Хроники пассажира - автобусная лирика
Светлана Есиркегенова
|
Форма: Рассказ
Жанр: Размышления Объём: 11397 знаков с пробелами Раздел: "Все произведения" Понравилось произведение? Расскажите друзьям! |
Рецензии и отзывы
Версия для печати |
|
… я так устал вгрызаться: утром в кофе в сигаретный дым. в холодный душ, в удушливые пробки… Света Тень (Саша Кравченко) Изо дня в день, на юг и на север, в мороз и в дождь, по льду и раскаленным лужам асфальта, и дремой, и суетой, и долгими путающимися мыслями… Зябкими утренними полурассветами, тоскливыми фиолетовыми вечерами – часами, днями, - целой жизнью стало для нас автобусное бытие. Толстые пыльные стекла с мелкой надписью «Tempered glass»* в уголке, усталые поручни, потертые кресла… И если Бог сотворил наши сутки состоящими из двадцати четырех часов, то кипучая жизнь большого города ежедневно отбирает из них два-три, запирая нас в длинных прямоугольниках автобусной давки. Мы едем в институты, магазины, на свидания, к волооким врачам, к разъяренным начальникам, полусонно отцарапываем от себя чьи-то незнакомые локти, тяжело вздыхая, мучаясь несварением желудков, попеременно изнывая от духоты и холода… Студенты, чернорабочие, офисные работники, консерваторы и неформалы, хрупкие девушки, угрюмые мужчины, влюбленные, уставшие, голодные и пресыщенные, добрые и злые, задумчивые и раздраженные, - все мы вдруг оказываемся в одной общей четырехколесой кастрюле, и неумолимый трафик, неторопливо нас помешивая, день за днем сотворяет из наших снов, эмоций и нетерпения редкостные, почти кулинарные шедевры……. ***** Для меня контролеры бывают двух видов: харизматичные и сонно-полуживые. Поясняю. Харизматичные сборщики автобусных податей – никогда не теряются за спинами пассажиров, их отовсюду слышно в стерео-режиме. Вот под тем плечом громыхнул басистый смех, над той полулысой головой всплеснули танцующие руки, куда бы ни оглянулся, всюду натыкаешься на шутливые прибаутки, подмигивания и подтрунивания. Сонно-полуживые – это те, кто примораживаются к поручням у самого выхода, таинственно поблескивая мутными глазами из-под опущенных век. Помнится, прошлой зимой часто приходилось ездить на автобусе, контролером в котором работал парнишка лет двенадцати. Зычным голосом призывал он заранее готовиться к выходу на заветной остановке, ловко прорезал густой комок тел, утепленных пальто и шарфами, всюду мелькали его чумазые требовательные ладошки. И как-то удивительно было, глядя на него, задумываться о том, что же на самом деле делает человека – ответственным взрослым – и в какой момент это происходит. Впрочем, всех контролеров объединяет одна общая любовь - к мелочи монетной. Не раз приходилось мне наблюдать отчаянье чертыхающихся пассажиров, вываливающихся из автобусных дверей с полными карманами звенящей сдачи, старательно отсчитанной желтыми круглыми горками… ***** Движение автобуса по заданному маршруту никогда не протекает равномерно. Обязательно наступает момент, когда пассажиров начинает подбрасывать на крутых виражах. Отставание ли от графика, дух ли соперничества, просто хорошее настроение – будят вдруг в водителе невиданную молодцовскую удаль. Обволакиваясь в темное облако выхлопного газа, взвывая мотором, торопливо выплевывая пассажиров на остановках, автобус уносится в беззвездную даль городских дорожных линий, подобно сумрачному мстителю… Плыл пасмурный октябрьский вечер, пробил час пик (почему же не час треф???), автобусы раздули ноздри и – самозабвенно рванули с мест. Пассажиры дремали, придавленные увесистыми телами соседей. По проходу пробирался пожилой мужчина, полусогбенный, с тяжелыми сумками в руках. Пытаясь удержаться на ногах, он отчаянно хватался за любой предмет, показавшийся ему устойчивым. Наконец, он достиг заветной двери, с облегчением уцепился за финальный поручень, всыпая в руку контролера горстку мелочи. Контролер хмурым взглядом окинул старческую фигуру и отвернулся к окну. Автобус дернулся и проскользил мимо остановки, с шорохом цепляясь колесами за асфальт, дверь распахнулась со стуком. Мужчина спешил, больные непослушные ноги пытался как можно более резво переставлять по испачканным ступеням, тяжелые сумки тянули вниз. Вот еще немного, совсем уже, почти… И тут автобус рявкнул зажиганием и рванул, перепуганный насмерть пенсионер собрал последние свои силы и, совершив неуклюжий прыжок, рухнул на асфальт, влажный от начинающегося дождя… Оставляя за собой серый вонючий шлейф, автобус исчез вдали. Остановка была пуста….. ***** Я еду до конечной. Уже освобожденный от давившей на него людской массы, автобус гордо летит по прямой, из открытых окон веет вечерними огнями… Пассажиры уже только сходят, и никто не садится. Вдруг в салон с воробьиным чириканьем запорхнула стайка голосистых мальчишек. Запахло первым снегом и безудержным, никакой тревогой неомраченным весельем. Маленькие пассажиры рассыпались по салону, беспорядочно хватаясь за поручни, прыгая по сиденьям, раскачиваясь на перекладинах. Уже присевший возле водителя контролер, грозно на них прикрикнул, но в ответ лишь раздался звенящий хохот. Укутанная в серебристые меха дама, сидевшая на переднем сиденье, недовольно скосилась, возмущенно захлопала ресницами и прошипела: «Ушшшшшассс!!!» Восхищенные мальчишки еще веселее замельтешили по салону, корча друг другу рожицы и повторяя на разный манер: «Ушшассс… хахаха!!!!! Слышали??? Нам сказали «Ушшшшшшааассссс!!!!» Дама заморгала еще сильнее и окончательно оскорбилась. Откуда-то из-под моей коленки возник шустрый пацаненок, с широкой улыбкой протягивая мне большой мандарин. Неожиданно смущаясь, я приняла из его рук блестящий рыжий фрукт. В этот момент автобус затормозил у следующей остановки, мальчишки дружно заулюлюкали и повыпрыгивали из открывшихся дверей в пряный зимний вечер. В моей руке остался гореть пахучий мандарин, словно с улыбкой напоминая о моем собственном детском восторге предновогодних дней, когда весь мир еще казался седобородым волшебником - и волшебником обязательно добрым. ***** - Алло? Алло? Слышишь меня? Ал-лооо??? Да, привет, привет, как дела? Слушай, я так волнуюсь, я не могу говорить, меня аж трясет, тут такое случилось… Что?? Нет, я не на работе, я на улице стою, холодно очень… Да, на улице… Мне обязательно нужно кому-нибудь рассказать, иначе я просто лопну, понимаешь… В общем, ехала я в автобусе, в этом маленьком, двадцать седьмой маршрут, помнишь, мы как-то ехали на нем с тобой, и у меня еще губы были накрашены красной помадой, а он резко затормозил, и я упала вперед, а передо мной стоял еще этот парень… нуууу, симпатичный такой, и в белой рубашке… Что, не помнишь? Да, пятно было, да, пришлось ехать к тебе домой и рубашку стирать.. Что? Почему не ко мне? Ну как это, ведь к тебе было намного ближе. Что? А? Точно, я же хотела рассказать… Словом, еду я в автобусе, и такая давка страшенная, и духота еще, ну ни дать ни взять, как в газовой камере… И передо мной девушка стоит, молодая такая, на ней еще сапожки были замшевые, помнишь, я себе такие очень хотела… Дааа, дааа, а они оказались мне узкими, да, вот такая вот модель, ну полностью такие же… Что? Девушка? Ааа, ну вот, стоит эта девушка, конечно, ко мне спиной, я лица не вижу, и вдруг начинает она как будто падать, представляешь? Ну я, конечно, перепугалась, хотела ее за локоть поддержать, а она все равно падает, можешь себе представить… и стонет так страшно… а битком автобус набит! Какой-то мужик все-таки умудрился, вскочил, все дела, садитесь девушка, она на сиденье валится, и тут я вижу, что она-то беременная!!! Да, вот представь, и за живот держится и кричит. И все, конечно, растерялись… Да, представляешь, начались роды, оказывается… Да, прямо там! Ой, как она кричать начала! А давка, автобус не останавливается, водитель не слышал ничего как будто, и контролер ничего не говорит, и все растерялись, схватились за телефоны! Ой, мама, что началось! Водитель? Ну кто-то подполз уже к нему, кто поближе был, попросил остановить, он материться начал, знаешь, неприятно так. Вроде как он и без этого от графика отстал и какая еще беременная и все такое. Даааа… Дааааа…. Вот и я говорю… Ну, конечно, остановил, куда ему деваться… Что? Да, скорую вызвали, но ее все не было, ну пробки же в такое время, конечно… Что? А что бы мы сделали?! Среди нас тоже врачей не было, и многие побежали на другие автобусы пересаживаться,… Дааа… Что? Скорая? Ну не знаю, приехала, наверное… Не знаю… Нет, не знаю… Я тоже побежала на другой автобус, у меня ведь вечером встреча очень важная.. Нуууу, я же говорила тебе, помнишь?.. Что? Не знаю я, чем закончилось… Но меня так потрясло… Так потрясло… До сих пор руки дрожат, вот честно, не вру!! Понимаешь, там ведь такая давка, я не могла к выходу даже пробраться… Потом вывалилась из автобуса – а у меня на шубке все – понимаешь, все пуговицы оборваны!!!! Кошмар какой-то, они же металлические были, такие красивые, с узором, ну где я такие возьму теперь, скажи на милость????!! Не поверишь, я так расстроилась, так сильно расстроилась, я даже расплакалась, вот до чего расстроилась!! Что? Не слышу тебя!! Как же та девушка? Не знаю я, как та девушка, да и какая мне разница, это ведь не ей теперь новую шубку придется покупать!!!! ***** Жаль, что так мало песен написано про автобусы. Про трамваи, электрички, поезда – какие-никакие, а песни сложены, а вот автобусы среди поэтов, видимо, не популярны…. Каждое утро я совершаю почти полуторачасовую поездку по одному и тому же маршруту. Сначала – скользим мимо белого полукруглого дома; потом прорезаем центр маленького сонного района, в котором я однажды была очень счастлива; прокладываем себе дорогу через торговые кварталы; проезжаем мимо гордого университетского здания, мимо громад недавно отстроенных однообразных зеркальных конструкций, совершаем плавный поворот и стекаем вниз по ажурной односторонней улице. Я стараюсь забиться в укромный угол, где меня не достанут чьи-нибудь острые коленки, и начинаю наблюдать. Вот проскользнул оранжевый отблик – поспевает румяное утро, а вот по окнам забарабанил дождь – лица словно скрылись в тени… Почти у всех в ушах – маленькие темные кругляшки наушников. Шепчут незримые песни, бегут по проводкам голоса. Мне хочется угадать, какая музыка живет в маленьких блестящих жучках, но лица непроницаемы – словно каждый дышит чем-то своим, и жужжание в ушах давно стало привычным незаметным фоном. Интересно, что будет, если в один момент вдруг отключить всю музыку во всех наушниках мира?.... Если вдруг на эти сонные плечи возьмет и свалится самая настоящая – тишина??? Такая, с которой страшно остаться наедине... А может, другая – полуденная, баюкающая тишина, в которой легко дышится и светло думается? Все-таки жаль, что так мало хороших песен сложено про автобусы, жаль, что вообще хороших песен сложено – мало… Еще мне жаль, что изо дня в день мы дремлем, словно совы, согревшись в полутемных салонах, пока мимо мелькают бесконечные остановки, сменяются улицы, зажигаются и гаснут фонари, пока сама жизнь, превратившись лишь в череду одинаковых кадров, безвозвратно плывет мимо; жаль, что мы стыдливо прячемся от печали незнакомых глаз; ждем перемен – и боимся перемен; ищем надежды – и избегаем надежды…. Хорошо сказал герой стихотворения одной мне почти незнакомой, но такой знакомой девушки: «Я так устал вгрызаться… утром в кофе… в удушливые пробки…» Мы час за часом все больше устаем вгрызаться в бесконечно пляшущие по кругу сюжеты, в соленую бытовуху, устаем до смерти и, так и не успев разглядеть друг в друге ничего родного, засыпаем, уткнувшись лбом в стекла автобусных окон… * Tempered glass (англ.) - закаленное стекло © Светлана Есиркегенова, 2009 Дата публикации: 15.01.2009 06:36:29 Просмотров: 1818 Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь. Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель. |
|