Из книги "Расскажи, Гамаюн" - 1
Татьяна Игнатьева
|
Форма: Цикл стихов
Жанр: Философская лирика Объём: 436 строк Раздел: "" Понравилось произведение? Расскажите друзьям! |
Рецензии и отзывы
Версия для печати |
|
Расскажи, Гамаюн — как рождается око зари, Как под тёплою корочкой дремлет зелёный росток, Где зимуют кукушки, где летом живут снегири, Как узнают они неизбежного странствия срок. Расскажи мне, Пресветлого Ирия вещий певун, Отчего наше сердце вдали от священной страны Лишь услышав мелодию вышних серебряных струн, Разорваться готово от неистребимой вины. Осень выстудит небо, и ягоды лягут в ладонь, Улетят журавли, задождит по полям ввечеру. Но согреет озябшую душу домашний огонь, И заблудшую душу потянет к живому костру. Расскажи, Гамаюн – будет долгой-предолгой зима – Как родимся мы сызнова после тяжёлых годин, Только в памяти тлеющим жаром – тюрьма да сума, Только сердце с мелодией вечной один на один… *** Замри, душа, и не считай минуты. Но выбери из них, хотя б одну ты, И выпей тот свободный полный вдох. Пусть движет мир стараньями волхвов, Свершающих насущные дела. Замри. Да будет даль твоя светла, Да будут очи видеть сквозь печали. В порыве дивном сердце, отвечая, Как птица вдруг забьётся в прутьях дней. И вырвется из горечи огней, В полёте обретя очарованье. Под ветреное снежное дыханье, Под ломкий всплеск холодного луча У первого заветного ключа Найдёшь следы затерянной вселенной, Где постоянно всё и всё мгновенно. Где чуть подтаял вечный синий лёд, Откуда Ангел начинал полёт. *** Зимние листья белёсыми чайками, Насмерть устав от полёта небесного, Падают, падают, холодно, тесно им, Веки сугроба взметая отчаянно. Не отогреть ни рукой, ни дыханием – Никнут в живительном талом безветрии. Ломкие ветви своей геометрии Тянут с извечно морозным старанием. В окна заглядывать будет непрошено Вечер с немою усмешкою Гавела – Что ему наши горячие правила В снежном, раздольно гуляющем крошеве! Тёплая печка и кофе с корицею, Эхом – домашняя разноголосица. Только закроешь глаза – и проносятся Листья белёсые зимними птицами. *** По следам снежного шелкопряда «Теребя белизну монохромным узором, Тянет зимнюю нить нулевой шелкопряд» Наталья Дорофеева. Расправляя ворсинки замёрших холстин, Всё прядет и прядёт свою нить золотую Нулевой шелкопряд зимотканных картин, Уводя нас в подлунную ночь вековую. По извилистым снам кружевных виражей, По метельным отдушинам в талых объятьях Всё ползёт до небесных седьмых этажей, Всё готовит зиме её новые платья. А она, выбирая меха да шелка, Расцветает алмазами моде в угоду. И в сочельник задремлет уставший слегка Нулевой шелкопряд уходящего года. Расправляя ворсинки замёрзших холстин, Осторожно укроет зима его кокон. И останется след его снежных картин У мигающих ёлками праздничных окон. *** След из детства Привстав на цыпочки, смотрю я из окна. Там сад под снегом сиротливый, долговязый. Стекает вечер по щекам берёз и вязов, Дрожит ветвистым кашемиром бузина. Часы пробили ровно шесть не торопясь. Мне тоже шесть, и я шепчу об этом кошке. На замороженном стекле моя ладошка И января блестит узорчатая вязь. Зачем же мир такой холодный и немой! Сама себя я утешаю и не верю. Взгляну с надеждою на запертые двери И вновь вздыхаю – вот и час пошёл седьмой. Щемит сердечко, и слеза уже вот-вот Готова брызнуть,… но недолго горе длится – Улыбкой светятся вокруг родные лица. И я кричу, что я не видела их год! Пробило восемь, и расплылся мир в тепле. Сад за окном всё норовит куда-то деться. Но остаётся навсегда, как след из детства, Моя подтёкшая ладошка на стекле. *** В пылу упрямых будней и сует Предпраздничных, невидящих просвета, Мелькнёт вдруг перевёртышем ответа Волшебных сказок мудрых пируэт. Родится слово истины, и тьмы В реальном мире рухнет право вето. Молчанье точит камень каплей света. Благое дело – праздники зимы. Сусальным переливом по утрам Слепят глаза нам новые затеи. Лучи весны нежданной впереди. Мы выбираем – площадь, или храм, И молимся тому, кого хотели. Всё учит жизни – засухи, дожди. *** Ни крошки, скатерть белая чиста, И вьюшек сон чугунными блинами. Завьюжит вьюга белыми вьюнами, По тропам, по дорогам – пустота. След не отыщешь в сумрачной дали. Найти друг друга – разве мы хотели? Сегодня это глупо, в самом деле, И верно поздно – вьюги замели. Придумать оправданье не смогу Поверить страхам – это так привычно. Ночная птица бьётся в сердце мне. В стекло речное в саванном снегу Не загляну, как будто безразлично, Что прячет ночь в зелёной глубине. *** Когда жеманно и мечтательно, Кисейной барышней точь-в-точь, У края сна очаровательно Присядет ночь, В перчатках длинных, в звёздном кружеве, В вуали, с зонтиком в руке – Вздохну – анапест больно нужен ли Моей строке? А зонт раскроет – стихомании И вовсе затухает жар. Я речи, даже понимания Теряю дар. Не важно – молью ли, вампирами Сотворена та красота – Но жажду быть сквозными дырами Её зонта. На что пенять! Так странно сбывшейся Мечте теперь не прекословь… И сквозь меня – зари родившейся Стекает кровь. *** Двенадцать и один. Блоковские думы «… Так идут державным шагом, Позади – голодный пёс, Впереди – с кровавым флагом, …………………………………… Впереди – Исус Христос.» Двенадцать. А. Блок. Завьюжило, завыло, замело. И шум, такой мистически неясный… Ликует сердце – верно, повезло Родиться в этот век взрывоопасный! Она пришла, на ангельских крылах Влетела очищеньем в наши души! Колоколами в светлых головах – Услышат ли, имеющие уши? Симфония вселенского огня – То музыка летящих революций! И пусть распнут греховного меня, И мой мирок зашторенный и куцый! Я ко всему готов, ускорив шаг, Во след Христу шагаю к новой жизни. Переписать осмелится душа Иконный лик клокочущей отчизны. И я стучусь, стучусь по всем дворам В глухие заколоченные двери. Я верю брутам, каинам, ворам, А мне никто, никто из них не верит. Очнитесь, вы, несущие печаль Своей земли у сердца! Не напрасно Сиреневую сумрачную даль Заря в кумач одела ярко-красный! Завьюжило, завыло, замело. По всей земле разнёс ту осень ветер! Сегодня для меня светлым-светло. Что будет завтра – кто теперь ответит… *** Снежнокоролевский синдром Как тебя, милочка – Герда? Ну, что ж, звучит. Гордая, чистая, смелая, видно, дева! Тут без охраны в полярной моей ночи Ты не дрожишь, хоть и тёплого не надела. Ах, тебя греет любовь! Я смеюсь, прости. Глупость людская – я часто об этом мыслю – В слабой горсти через беды и страх нести Каплю химеры, рискуя при этом жизнью! Первому встречному истины толковать Мне не к лицу. Захочу – уведу любого! Это у вас – через душу всё, да кровать. Мне же хватает простого, как вечность, слова. Я не прошу, я приказываю – ступай! Мне от вас жарко – сердечных и твердолобых. Вот тебе твой ненаглядный холодный Кай. Если любовь твоя греет – возьми, попробуй! *** Суши-бар Листья бамбука осунулись, сникли. Спит фонарей разномастных черёд, Вычурно вычернен, так и не вникли – Омут – не брод. Чинно расселись курносые куклы Вместе с посудой по тёмным шкафам. Гейши-блондинки картавы и смуглы. Шерше ля фам. Капли фонтанчика цокают звонко. Веер с катаной скучают поврозь. Кто ты, видавшая виды японка? Русский авось. Быль или небыль – свежи заморочки. С нами все наши земные грехи. На шоколадной обёртке две строчки. Будут стихи. *** Вот мой мирок, он прост и мал: Тетрадь стихов, окошко в небо. Смешной и слабый арсенал Без пресловутых зрелищ-хлеба. Неугомонная душа – Ей рваться бы да путать мысли. Горой во взгляде мураша Спас на Крови, глядящий в выси. Там дождевых полей страда На облаках под взбитым кремом. И полуночная звезда Всю жизнь летит до Вифлеема. И вера зреет на корню, Сродни доверию ребёнка, Что благодатному огню Легко упрочить там, где тонко. И лиц любимых образа У сердца маленьким киотом, И всё простившие глаза, И обещающие что-то... Когда придёт пора душе Улиткой выползти наружу, На бесконечном вираже Нырнуть в безветренную стужу – Рассыплет прахом мой мирок, Следы покроет толщей снега. Но будут ждать заветный срок – Тетрадь стихов, окошко в небо. *** Дао быть женщиной. Необъяснимо – Плачут ли дети, янтарные слёзы Мёртвых русалок ли, в сердце заноза Призрачной жизни, и сказки всё мимо. Дао быть женщиной. Неотвратимо – Вновь просыпаться бескрылою птицей. Годы, что дни – на ладони седмицей. В небе растаявший взгляд пилигрима. Дао быть женщиной. Неповторимо – Ангельским светом принять омовенье, Вишня багровая – стихотворенье Каплей у губ проступает незримо. Дао быть женщиной. Неоспоримо – Первой, единственной в сонмище судеб. Ты искупившая, он неподсуден. Боль нерождённого сына терпима. Дао быть женщиной. Невыносимо. *** Неуловимым ароматом волшебства По дальним-дальним непроявленным пространствам Уже витает дух весны, непостоянством Спеша на сердце заявить свои права. Омоет скоро он ручьями лёгких слёз Холодных щёк истосковавшуюся нежность. Закоченевшей нелюбви изменит внешность, В слепое сердце возложив дыханье грёз. Замрёт февральский ускользающий мираж, Принять готов аэро птичьи перелёты. В сонатах ветра зазвенят сквозные ноты. И на покой уйдёт уставший зимний страж. *** Великой княжне Татьяне Романовой Расправит весеннее утро лазурные крылья, Закружится пчёлкой, невольно творя опыленье. Сиреневым духом своё разольёт изобилье, Черешневым цветом своё разукрасит явленье. Белёсыми росами ландышей вышьются рощи. Гулять бы как прежде, аукаться с сёстрами в ивах. И взгляд за мечтой улетает, а сердце не ропщет, Не плачет о прежнем, далёком, родном и красивом. Но тихое «Господи…» с губ упадёт односложно, Нежданно-негаданно вызовет злую тревогу. Как трудно быть просто собой, и почти невозможно Себя убедить, что устроится всё понемногу. Но трудится сердце, и ушлые призраки страха, При свете дневном растворяет усердие воли. Огнём опаляет во снах предстоящая плаха. И так непонятна она, что обидно до боли. С утра и до вечера руки в работе прилежно. Обнять бы родимых, от горьких невзгод ограждая, Жить в розовых вёснах и в зимах дышать белоснежных. Но снятся зелёные кущи пресветлого рая… Отважный улан, никогда не летевший в атаку, Вдруг всё поняла в одночасье в аду оголтелом. Привычно шагнула навстречу трусливому мраку, Сестру заслоняя своим умирающим телом… Расправит весеннее утро лазурные крылья, Закружится пчёлкой, невольно творя опыленье. И нас, опустившихся наземь в унылом бессилье, Подхватит с собой с наивысшего благословенья… *** Очевидное – невероятное «Как соломинкой, пьёшь мою душу» Анна Ахматова. Как соломинкой, пьёшь мою душу. По глоточкам любовь, по кровинке, Веру-вишенку вынув наружу И надежды подтаявшей льдинку. Ты вкушаешь бестрепетно, смело Мой нежнейший и страстный мохито, Чуть с ленцою, со знанием дела, Не разбрызгав тоски-малахита. И душа моя, слившись с тобою, Сквозь соломинку выкатив густо, Прошивает нас ниткой живою, Затянув узелочек до хруста… *** Нарцисс «Цветок засохший, безуханный, Забытый в книге вижу я…» А. С. Пушкин. Может, это смешно, может, это наивная блажь, Ненадёжная нитка спасенья над бездною бед – Но в рутине потерь, в миражах постоянных пропаж Для чего-то ты выжил, засушенный мой пустоцвет. Меж страницами, полными странных булгаковских ведьм, Тайно жил, не проникшись ни капли судьбой маргарит, Для чего ты притих, жёлтой звёздочкой нежной – ответь, Почему твой глазок в моё сердце так горько глядит? Ненаглядный нарцисс, погружённый в себя самого, Ты когда-то весенними чувствами радостно цвёл. Чем ты будешь и что же ты в прошлом – цветок, божество? … И ворвался любви ароматом нежданный Эол. *** Мои мальчишки выросли. Но как же Я не успела это углядеть? Мы вместе неразлучно шли. И каждый Идти своей дорогой будет впредь. Мне – только звонких песен Отголоски, Тетрадок недописанных покой, И миражей нелепые Наброски По лужам в долгий дождик Проливной. Так сиротливо стоптанные Кеды Остыли без тепла ребячьих ног… Да не коснутся сумрачные Беды Солдатских нескончаемых дорог. *** «Ни с Господом, ни с сатаной не в битве, Порою свят почти, порой грешу, То чертыхнусь, то вознесу молитву - Я с миром в мире. И о том пишу... » Виктор Лови. О, человек, сложнейшее созданье. Порой грущу, порой ликую я – Как ловок ты в изгибах бытия, Велик и мал в клубочке Мирозданья. Два-три желанья – счастья торжество, А думы улетают в запределье. Так что же нужно телу, в самом деле, Когда душе не нужно ничего? *** Прости, стеклодув «Ну же! Разбей! По-другому покой не нарушить!» Рита Мурашова. Где тот стеклодув, что забросил своё ремесло? В корзину отправил талант и – с сачком на природу. «Не выживет – жаль»… чтобы эти, смотрящие в воду, Язык прикусили однажды – без них тяжело! Под собственной тенью – себя же пугающий тать. По стенам холодным и скользким ладони блуждают. В запаянном шаре сферический мир ограждаем От бед и ненастья, но так невозможно дышать! Спасительный остров, ковчег, или просто тюрьма. Ни воздух, ни звук, ни волненье, ни горе, ни радость – Не ждут за углом – отшлифована вся угловатость. Но негде приткнуться, когда на душе кутерьма. Блуждают по кругу следами застывших пальмир Обрывки фантазий и памяти стёртое эхо. Ни крик, ни мольба не имеют ни капли успеха… Прости, стеклодув, только я разобью этот мир! *** Легенда о Елизавете Венгерской Покойся, нежнейшая роза и с миром, и в мире, Теперь не подвластен никто над душою и телом. Вокруг простота – всё, как ты и при жизни хотела, Вокруг чистота, аромат улетающий миро. Так сердце болело твоё за сирот и голодных! Но разве же можно глаза отвести от просящих! Надежду имеет, всяк в мир этот бренный входящий, Не зря на условности, сонмища веяний модных. Тебе бы за прочной оградой, плющами увитой, Выращивать розы, не зная, что есть передряги. Но вновь у ворот подаяния просят бродяги. А путь преграждает ланграф и суровая свита: «Постой же, уймись, непокорная Елизавета! Опять ты таскаешь мой хлеб всякой черни никчёмной! Ну, как тебе, жёнушка, в образе разоблачённой? И долго ли ждать от тебя, дорогая, ответа!?» Дрожат непослушные руки и, плащ разжимая, Покорно свисают. Дай, Господи, силы не рухнуть… И ворохом сыплются под ноги в серую рухлядь Атласные розы… О, чудо! И не понимая, Куда же девалась краюха горячего хлеба, Сама ты и все замирают, крестясь и робея. А нищие тянут, толпясь за воротами, шеи – Неужто и вправду кусок этот вынесен не был? Ты розы несла, ты всего лишь несла свои розы! Но верит ли мир, изнывающий в липких интригах? Сердца разбиваются в грязных, порочащих играх, Как волны о скалы в мельчайшие капельки-слёзы… Покойся же, алая роза и с миром, и в мире, Теперь не подвластен никто над душою и телом. Весною цветы на могиле – как ты и хотела. А вёсен всего-то твоих было двадцать четыре! © Татьяна Игнатьева, 2017 Дата публикации: 15.08.2017 16:18:06 Просмотров: 1773 Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь. Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель. |
|