Да не будет плода вовек

Евгений Прилуцкий

Форма: Повесть
Жанр: Проза (другие жанры)
Объём: 46318 знаков с пробелами
Раздел: ""

Понравилось произведение? Расскажите друзьям!

В основе повести лежит реальный факт убийства голландского режиссера, снявшего фильм о насилии в семьях мусульман, переселившихся из стран Переднего Востока и Северной Африки, совершенного мусульманином в отместку за фильм.

Глава I

- Когда вы вернетесь?
- Э-э-э!.. Не знаю.
- Прошлый раз вы пришли поздно…
- Э-э-э!
- Не приходите за полночь, прошу вас.
- Не указывай мне, женщина.
Он пошел к двери. Там он еще раз посмотрелся в зеркало, и довольный,что-то напевая, вышел из квартиры.
Мухаммед шел по улице небольшого голландского города. Навстречу ему попадались мужчины, девушки, молодые женщины в брюках, которые вели себя свободно, никого не боясь, и ни на кого не оглядываясь. Внутри у Мухаммеда закипала злоба: «У, неверные, дети сатаны…У вас и женщины распутные…»

Стояла пасмурная, но теплая погода. Над городом нависло светло-серое небо.
В кафе и маленьких магазинчиках горел свет, стеклянные витрины сверкали чистотой.
В душу проникал какой-то особый жизненный уют. При виде европейских женщин в обтянутых джинсах Мухаммед всегда возбуждался. Вот и сейчас, его быстро охватило желание, несмотря на то, что ночью он был с женой. Он никогда не был близок с европейской женщиной и давно мечтал об этом, надеясь получить какие-то необыкновенные ощущения, которых ему не хватало. Жена его была женщиной доброй, но некрасивой.Мухаммед подошел к воротам мечети. Немного успокоившись, он с виноватым видом вошел во двор. Он понимал, что с таким настроением заходить в мечеть грешно, и, поэтому, чтобы очиститься, читал про себя молитву. В молельном зале уже было полно народа – мужчин всех возрастов. Стоял небольшой гул, - каждый искал свое место для молитвы.

Мухаммед аль-Хайр (последняя часть означает «добрый»), таково его полное имя, крупный и сильный мужчина лет сорока, был родом из Египта. Восемь лет назад он вместе с женой эмигрировал в Голландию. Он успел поработать в течение нескольких лет водителем, - каждый день рано утром он развозил молочные продукты по адресам. Теперь он «сидел» на пособии по безработице. Его жена, Лейла, была моложе мужа на несколько лет. Они оставили в Египте двух сыновей на попечение престарелых родителей Мухаммеда. Одному из них было тогда четыре года, другому – восемь лет, им еще нужно было закончить школу. Мухаммед очень любил своего старшего сына Абдуллу. Он проводил с ним много времени, беседовал с ним, знакомил с разными историями. Особенно ему была дорога одна легенда, которую он рассказывал сыну несколько раз, стараясь взрастить и укрепить в нем дух истинного мусульманина.

А начинал он так: Я слышал эту легенду от своего учителя, когда был еще мальчишкой. Умный был человек, мой учитель. Вот она, эта легенда. Слепил Бог человека из глины и положил в печь для обжига. Но передержал, и фигурка почернела. Так появились негры. Еще одного человека вылепил Бог и положил в печь, но не додержал, фигурка была белой и сырой. Так появились белые люди, европейцы. Сделал Бог третьего человека и снова положил в печь. Теперь он держал его в печи столько, сколько надо. Фигурка вышла желтой и прочной. Так появились арабы и другие мусульманские народы. Замечательный английский писатель, поэт и филосов Редьярд Киплинг запомнился большинству сказкой «Маугли» и емким выражением, прозвучавшим как приговор сурового рока: «Запад есть Запад, Восток есть Восток, им не сойтись вовек».
Неужели он прав? Пока, скорее да, чем нет.

Итак, это была пятница – для мусульман день посещения мечети и молитвы, у европейцев – конец рабочей недели, за которой следовали долгожданные выходные.
После мечети в обеденное время Мухаммед вместе с друзьями шел в знакомое кафе. Там они сдвигали два столика, садились за них, заказывали любимые восточные блюда и спиртное. Обильные возлияния, жадное поедание пищи, разговоры продолжались, как правило, до двенадцати часов ночи. Затем, сытые и подвыпившие, они тихо, стараясь не попасться на глаза полицейским, расходились по домам. Мухаммед со стыдом вспоминал один случай, произошедший с ним вскоре по приезде в страну, тогда он еще плохо знал голландский: он шел вечером по улице, на тротуаре стояла одинокая блондинка. Приняв ее за уличную женщину, он подошел к ней, и не сумев ничего сказать, показал ей деньги и жестом руки пригласил следовать за ним. Блондинка посмотрела на него, на деньги, и начала возмущенно что-то говорить и кричать. Он услышал слово «полиция», испугался и пошел быстро прочь. С тех пор он ненавидел европейских женщин и желал их. Он не понимал их, чувствовал перед ними себя неуверенно и не знал как склонить хоть какую-нибудь из них к интимной близости.

Выйдя из кафе, Мухаммед направился домой. По пятницам, после выпитого спиртного его особенно мучило желание. Он представил жену, и волна раздражения стала подниматься в нем. Он не желал ее, но, как всегда, вступал с ней в связь, чтобы облегчить свое состояние. Неудовлетворенный и злой, он с трудом засыпал под утро, чтобы, поздно проснувшись, сорвать эту неудовлетворенность на жене. Наступил ужасный субботний день. Мухаммед опять проснулся поздно. Он лежал в постели с закрытыми глазами и не спешил подниматься. Глова слегка побаливала, во рту он ощущал неприятный привкус, видимо, спиртного, его слегка подташнивало. Он чувствовал себя разбитым и обессиленным. Вставать не хотелось. Он вспомнил, что ему придется провести два дня дома с женой, и это его бесило. Он все в ней ненавидел: ее покорный вид, закутанную в платок голову, уже стареющее некрасивое лицо, длинное до пят темное платье, которое висело на ее сухой фигуре, из под ее платья не выпирали соблазнительные формы, как у других женщин.

Он повернул голову и посмотрел на часы, подходило время второго намаза. Кряхтя, он медленно встал из постели, и в этот момент услышал голос муэдзина, который с ближайшего минарета призывал мусульман к молитве. Он прошел в ванную, и совершил принятый в таких случаях обряд омовения: умыл лицо, прополоскал рот, омыл руки по локоть и ноги по щиколотку… потом вернулся в спальню, расстелил на полу коврик и начал молиться. После молитвы, аккуратно свернув коврик и положив его на место, он прошел в кухню. Там его ждала жена, стол был накрыт к завтраку. Мухаммед сел на свое место, самое просторное и удобное место на кухне, и стал быстро поедать лепешку с кислым молоком. Жена уже знала, что в субботу утром ему надо подать кислое молоко. После пятничной попойки кислое молоко с лепешкой «шло» очень хорошо.

Насытившись, Мухаммед поднял ладони вверх, потом провел ими сверху вниз вдоль лица, и, поблагодарив, тем самым, Аллаха, встал из-за стола. Жена со страхом, неуверенно подошла к нему и попросила:
- Господин мой, позвольте мне сходить с моей подругой Зейнаб по магазинам.
- Зачем?
- Сегодня распродажа недорогой одежды, и я хочу что-нибудь купить.
- У нас почти совсем не осталось денег.
- Сегодня будут большие скидки, может найду чего-нибудь.
- В прошлую субботу ты уже ходила по магазинам и ничего не купила…
Зейнаб… Зейнаб… Потаскуха твоя Зейнаб, и ты с ней… Вы ходите не для того, чтобы покупать вещи, а чтобы мужчины на вас смотрели.
- Что вы такое говорите, господин.
- Все хватит, я сказал: никуда не пойдешь.
Он прошел в зал и включил телевизор. По его любимому спортивному каналу шел футбол. Играли две голландские команды. Футбол – это единственное, что его могло заинтересовать и успокоить.

Кто-то позвонил в дверь. Недовольный Мухаммед прошел в коридор и открыл дверь. Перед ним стояла Зейнаб, накрашенная, но покрытая платком.
- Салям аллейкум, уважаемый Мухаммад. Ваша жена дома?
- Зачем тебе?
- Мы договорились пойти сегодня по магазинам.
- Хм… Они договорились… Никуда она не пойдет.
- Но сегодня распродажа.
- Я сказал, что она никуда не пойдет. Все. Передавай привет мужу.

И он закрыл перед ней дверь. Повернувшись, он увидел умоляющий взгляд жены. Он почувствовал, что его раздражение перерастает в бешенство.
- Ты хочешь уйти, а скоро обед, и ты еще ничего не готовила.
- Господин, я вчера приготовила на ужин твой любимый плов…
- Что-о!.. Из-за твоих капризов я должен есть вчерашний плов?
Взмахнув рукой, он ударил ее правой ладонью по щеке. Женщина дернула головой и ударилась о стену, потом сползла по ней на пол и сев, закрыла лицо руками.
- А-а-а!..
Он взревел и из него посыпалась отборная брань на родном языке.

Через минут пять снова раздался звонок в дверь. Он бросил:
- Твоя Зейнаб совсем обнаглела.
Он открыл дверь и с изумлением увидел перед собой соседку, голландку-старушку, которая жила рядом с ними.
- Здравствуй, Мухаммед.
- Здравствуйте, уважаемая.
- Я слышала крики из вашей квартиры. Вы ругались?
- Послушайте, уважаемая, не лезьте не в свое дело.
Старушка обиженно поджала губы и, повернувшись, ушла к себе. Он закрыл дверь.
Визит соседки встревожил его. Он подумал, что она может пожаловаться в полицию, и у него будут неприятности. Он решил, что впредь ему не следует так громко кричать на жену.

Мухаммед не исполнил своего собственного решения о том, чтобы больше не кричать так громко на жену. Через несколько дней он опять устроил ей шумный скандал. В этот раз он не ударил ее, а схватил за руку и так «мотанул» ее, что бедная женщина словно спринтер пронеслась по коридору, пролетела в зал и упала на диван, ударившись головой о его мягкую спинку. Это ее и спасло. Скандал закончился, все утихло.
Однако минут через десять к ним позвонили. Мухаммед открыл дверь и обомлел, душа его, как говорится, ушла в пятки, - перед ним стояли два рослых голландских полицейских. Один из них, видимо сержант, вежливо поздоровался, представился и сказал, что они получили приказ командира прибыть по данному адресу и выяснить, что происходит в этой квартире. Мухаммед растерялся и пробормотал:
- Что происходит… Ничего не происходит.

Тогда старший полицейский попросил у Мухаммеда разрешения войти в квартиру. Мухаммеду ничего не оставалось, как пустить их. Полицейские зашли в квартиру и осмотрелись. В коридор вышла Лейла. Она испуганно смотрела то на мужа, то на полицейских и ничего не понимала. Она очень плохо знала голландский язык. Полицейские убедились, что в квартире теперь спокойно, но заметили потрепанный вид женщины. Поняв, что от Мухаммеда они больше ничего не добьются, полицейские предложили ему проехать с ними в полицейский участок, чтобы там выяснить все обстоятельства произошедшего. Будто баран, приготовленный на заклание, Мухаммед поплелся за ними. В участке его провели в кабинет к офицеру. Полицейский был с ним предельно вежлив. Полицейский ненавязчиво узнал личные данные Мухаммеда, потом

спросил его, как ему живется у них в стране и нет ли у него жалоб и претензий к властям.
Мухаммед ответил, что живет он хорошо, жалоб и претензий к властям не имеет.
Полицейский удовлетворенно кивнул головой. Затем он сказал Мухаммеду, что его привезли сюда, в участок, по причине того, что на него поступила жалоба от жителей дома, в котором он живет.

Соседи позвонили в полицию и сообщили, что из его квартиры регулярно доносятся крики и глухие удары.
- Вы бьете свою жену? - Неожиданно в лоб спросил он.
Мухаммед промолчал, потом ответил:

- Да, бывает. У меня проблемы в семье.
- В нашей стране не принято физически и эмоционально решать семейные проблемы. Для этого существует суд. Вы можете обратиться в любую судебную инстанцию как полноправный гражданин Голландии.
- Я понял. Извините меня.
- На этот раз я ограничюсь предупреждением. Но если на вас поступит еще хотя бы одна подобная жалоба, я передам ваше дело в суд.
- Я понял, господин полицейский. Клянусь Аллахом, этого больше не будет.
- Хорошо, вы можете быть свободным.
Мухаммед спешил домой, с одной стороны, раздавленный случившимся, с другой, - счастливый от того, что он свободен.

Глава II

Молодой голландский режиссер Томас ван Гуннет, как и все, проводил выходные очень бурно. В этот уикенд он с друзьями и знакомыми девушками приехал к
приятелю на ферму. В субботу вечером они выпили много пива, пели песни, обняв друг друга за плечи и покачиваясь из стороны в сторону, потом парами, с подругами, все разбрелись по комнатам. В воскресенье утром они гуляли на природе возле фермы, в обед все собрались в доме и повторили субботний сценарий, правда, спать легли пораньше,
потому, что в понедельник всем нужно было доехать до города, а там, - успеть на работу.

Томас работал в киностудии, которая к тому времени еле держалась на плаву.
Фильмы она снимала невыразительные, популярностью они не пользовались. Директор
вызвал к себе Томаса и спросил его о том, чем он в данный момент занимается. Томас специализировался на документальных фильмах, и он честно сказал, что сейчас в документалистике ничего нет такого, что могло бы заинтересовать зрителей. Директор был очень недоволен. Он объяснил Томасу ситуацию, в которую они попали и сказал, что необходимо что-то срочно предпринять, чтобы поправить финансовое положение киностудии. Иначе они все окажутся на улице. Томас обещал подумать об этом.

Городок, о котором идет речь, был родным городом Томаса. Он родился и вырос в нем. Он заметил, что в последние годы в его родном городе появились мусульмане, и их становилось все больше и больше. Он часто встречал на улицах молодых мусульманок в
длинных платьях и в платках. Они, потупив взгляд, куда-то торопились. Он думал, - вот, она, восточная экзотика, теперь никуда не надо ехать, чтобы ее увидеть. Ему, как и многим голландцам-жителям города, мешали крики муэдзинов, по пять раз в день взывавших с минаретов. Однако этого было мало, - то там, то сям возникали новые мечети, возводились минареты. Раньше никто и подумать не мог, что такое станет возможным. Томас не знал, как относиться к тому необычному, но чужому, что вторгалось в привычную жизнь горожан.

Томас Ван Гуннет, конечно, был в курсе основных событий, происходящих в мусульманском мире. Особенно его интересовали новости с Ближнего Востока. Он не любил евреев, но и к арабам относился прохладно. Он был европейцем и гордился этой своей принадлежностью, как и высокой культурой родной страны. Но, если раньше мусульманский мир находился где-то далеко, за тысячи километров, на безопасном расстоянии, то теперь, когда мусульмане появились в его городе, в других городах Голландии, в других странах Европы, острие исламского клинка было поднесено к самому сердцу европейцев. Он начал интуитивно ощущать исходящую от них опасность для столь дорогой ему Европы. Родители Томаса были протестантами, и сам он считал себя христианином протестантской конфессии, но если бы вы спросили его, когда он был последний раз в церкви, то он и не сказал бы вам. А том, чтобы молиться и речи быть не могло.

Из книг по исламу он получил информацию о том, что в мусульманских странах есть правые идеологи, мечтающие о мировой победе ислама над христианством, мусульманского Востока над христианским Западом. А из рассказов знакомых, побывавших в мусульманских странах и общавшихся с мусульманами, он узнал, что мусульмане часто склонны к агрессии, а в решении жизненных проблем, в том числе, религиозных вопросах, нередко идут путем физического насилия, расправы и убийств, что за внешним уважением и этикетом вежливости между ними, привлекающими европейцев, внутри их обществ, в первую очередь, в семьях, царит тирания сильных над слабыми, т. е. мужчин над женщинами, а бывает, - и детьми, и что многие мусульмане презирают европейцев, считая их неверными Всевышнему, развращенными погоней за удовольствиями. В то же время, в мусульманских семьях традиционно заботятся о стариках, в отличие от Европы, где старики живут отдельно от молодых, а многие – вообще в домах престарелых. И это, то немногое, по мнению знакомых Томаса, за что мусульман можно похвалить. Томас никогда не задумывался над тем, как он живет. А жил он как все молодые европейцы, - пять дней достаточно интенсивной работы, потом – отдых с друзьями: спиртное, хорошая еда, ночные клубы, секс, современная музыка и танцы, иногда – наркотики. Но теперь он все чаще пытался посмотреть на себя и своих друзей со стороны, он начинал думать, что, видимо, мусульмане в чем-то правы, осуждая европейцев за из образ жизни. Правда и сами мусульмане, особенно, мужчины, далеко не были образцом благочестивого поведения. Но, это, как говорится, их проблемы.

Томас сидел с приятелями в кафе. Они обсуждали самые разные темы: от политики и футбола до женщин. Как-то незаметно разговор коснулся мусульман. Один из приятелей Томаса сказал, что недавно произошел необычный случай. Его хороший знакомый работает в полиции, и тот рассказал ему, что недавно им в участок поступила жалоба на одного мусульманина, который избивал свою жену. Его привезли в участок, побеседовали и предупредили, что при повторной жалобе ему придется иметь дело со следователями и судом. Пока о нем ничего не слышно.Через неделю они опять собрались в любимом кафе. Опять было пиво, разговоры. Томас вспомнил о рассказе приятеля и спросил его, есть ли что-нибудь новенького в этой области. Приятель оживился и сказал, что да, в полиции приняли несколько новых жалоб об избиении мусульманских женщин мужьями, но только теперь жаловались не соседи, а сами жены или их родственники. Подошли знакомые девушки и присоединились к парням, пивное веселье возобновилось с большей силой.

Вечером вся компания шла по улице. Когда они проходили мимо одного из жилых домов, из подъезда выскочила молодая мусульманка, с распущенными, растрепанными волосами, босиком, она с криками на арабском, видимо, о помощи, пробежала рядом, а потом, дальше, похоже, не зная куда. Через несколько минут к подъезду подъехала полицейская машина. Полицейские зашли в дом и вскоре вышли с молодым мужчиной-мусульманином. Молодая женщина вернулась и тоже подошла к машине. Полицейские усадили мужчину в машину, рядом с ним села и женщина, их увезли в участок. Компания постояла еще немного. Когда они поняли, что ничего интересного больше не будет, они двинулись дальше, горячо обсуждая случившееся.

Эмоциональные девушки были возмущены до предела. Они ругали мусульманских мужчин на чем свет стоит. Парни были на их стороне. Томас шел молча и думал. Он был потрясен не меньше товарищей. И он не понимал, как такое еще может быть в наше время. Одна из девушек, рьяно негодуя на молодого мусульманина, вдруг сказала: «А хорошо бы все это снять на камеру и показать по телевизору, пусть им будет стыдно.» Все рассмеялись, считая предложение наивным, и не веря, что совесть мусульман будет этим пробуждена. Но Томасу так не показалось. Наоборот, его осенило: а, что, это отличная идея. Он решил снять документальный фильм, который, он надеялся, поможет хотя бы ограничить насилие в мусульманских семьях. Он думал так: если они живут в Европе, пусть и ведут себя подобно цивилизованным европейцам. Томас не был ханжой, он, как и, наверное, большинство мужчин, ставил мужчину выше женщины. Но он никогда бы себе не позволил оскорбить или, тем более, ударить женщину.

Вернувшись домой, Томас сразу позвонил своему напарнику-оператору, с которым всегда снимал фильмы. Он рассказал ему о своей идее и спросил, согласен ли он поработать с ним опять. Напарник поддержал его идею, сказал, что, конечно, согласен.
Тогда Томас взял лист бумаги и быстро набросал заявку на имя директора киностудии с просьбой разрешить ему снять документальный фильм. Он, как и положено, обозначил параметры фильма, предстоящий объем работ и финансирования, срок создания фильма, количество необходимого технического оборудования и пр.

На следующий день, утром, он уже сидел в кабинете директора. Тот посмотрел заявку и очень обрадовался. Он понял, что это как раз то, что сейчас нужно киностудии, и был уверен, что фильм не оставит равнодушным общественность страны. Он подписал заявку и сказал, что дает Томасу еще двух операторов для того, чтобы работа над фильмом продвигалась быстрее. Томас побежал оформлять необходимые документы.
После этого он позвонил своему оператору, а также двум другим, которых ему предоставил директор, и назначил им встречу, для того, чтобы обсудить и согласовать предстоящие съемки. Было решено, что съемки будут исключительно легальными и добровольными, скрытая камера использоваться не будет. Встал вопрос, что делать со съемками мусульманских женщин. Им ведь запрещено общаться с чужими мужчинами.
Томас вспомнил, что на телестудии работает его знакомая девушка-журналистка. Томас сказал, что журналистку он берет на себя. На том и разошлись.

Но тут же возникла другая проблема, еще более сложная, - нужно было найти переводчицу с арабского, которая должна была сопровождать журналистку и помогать ей брать интервью и беседовать с мусульманскими женщинами. Томас обратился за помощью к директору киностудии. Тот активно включился в поиски переводчицы, и через несколько дней в Амстердаме была найдена студентка арабского происхождения, отлично владевшая голландским и английским языками. Она не сразу откликнулась на предложение, потому что боялась мести сородичей, но затем проявила мужество, поняв, что за права мусульманских женщин надо бороться. Это была большая удача, так как переводчице арабского происхождения, мусульманке, другие мусульманские женщины скорее могли довериться, чем европейской женщине.

Томас пригласил девушку-журналистку в кафе, где и рассказал ей все о будущем фильме. Журналистка с радостью согласилась участвовать в его съемках. Но она должна была одеться как мусульманка – в длинное платье, и покрыть голову платком, потом в магазине или в другом общественном месте, где бывают мусульманские женщины, суметь вместе с переводчицей установить с ними контакт, вызвать на откровенную беседу и записать на магнитофон с их согласия рассказы о проблемах в мусульманских семьях. Это было непросто, но выполнимо.

Прошло два месяца. Материалы для фильма были подготовлены и собраны. Осталось смонтировать фильм и озвучить. Томас засел в монтажной. Он работал с упоением и выходил из студии только по ночам. Когда фильм был смонтирован, Томас
задумался над дальнейшей работой с фильмом. Он вновь позвонил директору киностудии и попросил направить к нему хорошего журналиста, пишущего на темы исламской культуры, для составления авторского текста и какого-нибудь артиста, способного выразительно озвучить текст и речь героев фильма. Директор нашел журналиста и актера.
Оставшийся месяц пролетел как один день, Фильм был закончен. Томас, конечно, был рад, но одновременно, - и встревожен: получился ли фильм и как его воспримут зрители?
Томас позвонил Директору и сказал ему, что фильм готов. Директор поздравил его и пригласил Томаса со всей съемочной группой на следующий день к себе. Да. Он еще напомнил Томасу, чтобы тот не забыл захватить сам фильм.

На следующий день в назначенное время перед кабинетом директора собрадась вся творческая группа Томаса. Директор вежливо сказал всем зайти. Сотрудники сели вокруг стола. Томас крепко держал круглые металлические коробки с фильмом под мышкой и не выпускал их ни на минуту. Директор поздравил присутствующих с успешным окончанием съемок и выразил уверенность в том, что фильм ждет большой успех. Затем он попросил Томаса и его группу пройти в смотровой зал, чтобы, наконец, посмотреть их фильм.

Творение Томаса и его товарищей произвело на директора и всех, кто его видел впервые, очень сильное впечатление. Директор позвал к себе Томаса, похвалил его и выписал ему и остальным его сотрудникам неплохой гонорар, насколько позволяли в данный момент финансовые возможности киностудии. Определенное вознаграждение получали и снявшиеся в фильме мусульманские женщины. На другой день директор позвонил Томасу и сообщил ему о том, что фильм будет показан по центральному телевидению Голландии и в нескольких кинотеатрах. Он надеялся на немалую прибыль от продажи фильма, и это только начало. Итак, для Томаса все складывалось как нельзя лучше. Он был по настоящему счастлив.

Глава III

Мухаммед сидел дома, и, как всегда, смотрел футбол. Зазвенел телефон.
Мухаммед снял трубку:
- Мухаммед, привет, – это звонил его близкий знакомый, Хасан, - чем ты занят?
- Футбол смотрю.
- Э-э-э-э. Какой футбол-мутбол?
- А что?
- Ты не слышал, что один голландец снял фильм о том, как мусульмане бьют своих жен?
- Нет, не слышал.
- Через полчаса по каналу центрального телевидения покажут этот фильм. Посмотри.
- Спасибо. Обязательно посмотрю.

Когда подошло время, Мухаммед переключился на нужный канал, а потом не отрываясь, как завороженный, смотрел фильм от первой до последней минуты. Его возмущению не было предела. Он даже покраснел от гнева, будто от стыда.

«Грязные голландские свиньи! Да, как они посмели?!.. Опозорили всех мусульман… Надругались над честью и достоинством каждого мусульманина… Просто
так им это не сойдет… Их ждет страшная месть… Я отомщу им!» Он потрясал кулаками
воздух и угрожал в своем воображении ненавистной Голландии, Европе. Вся его ненависть, злоба к христианскому Западу, которые он искусно прятал внутри в повседневной жизни, теперь вырвались наружу.
Из кухни прибежала испуганная Лейла:
- Что случилось?
- Э-э-э-э. Ничего. Занимайся своими делами.
Он набрал номер Хасана и поделился с ним своими впечатлениями. Тот был полностью с ним согласен.

Мухаммед с нетерпением ждал пятницы. И она, наконец, наступила. Он спозаранку побежал в мечеть. Но, когда он зашел во двор, то увидел, что около половины прихожан уже находятся там. Они разбились на маленькие группы по два-три человека и
горячо что-то обсуждали. По выражению их глаз, лиц, по жестам их рук можно было понять, что они чем-то очень встревожены. В своей пятничной проповеди, как и ожидалось, мулла Абдулла, не забыл коснуться известного фильма. Он сказал, что фильм возмутителен, что те, кто его снимал продемонстрировал неуважение к культуре, религии и традициям мусульман. В то же время, он призвал верующих проявить максимальную сдержанность и мудрость. Но, мало кто из присутствовавших был к этому готов. Большинство внутренне рвалось на улицу протестовать, требовать, угрожать.

Мухаммед с друзьями зашел в кафе. Они быстро сдвинули столы, стулья и сели. Вели они себя сегодня очень нервно и как бы вызывающе. Работники кафе-голландцы это заметили, но их обслужили с вниманием. Мухаммед и его приятели выпили и начали громко говорить на арабском языке. Они недружелюбно поглядывали на сидевших за другими столиками голландцев. Работники кафе наблюдали за ними, готовые, если понадобится, вызвать полицию. Мухаммед ораторствовал:
- Ну, что, братья мои? По –моему, этот мерзкий фильм – оскорбление для нас.
- Да. Ты совершенно прав.
- Что будем делать?
- Есть несколько вариантов.
- Э-э-э-э, какие варианты! Вариант один – мы должны отомстить сошласно нашим обычаям.

- Да, должны.
- Но, что ты предлагаешь, Мухаммед?
- Отомстить для меня – значит отнять у оскорбившего нас жизнь.
- Но, это опасно для нас. Друзья кивнули головами.
- Ну, что приуныли? Боитесь?
Все притихли. Ибрагим, один из приятелей Мухаммеда сказал:
- Мы живем в этой стране не один год. И нам, в общем-то, ничего плохого здесь не сделали.
- Как это не сделали? А фильм? Да, меня лично забирали в полицию, когда соседка – голландская ведьма пожаловалась туда в связи с тем, что я якобы бью свою жену.

Ибрагим продолжил:
- И потом, у нас - семьи. Что будет с ними, если нас посадят?
- Воин Аллаха не боится ни тюрьмы, ни казни.
- Мы – мирные жители.
- Я вижу, здесь не осталось настоящих мужчин-мусульман.
- Почему? Осталось, говори, Мухаммед, что надо делать?
- Вот, это другой разговор.
Было решено найти, выследить и убить режиссера фильма. Исполнить приговор должен был Мухаммед, как самый активный, самый сильный физически и самый смелый из группы. Молодому «брату» поручили узнать, где режиссер живет. Нужно было достать его фотографию, а потом вновь собраться и уже обсудить детали.

На Томаса слава обрушилась словно кирпич. Он разрывался на части между интервью газетчикам и участием в радиопередачах и ток-шоу на телевидении. Последнее ему сослужило плохую службу. Многие из обиженных мусульман смотрели эти ток-шоу, и увидели лицо Томаса. А тут еще одна из телевизионных программ началась с показа дома и квартиры, где он жил, назвали и его адрес. О его жизни стали рассказывать в прессе. Томас быстро превратился, пожалуй, в самого популярного человека в Голландии, после королевы Беатрикс, конечно. Видели его и друзья из группы Мухаммеда. Они достали фотографию Томаса, напечатанную в одной из газет. Вырезав (осторожно вырвав руками) ее, Мухаммед забрал фото себе. Теперь слежка за режиссером была перенесена непосредственно к дому Томаса. Сидя в машине по утрам и вечерам, молодой араб из группы Мухаммеда фиксировал время выезда Томаса на работу и возвращения его домой.
Томас же, тем временем, на гонорар приобрел новую хорошую машину, и теперь с комфортом ездил в киностудию.

Мухаммед собрал группу. Он уже продумал план действий; осталось его одобрить и утвердить. План поддержали единогласно. Первое, - нужно было определить орудие и способ убийства. Второе, - как покинуть место убийства незамеченным. Третье, - как не оставить или скрыть следы после убийства. Мухаммед сказал, что у него есть большой старинный нож в кожаных ножнах, он сумел провести его в Голландию, когда приехал. Таможенники, видимо, были не очень строги и внимательны. Этот нож легко спрятать под пиджаком за поясом брюк, и можно быстро вытащить, когда это будет нужно. У нескольких друзей Мухаммеда были машины. Определили, кто будет задействован с машиной. Решили, что этот член группы и еще один из товарищей Мухаммеда будут ждать его после убийства недалеко от места событий и, дождавшись, быстро увезут Мухаммеда из района проживания режиссера.

Так как, при использовании ножа кровь часто попадает на одежду и остается на руках, нужна была пустая тайная квартира, где Мухаммед мог бы вымыть руки и одежду, а лучше переодеться и оставить испачканные вещи в квартире на несколько дней. Потом, когда шумиха утихнет, забрать ее с квартиры и сжечь за городом. Осталось придумать способ убийства. Было решено, что этот вопрос лучше обсудить после тщательного осмотра места, где живет режиссер. Убить его намечалось в подъезде его дома, когда он будет возвращаться домой после работы. Член группы, у которого была машина, отвез
Мухаммеда и несколько его товарищей к месту жительства режиссера днем, когда тот находился на работе. Они внимательно осмотрели дом, подъезд, местность вокруг дома, делая вид, что выбирают квартиру для съема.

Мухаммед со-товарищей, всего четыре человека, подошли к дому, нашли нужный подъезд, номер три. Они были неприятно удивлены, когда увидели, что дверь в подъезд закрыта. Дверь была стеклянной, тяжелой и очень крепкой. Слева от двери, в стене, находилась панель с клавишами, - войти в подъезд можно было только набрав секретный код или обратившись к хозяевам одной из квартир по переговорному устройству. Хозяева при желании из своей квартиры нажатием кнопки могли открыть дверь подъезда. По номеру квартиры они определили, что режиссер живет на втором этаже, до его лестничной площадки два лестничных пролета и между ними расположена одна промежуточная лестничная площадка.

Мухаммед подумал и предложил следующий способ убийства: он будет ждать режиссера у подъезда вечером, когда стемнеет. Как только режиссер зайдет в подъезд, он двинется за ним и ударит его ножом в спину в подъезде в левую часть, потом, когда режиссер упадет, Мухаммед, для устрашения неверных, перережет ему горло. Затем, он быстро выйдет из подъезда, забежит за дом и там постарается выбросить нож как можно дальше или поглубже спрячет его, чтобы потом полиция не смогла его найти. Дальше ему нужно будет добежать до машины, которая быстро увезет его на приготовленную для него квартиру. Там он вымоется и переоденется в другую одежду. И лишь потом, его на машине доставят домой. Мухаммед должен будет придумать, как объяснить супруге столь позднее возвращение домой. Мухаммед также должен найти у себя дома еще один комплект своей одежды и передать его члену группы, а тот уже оставит ее в квартире, когда его родственники уедут. Этому же члену группы следовало найти предлог, мотив для того, чтобы убедить родственников покинуть квартиру два раза, – один раз вечером в день убийства и второй раз – днем, хотя бы на несколько часов.

Они обошли дом и стали прикидывать, каким образом Мухаммеду лучше всего скрыться с места убийства. Дорожка между домами заворачивала за дом, где жил режиссер, потом снова шла прямо до пересечения с другой дорожкой, проходящей перпендикулярно первой. Здесь и должна была стоять машина, дожидаясь Мухаммеда.
За домом, метрах в ста, за деревьями, Мухаммед увидел старое полуразрушенное здание.
Они хотели зайти в него, но путь им преградил невысокий бетонный забор, высотой не более метра. Мухаммед махнул рукой и решил дальше не идти. Хасан спросил:
- Может лучше зайти и посмотреть?
- Я и отсюда вижу – дверей нет, окон нет, крыши нет. Спрячу нож внутри или
выброшу его сзади этих развалин. Хасан сделал типичное для таких случаев выражение лица, означающее: «Как хочешь, ты – начальник.» Но, он все же посмотрел вверх и сказал:
- Интересно, тут очень темно вечером, я не вижу фонарей.
- Э-э-э-э! Ничего, разгляжу.

Хасан снова промолчал. Он понял, что Мухаммед не настроен серьезно обсуждать детали предстоящего дела. «В конце конов, ему тут предстоит действовать. Пусть делает, что хочет», - подумал обиженно Хасан. Но, потом, он вспомнил важное обстоятельство: «Однако, если бы он был один, тогда, действительно, он мог бы делать, что хочет. Шайтан его забери. Но, ведь и другие могут пострадать. Чем больше он наделает ошибок, тем вернее нас найдут и посадят.» Хасан, тем не менее, не решился спорить с Мухаммедом и, тем более, навязывать ему свою точку зрения, даже правильную, так как боялся его.
Они молча прошли по дорожке между домами до того места, где машина должна будет ждать Мухаммеда, осмотрели его, потом молча вернулись к своей машине и также молча уехали. « Да-а, - злорадно подумал Мухаммед, - а режиссер-то оказывается, живет не в самом лучшем районе.»

Глава IV

Мухаммед, как и предполагалось, приехал на место за полчаса до времени, когда режиссер должен был вернуться домой. Он постоял у подъезда, потом прошелся до края дома и обратно, посмотрел на часы. В его распоряжении было целых двадцать пять минут. Он сообразил, что если он будет ходить перед домом в свете окон, то его могут заметить случайные прохожие или жители дома напротив. Он осмотрелся – недалеко росло дерево. Мухаммед зашел под дерево, и встал за стволом в его тени. Недавно прошел дождь, немного похолодало. Мухаммед притронулся к стволу – кора была мокрой. Он поднял голову – листва тоже намокла.

На дороге появились горящие огни подъезжающего автомобиля. Мухаммед весь напрягся. «Ага, едет», - почти с радостью подумал он. Машина медленно въехала на дорожку между домами и остановилась почти напротив Мухаммеда. Задняя дверца открылась, и из машины вышла пара – молодой мужчина и молодая женщина, оба – голландцы. Они обошли машину и направились к дому напротив. Мужчина вдруг повернул назад, подошел к водителю и что-то ему сказал. Машина через минуту уехала. Молодые люди подошли к подъезду и встали подле него. Они привалились к двери и начали мило беседовать. Мухаммед зло подумал: «Ну, вот, еще. Только этого мне не хватало. И сколько они собираются тут торчать?»

Прошло пять минут, десять, а молодые люди стояли у подъезда и говорили. Мухаммед чувствовал, что если они не уйдут до того, как приедет режиссер, операцию надо будет сворачивать и переносить на другой день, они , без сомнения, могли стать свидетелями. С точки возле дома напротив было достаточно хорошо видно, что происходит в подъезде противоположного дома, где жил Томас. Через несколько минут пара вошла в подъезд и поднялась по лестнице в одну из квартир в доме. Мухаммед облегченно вздохнул: «Слава Аллаху». Он также подумал, что надо бы еще раз прокрутить в голове те действия, которые ему предстоит совершить, и их последовательность.

Когда он представил, как режиссер открывает дверь подъезда и входит в него, а он, Мухаммед, тихонько бежит к подъезду, чтобы проникнуть в него за режиссером, он понял, что, если дверь закроется быстро, он не успеет проскочить в нее за Томасом. Дверь захлопнется, и он не сможет ее открыть, - код замка ведь ему неизвестен. Мухаммед аж подпрыгнул от вспышки ярости: "тоже мне, ассасины…" (европ., средневековый мусульманский орден убийц, державший в страхе многих правителей Европы), - и он матерно выругался по-арабски, с крайним раздражением подумав о своих друзьях. Однако он отбросил тревожные мысли и сумел освободиться от заполонившего его чувства досады. Он продолжал ждать.

Он вспомнил, как у себя на Родине, в Египте, будучи еще молодым, обуреваемый ненавистью к европейцам-христианам, он мечтал о том, чтобы увидеть, как хотя бы один из них на его глазах захлебнется собственной кровью. И, вот, теперь, спустя много лет, судьба предоставляет ему удобный шанс самому устроить казнь проклятого европейца. Он опустил голову и тут же поднял вновь – в листве был просвет, через который виднелся кусочек неба и маленькая звездочка. Мухаммед долго смотрел на звездочку. У нее был легкомысленный и безмятежный вид. Ей было все равно, что сейчас сделает человек на какой-то далекой для нее планете Земля.

Он привалился плечом к стволу дерева, дерево слегка тряхнуло. С листа упала дождевая капля прямо за шиворот Мухаммеда. Он вздрогнул. Капля медленно потекла вниз под рубашку. Он засунул руку за воротник и растер каплю. Посмотрел на часы: осталось пятнадцать минут. Он начал всматриваться в дальний конец дороги, но там было пусто. Прошло еще десять минут. Сердце билось все быстрей. Он обнаружил, что волнуется, а внизу живота что-то противно подсасывало: «Неужели я боюсь? – спросил он себя. – Какой же ты воин Аллаха?» - пристыдил он себя. Прошло еще три минуты, еще две, - Мухаммед до боли в глазах глядел в полуосвещенное пространство. Все. Время. Но на дороге никого не было видно. Волнение Мухаммеда усиливалось.

Он прикоснулся к ножу под пиджаком, - нож был на месте. Тогда он попробовал вытащить его – все было нормально – нож легко выходил из ножен. Прошло еще две минуты, десять минут. Пусто. « Ничего, буду стоять , пока не дождусь», - сказал он себе. Пятнадцать минут. И вдруг вдали, в конце дороги блеснул свет. Потом показались две освещенные фары. Кто-то ехал на машине к месту, где стоял Мухаммед. Он напрягся до предела. Машина доехала до дома, завернула на стоянку. Через несколько минут послышался хлопок – приехавший закрыл дверцу, и еще через минуту из-за дома показался режиссер. Он шел вдоль дома под окнами, остановился у подъезда, посмотрел вправо, влево.

Такая предосторожность была уместна, но недостаточна. Мухаммед прижался к стволу дерева, и вытянулся по стойке «смирно», боясь пошелохнуться. Не заметив ничего подозрительного, Томас набрал код и вошел в подъезд. Мухаммед быстро пошел к подъезду, потом побежал на цыпочках. Дверь за Томасом закрывалась очень медленно, и Мухаммед успел подставить руку, чтобы дверь не закрылась. Пытаясь мягко ее открыть, он, двигаясь по инерции, немного толкнул ее. Дверь жалобно скрипнула. Мухаммед замер на месте. Томас не слышал скрипа двери. Устало опустив плечи и голову, он смотрел вниз, себе под ноги, и с трудом поднимался по ступенькам. Он думал о том, что, как и всегда, его ждет пустая квартира, скудный ужин и несвежая, холодная постель холостяка.

Мухаммед осторожно последовал за режиссером. Тот уже был почти у верха второго пролета лестницы. Он и здесь шел за Томасом на цыпочках. Мухаммед уже видел перед собой спину режиссера, достал нож. Мухаммед занес руку с ножом. В этот момент Томас услышал позади себя шаги и резко повернулся назад. Перед Мухаммедом промелькнули полные ужаса глаза режиссера, определенно показавшие ему, что Томас на мгновение увидел свою смерть. У Мухаммеда в голове пронеслась мысль о том, что он никогда не забудет этот взгляд. Нож Мухаммеда легко вошел в правую сторону груди Томаса. Он дернулся, потом замер, и начал заваливаться на Мухаммеда.

Тот инстинктивно сдвинулся влево, к стене, одновременно вырвав нож из груди Томаса. Режиссер упал лицом вперед вниз на ступеньки. Послышался глухой удар, тело Томаса сползло вниз по ступенькам, голова выехала на лестничную площадку, а тело осталось на ступеньках. Выше тела ступеньки окрасила кровавая полоса. Мухаммед сбежал вниз к телу. Он не знал, жив ли режиссер или уже мертв. Он стащил тело на площадку, и перевернул Томаса за правое плечо на спину. Мухаммед вздрогнул. Лицо режиссера представляло собой кровавое месиво: нос был сломан, зубы выбиты, губы рассечены от удара о ступеньки.

Мухаммед наклонился и, по прежнему держа в правой руке нож, резким движением провел лезвием ножа по горлу режиссера. Кровь брызнула ему на правый рукав и на брюки. Томас еле заметно дернулся еще раз, в последний раз, и умер. Мухаммед сбежал вниз , дверь была закрыта. Он повернул ручку двери и быстро выскочил из подъезда. Дальше он побежал за дом, и там стал лихорадочно искать такое место, где бы он мог избавиться от окровавленного ножа. Наконец, недалеко, в темноте, он заметил то самое, нужное ему полуразрушенное строение.

Мухаммед тяжело перелез через бетонную ограду, с удовлетворением отметив про себя, что у него довольно длинные ноги, если забор даже не достал ему до паха. Разглядев в темноте силуэт здания, Мухаммед быстро, но осторожно, почти побежал к черному провалу в стене. С противоположной стороны от этого здания горело несколько фонарей, которые разбрасывали вокруг слабый электрический свет. Часть этого света проникала внутрь развалин, и, рассеиваясь там, позволяла хотя бы различить крупные предметы, правда, с трудом. Когда он вошел в строение, в нос ему ударил запах сырости и пыли.

Глаза привыкли к темноте, и он стал различать смутные очертания предметов. Он разглядел то ли щель, то ли трещину в стене и сунул туда нож лезвием вперед. Щель была узкой, и рукоять ножа не входила в нее, только лезвие. Мухаммед приблизил лицо к стене и, дополнительно ощупывая стену рукой, пытался найти там более подходящие пространственные ниши. Но их не было. Тогда Мухаммед вытащил нож, опустился на колени, у самой стены. Земля была сырой, и внизу было совершенно темно. Он начал копать ножом и руками канавку. «Шайтан, надо было захватить с собой фонарик», - подумал он. Мухаммед осторожно сгреб на полметра дальше верхний слой земли в небольшую горку, размял землю рукой, положил в канавку нож и присыпал место, где был закопан нож, стараясь максимально его замаскировать.

Выбежав наружу, он побежал в конец дорожки, где его должна была ждать машина. Друзья не подвели – машина была на месте. Мухаммед подбежал к машине и дернул заднюю дверцу на себя, потом нырнул в машину и рухнул на заднее сиденье: «Давай, быстрей!» - почти крикнул он. Возбуждение Мухаммеда передалось и двум другим арабам, находившимся впереди. Тот, кто сидел рядом с водителем, а это был Хасан, даже обернулся пару раз, чтобы удостовериться, что с Мухаммедом все в порядке. Но в салоне было темно, и он не смог ничего увидеть.

Доехали быстро. Хасан поднялся в квартиру. Через несколько минут за ним пошел и Мухаммед. Он зашел в полуосвещенный коридор. Хасан, не говоря ни слова, вышел и спустился к машине. Мухаммед посмотрел на свои руки. Правая рука была вся в крови. Он заметил, что руки его слегка тряслись. Сердце бешено билось. «Нервишки-то мои уже никуда не годятся», - сказал он себе. Левой рукой он снял обувь и оставил ее в коридоре. В носках прошел в ванную комнату, подошел к зеркалу и посмотрел на себя. На него глядело лицо, которое он всегда знал как собственное «я», но теперь довольно бледное
и какое-то несчастное, будто от чего-то пострадавшее.

Мухаммед вымыл руки холодной водой. Он вдруг вспомнил, что холодная вода лучше смывает кровь, чем горячая. Но, затем, все же, ополоснул руки горячей водой. И тут, он почувствовал, что ему становится плохо: «Сердце, наверное», - подумал он.
У него начинался нервный сердечный приступ; впервые он испытал состояние, когда сердце работает вроде бы нормально, хотя пульс может быть учащенным, а вам плохо, руки, ноги холодеют, воздуха не хватает, в глазах темнеет, внутри что-то тянет вниз, и, кажется, что сердце сейчас остановится. Мухаммед выбежал в зал и упал на диван, сперва он сел полулежа, затем сполз и лег совсем.

Он жутко испугался, подумав, что , возможно, он сейчас умрет. «О, Аллах Всемилостивейший, не дай мне умереть такой глупой и презренной смертью», - взмолился он. Пролежал минут десять, пока не почувствовал, что приступ отступает. «Да, я уже не тот, старею», - это была его основная мысль. Он осторожно встал с дивана и прошел в ванную неуверенной походкой. Там должен был находиться большой целлофановый пакет с его чистыми вещами. И действительно, пакет лежал в углу рядом с раковиной умывальника. Он взял пакет и пошел с ним в зал. Там стал вытаскивать из пакета содержимое: пиджак, рубашку, брюки и бросать их на диван. На дне пакета лежали чистые туфли. Мухаммед вышел в коридор, поставил туфли на пол, а грязные полуботинки на толстой подошве, в которых он был в этот вечер, положил на дно пакета.

Он вернулся в зал, переодел брюки, свернул наспех и положил их пакет. Ему не хотелось переодевать рубашку, в которую оделся утром. Он снова прошел в ванную и в зеркале начал внимательно рассматривать рубашку. Не найдя на ней никаких следов крови , и посчитав, что она вполне прилично выглядит, он сунул чистую рубашку в пакет, а пакет положил на место. Он вернулся в зал, одел пиджак. Тот жал под мышками. Попытался застегнуть, - получилось с трудом, - мешал живот. «Оказывается, я потолстел», - подумал он. Он выключил лампу в зале и вышел в коридор, там он одел туфли и осмотрелся: вроде ни чего не забыл, ничего не оставил. Выключив свет в коридоре, он вышел из квартиры, захлопнул дверь и спустился к машине.

Заключение

Прошло несколько месяцев с описанных выше событий. В кафе сидели двое молодых голландцев. Высокий, мускулистый парень, с длинными светлыми волосами, подошедший бы на роль рыцаря, возбужденно говорил:
- Ты, посмотри, что творится. Мы здесь живем, это наша страна, а они делают все, что хотят, они убивают голландцев, и им это сходит с рук. Да, в средние века их бы всех вырезали и все, дело с концом.
- Но, их же все таки посадили.
- Угу, потому что люди стали возмущаться… Слушай, что же дальше то будет?
- Их будет становится все больше., и нам придется отсюда убраться.
- Что?!...убраться? Куда?
- Ну,.. наверное…туда. – И приятель показал пальцем вверх.
- Хм,.. это мы еще посмотрим! – И парень со злостью сжал огромные, сильные кулаки.

© Евгений Прилуцкий, 2017
Дата публикации: 21.08.2017 10:24:11
Просмотров: 1806

Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь.
Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель.