Тавро 150168

Виталий Семенов

Форма: Рассказ
Жанр: Драматургия
Объём: 19217 знаков с пробелами
Раздел: ""

Понравилось произведение? Расскажите друзьям!

1

– По-о-ошли-и-и бе-е-его-ом! – Привычно закричал Ян, играя голосом, постепенно усиливая громкость и меняя тембр. Всё стадо зашевелилось, свиньи засуетились, стали искать пути передвижения. Животные, с номерным тавро на ухе, ещё не понимая, что от них требуется, приготовились к переменам. Правильно, будут вам сейчас перемены, для того и везли вас сюда, за десятки километров от вашей фермы. Ян открыл один из загонов, и умело погнал животных к забою. Погонщик прекрасно управлялся, он умел быстро распознать и направить «вожаков», за которыми пойдут остальные, и усмирить «смутьянов», встающих поперек загона и мешающих общему движению стада. «Вожакам» от Яна доставался шлепок под хвост «для скорости», а «смутьянам» приличный удар палкой-гонялкой поверх пятачка «чтобы остальных не баламутили». В итоге за несколько минут в узком коридоре последнего загона выстраивалась плотная масса животных, поочередно и не сопротивляясь, шагающих в окно забоя. Щипцы-захват с электричеством к голове, цепь-пута на заднюю лапу, подъём вниз головой, и пока животное ещё в ступоре и неподвижно от полученного разряда тока – обескровливание, отточенный нож входит в горло… Далее по конвейеру: ошпаривание, зачистка, опаливание, нутровка, распил, обмыв.
Весь техпроцесс перехода мяса от живого веса до полутуши занимает около часа. И в самом начале технологической линии – Ян Но'вак, он загоняет скот к забою и отлично справляется с этой задачей. Сказать по правде – лучше всех. Пан Люсек, начальник убойного цеха ценил Яна за его прямо-таки талант загонщика. Никто из предшественников не мог настолько ловко и быстро выстраивать свиней в безропотную очередь к забою. Ещё Яна уважали за косую сажень в плечах, почти двухметровый рост, кулаки с кувалду и богатырскую силу, помогавшую ему легко управляться с любым стадом. Так же ценились в парне старание и исполнительность. Ян очень дорожил работой, к своим двадцати годам он уже прекрасно знал, что такое безденежье, жизнь впроголодь и что значит единственный кормилец для троих иждивенцев – мать, инвалид по зрению и две пятнадцатилетние сестры двойняшки. Их отец, ветеран великой войны, потерял здоровье в русском плену и умер от туберкулеза ещё десять лет назад. Ян очень дорожил своей работой, а, вернее, панически боялся её потерять. Образования у него лишь на семь классов школы набралось, связей никаких, зажиточных родственников тоже. Особыми талантами парень не блистал, имея фамилию Новак, что в Моравии равнозначно не иметь никакой, Ян не видел ни малейших перспектив для легкого и быстрого роста карьеры. Чтобы не голодать самому, и кормить мать и сестер, надо было просто тяжело и безропотно работать, очень стараться. Ян старался, очень. Получалось хорошо, очень хорошо.
После того как последняя туша будет распилена, работа не заканчивается, самое тяжелое ещё впереди. В свинье используется всё. Собирается кровь, Ян после забоя ставит баки с кровью на тележку и отвозит в холодильник колбасного цеха. Собранная после ошпаривания и очистки туш свиная щетина складывается в мешки и оттаскивается к выездным воротам мясокомбината, за ней скоро приедут. Мясо, внутренний жир и ливер, головы и ножки идут для последующей обработки в колбасный цех. Кишки, почти все кишки свиней тщательно, многократно вычищаются, вымываются и тоже используются для изготовления колбасных изделий. Неприменимая для питания людей обрезь собирается для лисьей фермы. Лисички, выращиваемые на мех, прекрасно потребляют свиные обрезки. Опаленные, снятые с ног свиные копытца, черные и совсем несъедобные, по-особому прожигают, перемалывают почти в муку и используют как удобрение. На удобрение идет и собранный Яном навоз из предварительного загона. Используется всё. Это правильно, здраво, зачем выкидывать что-либо, если можно использовать с пользой для людей. В конечном итоге из всего, что может дать свиная туша, можно извлечь прибыль, и было бы глупо этим не воспользоваться.
Несколько раз соседи или знакомые, узнав, где работает Ян, называли его живодёром и убивцем. Некоторые в шутку, а некоторые и всерьёз, с гневом и отвращением. Да неужели!? Да, мать вашу, если уж выражаться на повышенных тонах, называя Яна живодёром, то это вы, всё ваше общество заказчики убийства животных, а на бойне работают лишь исполнители. А ну-ка, разглагольствующий о гуманном обращении с животными, прекрати жрать копченое свиное коленце или запечённую рульку с кнедликами! А добренькая мамочка пусть прекратит пичкать своих растущих милых деток колбасками и утопленцами (маринованные колбаски). А рафинированная фифа-вегетарианка пусть перестанет пользоваться косметикой, наполовину состоящей из животных жиров. Всем придется забыть о собаках-ищейках и собаках-поводырях питающихся только мясом. Обувь, перчатки и половину верхней одежды при отказе от забоя скота тоже придется отложить в сторону. А лекарства? Ян читал в одном журнале, что в Штатах и в Советах есть фермы, где выращивают свиней алкоголиков. С самого свиного детства поят, делают алкоголиками, а потом испытывают на них методы и средства лечения алкоголизма. И вообще, перед тем как применять новые лекарства людям, сначала их испытывают на свиньях. Нет, не на обезьянах, а на свиньях, потому как по обмену веществ, физиологическим реакциям и анатомии внутренних органов к человеку ближе свиньи, а не обезьяны. Да, да и как говорил Яну его сосед албанец Али: «Свинину есть нельзя, она грязна, потому что слишком похожа на человечину». Ну, ничего, все дружно едим, одеваемся, обуваемся, лечимся и брезгливо говорим «фи» на работников бойни, кормильцев. Если на то пошло, если включить здравый смысл, то на бойне животных уже нет, есть лишь мясо в живом весе.
Говорят, что многие животные чуют близкую смерть. Это неправда, Ян видел тысячи животных за день, за час и за минуту до забоя. Они живут прежней жизнью: делят места, тюкают слабых, уступают сильным. Замерзая, прижимаются друг к дружке, в жару разбредаются. Ян видел тысячи свиных глаз. Там было всё, почти как у людей: любопытство, злоба, испуг, безразличие, голод, интерес, апатия, неприязнь. Сколько животных, столько и характеров. Но никогда Ян не видел панического ужаса и предчувствия смерти в свиных глазах. Возможно, это благодаря умелым действиям погонщика. Обладая опытом, любое стадо можно довольно легко направить на бойню.
Труд на бойне тяжёл, очень тяжёл. Мало кто дорабатывает до старости. Многие, работавшие там, утверждают, что бойня это ад. Но Яну нравится. Нравится стабильно получать честно заработанные кроны, нравится обеспечивать мать и сестер. Когда сёстры подрастут, через пару-тройку лет, их можно будет отдать замуж. После этого впору будет и самому завести семью. К тому времени, наверняка, Яна переведут из грузчика, коим он пока числится, в обработчики мясных туш, а там уж и до должности бойца скота недалеко. Всё так и будет, Ян постарается, он очень трудолюбив и старателен.

На днях в колбасном цеху запустили новую линию – по производству тушенки. Это пришедшие недавно немцы решили больше готовить не колбасных деликатесов, а солдатских консервов для своей армии. Вообще с приходом немцев многое поменялось. Местные, чехословацкие немцы получили карты «фольксдойче» и стали занимать везде и всюду руководящие посты. Впрочем, говорить «чехословацкие» уже не правильно, ведь самой Чехословакии нет. Теперь они – Протекторат Богемии и Моравии, кроны печатаются со свастикой, много немецких газет и повсюду реклама бесплатных курсов немецкого языка. Все моравские чехи и так знают немецкий, зачем им курсы? А ещё куда-то в одночасье исчезли все политики. Оно и правильно, так спокойней. Без коммунистов, социалистов и прочих прохиндеев, горлопанов и бездельников. Ведь здраво рассуждая, без них всем будет спокойней и легче. Ян с этим согласен.

2

– По-о-ошли-и-и бе-е-его-ом! – Привычно закричал Ян на немецком, играя голосом, постепенно усиливая громкость и меняя тембр. Вся толпа зашевелилась, выгруженные из вагонов засуетились, приготовились к движению. Арестанты, еще не понимая, что от них требуется, приготовились к переменам. Правильно, будут вам сейчас перемены, для того и везли вас сюда, за сотни километров от родных домов. Ян открыл одни из ворот, и умело погнал толпу на площадку распределения. Погонщик прекрасно управлялся, он умел быстро распознать и направить «вожаков», за которыми пойдут остальные, и усмирить «смутьянов», болтающих много лишнего и мешающих общему движению толпы. «Вожакам» Ян рукой показывал куда идти, а «смутьянам» в зависимости от пола, доставался или точный удар по кадыку или крепкий тычок в верхнюю ямочку грудной клетки, болтливый «смутьян» мигом замолкал или замолкала, и уже спокойно шёл или шла за остальными. В итоге за несколько минут на площадке распределения выстраивалась ровная шеренга арестантов спокойно ждущих своей участи. Врач, два офицера, несколько солдат конвоя делят толпу. Почти вся толпа направляется к дымящим корпусам, там арестанты раздеваются, их заводят в спецкамеры… смертоносный газ не щадит никого. Далее тела в печь, а все вещи сортируются, развозятся по складам.
Весь техпроцесс перехода арестанта в пепел удобрений и складского имущества проходит за несколько часов. И в самом начале технологической линии – Ян Новак, вернее арестант номер 150168, с тавро на груди, он гонит толпу от вагонов к участкам распределения и прекрасно справляется с этой задачей. Сказать по правде – лучше всех. Начальник лагеря, господин штурмбанфюрер, ценил Яна, невзирая на то, что он чех, за его прямо-таки талант конвоира целой толпы. Никто из предшественников не мог столь ловко и быстро выстраивать только что выгруженных из вагонов арестантов в спокойно и ровно стоящую шеренгу на площадке распределения. Ещё Яна уважали за косую сажень в плечах, почти двухметровый рост, кулаки с кувалду и богатырскую силу, помогавшую ему легко управляться с любой толпой. Так же ценились в парне старание и исполнительность. Ян очень дорожил работой, к своим двадцати пяти годам он прекрасно знал, чего стоит человеческая жизнь – ничего. Жизнь чеха в нацистской Германии ещё меньше, а его уже двухлетнее пребывание в лагере вообще похоже на чудо. Столько там не продержался никто. Всех, даже самых лучших специалистов-арестантов периодически заменяли на новоприбывших. Но Яну везло, если можно считать везением его участь. А в лагерь он попал после гибели Гейдриха, немецкого губернатора протектората. За то, что губернатор повысил зарплаты рабочим и улучшил снабжение чехов, его убили. Вот ведь, бес их возьми, «удружили» чешские сопротивленцы всему чешскому народу – убили немецкого офицера. За гибель Гейдриха немцы расстреляли сотни чехов, спалили вместе с жителями деревню в Словакии, арестовали тысячи людей с улицы, просто так, за то, что чех. В этой кутерьме Ян и попал под горячую руку немецкому патрулю, дескать, нечего таким верзилам-здоровякам разгуливать по улицам, вдруг местных немцев начнут обижать, в лагерь его, от греха подальше. В лагере Яна ещё при выгрузке из вагона заметил один из врачей и поинтересовался, кем он работал. Шутки ради «живодёра» поставили помогать на участок разгрузки. Оказалось не зря, парень проявил себя с наилучшей стороны. Немцы всегда стремятся повысить производительность труда и ценят хороших работников. Ян работал хорошо, очень хорошо, а вернее панически боялся погибнуть. Он старался, старался выжить любой ценой. Получалось.
После того, как последняя шеренга арестантов скроется в корпусе с дымящей трубой, работа не заканчивается, самое тяжёлое ещё впереди. В арестантах используется всё. Срезаются длинные косы с женских тел, а мешки с волосами Ян, загрузив на тележку, отвозит на волосяной склад. Тюки с одеждой отправляются на сортировку. Еще на площадке распределения отделяют рослых и пышных молодых, нерожавших девушек. Их раздевают до пояса, осматривают спину, груди. Если на коже нет растяжек, прыщей или псориаза, то они направляются к скорнякам. Визжат дуры, упираются. Глупые, в отличие от большинства им дается ещё пара недель жизни. Пока татуировки наколят, пока те заживут, только потом кожу снимут. Среди жён офицеров SS вошло в моду щеголять сумочкой из нежной светлой кожи с вытатуированной на ней надписью от Фюрера: «Один народ, одна империя, один вождь». Но особым шиком у таких фрау считалось подать руку в тонкой кожаной перчатке для поцелуя. А на запястье перчатки, на круглом пятне бывшего девичьего соска была надпись: «Наша мать – Германия». Обворожительно и патриотично. Раз в три дня приезжали машины со зверофермы и рыбхоза, загружались телами. Раз в неделю приезжал грузовик с мыловаренного завода, привозил коробку с кусками мыла, увозил тел двадцать. Мыло было вонючее и с отдушкой. Вонючее – вспомогательному персоналу, а с ароматизаторами – немцам. В лагере действовали ювелирная, оптическая, столярная, часовая, кожевенная, швейная, обувная и слесарная мастерские, небольшая типография, анатомическая варочная для изготовления учебных пособий – скелетов и заспиртованных органов, а так же трудилось несколько резчиков по кости. Все эти десятки мастеров, привезённых со всех уголков Европы, лучшие специалисты своего дела, были заняты переработкой материала привозимого в лагерь – арестантов. Пепел из печей развозили как ценнейшее удобрение по близлежащим сельхозугодиям. Используется всё. Это правильно, здраво, зачем выкидывать что-либо, если можно использовать с пользой для людей. В конечном итоге из всего, что может дать арестант, можно извлечь прибыль, и было бы глупо этим не воспользоваться.
Арестанты были разными, различались нашивками на одежде, но в основном, это евреи, ещё иногда были цыгане, гомосексуалисты, социалисты, русские, сербы, уклонисты и вообще без нашивок. Однажды из Франции привезли группу лилипутов, целый театр. Эти инвалиды детства, конечно, отправились сразу в медблок, для опытов. Туда же направлялись и многие прибывшие в лагерь дети, для тех же целей. Несколько раз Ян слышал как заезжавшие по каким-то делам и поручениям на территорию лагеря вольные поляки, не арестанты называли его убийцей и извергом. Тихонько, по-польски, но Ян всё слышал и понимал. Да неужели!? Да, мать вашу, если уж выражаться на повышенных тонах, называя Яна убийцей, то это вы, всё ваше общество заказчики убийства, а в лагере работают лишь исполнители. Немцы, зовущие любых арестантов свиньями, взяли на себя эту грязную, неблагодарную работу по очистке Европы от всякого человеческого мусора. Ян читал в нацистских журналах, что вся история Европы это история притеснения и истребления евреев, инакомыслящих, инаковыглядящих и инакодействующих, иных. Ян точно знал, что практически всех евреев, социалистов, геев, коммунистов и цыган, которые прибывали в лагерь, нашло и сдало немцам население на местах. Были города и целые регионы в Европе, где евреев и цыган собирали, и уничтожали безо всяких немцев, и лагерей. Да, господа гуманисты, читающие проповеди о толерантности, вы, лично, конкретно вы готовы к тому, что один проникший в ваш город еврей вскоре приведет туда целое полчище своих соплеменников? Они размножаются как вирусы и вскоре ваш город, а то и вся страна будут в руках семитов. Они станут руководить вами везде и во всём. Со временем «богоизбранные» даже начнут поучать вас, «гоев», как вам правильно говорить и писать на вашем же родном языке. Разве не так? Откройте учебник истории любой страны, про небольшую по численности еврейскую диаспору написано почти столько же, сколько и о титульной нации. А может кто-то хочет жить рядом с цыганским табором или мечтает о влиянии гомосексуалистов на воспитание его детей? Лично, конкретно вы готовы? Готовы освободить свой дом для еврейских или каких-либо беженцев, готовы испытать на своих детях новые лекарства, может сами, добровольно будете сдавать деньги на гейклубы? Нет, тогда и не фыркайте брезгливо на тех, кто улучшает условия жизни вам и вашим детям. Если на то пошло, если включить здравый смысл, то в лагере людей уже нет, есть человеческий мусор, который вы же сами сюда и отправили.
Говорят, что многие люди чуют близкую смерть. Это неправда, Ян видел тысячи людей за день, за час и за минуту до смерти. Они живут прежней жизнью: ругаются, милуются, толкаются, обнимаются. Ян видел тысячи людских глаз. Все, любые выражения глаз обычных людей, всё это возможно на самом пороге дымящего лагерного корпуса. Сколько арестантов, столько и характеров. Однажды Ян видел как пожилой, уже голый цыган, стоя в очереди к крематорию продавал свою золотую коронку. Требовал только рейхсмарки… Никогда Ян не видел панического ужаса и предчувствия близкой смерти в глазах арестантов. Никогда не было хоть сколько-то организованного и осмысленного сопротивления. Возможно это из-за умелых действий конвоиров. Обладая опытом любую толпу можно отправить в крематорий.
Труд в лагере тяжел, очень тяжел, мало кто из немцев выдерживает долго. Многие, работавшие там, утверждают, что лагерь это ад. Некоторые эсэсовцы даже просятся в бойню восточного фронта, лишь бы покинуть лагерь. А Яну нравится. Ему нравится его работа, позволяющая выжить даже в этом аду. Недавно один из врачей обещал ему изменение статуса. Ян будет не арестантом с номером-тавро на груди, а вольнонаемным работником. Да, это возможно, заверили Яна, всё зависит от лагерного начальства. Как господин гауптманфюрер решит. Всё так и будет, Ян постарается, он очень трудолюбив и старателен.

В январе сорок пятого лагерь разбомбили. Дымящие трубы крематория авиация союзников приняла за работающий завод или электростанцию. От лагеря почти ничего и никого не осталось. Ян выжил, долго бежал по полям, неделю жил на заброшенном польском хуторе. Потом видел русских солдат, потом немецких беженцев, потом опять русских солдат. В конце июня добрался до родного города. Мать давно умерла, вскоре после его ареста. Сестёр забрали на работы в Германию, ни слуху, ни духу от них, ни единой весточки. Мясокомбинат цел, но работать некому – кто в лагерях, кто в армии, кто в коммунистах, кто в либералах, а всех местных немцев отправили в разорённую Германию. Яна ждут на работу…

3

– Тихо, тихо, пошли, – Ян открыл калитку загона, выпуская свиней во двор мясокомбината. – Сейчас, я вас всех освобожу, пошли. Пойдем, брат. – И погонщик гладит морду боровку, на ухе которого вытатуирован номер 150168. Тот же номер и на груди Яна. У них одинаковый номер тавро, они тёзки, они братья!
Кто-то из рабочих пытается помешать Яну и летит в сторону от его мощного удара.
– Прочь свиньи, прочь, теперь мы свободны, – Кричит Новак по-немецки и расшвыривает всех, кто пытается остановить его или разбегающихся по двору мясокомбината животных. Удары Яна сильны, он наносит бывшим коллегам увечья. Бойцы скота, прекрасно владеющие ножом, забившие и разделавшие тысячи свиней, не могут применить нож против человека, они не убийцы и даже не солдаты.
Наконец вызвали полицию. Когда те приехали, безумец уже штурмовал ворота мясокомбината, пытаясь их открыть. Стражи порядка попробовали скрутить бушевавшего Яна, но безуспешно. Ворота открыты! Братья, вперед, к свободе!
– Прочь, свиньи! – орал Новак по-немецки, кидаясь на людей и нанося удары.
Полицейским пришлось открыть огонь на поражение…

© Виталий Семенов, 2017
Дата публикации: 27.10.2017 21:03:45
Просмотров: 1957

Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь.
Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель.