Жизнь и Смерть Всепрощенского (А - И)

Артур Шульц

Форма: Цикл стихов
Жанр: Экспериментальная поэзия
Объём: 234 строк
Раздел: "Все произведения"

Понравилось произведение? Расскажите друзьям!

Дорогие читатели!
Эти стихи принадлежали перу (еще лучше сказать - клавиатуре) Андрея Всепрощенского. Я лишь технически готовлю их к печати. Названий у некоторых манускриптов не было. Поколебавшись, я придал им условные заголовки (для удобства работы с ними). Порядок текстов - алфавитный, то есть, по существу, произвольный. В первую дюжину собраны литеры с А по И.

1. Ария Орфея

Я вызвал у тебя сердцебиение
и этим жизнь невольно сократил,
случайно оглянувшись среди пения,
дозору сардоническому в тыл.
Ты будешь жить, забыв меня наверное,
с моей судьбой и именем Пахом,
но пронесёшь в себе сердцебиение,
когда-то причиненное стихом.
Ритмичность страсти, бодрое порхание
под старой лампой, шевеленье рта,
покинутого речью, трепыхание,
гардины, за которой пустота.
Не взгляд, но этот пульс в тебе отложится
как отдаленной смерти экивок,
и бабий крик твоей души - заложницы
расплющится о низкий потолок.

2. Балет Всепрощенского

Труд всегда - не шутя.
Труд всегда не хи-хи.
Труд отец и дитя.
Труд роман и стихи.
Он надежда на жизнь,
он девиз и пароль.
Труд - безумная мысль.
И приятная боль.
Ты в труде растворись,
не встречая мессий,
на него и молись,
у него и проси.
Он - надсмотрщик твой
и калитка души.
Так не стой же, не стой,
так пляши же, пляши.

3. Без названия

Начинает набат
петь
Сыплют вниз тополя
лист
Собирайся-ка брат
в смерть
Снег падёт на поля
чист.
Разбивается в кровь
смерд
и от крика зашил
рот
Если выпадет вновь
снег
значит круг завершил
год.

4. Болезнь

Забыв твоё лицо и слово,
твои глаза, изгибы рук -
я слёг, чтоб уяснить испуг
дыры, ведерка без улова.

Вот имя, за которым - ночь:
ни бубенцов, ни отголосков,
ни фотографий, ни набросков,
ни прочь ушедшего, ни проч.

Сознание, сражаясь в го,
камнями шаркало иными:
нет ничего, есть только имя,
есть имя – больше ничего.

Теперь, знакомое на-ять,
оно как ампула безгласно:
есть память – вспоминать напрасно;
есть имя – нечего терять.

5. Бремен Всепрощенского

Старый город реб Бремен
стоит над рекой как утопленник.
Взбунтовавшихся брёвен
печальный и сдавшийся ставленник.

Этой крышей покатой
он кланялся, в ней арестовывался,
и казнен был погодой,
и больше уже не высовывался.

Он плясал под дуду
и выделывал разные штуки,
видно были в роду
у него полуночные стуки.

На готическом шпиле
колпак отставного паяца.
Додрожать бы до пыли,
чтобы уж навсегда отдрожаться.

6. Ветер Всепрощенского

Когда тебя ничего не связывает с жизнью,
вернее связывают только слова,
которые и сами-то связаны с жизнью
как с раскроенным черепом - булава
(я имею в виду, что череп, покамест не был утрачен,
создал то, чему стал впоследствии предназначен),

когда ты не знал ничего такого конкретного,
не более чем болел, задумывался про тарифы,
из рядов – по брусчаточке шёл Каретного,
принося его в жертву молоху этой рифмы,
когда ты – ничто, вертухай своего содержания,
слепень для мерина, повод враждебного ржания,

когда ты не занимался подледным ловом,
и тебя любят девы пока ты торчишь над ними,
и когда тебя поминают словом,
то это слово – и есть твоё имя...

ты дрожишь. Не от страха, Сартра или Вертера,
но от ветра: холодного, пронизывающего ветра.

7. Вселенная Всепрощенского

Из пустоты рождается вселенная
как вызов и угроза Ничему:
одна икринка щучьего веления,
реальностью прилипшая к ему;

вскипев как чайник над равниной сонною,
в эдиповом желании прозреть,
летит - ничья, сама собой рождённая,
сама себя обрекшая на смерть;

скрывая за подкладкой подорожную,
а в сердце неразгаданную месть,
взрываается в ущерб пустопорожнему,
и разлетаясь - этим только есть.

8. Дифирамб любви

Медам, любовь не так проста,
как вышиванье гладью на
материи. Сложней холста,
вцепившегося в цвет. Она
разнокалиберней широт,
их линий уже и стройней;
мне жаль, что не слова, но рот
сравнится с ней.

И то, увы, не всякий раз,
а чтобы бархатный язык,
как первобытный водолаз,
из черноты его возник.
И - только вычурные па,
и лишь, медам, водоворот:
любовь орет, она глупа,
она орет.

Меж вышитых материков,
ночей, раскрашенных под день,
не такова, медам, любовь,
чтобы и пропасть ей было лень.
Распродаваясь с молотка
срокам, рокочущим в укор,
грудная клетка в три глотка
трубит: Анкор!

9.Детские опыты Всепрощенского

Не льни ко мне, растение,
я твой заклятый враг,
не приводи в смятение
того, кто сам дурак,
кто в жизни - в этой малости -
отказывает и,
чтоб не потрафить жалости,
бросается в цветы.

...давлю тебя в поспешности
и верить не хочу,
что весь остаток нежности
ты даришь палачу.

10. Депрессия Всепрощенского

Я Всепрощенский под бронёй лица
Я Всепрощенский корчу свои рожи
Я Всепрощенский это без конца
Я Всепрощенский человек без кожи

Я Всепрощенский хищный пустослов,
о чём на днях сказал знакомой - Ксенье
Вот, кажется, сорву с себя улов
и зеркала постигнет потрясенье

К щеке моей прильнувшие уста
я оболью неистребимой ложью
Нет жалости во мне – и неспроста
я Всепрощенский я питаюсь рожью

Я глуп я жалок пуст и полон слов
Я Всепрощенский сглазил что увидел
Я Всепрощенский всё продать готов
Я Всепрощенский - и возненавидел

11. Дождь Всепрощенского

Вдоль улицы большой, самовлюблённой,
с унылыми дворами за спиной,
шел романтичный, исчерна-зелёный
осенний дождь над синей мостовой.

Летел не глядя, презирая ужас
перед паденьем, перед высотой
и бился оземь, растекаясь лужей,
осенний дождь по синей мостовой.

Кидался долу - и кружили тени,
обнявшиеся с чалою листвой:
так обретал величие в паденье
осенний дождь над синей мостовой.

Теснее тучи, клочья неба уже:
и скачешь в тесноте его живой
по ржавой луже, как по просто луже,
где дождь лежит на синей мостовой.

А дома свет и спутник его - ужин,
а тут течёт и сирый постовой...
Послушай, дождь, кому ты будешь нужен,
безногий дождь на синей мостовой?

Плащи надеты и зонты раскрылись
(из-под брезента выбегает Ной);
и улицы огнями осветились,
с унылыми дворами за спиной.

Настала ночь, холщовая, как мщенье,
а в ней всё шёл, перемогая дрожь,
преследуя своё предназначенье
по синей мостовой осенний дождь.

12. intermezzo

Орган безудержно звучит
сжигая звуки;
пускай он лучше замолчит,
захлопнет люки!
Сперва как тапкою – корьём
смятенья шаркал,
на полувыдранном своём
шептал и харкал!
Затем презрением живым
меха рычали:
и скрежетаньем жерновым,
и льдом печали.
Касторка, будто суета,
струилась мимо.
Закутай харю, красота,
ты нестерпима!
Как ты порочна и слаба,
пересыхая -
как тряпка тёплая у лба
полусухая.
В одной простынке на плечо,
в пустой палате -
тебе то хватит, то ещё!
Ещё и хватит!
Возвышенно и невпопад,
впопад и мимо,
к финалу, без пути назад,
невозвратимо,
в очерченную звоном хорд
колонку сметы,
где смерть ужасна, даже под
аплодисменты.

© Артур Шульц, 2010
Дата публикации: 20.06.2010 16:40:44
Просмотров: 1828

Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь.
Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель.