Возвращение к "Черному дому" 1

Юрий Леж

Форма: Роман
Жанр: Фантастика
Объём: 19007 знаков с пробелами
Раздел: "Все произведения"

Понравилось произведение? Расскажите друзьям!

Продолжение романа.

Часть пятая.
Возвращение к «Черному дому»

Возвращаются все — кроме лучших друзей,
Кроме самых любимых и преданных женщин.
Возвращаются все — кроме тех, кто нужней, —
Я не верю судьбе, а себе — еще меньше.
В.Высоцкий

29
На второй день пути Вечный вывел подполковника Голицына и рыженькую репортершу на довольно-таки оживленные, в сравнении, конечно, с пустыми районами, улочки и переулки нынешнего центра города. Народец тут шнырял, вообще-то, сильно похожий на всех, кого до этого момента встречали невольные путешественники иного мира, но – почище, одетый в крепкие, не драные бушлаты и сапоги. И лица у центровых были поухоженнее, хотя городская серость покрывала и их кожу, никогда не знавшую солнца, несводимой меткой.
На полупустых улочках к вечеру зажглись кое-где фонари, замельтешили лампочками при входе лавки, странные увеселительные заведения без вывесок, но с небольшим, в обычный канцелярский лист, списком предоставляемых услуг, вывешенном обычно у дверей. А вот расценок нигде обозначено не было, видимо, стоимость еды, питья и других удовольствий определялась уже внутри самого заведения.
– И куда мы теперь? – вежливо поинтересовался у проводника по этим, почти дантовским закоулкам жандарм.
Предыдущую ночь они провели на очередной дядиной лежке, которых, наверное, в городе было превеликое множество. Обыкновеннейшая, на первый взгляд, пустая квартира, из которой кем-то и когда-то была вынесена вся мебель, содраны даже обои, но в тайниках, умело оборудованных в ванной комнате, хранились и надувные матрасы, и небольшой запас еды и питья, и даже постельное белье, практически не имеющее широкого хождения на окраинах города. Самым же главным в квартирке была безопасность от всякого рода ночной нечисти.
Уточнять, кто именно мог шарить по соседним домам, бродить по улицам в поисках неосторожных или беспечных путников, но не смел заглянуть в занятую Дядей квартиру, Голицын не стал. Ему достаточно было посмотреть несколько раз за время дневного перехода на свежеобглоданные кости, на сгоревший также, очевидно, совсем недавно, черный съежившийся труп какого-то бедолаги, как вопросы отпадали сами собой. Конечно, подполковник совершенно справедливо подозревал, что Дядя специально провел его и Нину мимо таких вот, отмеченных смертью, мест. Впрочем, экскурсия эта, будь она таковой по сути, пошла только на пользу и самому Голицыну, и, особенно, рыжей репортерше, внушив необходимое в таком путешествии почтительное уважение к своему проводнику и справедливое чувство опасения городских непонятных каверз и ловушек.
– Теперь мы заглянем на пару минут в гости к очень неприятному человечку, – отозвался Дядя. – А ночь проведем во вполне приличном месте, если, конечно, не возражаете против нашего сервиса…
– А зачем же ходить к тем, кто тебе неприятен? – вставила свою реплику Нина.
– Не всегда в жизни приходится делать только то, что нравится, – выдал очередную, древнюю сентенцию абориген. – Сегодня вот придется зайти к этому человечку, научить его кое-чему… Вам бы, конечно, со мной лучше бы не ходить… Но одних вас тут на куски растащат…
– Как это? – усмехнулся подполковник Голицын.
Он считал, что в любой ситуации сможет постоять за себя и за репортершу, перед которой считал себя ответственным. Все-таки это именно его приглашение к неофициальному сотрудничеству привело девушку вместе с жандармом в такой знакомый и чужой серый город.
– То, что стрелять и драться, хоть на кулаках, хоть на ножах, ты умеешь, я вижу и без проверки, – серьезно кивнул Дядя. – Вот только, понимаешь, хорошо было бы пройти к эшелону тихо, без всяких там драк и эксцессов. А одинокие чужаки в городе – сладкая приманка. Ну, не любят тут у нас пришлых, тем более, что вы пришлые вдвойне…
– Не замечала я пока особой нелюбви, – из чисто женской привычки сказать что-то против мужского слова отметила Нина. – Как-то даже наоборот, всё больше с почтением расступаются…
– Так передо мной же, – чуть самодовольно, но скупо улыбнулся Дядя. – Не любят в городе не только чужаков, но и со мной связываться… злопамятный я человек, да и живу тут очень уж долго и знаю, от кого чего ждать можно.
– Тогда зачем же долго рассуждать, веди нас вперед, Вергилий, надеюсь, это недалеко? – подтвердил и без того не спрашиваемое с него согласие подполковник.
– В гости-то – рядом, – повторно кивнул Дядя. – А потом чуток по закоулкам поплутаем и на ночь определимся… вот только, пусть твоя девка не обижается… там, понимаешь, что-то типа бордельчика небольшого. В нем остановимся. Меня там знают, и местечко получается самое безопасное поблизости от станции…
– Что же я – в борделях не была что ли? – нарочито возмутилась репортерша, уже привыкшая, что она и Сова в городе превратились в девок, ну, принято тут у них такое обращение. – Господин подполковник, наверное, помнит громкое дело о «доме на Пятницкой»?
Голицын улыбнулся и кивнул. Хотя его сфера интересов лежала в стороне от простой бытовой уголовщины, но раскрытие нелегального притона на Пятницкой в свое время наделало много шума. И даже не столько самим фактом, собственно, существования борделя, мало ли всяких притонов и притончиков открывается и прикрывается в большом городе, сколько удивительным контингентом, пользующимся услугами этого заведения. Известные литераторы, крупные политические обозреватели солидных газет и журналов, несколько высоких полицейских чинов… и все это не считая более мелкой сошки: около кинематографических помощников режиссеров, сценаристов, авторов цирковых скетчей и куплетов, музыкантов из городского симфонического оркестра. На этой истории Нина приподнялась над общим криминально-репортерским уровнем и переплюнула большинство своих коллег мужского пола, написав целый цикл статей о ходе расследования и судебного разбирательства, и ухитрилась разговорить на пространное интервью даже заведующую притоном, пару девочек-профессионалок и мальчишку-крупье, ведь кроме интимных услуг в заведении предоставляли еще и игорные. Так что, изнанку борделей рыжая репортерша знала не понаслышке.
– А раз такие дела, то можно двигаться дальше, – мягко скомандовал Дядя. – Вот в конце этой улочки и проживает нужный человечек…
Человечек этот лет тридцать назад появился на свет в семействе ничем, казалось бы, непримечательного станционного грузчика, единственной радостью в жизни для которого, исключая, разумеется, портвейн, было чтение с уклоном почему-то в античных авторов. Это и привело к тому, что сыну он дал имечко Велизарий. Впрочем, с самых юных лет никто не звал Велизария иначе, как Велькой.
От отца Велька не унаследовал ни силы, ни стати, и в грузчики был не годен изначально. Но вот тяга к бумаге, чтению и цифири, все-таки передалась, и мальчишку годам к четырнадцати приметил и взял под свое крыло станционный бухгалтер. Вольница вольницей, полное невмешательство в городские дела извне, серое небо и однообразная погода круглый год – это, конечно, все так, но и тут оказалось, что без обыкновеннейшей бухгалтерии не обойтись. Кто-то должен был учитывать прибывающие в город продукты, их распределение, сводить остатки на складах по бумагам и фактическому наличию.
Повзрослевший и теперь желающий не только выпить, но и повеселиться с девками где-нибудь в сауне или, на худой конец, пустой квартирке, которых и в центре города было хоть отбавляй, Велька при этом отличался редкой для своего возраста усидчивостью и аккуратной внимательностью на работе. А какие еще таланты могли бы пригодиться на должности младшего бухгалтера? Постепенно к мелкому, но глазастому и назойливому там, где ему надо, пареньку стали привыкать и грузчики, семьями кормившиеся на станции, и приезжающие извне экспедиторы, и даже кое-кто в городской верхушке начал обращать внимание на всегда молчаливого, но очень много знающего мальчишку.
А Велька жил себе припеваючи, разок в два-три месяца спуская свое жалованье, да еще то, что набегало помимо него, в совершенно немыслимых при первом на сухонького, невысокого паренька взгляде развлечениях с реками портвейна, ордами девиц очень и очень легкого поведения и уже появляющимися около чужих денег нахлебниками. Длилось такое развлечение иной раз по три-четыре дня, но осторожный Велька всегда заранее предупреждал своего старшего о возможных отлучках, ибо место при бухгалтере кормило и поило его. А вот в глазах грузчиков, пару-тройку раз заставших мелкого паренька в местах откровенно не подходящих ни для его возраста, ни для чина, Велька значительно вырос, стал если и не полностью своим, то уже и не чужим – точно. Приметили и стали выделять его и экспедиторы из столицы, в большинстве своем всякий раз новые, но отлично знающие что из себя представляют и встречающие их грузчики, и редко, но навещающие свои склады хозяева, и весь прочий народец, что толокся вокруг станции.
И как-то раз, оставшаяся ночевать в городе бригада экспедиторов, а это случалось не так уж и часто с учетом прибытия всего трех-четырех эшелонов в месяц, возложила именно на Вельку почетную обязанность сопроводить их по ближайшим злачным местами для отдыха души и тела. Приглашение мелкий воспринял с воодушевлением, тем более, что приближался срок и им самим назначенного себе очередного загула, а тут удалось, как бы, совместить оба мероприятия в одно.
Через пару дней, очнувшись от бесконечных тостов, пожеланий, возлияний и бесцеремонных ощупываний себя непонятными девками, Велька обнаружил, что не только сохранил свои драгоценные монетки полностью, но еще и обогатился без малого на сотенку новых. Кто и когда в процессе гулянки сумел подсунуть простому, казалось бы, бухгалтеру такие деньги, Велька, конечно, не помнил, все три дня загула слились у него в один, но беспрерывный.
А хорошо гульнувшие экспедиторы запомнили шустрого паренька, способного не только ублажить ищущих приключений, навести на относительно безопасный по городским меркам кабак или бордельчик, но и отлично знающего взаимоотношения между хозяевами районов, добытчиками, бригадирами… Расслабившись портвейном, болтал Велька много и охотно, не всегда замечая, на какие темы его направляют нужными вопросиками собутыльники. И вот, за первым, таким, казалось бы, неожиданным последовало второе, третье, четвертое приглашения. Велька постепенно становился штатным гидом частенько меняющихся экспедиторов. И, как и в первый раз, за все свои и велькины удовольствия платили сами иногородние, обыкновенно мужики крепкие на мускулы и голову, все чаще и чаще в последние годы – с откровенной военной выправкой. Они еще и прибавляли мелкому, как бы, за труды сотню-другую монет, при этом, правда, постоянно выпытывая все новые и новые подробности о городской нечисти, о походах добытчиков в особые, потаенные места, о скупках добытого в пустых районах хозяевами складов или кем еще…
На работе Велька стал появляться все реже и реже, впрочем, старший бухгалтер зла на него не держал, быстренько подыскав пареньку достойную замену, ведь мелкий всегда заранее предупреждал о своих отлучках и не пытался юлить и скрытничать, когда загул с экспедиторами затягивался на лишний день или два. Теперь основной доход Велька имел от удовольствий, получаемых не только иногородними пришлыми, но и им самим. Конечно, про бесплатный сыр и мышеловки для жадных на халяву мышей мелкий слышал с самого детства. Но в своих рассказах о городской подноготной он не видел ничего плохого, об этом же знали едва ли не все в меру внимательные и наблюдательные обитатели города. Вот только у экспедиторов с каждым новым визитом в кабаки и бордельчики появлялись все новые и новые вопросы о маршрутах добытчиков, о сохранности строений на некоторых территориях, о самых известных и опасных ловушках и ночной нечисти, о распределении доставленных продуктов, о распорядке и методах работы городских сил правопорядка… И, пополняя свои сведения об известном, интересуясь пока еще и ему неведомым, Велька продолжал бродить по станции, заглядывая в самые дальние и сокровенные её закутки, посещал вертеп и другие кабаки, где собирались добытчики, выспрашивал, вынюхивал, а главное – запоминал, чтобы потом охотно поделиться с новыми, постепенно становящимися старыми, иногородними дружками.
Временами он, конечно, задумывался, зачем нужна чужакам такая вот детальная подноготная Города, к чему им сведения о том, кто и с кем поделился привезенной для хлебопекарни мукой, откуда добытчики понатащили вдруг такое количество иридия и осмия, не собирается ли кто в поход за банковскими сокровищами или оружием с заброшенных армейских складов. Но, как ни крутил Велька в голове передаваемую экспедиторам информацию, никак не мог найти в ней конкретного вреда для города или кого-то из хозяев и добытчиков. Не мог он и знать того, что с годами превратился в одного из самых достоверных и постоянных поставщиков сведений о происходящих в черте города событиях. Конечно, и военные, и прочие заинтересованные ведомства в стране имели и других осведомителей, но те все-таки не дотягивались до уровня пусть и не очень образованного, но сохранившего привычную бухгалтерскую аккуратность и дотошность Велизария.
На выплатах от экспедиторов, на подсказках с их же подачи кое-кому из добытчиков, в каких местах можно с большей для своего кармана пользой пошерудить, Велька приподнялся. Занял неплохую квартирку совсем рядом со станцией, обставил её в основном мебелью из соседних, заброшенных квартир и даже пригласил к себе постоянную подружку, чтобы не тяготиться домашней приборкой и приготовлением еды. С выбором женщины он не заморочивался, лишь бы стирала, готовила и подметала регулярно, не позволяя помещению превращаться в помойку, может быть, поэтому девка ему попалась не из лучших, откровенно вздорная, предпочитающая по любому поводу сначала орать, как резанная, а потом, получив должный мужской отпор, замыкаться в себе, молчать и дуться часами, а то и днями. Единственного в глазах Вельки плюса у нее было не отнять: готовности к постельным утехам в любое время дня и ночи. Правда, для Вельки и этот плюс иной раз выходил минусом, когда он возвращался из своих походов за свеженькой информацией откуда-нибудь с окраин раньше намеченного срока.
Не один уж десяток раз приходилось ему заставать дома прокуренную спальню, бычки от неизвестных ему марок сигарет, заброшенные в угол пустые бутылки, и пьяненькую, с довольным выражением лица, девку Альку, голышом фланирующую по квартире и что-то веселенькое напевающую себе под нос. Бывало, что заставал не одну и прямо в постели, за что, без церемоний выпроводив предварительно мужика, бил, а потом жестоко пользовал ее прямо тут же, оживляя в памяти всяческие необычные штучки, виденные во время совместных с экспедиторами походов по злачным местам.
Впрочем, казалось бы, жизнь Вельки была совсем неплоха, если бы не эти, теперь едва ли не еженедельные встречи с экспедиторами, встречи, в последнее время приносящие не только деньги, но странное физическое утомление. В городе случалось не так много интересующих пришлых происшествий, да и что-то в последнее время просьбы экспедиторов порасспрашивать народ о том, о сем стали все больше какие-то неприятно рискованные, касающиеся бывших военных заводов, хранилищ непонятно чего на местах стоянки воинских частей, и еще разных таких мест, куда никто из добытчиков не заходил, да и не хотел ходить даже за большие деньги. Добытчики лучше других в городе понимали, что жизнь за монеты не купишь.
Теперь приходилось день за днем бегать по пристанционному району, изображая непонятную кипучую деятельность, просиживать вечера напролет в ближних и дальних кабачках, хотя Велька, соображающий, что экспедиторы проверяют его работу через каких-то других, так же купленных людишек, с гораздо большим удовольствием провел бы это время дома, под бочком скандальной и безалаберной, но такой безотказной Альки.
Впрочем, к ближайшей, ожидавшейся завтра, к вечеру, встрече Велька был готов и морально и физически. Наконец-то, появились хоть какие-то слухи о судьбе Хромого, ушедшего еще с месяц назад в рейд к загадочному зданию у Малой речки. Да еще и про суровую до жестокости, говорят, самолично отрезающую своим врагам головы хозяйку нескольких складов Бражелину удалось кое-что выяснить… вот только дельце с бывшим ракетным заводом в пустом районе Вечного застряло, так и не сдвинувшись с мертвой точки. Но сегодняшний вечер Велька решил посвятить простому домашнему отдыху, без особых возлияний и прочих излишеств, разве что, опрокинуть парочку стаканчиков портвейна перед сном.
Подходя к своему дому, Велька подивился, как тихо сегодня в его маленьком, пристанционном переулке, да и почему-то во всем квартале; нигде не слышно ломающихся подростковых голосов, не переругиваются соседствующие и вечно чем-то недовольные женщины, не звенит разбитая посуда, да и из квартиры его, если прислушаться с улицы, не доносилось ни звука, будто пьяненькая Алька уже зажалась где-то в уголке, свернувшись калачиком, и уснула. Про возможного любовника Велька не думал, памятуя, что в пользовании Алька была голосистой, охи и вздохи далеко разносились бы по улице, а в моменты, когда ее разбирало от удовольствия, так девка иной раз вообще срывалась на пронзительный визг, слышимый, наверное, и в соседнем квартале.
Поднявшись по грязноватой, но крепкой, не оплывшей, как в некоторых других домах, лестнице на свой, как он считал, достойный солидных людей второй этаж, Велька сразу же приметил, что дверь в его квартиру приоткрыта. Такого безобразия Алька не позволяла себе уже с месяц, а то и побольше, после того, как перепилась портвешка с двумя мужиками и заснула в процессе их совместных игрищ прямо посреди небольшой, но её же стараниями уютной кухоньки. Их тогда так и застал забегавшийся по складам Велька: голых, с трудом шевелящихся мужиков, тоже портвешком от души не побрезговавших, и Альку, беспокойно, со вздохами, спящую в процессе ленивого, пьяного пользования её с двух сторон. И смех, и грех был, может, как раз из-за смеха-то и не влетело тогда Альке до синего цвета на боках и скулах.
«Неужто опять в перепое?» – с неожиданной тоской подумал Велька, решивший перед встречей завтрашнего вечернего эшелона от всей души попользовать девку, что б потом, ночью, без всяких проблем и посторонних, мешающих мыслям желаний обдумать то, о чем будет говорить с экспедиторами.
Как ни тихо было в квартире, а едва войдя в маленькую прихожую, застланную какой-то лохматой шкурой из синтетики, чтоб собирать грязь с обуви, которую никто никогда не снимал дома, Велька скорее почувствовал, чем услышал тихое сопение-всхлипывание Альки. Насторожившись и для безопасности придвинув поближе к животу ножны неплохого охотничьего ножа, выменянного недавно у каких-то охламонов, толкавшихся возле вертепа, за десяток банок тушенки, Велька по-хозяйски резко вошел в комнату. За годы общения с грузчиками, добытчиками, доверенными лицами хозяев складов и районов, примелькавшись и тем, и другим, и третьим, он невольно перестал опасаться случайных встреч с незнакомыми, злыми людьми и чувствовал себя вполне уверенно, зная, что никто не станет нападать на него без причины и даже, что совсем уж редким было в городе, без предупреждения.

© Юрий Леж, 2011
Дата публикации: 20.06.2011 11:16:22
Просмотров: 2353

Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь.
Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель.