Богиня ex machina. 9-10

Юрий Леж

Форма: Повесть
Жанр: Фантастика
Объём: 31553 знаков с пробелами
Раздел: ""

Понравилось произведение? Расскажите друзьям!

Продолжение повести.

9
Мало кто в университете, считая и студентов, и преподавателей, и обслуживающий персонал, знал наверняка, что Вилля – это не имя и даже не столь распространенное в среде молодых людей забавное прозвище, а подлинная фамилия немолодого по студенческим меркам человека, а назван он был то ли давно усопшими, то ли просто невзначай утерянными родителями Леонидом, в детские и отроческие годы охотно отзываясь на имя Леон. Но едва ли не с первых дней попадания в университет неожиданная забавная фамилия его превратилась фактически в «визитную карточку», единственно употребляемая друзьями, знакомыми, преподавателями для того, чтобы обозначить этого человека. А во время первого еще академического отпуска, покинув стены alma mater почти на полтора года, Вилля превратился в Сандро и еще долго-долго незаметно вздрагивал, если при нем кто-то случайно ли, специально произносил это имя. Потом было еще полдесятка сессий, и еще одна «академка», насыщенная такими приключениями, о которых Вилля предпочитал никому не рассказывать, обыкновенно выдумывая отговорки о старательских бригадах, с которыми он зарабатывал на дальнейшее обучение и безбедную жизнь. Надо заметить, что деньги у него водились всегда – и сразу после «академок», и во время учебы, но студент никогда не шиковал, закатывая многодневные пиры в общаге за свой счет, как это делали некоторые из его товарищей иной раз, то получив нежданное наследство, то подзаработав неожиданно легко и непринужденно крупную сумму. Не шикуя, не демонстрируя своих настоящих финансовых возможностей, Вилля, тем не менее, всегда и без лишних разговоров давал в долг чаще всего прозябающим с макарон на портвейн и обратно товарищам, так же охотно и легко забывая о выданных мелких суммах.
И еще он не менее щедро делился с первокурсниками и стажерами подготовительных курсов своими глубокими знаниями о привычках и склонностях преподавательского состава – очень многие девушки в университете именно благодаря его советам перед экзаменами начинали носить мини-юбки, брючки и блузки в обтяжку, совершенно иной раз позабыв о текущей моде на балахоны и распашонки, чтобы к концу сессии с уверенностью сказать знакомым или отписать родителям, мол, ничего сложного в обучении нет, да и не предвидится. С ребятами Вилля не менее охотно делился опытом общения с городской полицией, хозяевами доходных домов, в которых проживали многие студенты, утомленные непрерывными пьянками и оргиями в общежитиях, и с теми же девушками старших курсов, что также добавляло его авторитета в глазах начинающих обучение, и уже через несколько месяцев пребывания в alma mater многие из них просто не представляли университета без Вилля.
Невысокий и худощавый, неспортивный, но достаточно крепкий, чтобы в случае крайней необходимости постоять за себя, невзрачной, какой-то усредненной внешности без особых примет, он, несмотря на долгие годы пребывания в качестве студента, продолжал оставаться ровесником и тех, кто только-только поступил на стажерский факультет или первый курс, и тех, кто уже готовил выпускной диплом, наполненный реальными знаниями и даже некоторым опытом работы – занятия в университетских лабораториях оставляли серьезный след в головах и душах студентов. При этом Вилля учился средненько, чаще перебиваясь с троек на четверки, особыми талантами, кроме прилежания и знакомства едва ли не со всеми и каждым, не отличаясь.
Вопросом – откуда у совершенно простого, казалось бы, студента, не имеющего стабильного официального источника дохода, богатых родственников или покровителей, постоянно имеются деньги, а если посчитать годовой расход Вилля, то деньги не малые – никто не задавался: преподавателей и сокурсников молодого человека это не интересовало, полицейские Энска следили лишь за внешним соблюдением закона и порядка в университетской среде, да и не бросались в глаза, откровенно говоря, излишние траты «вечного студента», а чтобы взять его под плотное наблюдение Департаментом Безопасности – так много чести для такой скромной персоны, особенно, учитывая отсутствие постоянных представителей охраны государственной безопасности в городке.
Все эти годы, за исключением двух пока академических отпусков, Вилля постоянно проживал в общежитии, подобно всем здешним обитателям кочуя из комнаты в комнату, изредка ночуя у приятелей в доходных дома и студенческих гостиницах городка, иной раз даже перебираясь на пару-другую дней к мало кому известным подружкам из числа коренных жительниц Энска. А когда общество студентов и студенток, преподавателей и горожан надоедало ему, а может быть, и еще по какой неизвестной, загадочной причине, Вилля уходил в свой Бункер, как он сам называл старую заброшенную еще лет тридцать назад котельную, почему-то забытую не только университетскими администраторами, старающимися рационально использовать любое свободное помещение на подведомственной им территории, но и самыми любопытными из студентов. Может быть, сказывалась дурная слава этого места? Ведь, согласно городским легендам и местным мифам, на месте старой котельной было когда-то обширное капище, обильно лилась кровь жертвенных животных и людей, сражались в поединках ищущие правды и обиженные в судах, поговаривали, что из нескольких десятков известных документально истопников, работавших когда-то в этом месте, половина закончила свои дни в психбольницах, а остальные покончили с собой самыми разнообразными, иной раз абсолютно дикими и противоестественными способами. Как бы то ни было, но – не просто заглянуть, вдохнуть въевшийся запах угольной пыли и металлической ржавчины, запах пустоты и заброшенности, и быстренько вернуться в общагу к картам, девчонкам и вину, а жить в этом помещении несколько дней, ночевать в нем, завтракать, обедать и ужинать, читать учебники и просто спать мог без всякого вреда для себя только Вилля. Ну, во всяком случае так утверждали официальные университетские слухи, которых, как в каждом себя уважающем, старинном заведении, было полным-полно. Про звон ржавых цепей, заглушающий порой стоны и крики сражающихся, про невнятное блеяние жертвенных баранов, хрюканье и визг забиваемых у алтаря свиней, о выступающей иногда на стенах пролитой за долгие столетия крови вечный студент рассказывал в компаниях часто и умело, нагнетая порой обстановку до девичьих истерик, но вот о том, что под старой котельной он обнаружил непонятную пещеру с неожиданно отличной вентиляцией, и зимой, и летом странным образом поддерживающую небольшую отрицательную температуру, как в холодильнике, ну, или в вечной мерзлоте – хотя, откуда она могла взяться, эта вечная мерзлота во многих тысячах верст от полярного круга – Вилля предпочитал скромно помалкивать, используя свое открытие в качестве известного лишь ему тайника, в котором держал… да мало ли что может держать в личном тайнике человек, проучившийся в университете не один год и имеющий невнятные, но достаточные для безбедного существования доходы?..
Про чрезвычайное происшествие в доходном доме, где снимал на паях квартирку его недавний, но уже хорошо себя зарекомендовавший в некоторых делах приятель, Вилля узнал рано утром от тех из проживающих там студентов, кому полицейские машины, шум импровизированного штурма квартиры, долгая и суетливо-бестолковая беготня полицейских вокруг дома не помешали по графику явиться на ранние занятия у самых строгих в вопросах посещаемости преподавателей. Послушав рассуждения мало что видевших, но обо всем догадывающихся, по их словам, мальчишек и девушек, рассказавших и о перестрелке, и о лужах крови, и о задержании двух десятков то ли анархистов-инсургентов, то ли террористов из леваков, Вилля сообразил, что промелькнувшая мимолетным привидением в одной из комнат общаги этой ночью особо близкая знакомая Гейнца Милка Макоева, на которой они вместе уже несколько лет ставили интересные опыты с полученными не совсем честно через академика Пильмана препаратами по изменению внешности, оказалась здесь именно в это время не случайно. Но вот разыскивать Милку и расспрашивать её о подробностях происшествия Вилля почему-то сразу не захотел, будто кто-то – или что-то – поставило внутри его некий барьер, препятствующий активным действиям. Мало того, что все случившееся было не ко времени, так еще и тесные связи Гейнца с неприятными лично Виллю торговцами наркотиками и действующими при университете, довольно воинственными анархистами давали слишком много версий – где же, на чем погорел злосчастный любитель шальных денег, рискованных опытов над подружками и опасных связей с антигосударственными элементами? А в том, что именно Гейнц пострадал во время ночного происшествия больше всех, и теперь, наверняка, дает покаянные слезливые показания в управлении полиции, Вилля перестал сомневаться, увидев, как на узкой дорожке между университетскими корпусами, направляясь к административному зданию, появилась рыжая племянница городского полицмейстера, неплохо знакомая и ему самому Эмилия. Впрочем, отличаясь от большинства студентов редкостным здравомыслием и умением заглядывать в собственное будущее, Вилля никогда не сближался – ни интимно, ни по-человечески – с родственницей когда-то известного столичного оперативника, сосланного в энскую синекуру за чересчур усердную работу, предпочитая быть, что называется, подальше от греха. Теперь, после сопоставления различных рассказов о ночном происшествии и непродолжительного анализа имеющихся фактов, выход из создавшейся ситуации вечному студенту виделся только один – отсидеться в «бункере», может быть, даже и в той загадочной пещере под котельной, ближайшие несколько дней до приезда в город академика, а потом попытаться как-нибудь незаметно выйти с ним на связь, чтобы не упустить контроль над препаратом, ведь мало ценящий случайно, волею обстоятельств приближенных к себе людей крупповский лауреат легко мог найти замену своим нынешним сотрудникам.
В отличии от обыкновенных людей, да и большинства студентов, Виллю не надо было долго собираться, чтобы «уйти в подполье», благодаря его «взрослой», серьезной предусмотрительности и нужная одежда, и запас еды, и даже топливо для старого примуса в котельной всегда были наготове, вот только о папиросах стоило позаботиться, прежний запас подходил к концу, вечный студент намеревался подновить его в ближайшие дни, но, видно, не судьба, и всякие хозяйственные дела придется отложить на пару недель.
Если бы Вилля не поторопился вплотную заняться собственной безопасностью, вполне возможно, он заметил бы, как следом за рыжей Эмилией к «фамильному гнезду» ректора, проректоров, управляющего делами и прочей университетской администрации прошли двое совершенно незнакомых мужчин довольно необычной для здешних мест наружности. Оба были невысокими, но на этом их сходство и заканчивалось, первый – сухощавый, невзрачный, напоминающий только-только вышедшего из-за стола нотариуса легкой бледностью кожи, тонкой золотистой оправой очков, вялостью движений и чуть помятым, но вполне приличным костюмчиком цвета «фельдграу», а второй – едва ли не квадратный, но не толстый, а просто плотный, похожий на борца-тяжеловеса широченными плечами, могучей грудной клеткой и абсолютно лысой головой, с едва заметными на ней бровями и ресницами, одетый в просторный, бесформенный свитер и простенькие черные брюки из «чертовой кожи». Впрочем, оба незнакомца шли сами по себе, отнюдь не отслеживая племянницу начальника городской полиции, да и мало ли на территории университета встречается необычных людей, заглядывающих сюда по каким-то своим делам? Химия, биохимия, биология в процессе практического их изучения требовали множества реактивов, препаратов, оборудования и аппаратуры, потому и сновали время от времени от въездных ворот до административного корпуса поставщики, коммивояжеры, агенты всех мастей, на которых, впрочем, положа руку на сердце, оба незнакомца были абсолютно не похожи.
Не заметивший странных визитеров вечный студент поспешил подняться по грязной, обшарпанной лестнице одного из корпусов общежития на третий этаж, потом быстро прошел, почти пробежал по длинному пустому в ранний утренний час коридору к отдаленной комнате, в которой под подоконником устроил небольшой тайничок «от дураков» для хранения текущего запаса из десятка пачек довольно дорогих, чтобы считаться студенческими, папирос. Но здесь в придуманный предусмотрительным Виллей план ухода во временное «подполье» вмешался нежданный случай – на том самом, заветном подоконнике, повернув голову к дверям на услышанные давным-давно, гулкие в пустом и тихом коридоре шаги, сидела… Милка, одетая с распутной скромностью в черные чулки и веселенький бежево-желтый шелковый шарфик.
Не ожидавшая увидеть того, кого искала, ну, или даже для самой себя делала вид, что искала, всю ночь, девушка, тем не менее, отреагировала быстрее, чем на несколько секунд застывший в легкой растерянности на пороге Вилля.
– Ну, вот, и сама зверушка на ловца прибежала, – старательно, но неумело скрывая радость, перефразировала поговорку Милка, ловко соскакивая с подоконника, на котором она нежилась в лучах утреннего весеннего солнышка и разглядывала происходящее во внутреннем дворе университетских корпусов.
– Э-э-э-э… радость моя ненаглядная, мне, знаешь, сейчас не до тебя, – попытался обойти девушку Вилля, чтобы добраться до злополучного подоконника. – Есть срочное дельце, надо просто бежать, сломя голову, но я очень хочу с тобой поговорить, знаешь, про то, что было ночью в доме у Гейнца…
Быстрым движением Милка прихватила студента за отвороты легкой длиннополой ветровки и с неожиданной для него, совсем неженской силой остановила на месте.
– Никуда тебе не надо бежать, – уже не скрывая агрессивных намерений, угрожающе тряхнула своего невольного собеседника пока еще не умеющая контролировать свою новую силу Макоева. – А если уж побежишь, то только после того, как я получу от тебя – что хочу!
– Темные Силы, Милка! – ошарашено уставился на возбужденно торчащие соски девушки Вилля. – Может, давай все это потом? Честное слово, ну, нет у меня сейчас настроения трахаться…
– Ты идиот! – громко засмеялась девушка, резким движением сдвигая и крепко припечатывая вечного студента к стене. – Все мысли только об этом…
– А о чем у меня могут быть мысли, если ты тут в одних чулках стоишь, да и набросилась на меня, как оголодавшая волчица? – растерянно попробовал оправдаться Вилля, одновременно сделав неудачную и неуклюжую попытку освободиться от цепких пальцев Милки.
– Если девушка голая – значит, она хочет заняться любовью с первым, кто вошел в комнату? – вызывающе засмеялась рыжая валькирия, еще разок, просто для острастки, приложив паренька к стене. – А может быть, ей просто так удобнее ходить? Одежда не стесняет, создается иллюзия свободы и полной душевной раскрепощенности?
– Так ты чего хочешь-то? – сдался, наконец, Вилля, поняв, что подобру-поздорову Милка его не отпустит, а силища в девице откуда-то взялась не мерянная. – Да и убери-ка руки, раз уж ничего такого не хочешь…
– Ты дашь мне ампулы, – сквозь зубы процедила валькирия. – Сейчас и здесь, чтобы чуток измениться, совсем немного, но так, как мне нужно, а не по вашим с Гешей рецептам, но если ты не захочешь мне их дать, то…
Девушка как-то необыкновенно ловко прихватила ладонью горло студента, за доли секунды отпустив лацканы ветровки, и надавила, лишая легкие доступа воздуха, продолжая при этом смотреть в очумевшие от такой встречи и её действий глаза Вилля. Особо соображать и раздумывать было некогда, и студент, насколько позволяла рука Милки, покивал, соглашаясь, потом, отпущенный валькирией, проперхался, продышался, слегка массируя пострадавшее горло, и сказал с легкой хитринкой в голосе:
– Ты упрямая… ладно, вот только… ну, придется тебе со мной пойти… в бункер… я же препарат не в кармане ношу… Не забоишься?
– Сам-то понял, что спросил? – ухмыльнулась Милка, отступая на шаг от сдавшегося, казалось, без боя Вилля. – Чего мне в твоей котельной бояться? Это пусть первокурсники ваши по ночам в темной комнате от страха трясутся…
Она не просто была готова лезть хоть в бункер, хоть в свежевырытую могилу, она категорически не хотела отпускать от себя обладающего волшебной «живой водой» студента, так удачно нашедшегося в самое подходящее время. А понявший, что проще будет избавиться – как, можно решить потом – от девушки, конечно же, в заброшенной котельной, а заодно и узнать интересующие его подробности ночного происшествия в доме Гейнца, ощутивший необычайные перемены в хорошо знакомой Милке, вечный студент попросил:
– Мне бы только папиросы взять… тут тайничок «от дураков» под подоконником… да и ты бы, что ли, оделась, а? По улице пойдем, зачем всеобщее внимание привлекать?..
– Бери свои папиросы, заодно и меня угостишь, – разрешила, как снизошла, совсем недавно абсолютно простецкая, свойская девчонка Макоева. – Только не вздумай глупые шутки шутить, видишь, у меня настроение после этой ночи – паршивое, как с похмелья…
– А ты мне расскажешь, что в самом деле случилось? – поинтересовался Вилля, нашаривая рукой под толстой, изнутри выдолбленной доской подоконника свои запасы и одновременно наблюдая краем глаза, как быстро одевается в пеструю цыганскую юбку и узенький короткий свитерок Милка.
Поискав взглядом куда-то все-таки запропастившуюся обувь, рыжая валькирия обнаружила свои спортивные туфли под уголком матраса, на котором спала, обулась, одернула свитерок, пытаясь хоть как-то прикрыть бесстыдно обнаженный животик и только потом ответила:
– Расскажу, хотя – для тебя, думаю, ничего хорошего в этой истории не будет. Давай папироску и – пошли, что ли?
10
«…солнце еще не успело позолотить верхушки сосен, а в Стране Дураков уже во всю кипела работа», – с удовольствием зевая во весь рот, с трудом выговорила с заднего сидения автомобиля проспавшая сном младенца почти всю ночь Ника.
– У кого кипела, а у кого и не прекращалась, – проворчал, не оборачиваясь от руля, Мишель, вторую половину минувшей ночи трудившийся личным шофером своей подопечной.
А с вечера вел автомобиль от столицы по пустынной в это время года трассе, наконец-то, вышедший на финишную прямую своей миссии Купер – инопланетник из группы «Поиск», обладающий железобетонной, по местным меркам, выдержкой, спокойствием и двойной толстокожестью – духовной и физической, внешне отличающийся от большинства людей, пожалуй, только скудостью волосяного покрова – лишь жиденькие брови и редкие ресницы украшали его голову.
– Не плачься, милый, – посоветовала блондинка, пытаясь в условиях низенького салона полуспортивной машины сделать утреннюю разминку. – Я же предлагала вас подменить, каждому досталась бы треть времени за рулем…
– Если бы ты села за руль, то я устал бы еще больше, чем сейчас, – огрызнулся Мишель.
В ответ, не желая спорить ни о чем с утра пораньше, Ника уперлась каблуком в крышу автомобиля и поинтересовалась:
– Если я правильно понимаю, то городок вот-вот появится на горизонте, ну, а куда дальше?
– Тебя мы спрячем до поры, до времени в гостинице, – пояснил свои планы занимавшийся оргподготовкой выезда поверенный. – У меня есть там знакомый, который не будет всем объявлять о прибытии имперской звезды…
– Мишель, а в Антарктиде, среди пингвинов, у тебя тоже имеются знакомые? – поинтересовалась блондинка. – Кстати, надолго ты меня собираешься законопатить в номера без права свободного выхода?
– Если понадобится, то найдем друзей и у пингвинов, – отозвался иногда именуемый Серой Тенью водитель. – А ты в гостинице побудешь до обеда, ну, или – максимум – до вечера, зато отдохнешь с дороги и выспишься по-человечески…
– …а потом ты скажешь Антону, что позаботился о моей безопасности? – ехидно поинтересовалась девушка, продолжая изгибаться и тянуть теперь куда-то в стороны ноги на заднем сидении.
– А пока ты отдыхаешь, мы с Купер заглянем в местный университет, – продолжил Мишель, пропустив мимо ушей очередную колкость блондинки. – Там, кстати, у меня тоже есть связи, только уже по торговой части.
– Ты занимаешься еще и торговлей? – поинтересовался такой разноплановостью интересов юриста, бухгалтера, театрального агента и законспирированного боевика Купер.
– Межпланетной, – с важным видом пояснил поверенный, и сам тут же легко засмеялся над собой: – Реализую через знакомых нолсов рудные «хвосты» редкоземельных металлов, у нас еще долго не научатся извлекать из этих отходов нужные компоненты, уровень развития технологий не позволяет. А местный университет специализируется на химии, биохимии, им часто нужны разные реактивы… приходится наблюдать за рынком, чтобы в один прекрасный день не оказаться у разбитого корыта…
– Хотела бы я видеть то корыто, у которого ты окажешься, – фыркнула из-за мужских спин Ника. – Скорее уж ты сам разобьешь и корыто, и тех, кто на него покусится…
– Так вот, в университете мы попробуем разузнать подробности о тех, кто помогает академику Пильману в компоновке и производстве стимуляторов и метаморфных препаратов, – продолжил Мишель. – Думаю, кое-какие ниточки получим, мой приятель в тамошнем обществе чувствует себя, как рыба в воде… много знает, много видит.
– Ты думаешь за несколько часов получить исчерпывающую информацию? – вновь влезла в разговор блондинка, наконец-то, угомонившаяся и слегка притихшая после разминки.
– Почему бы и нет? – пожал плечами поверенный. – Судя по свежим слухам и сплетням, за несколько дней пребывания в городе капитан Особого отдела взбаламутил тихий омут и навел здесь такого шороху, что многим честным барышникам стало не по себе. Кто-то притих, в надежде отсидеться, пока все не уляжется, а кто-то стал принимать свои контрмеры, а это непременно должно бросаться в глаза.
– Ну, а потом, когда вы соберете и пропустите через себя нужную информацию, на авансцене появлюсь я? – уточнила Ника, как и положено приме, озабоченная своей ролью в этой игре.
– Скорее всего, тебе достанется академик Пильман, – уточнил Мишель. – Все-таки мне часто не хватает выдержки для корректных разговоров со всякими лауреатами, делегатами и депутатами, а с тобой, как представительницей прекрасной половины человечества, этот конрабандист-академик, думаю, будет посдержаннее и пооткровеннее, особенно, если ты явишься перед ним, как deus ex machina, обо всем знающая и ведающая.
– Ну, в таком случае – deesse de la voiture, – нарочито грассируя и не в меру гундося, спародировала французский блондинка. – Так будет правильнее, хоть и порядком осовремено.
За разговором автомобиль, незаметно снизив скорость, въехал на спящие еще улицы Энска, и поверенный знаменитой Ники, даже не посматривая по сторонам на вывески с адресами, уверенно повел машину куда-то вглубь города.
– Удивляюсь вашей памяти, Мишель, – подал свой голос практически молчавший в процессе разговора Купер. – Мне кажется, что вы знаете наизусть топографию всех городов вашего мира… ну, и не только топографию.
– Ваши же инопланетные придумки, – улыбнулся поверенный, постепенно начинающий привыкать к такого рода комплиментам.. – Кто-то придумывает биоморфы и стимуляторы, изменяющие внешность человека и дающие ему избыточные силы, а кто-то разрабатывает методики психологического тренинга, позволяющие без помощи всякой химии лучше запоминать, быстрее бегать и дальше прыгать, точнее стрелять и не бояться свиста пуль над головой.
«А еще – быть безжалостным и кровожадным и напрочь не думать о человеческих страданиях, когда выполняешь поставленную задачу», – подумала вслед за откровением своего друга и партнера Ника, но вслух говорить ничего не стала, слишком было бы это жестко и несправедливо в отношении Мишеля, не раз помогавшего ей в трудных ситуациях и даже, чего уж греха таить, спасавшего жизнь за счет именно таких своих качеств.
Пустынные провинциальные улицы только-только просыпающегося городка автомобиль, ведомый твердой рукой поверенного, проскочил быстро, кажется, даже незаметно для большинства жителей и остановился в узком, извилистом переулке, у черного хода гостиницы Пальчевского – подъезжать с фасада означало бы оповещение всего Энска о прибытии Ники, чего хотел хотя бы на первое время избежать Мишель.
Предупрежденный еще с одной из технических остановок в пути о примерном времени прибытия гостей сам хозяин выскочил из дверей, едва автомобиль притормозил у тротуара, одновременно радуясь появлению такой гостью и переживая за возможные инциденты вокруг и около гостиницы – столичный викинг из Особого отдела, популярная штучка из модных журналов, непонятная шумиха и сплетни из-за пропавшей прямо с рабочего места барменши – всё это сплеталось в причудливый клубок, и чем закончится эта история предположить сейчас не рискнул бы никто из горожан.
Особо тяжелого или громоздкого багажа у приехавших с собой не было, так – простые наплечные сумки с минимум необходимого, и Пальчевский, стараясь, несмотря на ранее утро, побыстрее увести гостей с улицы, проводил через служебную лестницу нежданных визитеров в один самых скромных номеров – трехкомнатный полулюкс со спальней, гостиной и столовой. К сожалению, полностью избежать свидетелей прибытия звезды в городок не удалось, да, пожалуй, и не могло удаться. Пара заспанных, едва пришедших на дневную смену, горничных, мирно дремавшая за своим столиком коридорная – все девушки необыкновенно броские, эффектные, хотя находящиеся не вполне в форме – с откровенным любопытством поглазели на дорожные черные брючки, короткую курточку и белую футболку Ники. Сопровождающие звезду мужчины особого внимания не удостоились, но тем не менее квадратная фигура и лысый череп Купера не остались незамеченными, и только Мишель, верный тактике незаметных до поры, до времени Серых Теней смог каким-то сказочным, одному ему известным способом, увернуться от трех пар глаз.
Везде и всюду оставаясь сама собой, вошедшая в номер Ника, разбрасывая куда попало снятые вещи, немедленно прошла в ванную, Купер, в последнее время попривыкший к любимой одежде блондинки – в чем мать родила – отправился подбирать курточку, футболку, брючки и, по возможности, аккуратно складывать их на гостином диванчике, а Мишель задержался у дверей, о чем-то пошептавшись с хозяином, позвенев в процессе короткого, тихого разговора какими-то ключами и монетами.
– Как ты насчет того, чтобы перекусить? – поинтересовался поверенный, выпроводив владельца гостиницы за двери и располагаясь поудобнее в одном из выполненных под старину в стиле «барокко» кресел.
– Конечно, ты уже обо всем распорядился и теперь просто ставишь меня в известность? – уточнил Купер, добравшийся, наконец, до символического нижнего белья и обуви блондинки. – Против завтрака я ничего не имею, но как со временем? Кажется, еще по дороге ты говорил о визите в университет?
– Успеем, – махнул рукой Мишель. – Здесь провинция, а значит, при официальном начале работы, допустим, часов с девяти утра все начальство подтягивается к рабочим местам не раньше десяти, ну, а высшие чиновники – мэр, его заместители, почтмейстер, начальник полиции – должны прибывать к одиннадцати, иное будет выглядеть несолидно, и люди, местные жители, не поймут того руководителя, который начинает рабочий день наравне с подчиненными.
…вода в душевой перестала шуметь почти одновременно с появлением у порога номера Пальчевского с большим, изобильно заставленным тарелочками, графинчикам, стаканами и бокалами подносом. И – так уж получилось, что к небольшому журнальному столику в гостиной они подошли одновременно – обнаженная, взлохмаченная Ника с поблескивающими на плечах и шейке нестертыми полотенцем каплями воды и взволнованный, желающий не столько угодить гостям, сколько понять их настроение и намерения Пальчевский. Понять, каким образом невольно выпавший из рук шокированного видом голенькой имперской звезды хозяина гостиницы поднос успел подхватить и поставить на столик Мишель, мог, наверное, лишь человек, видевший Серые Тени в бою, но, увы, уцелевших в таких схватках можно было пересчитать по пальцам одной руки, да и вряд ли они стали бы делиться своими впечатлениями. А потерявший дар речи Пальчевский так и продолжал стоять на полусогнутых ногах, вытянув вперед разведенные руки, до тех пор, пока деловито устроившаяся за столом блондинка, как ни в чем ни бывало, не уточнила ехидно:
– Вам сказать «отомри» или как?
Поверенный, невольно вынужденный продемонстрировать свои способности перед посторонним, сердито глянул на свою подопечную, мол, сколько раз просить об одном и том же, но хозяин все-таки ожил, неуклюже поклонился, стараясь спрятать взгляд, но при этом почему-то постоянно натыкаясь на белеющее на бордовом фоне обивки диванчика тело Ники, пятясь задом наперед, выскочил из номера.
– Ну, вот, теперь шум и реклама нам уже обеспечены, – все-таки высказал свое недовольство Мишель, деловито намазывая на куски хлеба свежайшее сливочное масло и раздавая их сотрапезникам, чтобы они уже сделали самостоятельный выбор между ветчиной, сыром, колбасой, икрой и джемом.
– А никто не просил его заходить в номер, когда я выхожу из ванной, – парировала блондинка, первым делом наливая из маленького графинчика в свой бокал коньяку. – Да и стоит ли расстраиваться? Дедок будет внукам рассказывать, что видел меня в натуральном виде живьем, а благодаря журналам и кино ничего тайного для большинства жителей Империи в моем теле уже нет.
Поверенный в делах лишь тяжело, но негромко вздохнул и принялся дальше обустраивать себе бутерброд, от коньяка он, да и Купер тоже отказались, им предстоял визит в университет, а Ника, скорее всего, сейчас завалится спать, хотя и ночью, в автомобиле, не долго бодрствовала, но богемная привычка подыматься не раньше полудня дает о себе знать, впрочем, как и совершенно плебейская, присущая людям низкого звания – беззастенчиво съедать все, что принесут, и помногу. Никогда в жизни блондинка не ограничивала себя в еде и питье и никогда не стеснялась собственной прожорливости, а неизменно великолепную форму поддерживала за счет природных данных и поистине фантастических тренировок.
После быстрого и решительного уничтожения практически всего съестного, принесенного злосчастным хозяином гостиницы, Ника блаженно развалилась на диванчике, едва не вытеснив с него Купера, впрочем, вставать тому так или иначе пришлось, поверенный в делах объявил отъезд, но прежде, чем выйти из номера попробовал обратить внимание блондинки на одно обстоятельство:
– Ника, здесь, если я правильно помню, проживает и тот самый капитан из Особого отдела, что тормошит городское болото в поисках источника биоморфа, да еще, как сказал Пальчевский, этой ночью прямо со смены исчезла его работница, чего никогда раньше не было. Постарайся вести себя поаккуратнее, если, конечно, сможешь. Твой главный выход еще впереди, и нужного эффекта не произведет, если весь город к обеду узнает о твоем здесь проживании…
– Ладно-ладно, – покладисто согласилась блондинка, в сытом состоянии её, кажется, можно было уговорить на что угодно. – Я буду тихо-тихо, как мышка, спать до вашего возвращения, ну, а потом, понятное дело, как карты лягут.
…уже покинув гостиницу и остановившись возле невзрачного, но по провинциальному добротного и крепкого автомобильчика, взятого Мишелем на прокат у пострадавшего от созерцания прелестей Ники Пальчевского, Купер, по дороге из номера внимательно приглядывавшийся к мелькающим тут и там женским фигуркам на этажах и лестнице, поинтересовался у поверенного в делах:
– Не могу с полной уверенностью утверждать, может быть, для этих мест такое количество обаятельных девушек с близкими к вашему идеалу чертами лица и фигурами – норма, но почему-то мне кажется, что тут поработали с биоморфом…
– А мне не кажется, – хмыкнул Мишель. – Чтобы собрать столько красоток в одном месте, надо объявлять городской «Конкурс года», а Пальчевскому это не только не по карману, но и совершенно не нужно для повседневной работы гостиницы.

© Юрий Леж, 2012
Дата публикации: 11.12.2012 10:59:43
Просмотров: 1960

Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь.
Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель.