. Праздничное платье, говорят, одно на всех. Поэто¬му и в церковь ходят по очереди. А матерь и вовсе в обносках, – заголо¬сила Мария.
– Ну и что? Справим платье-то, – огрызнулся Иван.
– Погоди, унучек. Ещё какую-нить присмотришь. Девок много, – вме¬шалась баба Оля.
– Другую не хочу. Сватайте Раису.
Ежевечерние сборы семьи за ужином превратились в постоянные перебранки. Мать и бабка приводили всё новые доводы против Белогу¬ровых. Язвительный дед Михаил с некоторых пор стал устраняться от власти над семьёй и больше помалкивал. Отец жевал ус и хмыкал. Иван настаивал на своём.
Наконец, матери всё это надоело и она воскликнула:
– Хватит разговоров! Решай, отец! Скажи своё слово.
– Будем сватать, – спокойно проговорил Савелий. – Если по душе девка Ивану, пущай женится. С нелюбой житьё – каторга. А в станице го¬ворят, что Раиска – девка дюже работящая. Тебе как раз такая сноха и нужна. С нашей-то оравой не управляешься ить, да и тяжёлая ты опеть.
Мать зарыдала в голос, причитая да приговаривая. Это она умела де¬лать очень красиво. Была первой плакальщицей на свадьбах и похоро¬нах. Специально её звали.
Она ещё всхлипывала, а уже семья обговаривала будущее сва¬товство.
Пятнадцатилетней Любушке поручили предупредить Раису, чтоб жда¬ли сватов. К Белогуровым решили идти отец с матерью, дед Михайло, да позвать кума Егора с женой Катериной – весёлых говорунов. Потом ду¬мали, откуда взять деньги на свадьбу. Но Иван не воспринимал дальней¬ших рассуждений: все мысли его были о Раисе.
Девушке тоже понравился молодой казак. Однако Рая не осмелилась рассказать родным об обещании Ивана: не верила, что может такое с ней статься, и молча переживала приключение.
Приход Любы Лизуновой застал семейство Белогуровых врасплох. Долгое вынужденное отсутствие Константина Львовича подкосило не¬когда крепкое хозяйство, а рождение девочек, почти погодков, отбило у него желание хозяйствовать – на дочерей не давали земельного надела. Старшие сыновья Александр и Лев были на царской службе. Они помо¬гали родителям, как могли, деньгами, но крестьянствовал отец один.
Раю никто ни о чём не спрашивал. Разговор сразу упёрся в деньги и в то, что не засватана старшая сестра Анна. У младших Дуняши и Марья¬ши уже были женихи на примете. Они только ждали, когда девки подрас¬тут.
Всё же решили носом не крутить и отдать Раису в дом Лизуновых. Авось и Нюра долго не засидится. Но в чём права оказалась тётка Ма¬рия – праздничное платье действительно было одно на всех. И выходит, доставалось оно Рае.
Евдокия открыла девичий сундук дочери. В нём не было ничего по¬купного. Только то, что сделано руками Раечки: вышитые утирки, салфет¬ки, обвязанные крючком, постельное бельё с прошвами, нижнее – расшитое белыми шёлковыми нитками, пара юбок с кофтами, вязаные чулки. Сверху лежал новенький Псалтырь. Его подарил Рае учитель за успехи в церковно-приходской школе, в которую она бегала три года.
Мать задумалась:
– Положим в сундук ещё наше платье, шаль, подшальник... Да! А башмаки? Я их обувала-то всего раз, когда ездила с отцом в Грозный. Пусть Раисе будут. На подарки свекрови, бабке и золовкам пойдут утир¬ки. Вон их сколько!
Приданое в сунженских станицах не принято было давать. Одевал не¬весту жених – готовил кладку, но сундук собирали все девочки, как толь¬ко начинали рукодельничать.
– Денег нет, мать. О корове даже думать не смею, – размышлял вслух Константин Львович. – Разве только вырезать на продажу птицу? Братья пришлют сколько-то. Напишу им. Первую дочерь отдаём. Помогут. Может быть, хватит? Со стыда не помрём, – подвёл он черту под сомнениями.
Сватать Лизуновы поехали на тройке, знатно, с ходом : были уверены, что отказа не будет. Изобразив удивление, Белогуровы пригласили го¬стей в дом. Те, войдя, перекрестились на иконы, поклонились хозяевам и сели в ряд у стены на лавку. Иван остался стоять в дверях. Перемол¬вившись ничего не значащими словами о погоде и урожае, все умолкли. Разрядил обстановку дед Михайло. Он покрутил седые усы и, задорно хмыкнув, начал обряд:
– Не ждали, станичники? Мы к вам с делом. У вас – товар, у нас – ку¬пец. Можеть, сговоримся?
Катерина подхватила:
– Наш сокол летаеть высоко... – и зажурчал её говорок.
Вот уже слышно:
– Наш голубь да ваша горлица – какая пара заводится!
Потребовали девку. Иван застыдился. Хотелось уйти. Но любопыт¬ство пересилило первый порыв. Вышла Раиса. Стройная, с пшеничной косой и синими глазами, она показалась Ивану нездешней красой.
Осмотрев смущённую невесту со всех сторон, Мария вынесла приго¬вор:
– Не в теле. Придётся на неё три юбки надевать.
Все облегчённо вздохнули.
Разговор с Раисой был краток:
– Согласна ли за Ивана идти?
Не успела девушка ответить, как кум Егор выставил на стол бутыль с чихирём, а Катерина – каравай. Сёстры невесты стали метать на праздничную скатерть закуски.
Договорились на мясоед сыграть свадьбу.
В первые же горячие ночки Раиса понесла. Её мутило. Но работы было невпроворот. И хотя молодую не заставляли управляться с хозяй¬ством, в доме тоже некогда было присесть. Свекровь разрешилась от бремени девочкой Анюткой и целыми днями забавлялась с ней.
Анютка – одиннадцатый ребёнок в семье, но Мария возилась с ней, как с первым, и это благодаря снохе, которая взвалила на свои худень¬кие плечи заботу о стариках и детях. Если же наступал редкий час и на¬ходилось укромное место в доме для молодых, Иван целовал тонкие пальчики Раисы и говорил такие слова, от которых у неё сладко замира¬ло сердце.
Ранней весной начались полевые работы и Рая по мере сил помогала золовкам Фросе и Любе таскать навоз на поле. Неожиданно её скрутило болью. Немеющим языком позвала девок. Те, напуганные, побежали за матерью, но Раиса уже разродилась недоношенным мальчиком; свекро¬ви осталось только отрезать и завязать пуповину, завернуть младенца в тряпки и шубейку. Как оказалось, молока у молодой матери не было. Бабка кормила внука своей грудью и видела, что мальчонка не жилец. Его, как водится, окрестили. Но это не помогло: через месяц Ванюша умер.
А в станице поговаривали о войне с японцем. Иван и его брат Абрам, который тоже к тому времени прошёл сборы, исподволь готовились к по¬ходу. И вот прибыл в станицу приказ о мобилизации. Призывали только молодых казаков, и деды обещали, что война будет недолгой. Провожа¬ли ребят всей большой семьёй. Гордый Михайло, поучая внуков, гово¬рил:
– Будьте достойны своёй хвамилии. Прадед ваш Никита на Шамиля ходил. За храбрость его сам генерал Слепцов шашкой наградил. Умрите в бою, а чести не потеряйте.
Савелий шёл молча, как будто все слова у него кончились.
Рая, прощаясь с мужем, не плакала, а лишь шептала:
– Береги себя... Береги...
Но её голоса не было слышно за воем свекрови. Та провожала на войну двоих сыновей.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...

© Людмила Рогочая, 2009
Дата публикации: 23.01.2009 19:07:05
Просмотров: 3202

Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь.
Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель.