Загадки евангелий. Глава 28. «Тогда приходит Иисус из Галилеи на Иордан к Иоанну креститься от него» (Матфей 3:13).

Ирина Хотина

Форма: Монография
Жанр: Размышления
Объём: 19793 знаков с пробелами
Раздел: "Критические заметки на полях Нового завета."

Понравилось произведение? Расскажите друзьям!

Рецензии и отзывы
Версия для печати

ГЛАВА 28. «ТОГДА ПРИХОДИТ ИИСУС ИЗ ГАЛИЛЕИ НА ИОРДАН К ИОАННУ…» (Матфей 3:13).

Давайте подведем некоторые итоги. Мы выяснили, что все четыре евангелиста единодушны в своих рассказах о явлении, то есть внезапном появлении, в Иудейской пустыне очень странного проповедника, который предвещал пришедшим к нему евреям страшные события, а именно, скорую очистительную войну, которая все расставит по своим местам. «Уже и секира при корне дерев лежит: всякое дерево, не приносящее доброго плода, срубают и бросают в огонь» (Матфей 3:10). Следовательно, продолжая образный ряд Иоанна, выживут те, кто подобно дереву, приносит добрые плоды. Но таким добро приносящим человеком станет только тот, кто под руководством Иоанна пройдет обряд очищения и покаяния в своих грехах.
Обряд водного очищения соответствовал привычной евреям микве и никаких вопросов не вызывал. А вот с покаянием оказалось намного сложнее - оно заменяло собой ритуальные жертвоприношения, которые каждый еврей обязательно приносил в иерусалимском Храме как минимум раз в год. Отказ от них фактически означал покушение на многовековые религиозные устои. Но не только. Массовый отказ от приношения жертв мог значительно уменьшить материальную прибыль, как самого Храма, так и достаток храмовых служителей – коэнов и левитов. Кто мог покуситься на подобное!? В понимании простых людей, только машиах, которого все с нетерпением ожидали.
Собственно, об этом сообщает евангелист Лука: «Когда же народ был в ожидании, и все помышляли в сердцах своих об Иоанне, не Христос ли он» (Лука 3:15). Еще раз необходимо отметить, греческое слово «христос» - это перевод ивритского «машиах», означающего «помазанник». Имеется в виду помазанье на иудейский престол.
Однако Иоанн не соглашался на принятие на себя роли машиаха, объясняя, что его задача состоит исключительно в подготовке народа к приходу нового лидера. Важной частью этой подготовки он считал массовое очищение и покаяние. Видимо, предложенная Иоанном замена жертвоприношений покаянием настолько впечатлила некоторых паломников, что впоследствии они назвали ессейское действо, проводимое Иоанном, «крещением», что нашло свое отражение в рассказах евангелистов. Отсюда происходит несуразность информации, что, якобы евреи массово «крестились»: «Иерусалим и вся Иудея и вся окрестность Иорданская выходили к нему и крестились от него в Иордане, исповедуя грехи свои» (Матфей 3:5).
Иоанн, как человек, воспитанный в закрытой ессейской среде, не видел себя политическим лидером, способным возглавить очистительную войну, коим должен быть машиах, а потому утверждал: «Но идущий за мною сильнее меня; я не достоин понести обувь его; Он будет крестить вас Духом Святым и огнем; лопата его в руке его, и он очистит гумно свое и соберет пшеницу свою в житницу, а солому сожжет огнем неугасимым» (Матфей 3:11-12).
Следует подчеркнуть, что все евангелисты повторяют этот тезис Иоанна практически слово в слово. А вот дальше… Дальше каждый из них рассказывает свою собственную историю, по сути ключевую для христианства, признания Иисуса Высшими силами.

Евангелист Марк, благая весть которого является самой первой по времени написания, рассказывает свою историю очень кратко, не приводя никаких подробностей. Видимо, в таком тезисном варианте он многократно слышал ее от своей матери, оказавшейся в близком круге галилейского проповедника только на заключительном этапе его жизни: «И было в те дни, пришел Иисус из Назарета Галилейского и крестился от Иоанна в Иордане. И когда выходил из воды, тотчас увидел Иоанн разверзающиеся небеса и Духа, как голубя, сходящего на него. И глас был с небес: ты сын мой возлюбленный, в котором мое благоволение» (Марк 1:9-11).
Ранее в нашем исследовании мы подробно говорили о городе Назарете, выдуманном евангелистом Матфеем («Загадки евангелий», глава 15), написавшем свою благую весть значительно позже Марка. Поэтому можем предположить, что Марк о Назарете Галилейском ничего не знал, а указание о нем в тексте Марка появилось благодаря редакторской правке. Дальнейший сопоставительный анализ с другими синоптическими евангелиями подтвердит эту версию.
Описание «разверзающихся небес» и Духа-голубя, которые якобы открылись Иоанну, это необходимый элемент легенды о приходе и опознании машиаха, которого некоторые евреи, и в том числе Марк, хотели видеть в Иисусе. Однако на этом описание сцены не заканчивается; далее сам Всевышний якобы признает Иисуса своим сыном: «И глас был с небес: ты сын мой возлюбленный, в котором мое благоволение» (Марк 1:11).
Следовательно, к признанию в Иисусе машиаха добавлено признание его богочеловеком, а это, как говорится, две большие разницы. Ожидание машиаха – это религиозно-национальная идея евреев, нисколько не выходящая за рамки иудаизма. И сегодня религиозные евреи терпеливо ожидают прихода машиаха.
Совсем другое дело, «сын божий», если под этим подразумевается рождение «от непорочного зачатия», а не духовное родство. В иудаизме личностные отношения с Богом на уровне духовных «Отца и детей» начали складываться очень рано, на этапе становления религии. Ярчайшим выразителем этой возвышенной идеи был царь Давид, который видел в Яхве не только Господина, не только Судью, но и Отца: «Господь сказал мне: ты сын мой, нынче Я родил тебя» (Псалом 2:7). Однако ни у кого, читающего эти строки, не возникает бредовой идеи считать царя Давида «богочеловеком».

Строчка о признании Иисуса «сыном возлюбленным» ставит перед вдумчивым читателем ряд вопросов. Первый, мог ли ессей Иоанн, с детства воспитанный в приверженности к Торе и уставу секты, «услышать» весьма сомнительные речи «гласа с небес», признающие в Иисусе не только машиаха, но и «сына возлюбленного», а затем поделиться этой галлюцинацией с окружающими верующими евреями, которые и донесли ее до евангелиста?! Нет, не мог, по той причине, что подобная языческая ересь не могла родиться в его воображении.
Второй вопрос, мог ли еврей Марк, который в свое время распрощался с Павлом из-за того, что тот слишком вольно интерпретировал иудаизм и агрессивно выступал против евреев-ортодоксов, сам измыслить родственные отношения между Всевышним и Иисусом, предаваясь язычеству?! Конечно, нет.
Поэтому если первая часть «видения Иоанна» хорошо укладывается в легенду об Иисусе, как явившемся еврейскому народу машиахе, то продолжение о «гласе с небес», признающим Иисуса «сыном возлюбленным», это, вне всяких сомнений, компиляция, сделанная значительно позже, когда в среде бывших язычников, ставших христианами, возобладала идея божественного происхождения Иисуса.

Два других, более поздних синоптических евангелиста, Матфей и Лука, пишут свои благие вести практически в одно и то же время, и с трудами друг друга незнакомы. Поэтому наличие в них различий весьма и весьма интересны и информативны.
Рассказ Матфея схож с версией Марка. У него Иисус также приходит на Иордан целенаправленно к Иоанну: «Тогда приходит Иисус из Галилеи на Иордан к Иоанну креститься от него» (Матфей 3:13). Примечательно, что евангелист, придумавший Назарет, не сообщает, что именно оттуда приходит Иисус, а говорит в общем - «из Галилеи», как будто забыл о существовании Назарета. К тому же, как показывает анализ, Матфей был знаком с трудом Марка и практически полностью его процитировал в своем евангелии, и если бы в тексте Марка изначально был указан Назарет, то Матфей не забыл бы упомянуть его.
А вот редакторы в данном случае сплоховали, не унифицировали тексты, дав нам возможность лишний раз убедиться, что Матфей, как и остальные евангелисты не знал, где проживала семья Иисуса на самом деле. Более того, придуманный самим евангелистом Назарет не стал для него важной биографической точкой Иисуса, в отличии от всех последующих христиан.

Однако в данном эпизоде у Матфея есть еще одно важное отличие от текста Марка. Он приводит диалог, который состоялся между Иоанном и Иисусом: «Иоанн же удерживал его и говорил: мне надобно креститься от тебя, и ты ли приходишь ко мне? Но Иисус сказал ему в ответ: оставь теперь, ибо так надлежит нам исполнить всякую правду. Тогда Иоанн допускает его» (Матфей 3:14-15).
Первый вывод, который можно сделать из этого разговора, состоит в том, что Иоанн и Иисус знакомы друг с другом, но знакомство это отнюдь не родственное. На самом деле, разговор, переданный евангелистом, это очередная загадка, в которой нам еще предстоит разобраться.
Далее следует картина якобы увиденная Иоанном, в значительной степени повторяющая описание Марка: «И, крестившись, Иисус тотчас вышел из воды, - и се, отверзлись ему небеса, и увидел Иоанн Духа Божия, который сходил, как голубь, и ниспускался на него. И се, глас с небес глаголющий: сей есть сын мой возлюбленный, в котором мое благоволение» (Матфей 3:16-17).
На этом можно было бы закончить разбор эпизода, если бы несколькими главами далее евангелист не передал слова Иоанна, позволяющие усомниться в том, что тот сразу и безоговорочно признал в Иисусе машиаха-мессию, что в легенде преподнесено как «разверзшиеся небеса» и дух-голубь над Иисусом. Иначе, чего вдруг он засомневался, посылая, будучи сам в тюрьме, к Иисусу своих учеников: «Ты ли тот, который должен придти, или ожидать нам другого?» (Матфей 22:3). Следовательно, в сцене, которую описывают евангелисты, Иоанн не разглядел в Иисусе личность, способную выступить в качестве машиаха-мессии. А значит, никаких указаний сверху – «разверзшиеся небеса», дух-голубь – не имели место быть.
Что касается признания Иисуса высшими силами «сыном возлюбленным», то вообще не может быть речи, чтобы религиозный до фанатичности еврей был способен «услышать» какой-то глас свыше с языческим признанием родственных связей с земным человеком.

Теперь обратимся к евангелию Луки. По его версии, Иоанн ко времени прихода на Иордан Иисуса был арестован: «Ирод же четвертовластник, обличаемый от него за Иродиаду, жену брата своего, и за все, что сделал Ирод худого, прибавил ко всему прочему и то, что заключил Иоанна в темницу» (Лука 3:19-20).
Приход Иисуса на Иордан описан евангелистом очень кратко: «Когда же крестился весь народ, и Иисус, крестившись, молился: отверзлось небо, и Дух Святый нисшел на него в телесном виде, как голубь, и был глас с небес, глаголющий: ты сын мой возлюбленный; в тебе мое благоволение!» (Лука 3:21-22).
Обращает на себя внимание тот факт, что Лука не в курсе, откуда приходит Иисус. Если бы он знал о существовании города Назарета, то непременно указал бы на него. Но он не упомянул даже Галилею, как это сделал Матфей. Да и сам Иисус предстает в его рассказе всего лишь одним из паломников, над которым якобы «отверзлось небо» только после «крещения», а на самом деле, после миквы и покаяния.
Но что очень важно, в этом эпизоде отсутствует второй важный действующий персонаж – Иоанн, от чего возникает вопрос, кто же «крестил» Иисуса и кто увидел картину с «разверзшимися небесами» над ним?! Выходит, не Иоанн возвестил народу о приходе машиаха и «сына божьего» в лице Иисуса.
Дело в том, что греку Луке, в отличии от евреев Марка и Матфея, эти тонкости неважны. Если Марк и Матфей выстраивают свои рассказы в строгом соответствии с иудаизмом, согласно которому о машиахе должен возвестить новый пророк, то Лука, мало понимающий в иудаизме, воспринимает Иисуса в роли машиаха, как данность. Хотя, казалось бы, в предыдущих главах этот евангелист описывал яркие сцены об ангеле, предсказывающем рождение Иоанна, как нового пророка, но, судя по этому эпизоду, Лука так и не понял смысла легенды, а просто оказался ее добросовестным переписчиком.
Христианство так же заметило несуразность в тексте Луки, но решило обернуть невежество евангелиста в свою пользу, сделав его сентенцию одной из главных концепций религии; мол у Луки говорится о божественном помазанье Иисуса и исполнении его духом святым, для чего присутствие пророка необязательно. Для доказательства, конечно же, используются ссылки на Танах, названный Ветхим заветом, где рассказывается о помазании царя Давида, когда тот был еще подростком: «И с тех пор дух Яхве вселился в Давида и почивал на нем с того дня и после» (1 Цар.16:13).
Однако все тот же Танах рассказывает, что помазал Давида пророк Самуил, предвидя в юном пастушке будущего воина и царя. Поэтому выбранный христианскими апологетами библейский пример, мягко говоря, не корректен и не годен для того, чтобы обосновать отсутствие пророка в случае с Иисусом.

В тексте Луки, точно так же как и у двух других евангелистов, после признания Иисуса машиахом следует пассаж о божественном признании его «сыном божьим». Обращает на себя внимания, что во всех трех евангелиях этот пассаж идентичен, словно написан одной рукой, что говорит об унификации текстов позднейшим редактором.

И, наконец, четвертое евангелие, самое позднее по написанию, рассказывает: «На другой день видит Иоанн идущего к нему Иисуса и говорит: вот агнец божий, который берет на себя грех мира. Сей есть, о котором я сказал: за мною идет муж, который стал впереди меня, потому что он был прежде меня. Я не знал его; но для того пришел крестить в воде, чтобы он явлен был Израилю. И свидетельствовал Иоанн, говоря: я видел Духа, сходящего с неба, как голубя, и пребывающего на нем. Я не знал его; но пославший меня крестить в воде сказал мне: на кого увидишь Духа сходящего и пребывающего на нем, тот есть крестящий Духом Святым. И я видел и засвидетельствовал, что сей есть сын божий» (Иоанн 1:29-34).
Этот текст, в отличии от благих вестей остальных евангелистов, не нуждается в редакторских компиляциях, доказывающих божественное происхождение Иисуса – автор в нем уверен. А потому использует реальные биографические эпизоды из жизни новозаветных героев для утверждения своей теологической идеи, весьма спорной в его время. Для этого он вкладывает в их уста совершенно не свойственные им слова, а так же идиомы, придуманные значительно позднее описанных событий.
Так Иоанн, увидев «идущего к нему Иисуса», начинает сразу же предвещать его будущее, используя идею Павла о принятии Иисусом своей смертью всех грехов человечества: «вот агнец божий, который берет на себя грех мира» (Иоанн 1:29).
Нужно сказать, что среди сторонников Иисуса представление о нем, как о некой жертве, принесенной ради чего-то, какой-то идеи, возникло сразу же после казни. Отсюда, частое сравнение Иисуса с «агнцем божьим», отданным на закланье. Проблема в том, что никто из сподвижников ближайшего круга галилейского проповедника не дал вразумительного объяснения, для чего, собственно, эта жертва была принесена. Поэтому закономерно, что слухи стали обрастать вымыслом, большей частью теологического характера.
Наиболее популярной оказалась версия Павла, измыслившего через три десятка лет после казни Иисуса возложить на него все грехи человечества, и в первую очередь свои собственные. В своих Посланиях, Павел представил дело так, что Иисус «предан за грехи наши и воскрес для оправдания нашего» (Рим. 4-25). До Павла подобной мысли не высказывал никто из сподвижников или последователей Иисуса. Поэтому можно со стопроцентной уверенностью сказать, что автор четвертого евангелия в данном случае транслирован через Иоанна слова и мысли Павла, которые полностью разделял.

Вместе с тем, использование четвертым евангелистом идей Павла позволяет исследователям определить время написания его благой вести и усомниться в правильности христианской традиции, приписавшей авторство апостолу Иоанну. Дело в том, что после казни Павла сподвижники благополучно забыли о нем на несколько десятков лет, и вспомнили вновь, когда в 95 году 1 века были обнаружены его послания к сектам иудохристиан разных провинций Римской империи. Учитывая, что тогда не существовало газет, телевиденья и интернета, эта новость и сами тексты посланий распространялись достаточно медленно. Поэтому можно с большой долей вероятности предположить, что четвертый евангелист познакомился с идеями Павла, проникся ими и переосмыслил до такой степени, чтобы использовать в своем собственном сочинительстве, только в десятых годах 2-го века.
Уже только этот факт позволяет ставить под сомнение авторство апостола Иоанна, которому к моменту написания этого евангелия должно было быть более ста лет. Но самое главное, апостол был прямым оппонентом Павла и стоял с ним на противоположных позициях в вопросе соблюдения Закона-Торы последователями Иисуса, считая таковое неукоснительным. А потому никак не мог согласиться с идеей о принятии Иисусом всех грехов людских, как полностью противоречащей иудаизму. И, будь апостол Иоанн реальным автором текста, он никогда бы не озвучил еретические взгляды Павла устами человека, которого апостолы считали предтечей своего учителя.

Но вернемся к эпизоду четвертого евангелия, когда Иоанн видит «идущего к нему Иисуса»: «Сей есть, о котором я сказал: за мною идет муж, который стал впереди меня, потому что он был прежде меня. Я не знал его; но для того пришел крестить в воде, чтобы он явлен был Израилю» (Иоанн 1:30-31).
Сначала сделаем доступным для понимания сложную конструкцию заявления Иоанна, процитированную четвертым евангелистом. Иоанн утверждает, что Иисус раньше был за ним, а теперь оказался впереди него. При этом Иоанн признается, что прежде, то ли не был знаком с Иисусом, то ли не знал его достаточно хорошо. Но оказалось, что на него, Иоанна, возложена миссия пророка, а именно, проводить микву и требовать от евреев покаяния для того, чтобы Израилю был явлен машиах в лице Иисуса.
Возникает вопрос, о какой иерархической системе идет речь, в координатах которой Иоанн и Иисус поменялись местами? И если Иоанн не был знаком с Иисусом, то откуда он знает, что такая перемена между ними произошла? Если же они были знакомы прежде, но недостаточно близко, чтобы Иоанн смог разглядеть в Иисусе машиаха, то, что послужило причиной для перемены мнения Иоанна?
Вполне возможно, что перед автором четвертого евангелия встали приблизительно такие же вопросы. Но не найдя реальных ответов, он объяснил слова Иоанна велениями высших сил, в которые искренне верил сам: «И свидетельствовал Иоанн, говоря: я видел Духа, сходящего с неба, как голубя, и пребывающего на нем. Я не знал его; но пославший меня крестить в воде сказал мне: на кого увидишь Духа сходящего и пребывающего на нем, тот есть крестящий Духом Святым. И я видел и засвидетельствовал, что сей есть сын божий» (Иоанн 1:32-34).
Примечательно, что спич Иоанна содержит ссылку на некий глас «пославшего его крестить в воде», который дал ему подсказку, как определить «крестящего Духом Святым», то есть машиаха, и одновременно засвидетельствовать, «что сей есть сын божий». Подобное представление об Иисусе полностью отражает происходившую трансформацию взглядов христиан первого века, когда бывшие язычники объединили в образе казненного галилеянина эти два разных понятия. Безусловно, четвертое евангелие в такой трансформации сыграло важнейшую роль, т.к. его авторство было приписано неоспоримому авторитету христиан - апостолу Иоанну.
Но могли ли в реальности верующие евреи – Иоанн Окунатель и апостол Иоанн – объединить в своем сознании иудейскую веру в приход машиаха с языческим представлением о рождении земной женщиной ребенка от бога, о котором тот якобы извещает евреев? Конечно же, нет. Один не мог подобное «услышать», а другой не мог подобное написать, чего не скажешь о настоящем авторе четвертого евангелия.
Победивший в христианской среде языческий взгляд на Иисуса как на «сына божьего» привел к тому, что остальные евангелия, написанные значительно раньше, когда идеи обожествления Иисуса еще не существовало, и рассказывающие о явлении машиаха в лице Иисуса, были отредактированы сообразно доктрине, объединяющей эти два понятия. Отсюда, строчка о «гласе с небес, глаголющем: ты сын мой возлюбленный; в тебе мое благоволение» во всех трех синоптических евангелиях выглядит написанной, словно под копирку.

© Ирина Хотина, 2017
Дата публикации: 20.04.2017 08:59:09
Просмотров: 1701

Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь.
Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель.

Отзывы незарегистрированных читателей

юрий [2019-06-15 22:21:25]

Для того чтобы рассуждать о некоем "крещении" описанном в евангелиях и практикуемом через Иоанна окунателя,так похожем на теперешнее "таинство" со "схождением" ,"освящением" воды и пр.греческой выдумкой, необходимо разобраться , что на самом деле представлял из себя обряд окунания у иудеев.
Обряд этот упоминается когда Б-г,перед дарованием Торы на горе Синай,перед тем как пред Ним предстанет Израиль, чтобы все омылись и омыли свои одежды.
Окунание в микву у евреев было в 3-х случаях:
1) Гиюр, принятие иудаизма
2) очистительное,- перед погружением человек мог исповедать(видуй) Б-гу свои грехи и покаяться в них.Либо просто омыться без видуя(исповеди)перед посещением Храма, перед субботой или праздником
3) статусное,- новый ученик мог погрузиться в микву при раввине или в присутствии ближайших учеников раввина, в знак того что он становится учеником и будет следовать всем постановлениям и учению своего учителя,т.е. видимо подтвердить свое желание учиться именно у этого раввина, хотя это погружение и не было обязательной процедурой.
Могли погрузить также купленного раба , в знак его рабской принадлежности определенному еврею, или когда отпускали раба на свободу , в знак того что раб теперь свободен.
Но нигде и никогда , ни на кого никакой дух никогда не сходил или не нападал , как на евнуха которого окунул Филипп.
Если бы такое "снисхождение" некоего духа хотя бы предполагалось, то в обязательном порядке было бы оговорено Самим Б-гом или описано у Пророков.
Поэтому Иоанново "крещение" с "снисхождением", не более чем более позняя греческая вставка, "доброжелателя" который не разбирался ни в законах еврейских и не особо заморачивался хотя бы видимостью правды описываемых событий.
Неудивительно, что Иоанн проповедовавший покаяние , погрузил Йешуа и тот тоже стал проповедовать покаяние(статусное погружение )

Ответить