Воскресение в будни

Олег Котляревский

Форма: Рассказ
Жанр: Проза (другие жанры)
Объём: 50859 знаков с пробелами
Раздел: ""

Понравилось произведение? Расскажите друзьям!

Фантазия и реальность идут бок о бок.

В 21.45 водитель патрульной машины ГИБДД получил сообщение о том, что недалеко от станции метро «ххххх» от преследования уходит грубо нарушивший правила движения джип, и приказ выйти на перехват. Спустя полчаса три парня сидели в отделении милиции, пытаясь объяснить грозным стражам, что они не угоняли эту тач-ку, ее, по-видимому, глубоко уважаемого хозяина (если судить по прикидочной стоимости этой машины), в упор не знают и взяли авто лишь покататься, так как стояла она на обочине проспекта пустая, с открытой дверцей и работающим движком.
За два часа до этого мелкого для нашей славной столицы происшествия тот же джип летел по широкому проспекту где-то в центре города. Небрежно развалясь на сиденье и держа руль одной рукой, с иголочки одетый мужчина средних лет то и дело-нервно бросал взгляд на сверкавший на запястье «Роллекс». Да, он спешил. Он страшно спешил! Через пятнадцать минут он должен был быть в офисе и доставить шефу вот эти документы, лежащие рядом на сиденье. Сергей бросил взгляд на папку и невольно ухмыльнулся. От этих нескольких паршивых бумажек зависит, состоится ли сегодня сделка, цена которой – не одна сотня тысяч зеленых. А сделка должна пройти: ведь все идет, как по маслу. И от кучи денег неплохой кусок ухватит и он, Сергей! А это зна¬чит…. Каж¬дый из нас знает, какую силу, свободу, удовлетворение любых стремле¬ний и желаний, высоких и низменных, духовных и грязно-животных в полном смысле слова, дают легкие разноцветные бумажки под названием ДЕНЬГИ. Тем более, здесь, в Москве – одном из самых дорогих городов мира. Да нет, уже самом дорогом. Ведь хорошо известно: какая страна, такая у нее и столица. А страна наша с каждым новым витком цен на нефть живет все лучше, все богаче. Жаль, что только в пределах МКАД. А что тут поделаешь? Нефти в России не так уж много, да и иссякнет она уже скоро. Не зря ведь приходится кому-то погружаться в глубины Северного ледовитого океана, Байкала, и еще бог знает куда.
Хотя…. Сергей устало вздохнул. Заботы нефтяников и газовиков его не волновали. А прелести денег захватывали и волновали лишь вначале. Когда же «зелень» ста-ла доступна сначала в нужном, а затем и в уже ненужном количестве, он стал отно-ситься к ней, как к тому недоступному, или запретному плоду, который кажется невероятно, безумно чарующим и сладким, пока ты не попробуешь его и поймешь, что это – не бог весть что. А тогда появилось непреходящее ощущение скуки.
Ладно, время летит. Но впереди маячила какая-то иномарка, мешая рвануть быстрей вперед. Слева обойти ее было нельзя, лишь справа, между авто и бордюром, ос-тавался небольшой просвет. Проскочить можно, хоть и против правил. Сергей на мгно-вение задумался, затем придавил педаль газа и быстро вывернул руль, пойдя на запре-щенный обгон. Что запрещено «копейке», то джипам не указ. Мотор взревел, взвизгнули шины, и машину неожиданно стало заносить в сторону тротуара: дорога еще не про-сохла после прошедшего днем дождя. Неожиданно водитель заметил одиноко стоящую фигуру пешехода на самом краю тротуара. Он стоял, не двигаясь, словно статуя. Види-мо, задумавшись о чем-то своем. И совершенно не обращая внимания на то, что на него летит могучая машина. А для Сергея время словно остановилось. За короткие, неуло-вимые мгновения он увидел сутулую, немного сгорбленную фигуру в старом, видав-шем виды пальто, слегка наклонившуюся вперед и подслеповато высматривающую до-рогу, не глядящую на несущуюся прямо на нее могучую, ревущую груду стали, способную разнести в пыль все на своем пути. Совершенно бестолковое подобие танка на колесах, зачем-то приспособленное для городской езды. И что-то в этой фигуре, неуло-вимое, неясное, неосознаваемое, показалось Сергею знакомым. Но гадать уже не оста-валось времени, которое, словно прорвав плотину, ворвалось бур¬лящей волной в салон джипа и заполнило его визгом тормозов, забившим громкое, как обычно, и ритмичное кваканье из не менее мощных, чем мотор джипа, колонок. Руки Сергея автоматически выворачивали руль, пытаясь увести машину в сторону. Но все оказалось запоздалым и бесполезным. Фигура мелькнула перед радиатором и вслед за легким, почти незамет-ным толчком взлетела серой птицей вверх. А через несколько мгновений распласталась впереди замершей бесформенной кучей довольно далеко от остановивше¬гося автомобиля на безжизненной, серой плоскости асфальта.
Джип остановился. Разжав вцепившиеся в баранку пальцы, Сергей быстро повернул руку, бросил взгляд на часы и врезал кулаком по рулю. Времени оставалось в обрез! На секунду задумавшись – задержаться, или нет, он все-таки взялся за ручку двери и, не глуша двигателя, решительно и быстро вышел на дорогу. Что-то заставило его выйти, хотя он мог и должен был мчаться дальше. Терять драгоценное время на какого-то старика, которому, похоже, уже давно пора к земле привыкать, было совер-шенно бессмысленно и неразумно. И все же что-то заставило выйти, но что, он и сам не смог бы объяснить.
Впереди, метрах в двадцати, на асфальте неподвижно лежала неподвижная фигура. Сергей выругался сквозь зубы и пошел к ней. Человек лежал лицом вниз, откинув в сторону правую руку, словно показывая куда-то, скомканный и жалкий, будто брошен-ная за ненадобно¬стью кукла. Таким же жалким было и его, вблизи еще более старое, заношенное за долгие годы пальто.
Шапка валялась где-то дальше, и седые, редкие волосы, растрепавшись в полете, рас¬сыпались по затылку. Человек не подавал никаких признаков жизни. Сергей с острым чувством сожаления впустую растрачиваемого времени смотрел на эту фигуру у своих ног. Но ка¬кое-то смутное, неясное, неосознанное еще чувство охватывало его. Что-то, но что, он не мог понять, показалось ему знакомым в облике человека. Даже со спины. «Чушь собачья!- поду¬мал он, прекрасно зная, что среди его знакомых в Москве нет ни одного потрепанного до такой степени жизнью и временем старика. Это- человек совсем из другой жизни, протекающей рядом, в этом же городе. Но никак не соприкасающейся с жизнью Сергея и его круга. Словно из другой реки, струящейся по другую сторону горного хребта. Обе текут в одном и том же на¬правлении, к безбрежному, всепоглощающему, бездонному и безбрежному океану под названием Смерть. Но воды их сливаются друг с другом только там, за последним пределом. А отличие одних от других заключается лишь в том, что по одной реке плывут в более уютных, мягких, теплых, иногда украшенных драгметаллами лодках, наполненных запасами жирной, сладкой еды и выпивки, у других же, числом намного больших, чем первые, и лодки, и еда неизмеримо проще. А у некоторых просто нет ни того, ни другого. И не потому, что они чем-то хуже первых. А лишь из-за того, что… Да вы и сами знаете, из-за чего. Так уж славно мы сами устроили наш мир. Хотя он должен быть совсем другим. Совсем, совсем иным.
Сергей еще раз нервно посмотрел на часы. Времени уже почти не осталось. Но что-то продолжало удерживать его около этой нелепой фигуры, распластавшейся на гудящем, дрожащем от десятков, сотен сверкающих машин, обдающих жаром, урчанием могучих моторов и безразлично проносящихся мимо. Сергей, скривившись от отвращения, несколько раз толкнул сверкающим носком дорогого ботинка кучу поношен¬ного тряпья, процедив сквозь зубы: «Ну, вставай старик. Меня время поджимает…» И с удивлением поймал себя на мысли, что он – оправдывается! Озлившись на себя, он пнул ногой уже сильнее, крикнув: « Да поднимайся же!!! Хватит валяться!!» И тут вдруг заметил то, чего раньше не видел: из-под головы старика на асфальт выползало и расплывалось темное, влажно блестевшее в свете фонарей, пятно. Это была, без сомнения, кровь.
Скрипя от злобы на себя за свои сопливые, никому уже, похоже, во всяком случае этому безжизненному телу какого-то бомжа, не нужные участливость и сочувствие, Сергей нагнулся, ухватил старика за плечо и стал поворачивать его на спину со сло¬вами: « Ну, давай же, вста….» И внезапно слова застряли у него в глотке, в одно мгно¬вение превратившись в комок бетона. Потому…. Потому что перед ним лежал ЕГО ОТЕЦ!!! «Не может быть!»- прошептал Сергей, отпустив плечо старика и медленно тыльной стороной ладони проводя по своим глазам. Как бы пытаясь стереть это бредовое видение. Бесполезно. Глаза не обманывали. Перед ним на асфальте лежал его отец! Не просто похожий на отца человек, а именно его отец. Которого он не мог спутать ни с каким другим человеком на земле. Сергея словно окатило ледяной струей с головы до ног. Забыв обо всем на свете, он быстро склонился, коснулся шероховатой, плохо вы-бритой щеки, седых, рассыпавшихся волос. И, чувствуя, что пальцы его стали теплыми и липкими, не прошептал уже, а выдохнул во вдруг наступившей невероятной, без-молвной, как сон могилы, тишине слова: « Отец!!! Как же так?!! Ведь ты… погиб семь лет назад!!! Как же так?!!!»
Но старик не отвечал на его вопросы. Он уже никому бы не смог ответить, если только Господу Богу. Лицо его становилось все более похожим на безжизненную гип-совую маску, а лужица крови под головой – все шире. Было совершенно ясно, что по-мочь тут уже ничем нельзя. Ничем и нечем. Но Сергей не хо¬тел сдаваться. Крепко взяв старика за плечи, приподняв его и оторвав его голову от до¬роги, безжизненно запрокинувшуюся назад, вглядываясь во все более становя¬щимся похожим на гипсовую маску лицо, он захлебывался горячечными, словно в бреду, словами: »Отец!! Ну ответь же, прошу тебя!!! НЕ МОЛЧИ!!! Прошу тебя! Не молчи! Как ты оказался здесь?!!» И по-том, после долгой-долгой паузы, с острой тоской в голосе: « Вот мы и свиделись, отец….» При этом взгляд его невольно упал на темную лужицу крови, расплывшуюся на асфальте. Перепачканной кровью ладонью он коснулся артерии на шее старика. Биение пульса совершенно не чувствовалось Старое, измотанное долгой и, видимо, не-легкой жизнью сердце перестало гнать кровь по этому обмякшему, уже безжизненному телу. Чувство безысходности, непоправимости происшедшего тяжким, гнущим к земле грузом навалилось на плечи Сергея. И все же…
Не отпуская тело отца: а он уже ни капли не сомневался в том, что это - не просто человек, похожий на отца, а именно отец, его родной отец, потому, что он чувство-вал это род¬ство каждой клеткой своего тела – Сергей подтащил его к своей машине, усадил на до¬рогу, прислонив спиной к переднему колесу, и сам сел рядом. Уперев лок-ти в колени, он крепко, до боли в висках, так, что, казалось, лопнет, словно спелый арбуз, его череп, сжал голову руками и не мог оторвать взгляда от безжизненного тела отца. И не мог поверить в реальность происходящего. Но не мог не верить своим гла-зам, своему чутью, своей памяти. И на душе его, вдруг проснувшейся впервые за по-следние годы жизни в столице, стало так гадко, так паршиво, что словами не передать охватившее его неожиданно состояние. Ведь он, Сергей, стал таким же… подонком.. как и тот.. Уже не слыша ни рева проносящихся рядом авто, он уносился в прошлое.
Семь лет… Целых семь лет!! СЕМЬ!!! А будто вчера..
Сергей ощутил вдруг, будто кто-то острыми, безжалостными пальцами рвет в клочья уже затянувшуюся, казалось, навсегда зарубцевавшуюся рану. И душа его сжалась в жалкий комок от непереносимой боли, боли, по сравнению с которой боль тела – детский лепет. А память… память мгновенно, словно услужливый идиот, перетащила Осенним, вот таким же, как сейчас вечером отца Сергея на обочине дороги в их род-ном, провинциальном городе по пути из аптеки домой сбила машина. За рулем ее сидел пьяный подонок, который даже не остановился, не попытался оказать помощь искале-ченному им и умершему от потери крови человеку. Сопляк и по совместительству сы-нок одного из известных в городе «предпринимателей». Вспомнив о них, Сергей не-вольно заскрипел зубами. Папаша, предпринявший не¬посредственное участие в раз-граблении завода, на котором после окончания института Сергей десять лет проработал в конструкторском бюро. Под видом конверсии этот «предприниматель» организовал вывоз оборудования из ряда цехов на металлолом. Плюс организовал торговый дом, через который сбывал продукцию еще работавших производств завода, а выручку, как водится, направлял не на развитие предприятия, а непосредственно в свой карман. Вследствие чего быстро стал богатой и уважаемой VIP-персоной. Ведь именно такие люди нужны были тогда, в девяностые годы, нашей стране. Быстрые, смелые, реши-тельные, ставившие перед собой четкие, конкретные цели и умевшие рвать свой кусок мяса из горла другого. Быстро забывшие о таких, ставших вдруг не нужными и даже обременительными, понятиях, как совесть, честь, дружба, сострадание. Умевшие по году не платить сотням и тысячам своих рабочих и сотрудников и без того убогую зарплату, прокручивая огромные суммы в банках и дочерних фирмах, в результате чего капитал их пух, как на дрожжах. А потом, выжав все, или почти все, соки из завода, или фабрики, или шахты, бросавшие их, словно сношенные ботинки, исчезавшие с одного места и выныривавшие в другом в ином уже обличье, чтобы так же успешно продолжать предпринимать еще что-нибудь прибыльное. Ведь ОНО, как известно, не тонет.
Позже тот же папаша создал банк, в котором под видом высоких, небывало вы-соких процентов собрал деньги тысяч доверчивых, простодушно желающих стать чуть богаче за счет непонятной доброты этого предпринимателя, людей. Банк тот, как ему было и положено, в скором времени лопнул. А удачливый банкир организовал уже две фирмы: себе и своему подрастающему балбесу – наглому и недалекому, которому нельзя было доверить даже самую простую работу. О таких обычно говорят «ни спеть, ни сплясать». Который, естественно, также стал «удачным предпринимателем». Как говорится, яблоко от яблони…
Стоя у могилы отца, со слезами на глазах слыша глухой, отдававшийся ударами колокола в груди стук комьев земли о крышку гроба, держа за плечо еле стоящую на но¬гах от такой внезапной, как взрыв, ворвавшейся в их жизнь смерти, забравшей с собой одного из самых дорогих и близких людей, Сергей осознал, как же хрупка человеческая жизнь!! И как неожиданно упала она в цене в своей, еще вчера казавшейся такой родной и знакомой, стране.
А потом… потом был суд. Чтение решения об от¬сутствии вины находившегося за рулем всеми уважаемого молодого человека. Суд всю вину возло¬жил на старика. Якобы это он был пьян, как сапожник, и сдуру ума полез под колеса. Ведь на мертвого можно все списать. Тем более, что к жизни его все равно не вернешь. Сергей, глядя в нагло ухмыляющееся лицо уверенного в своей без¬наказанности подонка, не выдержал и уже на выходе бросил ему короткое: »Убью, сво¬лочь!!». И хлопнул дверью, уже не видя, как ухмылка сползла с того, мягко выражаясь, лица. Размашисто шагая домой, не замечая еле уворачивающихся прохожих, он лихорадочно думал, где достать ствол. Или обойтись ножом? Но эта гнида не будет больше поганить землю! И больше никого не убьет.
Сергей ни на секунду не сомневался, что он сделает ЭТО, что рука его не дрог-нет. Но… тем же вечером в их квартире раздался телефонный звонок. Совершенно не-знакомый голос, холодный, как лезвие ножа, сказал, что, если с головы сынка упадет хоть один волос, Сергею придется хоронить еще мать, и сына, и жену, которую еще и предварительно изнасилуют. И ему при¬шлось, скрипя зубами, смириться, ибо свою жизнь он, не задумываясь, положил бы за справедливость, но эти три жизни – слишком большая, несравнимая цена.
И тут, словно во сне, Сергей услышал мужской голос. Подняв невидящие глаза и с усилием продираясь из прошлого в настоящее, он увидел стоящих перед ним двух парней в форме. Один из них наклонился и с тревогой спросил: » Господин? Что с Вами? Вам нужна помощь?!» Сергей глухим голосом ответил: » Я… только что…. .убил человека». «Что?- удивленно спросил другой милиционер.- Что Вы ска¬зали?» Сергей неожиданно для себя взорвался. « Вы что? Оба оглохли? Я только что УБИЛ!!! УБИЛ СВОЕГО ОТЦА!!» Патрульные медленно выпрямились, и один из них, выразительно глядя на напарника, слегка щелкнул пальцами по своему горлу. «Да не пьян я!!»- крикнул Сергей. «Ну, допустим, - сказал милиционер, слегка усмехаясь, но пытаясь со-хранять серьезный вид.- Ну а труп то где? Саша, ты видишь труп? – бросил он своему коллеге.- Я лично не наблюдаю». Сергей, чувствуя плохо скрываемую из¬девку, рявкнул парням в погонах: » Да вот же ОН, рядом!!» И, не глядя, махнул рукой в сторону пе-реднего колеса своей машины. – Вы что, ослепли?!!» Один их патрульных уже серьез-ным голосом сказал: » Там никого нет!» И уже намного тише коллеге: » Нажрался до глюков». «Вы что, за кретина меня при….» - закричал с гневом было Сергей, поворачи-вая лицо к переднему колесу, но неожиданно крик оборвался м застыл в его глотке. Ря-дом с колесом действительно… НИКОГО НЕ БЫЛО!!! Сергей не мог поверить этому, но не верить своим глазам он не мог. На самом деле, рядом на асфальте было пусто! Сергей рывком вскочил на ноги. Недоуменно озираясь вокруг, он бормотал: » Не мог же ОН уйти! ОН же был МЕРТВ!! Я сбил его! Он упал вон там. На том месте была лужа крови!!»
Все трое подошли к тому месту. Двое из них, служители закона, молча перегля-ну¬лись. С усмешкой. А Сергей… Сергей увидел на асфальте… увидел… правда, уже не лужу… а небольшое, влажно блестевшее в свете фонарей, пятно…. стремительно сжи¬мавшееся… на его глазах превращавшееся в НИЧТО!!! «Как шагреневая кожа»- про-неслось у него в голове. Откуда это, он не мог вспомнить. Но до чего похоже!!! Лужи-ца, вот только что бывшая кровью…. Так бы¬стро, что служители дороги ничего не могли заметить. Даже, если бы хотели. Но они.. . им ведь и дела не было до этой сомнительной лужицы… пятна… грязи на благословенном, кормящем их и их коллег, асфальте. Сергей остолбенел от неожиданности, непо¬нятности происходящего. А парни в погонах, бросив короткое «Можете продолжать путь», по¬вернулись и пошли к своей машине, даже не оглянувшись. Мгновение, и патрульная авто скрылась из виду. А Сер-гей, словно завороженный, смотрел на ставший чистым асфальт. Точнее, на то место, где только что была пролитая им кровь. Кровь самого доро¬гого в его жизни человека – отца! И он уже ни капли не сомневался ни в первом, ни во втором. Ведь он только что, своими же глазами видел его! И руки еще ощущали отголосок тяжести его тела! И Сергей еще чувствовал его запах! Запах отца, знакомый с детства, уже, казалось бы, забытый… за семь прошедших лет… Но нет, не забылся запах отца! Он врезался в па-мять на всю жизнь. С первых лет своей жизни, еще будучи Сережкой, прибегал и за¬бирался на колени к отцу, пришедшему с завода.. И, вдыхая запах его натруженного, усталого тела, сме-шанного с запахом металла, запахом его ме¬ханического цеха и еще бог знает чего, Сережка ощущал такую защищенность, такой надежный покой, какой ему не могла дать ни мать, ни, тем более, никто другой на свете. Только отец! И запах отца, ощущение его сильного, теплого, усталого и такого родного тела настолько запало, оказывается, в душу, что достаточно этих не¬скольких, пролетевших, как в тумане, минут, чтобы все, что связано с было с ним, под¬нялось из глубин памяти и бур¬лящей волной пронеслось по душе. Смывая, словно прибой, весь мусор, накопившийся на прибрежном песке. И унося его в открытое море, оставляя берег у кромки воды дев¬ственно чистым. Как бе-лый лист бумаги. На котором нет еще ни одной буквы, ни одного слова, ни одной мысли.
Волна прокатилась по душе Сергея и схлынула. Ушла, оставив после себя такую пустоту, какой он не ощущал ни разу в жизни. Молчаливую, тревожную пустоту, в которой тонкой, чуть слышной нотой звенела тоска. Этот тихий звук сверлил душу во сто крат больнее, чем бормашина – больной зуб. Намного, неизмеримо больнее. И боль эта вывела Сергея из оцепенения. Он вдруг почувствовал потребность двигаться, идти, бежать все равно куда, лишь бы только стихла эта сверлящая нота в душе.
Забыв о ставшей внезапно ненужной и безразличной игрушке для взрослых, что сверкала в лучах фонарей за спиной на асфальте, Сергей резко встал на ноги, шагнул к тротуару и пошел прочь, сам не зная, куда, вдоль домов. Только вперед, вперед. Ему никто не мешал. Почти. Прохожих на улице стало намного меньше для этого времени дня, но Сергей этого не замечал. Не замечал он и осенних туч, набрякших дождем и снегом, серых, свинцово тяжелых, опустившихся под неимоверной своей тяжестью вниз и распла¬ставшихся по крышам, давя их так, что можно было бы услышать хруст балок и ши¬фера, если бы… Если бы не эта до однообразия ритмичная «музыка», вы-плескивавшаяся из находящейся где-то рядом машины, ночного клуба, танцпола или еще черт знает откуда. Ее ритм попал в унисон с пульсацией боли в душе Сергея, вдруг, в одно мгновение взвинтив ее до пре¬дела. До непереносимого предела. За которым уже не хватает обычных человеческих сил. А какие силы нужны сознавать, что только что убил человека, отца – одному Богу известно. Однако этого оказалось мало. К веселой музыке подключилась реклама, моргающая и дергающаяся, словно эпилеп-тик, на соседнем здании. Она тоже имела свой ритм. А как же?! Как же еще привлечь внимание унылого прохожего к себе, как не яркими, кричащими, словно губы шлюхи, красками, похабными подмигиваниями и ритмом, ритмом, ритмом жизни. А иначе этот ублюдок пройдет мимо, так и не узнав того, что ему, по правде говоря, лучше и не знать.
И тут в асфальт ударили первые, еще редкие, но от того крупные капли дождя. А потом небо словно вспороли ножом, наискось, с размаху. И вода хлынула сверху кипящим водопадом. Остатки прохожих испуганно скрылись в мгновение ока. И проспект опустел, обезлюдел. Если не принимать во внимание продолжавшие мчаться навстречу друг другу два потока влажно заблестевших машин, судорожно протиравших дворни¬ками внезапно ослепшие стекла на своих округлых лбах. Реклама, увидев это, решила ни за что на свете не упустить последнего клиента – ведь надо же отрабатывать деньги – и вцепилась в Сергея мертвой, словно буль-терьер в свою жертву, хваткой. В его мокрый загривок. И подруга «музыка» славно помогала рекламе, вбивая ритмом гвозди в запястья этого чудака, намереваясь распять его прямо здесь, на асфальте. А ут-ром…
Сергей ощутил, что ему все тяжелей дается каждый новый шаг, что на плечи навалилась какая-то непонятная тяжесть, и даже потоки небесной воды, омывающие ли-цо, не несли свежести. Да он и не замечал их, вытирая рукавом пиджака пот со лба. Его трясло от того, что внутри уже не пульсировала, а молотом била невероятно усилившаяся нота. Не понимая, что происходит, Сергей почувствовал, что какая то другая сила, исходящая изнутри, поднимает его над тротуаром. И начинает выкручивать, как по-ловую тряпку. «Как… в Пикнике…»- пронеслось у него в голове обрывком воспоминания о давно не читанной книге Стругацких. Сергей сжал до хруста зубы… все мыш-цы его напряглись.. и он почувствовал, что вырвался. Почувствовал, что летит. Невы-соко, в двух метрах над тротуаром, летит вперед вдоль здания. Не веря себе, Сергей по-смотрел вбок, на витрину бутика. И увидел свое отражение, себя летящего, и шальные глаза женщины за стеклом, глядевшей на него. «Я и правда лечу»- пронеслось у него в голове, но никакого удивления Сергей не ощутил, словно он до этого летал каждый день. А волны сполохов рекламы и «музыки» пы¬тались настичь его, не дать ускользнуть, подмять и закрутить мутным водоворотом. И беглец невольно набирал скорость, все быстрее и быстрее скользя над черным зеркалом мокрого асфальта. Вот уже и вит-рины домов проспекта слились в одну зеркальную полосу, и поток машин на проспекте превратился в переливающуюся огнями реку. И чем быстрее он летел, тем громче, не-стерпимей становился рев догонявшей его, несущейся следом волны, которая, казалось, вот-вот, и накроет с головой.
Внезапно, неожиданно для самого себя, совершенно бессознательно Сергей крутым виражом свернул в еле заметный просвет между бесконечным рядом высоток. Опус¬тился на землю. И звенящая тишина окутала его. Сергей с удивлением обнаружил, что попал в не тронутый еще перестройкой старый переулок или улочку, которые до-жи¬вали свои последние годы по соседству со сверкающим проспектом. Узкой, извили-стой змейкой сбегала она вниз, скрываясь за поворотом. В выщербинах источенного време¬нем асфальта мерцали разбиваемые каплями дождя лужицы, а по обеим сторонам стояли небольшие, двухэтажные дома красного кирпича, построенные, похоже, задолго до того, как красное знамя Революции полыхнуло над этой улицей. Дождь выбивал своими мокрыми пальцами по крышам и жестяным подоконникам их темных окон ка¬кую-то ему одному знакомую мелодию, дополняя ее легким шумом стекающей небесной влаги по водосточным трубам. И от всего этого веяло таким… Покоем? Да нет, скорее чем-то пронзительно знакомым, знакомым с детства, с того далекого, ушедшего, казалось Сергею, как и многим из нас, времени, когда он был совсем другим. Другим не только в смысле роста, лысины на голове, бугрящегося живота, а дру¬гим по сути своей, не тронутым еще плесенью так называемой «взрослой жизни», и уж тем более жизнью этого огромного города.
После безумной гонки сердце еще отчаянно билось в грудной клетке, словно пыта¬ясь вырваться из нее на волю. Но, чем больше вдыхал Сергей забытый уже запах мок¬рой земли, умытых дождем старых стен, черных, осенних деревьев, протянувших к низкому небу в какой-то мольбе свои изящные руки ветвей, тем реже становились его удары, и кровь уже ни била в висок, и тело уже не дрожало от напряжения. С облегче¬нием подняв голову и подставляя уже и так мокрое лицо под холодные струи дождя, Сергей впитывал в себя окружившее его. А потом медленно пошел вниз. Куда вела эта улочка? Скорее всего, на другой, возможно, чуть меньший, чем тот, за спиной, про¬спект. Или куда-то еще? Сергею это было почему-то совершенно безразлично. Куда бы она ни вела, но она Вела. И Сергей доверился ей. А почему бы и нет?
Звук шагов терялся, растворялся в тихом шепоте дождя, и Сергею вновь показа-лось, что он летит вдоль по улочке. Хотя он уверенно ощущал ногами дорогу. Вдруг сквозь мерный стук капель донесся слабый, высокий звук, который явно не имел ника-кого отношения к дождю. Сергей остановился, прислушиваясь. Тихо. «Померещилось»- подумал он. И вновь зашагал вперед. И тут звук опять повторился, причем уже заметно громче, словно Сергей стал ближе к его источнику. Повторился и уже лился, не смолкая. Этот звук, хотя и не слышанный уже тысячу лет, Сергей не мог спутать ни с чем. Потому, что голос этого инструмента он полюбил еще в далеком детстве, слушая игру соседа-музыканта. Это был голос скрипки. Живой скрипки!
Сергей замер, ошеломленный. Теплом давних лет пахнуло на него. Но откуда здесь и сейчас взяться скрипке?! Он еще внимательней осмотрелся вокруг. Все, без сомнения, говорило о том, что эта улочка доживает последние дни. Уже одна, без жиль-цов. Часть домов еще глядели целыми стеклами окон, но было видно, что за ними уже не теплится чья-то жизнь: никто не сопит тихо во сне, уткнувшись в подушку после не-легкого трудового дня, не плачет ребенок, проснувшись от чего-то, зовя маму, не вздыхает старик, которому не дает уснуть боль от старого осколка, что сидит в его ноге еще с прошлой войны, не шепчутся влюбленные, которым совсем не до сна, потому что ночь и так коротка - оглянуться не успеешь, а уже рассвет. А у другой, большей части домов оконные проемы зияли непроглядной темной пустотой, лишь изредка разрезае-мой острыми сколами разбитого стекла, двери за ненужностью в суматохе отъезда были широко распахнуты, и некоторые криво висели на одной петле, жалко кособочась. Жильцы выехали, освободив дома то ли для переделки под элитное жилье, то ли для сноса. Выехали все, до одного.
Но голос скрипки, убеждая в обратном, лился на улочку через разбитое окно од-ного из ближних домов. Это было невероятно и, тем более, не объяснимо: кто мог в столь позднее время и в таком безлюдном месте не просто находиться, но еще и играть, как бы громко говоря: »Я здесь». Но кому? И зачем? « А может быть, мне?»- подумал Сергей и пошел к дому, из которого неслись звуки.
Старая, с потрескавшейся от времени краской дверь подъезда распахнута на-стежь. Перепрыгнув лужу, разлившуюся у входа, Сергей вошел в подъезд. На полу ва-лялись разные пред¬меты, бывшие когда-то собственностью жильцов, а сейчас ставшие просто мусором, брошенным за ненужностью в новой жизни на новом месте. Голос скрипки, не смолкая, несся со второго этажа, и Сергей стал подниматься по деревянной, жалобно скрипев¬шей под ногами, лестнице наверх. «До чего знакомо!- подумал он.- Как в НАШЕМ доме». Стена была покрыта уже почти стершимися надписями. Сергей достал из кар¬мана зажигалку и при ее колеблющемся свете читал: «Виктор Цой, ты с нами!», AC/DC, Iron Maiden, еще менее разборчиво «Серый – козел», и уже почти не видную «Сережка + Наташа = Любовь». Прочитав последнее, Сергей ощутил, как ек¬нуло сердце. Задумался, потом вновь двинулся вверх. И почувствовал что-то мягкое под ногой. Нагнувшись, он поднял куклу. Обычную, древнюю. как мир, матерчатую куклу. Уже хотел было швырнуть ее в сторону – не тот уже возраст, да и пол не тот, чтобы в куклы играть - но что-то удержало его: кукла была какой-то странной. Во-первых, она была из мужского рода. А во-вторых, кого-то напоминала. Сергей вновь щелкнул зажигалкой и с удивлением увидел, что у куклы-мальчишки было… Его лицо! Не похожее, а именно его! Жалкое, помятое, покрытое пылью, его лицо, глаза которого смотрели ему в глаза. Почему-то с укором. И в этом взгляде было еще что-то неулови-мое, от чего Сергею стало не по себе. По¬гасив огонь, он с трудом засунул куклу в карман насквозь мокрого пиджака и пошел дальше, наверх. После надписи на стене и куклы он уже почти не сомневался, что наверху кто-то ждет именно его.
Длинный, пустой коридор с двумя рядами дверей по сторонам и пустым окном в конце, через которое виднелся соседний, такой же нежилой дом и сквозь него лился слабый свет с улицы, чуть раздвигая вязкую тьму. .Некоторые двери были приоткрыты, и за ними виднелся тот же беспорядок, пустота и мусор, что и в коридоре. Одна из них, впереди справа, открыта настежь, и именно оттуда слышна скрипка. Чувствуя, как сердце… от страха? Да нет, скорее от предчув¬ствия чего-то необычного… звонко бьется в груди, Сергей подошел к той двери. И, затаив дыхание, вошел.
Посреди совершенно пустой комнаты с ободранными обоями на стенах и разби-тым окном, через которое ее ритмично и слабо освещала качающаяся под осенним ветром за окном лампочка под ржавым плафоном, стояла табуретка. На ней, боком к двери, сидела не фея, не ведьма, а самая обычная женщина. В джинсах, кроссовках, тон-ком, об¬тягивающем стройную фигуру, свитере, с серьезным и, можно даже сказать, красивым лицом, длинными волосами, собранными на затылке резинкой. Глядя в окно, она самозабвенно играла, не обращая ни на вошедшего, ни на что другое никакого внимания. Сергей замер, не зная, что делать. У него было ощущение, что он здесь - лишний. С какой стати эта, совершенно незнакомая ему, женщина должна была ждать его здесь? И в то же время… Что она здесь делает?!
Внезапно звук оборвался на полуслове и растаял в тишине, упав неслыш¬ной ка-плей на замусоренный пол. Женщина опустила смычок и скрипку на колени, медленно повернула голову к Сергею, молча, без капли удивления или страха, посмотрела ему прямо в глаза, долго, изучающее. А затем тихим, но уверенным голосом спросила: »Что ТЕБЕ сыграть?» Сергей опешил. «Я… не знаю»- пробормотал он в ответ. Ведь он и правда не знал. Незнакомка заду¬малась, а потом сказала: «Тогда я тебе сыграю… Послушай», Вновь подняла скрипку к груди, прижала ее подбородком, рука со смычком вспорхнула вверх и инструмент запел чистым, живым голосом. Запел так, что мурашки побежали по спине Сергея. Он услышал то, чего не слышал с детства: мелодию, кото-рая нравилась маленькому Сережке больше всех из тех мелодий, что играл его со¬сед- старый учитель музыки. Ему почему-то вдруг стало тяжело стоять, и он, не раздумывая и не глядя, сел прямо на покрытый хламом пол. Подтянув ноги, он обхватил колени ру-ками и стал слушать.
Стены комнаты незаметно растаяли и Сергей, словно наяву, увидел свой родной городок в Саратовской области. Свой двор, окруженный обычными блочными «хрущевками». Маленький, уютный, залитый солнечным светом и заполненный веселыми криками его друзей, Играющих в футбол на небольшом пятачке между тротуаром и будкой подстанции. Эта будка белого кирпича была неотъемлемой частью Серегиного двора. За ней можно было быстро и ловко спрятаться, когда летними вечерами, лишь только сумерки накрывали двор, кто-нибудь из друзей затевал игру в «прятки». Была такая игра. И неплохая, кстати. Да и днем будка тоже служила свою службу, становясь необходимым предметом для игр..
Потом перед мысленным взором проплыл родной класс, первая, и поэтому самая дорогая учительница Наталья Григорьевна. Она учила их всего один год до ухода из школы, на пенсию. Но запомнилась, оказывается, на всю остав¬шуюся жизнь. Видно, не случайно Наталья Григорьевна была Заслуженной учи¬тельницей. Не только по званию, но и по сути своей. По призванию, как гово¬рится. Ведь не каждому из нас дано быть Учителем, не правда ли? Работать им может каждый, закончив пединститут. Но только работать. А быть Учителем – не каждый. Это ведь – от Бога, как голос: либо ты можешь петь так, что мороз по шкуре, либо блеешь, как баран у микрофона, в какие одежды ни рядись. Вот и Наталья Григорьевна. Не просто умная, а мудрая, как черепа-ха Тортила в хорошем смысле слова. Мудрая, спокойная, добрая и любившая детей. А Серега и его одноклассники просто не могли не любить ее. И с грустью всем классом, и не только своим, провожали ее через восемь лет. В мир иной.
Потом учеба в политехе. Служба в армии. А потом – работа в КБ на машза¬воде в своем городке. Потом – встреча с Наташей. Сергей проходил в сентябре мимо кон-серватории и увидел в кучке студентов- первокурсников симпатичную девчонку. Дру-жили довольно долго, но дружба не превратилась в привычку, а незаметно а незаметно перешла в любовь. Через три года сыграли свадьбу. Позже - защита диплома Наташи, который они уже защищали вместе с еще не родившимся сыном. А через три месяца их семья пополнилась еще одним муж¬чиной – Андрюшкой!!! И все, казалось, было лучше некуда. Но грянули девяно¬стые годы. Может быть для кого-то они и были, хотя в это верится с трудом, свежим бурным потоком, сносящим прочь казавшиеся ветхими об-ломки социализма и несущим глоток свежего воздуха, ощущение обновления, дарящим надежды и веру, что теперь будет все иначе, неизмеримо лучше.. Но для Сергея и его семьи эти годы стали тяжелым испытанием. Как и для миллионов его соотечественников, в нужный момент не оказавшихся у «кормушки» и для которых понятия «честь, совесть, справедливость, закон» не были старыми, поношенными одеждами, которые можно было легко и без сожаления сбросить, словно уже не нужный в обновленной стране хлам.
А время понеслось, словно лавина с гор. Завод, на котором трудился Сергей, ра-ботавший на обо¬ронку, стал медленно подыхать и разлагаться, словно труп бродячей собаки, которых все больше и больше стало появляться на улицах родного городка. Продукция, которую он выпускал, стала не нужной «обновленной» и урезанной Беловежским сговором стране. Конверсия и переход на изготовление бытовки еще больше ухудшила и без того тяжелое положение. На заводе начались повальные сокращения. А оставшимся труженикам заработанную ими плату задерживали все больше и больше. Но люди, удивительные русские люди, в этом не похожие ни на один народ в мире, продолжали ходить на работу день за днем, месяцами не получая за свой труд ни ко-пейки, но продолжая делать свое дело, которое они считали все-таки нужным, несмотря на то, что заработок их крутился где-то в банках, принося приличный доход, но только не им. И Сергей не был исключением. А дома у него проблем все прибавлялось. Они росли, словно снежный ком. Наташа, работавшая преподавателем в детской музыкаль-ной школе, зарабатывала за свой труд не бог весть сколько. И жить становилось все труднее и труднее. Скоре не жить, а, как принято было говорить, «выживать». И как обидно было выживать не в пустыне, не в тайге, а в своей родной стране, в которой они уже были как - будто ненужной помехой кому-то: выживешь – твое счастье, а не выживешь – твои проблемы.
Наташа и Сергей из всех сил берегли тепло и любовь в своем доме, то есть в ма-ленькой комнате в квартире на трех хозяев, доставшейся им от бабушки Наташи вскоре после свадьбы. Но с каждым месяцем, годом тепло утекало сквозь пальцы, как вода, его становилось все меньше и меньше. Видя это, чувствуя растущий холод в отношениях, оба отчаянно пытались спасти положение. Наташа брала дополнительные уроки, оставляя все меньше времени сыну. Сергей после смены и по выходным подрабатывал в бригаде, строящей дачи для новоявленных господ. Но, несмотря на это, денег в семье становилось все меньше, поскольку цены, проклятые цены росли быстрее их доходов. И хотя с экрана телевизора они часто слышали одно и то же: если ты не дурак, не ло-дырь, не пьянь подзаборная, ты просто обязан стать богатым. Других вариантов с высо-ты Останкинской башни не было видно. Но тем не менее богатой семья Сергея не становилась, несмотря на всех их усилия. Скорее, наоборот. Дома стали вспыхивать ссоры, чаще всего по пустякам. Просто копившееся раздражение требовало выхода и находило его даже в самой простой чепухе. До чего же было обидно Сергею сознавать, что вроде и голова, и руки на месте, и работы не боится, и в стакан не заглядывает, а как мужчина – кормилец семьи, оказывается мало пригодным в это невеселое время.
Да, обидно было до слез, если бы он мог плакать. Но выхода все не было, а было вызывающее озлобление чувство, будто они барахтаются в трясине. И чем больше пы-таются выбраться, тем глубже она их затягивает. А события продолжали разворачиваться. Завод в конце концов обанкротился и закрылся, превратившись просто в склад металлолома для последнего владельца. А рабы ему уже больше были не нужны, кроме охраны. Стройка тоже замерла, поскольку наступила зима плюс почему-то резко взлетели цены на стройматериалы. И неизвестно, чем бы все это кончилось, если бы…
Сергей шел по улице, ломая голову: что же дальше делать? Он объехал все за-воды, институты города, но нигде не было вакансий. Как инженер-конструктор, он был никому напрочь не нужен. Профессия в настоящий момент невостребованная, плюс возраст: ему уже перевалило за тридцать пять, а это по нынешним меркам – отработан-ный человеческий материал, культурно выражаясь. Остается два варианта. Нет, три. Первый – наниматься к хозяину торговцем на рынок. Но на эту работу берут предпоч-тительно женщин: им меньше нужно платить. Второй – грузчиком. Заработки грошовые. И третий. Влиться в ряды криминала. Последний вариант был наиболее денежным. И возможным: на днях на рынке встретил бывшего одноклассника. В прошлом – два срока, а теперь не бедствует. Даже напротив, благоденствует. Сытая, круглая, как мяч, ряха, белый BMW последней модели, свора верных холуев, готовых придушить и раз-мазать по асфальту любое дышащее и мыслящее существо. Рэкет – востребованная специальность. И одноклассник предложил Сереге освоить новую специальность с его помощью. Но этот вариант Сергей не мог принять для себя даже сейчас. Ну, не мог переступить через свою совесть. А что же тогда делать?
Тяжелые думы его разогнал визг тормозов. Словно очнувшись, Сергей увидел у обочины дороги иномарку. А в окне дверцы… Сияющая, круглая, как мяч, голова… Ба, да это же Витька с их потока! Они еще играли вместе в факультетской группе «Блики»: Сергей – на ритм - гитаре, Витька – на клавишах. Друзьями не были, но свя-зывало в прошлом многое, и поговорить было о чем. И было что вспомнить.
За столиком в ресторане Сергей понял, что Витька, в отличие от него, в этом времени нашел свое место. После ряда метаморфоз он уже в Москве, хозяин фирмы, занимающейся оптовыми закупками спиртного и сигарет. Во многом благодаря отцу, бывшему работнику обкома КПСС. На жизнь Витька не жаловался. И каково же было его удивление, когда Серега поведал ему, правда нехотя, о своих проблемах. Витек предложил ему работу в своей фирме.
Вот так неожиданно жизнь повернулась к Сергею и его семье другой стороной. На первых порах он жил в Москве на съемной жилплощади за счет фирмы, а Наташа оставались в Саратове. Спустя некоторое время Сергей уже смог купить квартиру в столице, и вся семья наконец соединилась. Свой городок оба покинули без сожаления, поскольку с ним их больше ничего не связывало, кроме воспоминаний. Мать Сергея умерла вскоре после гибели супруга, не выдержав внезапно свалившегося на нее горя. Родители Наташи ушли в мир иной еще раньше. Друзья как-то растерялись. Поэтому переезд в Москву стал для них легким.
Новая жизнь казалась и Наташе, и Сергею светлой и безоблачной. Проблемы с финансами ушли в прошлое. Наташа тоже стала работать, давая уроки музыки на дому детям состоятельных господ, зарабатывая намного больше, чем дома. И это не удивляло, поскольку столица жила совершенно иной жизнью по сравнению с остальной стра-ной. Быстро стали обживаться: новая, более просторная квартира в пределах Бул¬варного кольца, дорогая иномарка, красивая мебель. Не говоря уж о тряпках, побрякушках, поездках на отдых за рубеж и тому подобное. Но… Казалось бы, все стало – лучше некуда. Однако, когда схлынули первые восторги и радости и жизнь вошла в обычную колею, оказалось, что тепло и любовь в их доме не только не вспыхнули ярким цветом после нелегкой прошлой жизни. Напротив, отношения Сергея и Наташи становились все более прохладными. Причины тому, конечно, были. Новая работа была не просто новой. Она предполагала и иной образ жизни, совершенно не похожий на тот, которым жил до этого времени Сергей. Она втягивала его, словно водоворот. И Сергей погружался все глубже и глубже в мир бизнеса с его частыми поездками по стране и за рубеж, деловыми встречами, завершавшимися часто в ресторанах или в банях с девочками, корпоративными вечеринками. Наташа в этом участвовать не могла, да и не хотела. Поэтому пока он погружался в водоворот, она с Андрюшкой оставалась наверху, и расстояние между ними росло и росло, многократно увеличиваемое неза¬метно появившимся и бурно расцветающим равнодушием и эгоизмом Сергея. Вновь начались ссоры и отчуждение, которые не шли ни в какое сравнение с бывшими ранее, еще до переезда в Москву. Сергей злился и недоумевал: чего же ей теперь нужно?! Ведь самому себе он казался все тем же. А пропасть росла не только между ним и женой. Сергей и не заметил, что Андрюшка – уже совсем не малыш. И он стоит с матерью на другой стороне сначала еле заметной трещины, с каждым днем все ширившейся и превращающейся в бездонную пропасть. Финал был неизбежен. Вопрос был только во времени. Пока после очередной из ссор он не хлопнул дверью и ушел. С того дня про-шло уже два года.
Тонкий, чистый, высокий звук оборвался, словно лопнула струна. И Сергей, барахтаясь и выгребая против течения воспоминаний, стал выплывать на поверхность - из прошлого в настоящее. Когда же он вновь вернулся в дом на старой улочке, то уви¬дел, что сидит на полу в совершенно пустой комнате. Ни скрипачки, ни табуретки, даже никаких следов их присутствия. Сергей с недо¬умением осмотрелся. Но ведь она же была здесь! И Музыка – БЫЛА! Такая му¬зыка просто не могла быть галлюцинацией! Потому, что она – живая, настоящая, со своей душой и со своей жизнью. Такое не могло почудиться!
Но, тем не менее… Концерт окончен, погасли свечи. Пора на выход. Се¬гей поднялся, чувствуя необычную, забытую легкость, как- будто огромная, хотя и не вся, часть груза свалилась с его плеч, пока он слушал пение скрипки. С сожалением оглядев комнату, в которую, он знал, вряд ли еще когда зайдет, он повернулся … А ведь здесь было так хорошо!... и вышел в длинный коридор, направляясь к лестнице, ведущей вниз. Однако необычная ночь для него еще не закончилась.
Проходя мимо ряда дверей, частью открытых, частью затворенных, он ощущал за каждой из них нежилой холод и пустоту. Но вдруг под одной из них он с удивлением заметил тонкую полоску света. И замер. Ему неудержимо захотелось войти. Но ЧТО ждало его там?! Сердце вновь забилось бешено и порывисто, отдаваясь в голове уда¬рами молота. И в то же время Сергей понял, что не сможет пройти мимо этой двери, не открыв ее, не узнав… Что, он не сознавал сам, но подсознательно чувствовал, что все события сегодня происходят не случайно. И это, скорее всего, тоже. Значит, надо войти! Почему-то задрожавшей рукой, хотя никогда не был трусом, Сергей взялся за руч-ку, открыл дверь и стремительно, обрубая все пути назад, вошел.
И остолбенел от удивления. Он ожидал чего угодно, но только не этого. Ему в лицо пахнуло теплом и до боли, до слез знакомым запахом. Так мог пах¬нуть только его род¬ной дом, дом его детства! Потому, что этот запах засел на¬всегда в его памяти, и спутать его он не мог ни с чем. Пораженный до глубины души, Сергей осмотрелся. Да, это – та самая комната в коммуналке, где он жил с родителями до того, как ему испол¬нилось четырнадцать лет. Все так же, как и тогда. Посреди комнаты стоит знакомый стол. За ним, Вполоборота к двери, сидит отец. Еще не старый, волосы черные, как смоль. По¬ложив на стол тяжелые, натруженные за смену руки – а работа его не из лег-ких : варить сталь - он ласково смотрит на жену, которая, стоя спиной к двери, на маленькой тумбочке режет хлеб и наливает в тарелку дымящиеся, душистые щи. «Такие могла варить только мама!»- подумал Сергей, вдохнув их запах. И ощутив, как детство накатывает на него, очищая от взрослой шелухи. Мама, неся полную тарелку отцу, не-ожиданно подняла взгляд и увидела Сергея. Спокойно и радостно, как - будто и не бы-ло долгого раз¬рыва в десятки лет, она улыбнулась вошедшему и сказала: »Смотри, отец, вот и Сережа пришел!» Отец повернул голову и тоже приветливо улыбнулся. «За-ходи, сынок, садись. Мать, наливай и ему». Сергей, испытывая одновременно и ра-дость, и изумление, и недоумение, на негну¬щихся ногах подошел к столу и сел на пододвинутую отцом табуретку. И не мог отвести от него взгляда. «Отец! Как же это так?! Ведь я же тебя… только что»- пытался выговорить он не слушающимся языком. Но отец положил ему руку на плечо, тяжелую, отнюдь не призрачную, улыбнулся и ласково сказал: «О чем это ты, сынок? Ты весь вымок. Где ты был? Ты так вырос. Но знаешь, почти не изме¬нился. Все тот же Сережка! Хотя.. . Не совсем. У тебя что-то не так. Са¬дись мать с нами. А ты, сын, рассказывай. Рассказывай все, что на душе. Ведь ты не стыдишься нас?» Мать поставила перед Сергеем тарелку со щами, обдающими его душистым, теплым паром, положила ложку, хлеб и села напротив за стол, глядя на сына ласково и нежно. «Как мы давно не виделись, Сережа, сыночек - тихо сказала она.- Ну, рассказывай, как ты живешь. Как наш внук, Андрюша, как твоя Наташа. Рассказывай, родной. От нас ведь нечего тебе скрывать»,
И Сергей вдруг ощутил, словно у него внутри растаяли последние ос¬татки серо-го льда, сжимавшие душу в холодных тисках. А все, что копилось годы на сердце, глу¬боко, подспудно, не осознаваемо, вдруг поднялось на по¬верхность и хлынуло в созна¬ние, взбаламутив, закрутив водоворотом и унося прочь весь мусор, что накопился за прошедшие годы, унося бурным потоком и очищая душу, задышавшую полной грудью, легко и свободно. Сергея словно прорвало. Он говорил и не мог выговориться. Слова ли¬лись из него потоком. Сознание, что здесь, с родными, с людьми, которые по¬нимают его, как никто, не нужно что-то утаивать, что-то скрывать, чтобы выглядеть лучше, приличней, ус¬пешней, открыло все шлюзы, все тайные запоры, и Сергей говорил и говорил, раскрываясь до конца. И о чем он думал там, слушая голос скрипки, и о многом другом, в чем стыдился признаться даже самому себе. Сергей совсем забыл, где он находится. Он ощущал себя ДОМА.
Но вдруг погас свет. Не обращая внимания, что в комнате стало тихо, он вскочил и со словами: »Как не вовремя! Сейчас я сделаю свет. Опять пробка полетела» выско-чил за дверь в коридор, туда, где, как он помнил, в их доме на стене стоял щиток с пробками. Но… щитка на том месте не было. И Сергей сразу вспомнил, ГДЕ он. Ощу-щение невосполнимой потери охватило его. И все-таки капля надежды еще теплилась в душе. А вдруг?!
Он бросился, сломя голову, к двери, которую только что открывал. Рыв¬ком рас-пах¬нул ее… И увидел то, что в глубине души и ожидал: темную, пустую, ободранную комнату, подобную той, в которой он слушал скрипачку. Стало гру¬стно, больно и тоск¬ливо. Повернувшись, Сергей пошел к выходу. Похоже, это был последний подарок ста¬рого дома. Но, несмотря на тоску неожиданного обретения и потери родных людей, он чувствовал в душе своей тепло и свет, ко¬торых не было до этой неожиданной встречи.
Выйдя из подъезда, Сергей увидел, что серый осенний дождь перешел в первый снег. Крупными, пушистыми хлопьями он ложился на мокрые крыши, ветви деревьев, д¬рогу, делая все белым, чистым, нетронутым, словно первозданным. Сергей еще раз ог¬лянулся на старый, пустынный дом, который так удивил его сегодня. И помог ему вновь обрести себя, обрести в себе человека. Способного любить, сострадать, сочувствовать и сопереживать: то, что он растерял, убил в себе за последние годы. За все это он был благодарен этому дому. Улыбнулся ему, как старому другу, на прощание, по¬вернулся и пошел быстрым, уверенным шагом человека, твердо знающего, куда и зачем он идет, вниз по улице…
Рука Сергея потянулась к кнопке звонка, но замерла. «Не слишком ли рано?»_ подумал он, глянув быстро на часы. Было раннее утро. И все же по¬звонил, быстро, от-рывисто, ненавязчиво. За дверью – тихо. Звонить еще… или повернуться? Ведь действительно очень рано. Люди сейчас досматривают по¬следние, самые сладкие сны. Но вдруг, прервав его сомнения, за дверью по¬слышались легкие шаги. И голос, который он не спутал бы ни с каким другим, сонный, тихий голос спросил; «Кто там?» сердце Сер-гея радостно забилось, радостно, но и тревожно. «Наташа, любимая, это – я!» - сры-вающимся от волнения голосом ответил он. За дверью на время все затихло. Потом… тихо щелкнул замок, дверь приоткрылась. На цепочку. И Сергей увидел род¬ное, ми¬лое лицо Наташи, на котором он, словно в книге, читал сначала раздражение, укор, холодное равнодушие. Молча, ни говоря ни слова, Наташа смотрела ему прямо в глаза, а ка-залось – прямо в душу. И Сергей тоже молчал, растеряв все слова, которые он собирался сказать. И вдруг – почти незаметная, еле уловимая, но все же улыбка появилась на губах Натальи. Лицо ее оттаяло, и глаза потеплели. «Где ты бродил?- мягко спросила она, снимая цепочку и открывая дверь.- С тебя же течет. Господи, ты весь промок! За-ходи быстрее. Только по¬тише: Андрюшка уже спит».

© Олег Котляревский, 2011
Дата публикации: 01.10.2011 15:34:43
Просмотров: 2853

Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь.
Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель.