Заэкранный хохотун

Олег Алёхин

Форма: Рассказ
Жанр: Фантастика
Объём: 17780 знаков с пробелами
Раздел: "Все произведения"

Понравилось произведение? Расскажите друзьям!

Рассказ опубликован в журнале "День и Ночь" за 2008 год, №6.

Заэкранный хохотун.
Два главных героя комедийного телесериала «Побейся лбом о воздух» зашли в ресторан, чтобы обсудить возникшие между ними разногласия. Они заняли столик, об-лагодетельствовали официантку внушительным заказом и приступили к важному сце-ническому диалогу. Один из них сделал очень тонкое жизненное наблюдение о жен-щинах, в том смысле, что все они дуры. Сочтя это шуткой, незримая аудитория, зага-дочным образом расположившаяся где-то между действующими лицами сериала и те-лезрителями, одобрительно взгоготнула. Второй герой энергично поддержал животре-пещущую тему, прозрачно намекнув собеседнику на его новое увлечение; гогот уси-лился. Оскорблённый донжуан, следуя приземлённому образу мысли сценаристов, дал обидчику отпор путём меткого броска бисквитным пироженным в центральную часть глумливой физиономии оппонента. Заэкранные дауны пришли в такое гомерическое неистовство, что некоторое время даже заглушали своим непотребным ржанием про-должавшийся содержательный диалог двух главных героев…
Все, кто находился в палате, делали ставки: сколько герои просидят в рестора-не, — три серии или пять. Мой сосед справа, считавший себя знатоком сериалов, зая-вил, что, судя по глубине решаемой проблемы (вернее, её отсутствию) и количеству заказанной выпивки, они покинут ресторан не раньше, чем через восемь серий. Палата выразила сомнение относительно такого большого срока, но авторитетный сосед ука-зал всем на объём произведения, — 500 часов.
— При такой продолжительности, — сказал он, — и отсутствию динамики раз-вития сюжета, этот шедевр мирового искусства можно было бы снимать в режиме ре-ального времени.
— Это как? — спросили мы.
— А так. Набрать команду недалёких болванов, запереть их в одном павильоне и снимать круглые сутки без всякого сценария.
— Тогда это будет уже не сериал, а реалити-шоу, — возразили мы.
— А вы ещё улавливаете разницу?! — мило удивился сосед.
— Во всяком случае, юмора там поубавится, — заметил кто-то.
— Ошибаетесь, — не согласился сосед. — Юмора там станет значительно больше! Если, конечно, беспристрастно оценивать идиотизм поставленной организа-торами задачи. Ведь все реалити-шоу — это максимально возможное приближение к нашей жизни. Что может быть смешнее?..
Утренний обход врачей прервал наши дебаты. Зав отделением остановился воз-ле моей кровати и, как мне показалось, преувеличенно любезно стал расспрашивать меня о самочувствии. Улучшив момент, я так же, преувеличенно бодро, спросил его:
— Ну и как мои дела, доктор?
— Результаты биопсии будут готовы завтра. Посмотрим…
Моему соседу справа он сказал, что химиотерапия прошла успешно, лейкоциты в норме и что он, со спокойной совестью, может готовиться к выписке. Мой сосед дол-го тряс доктору руку и изливался в благодарностях.
— Когда я буду депутатом в Госдуме, — пообещал он в заключении, — я возь-му шефство над вашей клиникой.
После того, как местные светила покинули нас, сосед достал из-под подушки плоскую фляжку с коньяком.
— Спрыснем это дело, — предложил он.
Я покачал головой.
— Пожалуй, воздержусь.
— Бросьте, — весело сказал сосед. — Вопрос жизни и смерти — самый бес-смысленный из всех человеческих вопросов.
Замечание прозвучало столь легкомысленно, что я даже не обиделся.
— Конечно. Вы уже можете рассуждать об этом отвлечённо.
— Почему бы и нет. Я прошёл собеседование, вернее тест на профпригод-ность… Так что можете меня поздравить, — я зачислен в группу сценаристов сериала.
— Какого сериала? — спросил я машинально.
— Самого грандиозного в мире сериала, — заговорчески подмигнул мне сосед. — Имя ему — «Горе от ума».
— По Грибоедову что ли?
— По жизни.
Я не нашёл, что на это можно ответить и потянулся за книгой.
— Нет, подождите, — остановил меня сосед. — Я вам расскажу.
И он рассказал. Оказывается, нашу планету, вместе с Луной, создали искусст-венно, как павильон для съёмок научно-популярной телепрограммы «Жизнь терра-риума». Когда эпоха динозавров достигла расцвета, площадку вместе с декорациями арендовала на время другая студия, осуществлявшая проект остросюжетного боевика, что-то вроде нашего «Парка Юрского периода»; сюда понагнали пару тысяч воору-жённых до зубов маньяков, которые довольно быстро отправили всех динозавров в палеонтологическую летопись (до сих пор учёные находят черепа чудовищ с необъяснимыми отверстиями во лбу). Научно-популярная программа возобновилась, но теперь уже под названием «Жизнь животных». На этот раз она просуществовала не долго, поскольку рейтинги её постоянно падали. В конце плейстоцена крупная межгалактическая корпорация визуальных развлечений выкупила нерентабельный павильон и поставила на нём что-то похожее на реалити-шоу с участием разумных обезьян. Это был удачный замысел, — невинные животные, обременённые мыслительным аппаратом, корчат из себя божественную сущность, — и сериал пошёл.
Некоторое время я изучал воодушевлённое лицо рассказчика.
— Ваш бред не доказуем, — сказал я, наконец.
— Конечно, не доказуем. Как и первичность материи или сознания, или суще-ствование Бога. Это вопрос личных убеждений.
— И что вам даёт такое странное убеждение?
— При благоприятном стечении обстоятельств — бессмертие.
Я вздохнул.
— Вы много пьёте.
— Послушайте, — не отставал сосед. — Бредовых теорий полно, но все они ничего не стоят, если отрицают очевидные факты или у них обнаруживаются внутрен-ние логические противоречия. Попробуйте уничтожить мою теорию этим оружием. Клянусь, я брошу пить!
Я рассердился и решил, что сделаю это в два счёта.
— Ну, хорошо. Каков жанр этого вашего сериала?
— Безусловно, комедия, — тут же ответил рассказчик.
Я приподнял брови.
— Что можно найти смешного в нашей серой, унылой жизни?
— Главным образом, это период войн и крупных социальных катастроф. Но та-кое случается редко. В большинстве случаев эфирное время занято сюжетами предна-меренных убийств, являющихся следствием попрания человеческих прав и моральной деградации личности, а так же фактами лжи, лицемерия, подхалимства, воровства, сек-суальным насилием и развращением нравственности, — короче, всем тем, что нас от-личает от животных.
Я даже оторопел от такого идиотизма.
— А вы не находите, что здесь налицо логическое противоречие вкупе с отри-цанием очевидных фактов? — спросил я.
— Отнюдь! Вам это не кажется смешным, потому что вы сам герой сериала. Но возьмите хотя бы телепроект, который мы сейчас смотрели. Один герой оскорбил дру-гого, а тот залепил ему в глаз пироженным, прямо, как Чарли Чаплин. Очень конструк-тивно! У зрителей повальный хохот, хотя, если задуматься, ничего смешного здесь нет. Эти люди решают свои злободневные проблемы в том ключе, который предложи-ли им сценаристы. Они не виноваты в том, что поступают подобным образом, и уж тем более, в этом конфликте, им не до смеха. А вот мы с бескорыстной чёрствостью ржём над их несчастиями, словно не имеем с ними ничего общего. Невольно возникает во-прос: если нам это позволено, почему бы тогда какой-нибудь инопланетной цивилиза-ции, — более развитой и гуманной, — не посмеяться над такой абсурдной нелепостью, как жестокое и бессмысленное унижение человека человеком?! Разве не смешно?
— Нет. В мире много и порядочных людей.
— Много. А вы не изучали статистику смертности населения по категориям нравственности? Впрочем, конечно, нет. Но даже ваш жизненный опыт должен вам подсказывать, что люди порядочные и высоконравственные живут, как правило, зна-чительно меньше, чем подлецы, негодяи и циники. Спрашивается, откуда такая не-справедливость? А она всё оттуда же, из сериала. Добродетель скучна, и уж тем более не может служить предметом пошловатых спекуляций. Таких героев убирают из се-риала.
— А дети? — спросил я. — Детская смертность. Это же не реализованные лич-ности. Почему они умирают?
— Ошибаетесь, реализованные. Характер и наклонности задаются человеку при зачатии психогенетическим механизмом компоновки матрицы. Это необходимый фун-дамент, на базе которого строится весь дальнейший фенотип. Если матрица сложилась логически завершённой и устойчивой, то она имеет слишком узкий спектр реализации своих возможностей. Человек вырастает, если так можно выразиться, очень правиль-ным или, наоборот, очень не правильным, но в любом случае, — ограниченным и предсказуемым. Такие люди не укладываются в рамки гибкого противостояния сю-жетной линии. Они не интересны: это ведь невыразимая скука быть абсолютно положительным или абсолютно отрицательным героем. Меня, например, от этого тош-нит.
— О какой сюжетной линии вы всё время говорите? — спросил я. — Положим, я могу допустить, что какие-то там пресловутые инопланетяне снимают меня скрытой камерой. Да и флаг им в руки! Но при чём тут сюжетная линия?
— Это условное понятие. То, что происходит на Земле несколько отличается от тех технических приёмов, которые используют создатели телешоу. В сериале есть кон-цепция и сценарий, — все учат роли. В реалити-шоу есть только концепция, но участ-ники знают, что их снимают и стараются развить концепцию кто во что горазд. Люди же, вроде вас, не знают ни своих ролей, ни концепции, ни того, что они являются объ-ектом чьего-то наблюдения. Соответственно, они максимально естественны. Но, не имея никаких целей, мир превратился бы в хаос. Он не может существовать без ука-зующего направления движения. И вот тогда на сцену выходят сценаристы. Это полу-люди-полуинопланетяне, в том смысле, что они знают вкусы потребительской аудито-рии. Но сценаристы это особые; их называют «Заэкранными хохотунами». Они не пи-шут ролей. Они создают законы (как правило, несовершенные), и на их основе прово-цируют конфликтные ситуации между различными слоями общества и даже целыми государствами. Наши с вами законы, включая конституцию, — это и есть сюжетная линия сериала.
— Есть ещё закон совести, не зависящий от законов государства — вставил я недовольно.
— Есть. Вот он-то как раз и вступает в противоречие с сюжетной линией. Слы-шали, наверное, жалобы авторов на то, что их герои не хотят подчиняться воле созда-теля? Здесь это тоже имеет место. Но если уж вы тем или иным способом заставили сотни, тысячи и даже миллионы людей соблюдать созданные вами законы, значит вы профессиональный сценарист. Значит, вы смогли задушить в человеке свободу воли и тем самым подняли рейтинг своего теле-шоу на новый уровень комизма.
— Дикость какая-то!
— Да, дикость, но опять же, с вашей точки зрения. А примеров ей, между тем, полно, на любом историческом отрезке времени. Взять хотя бы Гитлера. Великолеп-ный сценарист! Он вдохнул в теорию расизма новую жизнь, заставив поверить мил-лионы людей в то, что они исключительный, самый совершенный продукт эволюции и у них есть мессия. Как тут не хлопать в ладоши от умиления?! И Сталин хорош, — возродил в человеке рабскую психологию. Думаете, он заботился о благе народа? Бросьте! Никто и никогда не заботиться о благе народа. Проявлять заботу о соотечест-венниках — это не смешно! Вот сценаристы-напарники Вашингтон и Линкольн развя-зали в Америке гражданскую войну, а ведь могли урегулировать проблему и мирным путём. Но без войны — разве это комедия?! Любой правитель спит и видит, как бы обессмертить себя какой-нибудь выдающийся, кровавой резнёй во имя добра и спра-ведливости (несправедливых войн просто не бывает, — вы знаете об этом?). Из совре-менников большие надежды подают Бэн Ладен и группа Чеченских сценаристов, но их творения пока не масштабны. Посмотрим, что будет дальше, особенно в свете назре-вающего ближневосточного кризиса. Вообще говоря, попахивает Третьей мировой, — сосед в очередной раз приложился к фляжке и взглянул на меня, ожидая возражений. Дискутировать мне как-то расхотелось.
— А знаете, кто был самый непревзойдённый «заэкранный хохотун» всех вре-мён и народов? — продолжал сосед. — Вы мне не поверите… Иисус Христос! Вот че-ловек, который дал людям настолько простые и настолько невыполнимые законы, что многие народы до сих пор упрямо пытаются им следовать! Заметьте, не нарушать и не соблюдать, как это обычно принято поступать с законами, а именно «пытаться следо-вать»! Причём, добровольно. Гениальная сюжетная линия! Ислам, буддизм, — это, ко-нечно, тоже хорошо, но христианство просто шедевр нравственного издевательства над человечеством… Знаете притчу про упрямого осла? Осёл не хотел идти вперёд. Тогда погонщик привязал к хворостинке морковку и укрепил хворостинку так, чтобы морковка всё время болталась перед носом упрямого осла. С тех пор осёл всегда идёт навстречу морковке. Возможно, он догадывается, что его бессовестно обманывают, но желание вкусить райский плод слишком велико… Мне кажется, эта притча должна быть помещена в качестве эпиграфа к Библии. Ведь что, по сути дела, предлагает нам религия: вы соблюдаете такие-то и такие-то законы, а взамен вам даётся бессмертие на лоне Райского сада. Улавливаете, что это такое? Это самый откровенный, а главное беспроигрышный шантаж, о котором я когда-либо слышал. Кто же не хочет бессмер-тия? Все хотят! Вот и лезут из кожи вон, пытаясь соблюдать эти «несоблюдимые» за-поведи. Объясните мне, дураку, как можно не противлять зло насилию, если в нашем теле сидит обыкновенная, приземлённая макака, которая хочет жрать, размножаться и властвовать?! Даже если посвятить всю свою жизнь тому, чтобы ежесекундно пытать-ся обуздать её плотские порывы, то все равно, где гарантия того, что бессмертие и Райские кущи действительно существуют. Таких гарантий нет и быть не может. И то-гда невольно возникает вопрос: а отчего весь этот ажиотаж вокруг спасения души? Не знаете? А я вам скажу. От большого ума это происходит, от той самой обезьяньей че-репушки, в которую гениальный сценарист Христос вложил одну простенькую схола-стическую думу, чтобы все её думали и терзались сомнениями. Этот юмор будет поин-теллектуальнее братоубийственных войн, поэтому он до сих пор и не сходит с экранов сериала и рейтинги у него растут из века в век. Люди боятся смерти и жаждут бессмер-тия. Только ослеплённые безумием самомазахисты будут утверждать, будто они стре-мятся к духовному совершенству. Это ложь! Любое религиозное побуждение — это, прежде всего страх перед наказанием и ожидание благ. Гитлер и Сталин со своим то-талитарным милитаризмом здесь и рядом не стояли! Христос единственный гений на-смехательства.
Я порядком утомился слушать эту атеистическую пропаганду.
— Значит, бессмертия нет? — спросил я.
— Ну почему же, нет. Есть. Только даётся оно не праведникам, а грешникам.
— То есть сценаристам, — догадался я.
— Вот именно. Заэкранным хохотунам. Тем, кто создаёт законы бытия и про-водит в жизнь свою гуманную политику, нацеленную на всеобщее благо. Вот они и обретут бессмертие.
— И вы собираетесь пополнить их славные ряды? — сказал я брезгливо.
— Почему нет? Мне предложили, и я рискнул. Это ведь не просто — стать сце-наристом. Мне пришлось сделать себе инъекцию онкогенного вируса, дождаться третьей стадии рака, когда метастазы стали распространяться по лимфатическим уз-лам, и только тогда лечь на операцию.
— Вы ненормальный, — вставил я.
— Это стандартная процедура «приёма на работу», — сказал сосед. — Все из-вестные политики через неё прошли. Если, по мнению продюссоров, я чего-то стою, они дадут мне жить и помогут для начала попасть в Госдуму.
— Так вы не шутили насчёт Думы? — усомнился я.
— А что? — иронически прищурился сосед. — Вы полагаете, что в Думе одни кретины собирались? Нет. Это далеко не кретины. Это будущие «заэкранные хохоту-ны» пробуют там свои сюжетные линии. По большому счёту Дума в России не что иное, как Дом Творчества для начинающих сценаристов. Чем нелепей закон они там принимают, тем больше у них шансов продвинуться в высшие эшелоны власти и изме-нить мир в худшую сторону.
— Откуда в вас столько ненависти? — поразился я.
Сосед усмехнулся.
— Зная людей, я испытываю к ним глубокое чувство презрения, как к виду. Любое живое существо намного разумнее и гуманнее человека, потому что живёт оно не по социальным законам, придуманным сценаристами, а по законам природы. Чело-век — искусственное образование, синтез полуживотного-полубога, то есть, по сути, нравственный калека, юродивый, шут гороховый, — называйте, как хотите, — создан-ный для увеселения какой-то невзыскательной аудитории. Почему я должен относить-ся к нему с почтением?!
Подошло время обеда. Мы сходили в столовую, потом я решил прогуляться по больничному парку. Когда я вернулся в палату, соседа уже не было. Весь день я отвле-кал себя разными занятиями, но ночью в голову полезли тревожные думы. Разумеется, я поставил соседу диагноз — шизофрения. Нет никакого сериала и никаких «заэкран-ных хохотунов». Всё это бред сумеречного воображения больного человека. Беспо-коило меня другое, а именно то, что этот бред был логически продуман и убедителен. Что мешает человеку с таким мировосприятием просочиться в Госдуму и творить там свои антигуманные законы? Кстати говоря, наблюдения показывают, что в Думе уже полно таких людей, если исходить из абсурдности их поведения. Политика — это ведь не призвание, это болезнь. Нами правят больные?
Моё настроение непоправимо испортилось; я уже даже начал подумывать о коньяке. Анализируя нарисованную соседом картину, мне вдруг пришло в голову, что моё появление в больнице, возможно, тоже было не случайным. Это было глупо и не-лепо, но я ничего не мог с собой поделать. Где-то в подсознании меня неотступно пре-следовала мысль, что меня, возможно, тоже тестируют на актёрскую профпригодность. Если я окажусь человеком порядочным и высоконравственным, то меня уберут из это-го лицемерного сериала, а если подлецом, негодяем и циником, то я останусь жить. Осознавать это было невыразимо тоскливо.
Утром все смотрели продолжение телесериала «Побейся лбом о воздух». Один из героев сел мимо стула, уронив на себя пиалу со сливками. Палата ухахатывалась.
Утренний обход врачей я встретил с какой-то кислой рассеянностью в душе.
15,09,06

© Олег Алёхин, 2009
Дата публикации: 28.07.2009 08:10:12
Просмотров: 2439

Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь.
Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель.