Новые смехотворинки
Наталия Кравченко
|
Форма: Миниатюра
Жанр: Ироническая проза Объём: 21493 знаков с пробелами Раздел: "Юмор" Понравилось произведение? Расскажите друзьям! |
Рецензии и отзывы
Версия для печати |
|
Хоть бы раз заштопать… В семнадцать лет, мечтая стать верной и преданной женой, я писала: Милый, как ты? Что ты? Кровь стучит в виски. Хоть бы раз заштопать Мне твои носки! Многих читателей, преимущественно мужчин, (включая обозревателя "Книжного обозрения" А. Щуплова) умиляли и восхищали эти строки. Носки в данном случае выступали как символ наивысшей жертвенности в семейной жизни, как максимум того, что может сделать влюблённая женщина для любимого мужчины. Во всяком случае так мне тогда это представлялось. В действительности дело обстояло иначе. Однажды, помню, провожал меня в студенческой юности один мальчик, потенциальный жених. Он, видимо, решил устроить мне в тот день экзамен на звание будущей жены, проверить на предмет домовитости и хозяйственности. Оторвав у себя от пальто пуговицу, якобы случайно, он попросил меня пришить. Но не на ту напал. Зайдя в квартиру, я с порога крикнула бабушке, кинув ей на руки это пальто: "Ба! Пришей!" Больше я этого жениха не видела. Что называется "отшила." В семейной жизни Давид давно уже примирился с моей абсолютной, я бы даже сказала, уникальной бездарностью в этом деле. Если я что-нибудь всё же пыталась зашить или пришить, то это оказывалось пришитым хоть и насмерть, но не туда, не тем концом, к подкладке или к нижнему белью, а всё мной зашитое укорачивалось наполовину, так что влезть в это зачиненное уже было невозможно, оставалось лишь выбросить. (О том, чтобы "сшить", речь даже не шла, страшно подумать, каких монстров бы я породила.) С носками же дело обстояло ещё хуже. Когда у Давида в каком-нибудь появлялась дырка, на что я ему незамедлительно бестактно указывала, и, стыдя – "что ж ты меня позоришь!", – требовала снять для штопки, он покорно и обреченно подчинялся, мысленно с этим носком распрощавшись навсегда. Надо сказать, Давид был в этом вопросе очень деликатен: повесив носок на спинку стула, он мне никогда о нём больше не напоминал. Носок висел день, другой, неделю, месяц. Через некоторое время к нему присоединялся второй, третий. Я о них всё время помнила. Составляя план на день, первым пунктом крупно писала: "Заштопать носок." План менялся, пункты необходимых дел сменяли друг друга, но этот пункт оставался неизменным, как в юмореске Хазанова: "в деревне Гадюкино дожди". Эти гадюкины носки терпеливо ждали своего часа, когда же у меня наконец достанет душевных сил и совести ими заняться. И однажды этот чёрный час моей жизни наставал. В какой-нибудь серый, мутный, дождливый день, когда никуда не хотелось идти, никого не хотелось видеть, всё валилось из рук, и тогда – а, всё равно уж, жизни нет, пропадай всё пропадом! – извлекались на свет божий эти злосчастные носки, эта "прореха на человечестве", которые я начинала остервенело и нещадно штопать. Это было похоже на казнь носков. После чего они большей частью отправлялись в ведро для тряпок. Зато с тряпками у нас никогда не было проблем: носок для вытирания пыли, носок для шлифовки обуви, носок для мытья окон, раковин, ванны и т.д. и т.п. Вот так. Стихи стихами, а жизнь жизнью. Несравнимый поэт По телефону звонит читательница, восхищается стихами. – Вы хоть сами понимаете, какой Вы поэт? Вы хоть сами это понимаете?! – спрашивает она меня. – Н-ну... (я в затруднении). Смотря с кем сравнивать... – Да хоть с кем! Да с кем ни сравни! Ну назовите хоть кого! – горячится женщина. "Кого бы назвать?" – плотоядно соображаю я. Глаза мысленно разбегаются. – Назови Пастернака, – подсказывает Давид. Не назвала. Совесть не позволила. Пятки души Опять болит нога. Иду, прихрамывая, волоча свои «многолетние ноги», как изящно выразился по ТВ Э. Радзинский, утешая себя мысленно строчками Мандельштама: «К пустой земле невольно припадая неравномерной сладкою походкой...» В конце концов и Байрон был хром, а Тарковский так вообще без ноги. Вспоминала русалочку, мучительно ходившую по земле... Высоцкого с его «поэты ходят пятками по лезвию ножа и режут в кровь свои босые души...» (так как душа – в пятках?) Так понемногу утешилась с помощью художественной литературы. Иронизмы *** Девица, объясняя, почему ей и её подругам неинтересна серьёзная поэзия: – Ну мы же молодые! *** Из телепередачи о Л.Толстом в Ясной Поляне: «В доме он любил всего несколько комнат». Особенно умиляет это «всего». Рядовые поэзии В конце вечера кто-то вылез с чтением своих стихов. Это – как цепная реакция, вслед за ним потянулись другие. Один оратор глупее другого, каждый стих ещё хуже предыдущего. И, кажется, нет предела этой вакханалии графоманства. Из первого ряда тянет дрожащую руку старушка, она тоже жаждет выступить. Уж не знаю, кем представлялись ей выступавшие до неё поэты, но она произнесла следующую фразу: – А от рядовых – можно? Их разыскивает слава Поэтесса Элана, продавая свой сборник стихов в «Доме книги», вывесила в рекламных целях свою фотографию. Зрячкин, в отчаянье, что не купили ни одной его книжки, вывесил рядом и свою. Стенд стал напоминать милицейский: «Их разыскивает милиция». Читатели, до сего времени проходившие мимо, стали останавливаться чаще. Русский размер Хотела купить дешёвое мороженое (было с собой мало денег). Долго искала на прилавке и выбрала самое скромное и захудаленькое за 6 рублей. Потом прочла название на бумажной обертке: «Русский размах». Удивилась несоответствию такого громкого названия жалкому содержимому. Что это, юмор такой русофобский или инерция великодержавного мышления? Расчёт на то, что патриоты купят и такое из-за одного названия? Поистине «умом Россию не понять». «Была когда-то такая незамысловатая песенка: «Русская тройка, русский простор, русская стройка, русский узор…» И так далее, до бесконечности. Эти дурацкие куплеты невольно приходят на память, когда встречаешь участившиеся в последнее время названия опусов или книг саратовских авторов: «Русский вопрос», «Русский день», «Русский бал», «Русское небо»… Шовинистический угар охватил даже… торговцев презервативами. На витрине одной из аптек красуется всем известное резиновое изделие под гордым и несколько двусмысленным названием: «Русский размер». Вот теперь понятно, что это значит – «любить по-русски». В одном из интервью Инна Лиснянская вспоминала о своём детстве, о том, как приехала в пионерский санаторий, и там был начальник, который всё время говорил: «Вы не просто дети, а вы - наши, советские дети. Вы едите не просто капусту, вы едите нашу, советскую капусту. Вы нарушаете не просто тишину, а нашу, советскую тишину». Кто-то написал слово из трёх букв в уборной, и начальник сказал на митинге: «Дети, вы портите не просто уборную, а нашу, советскую уборную». И тогда из шеренги вышел мальчик: «Дядя, Вы не просто идиот, Вы наш, советский идиот!» Устами младенца... Поставь вместо «советский» - «русский» - суть от этого не изменится. Надо ли объяснять, что патриотизм не измеряется количеством употребления слова «русский» на единицу текста, которое в ином контексте звучит неуместно, нелепо, смешно: «Я сын отца, я русский слишком», «небо тревожное, русье», «славянское небо - не знаю бездонней» «Почему эскалоп и лангет не заменят мне русский обед» и т. д. Больше, чем поэт В газете "Богатей" опубликована статья Е.Талпэу "И будет свет, сияющий в окне" о местной поэтессе Е. Мартыновой, получившей недавно новый статус редактора "Волги-21 век". Желая польстить новоиспечённой "приме словесности" (так та именовалась в статье), корреспондентка переадресовывает ей знаменитую фразу "Поэт в России больше, чем поэт". И тут же поясняет, чем именно: "Действительно, не только замечательная поэтесса, но и главный редактор журнала, кандидат наук, участник и стипендиат Форумов молодых писателей в Липках". На полном серьёзе полагая, что это – больше. Не пророк, не трибун, не совесть народа – что имел в виду Евтушенко, а – "участник форумов", "член Ассоциации саратовских писателей."До чего же измельчал поэт в наше время в глазах и умах иных корреспондентов! Удивительное рядом Разговор по телефону с редактором "Земского обозрения". Я пытаюсь убедить его дать в газету объявление о предстоящем вечере Игоря Северянина в нашей библиотеке. Редактор, услышав имя поэта, удивляется: – Надо же! И я Игорь. Тёзка. Я, мягко говоря, удивляюсь этому удивлению. Однако объявления на "тёзку" не появилось. В следующий раз пытаюсь дать на Николая Заболоцкого. Услышав название вечера "Огонь, мерцающий в сосуде", редактор опять удивляется: "Надо же!" Но объявления снова не даёт. Звоню, осведомляюсь о причине такой немилости к поэтам, вечера которых были приурочены к юбилейным датам (у Северянина – 115 лет со дня рождения, у Заболоцкого – столетний юбилей). – Мы даём то, что считаем нужным, – отчеканивает тёзка Северянина. Удивительные редактора работают в наших газетах. Глухота и простота Объявления из разряда «Нарочно не придумаешь». В «Газели» на стене висит обращение к пассажирам: «Громко и внятно объявляйте водителю об остановках». И рядом – табличка с именем водителя: «Глухота Павел Борисович». И ещё: возле нашего дома на дереве кто-то прикрепил листок бумаги с таким текстом: «Кто потерял ключи в траве у дерева – оставьте свой адрес». Разговорчики Высший разум По радио сообщают, что в Москве ураган и град с голубиное яйцо. Я — Давиду: - Высший разум хулиганит. Давид, задумчиво: - А Высший разум теряет разум? Я, машинально: - Нет! Ведь у него, кроме разума, больше ничего нет... Любовь по-стоматологически Приглашаю своего зубного врача на свою очередную лекцию о Генрихе Гейне с названием, которое, как мне кажется, должно привлечь его внимание: "Зубная боль в сердце." Однако ассоциации у врача были сугубо профессиональными. Удивлённо покосившись на меня, он поучающе изрёк: "Зубная боль в сердце – это инфаркт!" Эй, вы! Сижу в очереди в поликлинике, что-то по обыкновению читаю, чтобы не терять зря время. Вдруг кто-то меня окликает: «Эй, Вы, блондинка! Кто за Вами?» Вечно больная проблема: как обращаться к незнакомым людям? Сколько уж копий ломалось по этому поводу! «Мужчина – женщина», «сударь – сударыня», «господа – товарищи» – ничего не прижилось. Но «блондинка» – это уже что-то за пределами. А как мне в таком случае к нему обращаться: «Брюнет»? Или – что более соответствовало истине – «лысый»? Счёт не в нашу пользу Поставили счётчики воды. Их долго не хотели в ЖКО фиксировать, кормили завтраками, издевались в трубку. Удалось надавить через общество потребителей посредством угроз подать в суд и прокуратуру. Наконец после множества методических посещений и звонков счётчики зафиксировали, то есть признали за нами их правомочность. И тут выяснилось, что мы платим теперь за воду гораздо больше. Начались мелочные подсчёты, кто сколько потратил воды и взаимные упрёки в расточительстве драгоценной влаги. Характерный диалог. Я – Давиду, выходящему из ванны: - Как помылся? – Да рублей на сто! Непохож на себя Говорю по телефону с одной своей слушательницей. Зашёл разговор о национальности Давида. (Объясняю, как легче его узнать при встрече.) Но, оказывается, она его уже видела: "Да он не похож на еврея!" (успокаивающе, явно желая мне сделать приятное). Я, недоумевая: "Как же не похож? Кто же тогда похож?" – "Нет-нет, не похож. Ну, чуть-чуть." И не подозревает, что этим проговаривается, выдавая свой бессознательный антисемитизм. "А что, это плохо – быть похожим на еврея?" Лёгкое смущение. "Да меня саму муж порой еврейкой называет!" Без комментариев. Мы её проходили На книжный склад забрёл покупатель с девушкой. Она филолог. Давид предложил ей мои стихи. Она, нехотя: - Не, я стихи не очень... Прочитала два-три. - Пожалуй, куплю. От души написано. Давид предложил второй сборник. Купила и его. Прочла мою фамилию на обложке. - Ой, Кравченко. Я её знаю. Мы её проходили. Давид: - По-моему, Вы что-то путаете. - Нет-нет, точно проходили. На современной поэзии. Я мягко попеняла Давиду: - Ну зачем ты разубеждаешь? Пусть. Домашние экспромты Не пой, светик, постыдись! Колем с Давидом орехи. Я колю и ем одновременно, он же только сосредоточенно колет, несмотря на неоднократные приглашения последовать моему примеру. «Знаешь, - вспоминаю я старинный обычай, - крепостных, собиравших ягоду, хозяева заставляли в это время петь, чтобы те её не ели. Ты был бы идеальный сборщик — тебя даже заставлять петь было бы не надо». - Если бы я запел, - заметил муж, - они бы сказали: «Нет, лучше уж ешь!» Лечение кошкой Утром по ТВ говорили о том, что глажение кошки снижает давление. Проводили эксперимент: три женщины гладили по 5 минут трёх кошек - у всех снизилось. Потом оказалось, что две из них гладили игрушечных кошек. Т.е. дело не в кошке, а в том, что человек в покое, совершает ритмичные движения, гладит что-то мягкое, шелковистое, не важно что. Результат тот же. Я, уже было задумавшись о приобретении кошки для снижения Давидовой гипертонии, облегчённо вздохнула: - Кошка не принципиальна. Можешь гладить, например, меня. Давид: - Да у меня тогда наоборот, поднимется... Эротические ножки Мне позвонила знакомая журналистка: – Ты не поверишь, но про тебя ещё один дурак написал. Я возмутилась: – Сколько можно трепать моё имя? Я уже не успеваю отвечать этим гадам. Поводом к статье послужили мои стихи в коллективном сборнике, в частности, строки: И всё смешалось: губы, руки, мысли... Творец небесный шлёт свои дары. Как грузно звёзды гроздьями нависли, как грозно содрогаются миры... Казалось бы, что такого? Нормальные эротические стихи. Мой оппонент вспоминал "Полтаву": "Смешались в кучу кони, люди..." Иронизировал: "Смешались руки и, наверное, ноги..." Хотя о ногах у меня не было ни слова. А хоть бы и было! Странное дело, когда Пастернак пишет: "Скрещенье рук, скрещенье ног", – почему-то это никого не шокирует. Давид говорит: – "Смешались ноги" – это хорошая реклама для сборника. Пусть пишет. Сразу все побегут сборник покупать. "Смешались ноги" – это он хорошо придумал. Вспомнился недавний разговор об Абраме Терце, «Прогулках с Пушкиным». В частности, о его знаменитой фразе: «Пушкин на тонких эротических ножках вбежал в литературу», наделавшей в свое время столько шуму. Пашка, задумчиво: – У меня вот тоже тонкие эротические ножки. И что?.. Фаллическая тема Мужу звонит старый друг К. Давид извиняется, что не может долго говорить: – У меня тут утюг стоит. К., задумчиво: – Это хорошо… Что хоть утюг стоит. У меня вот уже ничего не стоит. Вспомнилось выражение В. Соловьева о Бродском, который в первые 2-3 года в США был одинок, неприкаян и «писал стоячим». Когда-то писали пресловутой кровью сердца. Потом Б. Поплавский в своем дневнике «расширил» диапазон писательских средств: «Пиши животно, салом, калом, спермой, самим мазаньем тела по жизни», – призывал он к новому виду искусства. (Попыталась представить себе подобное творение – бр-р-р!) Еще цитата на ту же щекотливую тему. Давид сохранил вирши одного юного поклонника своей бывшей жены, который клялся ей в вечной любви, невзирая на отсутствие взаимности: «Но с этим я не примирюсь. Навек останусь я стоячим!» (в смысле стойким). «Это написано стоячим», – заметила я, когда Давид мне, давясь от смеха, их прочел. Критик Михаил Золотоносов глубокомысленно заявил в одной из статей: «Мандельштам как поэт слишком фалличен…» А. Кушнер в книге «Волна и камень» над ним иронизирует: «Интересно, Пушкин тоже «фалличен» или не слишком? А Блок, Маяковский?» Ничего не вижу П.: – Рассказать анекдот? Нет, Вам нельзя это слушать. Вы же девственный человек. Вы же потеряете свою девственность. – Не потеряю. Рассказывай... Вспомнила это, когда читала у Инны Лиснянской в «Хвастунье»: «Юз Алешковский приехал в Переделкино. Я говорю ему: – При мне не матерись! – Ты же не ханжа. – Понимаешь, я каждое слово вижу. Юз аж за голову схватился: «Несчастная!» Через некоторое время, не слыша от него привычных оборотов речи, люди стали ему говорить: «Юз, ты на себя не похож. Что случилось?» А он: «Это Инна. С ней такая беда: она каждое слово видит». Так вот я – не вижу. Это тот случай, когда моё воображение не срабатывает. И когда я слышу какой-нибудь диковинный оборот, то воспринимаю только вот эту корневую морфему, ощущаю гибкость русского языка, филологический смысл, но не представляю себе того, что стоит за всем этим. Иногда приходится произносить что-нибудь подобное на лекции, если это, скажем, строчка из стиха классика – из песни ведь слова не выкинешь. После чего в мой адрес раздаются нарекания: как я (!) могу этакое произносить вслух. А я просто эти слова, в отличие от Лиснянской, «не вижу». Вспоминается в связи с этим Ахматова, снисходительно разрешившая Галичу петь в её присутствии песни с матерными словами: «Ну мы же филологи!» Станислав Рассадин, говоривший о Науме Коржавине (Эмке Манделе): «Не ругайся Мандель матом – был бы Мандель дипломатом». Собачья тема Спим не до первых петухов, а до первого собачьего лая. Линдино требовательное: «Ав!» – сигнал к побудке. Мальчишки во дворе о Линде: «Прикольная собака!» Соседские дети лет пяти, взобравшись на дерево, вне досягаемости кусачего пса, дразнят его сверху: «Микки – сволочь, Микки – сволочь!» Прохожий на улице даёт Линде кусочки колбасы. Та угодливо вертит хвостом – вертихвостка. – Линда! – одёргиваю я её. – Перестань попрошайничать! – Ну зачем? – недовольно говорит мужик. – Я угощаю! – Да у неё дома всё есть! – Дома... – бурчит он. – Мало ли что дома! У меня дома и жена есть, – заявляет вдруг, многозначительно меня оглядев. Она любила свободу Соседская девочка Олеся сочиняет рассказ о моей собаке Линде. Это сейчас она моя, а до меня полгода жила на улице, в нашем дворе. И нашла её именно Олеся. Повествуя о злоключениях псины, завершившихся счастливым концом, школьница пишет: "...и Линду взяли на поводок. Мы все плакали. Ведь она любила свободу!" Заканчивался рассказ так: "А теперь она живёт у доброй женщины, знаменитой писательницы тёти Наташи." Лай по существу Линда ни с того ни с сего начинает лаять противным визгливым голосом. Несколько раз подхожу к дверному глазку: никого. Ложная тревога. И так весь вечер. Пытаюсь внушить ей: "Линда, не будь брехливой собакой. Лай по существу!" Домашние перебранки (из заметок 2001-2003 гг) В коментах к к одному из постов на ЖЖ несколько человек отметили мои «остроумные "перебранки" и «забавные "перепалки" с мужем», выразив желание почитать об этом ещё. Я порылась в сусеках и извлекла на свет божий ещё несколько «перепалок», решив сделать это отдельным жанром своих заметок. Интеллектуальная ругань Скандалили с Давидом из-за моей неверной (якобы) трактовки Мандельштама. Я придерживалась линии Аверинцева, он — Гаспарова. Так кричали, что слышали соседи. Знали бы, по какому интеллектуальному поводу так страшно ругаемся. Конец неотвратим Давид, нервничая, что я не успею подготовиться к лекции, заставляет идти заниматься. Я, отмахиваясь, говорю, что у меня всё просчитано и я успею. Подняв вверх палец, назидательно цитирую: - Но продуман распорядок действий! Давид, вперив в меня указующий перст, парирует: - И неотвратим конец пути! Одною песней меньше будет Перепечатываю старые стихи. Давид говорит: - Да возьми одну свою книжку и раздери, чем мучиться. Я ужасаюсь: - Ты что! - А что? Мне это представляется каким-то святотатством. Силюсь объяснить: - Ну вот если бабочку уничтожить — и то в мире что-то изменится. - Бабочку — изменится, а от твоей книжки ничего не изменится, - безжалостно заключает супруг. - Одним читателем меньше будет. - Он об этом не узнает... Аборт книги Я объявляю Давиду о том, что готовлю следующую книгу. Для него это прозвучало, наверное, как в своё время – объявление Левитана о начале войны (он его ещё застал). – Да ты что! – возмущается он. – Куда тебе ещё одну книгу! Мы же ещё ту не продали. – Но пойми, – кричу я в ответ, – она же уже во мне, я не могу её не написать. Я беременна этой книгой! – Сделаем аборт! – отрезал муж. Неизбитое слово По ТВ упоминается слово «орясина». Давид оценил его неизбитость. - Надо будет его запомнить. Я: - И кому ты собираешься его говорить? - Как кому? Тебе! - Это мужское слово. Оно мне не подходит. Долго спорим, какое оно — мужское или женское. Непредупредительная острота Хмурое утро. Никак не можем с Давидом заставить себя встать. Я, по аналогии с "Покровскими воротами" ("на улице идет дождь, а у нас идет концерт", говорю: – На улице идет дождь, а у нас идет подъем. Давид, всполошившись: – Как дождь?! – бежит к балкону. Я: – Да нет, это я острю. Давид, с досадой: – Предупреждай, что остришь! На любителя или ценителя? Я – самокритично – о своей ранней книге: –Это книга на любителя. На большого любителя. На любителя меня. Давид: – Не говори так! Говори: "На тонкого ценителя." В ресторане уже были В честь 175-летия библиотеки нас пригласили в ресторан. Размышляем, идти ли. Давид, раздумчиво: – Ну, в ресторане мы были... – Когда это? – А в китайском. Марина из Израиля приезжала, приглашала. – Два года назад? Ну, ты как в том анекдоте: «Книга у меня уже есть». На лаврах Давид: – Иди занимайся! Чем ты занимаешься? Я – в эйфории от письма Кушнера: – Я почиваю на лаврах! Полностью здесь: http://zolotoeruno.org/avtory/natalija_kravchenkonov/smehotvorinki_satira_i_jumor.aspx © Наталия Кравченко, 2017 Дата публикации: 29.03.2017 18:12:52 Просмотров: 1196 Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь. Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель. |
|