Время.

Никита Янев

Форма: Очерк
Жанр: Публицистика
Объём: 28945 знаков с пробелами
Раздел: ""

Понравилось произведение? Расскажите друзьям!

Это как космонавт висит на орбите на шланге и приглядывается к привиденью, как клоун: открытый космос или папа?

Мясо.

1.

Только если действительно это окончанье кина, я заслужил кина. Ну-ка, давайте посмотрим.

Те, кто продались, мертвы, поэтому нам это неинтересно, это не считается. Нам интересны те несколько, которые не продались, ради них наша каша. А все остальные – мясо?

Здесь Гена Янев превращается не просто в Сталкера, который подал руку сидящим по клеткам из следующего поколенья, а в такую жизнь, которую держали под паром подводная лодка «Курск» и остров «Соловки» в Белом море, а вообще-то: Кали-юга. Но я буду конкретно, с фабулой, беллетристикой, именами и явками.

Гриша Индрыч Самуилыч, который 30 лет шлифовал деревянную абстракцию под гречку и сутру Ом на острове. Гена Седуксеныч Солнцев, лукавый, как царедворец, когда надо выпить, обижается, когда надо обидеться, выпивает на острове.

Димедролыч, работает, как часы, как поле, в 1993 уехал на Соловки, в 2000 уехал в Москву, в 2005 уехал в Китай. Это всё про интригу поколенья: уйти в себя, заработать денежек, сбежать от лакейщины, окончательно запутаться, тоже, нашёл куда бежать: к новой лакейщине.

2.

Соловьёв: а, вот, пожалуй, действительно, наш герой поколения, а вовсе не Гена Янев, потому что Гена Янев…

Соловьёв с Верой Верной основали на острове круговую оборону, как подводная лодка «Курск»: 2 сына, 2 дочки, у них тоже по 2.

Гена Янев что может предложить? Шкаф без стенок, принцип искусства, Сталкеровым Мартышкам и Прибившим себя к Красной площади.

А вот Соловьёв может предложить мясо. Не поймите меня неправильно, как фашиствующего молодчика, нечитатель, чтобы не нарваться.

Чем берёт жизнь? Что сначала: мясо. А потом: что Гена Седуксеныч Солнцев, Гриша Индрыч Самуилыч, Димедролыч, Соловьёв, Вера Верная из поколения, на самом деле – не Сталкеры, а Сталкеровы Мартышки, типа телепатов.

Хотя, это, вообще-то: 3 серия, им надо было поле оформить, по которому китайская конница, американский спецназ, мусульманское землячество, новоевропейская кинодрама несутся, как постапокалиптика, с его порталом, домом в деревне.

И только потом 3 следующих серии про телепатию, телекинез и телепортацию для новых героев из мяса и лакейщины.
3.

И только здесь: Гена Янев и Гены Яневы-2,3,4, который просто 30 лет выходил – заходил, из барачного помещения – в барачное помещение, на крыльцо – с крыльца, покурить.

И у них появлялся ключ активации мяса в телепортацию, потому что он не просто так 30 лет выходил – заходил, как пинг – понг, он лакейщину 30 лет за нос водил, как ток-шоу на подиуме, как жанр стендап-шоу.

Как можно перестоять лакейщину, переиграть ток-шоу? С собой самим 30 лет разговаривать, как шоу на шоу, как дом в деревне с руками на лесной дороге на рыбалку, как Гена Седуксеныч Солнцев, Гриша Индрыч Самуилыч, Димедролыч, Соловьёв, Вера Верная на острове, как бойцы на подводной лодке «Курск» перед затопленьем.

Только одна маленькая разница. Он записывал. Они потом скажут все, что они не знали про лакейщину, нечитатели, чтобы не нарваться, что они не знали про трупы, которые на них повесили за трёшку, мицубиси, дачу, ниццу, что они не знали про мясо.

4.

И тут, конечно, ксива, 33 романа про то, что знали, не то, что кстати. Как гнилой базар, типа комплекса Сальери и Мартина Идена может быть кстати?

Просто, они – посвящение, ключ активации мяса в портал. Если, конечно, новые герои: Сталкеровы Мартышки, Прибивший себя к Красной площади, Майка Пупкова, Гены Яневы-2,3,4, во-первых, родились. Но тут Соловьёв и Вера Верная работали, как ткацкий стан. Во-вторых, мочканули лакейщину, как жанр.

И тут Гена Янев даже важней, с его фокусом из рукава: пьеса на ладони, шкаф без стенок, принцип искусства, жанр нон-фикшн, все у тебя на ладони, и ты тоже, как Аватар и Нео, как телепатия, телекинез и телепортация без никаких микрочипов, вживлённых в гипофиз, с одними памятью, совестью и нервами, как Сатья-юга и Кали-юга, как Гена Янев.

Гена Янев.

1.

Кажется, первый раз почувствовал, как раньше, что, может быть. Не то, что берегут. Хотя, и это приятно. Идёшь, руки в карманах, как фраер. Но это, фиг с ним.

Как Илья Муромец становился на линии горизонта, и линия горизонта, как искривлённое пространство и калики перехожие с чарочкой из своей руки с надутым духом русским переглядывались, как заговорщики, что, может быть, и переборщили.
2.

Есть русые рыжие женщины, анемичные и как бы немного недоразвитые, но упёртые, как немцы. Это от мамы, от папы.

Мне давно вырезала картинку из учебника по русской литературе Мария. Называется: автор «Слова о полку Игореве». Там моя фотография, потому что канон просто списан с болгарских икон.

Папа был слабенький и любвеобильный, я специально снижаю. Так виднее, как делается эта работа. Ну, нет, не работа.

Это как космонавт висит на орбите на шланге и приглядывается к привиденью, как клоун: открытый космос или папа?

3.

Ещё про историю. У меня немцы выпали из истории европейских ренессансов, потому что русская и немецкая история полностью дублированы.

Это единственная слабая отмазка, почему у нас не будет фашизма, потому что был коммунизм. Но к этому идёт, вообще-то, не столько из-за скинхедов, сколько из-за мажоров.

Но я сейчас не об этом. В поле на Курукшетре под Курском в танковом сраженье под Прохоровкой, когда летающие тарелки зависли по 2 над каждым танком, и сканировали порталы и мясо.

Их считывали, в свою очередь, из центра метагалактики. И кто там нёсся? Да я там нёсся в межгалактических пустотах, обт, взамен тому диалогу: Гена Янев.

4.

Одни, рыжие, зафатили всю ойкумену, другие, русые, сидели возле поля, как великий хранитель.

Диалог не получился. «Де ты был так долго»? «Ну, шо тут»? Они стали мочиться. Гена Янев много не знал, он знал, что ему надо, как десантник.

В поколении дедов: трагедия – зона и община верных. Деду Афанасию Ивановичу Фарафонову и деду Афанасию Ивановичу Яневу велели идти молча и умирать на войне и на зоне, они пошли и умерли.

В поколении отцов: драма. Драму надо разворачивать, потому что это абсолютная середина, абсолютное дно воронки чистилища бездны за 3 века русского ренессанса, серединное поколенье, миф о Сталкере, жене Сталкера и Сталкеровой Мартышке, фильм «Сталкер».

Психушка и мастерская возле жизни. Какой смысл жить после смерти Бога? Никто никого не любит, не жалеет, ничего ничего не значит, ничего никогда не было, не есть и не будет.

5.

Потом не то чтобы полегче, просто потом: Гена Янев, с его уставом гарнизонной службы, ампулой вшитой в воротник, полем, знанием про 9 поколений предапокалиптики, апокалиптики, постапокалиптики.

Дворян и романтиков, разночинцев и позитивистов, крестьян и нигилистов, зону и землячество, психушку и цех, шоу и род, интернет и жанр, мясо и портал, войну и мир.

Гена Янев был Сталкеровой Мартышкой, миф про индиго и всё такое. Причём, изначально. Это ведь не значит, что было не херово, та ради Бога.

Что это значит – быть Сталкеровой Мартышкой? Ну, в фильме «Сталкер» Сталкерова Мартышка когда читает чувственное стихотворенье Тютчева, то стаканы по столу ездят и собака воет, потому что они – она.

Но это не всё. Это мясо. А вот портал. В фильме «Сталкер» - цветная плёнка, когда зона, в которой есть комната, в которой исполняются желанья, которые твоей сути соответствуют, и когда Сталкерова Мартышка. А когда всё остальное – чёрно-белая.

Другими словами, Сталкерова Мартышка – портал, комната, зона, урод, мутант, небо.

6.

Папа был врачом на скорой и кололся. Мама после его смерти 30 лет в одну точку смотрела, стоило или не стоило рождаться?

Гена Янев, как другие веды, сразу нашёл калик перехожих в поле, Карлсона и шумеров в 5 классе.

Как великий хранитель, сканирующий местность, бездну, поколенья, поле, межгалактические пустоты, диалог про коммунизм и фашизм, про пассионарный надрыв и шкурничество, как Гумилёв и Бердяев.

И знающий, как колодец, на кого можно опереться, как калика перехожий и Илья Муромец, кто дальше потащит линию горизонта, как бурлаки на Волге.
Майка Пупкова, Прибитый к Красной площади, Сталкеровы Мартышки, нецелочки, недочки, зэки, Саам, Ирокез, Ренессансная мадонна, Постсуицидальная реанимация на острове.

7.

И что в этой ситуации он должен был сделать? Та вы знаете, ничего особенного, просто разговаривать внутри себя, с собой за руку, как 33 романа, жанр, ксива.

Потому что Сталкеровы Мартышки когда отчаются в клетке: все плюются и блюются, распни, распни, и ни одна сука не просунет руку сквозь решётку, что, брат, брат.

Одна - просунет, как десантник. И на этой руке развернёт 3Д-пространство, 33 романа, жанр нон-фикшн, пьеса на ладони, все у тебя на ладони, и ты тоже, шкаф без стенок, принцип искусства.

8.

Несётся по полю от Франции до Канады с тоской в животе во время глобальной катастрофы человеческой природы остров Соловки в Белом море, как подводная лодка «Курск», как ладошка.

Подплывает к куску местности после шкурничества и фашизма с трупом, дышит в губы, как постельная сцена и искусственное дыханье, оставляет доппаёк и книгу, и отталкивается спасательской рукой.

Труп дёргается, как эпилептик, от возвращения жизни, сосёт из доппайка крошку, чтобы осталось на подольше, хмыкает на названье заинтригованно, «1+1=1», хм, интересно, листает страницы и хлюпает носом, суки, от суки.
И по постапокалиптике несётся ещё один спасательный остров, как Гена Янев.

9.

Если вы хотите знать про дальше, то дальше вообще песня. Клоны, чипы, киборги, зомби, вампиры, серые, рептилоиды, мажоры, гопники, чмошники, юродивые, индейцы, инопланетяне, мутанты, послеконцасветцы, телепатия, телекинез, телепортация.

Вообще-то, на ладошке всегда одно и то же, абсолютный поворот, как в драме. Можно было бы сказать, что это даже скучно, если бы это не было так весело, как хэппи-энд, постельная сцена, линия горизонта, искусственное дыханье.

Ода к радости, потому что лично, как засада, подстава, мясо, жертва, имя и полная аватара, как Гена Янев.

10.

Он просто соразмеряет, тот, кто сидит в воздухе, как царь-щука. Когда летом вынесли монстеру во двор, а сами уехали на Соловки, монстера выпустила зелёную ладошку, у неё на ладошке было 100 дырок, как компостер, потому что световой день 20 часов в сутки.

А зимой занесли на веранду, и она выпустила ладошку, то у неё на ладошке была одна дырка, чисто для проформы, потому что световая ночь 20 часов в сутки.

Но я-то не про это, я про абсолютный поворот, сканер, считывающий диалоги, Гену Янева в межгалактических пустотах, про который знали наши предки, когда про крест равноденствий, 22 июня, 22 декабря, солнцеворот, 22 сентября, 22 марта, солнцестояние.

11.

Фу, мне аж подурнело. Когда идёшь с самим собой за руку по лучу, как пчела, кукушка, сота и ребёнок, нельзя кокетничать, как онанизм, и нельзя ломаться, как целочка на воздушном шаре, луё-моё, по-русски не понимаю.

Надо, как русский народ, семя, искусственное дыханье, реанимация, клиническая смерть, минутка, яяяяяяя, русский язык. Хотя, при чём тут – надо? К словам не цепляйся, поток сознанья, говорилка.

Короче, к тебе прислушиваются, Гена Янев. Будь точен, как снайпер. Имя, медитация, всё во всём, аватара, дыхание, пук и яркость.

12.

Мясо и портал, мочилово на одной экзопланете, инопланетяне на орбите, снегири в кормушке, Гена Янев в межгалактических пустотах, великий хранитель в центре метагалактики с той стороны света.

Зерно пшеницы – наркотик. Мясо забивает чакры. Касымов братьев Литовцевых с Каховки с младшего призыва – бил, а братья Литовцевы с Каховки его земляка Чусимова с младшего призыва не били в боевой части под Кишинёвом. Так закончилась Кали-юга.

И пантократор: ладно, я понял, высылаю подмогу с нежным белым телом. И Гена Янев размазывал сопли с пузырями по плоскому некрасивому постаревшему лицу без зубов: ай, спасибо, начальник.

13.

Тут, короче, такой фокус, земляки. Удар падает пусто, знаешь? Они уже всё подготовили для показухи. Но кто выполнять приказы будет, кроме нескольких головорезов?

Все 100000007 смотрят тускло и никак не проявляют энтузиазма, кроме нескольких лакеев. И удар падает пусто.

Казалось бы, а при чём тут ладонь? А вот так. Это ж не метафора, это русые, рыжие и чернявые с собой за руку идут по ладони: хера ли нам чужие трупы?

Тысячелетнее царство.

1.

Чтобы дать такую внутреннюю свободу, нужно уметь ждать, нужно уметь разговаривать, нужно, чтобы всё совпало.

Вообще, фиг его знает скоко уйдёт, 24+6=30. Не считая всего прочего по сюжету, Кали-юги, тысячелетнего царства.

Собственно, уже с Гоголя расщеплённость цельности на психику и героя – предмет. Потом пропасть только усугублялась у Толстого и Достоевского.
Важно было привести к новой цельности, а не отмазаться, как у Чехова, Тургенева, Бунина, Набокова.

2.

В апокалиптике – не до жиру, быть бы живу – это становится не то, что эстетическим экзерсисом: условием выживанья.

Приведение в бездну, проведение через бездну, изведение из бездны, чистилища. На дне бездны находится зерно, твёрдая точка, искупление, просветленье.

Никто не говорит, что вынесешь, но, в каком-то смысле, можешь.

3.

В постапокалиптике не то, что легче. Должен уже давать, а это само по себе кайф, потому что: дождался, разговариваешь и совпало.
Просто живёшь уже не ты, а они, герои, а ты – типо психика. Конечно, это – беллетристическая схема.

Но ведь ты с самого начала так делал, разговаривал с самим собой, типа психа, 30 лет, и внутри себя разделялся на автора и героя.
Как идущий на рыбалку по лесной дороге, собеседующий с руками, как атман, брахман и полный аватар.

4.

Здесь новый виток спирали. Если с самого начала: надломленный, типа чмошника, и не очень-то в людей веришь. Им гопничеством, мажорством, чмошеством надавило, и неизвестно, как они выберутся.

С другой стороны, с самого начала – возвращенье, потому что такой герой, от папы с мамой.

То вот вам уже вся растяжка на героев, психику и тысячелетнее царство.

Время.

«Ну, это надо удостоиться, не удостоился». Гена Янев про Соловки. «Там же всё на притычках». Гена Янев про Мытищи.

Не достояться до слов. Не увидеть всю картинку, живую и играющую кино на ладони. Это про жизнь или про смерть больше?

Это про людей, которые ныряют в забвение вместо Кали-юги, клинической смерти, бабы Яги и подводной лодки «Курск», которая везде летает, как белая лебедь, как ревизия.

И все, такие, сторонятся, что на их месте: 100000007 рожениц с мокрой кудрявой головкой из лона 100000007 закланных в жертву рожают, и что это они им кино крутят.

2.

Это, может быть, сыро: образы, шаблоны, болванки, а не русский язык и веды. Отношение друг к другу как к сотрудникам в цехе, чтобы не было отчаяния, что не научаются, потому что время не остановленная точка, не цикл, и не линейный вектор.

Время - спираль. Как ты над собой самим зависаешь на витке спирали, как прошлое над будущим, как пук и яркость. Тебе, с одной стороны, страшно, что так никто не живёт. Задавят, как таракана, как чмошника и юродивого на эшафоте.

С другой стороны, противно. Что они ничего не помнят. Сами всё время терпят, как время, и сами всё забыли, как гопники и мажоры, центральные каналы и салон Анны Павловны Шерер.

И ты думаешь: бля, это единственное время, крутить им кино всё время, хоть они, луё-моё, по-русски не понимаю, как целочка на воздушном шаре.
А чё ты хочешь, выслуга лет есть выслуга лет, опыт, обт.

3.

Единственное время это: как проявленное – часть непроявленного, как реал – часть виртуала. И тогда понятно, почему гопники и мажоры в забвенье, а чмошники и юродивые в подставе.

Потому что эти уже с той стороны смерти, и тем, с этой стороны жизни кино крутят, как они их пытают, как садисты, чтобы стало страшно для забвенья.
Но всё равно время выходит наружу, потому что это природа времени всё время выходить из себя, как виток спирали.

И оно само над собой зависает, как подводная лодка «Курск» над местностью, и само для себя записывает в тетрадку для любознательности, что время это не плата за жертву тем, кто про неё не помнит.

А типо идёшь на рыбалку по узкоколейке на Соловках, и разговариваешь с руками, типо с собой самим за руку.

Таким, накачанным, как Шварцнейгер, вездесущим, как подводная лодка «Курск», всемогущим, как полтина, из одних глаз, ушей, языков и нёб, как пантократор.

4.

А ты, сам ты, такой, старенький, как Гена Янев без зубов, но с голосом, как блаблабла, которого не слышат, эти, с трубами, в надетых крыльях, за каждым поворотом: идёшь, трындишь, говорилка, и знаешь, что это подстава.

Выгонка это называется, что я 6 лет не читаю, а смотрю фильмы и пишу, столь одержим, как Сталкер, что ещё на большее замахнулся, как Сталкерова Мартышка, телепат, телекин, телепорт.

Мы ведь знаем, нечитатель, чтобы не нарваться, что замахнуться можно только на то, что знаешь: кино крутить нищим в забвенье про богатство на непроявленной плёнке.

Ещё на 6 лет замахнулся, прогнать за 6 лет в конце апокалиптики, трагифарса, в начале постапокалиптики, на паузе межсезонья, всех телепатов, телекинов, телепортов за 3 поколенья, хоть они ещё не родились, что они это знали.

Можно было бы уже бросить записывать, конечно, если придумал жанр, выгонку, прогонку, но это уже привычка, типо тщеславный и трудолюбивый, как труба архангела и секта.

5.

Как Гена Янев, который от папы с мамой знал про Сталкера, жену Сталкера и Сталкерову Мартышку, а не от кинорежиссёра Андрея Тарковского, как поворот эпох: предапокалиптики, апокалиптики, постапокалиптики, его стержневого поколенья, драмы.

Он прикинул хрен к носу с цифрами и фактами ещё в пренотальном периоде. С одной стороны: поворот от психушки к цеху в поколении папы и мамы, послевоенном. С другой стороны: разворот от интернета к жанру в поколении дочки Майки Пупковой нового века экклезиаста.

С третьей стороны: на спирали случаются такие повороты, что всё видно – большой взрыв, квантовое поле, Атлантиду, Лемурию, Гиперборею, Орловско-Курскую дугу, Кали-югу, Сатья-югу, хоть на спирали все повороты одинаковы, как математика и кибернетика.

Между ними поколение Гены Янева болтается, как гамно в проруби, как трагифарс: русский ренессанс, русский апокалипсис, русский экклезиаст, никто ни кого не любит, не жалеет, ничего ничего не значит, ничего никогда не было, не есть и не будет.

Все плюются и блюются, что они объективные лакеи, а не субъективные лакеи, и ни одна сука не просунет руку сквозь решётку, что, брат, брат. Так для Гены Янева закончился пренотальный период, когда он всё решал про 6 человечество, а 7 не будет.

И он шёл без зубов в 48, и трындел за руку, как маленький мальчик, что надо прогнать за 6 лет всю постапокалиптику после апокалиптики после предапокалиптики: кино, ксива, 33 романа, 6 человечество, а 7 не будет.

Время-2.

Ну, представьте, такой банк данных, величиной со всё вокруг точки. Точка это - время. Всё это - Гена Янев, вы.

Вы же не можете заактивировать и заархивировать все базы, вы должен залогиниться типо гопник, мажор, чмошник, юродивый, ещё в пренотале.

И скоко тебе 90 лет прогонять инфу для телепатов, телепортов, телекинов, что когда вы был гопник, вы как расколовшийся ухарь сами себя обули, потому что без себя были. Вы боялись себя, короче, а не подставы.

Когда вы был мажор, вы, как воскресший смертник, выныривал из забвенья, что не умер, как травма, видно, никогда не умрёте. Надо просто себя зажухать, не будем о грустном, типо анестезия.

Когда вы был чмошник, вы как несчастный счастливый: когда становилось страшно, начинали смеяться, когда становилось красиво, начинали плакать, что этого больше не будет, как точка и банк данных.

Когда вы был юродивый, вы просто, как все после всего, шли за руку и прогоняли выгонку телепатам, телекинам, телепортам, из 3 новых поколений в пренотале, что живут уже они, а не вы, как время.

И они потом такие: Гена Янев, Гена Янев, что-то знакомое, Гена Янев. И вы, такой, теперь зарделся, словно тебя выбрала невеста, белая, как обнажёнка, бедная, как рыцарь, а не то что: душа и тело, как железо и начинка.

2.

На самом деле, это кино совсем не для них было, куколок в сотах, потому что Бог как невеста, а эти как дети. Это кино было для кина.

Точка и время Гены Яневу - не очень, это как йога. Гена Янев - всё время. Легче - трудиться и принять на грудь для трёшки, мицубиси, дачи, ниццы.

Но Гена Янев - всё время. И кино - всё время. Поэтому это кино для Гены Янева было. Он типо для кина делал кино всё время, и падал, как труп на ладони.

Короче, Гены Яневу это важно, чтобы Гена Янев был ему подотчётен, а не то что луё-моё, потому что Гена Янев минус Гена Янев равно время, а Гена Янев плюс Гена Янев равно точка. Поняли, дети?

3.

Гена Янев на опросу по белькабельному телевидению, межкабельному, безкабельному, белокабельному, белокаменному.

Сынки любые неприятны, что белые, что чёрные, потому что понты. Знаете, есть такая болезнь в интернете, нажимать на кнопки, быстрей, чем подумал.

Нет, ну вы эту феноменологию можете назвать Гены Яневы-2,3,4, вместо ухаря расколовшегося Гены Янева в 11, смертника воскресшего Вени Атикина в 22, несчастного счастливого Финлепсиныча в 33, всех после всего Никиты Послеконцасветцева в 44, скоко тебе 90 лет по жизни.

Но 2-й закон термодинамики и закон энтропии, тело и душа, железо и начинка, как стояли, так стоят в поле от Франции до Канады с тоской в животе.

Просто Гена Янев, пока выгонкой занимался 6 лет после конца света, попутно закосячил время, как молодую невесту с ловким телом и железными мышцами, как десантник, в чём и отчитался за руку.

Время-3.

1.

Дело в том, что нам, как людям, чисто по человечески, больше ничего и не надо. Жили долго и счастливо и умерли в один день, а она в него влюбилась.

Но сюжету всего этого явно мало. Потому что сюжет это завязка, развитие, и развязка. А что было дальше про всё?

Поэтому интеглировать надо исключительно из сюжета, героя, имени, точки, вот умысел творения от предсказуемости истории.

Ну и что, что всё ясно? Про главный сюжет вообще ничего не ясно, потому что идёшь, разговариваешь с макросюжетом за руку, как Сталкерова Мартышка, хоть она могла затусить с приятелями по пиву, но ей лакейщиной надавило.

2.

Ну, смотри, давай немного полепим. Поколение прапрапрадедов: дворяне и декабристы. Поколение прапрадедов: разночинцы и позитивисты. Поколение прадедов: крестьяне и нигилисты.

Добрались до истоков: Великая октябрьская социалистическая революция, 100000007 закланных в жертву.

Поколение дедов: зона и община верных. Поколение отцов: психушка и мастерская возле жизни. Поколение детей: шоу и дом в деревне.

Невеликая неоктябрьская несоцалистическая нереволюция, 100000007 рожениц с мокрой кудрявой головкой из лона, 1917 – 2019.

Русский ренессанс, русский апокалипсис, уже ясно, что дальше: русский экклезиаст. Поколение детей детей: интернет и телепатия. Поколение детей детей детей: постапокалиптика и телекинез. Поколение детей детей детей детей: яяяяяяя и телепортация.

Макросюжет за руку: я мог бы сказать подробней, как баба Ванга - не постапокалиптика, а куски поля, не яяяяяяя, а размыканье.

Микросюжет за руку: смягчаешь, адаптируешь, я вижу. Но так не видно цену и жертву каждого.

3.

Деду Афанасию Ивановичу Фарафонову, деду Афанасию Ивановичу Яневу, велели идти и умирать молча на войне и на зоне, они шли и умирали.

Отцу Григорию Афанасьевичу Яневу, врачу на скорой, наркозависимому, было непонятно в 38, когда сердце остановилось, какой смысл жить после смерти Бога?

Мама Валентина Афанасьевна Янева, в девичестве Фарафонова, после его смерти 30 лет в одну точку смотрела, стоило или не стоило рождаться?
Так гуру на вершинах Гималаев вымочаливал своё я о сущности светов, не чтобы выбросить его потом на помойку, а чтобы точить им светы.

Так Толстой в реакции, которую удалось продлить на 2 поколенья, чтобы потом революция рванула.

Чтобы штифты сорвало и великая резня настала, русский апокалипсис, 100000007 закланных в жертву, ради целого поля.

И вот в том поле мама на каталке в операционной, как Толстой в юбке: строй общину, Генка, из себя, потом ещё подтянутся люди.

Там и землячество, и цех, и род, и жанр, и много ещё чего такого, чего ты не знаешь о макросюжете.

4.

А главное, что так не видно, что ты рассказываешь не однополчанам, а макросюжету за руку, говорит макросюжет за руку.

Гена Янев, сын Григория Афанасьевича Янева и Валентины Афанасьевны Яневой, таким уже родился, как Сталкерова Мартышка, с макросюжетом за руку.

Не что: как ты захочешь, так и будет. А что: живут уже они, а не ты. И ты рассказывал макросюжету за руку: видишь, как эта влеплялочка лепится, 1917-2019, 2013-2019.

Выгонка, за 6 лет прогнать детям детей, детям детей детей, детям детей детей детей в анабиозе, как тогда не пожалели людей для поля, как теперь не пожалеют поля для людей.

Потому что: Кали-юга и Сатья-юга на поле Курукшетре под Курском, как зеркало, как 2 народа, в танковом сраженье под Прохоровкой, как танк и летающая тарелка.

Друг на друга дивились, как макросюжет и микросюжет за руку, что они друг для друга сюжет, а не то, что: для разговора.

5.

Ты понимаешь, что понимают Сталкеровы Мартышки на зоне, нецелочки, недочки, зэки, которые за всех заступились, с их лакейщиной.

Что они не будут больше заступаться за поле, под кричалку: спасибо деду за победу. Что дед погиб на фронте, чтобы внук сушил яйца в пробке на Ярославке в «Део», с красиво нарисованной дешёвкой на капоте.

Сталкеровы Мартышки, как христиане в клетке с львами, просто, как зеркало, видят, как макросюжет и микросюжет за руку, что живут уже не они, а Гена Янев.

А Гена Янев с макросюжетом за руку рассказывает макросюжету за руку, что живёт уже не он, а Сталкеровы Мартышки.

А он просто должен за 6 лет выгонки прогнать всю спираль в анамнезе: что тогда не пожалели, что теперь пожалели, и тогда стали телепатами, телекинами и телепортами.

И макросюжет за руку: ну, бля, Гена Янев, я просто вот так себя увидел, как тебя щас вижу, ну спасибо, братуха, если чё надо, всегда можешь обращаться, про повороты на спирали.

6.

Ну, вообще, дело-то растёт, это уже не две заблудших овечки, которых поймали и показательно судят лакеи, это уже целый телеканал травят за волю: так за кого вы будете заступаться, за людей или за поле?

Это очень важно, это новый век, новый жанр. Ладошка, и все на ладошке, и не то, что: я управляю ладошкой. Но, вообще-то, между нами девочками: эта ладошка моя.

Я про ренессанс, апокалипсис, экклезиаст, а не про трёшку, мицубиси, дачу, ниццу. Я про 100000007, а не про комфортное забвенье, лакейщину: продать страну подороже с трупами отцов и дедов.

Я – это 100000007 закланных в жертву, 100000007 рожениц с мокрой кудрявой головкой из лона, что это одни и те же 100000007. Тогда надо было заступаться за целое, а теперь за части, что я это яяяяяяя.

Поэтому жанр – связка - главное для нового века постапокалиптики после всего. Для яяяяяяя реальность – я. Вообще, это - жанр, ладошка, все у тебя на ладони, и ты тоже.

Вообще-то это телепатия, телекинез, телепортация, новый век. Но они там тоже ведь не понарошку.

Поэтому было важно прогнать выгонку через матрицу понарошку, чтобы им было на что опереться по жизни, как Сталкеровы Мартышки и Гена Янев.

7.

Нет, я в этом смысле, в обойме, но совершенно, как бы, рядовой патрон. Никто даже не знает, что я – Гена Янев, ладошка.

Скромный такой, зачуханный, безымянный, морщинистый, без переднего зуба, совесть, память, нервы.

Все турникеты пищат, пропускают. И я такой: от, артисты, классно, как прожить ещё третью жизнь.

Тяжело только, что всё знаешь, как баба Ванга. Но это совсем не тяжело: то голова болит, то кино смотришь, то готовить надо.

Это юродиво, что они не видят настоящее кино, а ты делаешь вид, что не видишь, что они не видят, что ты видишь.

9.

Просто потом я учился уже у всех, просто, у всех: у собаки Глаши, у соседей, у выпавшего зуба, у Сталина, не говоря про наших.

Ну, наших, традицию: Гоголя Пушкиновича Толстова-Достоевскина, Мандельштама Шаламова, папу с мамой, Сталкеровых Мартышек, Ген Яневых-2,3,4.

10.

В последнее время я стараюсь дописываться до тошноты, до блевотины, до головокруженья, до потери сознанья, до сердцебиенья, до сбоя пульса. Почему, зачем?

Потому что я знаю, что выгонка, как эффект сотой обезьяны, моющей банан в Лимпопо. Что это такая традиция, как фильм «Сара предпочитает бегать», Хлоя Дебишо, Квебек, 2013.

Предпочитает всему: сексу, благополучию, тщеславию, честолюбию, забвению, бессмертию, любви, сцене, жизни, здоровью, смерти. Просто бежит и всё, и всё получается.

Они потом все будут бежать и мыть, все 100, такие: ну, ты лох, Гена Янев, кто этого не знает, что бананы моют?

Ну и хорошо, я ж не против, я уже буду далеко там, что Сара предпочитает прыгать с парашютом, или ещё что-то, собирать марки. Выходить из себя и снова возвращаться, как пантократор и надрочка.

Январь 2014.

© Никита Янев, 2014
Дата публикации: 09.05.2014 11:20:31
Просмотров: 1503

Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь.
Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель.