Наречение Некты 6

Юрий Леж

Форма: Повесть
Жанр: Фантастика
Объём: 34217 знаков с пробелами
Раздел: ""

Понравилось произведение? Расскажите друзьям!

Окончание повести.

VI
Выйдя из подъезда и обойдя дом, Лучник и Некта вышли на маленькую площадь, которой заканчивался тупик перед отелем «Две звезды».
– Комиссар просил дождаться его здесь, – напомнил оперативник растерявшей всю жизнерадостность и природную живость после посещения странной квартиры девушке. – Давай, вон, присядем у фонтанчика, не торчать же на площади у всех на виду…
И хотя никаких посторонних наблюдателей в округе не замечалось, Некта послушно кивнула, соглашаясь и проходя следом за молодым человеком к миниатюрному, сложенному, видимо, из остатков гранитной облицовки отеля фонтанчику, умело подсвеченному разноцветными лампочками так, что струи воды, поднимающиеся на полтора метра, не больше, казались окрашенными во все цвета радуги. Где-то далеко, в другой жизни, в ином мире, на широких проспектах города гудели двигателями, скрипели и повизгивали тормозами автомобили, шумно разговаривали жаждущие ночных развлечений людей, из многочисленных дверей кафе, баров, клубов доносились отрывистые звуки самой разнообразной музыки, а здесь, будто в сказочном, волшебном королевстве царили покой и тишина, нарушаемые лишь негромким журчанием воды, переливами света в фонтанчике и за огромным стеклом вестибюля отеля.
На какое-то мгновение-другое Лучнику показалось, будто вся маленькая площадь, фонтан в уголке, несколько густых сиреневых кустов за ним, широкая и удобная лавочка на изящных изогнутых ножках – оказались накрытыми хрустальным звонким непроницаемым со стороны куполом… и в то же мгновение от отеля к фонтану двинулась чья-то тень с каждым шагом все увереннее и увереннее превращаясь в высокую, стройную женщину в красном вызывающе выглядящем на её фигуре платье, туфлях на высоком каблуке, с миниатюрной изящной сумочкой на длинном ремешке, которой неизвестная помахивала, как старинный разбойник кистенем. Белокурые кудрявые от природы волосы слегка тормошил легкий и прохладный осенний ветерок, васильковые глаза, казалось, светились в темноте, настолько яркими и очаровательными они были, стройные ноги мелькали в высоком, до самого начала бедра, вырезе платья, упругая, большая грудь, кажущаяся немного странной на худощавом, спортивном теле, раскачивалась в ритм шагам… не очень-то твердым , будто девушка шла не по ровному асфальту, а по старинной брусчатке.
И лишь когда ей до фонтана оставалось пройти не более полудесятка шагов, Лучник сообразил, что нежданная гостья просто изрядно пьяная.
– Ну, и где твой начальничек, мальчик? – громко, вызывающе, как умеют это делать лишь особого рода пьяные вульгарные женщины, готовые в любой момент перейти в разговоре на бешеную истерику, визг и слезы, спросила подошедшая, обращаясь к оперативнику.
Слегка растерявшийся Лучник не успел даже сообразить, что ответить, как из-за густого, но по осеннему времени ничего не скрывающего куста сирени перед скамеечкой появился… Симон, в привычных черных очках, с тростью наперевес, играючи постукивая тяжелым набалдашником по ладони правой руки.
– А ты ждешь комиссара, Лялька? или – Жасмин? или Альфа? А может быть, белокурая Жизель? Как же тебя правильно назвать? Даже не знаю, в растерянности я, однако, – насмешливо ответил агент Преисподней, выручая оперативника, и тут же, вполне понятным жестом показал Лучнику, чтобы тот встал и отошел подальше от скамеечки.
Спорить молодой человек не стал, с заметным выражением облегчения на лице вскочил и быстро скрылся в густой тени.
– Напрасно понадеялась, что комиссар будет искать тебя по всем точкам, где таинственная, глазастая блондинка успела отметиться, – продолжил Симон, вальяжно присаживаясь рядом с молчаливой, будто глубоко задумавшейся о чем-то Нектой.
– Да нужен мне твой комиссар в… – обладающая полудесятком имен девушка смачно выругалась и подняла ко рту зажатую в левой руке и до сих пор как-то незамеченную бутылку с веселенькой голубоватой этикеткой, жадно глотнув ее содержимое.
– А раз он тебе не нужен, зачем же ты пришла сюда? – поддерживая разговор, поинтересовался агент. – Может быть, ты что-то потеряла или забыла вон в том доме?..
Симон кивнул на окна злополучного строения, из которого совсем недавно выбрались Лучник и – нечто, напоминающее Маринку-Некту, уж слишком в последние минуты девчонка была не похожа сама на себя.
– Может быть, может быть, – проговорила Альфа, покачиваясь на месте, видимо, не рискуя подходить ближе к сидящему Симону. – А если и потеряла, то твое какое дело?
– Правильно, это – уже мое дело!
Рядом с девушкой, будто из-под земли, появился Северин – строгий, настороженный, встревоженный, готовый к любому действию, но пока еще не понимающий – каким оно должно быть.
Альфа оглянулась на него, пытаясь сфокусировать пьяный взгляд, помотала головой, яростно взлохматив тщательно уложенные кудряшки:
– Чего тебе надо, комиссар?
– Где генератор СВЧ? В квартире? Или ты вынесла его оттуда и спрятала в другом месте? – спросил Северин, мельком поглядывая на примолкнувшего Симона и будто замороженную Снежной Королевой, безжизненную Некту.
– О чем ты говоришь, начальник? – пьяно удивилась девушка, помахивая бутылкой. – Я и слов-то таких умных не знаю.
– Будем искать, – вздохнул комиссар и подумал: «Знать бы еще, как он выглядит, этот генератор сумасшедшей мощности, способный за считанные минуты превратить пятерых здоровых, крайне осторожных людей в сморщенные изможденные трупы…»
– Вот-вот, – поддакнула Альфа. – Работай, солнце еще высоко, ищи, родной, хрен чего найдешь…
– Комиссар найдет, – отозвался со скамеечки Симон. – А если возникнут трудности, то я ему помогу, я-то ведь знаю, как выглядит то, что наш уважаемый гостеприимный хозяин называет «генератором СВЧ»… продолговатая такая коробка, по размерам похожая на упаковку для обуви, полностью темно-синего, почти черного цвета… пылевлагонепроницаемая, очень удобная для хранения где-нибудь под водой…
– Ты не можешь ничего знать, очкарик, – вскинулась в пьяном возмущении девушка, но тут же сникла, опустив плечи, потупив глаза. – Как ты мог?.. это же…
– Я бы вам посоветовал, комиссар, когда закончится вся эта кутерьма, осторожненько пошарить в глубинах этого фонтана, – агент с легким, аристократическим пренебрежением ткнул тростью в струи разноцветной воды. – Только очень осторожно, особенно, когда будете извлекать этот самый «генератор»…
Северин хотел, было, спросить, что его уважаемый консультант имеет ввиду под «кутерьмой», ведь обстановка на маленькой площади отнюдь не напоминала привычный организованный бардак осмотра места происшествия или операции по задержанию преступника, но в этот момент что-то, подобное ярчайшей дуге электросварки, вспыхнуло в стороне, на самом краю зрения, и комиссар увидел, как уверенно цокая каблуками по асфальту к фонтану приближается… вторая Альфа-Лялька-Жизель в таком же развязном красном платье, с волнующимися под легким ветерком белокурыми кудряшками, с сумочкой в левой руке… отличие состояло, пожалуй, лишь в отсутствии бутылки с непонятным ликером, который Альфа-первая продолжала судорожно сжимать в правой ладони.
«Чудеса, – успел подумать Северин, глядя на приближающуюся уверенными быстрыми шагами дублершу. – Теперь ни один следователь из прокурорских не возьмется доказать, кто из них был на месте преступления…»
Но комиссар оказался не прав. Чудеса еще только начинались.
Пройдя половину расстояния до фонтана, приближающаяся Альфа-два начала прямо на глазах преображаться. Сперва исчезло, будто растаяло, красное платье, обнажив высокую упругую грудь, длинные стройные ноги… следом также незаметно куда-то исчезли туфли… роскошные белокурые волосы будто смахнуло с головы девушки порывом ветра… трансформировалась, как бы, втянулась внутрь тела грудь… за спиной что-то блеснуло сине-белыми, неяркими тонами…
Перед разноцветными струями фонтана стояла стройная обнаженная фигура неизвестного, но явно уже не женского пола, с гладкой, совершенно лишенной растительности головой, пронзительными васильковыми глазами и – мягкой, едва заметной сизо-белой паутинкой крыльев за спиной.
Симон, пользуясь скрытостью глаз за черными стеклами очков, с любопытством глянул на низ живота неожиданного пришельца – там не было ничего. То есть, ровная, гладкая, отмеченная легким загаром кожа была, а вот на ней – ни малейших признаков того или иного пола не выделялось. Ангельские чины в отличие от бесов хоть и могли легко менять облик с мужского на женский и наоборот изначально, по сущности своей, были бесполыми. «Что ж, пора…» – сосредоточенно подумал агент Преисподней, и по левую руку от него, у скамеечки, материализовался Артифекс, переодевшийся по такому случаю в строгий вечерний костюм, при белоснежной сорочке, галстуке-бабочке, тщательно расчесавший жидковатую козлиную бородку. С золоченым, небольшим трезубцем в левой руке бес-куратор выглядел необычайно солидно в сравнении с голым ангелом.
– Ну, вот, собрались все действующие лица, – со вздохом констатировал Симон, одновременно делая рукой успокаивающий жест обомлевшему от изумления комиссару, мол, стой, где стоишь, это тебя не особо-то касается и, будем надеяться, не коснется.
– Ты выиграл партию, но не игру, бес, – сверкнув ледяными васильковыми глазами сказал ангел, обращаясь к своему противнику со стороны Темных Сил, совершенно при этом не обращая внимания на прочих присутствующих.
– Не первый раз, Фалет, не в первый раз, – с трудом, кажется. сдерживая торжество, ответил бес-куратор, лениво помахивая трезубцем, как веером, перед своим лицом. – Да и не я вовсе обыграл тебя в этот раз – простой смертный…
То ли отдавая должное ловкости Симона, то ли дистанцируясь от проигрыша ангела, а скорее – просто изощренно издеваясь, Артифекс указал на агента Преисподней, по-прежнему вольготно развалившегося на лавочке, правда, перехватившего любимую трость обеими руками и держащего правую ладонь плотно сомкнутой на львиной голове набалдашника.
– Это не простой смертный, – вперив тяжелый васильковый взгляд в Симона, через пару секунд констатировал ангел. – Отпускник преисподней, чем-то заслуживший такую высокую милость.
– Ну, даже если и не очень простой, то, конечно, все равно не вам с бесом чета, – спокойно отозвался агент и тут же, по старинной своей привычке, перехватил инициативу: – А ты бы оделся, что ли? Тут приличное общество собралось, исключая, правда, одну шлюшку, а ты – голый, как в бане… да и не по погоде это – нудистом в осеннем городе разгуливать.
Издав странный звук, будто поперхнувшись, на несколько секунд поименованный Фалетом замолчал, с удивленным любопытством продолжая таращиться на Симона, но – надо отдать ангелу должное – справился и с гневом, и с безграничным изумлением.
– Тебя смущает нагое тело или ты в шоке от бесполости ангелов? – с насмешкой спросил Фалет, но – мгновенно будто бы завернулся в паутинчатые, невесомые крылья, скрываясь из глаз, чтобы вернуться уже в небесно-голубой тунике, закрепленной на плече чем-то массивно-золотым, в серебристых сандалиях и с легким посохом, украшенном непонятными рунами, в руках. – Так будет прилично и современно с твоей точки зрения?
– С моей точки зрения – будь ты хоть на четырех ногах, с хвостом и клыками, ты останешься ангелом, – хладнокровно парировал Симон. – Но даже ангелы должны отвечать за свои дела и платить по счетам.
– Ты, кажется, вторгаешься в совершенно чуждые для смертных грешных сферы, – надменно возразил Фалет.
– Вторгаюсь, – согласился Симон. – Еще как вторгаюсь. Интересно же, как в этих сферах посмотрят на использование высшей для данного Отражения техники в личных целях? На внесение неопределенности в будущее и искажение части фактов прошедшего для частного обогащения? Я уж промолчу про такие мелочи, как использование не соответствующего светлому рангу контингента, организация умертвления грешников до истечения жизненного срока… и многое другое…
– Какие личные цели? Причем тут частное обогащение? – едва ли не взвился в воздух возмущенный откровенным наветом ангел.
– А это уже тебе придется доказывать в трибунале или что там у вас, Верхних, полагается? в инквизиции? в судилище? что никаких корыстных мотивов ты не преследовал, проститутку и афериста использовал лишь для того, чтобы вернуть их к праведной жизни, а генератор сверхвысоких частот включился сам по себе, чем и умертвил – страшной, заметь, смертью – пятерых, вполне себе, жизнеспособных особей…
Агент Преисподней откинулся, как бы, отдыхая, на спинку скамеечки и скосил взгляд из-под очков на замершего в трепетном восторге беса-куратора. На блаженном, умиротворенном лице Артифекса было разлито море удовольствия, и если бы Симон мог подслушивать потусторонние мысли, он с удивлением узнал, что бес самым натуральным образом молится, восхваляя свою предусмотрительность, ловкость и остроумие, благодаря которым в спасители-помощники был выбран именно грешник, ибо только люди, и люди изрядно пожившие в разных Отражениях, могли заметить существенную разницу не только между технологиями генерации сверхвысоких частот, но и между прокурором и аферистом, студенткой и шлюхой.
– Ты скор на расправу, ангел, – добил соперника Симон, проследив, как с неистовым бешенством мечется взгляд васильковых глаз между комиссаром Фогтом и злосчастной девушкой Альфой. – И слишком поверил в собственное убеждение, что бывают неисправимые грешные души, едва не с пеленок предназначенные Темной Силе. Но! Кучка пепла на месте комиссара и этой потаскушки, ну, и, конечно же, досрочное возвращение меня в Преисподнюю не избавит тебя от необходимости исполнения условий Артифекса.
– Каких условий?! – слегка остыл после этих слов Фалет, мгновенно сообразивший, что особый грешник прав, и давать выход гневу здесь и сейчас может быть очень опрометчивым поступком.
– Таких… – самоуверенно и с неизъяснимым достоинством выступил на шаг вперед бес-куратор. – Таких, что признаны всеми Темными и Светлыми между нашими Сторонами и исполняются уже тысячелетия. Таких, по которым мы обязаны предупреждать друг друга об опасностях. Таких, по которым мы не строим друг другу каверзы, ведущие к изгнанию из Отражений. Таких, по которым ни ты, ни я не подгоняем временно живущих к их естественному концу в этом мире. Это – очень скромно, очень существенно и очень желательно не только мною, но самим укладом взаимоотношений между нашими Сторонами.
– Это принято, – махнул рукой с зажатым в ней посохом ангел. – Но между нами стоит и вот этот особый грешник… и временно живущие грешные души…
«Кажется, ему просто необходимо кого-то испепелить, – грустно подумал Симон, укоризненно покачивая головой. – Вот ведь до чего могут довести дурные привычки и многолетнее ощущение собственной безопасности…»
– Грешные души? – вслух осведомился агент Преисподней. – Женская душа будет осуждена за убийство пяти человек и, скорее всего, очень быстро предстанет перед Высшим Судом, а если решит почему-то заговорить о тебе и моем поручителе-бесе, то проживет, конечно, подольше, но в палате с мягкими стенами и в рубашке с длинными рукавами. А вот комиссар на такую рубашку, как мне кажется, не претендует вовсе. Что же касается меня…
Симон, по-прежнему сидя, выпрямился, положив на колени трость, держа театральную паузу.
– …что же касается меня, то желание мое в отношении ангела Фалета всего одно и очень-очень скромное… Но, сначала, ты должен вернуть мою спутницу. Без её здесь и сейчас пребывания весь предыдущий разговор аннулируется безоговорочно и немедленно.
– А кто же тогда сидит рядом с тобой, грешник? – демонстративно удивился ангел, указывая на Некту за все время разговора не произнесшую ни слова, да и, вообще, не очень-то обращающую внимание на тех, кто её окружает.
– Ты сразу понял, что я не самый простой из бывших смертных, – ласково, как неразумному ребенку, улыбнулся Симон куратору Светлых Сил.
В руках агента блеснула извлеченная из трости полоска стали, и в ту же секунду клинок, пробив гортань, снизу вверх, вошел под подбородок едва успевшей дернуться девушки и царапнул изнутри череп, превращая мозг в кровавую серую кашу.
– … и при этом не догадался, что я могу легко отличить примитивного голема от человека, которого хорошо и достаточно долго знаю, – закончил свою речь Симон, протирая слегка измазанный чем-то красновато-серым клинок носовым платком, мгновенно превращающимся от этого в грязную тряпку.
Из васильковых глаз ангела, казалось, полились потоки чистейшей, всесжигающей и уничтожающей без страха и упрека ненависти.
–Кхе-кхе, – деликатно покашлял в ладошку бес-куратор, после решения своих проблем вновь отступивший на шаг, к тени сиреневого куста. – Мне кажется, вы тут уже и сами разберетесь между собой. А у меня есть, как минимум, лет пятьдесят-шестьдесят, чтобы спокойно заняться любимым делом, лишь изредка отвлекаясь на присмотр за всякими шибко умными физиками и лекаришками, которые вечно устраивают каверзы, пытаясь проникнуть – кто в суть мироздания, кто в божественный промысел…
Шагнув к Симону, чувствующему себя не очень-то уютно под потоком ангельской ненависти, Артифекс протянул к нему сложенную лодочкой ладошку. «Бес получил свое, бес может уходить», – иронично подумал агент Преисподней, снимая с пальца аметистовый перстень и вкладывая его в протянутую руку куратора.
Не прощаясь, не благодаря никого за участие в такой потрясающей воображение сцене, бес исчез также внезапно, как и появился, видимо, уже на ходу, в процессе перемещения к своему постоянному жилищу меняя вечерний костюм и трезубец на малярный комбинезон и валик с засохшей краской.
– Она свободна, – сквозь зубы процедил ангел, благодаря возникшей паузе, справившийся, наконец, со своими эмоциями и просчитавший, что ничего, кроме неприятностей и неотвратимых последствий удержание заложницы и прямая вражда с этим непонятным, мутным грешником сегодня не принесут.
– Ты немножко не понял, дорогой, – позволил себе наглую фамильярность Симон. – Я просил не освободить, а вернуть сюда, на эту вот лавочку…
– Ты редкостный наглец, позволяющий себе слишком много, – все-таки не сдержался Фалет. – Когда-нибудь тебе придется поплатиться за это, и будет расплата скорой, хотя бы и по ангельским меркам времени…
На углу дома, из которого облучали злосчастных Маркуса с компанией охраны и принимающих его лиц, появилась маленькая, худосочная фигурка, лишь смутно напоминающая легкую на подъем, беззаботную Некту. Девушка с трудом передвигала ногами, то и дело останавливаясь, чтобы отдышаться и передохнуть, но агент Преисподней держал паузу, твердо ожидая, когда его спутница самостоятельно приблизится к лавочке, обдаст все окружающее пространство жутким запахом свиного навоза, аммиака и грязного, несколько недель немытого тела и скажет подсевшим, сиплым голосом:
– Симон… ты… сволочь…
– Вот теперь у меня остается единственное, совсем не сложное в исполнении желание, – мило улыбнувшись Некте в ответ, сказал агент.
Положив на колени трость, вернувшуюся к своему первоначальному облику, достав из кармана короткой курточки маленький блокнотик и неистребимый, привычный свинцовый карандаш, Симон быстро написал несколько слов, вырвал листок и беспечно протянул его ангелу, которому пришлось-таки сдвинуться на пару шагов, чтобы принять в руки пожелание победителя. Не читая, хоть таким образом демонстрируя презрение к необычному, но все-таки простому смертному грешнику, Фалет сунул записку куда-то под хитон, и тут же лицо его исказила судорожная гримаса, в которой смешались ненависть, безысходность, желание испепелить негодяя и обреченность от необходимости исполнять его прихоть. Но вновь, во второй уже раз за сегодняшний вечер ангел подавил сильнейшие эмоции усилием воли, развернулся и, демонстрируя полное высочайшее пренебрежение к оставшимся у фонтана, не спеша, но довольно быстро зашагал прочь, на ходу превращаясь в изящную, с осиной талией и широкими бедрами, невысокую брюнетку в брючном костюме бордового цвета, с прямыми, иссиня-черными волосами спускающимися до аккуратной кругленькой попки, смачно обтянутой узкими в бедрах брюками.
Проводив взглядом исчезающую в темноте местную ипостась ангела-куратора до момента почти полного исчезновения, Симон коротко вздохнул и обратился к ошалевшему до ступора комиссару с вполне практичным и бытовым вопросом, как бы, возвращая полицейского из высоких сфер Тьмы и Света к обыденной, прозаической жизни:
– Уважаемый, пока ваши люди будут задерживать исполнительницу убийства и обыскивать бассейн в поисках орудия преступления, не могли бы вы одолжить нам служебную машину? Сами видите, сейчас вряд ли кто из таксистов решиться вести Некту, да и потом слухи по городу пойдут нехорошие, если все-таки найдется такой смельчак…
На девушку и в самом деле было страшно взглянуть. Кроме ужасного отвратительного запаха, голодных, запавших глаз, вороха мусора на голове, в который превратились и без того неблистательные волосы Некты, девушка оказалась одета в невероятные лохмотья, из-под которых светилась покрытая грязью кожа, и в которых с трудом угадывались бежевая строгая блузка и короткая юбка. Огромные, несуразные ботинки, казалось, побывали в зубах гиппопотама или еще какого-то огромного травоядного, который пережевал их и выплюнул за несъедобностью, не забыв измазать слюной и еще чем-то едко-пахучим. Вглядевшись в девушку чуть пристальнее, казалось, что Некта держится прямо и старается смотреть по сторонам из последних сил, на неком запредельном ресурсе нечеловеческих возможностей.
– Да, да-да, конечно, – потряхивая головой, чтобы окончательно избавиться от только что развеявшегося наваждения, подтвердил комиссар. – Вам нужен водитель? Мы здесь вполне справимся и без Лапы или кого другого, только скажите.
– Спасибо, я поведу сам, а автомобиль можете потом забрать на стоянке нашей гостиницы, – твердо отказался Симон. – И будь поаккуратнее с генератором, мощь в нем и в самом деле колоссальная. Конечно, самое лучшее было бы так и оставить его здесь, под водой, но вот беда, я даже предположить не могу, какой там встроен источник энергии. А вдруг лет через двадцать-тридцать, когда люди и думать забудут об этом инциденте, возьмет и – бабахнет прямо тут ядерным грибком…
– Извлечем и отдадим умникам из радиоинститута, куда я собирался завтра на консультацию, – заверил Северин.
Агент Преисподней потянулся вдоль лавочки и бесцеремонно влез во внутренний карман камуфляжной куртки, оставшейся на месте куклы-голема, извлек серебристую фляжку, свинтил пробку и с наслаждением отпил несколько глотков. Протянув коньяк комиссару, Симон предложил:
– Не желаете? По-моему, неплохо снимает и удивление, и напряжение, и усталость…
– Да, конечно, – Северин вцепился во фляжку, как утопающий за соломинку.
– Вы хотели что-то спросить на прощание, верно ведь, комиссар? – поощрил Симон, добывая из куртки вторую флагу и передавая её Некте.
– Хотел, конечно, хотел, но сейчас… – Северин смутился, сам понимая, что сформулировать ту бездну мыслей, что роится в его голове, в один-два вопроса невозможно, но неожиданно спросил: – Ваши очки?.. они не мешают? Да и зачем?
– Ах, вот вы о чем… – засмеялся агент Преисподней. – Знаете, комиссар, последние семь лет жизни я был слепым. Это, поверьте, очень неприятно для человека родившегося и всю жизнь бывшего зрячим. Так что, очки – это просто аксессуар, память о прошлом, черные стекла которого совершенно не мешают мне сегодня видеть окружающий мир.
– Достаточно, – протянул руку ладонью вперед, будто загораживаясь от незваного консультанта, Северин. – Спасибо, наверное, будет лишним, но – пусть хотя бы так… больше я все равно не придумаю, что сказать.
– Вот и отлично, комиссар, – улыбнулся Симон, поднимаясь со скамеечки. – Кстати, завтра, я думаю, где-то после полудня, к вам зачастят визитеры из Второго бюро, прокуратуры, городского начальства, ну, и прочие непричастные… Мне кажется, вам будет что показать и рассказать вашим недоброжелателям, да и друзьям – тоже.
Агент подмигнул, кивая на застывшую соляным столпом Альфу-Жизель-Ляльку.
– Ты сволочь, Симон… – вяло повторила Некта, твердо сжимающая в руке уже полупустую фляжку с коньяком, когда агент Преисподней насильно поднял её с лавочки и попытался направить в кажущийся узким и темным проход между кустами сирени, выводящий через небольшой проходной дворик к оперативной машине, выделенной пятому отделу. – И ты не побрезгуешь… со мной в машине…
Договорить, что с нею не побрезгует сделать в машине напарник, девушка не успела, оказавшись как-то очень внезапно в уютном, чистеньком и теплом салоне. Здесь, отгороженная от посторонних глаз металлом и слегка тонированным стеклом, Некта, наконец-то, позволила себе расслабиться и, свернувшись почти калачиком на сидении, вдруг тоненько, злобно завыла, как воют не побитые собаки, а раненные, но еще полные сил лесные хищники. Повернувшемуся из-за баранки на неожиданный звук Симону, девушка, с трудом прервавшись на пару секунд, взахлеб, пояснила:
– Мне так… надо… ты давай, вперед и – не думай…

Две недели спустя.
Возле входа в этот непрезентабельный бар, расположенный в узком, извилистом переулке на окраине старой части города, разливалась огромная, покрытая дождевой рябью и маслянистыми разводами лужа невнятного буро-синего цвета, хотя синеву воде, скорее всего, придавали уличные фонари, окруженные разноцветным ореолом разлагающегося в каплях дождя света.
Перешагнувший через лужу Симон остановился, поправляя на переносице совершенно неуместные по такой слякотной погоде черные круглые очки, и предложил шедшей следом Некте руку.
– Ну, вот еще, – недовольно пробурчала девушка. – Нежности телячьи, через такое препятствие я и сама переберусь свободно…
Она, недолго думая, прыгнула, но неудачно – ступила в неожиданно глубокое место на самом краю в считанных сантиметрах до мокрого, лоснящегося влагой асфальта, подняла кучу грязных брызг и с чувством громко выругалась.
Симон удовлетворенно засмеялся, стяхивая с кожаных, почти непромокаемых брюк попавшие на них капли, и сказал не грубо, но колко:
– Довыпендривалась?
– Уж кто бы говорил, – с нарочитым негодованием отреагировала Некта. – Зачем ты меня в этот гадюшник потащил? Тут, я думаю, не только на улице грязь и срач, но и внутри совсем не в твоем и не в моем вкусе… вот влипнешь из-за меня в унылую кабацкую драку, будешь знать…
– Не ворчи, как старушка, – посоветовал Симон. – Сама все увидишь, или уже перестала доверять мне на слово?
– Как же – доверять, – не смогла удержаться девушка. – А кто меня в ангельскую ловушку собственными, можно сказать, руками бросил?.. так с доверчивыми девушками не поступают.
– И откуда ты знаешь, как поступают с доверчивыми девушками? – поинтересовался агент Преисподней, открывая массивную, с проржавевшими петлями дверь бара.
Разговаривать внутри без хотя бы четверть часовой адатации оказалось невозможно. В тесном помещении с низкими потолками на полтара десятка столиков изнурительно гремела невыразительная, ахающая и охающая басами гитар, бьющая по ушам барабанными отыгрышами музыка. И собравшиеся за столиками посетители вполне соответствовали и грязной луже перед входом, и обшарпанной, выщербленной местами стойке с буфетчиком-барменом, который, все-таки, был больше буфетчиком в клетчатой рубашке с засученными по локоть рукавами. Посетители бара чем-то неуловимо напоминали персонажей плохих детективов – усталые, небритые лица, неприятные, быстрые взгляды блудливых глаз, кепки и шляпы с опущенныеми, обломанными полями, короткие и вонючие сигареты-гвоздики.
Симон, усадив свою спутницу за самый, пожалуй, дальний от дверей и небольшого подиума с шестом в центре зала столик на металлических, причудливо изогнутых ножках, торопливо прихватил у стойки пару высоких стаканов, заполненных прозрачной жидкостью и вернулся, постоянно поглядывая по сторонам будто ожидая внезапного нападения.
– И что ты притащил? – с подозрением принюхавшись к сивушному запаху из стаканов, с трудом прорвалася сквозь музыку Некта. – Мне кажется, здесь коктейли разбавляют водой из той самой лужи перед входом. Заметь, даже маслянные пятна такие же плавают.
– Ну, не хватало еще в таких заведениях брать коктейли, – по возможности внятно буркнул Симон, усаживаясь так, чтобы получше видеть рабочее место стриптизерш у шеста. – Взял водку, самую дорогую…
– С коньяком здесь тоже не стоит рисковать? – с ленцой поинтересовалась девушка об очевидном.
– Конечно, – кивнул её спутник.
– Экий ты стал предусмотрительный, не то, что в тот вечер у отеля, – злорадно напомнила Некта. – Тогда, похоже, не думал о последствиях.
– Как раз тогда-то я только о последствиях и думал, – сдержанно улыбнулся Симон. – Или ты все-таки считаешь, что смогла бы вытащить меня из ловушки? Вернее, заставить ангела-куратора выпустить меня?
– Ты уже семь раз это говорил, и я с тобой согласилась, – со вздохом кивнула Некта. – Просто еще не до конца отошла от воспоминаний… да и жутковато это, согласись – за полтора часа местного времени провести полторы недели в свинарнике.
За дальним столиком вспыхнула ссора, видимо, кто-то кому-то сказал что-то неаккуратное, а может быть, выплеснулась в словесную перепалку давняя вражда – судя по внешнему виду вместе сидели отнюдь не друзья детства или хорошие товарищи школьных времен. Двое неприятного вида мужчин, вскочив из-за стола, вцепились в лацканы курток друг друга, пытаясь в добавок боднуться головами. Зазвенели сброшенные на пол, разбившиеся стаканы. Что-то прикрикнул буфетчик, моментально, одним движением, доставая из-под стойки обрез дробовика, и появление оружия мгновенно подействовало, как сильная доза успокаивающего препарата, введенная в вену. Нехотя расцепившись, мужчины вернулись на стулья, тяжело дыша и ненавистно поглядывая друг на друга, а буфетчик переложил ружье за спину, к высокой батарее разнокалиберных бутылок на стенде, таким образом, чтобы его было видно не только несостоявшимся драчунам, но всем посетителям в баре.
– Не получилось, – с искренним огорчением констатировала Некта, понаблюдав за этой сценой. – А то бы сейчас душу отвела на ком-нибудь…
– Отведешь еще, – хмыкнул Симон. – И драться для этого совсем не понадобится…
Оглушительная с трудном воспринимаемая музыка, больше предназначенная для глушения разговоров за столиками, чем для прослушивания, сменилась на более внятную, ритмичную, и разноцветная гирлянда, удивительно похожая на обыкновеннейшую новогоднюю, обвивающая периметр маленького невысокого подиума с шестом, замигала, подлаживаясь в такт звукам.
Первой в этот вечер раздевалась под музыку худенькая, маленькая брюнеточка, больше похожая на недокормленную старшеклассницу, лишь руки с натруженными венами и постаревшей кожей выдавали её истинный возраст маленькой собачки, которая до старости остается щенком. С подозрением разглядывающие друг друга посетители на время выступления переключили свое внимание на шест, громко обсуждая недостатки фигуры танцующей и совсем не оценивая её достоинств. Громкая и пошлая критика летела со всех сторон, но танцовщица, видимо, привыкла к такому отношению, без волнения и особых эмоций отработала свою пятиминутную программу и, подхватив с пола разбросанные детали сценического костюма из трех предметов, нырнула куда-то за стойку, в невидимый от столика Симона и Некты вход в подсобные помещения.
– Ты меня сюда привел ради этого? – поморщила носик Некта. – Если хочешь, то я и сама могу исполнить кое-что получше… да и ты, думаю, видел стриптиз и поизящнее, и поэротичнее…
Симон сосредоточенно промолчал, похоже, ожидая подобного упрека от своей спутницы. На площадку с шестом уже выходила следующая девушка…
Красное, сидящее, как вторая кожа, короткое платье, длинноногая, сухощавая фигура, очень высокая, упругая грудь, светлые кудрявые волосы, собранные на затылке, обнажая плечи и шею, яркие, как два морских прожектора в непроглядной, промозглой ночи, васильковые глаза. Приноравливаясь к музыкальному ритму, девушка сделала пару шагов и в одно движение – гибкой змеей – обвилась вокруг шеста.
– Что это? – тихонько спросила Некта, когда красное платье от легкого движения руки, будто по волшебству, слетело на пол, обнажая крупные соски грудей, а ноги танцовщицы совершенно непринужденно принялись взлетать едва ли не в вертикальный шпагат. – Почему она кажется мне знакомой?..
– Ты её видела у фонтана в тот день, вернее, в ту ночь, когда вернулась из ловушки, – вежливо пояснил Симон. – Только платье на ней было немножко другое, хотя – такого же красного цвета.
– Но тогда… тогда она должна сейчас париться на нарах, у комиссара Фогта… или?..
От неожиданной догадки девушка, совсем по-детски, зажала ладошкой рот… а танец продолжался… и в подрагиваниях высокой груди, в извивах талии, в напряжении плоского живота, в движениях рук, взмахах длинных стройных ног было столько ненависти, презрения и обжигающей опасности, что никто из присутствующих в баре не рискнул раскрыть рта, чтобы осудить недостатки фигуры, изъяны движений, качество дрянной музыки. Двумя испепеляющими лучами мощного лазера метались по тесному помещению взгляды васильковых глаз, будто отыскивая цель, к которой можно применить всю свою огнетворную мощь, но, встречаясь с полными равнодушного спокойствия черными стеклами кругленьких очков, васильковые взгляды разряжались в пустоту, бессильно скользя дальше, заставляя пьяных и не очень посетителей бара, мужчин угрюмых и унылых, казалось, не боящихся ни бога, ни черта, отводить глаза, старательно глядя в грязные столешницы, неровно постриженные ногти на руках, воротники грязных рубашек соседей по столику.
– Ты… ты сволочь… Симон, – еле слышно произнесла Некта, с трудом отводя полный озлобленной и презрительной ненависти взгляд от танцующего стриптиз ангела. – Только ты мог такое придумать… только ты…
Агент Преисподней невнятно и удовлетворенно хмыкнул, привычно коснувшись пальцами дужки очков. Конечно, взять долг со Светлых Сил таким способом было самым настоящим расточительством и полностью нерациональным использованием попавшего в его руки ресурса, но… Симон до сих пор оставался человеком и относился к этому и потустороннему мирам по-человечески, а что может быть для человека важнее, чем другой человек, ради которого и затевалось все это представление?..
– Симон… можно, я отдамся тебе прямо тут, на столике? – сипло, чуть заискивающе попросила Некта. – Пусть она…он… это оно сдохнет от зависти на шесте…
Агент засмеялся. Притянув к себе девушку, он чмокнул её в висок и посоветовал:
– Давай вместе потерпим до возвращения в наш номер. Не сомневайся, Фалет все равно будет знать, чем мы там занимаемся…

© Юрий Леж, 2012
Дата публикации: 12.07.2012 12:34:40
Просмотров: 1488

Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь.
Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель.