Семь братьев и сестра
Ольга Иженякова
|
Форма: Роман
Жанр: Юмор и сатира Объём: 241449 знаков с пробелами Раздел: "Все произведения" Понравилось произведение? Расскажите друзьям! |
Рецензии и отзывы
Версия для печати |
|
Роман-комедия Семь братьев и сестра Часть 1. «Бездедные» Наш дед ушел из семьи. Обычно уходят отцы, относительно молодые мужья, а у нас дед. Встретил в доме ветеранов на танцах симпатичную медсестру, сделал модную прическу, купил новую машину и стал зваться молодым человеком. Бабушка в истерике. Говорит, такого сраму от старого пня не ожидала. Била его, кричала, мол, на кого ее оставляешь, сына, невестку и восемь (!) внуков. Дед ответил, что пожил с ней почти сорок шесть лет, и – баста! Дальше будет жить для себя, сын немаленький, еще четыре года назад пятый десяток разменял, а внуков он не делал. Незачем ими попрекать, хотя, конечно, нас любит и все такое. Так стали мы бездедные, как сказала нам баба Тася. Признаться, мы поначалу это не особенно заметили, поскольку деда видела очень редко. Его работа в должности районного прокурора забирала все силы и время, домой он приходил поздно и почти всегда нетрезвый. На вопросы никогда не отвечал, ссылаясь на государственную тайну. И даже, когда баба Тася у него замечала следы губной помады, поцарапанную спину, он молчал, напоминая выразительными жестами про всю ту же государственную тайну, которую он ну ни за что не раскроет. Так и работал дед на высокой должности до самой пенсии, а когда вышел на заслуженный отдых, устроился адвокатом, потому что без работы своей жизни он не представлял, но, судя по поздним возвращениям и следам губной помады разных оттенков, он все также имел важные государственные дела. В нашем роду все мужчины проявляли гиперинтерес к противоположному полу, это, говорят, на генетическом уровне. Про прадеда легенды ходят. Давно стал знаменитостью в нашем городке дед, а вот папа любит одну маму. Этому свидетельство я и мои семь братьев, как я их иногда ласково называю – семеро козлят. Такой у нас легендарный род Жужыгиных. … На следующее утро после ухода деда, наша прабабушка – мама Бабы Таси - собралась умирать. Говорит, хватит - стыда натерпелась с зятем, пойдет к своему муженьку на тот свет, чай он там остепенился. Поди, заждался ее. Но, перед этим, событием, решила проведать соседа, прадедовского ровесника, который обычно в это время суток дремал на лавочке. Когда-то они дружили семьями, дети выросли на глазах, внуки и теперь мы – правнуки. Не знаем, за что такая честь выпала соседу, что бабушка поднялась с лежанки и пошла к нему. Лично мне сосед никогда особенно не нравился. Все время какой-то хмурый, братьев кобелятами зовет. Выйдет с тросточкой на улицу, сядет на лавочку и спит. Мимо проходят люди, проносятся машины, а ему хоть бы хны. Знай одно – дремлет себе, греется на солнышке. Вот бабкина мама и говорит, пойду, попрощаюсь с соседом, а там уж и хороните меня. Сейчас хорошо, земля теплая, прогретая, копать могилу – одно удовольствие. Лопата так и сама в землю просится, не то, что ее олух умер в январе, и приходилось старыми шинами землю разогревать. Обула тапки, накинула ситцевый халатик, повязала голову платочком, как всегда любила «в нахмурку» и уже, было, вышла во двор. Событие это из ряда вон, поскольку не видела соседа добрый десяток лет. И, кто знает, может даже речь приготовила для такого случая. Скорее всего, так и было. Но перед этим сосед сделал какое-то замечание моему пятилетнему брату – Вадику, и, как у нас заведено еще старшими, Вадька в долгу не остался, он стащил у меня лак для ногтей и, пользуясь тем, что дед все время спит и ничего не чувствует, покрасил Степанычу ногти на руках в ярко-красный цвет. Деда разбудил хохот почтальонши, которая как раз проходила мимо и, увидев у девяностолетнего деда яркий маникюр, не смогла сдержаться от смеха. Вадька выглядывал через забор и тоже похахатывал. Когда сосед пришел в себя он разразился бурным потоком в наш адрес – «кобелиное отродье», припомнил даже, как наш прадед у него на танцы брюки брал в долг. Тут появляется наша бабуля и кричит: - Ты чавой-то Степаныч, на мальца мово ругашься? Я иду себе, значит, по дороге, гляжу, слива трясется, а это от твоих матерков! Как не стыдно тебе, дитю пять лет, а ты… Она не успела договорить, как Степаныч грубо прервал ее: - И ты туда же – нынче слыхал, одной ногой в могиле стоит, обивку для гроба заказала, а как кобеленыша защищать так вылезла, даром, что мохом поросла… - Это я-то мохом поросла? Ах ты, гусь ощипанный! На себя-то глянь хорошо, ноги как штакетины таскаешь. Ты и в молодости-то походкой не отличался, все ходил вприсядку, на танцах стенку подпирал, выглядывал, чего-то вынюхивал. Умным прикидывался. Мне твоя покойная Зоя все рассказала, и как вену резал, дурман-травой смазывал, чтобы заражение крови вызвать и на войну не идти… Молчишь, да я про тебя такое знаю! Видит Бог, если скажу, мало не покажется. Думаешь, дура я, и не догадываюсь, от чего Зойка-то умерла твоя? - От старости умерла – буркнул дед. В семьдесят пять ишшо никто от молодости не умер… - Вешай. Вешай лапшу, чай у кого-нибудь да ухи длинные, но не у меня! Всю твою подноготную, как пить дать знаю. Мне, если хочешь знать, сама врачиха сказала, что шанец у Зойки был. Но организм-то свой она износила. Сколько абортов делала? А? Чего молчишь? Бесстыжая твоя харя. Бабу угробил как картошку посадил! - Ты чего это несешь – начал было оправдываться дед – ты глянь, тебя же дети слушают! Как не стыдно старые враки заново подымать! Какие аборты? Она больше трех родить не могла. Вот те хрест! Ни стыда, ни совести… - Мне? Стыдно? Перед тобой что ли? - Побойся Бога! Перед дитями малыми! Вон, твой хулиган выглядыват, интересно ему, вишь, аж рот разинул! Эх, карга старая, ни дать, ни взять. Зажилась ты на свете белом, зажилась… Неизвестно, сколько бы еще продолжалась ссора, но на улице появилась моя мама и повела бабулю в дом. Та была недовольна таким исходом дела, все вырывалась, кричала соседу всякие пакости вдогонку. Не получилось у нее прощанья. А Степаныч, вконец расстроенный, достал из кармана перочинный нож и начал лак соскребать с ногтей. Когда кто-то из соседей предложил ацетона, сосед совсем обиделся, взял клюшку, послал всех подальше и пошел домой. Прабабушку в тот день ждало еще разочарование, расстроившись от того, что с соседом так и не простилась, она решила на всякий случай проверить, все ли готово для похорон, чтобы потом не пришлось домашним тратиться. Внимательно оглядев ритуальные принадлежности, она не обнаружила среди них свечей, которые были закуплены еще в тысяча девятьсот девяносто первом году, как раз когда Виталик родился. Мы забыли сказать, что эти свечи Виталик еще три года назад унес на школьную дискотеку, тогда как раз свет везде вырубило. Это был один из самых запоминающихся школьных вечеров. Виталик домой пришел под утро, обалдевший, с женскими трусиками в кармане. А на вопрос матери, как это они к нему попали, не моргнув глазом, сказал, нашел на школьном дворе, и, чтобы добру не пропадать, взял домой, по размеру они вроде как Юле подходят – то есть мне… Я потом его этими трусиками чуть не задушила. - Господи, да что же такое творится на свете белом – запричитала бабуся – в восемьдесят седьмом хотела умереть, так, Маша говорит, ты поживи пока, как раз Мишку родила. Ну, первому правнуку, хто не нарадуется? Жили мы с дедом токмо ради него. В восемьдесят девятом Сашка родился, счастье такое, беленький весь, кудряшки, глазки голубы – ну, ангелок чисто. В девяностом дед помер, и так грустно мне стало, так печально, что уж было, за ним туда же засобиралась, дак потом дай-ко, поживу еще покаместь, чтоб сороковины справить, годовину, чтобы все было как у людей по-християнски. Нонче молодежь не умеет, как надобно, поминки-то справлять. В девяносто первом, вот, Виталька, шалопай, родился. Чудной ребенок, я уж, было грешным делом подумала, уж не от еврея ли какого Машка родила, сам махонький, а хитрющий, он даже ползал не как все дети вперед, а взад, взад, боялся, стало быть, голову расшибить. С ним-то мы все лиху натерпелись. Ух, паразит! Чего он только не вытворял и в брачное агентство мою карточку посылал, писал: «Интересная женщина, восемьдесят восемь годов»… Вот в девяносто первом я как раз и смотрела, свечки здесь были. Толсты, парафиновы. Куда ж они делись? А-ну как умру и свечек не будет? - Баб, ты не волнуйся, я тебе свечки куплю – сказала я бабушке. - Юлинька, рыбка, а ты можешь прям счас сходить? - Могу. - Вот, умница, погоди, я тебе счас денежку дам, ступай, купи свечечек, чтобы сподручнее то было идти к Богу. Без свечек нельзя. Не по християнски, хотя, всяко быват. А, когда умру, ты возьми стакашек с рисом, свечечку воткни, зажги и смотри, чтобы подле меня все время горела, не переставая, меняй их, поняла? - Поняла. Бабуля дала мне деньги, а сама направилась к кровати, готовиться к смерти, наверное. Так получилось, что в это время, кроме меня и прабабушки никого не оказалось дома, мама с Вадькой ушла на работу, она работает участковым врачом и иногда кого-нибудь из детей брала с собой, моя непосредственная бабушка, мы ее зовем баба Тася, тоже ушла на работу, она на рыбозаводе вахтером трудится сутки через трое, а прабабшку зовем просто баба или бабуля, она дома всегда. Папа на работе с утра до вечера, все братья кроме Вадика учатся, а дед, как я уже сказала, нас бросил. Когда я уже собралась за свечками и была на пороге, позвонил телефон. Звонила классная руководительница носков – домашняя кличка близнецов Пети и Паши – сказала, чтобы сегодня немедленно кто-нибудь из родителей пришел в школу, судя по ее голосу, там произошло что-то серьезное. Мне ничего не оставалось, как идти вместо родителей. Носки у нас учатся хорошо, несмотря на трудности переходного возраста, иногда их даже в пример остальным ставят, но поведение, как это бывает обычно, у них хромает… Стоило мне уйти, как в дом зашел Виталька с однокурсницей, он их приводил иногда готовиться к экзаменам, закрывались в комнате и учили до глубокой ночи, потом по очереди принимали душ и брат шел девушку провожать. Я как-то сделала ему замечание, что ни разу не видела у его девушек конспектов, на что он тут же ответил, что у них в медицинском на первом месте – практика, а готовиться можно и по учебникам, и по Интернету. Бабуля выглянула на скрип двери, увидела Витальку и сообщила, что умирать собралась, потому хорошо бы ему с ней посидеть, поговорить по душам, сейчас, кто знает, когда свидятся, а в то, что непременно свидятся в царствии небесном, она не сомневалась. Вошедшим ничего не оставалось, как пройти в комнату к бабушке и попрощаться с нею. Почувствовав внимание к своей персоне, она принялась вспоминать свою молодость, Лицо Виталия в это время сделалось каменным, но, придя в себя и увидев, что бабуля на него не смотрит, он рукой залез девушке под юбку и что-то там делал, временами поглядывая на умирающую. - Мне ведь в жизни везло – начала бабушка. И мужик у меня был чисто золото. За весь век руки не поднял, не попрекнул ни в чем. Брат сделал недовольную мину, предчувствуя, как надолго затянутся повествования, девушка глубоко вздохнула, бабуля же, как ни в чем не бывало, продолжала: - А я ведь, промеж нами говоря, - перешла на шепот – не девушкой ему досталась. Во-о, как! - Оба-на! – воскликнул Виталий… - Вы-то еще маленькие – продолжала бабушка – но раз на врачей учитесь, то, стало быть, все равно все знаете, откуда дети берутся, что да как? - Ну, проходим на занятиях – сказал брат. - Вот и правильно, сначала на занятиях проходите, а уж потом в жизни. А я, дура дурой была….в тридцать девятом, как счас помню, такой урожай картошки выдался, и вишня была в тот год, двенадцать ведер собрали. Я на хлебокомбинате работала и училась на вечернем в пищевом. Тогда я в городе жила, в обчежитии. К нам на комбинат приехал лехтор по атеизму, лекции читать, лягушек резать. Вырежет сердце у лягушки, потом зашьет ее обратно и пустит в воду, она и плавает, как ни в чем не бывало, то ли это фокус такой, то ли еще что, но мне тогда это не шибко было интересно. Лехтор-то симпатичный, молодой, после атеизма еще научный коммунизм читал, очень умный такой интересный. Весь из себя. Ну, я его от имени всех девушек нашего обчежития пригласила на танцы. Меня как раз старшой по культурной части назначили. Он вежливый, на наших, комбинатских, не похож нисколько. Пошли мы с ним гулять, а Луна такая красивая и звезды рядом, он мне что-то про большую медведицу давай заливать, ну я и спрашиваю, а где ж у нее муж-то? Он улыбнулся, притянул меня к себе и давай целовать в губы так больно-больно. Потом спрашиват, хочешь, покажу тебе, где я живу? А я знай, отвечаю, а чего мне показывать, комната в нашем обчежитии на первом этаже, чего, я, спрашивается, там не видала? Он мне говорит, это необычная комната – это вход в параллельный мир. И так, знаешь, сурьезно, говорит… - О, как надо! – Виталька подмигнул девушке. - Ну, я-то сразу в сурьезность поверила, вспомнила, как он говорил про лягушку, лекцию читал, разрезал, вынул сердце, выбросил в лоток, а она все равно живая. Тут хоть кто в параллельный мир поверит, ну и интересно мне стало, зашла к нему в комнату, а там все обычно: койка, заправленная поверх обчежитским одеялом, тумбочка, лакированный стол, на столе графин с водой, тут же стакан, пепельница, полная окурков. Шкап, полка, в шкапу пусто, на полках книги по научному коммунизму и брошюрки ЦК КПСС, спрашиваю, а где вход в другой мир-то? А он сурьезно-сурьезно приближается ко мне, берет мою руку, расстегивает у себя ширинку и мою руку туда значит. Я, как ошпаренная, отбрыкиваться давай, а он мне говорит, неправильно это ты, не по-комсомольски. Мол, коли интересуешься, так интересуйся до конца, я ему говорю, что не шибко-то интересно, а он, опять снова сурьезно, как это неинтересно? Ты, говорит, комсомолка али нет? Я говорю, как не комсомолка? Комсомолка, а хто же я по-вашему? А руку-то мою держит. Не отпущает ни в какую, ну и поднялось у него хозяйство-то быстро, как редиска в огороде после дождя, и все бочком, бочком меня к койке спроваживат… А потом в койке говорит, тебе надо труды Маркса читать, а то мещанством от тебя веет, нынче это немодно. Пробыла я там до утра, а под утро, часов в шесть, пока еще комендантша не проснулась, разбудил меня, подарил брошюрку о международном положении в СССР и говорит, что пора мне идти, а то, хто знат, что про меня могут подумать. А ему за меня переживательно будет. Вот, такой человек он оказался хороший. За честь мою взволновался, не то, что сейчас. Сейчас таких нету… Виталька вынул руку, вздохнул и произнес: - Я офигиваю… просто в осадок выпал и все. Бабуля, погруженная в себя, продолжала: - А когда мужа своего встретила… Да как встретила. Сосватали. Пошла к врачу, надо было медкомиссию пройти, она проверят меня и спрашиват, мужики, мол, у меня были? И так будто в шутку интересуется. Улыбается. Я отвечаю, я же комсомолка, как вы можете мне такие мещанские вопросы задавать? Она снова улыбается, говорит, понятно все, ну и выписыват мне рекомендацию в горячий цех, а там как раз новый начальник. Кобель кобелем. Все молоденькие девушки оттуда сбежали, остались только те, кому на пенсию вскорости. И меня к нему под начало отдали. Прихожу, он спрашиват, одно, другое, а сам на грудь смотрит, так цепко смотрит, глаз не отводит. Ну, я и рассказала о себе. Взял меня на работу, а на следующий день в аккурат комбинатская партячейка стала его аморальное поведение на заседании разбирать. Порешили его из коммунистов – ф-фить! А он, краснющий, встал, покаялся, сказал, что обязательно исправится. Приходит на следующий день с кульком сахара, пачкой масла, женскими чулками, зовет меня в подсобку, протягиват все это и говорит: выдь за меня. Я растерялась вся, не знаю, куда смотреть, а чулки-то дефицитные и где он их достал? Говорю, ладно, так уж и быть, выйду. Ну, он прям в подсобке меня и сгреб. А в обеденный перерыв мы пошли и расписались. Правда, комнату в общежитии нам дали не сразу, полгода мы в подсобке встречались. А как живот стал виден так и выделили комнатушку, как сейчас помню, шесть метров квадратных. Благодать! Полы местами были прогнитые, а так все ничего. Девчонки даже некоторые завидовали, говорили, такого мужика отхватила у-у-ух… Тут домой пришел наш первоклассник Ромка со свежим синяком под глазом и Виталька поспешил уйти, бабушке сказал, что очень торопится, лекции надо учить, а то неровен час вызовут к доске и будет посмешищем. - Иди, иди, учись – наказала бабушка – наши всегда хорошо учились. А ты чего-то, смурной такой – она переключила свое внимание на Ромку. - А чего мне делать если лохи из «Б» постоянно дерутся? - ну, так ты им сдачи дай. - ага, я по-твоему что делаю… - правильно, ты же мужик, должон уметь за себя постоять. Без этого жизни не может быть. - да я сразу троим к-ак, дам! - да уж, вижу. Вон, фонарь новый – показала на лицо. - у меня сегодня вообще еще четыре новых, и ничего, молчу, что я маленький, что ли, чтобы жаловаться. Хочешь, посчитать? Ромка поднял брюки и они с бабушкой принялись считать новые синяки. Потом, бабуля, очевидно, вспомнив о том, что надо бы попрощаться, говорит ему: - Все, Ромашка, ухожу я. - Куда? - Умираю. - А это как? - Вот. Возьму, глаза закрою и не встану. - А, знаю, это как Вадька, когда притворяется, что спит. Я тогда прихожу к нему и пальчиками глаза открываю, он смеется… - Нет, дитятко, я умираю, это уж насовсем, ухожу в сырую землюшку… ой, глазоньки мои больше света не увидят, помоги мне, Господи. - Баб, ты в Нижний Новгород уезжаешь? - С чего ты взял, дитятко? - А здесь земля вся сухая, дождь не падал давно. А в Нижнем Новгороде, вот, маринкина тетя говорила, земля всегда сырая, жирная, там даже арбузы родятся… - Я умираю, внучек, пришел мой черед, вот Юлиньку за свечками послала, купит, ясонька, свечечек свежих в церкви, и к завтрю, надо уж батюшку звать, чтобы поисповедовал меня, причастил, чтобы все было по-християнски. - Баб, а Юля в школу пошла… - Как в школу? Неужто там нынче свечки продают? Ой. Что же это делается на свете белом? Что делается? Глянь, уж и свечки начали в школах продавать. Вон, внук в прошлом году рассказывал, пивной киоск рядом со школой поставили, а сейчас уж и до свечек дошло. Совсем с ума выжили. - Баб, Юля не за свечками пошла в школу. Тут из соседней комнаты раздался женский стон, после чего спешно включили тихую музыку. Ромка продолжал: - Юлька в школу пошла, потому что там Носки травку курили. - Каки носки? Ты чего мелешь? - Петька с Пашкой. - А на что им травка? Ой, каменный век, честное слово, да хто нынче махорку курит? Уж лучше бы у отца сигарет своровали, там хоть фильтр есть, он все же не так вредный. Ну и мужики в нашем роду, сызмальства дымят как паровозы, ты-то хоть не куришь? А? Ромка отрицательно покачал головой и убежал в детскую. А бабуля все смеялась и смеялась, наивно полагая, что правнуки курили махорку. В ее понимании прочно жила одна курительная смесь под названием махорка и то, что может быть что-то другое, ей просто не приходило в голову. «Надо же махорку курили, и где ее нашли, вот, сорванцы-то, растут» - произнесла она вслух и попыталась задремать. По правде говоря, времени у меня было не так много, поскольку на носу экзамены и нужно было садиться и писать шпаргалки. Усвоить весь материал, преподаваемый на филфаке, просто нет физической возможности, а тут еще надо родителям помогать – за младшими присматривать. В школе я не была почти год, собственно, как окончила, так и больше не заходила. На родительские собрания обычно ходит мама или Мишка с Сашей, Виталика мы к воспитательному процессу не подпускаем, он взрослеет медленно. Как-то оставили его дома с Носками, чтобы он за ними присмотрел, Виталий дал им конфет с коньяком, включил боевик и ушел по скайпу с девушками общаться. А вообще Носки – у нас правильные детки, может быть, единственные из всех как дома, так и в школе. По выходным в алтаре батюшкам помогают, раньше на клиросе пели, но потом у них стали голоса ломаться, архимандрит позвал их в другое место служить. Что-то в них есть такое, духовное, что ли? У окрестных бабушек они на хорошем счету, даже наши бабули дома и то величают их полными именами – Петр и Павел. Когда я пришла в школу, Носки сидели с виноватым видом в учительской, а прямо перед ними на столе лежал целлофановый пакет с засушенной травой. Первая мысль у меня возникла про гербарий. Но присутствующая здесь завуч сказала, что это курительная смесь с наркотическим эффектом, каким именно, она не знает, а классная руководительница уже ушла, вернее, убежала, поскольку позвонили из роддома, где ее дочка рожает. Забрала я Носки вместе с травкой и пошли в церковь за свечками. По дороге мне братья рассказывали, что они нашли это под школьной лестницей, и хотели было выбросить, но кто-то из старшаков сказал, что цены этому зелью нет, от одного затяга улетаешь в космос, так они и решили попробовать, в школьном туалете их застукал вахтер и тут же «сдал». Пока я им поясняла, почему нельзя курить эту травку мы дошли до церкви и купили свечки. - Куда столько набираешь – спросила тетя Тоня – бабушкина подруга. - Бабуля наша собралась умирать – ответила я. - Болеет? - Нет, разве что душой… - А, про деда, значит. Да уж слыхала. Чего вытворяет. Правду люди говорят, седина в бороду – бес в ребро. Молиться за него надо, Юленька, молиться. Это же какой грех – супружеская неверность, упаси Господи. После этого тетя Тоня достала из-под прилавка конфеты и угостила братьев. - В воскресенье опять придете на службу? – спросила она елейным голосом. - И в субботу тоже вечером – ответил Петька, разворачивая конфету – батюшка Ювеналий сказал, что будет служить иеромонах Иоанн, мы помогать ему будем… - Спаси вас, Господи – перекрестилась тетя Тоня – таких деток вам послал Господь. Золотых. Мне не нравилась тетя Тоня, равно как и все женщины, фанатично преданные церкви, что-то в них было ненатуральное. Моя мама, например, тоже верующая, но в душе. Она не ходит в платочке, не отращивает седых кос, пользуется косметикой, правда по минимуму. Единственно, на чем она настаивает перед нами - четыре раза в год во время православных постов, чтобы все мы причащались, ну и соборовались раз в году все – это, так сказать, обязательное условие, принятое в семье вроде традиции. Труднее всего со старшими братьями, они говорят, что нельзя с ними так, из-под палки в храм загонять. Но мама есть мама, ее слово закон. Тяжело бывает найти время на церковь Мише и Виталику, они у нас самые занятые. Виталик даже домой иногда ночевать не приходит, говорит, что заставили дежурить в больнице. Мама на такие объяснения обычно не отвечает, просто смотрит в упор, как будто не видит его, а отец всему верит. Как-то сказала нам, что из Виталика может получиться хороший врач, он чувствует человека, а это немногим дано. Мы в детстве один раз убедились в Виталькином призвании, у кошки за ухом был нарост, такой круглый, шершавый, неприятный, как будто много маленьких червячков срослось. Мама хотела его отрезать, но, как говорится, руки не доходили. А Виталька взял валерьянку, дал кошке, потом украденным у мамы скальпелем вж-жик – и все, быстро прижег ранку йодом. Мы все удивлялись, как это он так додумался. А он пожимает плечами и говорит, не знаю, просто пришло в голову. Может, потому, что мама его часто брала с собой на работу, чаще чем других детей, может, по материнской линии передалось, у мамы все в семье врачи, но однозначно: медицинский университет Виталику подходит больше, чем какой бы то, ни было. У Мишки другая ситуация – он в этом году заканчивает юридический факультет и все сомневается, а правильный ли выбор сделал. Сначала, когда он только поступил, а пошел он после машиностроительного техникума, мы все думали, что правильный, больно уж Мишке хотелось быть судьей. Слово «прокурор» у нас в семье не принято говорить. Сашка в будущем году закончит физкультурный факультет нашего университета, он тоже вроде бы по велению души пошел, к моменту поступления в вуз у него уже было несколько золотых медалей по боксу. Наверное, он самый счастливый из нас, везде ездит по разным странам, зарабатывает деньги. С девушками ему правда не везет, почему-то его все предают, мне кажется совершенно зря, Саша может стать хорошим мужем. Когда я с братьями пришла домой, Виталий как раз провожал свою девушку. Я внимательно оглядела ее с головы до ног, моя ровесница, неужели мама ей разрешает ходить на дом к однокурсникам? Девушка, нисколько не смутившись от моего появления, представилась Дашей. Потом, посмотрев на меня, добавила: подруга Виталия. Я чуть не поперхнулась, знала бы она, сколько у нашего Виталия таких подруг… Мне в этот вечер надо было приготовить ужин и проверить уроки у Ромки и Носков. Остальное брали на себя мама с бабой Тасей. Чтобы облегчить себе работу, я по дороге купила дрожжевое тесто, раскатала его, достала из холодильника размороженную рыбу и начала печь пирог, попутно чистя картошку для борща, и, читая легенду о Василии Буслаеве, кажется. На приготовление ужина по моим подсчетам, у меня должен уйти час. Потом я уже буду принадлежать сама себе, можно с подругами погулять, в кино сходить. Но мне сейчас не до этого, надо написать минимум двадцать шпаргалок. Виталий вернулся из улицы, достал из холодильника колбасу, сделал бутерброд и пошел о чем-то говорить с бабулей, кстати, это, весьма и весьма странно, обычно он к ней интереса не проявлял, а тут такие подробности начал выспрашивать через открытую дверь я то и дело слышала «как же шшупал» или «ой, как на печку лягем». Смех, шутки, потом бабуля какую-то неприличную частушку вспомнила и запела. Надо же, а ведь утром говорила, что умирать собралась! Саша рассказывал, на острове Бали, людей, когда хоронят, радуются, сладости всем раздают, танцуют. Господи, неужели бабуля решила на тот свет переходить по обычаям острова Бали! С нашей семьей явно что-то не в порядке, сначала дед спятил, потом прабабушка. Между тем, ко мне подошел Ромка и попросил посчитать синяки, я достала йод, смазала, на тот синяк, который под глазом, приложила лед. - Юля – подбежал Павлик и спросил – а что такое камасутра? - ты где это слово слышал? - Виталик бабуле его объясняет и дверь закрыл, чтобы мы не слышали. - Ну, так иди у него спроси – сказала я, помешивая поджарку для борща. - ага, а он потом мне щелбана опять даст, скажет: подрастешь – поймешь. Он всегда так говорит. - Ну, откуда я могу знать, - начала нервничать я – может, это термин медицинский. Вот, если бы, к примеру, ты спросил про русский язык и литературу? Ах, да. Что у тебя по русскому? - Я как раз учить его собрался – ответил брат и поспешил скрыться с моих глаз. Что в принципе немудрено, потому что русский язык – Пашкино слабое место. Он до сих пор пишет «медвежиха», «нравица», «хотит». А один раз убил меня эсэмэской, написал: «У меня по рускаму пять». Я тут же позвонила и спросила, что из хозяйственных работ заставляла учительница делать? Он, нимало удивился, спросил, откуда я узнала, а потом сказал, носили стулья на первый этаж, за что все добровольцы получили пятерки… Борщ между тем подходил к концу. Осталось только закрыть крышкой и дать настояться, как учила мама. Любая хозяйка знает, когда блюдо полностью готово, надо дать ему время настояться, дойти или как говорили раньше потомиться, а там уж пусть едят на здоровье. Лично я не хочу, пока готовила, пробовала морковку, копченое мясо, сладкий перец. И все – сыта. Достала пирог из духовки, накрыла его чистым льняным полотенцем и убежала к себе в комнату. Быть одной девушкой среди многочисленного мужского населения – счастье. Уже хотя бы потому, что у меня есть своя комната. Остальным повезло меньше. Мишка живет с Сашкой, Носки вместе, Ромка с Вадиком, а в комнате Виталика мы поселили собачку Лейку, между прочим, она сама выбрала себе место жительства. Мэйл-агент уже мигал, ага, пришло письмо. И не одно! Ура! Когда я полностью погрузилась в компьютерный мир, услышала истошный вопль, в Виталькиной комнате что-то происходило. Я не вбежала, а влетела. Виталя, оказывается, оставил презервативы на полке, напрочь забыл о соседстве с малолетним братом. Ромка раскрыл, подумал, что это шарики надувные, ну а то, что смазка противная, это ему показалось для того, чтобы меньше рвались, надул один, тот у него лопнул, и смазка попала прямо в глаз. Тут надо оговориться, в здоровый глаз, потому что один глаз сегодня у него уже был украшен синяком. Я уже принялась кричать на Виталия, но он вошел и попытался успокоить Ромку, а потом достал что-то из медикаментов и начал глаз смазывать. Пришлось их оставить, как-ни-как Виталик – будущий врач. Теперь мне ничего больше не мешало и я погрузилась в мир Интернета, правда ненадолго, потому что помнила о святая святых – шпаргалках. Тем временем, вернулась баба Тася и принялась ораву кормить, периодически меня надоедая вопросом, почему я не ела? Когда я ответила, что напробовалась, пока готовила, она лишь вздохнула: «Форсишь, девка, а ведь мужики того не стоят, чтобы талию ради них блюсти». Она бы еще меня доставала, но вернулись родители и она ими занялась. Когда младшее мужское население ушло спать, баба Тася как мышка прокралась ко мне в комнату и давай выспрашивать, какой краской лучше волосы покрасить. Я посмотрела на нее и сказала, лучше всего подойдет каштановый цвет, ну и прическу надо чуть-чуть сменить. - Это как? – спросила баба Тася. Я указала, где надо подрезать, а где выровнять края. И челку бы конечно лучше отпустить. Баба Тася мой вкус одобрила и попросила завтра с ней пойти к парикмахеру, потому что сама «ни в жысть» не произнесет, что ей требуется и как лучше. А потом, как бы между прочим выдала, что видала она сегодня эту крашенную курицу – имеется в виду нынешняя дедова любовь – такая вся из себя, на каблучочках, блузка голубая с рюшечками. А у юбки бока неровны. - Баб Тась – говорю я – это сейчас мода такая, чтобы у юбки подол был неодинаков. Красиво же смотрится, особенно если ноги стройные. Лучше бы я этого не говорила, баба Тася как услышала про стройные ноги, тут же соотнесла это, видимо к «крашенной курице» и как закричит на меня. - И ты туда же! Малая еще мне указывать, каки юбки правильны, а каки нет! Бесстыдность это, подол выворачивать, ясен пень, когда баба хочет мужика на какие ухищрения только не пойдет. Но стыдно это. Тьфу! После этих слов меня все оставили в покое, поскольку я обидела бабу Тасю. Мне же не оставалось ничего как по электронке пожаловаться другу. С Вадимом мы дружим еще со школы, он в военный поступил. Ему все время казалось, что настоящий мужчина должен быть в форме. Одно обстоятельство меня смущает, после его писем спать очень тяжело, так хочется, чтобы он был рядом, прижался ко мне… Родители предупредили, пока университет не закончу, чтобы не думала замуж выходить. Как живется семейным студентам - они по себе знают. Я им, конечно, верю, но все равно по любимому тоскую. У нас с ним такие отношения, не передать. В прошлом году мне было очень плохо, печаль душевная навалилась, вот и Вадька придумал поехать в отдаленный монастырь. Там нас приняли очень хорошо, поселили в разных кельях. Работу какую-то предложили. А мне все одно плохо, один раз ночью раздается стук в окно, выглядываю, а там Вадик рукой машет, мол, выйди, я выхожу, он меня ведет мимо братского корпуса, трапезной куда-то к пруду, на берегу снимает пиджак, стелет на землю, предлагает сесть, я сажусь, он рядом. Потом шепчет: слушай. Напрягаю слух и слышу … лягушачье кваканье, стоит ему умолкнуть, как сразу начинает трещать сверчок. Умолкает сверчок – начинают квакать лягушки. Так мы до утра просидели, слушая концерт. А после мне легче стало. Видимо, все это было от переутомления из-за экзаменов. Утром баба Тася зашла в мою комнату, попросила прощение за вчерашнее и спросила как бы невзначай, когда я смогу пойти с ней к парикмахеру? А то, говорит, патлы ни туда, ни сюда, прямо на проходной перед посетителями неудобно. У бабы Таси не было нужды работать, да и на пенсии она давно, но она из тех, кто жить не может без общения, без постоянного, пусть и мимолетного знакомства с новыми людьми, поэтому вахта, как ни странно, ее любимое место работы. И на эту работу она собирается как молодая девушка на танцы, одно примеряет, другое, потом косметику подбирает под наряд, но прическу она обычно не трогает, а тут решила прическу сменить, неужели из-за фокусов деда? Но дед и раньше уходил, и всегда возвращался… Бабуля утром подозвала к себе Носки и попросила привезти из церкви батюшку, видимо, решение уйти на тот свет все-таки созрело. Потом долго пересчитывала свечки и спросила, почему двадцать пять. Я ответила, что купила на все деньги. - Э, девк, так дело не пойдет – произнесла она – число у смертюшки должно быть четным. Поскольку двух первых пар у меня нет, то я с бабой Тасей иду к парикмахеру. Тут в комнату входит мама и спрашивает, не знаю ли я, что стряслось с Мишкой, он дома не ночевал? То, что Мише двадцать три года скоро, и он может себе позволить иногда не ночевать дома, родителями как-то не воспринималось. Виталик с девятого класса дома периодически не ночует, и все ему «прокатывает», Саша тоже иногда неделями где-то пропадает – это нормально. А вот мне и Мише нельзя. Мама не стала дожидаться моих объяснений, тут же начала лихорадочно набирать Мишкин номер. Трубка ей ответила: «абонент вне зоны доступа». Эта информация очень смутила маму и она попросила пойти на факультет брата, узнать, что с ним? Я сказала, может, он на практике где-нибудь в СИЗО, он же будущий…судья. - Если бы у Михаила была практика, я бы первая, кто об этом знал – ответила родительница. Так-то оно так, Мишка вообще от природы ответственный, и всегда обо всем родителей предупреждает загодя. - Может, его бандиты украли – предположил Ромка, неожиданно возникший на пороге с пластырем на лице. - Мам, может, у него все-таки девушка есть – несмело сказала я. - Или мальчик – крикнул Виталий, на ходу, заправлявший рубаху.- Мамуль, у меня сегодня дежурство в кожно-венерологическом диспансере, я жратву возьму на ночь? - да, да, Виталик, конечно, бери – сказала баба Тася и тут же принялась порхать возле внука, складывая ему в пакет еду. Виталя подозвал меня к себе, развернулся в пол-оборота, расстегнул ворот рубахи, и полушепотом спросил: - Ничего не видно? - Видно чуть-чуть следы гематомы. - Дашка-овца – выругался он. - А что случилось? - Наставила мне засосов, как татуировок блатняку, а сегодня Маринка возвращается из дома, мы вместе с ней дежурим. - Ты вправду дежуришь? - Конечно, главное, в кожном, я же ничего в этом не смыслю. На двух лекциях всего был. - Что-нибудь придумаешь. - Ага…. Утром Носки решили пойти перед школой в церковь, но не для того, чтобы вызвать священника для бабули, а чтобы покаяться за вчерашнее. От такого решения мы чуть челюсти не выронили. Ну, где видано, чтобы подростки самостоятельно ходили в храм Божий? На наши изумленные лица ответили, что если им батюшка не простит грехи, в субботу не смогут войти в алтарь. - Так в субботу с утра и пойдете – сказала я. - Нет – повертели головами Носки – в субботу народу много будет, а нам надо сегодня, чтобы не носить в себе грехи еще два дня. Что самое странное, у нас никогда в роду не было лиц духовного сана, правда мама говорит, что она с верой в Бога жила всегда, папа крестился в сознательном возрасте. Деда крестили тайно. Ничего не было ни продуктов, ни материала, ни церковных принадлежностей. Свечки из мыла делали, окна тремя занавесками занавешивали, чтобы не увидел кто. А в кого Носки пошли, непонятно? Раздался всхлип, мы все вместе зашли в комнату бабули, она смотрит на потолок и говорит, сегодня мамку во сне видала, зовет к себе, говорит, чтобы не задерживалася здеся. - Покойников видеть во сне к перемене погоды – сказала баба Тася. - Нет, дочка, нет, это уже все, все… Юлинька вон и свечек купила, чтобы все было как у людей, по-христински. За батюшкой-то сходите, сходите… - Хорошо – сказала я – отведу бабу Тасю в одно место и мигом к батюшке, а ты пока не ешь ничего и не пей, готовься к причастию, поняла? - Поняла, доча, все поняла… идите, с Богом! Выйдя из парикмахерской, я направилась к храму, и прямо на дороге встретила деда. Известие о том, что его любимая теща умирает, повергло его в подавленное состояние, он даже не стал спрашивать, как у меня дела, а прямиком направился к дому. На пороге храма я столкнулась с Носками, они весело кричали, перебивая друг друга, как обычно: - отпустил нам батюшка грехи! Отпустил! В субботу будем служить в алтаре. И еще о чем-то воркуя между собой, побежали наперегонки в школу. Когда мы с отцом Иоанном подъехали к дому, там сидел печальный дед и о чем-то тихо разговаривал с бабулей. Сразу после нас зашла баба Тася и, хотела было, деду взбучку устроить, но, увидела батюшку, и ушла в спальню. Пока священник готовился исповедовать бабулю дед вышел на балкон. В прозрачном пакете увидел засушенную траву, и, обернувшись, спросил: - А это что такое? - Махорка, зятек – был ответ. Дед нашел в комоде свою старую трубку, набил туда травки и затянулся… На факультете Мишки не было, его телефон не отвечал, и это вселяло беспокойство. Я решила прогулять пары, пошла разыскивать брата. Один из его однокурсников ответил, что вчера он собирался к какому-то другу по техникуму, что-то отмечать. Вспомнила. Сашка Момырев. Слава Богу, у Мишки немного друзей, потому найти его не так будет сложно. Поскольку я телефона Момырева не знаю, то пришлось ехать к нему на другой конец города, ситуацию спас тот факт, что я знаю, где родители этого Сашки живут, как-то с братом мы заезжали к ним после дачи. То, что я увидела, повергло меня в тихий ужас. Посреди квартиры валялись шестеро человек, один из которых приходился мне братом. Я первым делом пощупала у Мишки пульс. Живой! Быстро набрала мамин номер и попросила вызвать «неотложку». Приехали две, потому что пострадавших много, и всех на носилках унесли. Мама с Вадькой уже их ждали на станции «Скорой помощи» и Вадик, изображая врача, диагностировал отравление. На вторую пару я все-таки успела. В это раз мне повезло, преподаватель решил поставить зачет «автоматом». Потом позвонила маме, оказывается, у Мишки в самом деле пищевое отравление, они с друзьями технический спирт выпили, сейчас им сделано промывание, но, самое главное, они будут жить. Я почувствовала усталость, так захотелось побыть одной, погулять. Вечером домой вернулась поздно. Не успела открыть дверь, как в меня полетел валенок, я еще не отскочила, полетел второй. - Попал! – закричал дед, весело потирая руки. - Вон, видала, что творится - вышла ко мне бабушка – и так ума не было, а сейчас что вытворят… - Что с ним? - да я почем знаю, с матерью разговаривал, потом ты привела священника, он вышел на балкон, чтобы не мешаться, покурил махорки, выходит и давай плясать да насвистывать. Надо «скорую» вызывать, а то он скоро под себя ходить начнет, полчала назад орал, что ему девятнадцать лет. - Не надо, баб, «скорую» пройдет у него. - А ты почем знашь? - баб, то не махорка была. - а что же тогда, по-твоему? - баба, в кульке был наркотик. - О, Господи Боже мой! Да за что мне такая кара небесная? Ушел к своей медичке, так пусть бы и шел, а я, дура, пошла к Лукиничне привораживать, она мне раскинула карты и говорит: вернется к тебе муж, услышаны твои молитвы, но ты пожалеешь об этом. Что я наделала? - Успокойся, баб, к утру пройдет. Тут нам пришлось в срочном порядке нагнуться, потому что в нашу сторону полетели сапоги, один за другим. Дед, между тем, во весь голос запел: - А ты, улетающий вдаль самолет, - в сердце своем сбереги, - под крылом самолета о чем-то поет. - зеленое море тайги… Я прошла в свою комнату и рухнула на кровать, больше всего мне хотелось сейчас уткнуться в плечо Вадику и молчать, молчать. Мне с ним так уютно. Наши родители тоже иногда закрываются и молчат, столько лет вместе, а не надоели нисколько друг другу. Это, я понимаю, означает, найти своего человека. Боже, как это важно! Почему эту жизненно необходимую науку не преподают в школах или университетах? Мои мысли отвлек шум, я выглянула на кухню, дед кому-то невидимому кричал: - Встать, сейчас обыск будет! Ноги на ширину плеч, лицом к стене, руки вверх! Вверх, я сказал… Пришлось закрыться на замок, чтобы вдруг не подвергнуться «обыску», а может «допросу». Дед иногда по пьяни такие фокусы может выкинуть, мало не покажется. Между тем шум стих. По всей видимости, дед уснул, но я все равно не спешила открывать. Кому надо – постучится. Неожиданно завибрировал телефон, это эсэмэска от моего Вадика. «Привет, любимая, как твои дела?». Дела… как будто мои дела можно поместить в эсэмэску? Пишу: «Все прекрасно! Я тебя люблю!». На кухне раздался грохот, я выскочила и увидела, как дед краем шторы завязывает руки бабушке. - Убежать от меня решила – говорил он – я все про тебя знаю! Сейчас отсидишься в КПЗ. И, как миленькая, расколешься… - Юля, вызывай милицию, дед с ума сошел. Я ударила деда табуреткой по голове, но не сильно, а как Сашка учил, оттащила его и руки перевязала полотенцем. Что меня удивило, так то, что дел нисколько не сопротивлялся. Баба Тася ушла в комнату к бабуле. Я снова к себе. Такая опустошенность царила внутри. Мама привезла Вадьку домой, а сама, накупив молочных продуктов, уехала в больницу к Мишке. Вадька сел напротив деда и начал спрашивать: - деда, скажи, почему ты плохо себя ведешь? - я внучок не могу себя плохо вести. Где ты видел, чтобы прокурор района вел себя плохо? - Нигде… - то-то же оно. - Деда, я никогда не видел прокуроров, какие они? - Твой дед не прокурор, а прокурвор – вмешалась в разговор баба Тася и ушла в ванную комнату. - Цыц, дура крашенная… Бабушку словно ошпарили, она выскочила и закричала: - это я-то крашенная? А твоя медичка хочешь сказать, никогда шевелюру не красила? - Не красила. - врешь! - Не вру! - врешь, скотина, тебе говорю! - не вру, вот те хрест. - да невооруженным глазом видно, что копна ее крашена, чего мне перечишь, вон у Юльки спроси, она в крашеных волосах больше понимат. - дура ты, дурой родилась и дурой, видать, помрешь, не крашены у нее волосы, потому что парик носит. Нету у нее волос… Баба Тася присела, такого ответа она не ожидала. Мыльница выпала из рук, и, глядя в бок, спросила: - Выходит, она лысая… - лысая – подтвердил дед. - за что ж это ее так-то? Вроде молодая баба совсем, Машкина ровесница вроде… - Болеет она, жить ей осталось не больше трех месяцев. - Господи! Прости меня, грешную… а я по гадалкам бегаю, порчу на нее навожу. И ты меня прости. - дура и есть дура. Дед еще что-то хотел сказать, но вдруг ему захотелось спать, он сладко зевнул и прямо на полу уснул. - баба – теребил Ромка бабу Тасю – а можно я деду руки развяжу, он районный прокурор. - развязывай… На ужин собралось только младшее мужское население. Сашка с папой были в больнице у Мишки, Виталик дежурил в кожно-венерологическом диспансере. Кормить Носки, Ромку и Вадьку – сплошное удовольствие, сказала, кто быстрее съест, получит пульт от телевизора на час, миг – и миски пустые. Вот бы со старшими так проблемы решать. Бабуля попросила немного смоченных фиников, а баба Тася даже к столу не подошла, сослалась на отсутствие аппетита. Могла бы ничего не говорить, у нее и так все на лбу написано. Не успела я убрать посуду со стола, как позвонил Виталик. - Юлька, мне срочно нужна твоя помощь. - Что случилось? - Юль, такое дело, тут по «скорой» доставили женщину с распухшей вагиной… - Я-то причем? - Она жалуется на тупые боли внизу живота. Скажи, ты случайно не знаешь, что ей дать? - Виталя, у меня там никогда ничего не опухало. - Понятно, а в каких случаях опухает, не знаешь? - Нет, спроси у Маринки, вы же с ней дежурите на пару. - Не могу. - Почему? - Она меня бросила. - И что? - И ушла спать… что? Звонить некому, дежурный врач на бухачке. Я полчаса назад разговаривал с его женой, сказала, что он лыка не вяжет. - Виталь, но ты же умница, врач, сообрази сам. - Не знаешь, почему у мамы телефон не отвечает? - Мишка отравился, в больнице лежит, она у него дежурит. - Господи, Юля, что делать? - Подумай, сообрази сам. Я за тебя только молиться могу. И ты перекрестись. - Хорошо… Виталий перекрестился и подошел к стеклянному шкафу, надпись на дверце предупреждала: «Смотри, что берешь». Виталий достал мазь Вишневского, бинты, лейкопластырь и начал делать повязку на распухшую вагину. Женщина закрыла глаза и тихо постанывала. Утром мама и Виталий встретились в церкви, мама туда пошла заказать благодарственный молебен за то, что все мальчики выжили. Виталя же наоборот, молиться, чтобы пациентке хуже не было. Увидев сына ранним утром в таком месте, мама первым делом подумала, что он сессию завалил. Мои старшие братья добровольно ходят в церковь, когда проблемы, как им кажется, не решаемые. Мама подошла к Виталию и успокоила, сказала: - Не волнуйся, сынок, потом пересдашь. Медицина дело такое… - мам, конечно, не в храме будет сказано, а совсем свежие распухшие вагины чем лечат? - В смысле? - Прямом… у меня вчера была пациентка… распухло там все, совсем свежая опухоль. Я ей повязку сделал из мази Вишневского. - Молодец! Значит, опухоль должна пройти, пусть и дальше делает перевязки и подмывается слабым раствором марганцовки. - мам, ты шутишь? - Нет, можешь, прийти и посмотреть, если она все правильно держала, опухоли там не должно быть. Виталий чмокнул маму в щеку и помчался в диспансер, проверять пациентку. Вечером маме принес большой букет пионов. - это тебе спасибо, сынок, сам догадался, сообразил. Говорю же тебе: в крови у тебя профессия. – Сказала польщенная мама. Дед, между тем, приходил в себя, жаловался на головную боль. Виталий дал выпить ему какой-то раствор, который несколько облегчил дедовские страдания. Уходя в университет, внук оставил еще одну порцию, которую надо дать деду через час, баба Тася налила, дед выпил и уснул, сладко причмокивая как ребенок. - Слышь, Юльк, - подозвала меня баба Тася – а вдруг дед и вправду в детство впал, глянь? - Нет, это, скорее всего, ему что-то снится… - Чего только люди не удумают, пьют, курят, колются… В это время до соседа Степаныча дошло, что, наверняка, не зря поднималась бабуля с лежанки. Что-то важное сказать хотела. Но, как почти всегда в этой семье бывает, отвлеклась, а тут такое дело, вчера батюшка из их дома выходил, видать, совсем плоха, а ну как умрет и не успеется попрощаться? Надо идти. Приняв сто граммов для храбрости, Степаныч пошел к бабуле. Сказать, что она обрадовалась, ничего не сказать, она прямо засияла от радости. Увидев в прихожей храпящего деда, Степаныч опешил: надо же вернулся. И, сразу после приветствия, сказал: - Чего кобель-то ваш домой пришел? - а хто его знат, говорит, попрощаться со мной решил, но потом чегой-то накурился и забуянил – ответила бабуля. - все по-прежнему, выходит, ничего нового… - ничего. А чему новому быть? Беда на беде сидит и бедой погоняет. Про Мишку-то нашего слыхал? - Старшого-то? - Ага. - А чего про него слыхивать, хороший парень, статный всегда здоровается, а в прошлом месяце я вот челюсть потерял, выронил в траву, так помог найти, дай Бог ему здоровья. Кажись, он самый правильный из детей-то будет. - Правильный-то правильный, да стряслось вот с ним, не приведи, Господи… - Что?... Сосед такого поворота не ожидал. Поскольку Мишка и прям был ему симпатичен, и он единственный из всех моих братьев, кого Степаныч не звал кобеленышем. Мишка ему и по хозяйству иногда помогал. И, понятное дело, Мишка просто не имел морального права влипнуть в сомнительную историю. Когда бабуля стала рассказывать, что с Мишкой случилось, сосед перекрестился. - Ему попа звали – спросил он после долгой паузы. - Не-а, - кивнула бабуля головой – мне. - Стало быть, ту сурьезно надумала помирать? - да, а чего держаться-то здеся. Пасху вот с Божьей помощью встретила, вот и до Троицы хочу отойти, чтобы не мешаться молодым. - Кому хоть ты мешашь? Под себя не ходишь, кормить тебя, причесывать не надо, все сама, все сама… Молодым-то, поди, с тобой легче. Как-ни-как пенсию им кладешь. - Да не нужна, Степаныч, им моя пенсия, они еще сами сверьху на меня тратяться. Мужики хорошо получают, вон, Машкин говорит давеча, я со своей зарплатой, могу еще большую семью прокормить. Старшим вот дорогие компутеры купил, Мишаньке собирается машину импортную брать… хорошо живем, не жалуимся. Я иной раз Машку жалею, что нарожала столько, тяжело ей. А потом вспомнила, как в старину говаривали: даст Бог зайку – даст и лужайку. Все дети, сыты, обуты, одеты. Да как одеты! Форсят друг перед дружкой. Мы ведь в ранишние времена за старшими-то донашивали. А эти ни в какую, разве, что божьи дети безропотные совсем… - Ты имешь в виду Петьку с Пашкой. - да об них говорю. - Хороши пацанята, но тоже шустрят маленько. - да и как шустрят. В школе вот траву курили, я думала махорка, они домой принесли, зять пришел попрощаться, вышел на балкон, без задней мысли набил трубку и выкурил, так, что чудил! Что чудил! Совсем крыша того… разве что под себя не ходил. Наркотик, говорят, такой. Если долго куришь – совсем мозгу отшибает. - а где ж они его взяли-то? - в школе… Часть 2. После университета – в армию Бабуля со Степанычем долго обсуждали молодежь. Пока, наконец, не проснулся мой дед. Придя в себя, он вспомнил, зачем приходил, прошел в комнату к бабуле, еще раз попрощался и начал собираться. - Уходишь… к ней – в дверях стояла баба Тася. - Ухожу, ты это…прости меня, ладно? А то чего-то на меня такое нашло. - Ничего. Ладно, ступай. Захочешь вертаться – вертайся. Ты не думай, я того не прошу, смотри сам, как тебе лучше. - Понял. Давай. Внукам привет. А, да чуть не забыл – дед достал из кармана пиджака кошелек, выбрал оттуда несколько пятитысячных купюр – на, возьми. Мишке, поди, лекарства нужны. Ромке я на днях велосипед обещал. - Зачем ему велосипед? Он и так весь в синяках ходит, живого места на нем нет. - Купи, пацаненку, купи, пусть радуется. Ну, я пошел… - погоди… погоди… чуток. Бабушка, волнуясь, подошла к деду и чмокнула его в щеку. Дед улыбнулся, вышел. Поцелуй увидел случайно выглянувший Степаныч, и, желая скрасить, неловкость от подглядывания, спросил: - куда пошел-то твой? На работу, что ли… так поздно… - Нет, не на работу. Он ушел к другой женщине… - Что? - ну к той, с кем живет сейчас. - И ты его … так проводила? Баба Тася ничего не стала на это отвечать, ушла на кухню готовить еду. Какая разница, что будут думать и говорить другие? Она была уверенна стопроцентно, что поступала правильно. - да, дела творятся – промямлил Степаныч. – ежели б меня так жена провожала, у-ух, как бы мы жили… - Слышь, Степаныч, - отвлекла его от мысли бабуля - тут вспомнила, как ты в молодости ухаживать за мной пытался…помнишь? - Нет, запамятовал. - а перед войной-то осень, помнишь, ваш дом тогда стоял подле пригорка, мы к вам картошку в подпол просились засыпать, а то наша-то чисто вся померзла. - да все засыпали, свеклу, моркошу… а сверху мешки с опилом. Мы тогда с твоим покойным на пилораме договаривались за самогонку. Время-то летит нынче. Я утрами просыпаюсь и прям чую, как Земля гудит, время торопит. Ранишние дни были длиннее. - да, твоя правда. – Согласилась бабуля – я лежу цельными сутками, столько всего передумала. Вот, военные времена хорошо помню, а потом все мельче и мельче, будто самое интересное там осталось. - Мне тот дом наш до сих пор снится. Дети блокадников в нем останавливались, у нас в сенях под клеенкой было два мешка сушеных груш, так все смололи подчистую, детишки малые, а лица как у стариков. Меня эти мысли об них до сих пор коробят. Холодом веет давнишним... - слушай, Степаныч, я тебе сказать чего хочу, я умру, так ты за моими-то приглядывай. - Кобелятами-то? - и кобелятами тоже. Иной раз их некому уму-разуму научить, совет дать житейский, а они ж молодые еще, зеленые совсем. - Много Машка нарожала, много. И в ранишние времена столько не рожали, а уж теперь и подавно. Теперь даже жонится разучились, так живут. - Да ты не суди ее, детки хороши. Один краше другого. Вон, близнятки даже в алтаре прислуживают. - да…твоя правда. Михаил ваш люб мне, добротный парень, Санька все время куда-то торопится, крикнет: «Привет, дед» - и дальше по делам, Виталик уколы хорошо ставит, рука у него легкая, когда мне внутривенные прописали, так, веришь, он даже самые ядреные лекарства так вводил, что никакого следа не оставалось… только вот бают, что охоч он до слабого полу. В ваших пошел, стало быть… - мало ли что говорят, не слушай ты их. - Юлька, девчонка, с ней все ясно, но хорошая, добрая. По хозяйству много хлопочет, все время с сумками бегает. Ей, поди, на танцы охота… - отпускаем, и по танцам ходит, но родители ее в строгости держат. - Близнятки – непоседы, но честные, прошлым летом Петька кажись, я их все время путаю, приходит и говорит, прости меня дед, я у тебя яблоки воровал, я отвечаю, а чего воровать так приходи да бери, вон, сколько их. А он мне, да, дед, но воровать интереснее. Ну, говорю ему: сядь, посидим – поговорим. Он сел, подумал, говорит, дед я у тебя еще и сливы воровал. Я ему: большую ветку ты сломал? Он отвечает, нет, я на забор залез и так срывал. Посмеялся я, простил. А тут младшой, Вадька, кажись, из-за штакетины выглядывает и спрашивает: деда, а можно мы у вас и дальше воровать будем? - И смех, и грех… - Ромашка ваш, когда мальком совсем был, просил, чтобы я его курить научил. Потом ходил по улице, «бычки» подбирал. А Вадька – хулиган растет первостатейный. Не знаю, что из него вырастет. Прибегат ко мне на днях, кричит с порога, деда Степаныч, а деда Степаныч, к тебе гости, я быстро оделся, выхожу, никого нет, где ж гости, спрашиваю, а он, спрятался за забор и кричит оттуда, я тебя обманул. Вопрос задаю, а чего это ты меня обманул? Отвечат, а с первым апреля тебя. Говорю, какое первое апреля? Сегодня другое число, а он, подпрыгиват, выглядывает на меня и отвечает, я перепутал… - Твои-то пишут? - Нет, никакой весточки. Не пишут, не звонят. Я пятнадцатого числа сам звонил, как пенсию получил, так и позвонил сразу. И Люсе дочке, и сыну Васе, говорят, все хорошо у них. Стары уже дети мои, чтобы звонить, беспокоиться… - Могли бы, и навестить, чай ничего бы с ними не случилось. - Могли бы…это тебе вот благодать, все рядом, дети, внуки, правнуки, а мы больше поодиночке разбросаны. Как будто опосля взрыва, в войну как попадет снаряд так и разбрасыват далеко-далеко то место, куда попал. Так и моя семья, у всех нынче так. Разбросаны семейные осколки по земле-то. Ох, как разбросаны… - да, тяжело тебе, но здоровья-то я вижу у тебя дай Бог каждому, говорят, кажный день на лавке сидишь? - а куда деваться? Одному-то совсем тоскливо. - Не приведи, Господь. - Вот-вот. Знашь, я бы с тобой сейчас с большим удовольствием поменялся. Тебе еще пожить бы надо, это если так рассуждать по уму, у вас вон дети малые, им, конечно, с бабушками интереснее. А мне куда жить? Когда помру – родные и не узнают, я с твоей Машкой договорился, чтобы телеграмму дала моим, адреса записал, все честь по чести. - Машка даст телеграмму и позвонит, она хорошая баба, порядочная… Кто знает, сколько бы тянулся этот разговор, если бы не принесли повестку из военкомата. Это известие так оживило всех, что даже бабуля приподнялась и стала вытирать слезы. - Мишанька-то наш в армию уйдет, все не увижу больше его. Глазоньки мо-ои, не увидят любимое дитятко. - А как же экзамены – забеспокоилась баба Тася – хоть бы осенним призывом взяли, ему ведь надо учебу закончить. - Я слыхал – сказал Степаныч – что сейчас будут брать на год, он как раз после института, ученый, будет служить на офицерской должности. А это уже лучше, не узнает, почем фунт лиха… - твоя правда – сказала баба Тася – а все равно Мишутку жалко, как сразу после больницы – в военкомат. Я чего-то по телевизору мельком видала про дополнительный набор, но вдумываться не стала, все гадала, что внучек осенью пойдет. - Да – заключил Степаныч и повернулся к бабуле – теперь, старуха, тебе наказ: дожить до проводин. А как проводите Михаила, так и помирай, ложись, но не раньше, поняла? - да, поняла я… Все последующие дни мы были заняты подготовкой к проводам брата в армию. Миша тем временем выписался из больницы и защитил диплом на «отлично». По этому поводу была особенная радость в семье. На проводы пришел наш дед, принес двадцатилитровую бутыль чачи, которую ему привез друг из Грузии и зажаренного гуся с яблоками – Мишке в дорогу. Из деревни привезли много копченого мяса, домашних маленьких колбасок, самогонки, моченых яблок. Мы с мамой и папиными сестрами напекли пирогов, сделали голубцы, холодец, салаты оливье, сельдь «под шубой». Сварили уху и куриный бульон. И, хотя особенно никого не приглашали, пришло на проводы что-то около пятидесяти человек, не считая родственников. Правда младшие братья, как водится, праздник испортили, он пропитали чачей собачке еду, в итоге маленькая Лейка каталась по полу, и вяло заигрывала с гостями. Наказывать сорванцов руки ни у кого не доходили. Мишкины однокурсницы сразу привлекли внимание Виталия. И он, светленькой девушке, наскоро поставил какой-то диагноз, закрылся с ней в комнате. Сашкины друзья принесли с собой спортивное питание и ели его, поскольку нормальную пищу им перед соревнованиями запретили. Впрочем, начиналось все очень трогательно, Носки спели что-то церковное, на многая и благая лета, все разрыдались от умиления и после песни стали их угощать кто чем. - Ну, вздрогнем за Мишаню! – начал вечер дед. Все подняли бокалы, и выпили, как и положено, выпили до дна. - ты в каких войсках служить-то будешь? – спросил он, закусывая куском сала. - ВВС… - А, понятно, поверит ли мне Бог небес? Что я служу в ВВС… - ты откуда это знаешь – обратилась мама к деду. - у подозреваемого одного наколка была такая… - Ясно. Второй тост был за папой. Отец предложил выпить за то, чтобы Мишка вернулся живым и здоровым. Дальше говорил сосед Степаныч, его тост был за бодрый дух. После третьей рюмки многие женщины от спиртного отказались, сказали, что алкогольный лимит ими уже исчерпан. Между тем, мужская компания только вошла в раж. Я сравнила папу и своего Вадима, и, странное дело, уловила какое-то сходство между ними. Не зря говорят, девочки выбирают женихов, похожих на пап. Виталий первые три тоста пропустил, поэтому пришлось ему пить штрафную, что он с удовольствием и сделал, предварительно пододвинув к себе миску с холодцом. Бабуля вспомнила, как провожала своего мужа на войну и заплакала. - Ты чего ревешь-то на пустом месте – попытался вразумить ее сосед – твой пекарем войну прошел, всегда при хлебе был. Вон и тебе несколько отрезов на платье привез, поди до сих пор не износила. - все помнишь, старый перец – не оставалась в долгу бабуля – а сам-то, сам-то каки вазоны из Праги припер… - Я, между прочим, их нашел на улице. Хочешь верь, а хочешь нет, мне в мои годы незачем врать. - Где ж ты нашел-то их? - Я же по основной специяльности сантехник – выдержал паузу Степаныч – взяли мы Прагу ихнюю, а там канализация прорвалась. Немец, уходя, подорвал все шлюзы. И все танки наши, все люди были в чешском говне. Наш взвод на тот час уже шлюзы перекрыл. Из стеклозаводов свезли песок в мешках, нарастили дамбу. Ну, комдив и спрашивает, есть сантехники среди вас? Я шагнул вперед. Так я, паря, до утра провозился… - Один, что ли? - Не-е, двое помощников мне дали, один бы я не управился. Нарезали резины из старых шин, наложили бандажи на трубы, подождали, чтобы все засохло, проверили. И это весь день ничего не жрамши, а вечером, когда вернулись к своим, выдали нам по чекушке «за вредность» и лично меня представили к медали «За взятие Праги». - А вазоны-то где украл? - Идем мы, под утро канализацию проверять, потому что вот-вот должны были войти в город наши основные силы, а там магазин какой-то, что ли был… Посуда разная валяется, по этому месту должны были как раз танки проехать, ну мы и взяли, что уцелело, не пропадать же добру. - Дед, а как с женщинами на войне? – тут Виталька начал свою любимую тему. Странно, но его почему-то никто не одернул. Обычно такие темы у нас за столом не приняты. Только родители недоуменно переглянулись. - А, какие женщины! – дед махнул рукой. Один раз за всю войну-то и было… - так, потом расскажите – забеспокоилась мать, глядя на младших братьев. - Так, братва, кто со мной купаться пойдет? – спросил Виталик, оглядывая Носков и Ромку с Вадиком. - Мы-ы! – хором закричали дети. - тогда сейчас бегом в мою комнату и ждите, пока вас не позовут. Малыши, обгоняя друг друга, побежали в комнату, а мама погрозила пальцем Виталию, но ничего не сказала. - Степаныч, не отвлекайся – попросил Виталий. - Я на войну женатым ушел, ну и верность хранил, как и полагается – начал Степаныч – а тут к нам санитарочка поступила худющая, кожа да косточки. Я и стал, значит, ей то давать кое-чего со своего пайка. Она культурненькая, все благодарила меня. Я же сразу предупредил, что женат и между нами ни-ни… - Ну и дурак – не выдержал наш дед. - Продолжай, Степаныч – сказал Виталий. - А она тоже передо мной открылась, муж где-то на фронте, два года от него весточки нет, уж и не знает, что думать. А видно, что тоскует по мужской ласке, баба-то не железная. Ластиться начинает, заигрывает со мной. А я молчу, у меня как раз вши завелись, думаю, зачем буду ее заражать, расстраивать. Ну, один раз прошел мимо, другой. Потом взял и выложил все начистоту. Она говорит, у меня как раз мыло есть дегтярное, оно тогда было в большом дефиците, говорит, давай я тебя помою в бане. А сама наперед с прачками уже договорилась, чтобы освободили парилку. Зашли мы с ней, ну там и все приключилось у нас прямо на пропаренных бинтах. - Вы бинты стирали? – спросил Виталик. - А то! – ответил Степаныч – и стирали, и гладили. Где на всю армию набрать новых бинтов? Тут инициативу в свои руки взял наш дед. - Мишаня – говорит – ты в армии если что не так духом не падай! Особо старшим не услуживай, а то за слугу и примут. С достоинством держись, понял? - Понял, дед. - Ну, давай, выпьем за то, чтобы все было понятно! – поднял тост дед. - И приятно – добавил Виталий. Дед Виталию подмигнул потом тихо произнес «наш человек». Тут из соседней комнаты выбежали младшие и все занялись ими. Мы же с Вадимом решили пройти, прогуляться. Поскольку Виталий вел себя на проводах не лучшим образом, родители поручили ему укладывать спать Ромку и Вадика. Впрочем, лучше бы они этого не делали. Младшие, как это принято, попросили Виталика рассказать им сказку на ночь. Виталий округлил глаза, но потом, очевидно собрался с мыслями и начал: - давно это было. Очень-очень давно… - Как давно? – спросил Вадик. - У-у, даже представляешь, баба Яга тогда еще была молодой, совсем молодой, такой хорошенькой и милой девушкой. – Тут перейдя на любимую тему, продолжил – груди у нее были во-о, девяносто, нет девяносто пять в объеме, а талия сорок пять…ну и ниже девяносто пять. Косище длинная, черная, глаза большие, светлые. Нос, конечно, горбинкой. Все оттого, что она была полукровкой, красавица, глаз не отвезти. - Виталий, а что такое полукровка – спросил Рома. - не перебивай, дай доскажу. Шея тонкая, белая. А сама скромная и застенчивая, глаза перепуганной лани. И вот такое сокровище жило на земле… - а дальше что – теребили младшие. - дальше? – Виталий задумался – дальше, все традиционно Ивана Купала и все такое… - расскажи – просил Ромка. - в общем, пошла баба Яга в кабак…там пиво, вино, стриптиз, все, как у людей. Кругом красные и зеленые морды, а девушки-русалочки подносят им выпивку, кому джин-тоник, кому водку. Голые тела, запахи духов и одеколона и вампиры, кругом одни вампиры, маскирующиеся под людей. Ну, нашу девушку все обступили, ты, откуда такая? Из какой чащи будешь? Волосы не крашены, косметикой не пользуешься, целоваться не умеешь…она растерялась. Тут на помощь ей пришел вурдалак и говорит: давай, я тебя танцевать научу, ну и кружит ее в танце, кружит, а сам спрашивает, кем ты девушка, солнце ясное хочешь стать – русалкой или ведьмой? Она отвечает, никем я хочу остаться собой. Он ей говорит: нет, так не пойдет, кто переступил порог этого заведения, уже собой не станет никогда. И кружит дальше. Потом остановились, девушки ей поднесли два кувшинчика на, мол, пей. В одном молоко было – если бы она из него попробовала, стала бы русалкой. В другом водка… - она выпила водку и превратилась в бабу Ягу? – спросил тревожно Вадька. - то-то и оно – сказал Виталик. - А если бы она ничего не стала пить. Топнула ногой и сказала: не буду, делайте со мной, что хотите! – решительно сказал Ромка. - Мал ты еще – заключил Виталий – они ее на понт взяли. Если бы она решительно топнула ногой и сказала: нет, они бы тут же все разлетелись. Нечисть она решительности больше всего боится. Но эта девушка была молодой, нерешительной, всего стеснялась, боялась не угодить или не понравиться, вот и хлебнула водки… - И превратилась в бабу Ягу? - Конечно. Кругом все завертелось, окна повылетали, пьяницы забились в угол, диджей включил кислотную музыку. - Бедняжка – хором произнесли братья. - Каждому свое – заключил философски Виталик – с тех пор, она и обитает в кабаках и другом болоте и только в ночь на Ивана Купала плетет венок из белых лилий, полевых ромашек, иван-чая, мяты, цветов клевера, осота…пускает его на воду и пока венок плывет по воде, превращается в девушку. Красивую, у которой нет горба, а только талия сорок пять сантиметров в объеме. - А может, она не превращается, может, ей так просто кажется при свете Луны, что она стала девушкой, пока смотрит ночью на воду – сказал Ромка. - Об этом история умалчивает – заключил Виталик – все давайте спать. Спокойной ночи! - Жалко бабу Ягу – произнес грустно Вадик, а потом посмотрел на Виталия и серьезно спросил: а когда Ивана Купала? - Скоро… - Ты нам скажешь, когда. - да. - Обещаешь? - конечно. - Но только не в сам день, а в ночь перед Иваном Купалой. - заметано! - Спокойной ночи. Когда я поздно ночью вернулась домой, мама тихо плакала на кухне, папа, молча, курил. Все остальные спали. Миша с дедом легли в прихожей, в комнатах, видимо, им места не хватило, а сверху, высунув язык, расположилась собачка Лейка, рядом с диванчиком стояло два мешка с провизией, которую родня приготовила брату в дорогу. Еду складывали так: «это для ребят в военкомате», «это тебе в поезд», «это прапорщику», «это на потом, когда приедешь в «учебку». Мне кажется. Мишка так и не запомнил до конца, что и кому предназначалось… Что чувствует женщина, провожая сына в армию, мне до конца в силу моей молодости не понять, но, посмотрев на маму, вдруг - очень захотелось, чтобы Мишку забраковали. Чтобы назавтра нашлось такое дело, из-за которого ему бы выдали отсрочку... Мы все жили с сознанием того, что рано или поздно братья пойдут служить в армию, но почему-то каждый раз это казалось далеко, в будущем, а теперь, пожалуйста, завтра – в военкомат. Я присела рядом с родителями, спать совсем не хотелось. Наш Мишка рос по принципу: не доставляя хлопот ни себе, ни людям. Учился ровно, в массовых драках не участвовал, правда в подростковом возрасте мама не могла заставить его читать, шла на разные хитрости, доставала детские детективы, приключенческую фантастику, так продолжалось, пока Мишка не втянулся. А потом уже сам стал записываться в библиотеку и читать. Любимым его предметом было римское право. Порой нам казалось, что он сама справедливость, поэтому, когда нас, младших, за что-то наказывал, никому и в голову не приходило жаловаться родителям. Виталька правда один раз ему отомстил, взял Мишкину расческу и между зубцами густо смазал чернильной пастой, поскольку Мишка редко смотрелся в зеркало, то и не увидел, заметил слипшиеся волосы перед выходом из дома. После этого случая он серьезно поссорился с Сашей, потому что решил за расческу Виталия побить. А Саша заступался за Виталия, сказал, не положено драться в разных весовых категориях. Как они выясняли отношения за закрытыми дверьми, нам до конца до сих пор неясно, но вышли оттуда абсолютно все с синяками и, наверное, с неделю друг с другом не разговаривали. - У Мишки и девушки нет – сказала, нарушив тишину, мама. - Ну, это кому как повезет, уж лучше никого – чем кто попало… продолжил папа. - Так-то, оно, конечно, так, но было бы лучше, если бы кто-то его ждал, кроме нас… - Человек предполагает – Бог располагает… - Все хорошо у Мишки будет, он, вон, какой у нас, за него любая пойдет – попыталась успокоить родителей я. Отслужит, и найдет себе пару. - Дай Бог, чтобы все было хорошо – сказал после некоторого раздумья папа. Ночь была на удивление тихой. По улице не ездили машины, не было слышно никакого шума. Прямо в окно выглядывала полная Луна. Было грустно и в то же время верилось в хорошее. Утром добровольцев, провожавших Мишку в военкомат, набралось три машины. Поначалу Мишке места не хватило, но потом вспомнили, что он у нас виновник мероприятия, и будет неправильно, если он – единственный из всех – поедет на автобусе, нашли-таки ему место в папином внедорожнике. Я с бабулей и младшими братьями остались дома, даже наша собачка и та нашла место в авто, и ни за что не хотела уходить оттуда. Мы с Мишей обнялись, и я еле сдержалась, чтобы не заплакать. Так хотелось, чтобы он остался дома… - Юлька – ко мне подошел Ромка – а у тебя талия, сколько сантиметров? Я, несколько удивившись, ответила: - Шестьдесят три…а зачем спрашиваешь? - Не получится – сказал он, раздумывая. - Нет, не получится – подтвердил Вадик. - Что не получится? - А то – крикнул Ромка – ведьмы из тебя не получится. - И русалки тоже – сказал Вадик и добавил – так и будешь всю жизнь девушкой ходить, а потом превратишься в женщину. Обыкновенную женщину… Следующие полчаса ушло на то, чтобы выяснить, что они, собственно, имели в виду. Все-таки я устала от Виталькиных проделок, надо будет попросить Сашу их спать укладывать сегодня. Родители еще, наверное, неделю переживать будут, пока Мишка не позвонит с «учебки» и не скажет, что все нормально. Я их знаю, они всегда переживания скрывают. День тянулся невероятно долго, после обеда вернулись все, кроме деда, он уехал к своей женщине. Баба Тася была расстроена, но тоже виду не подала. Я подошла к Сашке и попросила, чтобы малышей сегодня он укладывал спать, а то Виталик им рассказал такое… Саша согласился, но предупредил, что будет не рассказывать, а читать, поскольку у него с сочинениями в школе всегда были проблемы. Я махнула рукой и сказала: читать так читать. После этого, совершенно разбитая, решила прогуляться. Мысль о том, что старший брат будет маршировать в армейских сапогах, неприятно волновала меня. С одной стороны, мой Вадим – военный, я к этому привыкла и давно свыклась с тем, что рано или поздно стану его женой. Мне это даже нравится. Нет, не то нравится, что он – военный, я бы его также любила, будь он учителем или строителем. Просто Вадим и военный – как-то само собой разумеющийся факт. А вот Миша в солдатской форме – это что-то новое. Между тем, я вышла на берег реки, присела на обломок дерева и заплакала. Кто знает, сколько бы я так проревела, пока краем глаза не увидела что-то блестящее в песке, подошла, посмотрела, это были мужские часы. Взяла их и положила в сумочку. «Наверное, к счастью» - промелькнуло у меня в голове. С этой мыслью я окончательно успокоилась и побрела домой. Ужинать никто не хотел. Носки спорили, можно ли Мишку записывать в проскомидию о здравии как воина или нет, если он еще присягу не принимал? Вот, выдумают же. Записали его просто как раба Божьего, а назавтра решили проконсультироваться на этот счет с отцом Иоанном. Господи, как хорошо, что у меня есть братья. Столько братьев. Все говорят много, много. А ведь – никого лишнего. Все до боли родные. Мои! Саша скомандовал малышам мыться, потом помог им вытереться полотенцем и ушел читать сказку. Наутро я отправилась к парикмахеру, я поняла давно одну простую истину, когда плохо и на душе кошки скребут, надо заняться собой. Женский зал уже с самого утра был занят. В зеркале я увидела знакомое лицо, отошла, присела на диванчик и стала вспоминать: где же я могла видеть его раньше? Подошла к проходу, снова посмотрела, нет, не вспомню. Между тем, незнакомка меня не заметила. Я отошла. И начала ходить туда-сюда, ожидая, когда специалист освободиться. Бросила случайный взгляд и немало удивилась, та женщина, хотя ей уже явно за сорок бреет голову наголо. Ах, да! Вспомнила, это же дедова нынешняя любовь! Я подошла поближе и повернулась в пол-оборота, чтобы меня не разглядели, слушаю разговор. Судя по тону, с парикмахершей они давние подруги. - И что - спрашивает парикмахерша – он до сих пор верит? - А куда он делся – отвечает та. - Ну, а положим, к осени, как придет время умирать, что скажешь? - Скажу, Бог мне жизнь продлил. Может быть, это его проймет - и мы распишемся. - Оно тебе надо? - У него знаешь, сколько имущества, он же бывший прокурор, три квартиры, несколько гаражей в гаражном кооперативе, земельные участки… - Но у него - трое детей, и только в одной семье восемь внуков… - Вот пусть и подвинутся. Я что, по-твоему, должна всю жизнь в нищете прозябать? - Дело твое, конечно. - Понятно, что мое. Чье же еще? - Ты бы лучше ребенка родила, пока еще можешь, это самый верный ход – удержать мужика. - Ты что с ума сошла? Он того не стоит, чтобы от него рожать. Да и вообще никогда не хотела детей. Посмотри кругом одни воры да наркоманы. - Ну, не скажи… После этих слов я не пошла, а побежала оттуда. Мне снова захотелось на берег реки, чтобы выплакаться. Чего-чего, а такого от взрослой женщины, маминой ровесницы, я не ожидала. Мне невыносимо стало жаль бабу Тасю, я же вижу, как она страдает. Но если я ей скажу, что слышала, она мне поверит? Вряд ли… Так не хочется, все это держать в себе. Хочется выплеснуть, чтобы зло было вырвано с корнем. Но, как и кому? Я набрала номер своего Вадима и предложила с ним встретиться. Его голос меня успокоил. Дома мне предстояло собрать Носки в летний православный центр детского отдыха. Назавтра у меня предстоял последний экзамен и все – сессия закрыта. До свиданья, первый курс! Носки собрались быстро и сами, потому мне оставалось только проверить, все ли они взяли. Бабуля лежала целыми днями и молилась по четкам. После ухода Мишки, она ушла в себя, редко вставала, еще реже разговаривала. Дома стало непривычно тихо. Такое чувство как будто отрезали какой-то орган от тела, и теперь тело никак не может научиться жить по-новому. Виталий тоже целыми днями готовится к экзаменам. Саша, как всегда, уехал на соревнования. Баба Тася стала вечерами где-то пропадать, но мы не решаемся ее спрашивать, что и как. По ней и так видно, настрадалась. Впрочем, одна маленькая радость в этом дне все-таки была: под вечер пришло письмо от Мишки. Он писал, что все хорошо, очень скучает, служба ему нравится. Это довольно лаконичное послание, очень оживило бабулю. Она встала с кровати и начала прохаживаться по комнате, повторяя: - Мишанька-то наш, того… молодец! На хорошем счету, стало быть, раз так пишет… Потом повернувшись, спросила: - А Степаныч-то знает, про письмо-то? Я отрицательно покачала головой. Бабуля мне сказала не хорошо это, неправильно, пусть знает, поди да скажи. У меня не было желания в жару идти на улицу и я уж было хотела послать Ромку или Вадьку, но бабуля запретила, повторив: поди да скажи сама, мало ли что робята ему набрешут. Пришлось идти и докладывать Степанычу. Сосед так обрадовался, будто Михаил приходился ему родным внуком, пошел в магазин, купил бутылку красного вина, надел белую рубашку и пришел к нам. - Не померла ишшо? – обратился к бабуле. - Как вишь – ответила та. - Ну, давай, пока ты здесь, хоть горло обмакнем, а то хто знат, когда ишшо доведется? - А, твоя взяла, давай! Юлинька, рыбонька, принеси два стакана сюда, и закусить маленечко. Степаныч мастерски разлил вино по стаканам и сказал: - Ну, за Мишаню! - За Мишеньку! – подняла бокал бабуля – чтобы ему служилось, не тужилось. После третьей или четвертой рюмки Степаныч принялся за воспоминания. - Военному-то нелегко быть во все времена, как война или напасть какая случится, ты первый, ты всегда на виду… - Ой, упаси Господи, нас от войны-то – сказала бабуля. - По моим соображениям не должно быть ее в ближнее время… - Это как так? - А так, когда я воевал, в Карпатах мы останавливались, далеко зашли в горы, там жил дед ведун, мастер был по всем приворотным делам, не передать какой. Решил я у него узнать, изменяет мне жена или нет? Он всем говорил, что будет наперед и что вдалеке творится… - Зойка-то изменяет – не выдержала бабуля – да она святая женщина была, царствие ей небесное… - Да мне так прямо и сказал: святая тебе жена досталась, солдат. - Значит, правильный ведун. Так что он там про войну-то говорил? - Цыц, ты, не перебивай. Захожу я к нему, а у него дома змей много, по полу ползают, с потолка как колбасы свисают, и шипят, шипят… - Тьфу, ты, нечисть какая… - А я об том же. Говорит мне: что змей муштрует, один раз даст молока напиться парного, второй, а на третий кипяток, змея обжигается и уползает, потому как нечем ей жалить. Безобидная, получается. А в войну все змеи особливо лютые и от одного укуса можно умереть, а куда умирать людям или зверям. Вон, война и так много загубила. По им, по змеям, можно всю политику определять: если их много развелось, к засухе. Но он не только змеями интересовался, он про всю природу знал и знал, что война начнется, потому что летом сорокового года пчелы куда-то исчезли, а они за год беду чуют и исчезают. - Вона, как… тогда, выходит, войны не будет. - Не будет. - Ну, спасибо тебе, Степаныч, утешил ты меня. У меня тоже сердце чует, что все будет хорошо, но тоскливо нам всем без Мишани, даже не передать как тоскливо. Тут бабуля смахнула слезу. Сосед успокоил: - Ладно, будет тебе мокроту разводить. Мишаня – наш человек, за себя постоять умеет. Я тут чего слыхивал – покашлял он в кулак. - Чего? - Дочка твоя Таська после того, как мужик ее бросил, стала встречаться с ветеринаром, люди бают… - Что? Да ей же шестьдесят пять осенью будет…слышь, Степаныч, ты прям как будто по морде дал. Моя дочка, а я про нее ничего такого не знаю. Пропадает где-то вечерами, но мы не спрашиваем, может, подменяет кого на вахте... - Вот, она любовь какая! - Погоди, какой ветеринар? Уж не тот ли, который на избирательном участке работал? Потом еще бюллетени, будь они неладные, дома жег? - Он самый. - Ну, неплохая партия, я тебе скажу… неплохая. А сколько ему годов-то будет? - Шестьдесят четыре, тоже на пенсии, но он и на дому продолжает работать, которые в частном секторе живут, зовут его поросят кастрировать. Хорошо зарабатыват. - Ой, Степаныч, как ты мне сейчас глаза открыл, а я сижу дома ничего не знаю, что твориться-то на свете белом. Да что там на свете! У себя дома под носом, что делается не знаю. Бабуля со Степанычем просидели до глубокой ночи. Я же вечером ушла встречаться с Вадимом. Он ждал меня с букетом под той самой яблоней, где было наше первое свидание. В ветках пел соловей и Вадим, увидев меня, поднес палец к губам, мол, тише, тише… Мы с ним поцеловались. И как будто Земля ушла из-под ног, стало все другим. Я совершенно забыла, зачем его звала, все дела, люди вдруг отдалились от меня на огромное расстояние. Стало важно только настоящее: я, Вадим и соловей в ветках яблони. Я никого не осуждаю, потому что знаю, как выглядит Любовь. Она меняет людей, преображает мир и мне никогда не понять тех, кто притворяется, накидывает на себя нежное покрывало Любви ради того, чтобы получить квартиру, машину, деньги, должность. В тот вечер мы с Вадимом решили ничего не говорить бабе Тасе. Пусть все в жизни идет своим чередом… Дома ждали меня обычные дела: Виталий сдал сессию и с новой девушкой пил чай на кухне, они живо что-то обсуждали, пока не вошла я. Окинув их взглядом, я тоже присела перекусить. - Светлана – представилась девушка – подруга Виталия. - Однокурсница? – поинтересовалась я из вежливости. - Нет - ответила она – я из фарма… - Из чего? - Из фармацевтического факультета – уточнила она. - А… Я сделала бутерброд и ушла к себе. Тут же вошел Ромка и сказал, поскольку мама на дежурстве укладывать их с Вадимом должна я и чтобы сказка была новая. Не прочитанная. В Виталькиной комнате заиграла тихая музыка, и послышался стон. Я достала ватные шарики и начала снимать косметику. После чего прошла в комнату к детям. Мальчики лежали на двухъярусной кровати: Ромка сверху, Вадик снизу и жадно ждали новой сказки. Дело в том, что мама с бабушкой им постоянно что-то придумывают. И я, глядя в окно на ночное небо, начала сочинять: - Из недр Земли внезапно появился алмаз. Это такой камень. - Мы знаем – сказали дети в один голос – он у нас есть в энциклопедии. …Может, его дождем вымыло, а может, его постепенно с течением времени вынесло, как выносит старые клады… Сияя яркими лучами, он тут же был замечен Солнцем. - О, какое чудо! Я впервые вижу огненный блеск на Земле – промолвило Солнце – можно я буду называть тебя братом? - Можно – сказал алмаз неуверенно. Он никого еще не знал, потому спешил подружиться. Весь мир, казалось ему, наполнен дружелюбием. - Надо же! Он только сегодня вышел из-под земной коры, а сколько внимания… - прошипел гранит – как будто я не умею сиять? Особенно, когда меня удачно отмоет дождь… - Правда – спросил алмаз – значит, выходит, мы с тобой родственники. - Как бы, не так – отвечал ему гранит – я, между прочим, из благородной породы. Люблю соседствовать с серебром, золотом, платиной… Тут Ромка хихикнул. Я ему погрозила кулаком и продолжила: - Ух, ты удивился алмаз – это, какое счастье, быть рядом с такими металлами. В них столько Солнца, они похожи на радугу, всегда блещут жизнью. Вот мне бы… - А у мамы серебряные сережки – спросил Вадик Ромку. - Да… - Так, тихо – сказала я – а то не буду сказку продолжать. - Ты – отвечал ему гранит – соседствовать с благородными металлами? Даже не мечтай! Оглянись вокруг, вон, видишь, сколько у меня родственников, уж они-то слово за меня замолвят, а ты один как перст. - Да – виновато отвечал алмаз, переливаясь всеми оттенками Земли и неба. Он был настолько кристально чист, что не допускал и тени фальши. Его лучи, казалось, вмещают в себя всю чистоту, какая есть. - Я – продолжал гранит – королевский камень. Меня носят короли, принцы, президенты! Обо мне мечтают барышни всего мира. - А я не знаю, кто я – сказал виновато алмаз – я ..я просто камень, каких нигде нет. Я никому здесь не нужен и от этого невыносимо одиноко. Спор между алмазом и гранитом, возможно, длился бы вечно, если бы алмаз не нашел Человек. После этой находки дела Человека пошли в гору, алмаз отшлифован и выставлен на самой известной выставке в мире как совершенное чудо природы, равных которому нет. А гранит остался там, где и был последние две тысячи лет. Он совершенно никому не нужен… - И зачем гранит хвастался? – недоуменно пожал плечами Ромка. – зачем надо было выпендриваться перед алмазом. Не лучше было бы им дружить. - А в тебя весной гранитом кинули – спросил Вадик – когда ты пришел с разбитым носом. - Не знаю… - Наверное, гранитом – заключил Вадик – никто не будет бросаться алмазами. Часть 3. «Отдайте вашего мужа». Когда я вышла из детской, ванна оказалась занятой. У нас есть еще одна ванна – но мы ей обычно не пользуемся, потому, что надо проходить через спальню родителей. Я тихо постучала и спросила шепотом: - Вы там скоро? - Нет – ответила мне девушка – не скоро. - Мы только начали – сказал Виталий. Мне почему-то в голову не приходило, что можно вдвоем мыться. Впрочем, вскоре раздались характерные охи, и я поняла, что там не только водные процедуры принимают. В ожидании, когда освободиться ванна, я присела на кухне, чтобы не скучать взяла томик Флобера. Впрочем, тосковать мне не пришлось, в дом зашла баба Тася. Она выглядела свежей и помолодевшей. - Привет, Юленька, все учишь, учишь – произнесла ласково она – и так отличница у нас. Глядя на счастливое лицо бабы Таси мне не хотелось ни о чем говорить, просто смотреть и все. Прав, тысячу раз прав мой Вадим, когда говорит, видеть счастье – уже счастье. Баба Тася спросила меня, пойдет ли ей «химка», я оценила внешность и сказала нет, вот нова прическа – да. А завивка только лицо состарит. Принесла ей журнал мод и наглядно показала, какую прическу делать. - А можно я журнал возьму и отнесу парикмахеру, чтобы не объяснять на пальцах? – Спросила баба Тася. Я разрешила. Из ванной раздался стон. - Они там что вдвоем? - Да… - Давно? - Да уж прилично. - Весь в деда пошел. Трудно будет его жене… - произнесла страдальческим голосом баба Тася. - Когда еще это будет – заключила я. А утром позвонил Сашка из Испании и сказал, что у них ЧП. Кто-то или что-то разозлило пчел, и они массово на людей нападают, уже две человек умерли от их укусов. Когда бабуля услышала про пчел, заголосила: - Ох, не к добру это, не к добру. Степаныч, вот, говорил, что пчелы исчезают перед войной. Значит, она скоро и начнется. Звоните бегом Мишане, как он там, разузнайте. Жив ли мальчик мой, первенец наш? Больше не увидят его мои глазоньки… Господи, мой Боже, забери меня вместо него… Я сказала Сашке, чтобы держался. Он заявил, что уже обмазался какой-то вонючей гадостью, ее специально продают в аптеках, чтобы пчел отпугивать. Позвонить Мише не получалось, его телефон молчал. Пришлось звонить папе на работу, объяснять всю ситуацию, папа заверил, что разберется. К обеду он и в самом деле разобрался, оказывается, Мишкин телефон молчит, но с ним самим все порядке. Ответить не может, потому что на гаупвахте сидит. - За что – спросила я. - За хорошее поведение - ответил папа, - только за него сажают на гаупвахту. После этого объяснения родитель выключил трубку. Пришлось бабуле говорить, что с Мишкой все хорошо, просто на дежурстве целые сутки стоит. Она немного успокоилась, достала четки и начала молиться. Виталик летом устроился на работу, а на мне повисло домашнее хозяйство, за это родители обещали нам с Виталием двухнедельную поездку к морю в августе. Меня очень настораживал тот факт, что придется ехать с Виталием, но виду не подала. В конце концов, он такой же брат, как и другие. Если не принимать в расчет его увлечение женским полом, то в остальных житейских областях Виталик – просто умница. К тому же много читает, с ним всегда есть о чем поговорить плюс у него редкое чувство юмора. Бывает, Степаныч спросит его, что бабуля делает – он непременно отвечает: на дискотеку ушла. Как-то дедушка решил познакомить его с дочерью знакомого судьи, с тем расчетом, чтобы между молодыми что-нибудь произошло, а там, глядишь, можно и про свадебку подумать. Девушка решила произвести впечатление на брата, высокомерно сообщила, что из правовой философии признает только труды Монтескье, а потом, взглянув на Виталия, спросила: - А вы как к нему относитесь? Виталий, не моргнув глазом, ответил: - Да нормальный чувак. Мы с ним пиво пили… Девушка: - Что, серьезно? Виталик: - Я не знал, что можно пиво пить в шутку… Девица захохотала, а Виталик отвел деда в сторонку и строго сказал: - Если еще раз будешь знакомить меня с разбитными телками, не внук я тебе, понял? - А чего не понял? Все понял… чем она тебе не понравилась? - Дед, у нее во влагалище растут зубы. - Ты … серьезно? - Шучу… После этого ни дед, ни кто-то другой уже не посмел сватать Виталика, а вот Мишку с Сашкой многие пытаются женить, но тоже безуспешно. Братья крепко держат оборону – ждут настоящей любви. Иногда баба Тася ворчит: - Все принцесс ищете, а где их найти-то нынче… На что я обычно отвечаю: кто ищет, тот найдет. - Ага, жди – перечит мне баба Тася – все принцессы сызмальства по настоящим принцам расписаны. - А чем мои братья не принцы? - Тебе все шутить бы… Но больше всех баба Тася любит Носки. Это видно невооруженным взглядом. Она с такой заботой их выслушивает, помогает им. Называет их настоящими детьми, что своего рода очевидная глупость, разве другие внуки не настоящие? На следующее утро снова позвонил Сашка из Испании, сказал, что выиграл чемпионат и спросил, что купить. К сожаленью, меня не было дома, трубку взял Виталий и на полном серьезе попросил наклеек на чемоданы. - Слышь, ты, хватит прикалываться – сказал Саша. - Ты что хочешь сказать, что наклейки на чемоданы больше не выпускают? - Твое счастье, что ты вне досягаемости, а то, честное слово, в нокаут бы отправил… - Я бы удивился, если бы ты Пушкина прочел… Поняв, что разговаривать с братом бессмысленно, Саша положил трубку. Он, как обычно, хотел накупить нам подарков, но не помнил - ни одного размера, потому от покупки одежды отказался. Бродил по магазинам и брал, как он выразился «то, что цепляло глаз». Зонтик, дамскую сумочку, маленький чайник, авторучки, пеналы, рюкзаки, бейсболки, миски с национальным орнаментом, персонально для Виталика – испанский стетоскоп. Мы тысячу раз говорили ему, что ничего не нужно, особенно из дорогих вещей, но, тем не менее, Сашка каждый раз, возвращаясь из заграницы, напоминал деда Мороза. Первые две недели дома Саша отдыхал, потом снова тренировался, при этом старался еще папе помогать на фирме. Порой Саша пытался воспитывать Виталия, пытался стыдить его на счет дам, но тот был несгибаем. А потом Саша сидел, курил и удивлялся, мол, такие девушки приходят с виду невинные-невинные, а как начнут говорить, думаешь, по каким помойкам они ходили? С посещением нашего дома каждой новой дамы лицо Саши все более и более мрачнело, он понимал, что в женщинах вообще не разбирается, а потому найти себе пару будет, ох, как непросто. Как-то он вызвал на серьезный разговор Виталика, как главного специалиста в семье по дамской части и спросил: - Как ты думаешь, порядочные девушки вообще есть? - В каком смысле? - Ну, чтобы не гуляла, не дымила как паровоз, не ходила, торгуя собой… - Ты про походку? - И это тоже. - Есть – твердо сказал Виталик – только мне такая сейчас ни к чему. - Понятно. Спасибо, братан, утешил. Еще бы подсказал, где такую найти. - Найдешь. Кто ищет, тот всегда найдет. Но ты только сначала обычных попробуй, чтобы разбираться в вопросе. А то дамочки экзотический народ: как почуют, что в теме не шаришь, такого наплетут. На днях получаю эсэмэску: «Милый, я беременна». Знаю, что развод полный, я за собой слежу как Ленин за революцией. Отвечаю: «Поздравляю тебя и отца ребенка». Она мне пишет: «Себя поздравляешь?». Я ей: «Увы, я не могу стать отцом, здесь даже медицина бессильна». И все! Больше не ответа, не привета. А представляешь, дал бы я слабинку? - Да, ты молодец – согласился Саша – я бы, наверное, так не смог… - То-то и оно. Братья в тот вечер долго говорили, пока, по всей видимости, не пришли к какому-то решению. Следующий день я назвала днем разборок. Сначала пришли родители соседских пацанов-третьеклассников и начали жаловаться на Ромку, что он их обижает. Я посмотрела на мальчиков, намного выше моего брата и спросила: как же он вас может обижать, он же вам до груди еле достает? - А он подпрыгивает – был ответ. Я не смогла удержаться от смеха и снова спросила: вас же двое – он один, как может один избить двоих одновременно? На что дети мне на полном серьезе отвечали, что он одного колотит руками, другого ногами. В это время вышел из своей комнаты Сашка, подмигнул Ромке и прошел в ванную. Мне ничего не оставалось, как заставить брата попросить у посетителей прощения. Потом, когда дети ушли, я спросила Ромку, как это ему удается, сразу двоих бить? На что он, не задумываясь, ответил: в боксе главное не бояться. Понятно, откуда ветер дует… После обеда к нам в дом пришла дедова любовь и спросила бабу Тасю. Я сказала, чтобы подождала в прихожей, а сама пошла в комнату бабули, баба Тася как раз была там. Женщина предложила найти укромное место, поговорить. Баба Тася пригласила ее к себе, поскольку я уже была немного знакома с ней, то очень боялась, как бы чего она бабе Тасе не сделала, встала у двери и начала подслушивать. Сашка только головой покачал, мол, ай-ай-ай, как не стыдно, такая большая девочка, а ведет себя как малышня. Я поднесла указательный палец к губам и прильнула к двери. Женщина, закурив длинную сигару, начала: - Таисия, извините, я, к сожаленью, ваше отчество не знаю… - Не важно – ответила баба Тася. - Хорошо – сказала та. - Понимаете, какое дело… мы с вашим мужем давно любим друг друга… - Знаю, с марта. - Нет, вы плохо информированы, мы с ним знакомы уже семь лет. - У нас городок маленький, многие друг друга знают и по семь лет, и по десять, а, бывает, и всю жизнь… - Вы не поняли, мы в этом смысле знакомы семь лет. - Может быть – отвечала баба Тася – не только у нас в райцентре, но и в области, а уж про поселки, которые к нам примыкают и говорить нечего – многие женщины могут сказать то же самое, что и вы. Слово в слово. Все-таки, баба Тася молодец. Ей, конечно, не один раз приходилось вести разговоры на подобные темы, поэтому в них поднаторела. Но, женщина не сдавалась: - Понимаете – говорила она – мы с ним решили пожениться. - Понимаю – отвечала баба Тася – семья – дело святое. Женитесь, детей рожайте. Разве я могу вам запретить? - Видите ли, Таисия, ваш муж не может жениться на мне, пока не разведется с вами… - Так пусть разводится, он квалифицированный юрист, знает, какие бумаги для этого нужны, пусть приносит, я все подпишу. - Хорошо… очень хорошо. Но, как бы вам сказать, он стесняется с вами говорить об этом… - Мой кобель говорить со мной стесняется? Ну, это вы уж загнули, дорогуша! Экий у нас застенчивый прокурвор района. Вы, пойдите на улицу кому-нибудь это скажите. Чего-чего, а застенчивости за ним никто никогда не замечал… - Понимаете, то чужие люди, а то вы. - И что хотите сказать, что ему стыдно со мной разводиться? - Да… ему говорить с вами об этом стыдно… - И я ему должна сказать, давай, разведемся, чтобы ты мог нормально без упреков совести жениться на другой, так, что ли? - Ну, примерно… - Вы чем болеете? - В каком смысле? - Прямом. - У меня онкология… - Ну, а с головой по психической части все в порядке? - Д-да. - Тогда, вот что, милая барышня, ступайте отсюда подобру-поздорову и не морочьте голову себе и людям. Если бы я не знала, что вам осталось жить без году неделя, я бы, конечно, с вами по-другому поговорила, а раз знаю, то жалею. И не выгоняю, а прошу… -У вас просто нет сердца – выпалила женщина, поднимаясь. - Это вы в точку попали, у меня вместо него пламенный мотор… Незваная гостья вышла и вместо прощанья сказала: вы еще об этом пожалеете. Чуть не забыла! Мне папа с утра наказал купить мяса для шашлыков, завтра во дворе будем шашлыки жарить. Это любимое занятие нашей семьи в летние выходные. Я, собираясь, мельком взглянула на бабу Тасю, нет, она не была - не расстроена, не подавлена. У нее по всей видимости относительно деда созрело какое-то решение. Не знаю, может, и в самом деле будут разводиться? Лично мне бы этого очень не хотелось, наш дед, конечно, сомнительное сокровище – но мы к нему привыкли. Впрочем, пусть будет так, чтобы все были счастливы. Позвонили Носки и радостно, перебивая друг друга, сообщили, что в понедельник их надо забирать. Бабуля этому звонку особенно обрадовалась, сказала: - Хорошо, близнятки приезжают, будет кому псалтирь над моим телом почитать. И ты, Юлинька, читай, не стыдись. Чтобы все три дня, пока тело здесь будет, читали псалтирь по очереди, так мне легче будет мытарства проходить. Пришлось заверить бабулю, что неотступно будем читать и еще Сашку привлечем. - Хорошо, робяты. Молодцы вы у меня. Шашлычный день выдался на славу. Вся семья, кроме деда, собралась у костра во дворе, конечно, темой разговора номер один был Мишка. Мы все по нему очень соскучились. Папа сказал, что армию непременно должен пройти каждый мужчина, иначе чего-то, может быть, совсем чуть-чуть ему будет не хватать всю жизнь. Плохое со временем забудется, а хорошее останется и будет греть воспоминаниями как вот это костер. Папа служил в пограничных войсках и дружбу с некоторыми своим сослуживцами до сих пор поддерживает. Не будь этого братства, наверное, скучновато бы жилось. И, надо же такому случиться, как раз в это время на мой телефон позвонил Мишка. - Привет, сестричка, как дела? - Нормально. - Наши далеко? Все тут на шашлыке. - Везет… - Как у тебя дела? - Вчера вот тоже ели подобие шашлыка. - Как это подобие шашлыка? - Тушенку шестьдесят шестого года выпуска. - Шутишь? - Нет. Дай трубку папе. Я передала трубку родителю, а сама долго не могла понять, как можно хранить тушенку столько лет? Степаныч разъяснил, сказал, что это, видать, из стратегических запасов. Вон, его внук рассказывал, бывало, ест в столовой, а там кусок копыта попадется, ну, поморщится, отбросит и дальше есть. Голод не тетка. Все-таки мне многих вещей не дано понять. Маме, я думаю, тоже. Ее факт почти полувековой тушенки тоже расстроил, но она, как всегда, виду не подала. Виталик, правда, почувствовал материнское состояние и предложил Мишке в армию выслать витамины. Так мама немного успокоилась. Саша порекомендовал шашлык полить красным вином, как это делают в Испании, а Ромка сделал смесь из кетчупа, майонеза и горчицы, как видел в каком-то подростковом сериале. Вадик попросил из шашлыка сделать мясную стружку, потому что кусок целиком в рот не лезет. Так мы просидели до глубокого вечера. Степаныч вспомнил, как войну находили лошадей убитых пять-семь дней назад, варили и ели. Главное, бульон слить, вся отрава в бульоне, а мясу ничего не будет. Один раз его в Польше очень удивил труп лошади, валялась вся лысая… Он спросил, кто ж ее так подстриг? Ответили, сама полысела, от ужаса… Вон, что война даже со скотиной делала… Вечером Виталию на мобильный позвонили, женский голос требовал, чтобы он куда-то пришел немедленно, Виталик быстро попрощался и убежал. Мало-помалу стали расходиться и остальные. А когда мы уже стали заходить домой, пришел наш дед. Поздоровался со всеми, вошел в свой кабинет, закрылся. Какое-то время там провел, потом с папкой вышел. - Слышь, чего – сказала ему баба Тася. - Чего? – спросил, не оглядываясь, дед. - Твоя приходила. - Зачем? - Просила, чтобы мы развелись, я вашей любви мешаю. - Ну и мешай дальше. Дед не стал продолжать тему, повернулся и ушел. Видимо, все-таки надумал разводиться, раз за бумагами приходил… Уже ближе к ночи к нам постучали, баба Тася открыла, на пороге стоял плохо ухоженный мужчина, он спросил деда, когда узнал, что он здесь не живет, все равно попросился пройти, мы его пустили. - Я к вам на пять минут – сказал он. Меня Гриша зовут. Ваш отец, дед… муж… он мне так помог… не передать. Я из-за него под амнистию попал. - Так вы к нам прямо из тюрьмы? – спросила баба Тася. - Да. - Ну, хорошо, что зашли поблагодарить, мы уже спать ложимся. - Ах, да. Да… конечно. Мужчина замялся и направился к выходу. Баба Тася спросила: - Молодой человек, а у вас деньги есть? - Есть, конечно, я тут недалеко живу триста километров всего… - Всего? - Как говорят, для бешеной собаки это не крюк. - Молодой человек – обратилась снова баба Тася – возьмите вот тысячу… на дорогу. - Нет, я пришел сказать спасибо. Денег не надо. - Возьмите. Мужчина робко взял. - Подождите… Баба Тася прошла на кухню высыпала из большой тарелки куски шашлыка в пакет, взяла из хлебницы половину хлеба, из холодильника достала бутылку минералки, все это сложила в большой пакет и протянула гостю. - Спасибо… я почему-то такой вас представлял, я обязательно с вами рассчитаюсь. Обязательно. - До свиданья. - До свиданья, привет мужу. - Ага… Проводив гостя, баба Тася пришла на кухню и сказала, как бы, между прочим: - Виталий, наверное, сегодня дома ночевать не будет. - Наверное – согласилась я. Назавтра мне предстояло ехать за Носками, поэтому решила выспаться. Баба Тася, несмотря на поздний час, ушла кому-то звонить. В пять утра я проснулась, чтобы перед дорогой накраситься, зашел Виталий, на нем лица не было. Я спросила, что случилось? Оказывается, группа общежитских девушек решила его кастрировать… Я присела с немым вопросом: «Как»? Виталий, доставая из холодильника молоко, говорил: - Нет ничего проще, такая операция под наркозом занимает полчаса не меньше, зашьют, зеленкой замажут и – гуляй! - Но… я просто онемела. Виталий продолжал: - Четверокурсницы поначалу меня разводили как лоха, женить хотели. Я их отшил. Они вчера собрались на день рождения одной дуры и меня позвали, хотели какой-то бурдой напоить, усыпить, ну а потом, я в их руках. Я же весь день жрал жирный шашлык, пришел к ним, выпил чего-то там, и стало резко клонить меня в сон, у меня всегда марганцовка с собой, зашел в ванную, вытряхнул стакан из-под зубных щеток, развел марганцовку, выпил, стошнило, еще выпил, снова стошнило. Налил в третий раз, слышу за дверью шепот: «А вдруг он там уже уснул? Нам что придется дверь выбивать?». Собрался. Платок намочил, на нос повесил, чтобы эти твари хлороформом ноздри не заткнули. Открываю дверь, так и есть, стол, где раньше было застолье, быстренько превратилось в операционный стол, скальпели в лоточек уложены. Стериализация на отлично. Я быстро развернулся одной по морде проехал, второй. Стол опрокинул и ушел. До сих пор, видишь, трясет. Мне стало дурно. Виталий, доставая из холодильника валерьянку, дрожал и рассказывал: - Ты, знаешь, я первый раз в жизни. Девушек вот так бил. Никогда руку на слабый пол не поднимал, а тут инвалидом ходили сделать…Это не женщины. Нет. - Виталий, тебе надо успокоиться – сказала я. Всю дорогу в автобусе я думала о Виталике, а когда увидела Носки, тут же грустные воспоминания улетучились. - Юлька, приехала! А мы тебе подарок приготовили… Я обняла братьев. Они чуть-чуть подтянулись, лица стали более серьезными, а глаза все такие же озорные. - Юлька, закрой глаза – попросил Петька. - И не открывай, пока не скажем – добавил Пашка. Я закрыла. Они что-то прохладное и влажное одели мне на шею. Открываю глаза. О, Боже! Это самые прекрасные бусы в моей жизни, вместо бисеринок ягоды: земляники, малины, смородины. Какая прелесть. Я быстро достала телефон и сфотографировала их. А потом, расцеловав братьев, пошла с ними в главный корпус, расписываться за то, что их забираю. По дороге они, как всегда, перебивая, рассказывали о том, как провели время. А потом, перемигнувшись, начали петь новые песенки. Дома радости не было предела. Все обнимали, целовали братьев. Ромка на будущий год тоже попросился отдыхать с ними. Вадик внимательно осматривал берестяные доспехи, которые близняшки научились мастерить и теперь подарили ему. Санька вручил им испанские подарки, а Виталик, потрепав каждого за волосы, пообещал их свозить на рыбалку. Бабуля прямо сияла от счастья, она решила, что теперь самое время ей умирать, поскольку будет кому читать псалтирь за усопших. В доме снова стало весело, за ужином я, глядя на Виталика, поймала себя на мысли, что младшие братья одним своим появлением развеяли его тоску. Он, казалось, и думать забыл о том, что с ним могло произойти минувшей ночью. И, кто знает, может, он изменит свое отношение к женщинам? Все бывает… Утром Виталик предложил маме взять Вадика с собой на работу. Сказал, пусть потусуется со старшим братом. Хоть какая-то польза будет. - Виталя, ты только не рассказывай ему …историй про женщин – попросила мама. - Мам, ну что ты? Какие женщины? Я капитально намерен ребенком заниматься. Бабуля неожиданно подозвала к себе Виталия. - Слышишь, внучочек, сказать тебе вот что хочу, ты будь с девушками поосторожнее. А то я тут сон видала, будто змея большая обвила тебя кольцами, склизкая вся, извивается и хотит ужалить в энто самое место. - Ну, бабуль, что вы такое говорите. Сначала мама потом ты…я вообще, если хочешь знать, дал обет целомудрия. Вот те крест! - Правильно. Живи в чистоте, а то мало ли что может приключиться… - Бабуля, хочешь, верь, хочешь не верь, я уже четыре дня живу в чистоте, какая раньше мне и не снилась, я свою комнату даже чуть ли не простерилизовал… - Убрался, что ли? - Да. - А то я думаю, что вчера-то у тебя окошки хлопали. - Я их мыл. - Ты … окна мыл? Виталик, золотой ты наш, ты прости меня, дуру старую, но, шибко берегись. Какая-то засада на тебя устроена. - Хорошо, бабуль. - Ну, иди с Богом. - Пока… Про засаду бабуля оказалась права. Вечером не пришел ужинать Сашка, по всей видимости, с кем-то встречался. Вадик сказал, что Виталий научил его делать искусственное дыхание. - Манекену – спросила взволновано мама. - Да. Не хватало еще, чтобы Вадик делал искусственное дыхание человеку. Хотя, от нашего Виталика всего можно ожидать. Мы ели, как всегда, за столом бурно обсуждали самые разные вопросы, даже бабуля пришла к нам, хотя обычно мы подносили еду ей в кровать. Неожиданно у Виталика позвонил телефон, он взял трубку, вышел. - Что мне делать? – услышали мы женский голос в трубке. - Клизму – ответил брат и выключил телефон. Отсутствие Саши казалось все более заметным, и мама решила ему позвонить. Так и оказалось, он встречается с девушкой. - Ну, так веди ее к нам – предложила мама. - Правильно, приводи нечего стесняться – сказала баба Тася – места за столом всем хватит. Папа улыбнулся и сказал: ну и молодежь, мы раньше встречались вечерами, боялись, что кто-нибудь из знакомых увидит, стыдились. А теперь… - Так-то были ранишние времена, а то теперешние – произнесла бабуля. - Между прочим, Саша первый раз девушку в дом приведет, а то все Виталий водит – сказал Петя. - Цыц, мелочь – шепнул Виталий. Моя личная жизнь в это время переживала небольшую паузу, поскольку Вадим был на учениях. Когда мы уже принялись за чай, в дверь позвонили. На пороге стоял Саша с девушкой. Ее лицо показалось мне знакомым. - Проходите – предложила я и принялась вспоминать, где я могла ее видеть? - Добрый вечер! – сказала девушка, войдя в дом. - Добрый, коли не шутите – ответила бабуля. Виталий как-то странно начал рассматривать чашку. Вспомнила! Эта девушка у нас уже была. - Если не ошибаюсь, вы – Света – улыбнулась я ей. - Да, а вы Юля… - Знакомые, что ли? – спросила баба Тася. - Да, Света у нас была. - Чего-то я не припомню у тебя светловолосых подруг, разве что у Витальки, его все время на блондинок тянет… Виталий покраснел как рак. А Сашка, повернувшись к Свете, спросил, кивая на Виталия: - Вы знакомы? - Да – ответила чуть слышно она. - Все понятно – заключил Саша – тебя проводить? - Нет, я сама. - Давай… Света повернулась и ушла. А баба Тася продолжила: - Наш Виталий всех девок в округе перепортил. Виталий, придя в себя, ответил: - Наивная баба Тася, ты, где в нашей округе девок видала? - Слышь, братан – произнес после долгой паузы Саша – назначу тебя личным экспертом по женской части. А то мои уши столько лапши на себя приняли сегодня… - Догадываюсь. - Так, мальчики – сказала мама – прекращайте говорить загадками, допивайте чай и по кроватям. А ты, Сашенька, поешь. Ты еще сегодня не ужинал. Бабуля молчала, молчала, а потом выдала: - Сон мой, выходит в руку, на Витальку нашего готовится западня… - Не готовится – произнесли в один голос Носки. - Почему? – спросила бабуля. - Мы за него заказную обедню закажем! - Лапоньки мои! Ясен пень, что все сойдет ему, коли у него таки защитнички… Наутро пришло письмо от Мишки. Он писал, что все нормально. В части даже батюшка имеется, единственное, что нас насторожило, то, что он часто упоминал про еду. Одно слово «сгущенка» в двух строчках трижды встречалось. Папа улыбнулась, а вот бабушки не на шутку засуетились. Послали Ромку за Степанычем, чтобы выработать политику, как они выражались, не стратегию, а именно: политику. Виталик снова взял Вадика с собой на работу. Сашка с Носками пошли к папе на фирму. Пока я возилась на кухне, в дом зашел дед с бутылкой столового вина подмышкой. После приветствия спросил у меня три стакана и закуски и прошел в комнату к бабушкам. Совещание было долгим и содержательным, письмо несколько раз перечитывалось бабой Тасей вслух, после чего приняли решение: надо ехать к Мишке в армию и везти ему продукты. Вечером, это было сообщено родителям, при этом добавлено, что мальчик после дома еще не привык к казенным харчам, страдает и вообще мало ли что может случиться. И, надо бы к нему отправить ответственного и не занятого человека – Юлю. Мама сразу согласилась, ну а папу пришлось всем уговаривать. - Юлька, ты поедешь к Мишке – спросил Ромка. - По все видимости – да. - Привези мне бинокль армейский. - А мне настоящую пилотку – попросил Вадик. - Так, тихо – успокоила мама – Мишка служит недавно, у него еще ничего нет. Ему самому надо продукты везти. - Мороженое – спросил Вадик? - Серьезная еда, мороженое – сказала баба Тася. - Успокойтесь, Юля на себе попрет ему два ящика сгущенки – произнес Виталий. Саша с папой рассмеялись. А бабушки в тот же вечер принялись собирать рюкзак с провизией Мишке в армию. Так в мои летние планы была внесена корректировка. Признаться, мне даже было интересно, как выглядит военная часть. Вадим много раз про нее рассказывал, но, видеть мне не приходилось, ни разу. Путешествие в поезде доставило удовольствие. Родители дали денег на такси, поэтому с вокзала я доехала прямо до части. В контрольно-пропускном пункте с меня потребовали паспорт и попросили подождать, пока не свяжутся с Мишкиным начальством. Я достала томик Хемингуэя и принялась читать, не пропадать же зря времени. Между тем, прошел час, второй, третий. Солдаты на КПП периодически кому-то звонили, докладывали, иногда звонили им. А Мишки все не было. Вдруг откуда-то появилась здоровенная крыса и начала бегать по линолеуму. Я сидела не шелохнувшись, а она пробежала вперед, назад. Потом снова вернулась. И…начала играть с хвостом. Я была потрясена, мне никогда бы в голову не пришло, что крысы могут так играть. На исходе четвертого часа, когда я уже изрядно устала ждать, появился Мишка в военной форме. - Привет, Юлька – окликнул. Я немножко растерялась, видеть брата с коротенькой стрижкой в военном мне не приходилось. Со всех сил бросилась ему на шею. В это время на КПП зашел еще один солдат, девушка которого ждала, как я понимаю, на улице. Они расположились на лавке, она села на колени любимому и начали целоваться, не замечая ни нас, ни охраны. Что ж, в этих местах такие картины обычное дело. Мы с Мишкой вышли на улицу, он сказал, что сейчас перед отбоем он должен отлучиться, договориться с кем-то из начальства, а потом вернется ко мне. Посмотрел в сумку, выбрал оттуда кофе, конфеты, копчености и убежал, а я осталась ждать. На этот раз на улице. Ко мне подошел офицер лет тридцати и спросил: - Кого ждем, барышня? Я ответила брата. Он улыбнулся и сказал: все так говорят. Каждый день несколько десятков сестер им приходится видеть на КПП… Примерно через полчаса Мишка вернулся, и мы пошли в поселок искать квартиру. Перед этим, правда, зашли на рынок и купили большой торт – Мишкину мечту. На разговоры у нас были сутки, поэтому мы особенно не торопились. Нашли квартиру, положили вещи, поели и пошли гулять по поселку, попеременно фотографируясь, я набрала домашний номер и дала Мишке поговорить с домашними. Разговоры, точнее расспросы длились почти час, пока трубка совсем не нагрелась, тогда мы попрощались с домом и я сразу телефон выключила. Брат рассказывал, как ему живется, одно утешение – прапорщик у них хороший. Он только здесь, в армии, оценил это. Передал привет Степанычу. Странным образом, впервые в жизни я почувствовала себя взрослой и Мишка тоже. Мы говорили в основном на взрослые темы: жизни, смерти, любви. Дома у нас были совершенно другие разговоры. Мишка рассказал, как ему страшно было прыгать с парашюта в первый раз. Выглянул в дверь и голова закружилась. Он посмотрел назад, там еще четверо на очереди и…шагнул в пустоту. Страх его буквально парализовал, он забыл про все на свете. Парашют сам раскрылся. Оказывается, можно прыгать «крылом», а можно куполом. Посмотрел вниз, когда перестал падать. «Мать моя женщина! - пронеслось в голове – как же внизу красиво». В это время в кармане завибрировал телефон, звонил Сашка из Испании, говорил что-то про климат, про пчелы, а Мишка летел и балдел. Чистота звука была непередаваемой. - Ты где сейчас – спросил Сашка. - В воздухе, на парашюте лечу, скоро буду приземляться… - Ну, ты даешь! – только и выговорил тот. Рассказал, как к одному солдату мама приехала издалека, а сумерки были, она в очках ничего не видит и кажется ей, что каждый солдат ее Ростик. Пока, наконец, не назвала фамилию Ростика и его не пошли вызывать. В потемках подходит к ней другой солдат, она по привычке: - Ростик? Он отвечает, нет, но мы с вашим Ростиком спим. Она в ужасе: как? А он, улыбается и говорит: - Обыкновенно, друг над дружкой. - Фу, какая мерзкая шутка – произнесла я. Мишка добавил: слушай дальше. Тут раздается тупой звук, солдатик, бац, вылетает, к маме подходит Ростик. Он, оказывается, ему пинка засадил. - И правильно сделал – согласилась я. - Вот так, Юлька, такие здесь шутки – заключил брат. - Держись… - Держусь. Мы порядком устали и побрели к съемной квартире. Вечером на мой мобильник позвонил папа, спросил Мишку и долго с ним разговаривал. Наша квартирная хозяйка не учла одно обстоятельство, что мы с Мишкой в самом деле брат и сестра и постелила нам на одной кровати. Мы так устали, что даже не стали придираться, просто рухнули и уснули. Проснулась я от шума, Мишка сидел перед телевизором с открытой банкой сгущенки и смотрел бои без правил. Увидев меня, сказал: - Ты даже не представляешь, какое счастье, сидеть вот так перед телевизором, есть, что хочется и никуда не торопится, а в каких-нибудь двух километрах отсюда раздаются команды: «Подъем!», «Караул», «Завтрак»… -Что обычно бывает на завтрак? - Перловка, хлеб, кусок масла и чай. - Ты же ненавидишь перловку… - Ненавидел… а тут полюбил. - И к боям без правил ты всегда был равнодушен. К ним даже Сашка равнодушен. - Ты правильно сказала: был. - Что же получается, ты здесь деградировал? - В чем-то – да… Я горько улыбнулась и пошла готовить завтрак брату. Чего-чего, а такого я не ожидала. Вадим мне ничего такого не рассказывал, хотя тоже в казарме живет. Миша съел яичницу в одно мгновенье, я даже не успела опомниться. Никогда бы не подумала, что брат, который с детства досконально изучил римское право, знает в совершенстве латынь, английский, будет радоваться сгущенке и смотреть бои без правил? Мишка меня добил тем, что он периодически матерился. Мы как-то привыкли, что кроме деда и иногда Виталия никто больше в семье не использует ненормативную лексику. А тут? Не успела я собраться с мыслями, как на мой телефон позвонил дед, он только сегодня узнал, что в гостях у Мишки и, понятное дело, тут же захотел поговорить со старшим внуком. Я передала трубку брату. Судя по всему, дед не изменился, сразу после приветствия и пары-тройки типичных вопросов, спросил, как в армии по женской части? Мишка ответил, что ужасно. - Баб нет? – переспросил дед с нотками тревоги в голосе. - Есть – ответил брат – но такие…такие… - Это ерунда – внучок – главное, что есть. Они еще долго болтали, а я ушла в ванную комнату. Перемены в Мишке меня неприятно поразили. Мне вдруг стали понятны родители, которые всячески откупают своих детей от армии. Просто понимают, что армия не для них. Мне кажется, Мишка со своим образованием, знанием языков на «гражданке» как говорят здесь, мог бы больше принести пользы государству и обществу, чем в армии. Мы еще какое-то время посидели, поговорили, потом начали собираться. Мишка забрал гостинцы, младшим что-то передал в конверте. Потом мы зашли в военный магазин, купили бинокль, пилоту, значки. Брат проводил меня до остановки, я не выдержала и заплакала. Мои расстройства достигли апогея. В подавленном состоянии я вернулась домой. Когда сказала домашним, все хорошо, не поверили. Пришлось рассказывать, пересказывать снова и снова пока даже бабуля не поняла моих переживаний. Успокоил папа, он сказал, что Мишке это надо пройти. Раньше дети аристократов служили в армии, несмотря на то, что не приучены были к грубым манерам, мерзким запахам, грязи… - Запахам? – спросила я, поморщившись. - Да, дочка, запахам. Почувствовала бы ты, какая стояла вонь, когда наше подразделение ноги мыло… - Фу! - То-то и оно. После этих слов, мне стало все же легче. Виталий, жалея меня, предложил младших уложить спать. Мне на этот раз было безразлично, что он им будет рассказывать. Зайдя в детскую комнату, брат тут же начал придумывать малышам сказку. Ожидая что-то необычное, они враз и замолчали. - Жил-был одинокий принц, хорошо жил – начал Виталий. - И многим это не нравилось, потому что хотели выйти за него замуж и стать принцессами. - Он Иванушка-дурачок? – спросил Ромка. - Почти… слушай дальше. Ну, принц, возьмет одну дворовую девку, в прятки с ней поиграет, другую. А жениться – ни в какую - Он принцессу ждал? – перебил Вадик. - Не перебивай. Тогда дворовые девки напоили его зельем и решили со свету сжить. Принц смекнул, в чем дело, и выблевал их зелье. Они начали ему устраивать засады, чтобы потом можно было подать заявление в милицию, что он надругался над беззащитной женщиной. Принца один друг об этом предупредил и он не пошел в засаду. - А как это надругался? – спросил Вадик. - Ругался, ругался, и надругался – пояснил с умным видом Ромка. - Так, прошу не перебивать. Но без дворовых девок принцу скучно, он от этой скуки готов ночами на Луну выть. И тут принц принимает соломоново решение: поехать к морю, потому что тамошние дворовые девки его не знают и охотно будут с ним играть в прятки. - Какой умный принц – сказал Вадик. - Виталик, а ты тоже с Юлей в августе к морю поедешь – начала рассуждать Ромка – если увидишь там принца, передавай ему от нас привет. - Обязательно. А теперь спать… - Спокойной ночи. - Спасибо за сказку. Спокойной ночи. Спокойной ночи не получилось. Наша миниатюрная собачка Лейка стала матерью четырех симпатичных щенков. Мы так и не знаем, от кого она успела их нажить, поскольку с ней гуляем по очереди, от младших братьев она периодически убегает. Я взяла из кухни коробку, бросила туда старую кофту и аккуратно сложила малышей. Молодой матери налила молока и уже собралась уйти спать, как встала баба Тася, увидела новое потомство и сказала, что надо их убрать подальше с глаз, например, под кровать куда-нибудь, а то младшие проснуться и их затискают. Пришлось согласиться и определить новорожденным новое место жительства. Стоило только со щенками определиться, как позвонил телефон. На другом конце провода девушка настойчиво требовала Виталия. - Он спит – сказала я. - Разбудите немедленно – просила она – вопрос жизни и смерти. - Звоните ему на мобильный. - Он выключен. - Так, дорогая, если вы его не разбудите, вы об этом пожалеете. - Хорошо – ответила я, зевая – но это будет завтра. До свиданья. Телефон позвонил снова. На этот раз трубку взяла баба Тася. Услышав, что зовут, точнее, требуют Виталия, она ничего не стала объяснять, просто положила трубку. Позвонили снова, судя по обрывкам фраз угрожали милицией, прокуратурой и еще кем-то. - Сумасшедшие – сказала баба Тася и выключила телефон. Я зашла к себе в комнату, звонили на мой сотовый, посмотрела, определился незнакомый номер. Кто бы это мог быть? Нажала, оказывается, это та же самая девушка, откуда она мой телефон могла знать? Общаться с ней мне хотелось меньше всего, потому по примеру бабы Таси тоже выключила телефон и вышла на кухню. Сон пропал, захотелось горячего чаю. Пока вскипел чайник, на кухню вышел Сашка. - Ты тоже не спишь – спросила я. - Ага… - Что случилось? - Звонит какая-то сумасшедшая, просит Витальку. - Она и мне звонила, и на домашний. - Откуда она знает все номера? - Не знаю. Может, в каких-нибудь базах вычислила… - Да, чувствуется, братан влип… - Может, не говорить ему о звонках? - А толку? Мы с Сашей сидели до половины второго утра и неспешно разговаривали. Утром, часов в шесть, нас всех разбудил звонок в дверь. Пошел открывать папа. На пороге стояла девушка и требовала Виталия. Оказывается, ее влюбленная в брата подруга, решила свести счеты с жизнью, об этом она, как ни странно, всех предупредила. Залезла на карниз на девятом этаже и всю ночь там стоит, не решаясь броситься вниз. Но к утру, предупредила она, все равно бросится, потому что не хочет начинать новый день без Виталия. Я разбудила Виталия и рассказала по порядку, про девушку, новый день, вчерашнюю ночь и карниз. Виталий быстро оделся. - Стой, подожди – сказал папа – я с тобой. - И я – погодился Саша. - И мы – выскочили Носки, слушая разговор. - Так, тихо – сказал им Виталий – отпевать еще никого не надо, бабуле лучше псалтирь почитайте. - Нет, мы тоже хотим видеть… не возьмете, все равно убежим. - А, пусть едут – махнул рукой отец – в машине всем места хватит. Не знаю, почему, но за компанию поехала и я. Хотелось посмотреть на человека, который так запросто может распрощаться с жизнью. По дороге мне пришла в голову мысль, позвонить деду. Не знаю, почему, так спонтанное решение, просто я привыкла, что во всех сложных вопросах участвует вся семья. Я деда не могу до сих пор отделить от нас и смириться с тем, что он чужой. Дед вызвал милицию, пожарный наряд, территорию оцепили, внизу растянули специальное покрывало. В общем, девице оставалось только шагнуть… Увидев такое внимание к своей персоне, она зашлась в истерике. Виталий, между тем, поднялся на девятый этаж, подошел к карнизу и протянул ей руку. Она вцепилась и принялась, было, тащить Виталия вниз, но тут подоспел Сашка, который его схватил. Общими усилиями они вытащили девушку. Она разрыдалась, косметика вся потекла и без того грубые черты лица вовсе приобрели устрашающий оттенок, Сашка вышел, к двери как раз подоспела я с Носками, так мы все остались стоять снаружи. Сколько они там пробыли, мы не помним, поскольку подошел дед и обнял нас. - Внучата мои, опята мои. Соскучились, небось? Мы, как маленькие, закивали головами, к нам пришел папа. И только после этого мы решились открыть дверь в квартиру, где оставался Виталий с девушкой. Брат, видя нас, тут же вышел. В руках он держал общую тетрадь оранжевого цвета. - Лекции – спросила я. - Как бы не так – ответил Виталий – эта дама вела учет всех девушек, с которыми я встречался. Представляешь, как шпионила? Мне просто дурно… Сашка взял тетрадь, открыл наугад и прочитал «Мурышева Жанна Павловна, 17 лет, лечебный факультет». Потом, быстро пролистал, сказал: - Ого, девяносто семь. - Значит, у меня скоро юбилей – парировал Виталий. - Ну, ты поосторожнее с юбилеями-то – погрозил пальцем отец. - Мужик – похлопал Виталия по плечу дед. Мы все отправились к лифту. А оттуда нам навстречу подруги девушки с врачом из «Скорой». Часть 4. Досье на брата По дороге до машины, я держала за руку деда. Мне так не хотелось его отпускать, скоро полгода как он живет без нас, и мы никак не можем к этому привыкнуть. Так хотелось, посидеть с ним за столиком, поболтать о чем-нибудь. Видя мое состояние, папа предложил нам всем пойти в кафе и выпить по чашечке кофе, чтобы снять стресс. - И по порции мороженого – попросили Носки. - И мороженого – сказал папа. Тем временем, Виталий позвонил маме и сказал, что все нормально. «Слава Богу» - выдохнула та и попросила передать привет деду. В кафе Виталий официантке привычно подмигнул, и мы все рассмеялись. Это выглядело со стороны брата так обыденно, как, скажем, ухо почесать. Флирт у него в крови. - Виталий, ты неисправим – сказала я. - Горбатого могила исправит – заключил дед и, сделав глоток, спросил – как там моя? Имелась в виду баба Тася. - Нормально – ответил Сашка. - У нее прическа новая – сообщили Носки - и сережки купила под цвет волос. - А вы что нынче курите – спросил у них дед. - Ничего мы не курим – начал оправдываться Петька. - А травку кто в школе курил? - Так мы не взатяг – сказал Пашка. - Точно не курите? - голос деда приобрел профессиональную строгость. - Точно, точно – начал лепетать Пашка – мы еще в шестом классе бросили… - Да – вторил ему Петька – второй раз бросили в шестом. Дед улыбнулся, попросил официантку принести три больших шоколадки, мне Носкам. Затем взял у Виталика лежащую на столе тетрадку «почитать на ночь», начал с нами прощаться. - Ну, давайте, звоните, если что, а у меня сегодня важный процесс…Там одного дела пять томов. - Гражданский или уголовный? – спросил Пашка. - Гражданский… пока что гражданский. Папа с Сашкой тоже поспешили на работу, а у Виталия после дежурства был выходной. Поэтому мы вместе с ним и Носками пошли в кино. Потом я их оставила и решила пройтись по магазинам, купить что-нибудь для поездки к морю. Давно я уже не покупала себе вещей. Мысль о предстоящем отдыхе просто окрыляла. Хотелось надеть что-нибудь веселых оттенков, легонькое, воздушное… Домой я пришла с огромными пакетами. Вадик тут же предложил свои услуги по разбору покупок, в обмен на то, что все упаковки ему достанутся и он, наконец-то сможет построить нормальный шалаш в саду. Баба Тася, видя мои сокровища, тут же попросила при ней их примерять, а потом, каждый новый наряд показывать бабуле. Так, мною был устроен показ мод. Комментарии бабули трудно будет забыть. Красное платье она попросила надевать, когда иду в людное место – «а не то сглазют, как пить дать». Желтую кофточку с коричневыми шортами не одобрила – «видно срамное место». К бежевому платью, чуть повыше колена, просила надеть «ремешок, какой, чтоб фигуру видать». Синюю блузку хорошо оттенят черные бусы. Зато, когда баба Тася показала ей мой купальник, бабуля подумала, что мы над ней шутим. «Где ж тут купальник-то – смеялась она – тутова одни шнурки прозрачные». Виталик ничего не стал покупать, сказал, все, что нужно для отдыха мужику – это деньги, они у него есть. А какие плавки или очки на нем будут – не суть важно. Родители нам сказали, чтобы мы держались друг за дружку, Витальке наказали, чтобы он за мной приглядывал, и защищал. Так мы отправились в путь. Санька пошутил, что по приезду Виталик, наверное, пригласит его на юбилей. Старшие братья засмеялись и обнялись на прощание. В купе поезда Виталий долго засиживаться не стал, сказал, что хочет прогуляться, освежиться. Это выглядело тем более странно, что мы буквально с полчаса назад сели. Я достала томик Золя и принялась читать, начало темнеть, а Виталика все не было. Я решила пройти по вагону, поискать его. Меня встретил проводник и спросил, уж не Виталия я ищу? У меня все внутри похолодело. Я еле взяла себя в руки и спросила: - Что с ним? Где? - Ничего, все нормально – заверил проводник - он в пятом купе с девушками играл в карты на раздевание, а потом подошел ко мне и спросил, есть ли свободное купе? Ну, я что, молодым никогда не был, что ли? Вон, в восьмом они, только не заходите туда, сами понимаете… он меня предупредил, если сестра спросит, чтобы заверить, что все в порядке… Не очень-то веря проводнику, я подошла к восьмому купе, постучала и спросила: - Виталий, ты там? - Да – после некоторый паузы ответил брат – не волнуйся, я скоро буду. В свое купе Виталий вернулся ближе к утру, когда мы подъезжали к нужной станции. Видя мое возмущенное состояние, сказал: - Так, все в порядке. Все в полном порядке. - Слушай, ты хотя бы дождался, пока мы доедем до гостиницы… - Зачем? - Ты знаешь, как мне было неприятно перед проводником и соседями? - Сестренка, по-моему, ты себя накручиваешь. Ты у нас такая мнительная. Спорить с Виталием – бесполезно. Он из тех, про которых говорят, ну, хоть кол на голове теши. В свою гостиницу-пансионат мы добрались быстро и без всяких приключений. Тут же позвонили родителям и радостно сообщили, что все в порядке. Брат, чмокнул меня и побежал «пробовать воду». Я же все делала постепенно, распаковала вещи, сходила в кафе, надела пляжные принадлежности и только после этого решила прогуляться к морю. Виталий не пришел ни на обед, ни на ужин. Незаметно для себя я начала волноваться, сначала отгоняла плохие мысли, но, как только стукнуло десять часов, забеспокоилась. В незнакомом городе, никого не знаем, вот так среди бела дня пропал брат… Мне стало страшно, я по примеру бабули начала молиться, иначе, мне казалось, с ума сойду, вдруг раздается телефонный звонок. Я, как бабуля учила, перекрестилась и взяла трубку. - Жужыгина Юлия Владимировна – спросили на том конце провода. - Да… - Приезжайте, к нам в отделение, у нас находится ваш брат Жужыгин Виталий Владимирович. - Что с ним? - Ничего. - Как ничего? - Приезжайте, он задержан на пятнадцать суток за нарушение общественного порядка. - Какого… порядка? - Общественного. Так, барыня, или вы приезжаете или нет. - А куда? - Не знаете адреса? - Н-нет, не знаю. - Тогда записывайте, диктую. Я записала адрес, быстро оделась, взяла деньги, зачем-то кефир и булочки, вызвала такси и помчалась с отделение милиции. Когда я увидела брата – мое состояние не передать словами – я готова была его убить. - Что он делал? – спросила я у человека в форме. - Он… соблазнял женщину на городском пляже. А, когда подошел ее муж, между прочим, работник правоохранительных органов, затеял с ним драку. - Кто… Виталий затеял? - Да, вот, он голубчик. В комнату ввели брата. Лицо у него было поцарапано, футболка грязная и в нескольких местах порванная, у шорт с правой стороны одного края не имелось. Но – продолжал милиционер – он, пока находился под задержанием, спас жизнь нашему сотруднику. - Как? - Предотвратил инфаркт… - Вы серьезно? - Да, он быстро определил диагноз и ввел необходимое лекарство… - Сволочь – расплакалась я. - Кто? – спросил мужчина в форме. - Вот, сволочь, он с меня столько крови выпил – указала я на Виталика – и, сама от себя не ожидая такого, развернулась и заехала ему по лицу. Потом еще, после начала бить ногами. - Успокойтесь, милая гражданочка – разнял нас милиционер – ваш брат сегодня нарушил общественный порядок, но зато спас жизнь хорошему человеку. - Урод! Как он мне надоел – я окончательно вышла из себя и спросила – сколько ему «светит» пятнадцать суток? Мало! Его, товарищ милиционер, надо полгода как минимум на цепи держать. Кинуть раз в день кусок хлеба и палкой бить, бить! Чтобы он изменился в конце-концов. Я поднялась, швырнула свободный стул в сторону Виталия, еще раз попросила милиционера, чтобы задержали его как можно на больший срок, повернулась и ушла. Меня душила обида, я, значит, за него весь день переживаю, не могу ни о чем больше думать, а он развлекается с милицейскими женами! Да еще где – на городском пляже. Вернувшись в номер, я прямо в одежде легла в кровать и уснула. Меньше всего мне хотелось думать про Виталия. Каково же мое было удивление, когда я утром обнаружила в прихожей кеды брата, а, пройдя в его спальню, и его собственной персоной. Синяк на правой щеке расплылся на пол-лица, грудь была в ссадинах. На безымянном пальце вырван «с мясом» ноготь. Явно его бил не один человек. Пока я разглядывала несчастного, он проснулся. - Ты… ты что здесь делаешь? - Вот, тобой пришла полюбоваться… - Родителям звонила? - Нет. - Не говорит ничего, хорошо? Ну, пожалуйста... - Тебя, почему выпустили? - После твоего скандала, они меня держать больше не стали. Сказали, да, мужик, то, что тебя ждет дома, ни в какое сравнение не может идти с камерой предварительного заключения. Не повезло тебе… - Ты, понимаешь, в какое дурацкое положение ты меня поставил? - Понимаю. - Сомневаюсь… - Юльк, я постараюсь изгладить свою вину. Честное слово. Веришь мне? - Нет. В дверь позвонили, я пошла открывать, на пороге стоял аккуратно постриженный пожилой мужчина. Окинув меня взглядом, с головы до ног. Спросил Виталия Жужыгина. Я позвала брата, а мужчину попросила пройти в прихожую, брат вышел к нему. - Здравствуйте, молодой человек – сказал мужчина – меня зовут Антон Сергеевич. Я вот по какому вопросу, вчера вы ввели моему сыну лекарство. - А – махнул рукой Виталий – инсулин… - Да, он самый. - Ну и как он себя чувствует? - Хорошо, наш врач сказал, что очень вовремя, а то жара, переутомление, сами понимаете что… - Да… - Я вот что хочу сказать – продолжал Антон Сергеевич – ну, во-первых, вам большое спасибо и я сегодня же с вами рассчитаюсь… - Не стоит – махнул рукой Виталик – это мой долг. - А долг, говорят, платежом красен. Мы все улыбнулись, и я попросила Антона Сергеевича пройти в комнату, присесть, что он и сделал с удовольствием, мы с Виталием пошли за ним. А он продолжал: - Я в молодости учился с одним Жужыгиным в высшей школе милиции, он родом как раз был оттуда, откуда и вы. У меня же сейчас копия вашего паспорта есть, не забывайте. Тот Жужыгин был на год меня старше, поэтому за его судьбой не очень-то следил, на первом месте всегда однокурсники, сами понимаете. А тут взял ваше дело и вспомнил его, и лицо мне кажется, похожим на его… понимаете, как бы, в общем, тот Жужыгин был редким бабником, извините. Может быть, вы его знаете, может, однофамильцы… или еще что. Мне вдруг интересно стало. - Как ваша фамилия - спросила я. - Крылов. Антон Сергеевич Крылов. - Сейчас уточню – сказала я – и набрала номер деда. Дед взял трубку сразу. - Дедуль, привет! - Здравствуй, дорогая внучка. Как дела? - Хорошо. - Виталик не шалит? - Нет. Дедуль, а ты не помнишь из школы милиции, ну где ты учился, Антона Сергеевича Крылова? - Тоньку Крылова? - Антона Сергеевича – повторила я. - Да, слышу, не глухой. Это по паспорту он Антон, а по морде - Тонька. - Почему? - Лицо у него нежное было, волосы на нем не росли, вот, и звали его Тонькой. А что ты его встретила? - Да. - Что ты такое говоришь? Где он? Как? Я после школы милиции его не видел. - Вот, дед, я даю тебе его. С этими словами я передала трубку Антону Сергеевичу. - Привет, Тонька! – закричал дед – сколько лет, сколько зим. - Привет, кобель – ответил тот – я тут с твоими познакомился. Мы с Виталием переглянулись и вышли. Антон Сергеевич с дедом общались еще наверное полчаса. После чего гость сказал, что дед ему поручил взять шефство над нами. И пригласил к себе домой. Мы спустились все вместе вниз, где Антона Сергеевича ждала машина, и, не сговариваясь, сели с Виталькой на заднее сиденье. - Я фигею – сказал брат – узнай о популярности нашего деда, Филипп Киркоров, повесился бы, наверное. - Да – поддержал Антон Сергеевич – ваш дед в нашей школе был легендарной личностью. У него больше всех было административных взысканий… - Вроде нарушения общественного порядка? – спросил Виталий. - Его, родимого…у нас про вашего деда обычно так говорили, Жужыгин не умеет дам посылать на три буквы, он их туда провожает…. Виталий с Антоном Сергеевичем рассмеялись, а я заступилась, напомнила, что дед хорошо учился, между прочим. - Не то слово – согласился Антон Сергеевич – у него башка - энциклопедия. На любой вопрос знал ответ. Вот, что значит юрист от Бога. При том, что его никогда не видели сидящим за учебником, он все время был известно чем занят. А память какая у него! Никогда не путал имен. Сегодня Маша, завтра Ира, после завтра Катя, в четверг Лариса… к каждой умел подход найти. Иные за всю жизнь не могут завоевать сердце ни одной женщины, а тут …всех. Всех, кто встречался на его пути. А сколько раз его женить хотели! А сколько раз привораживали! - Можно, подробнее – попросил Виталик. - Известная бабья ворожба, свои месячные подмешает в красное вино и дает выпить. Считается, после этого, ты от нее ни на шаг…Так, что смотри, парень. Житейские дела они такие. - Вы же не верите в ворожбу? – спросила я. - Как сказать, как сказать, девушка, извините, забыл ваше имя… - Юля. - Так вот, Юленька, верить не верю, но на всякий случай остерегаюсь. - Понятно. - Все-таки у меня сильный ангел-хранитель – начал рассуждать Виталик – я всегда с дамами пью только водку, и, теперь мне понятно, почему некоторые нервничали. Я вино не пью, в принципе. - А вы, как я понял, на деда похожи – сказал Антон Сергеевич. - Ну, мы все его внуки, поэтому все в какой-то мере на него похожи – ответил Виталик. - А сколько вас внуков. - Восемь. - Восемь всего? - Нет, в одной семье восемь. Мама с папой родили семеро братьев и меня. - Прямо как в сказке. После этих слов Антон Сергеевич свернул с дороги, и мы въехали на территорию элитного поселка. Машина уверенно подъехала к небольшому домику, пожалуй, самому маленькому здесь. Антон Сергеевич поспешил объяснить: - Земельный участок мы здесь купили самые первые, обошелся он нам очень дешево, а строиться денег не хватило. Поэтому рушили поставить, что скромнее… не в этом ведь счастье, так? Весь двор был обвит виноградником, гроздья алых ягод свисали отовсюду. - Необычные – спросил хозяин? - Да – кивнула я. - Это сорт такой. Недавно вывели во Франции, дочка купила, она у меня агрономом работает, все эти культуры знает. А сладкий какой! Попробуй… Я сорвала одну и поднесла в рот, прохладная ягодка лопнула на языке и брызнула ароматно-ванильным соком. Ощущение, не передать. Я спросила у Антона Сергеевича: - Можно, я сорву еще? - Да, конечно. Не можно, а нужно. Нужно, Юленька, поняла? Ко мне присоединился Виталий, и мы начали, есть виноград прямо на улице. Потом гостеприимный хозяин нас пригласил на террасу, познакомил с женой и предложил сесть за богато накрытый стол, посередине которого стояла большая глиняная бутылка с домашним вином. Мы покорно ели и пили, все, что нам подавалось, поскольку было необыкновенно вкусно. Затем, несколько захмелев, хозяин принялся нам читать свои стихи, разумеется, все о том же. О вине: - Домашнее вино… - Вино из дома. - Пахнет горами, ягодой и мятой. - Каждая нота до боли мне знакома. - Мезга, бутылка, лейка с ватой. - Домашнее вино – ах, запах жизни! - Все чувства здесь собрались воедино… - Роса на листьях… - Сочный плод капризный… - Серебряные нити паутины. - Я много вин пробовал разных. - По ним давно я страны различаю, - Но столько вкусов бесхитростно прекрасных. - Только в домашнем, нашем. - Отвечаю! Мы с братом, не сговариваясь, похлопали. Потом хозяин предложил нам что-нибудь спеть, но, поскольку, мы, увы, не мастера по этой части, то попробовали отказаться, впрочем, до полного отказа дело не дошло. Антон Сергеевич предложил подпевать ему, что мы и сделали с удовольствием. Сидя на террасе дедушкиного однокурсника, я поняла, что такое отдыхать на юге. Прелый запах спелого винограда, аромат отцветающих роз, жужжание пчел и какой-то особенно насыщенный воздух, придавали вкус жизни, а все события, которые произошли в нашей семье за последнее время, приобрели новый оттенок. Незаметно для себя, я увидела в них только светлую сторону. От этого осознания, голова моя немного закружилась, и стало необычно весело, теперь я уже проявляла инициативу в пении, а Виталий, Антон Сергеевич и хозяйка мне охотно подпели… Куда-то девалась моя всегдашняя робость, я уже никого не стеснялась, меня даже не смущал тот факт, что не помню, как зовут жену Антона Сергеевича. В чужом городе среди чужих людей мне было хорошо, и, судя по брату, ему тоже. Наливая очередной бокал, хозяин нам предложил к нему переехать и отдохнуть, как следует, потому что в гостинице, по его мнению, всегда присутствует какое-то напряжение: нужно постоянно носить с собой кошелек, ключи от номера. А тут проснулся, вышел в сад, а там сто метров и море. В поселке каждый второй день дискотеки, спрашивается, что еще молодежи надо? Мы с Виталием, не раздумывая, согласились, о чем тут же сообщили эсэмэской домой. Лично мне отдых у Антона Сергеевича пришелся по душе сразу. Обилие фруктов, теплое море, каждый вечер приятные посиделки в кругу узкой компании, заставили забыть все. А вот с братом вышла другая история. Виталий тут же увлекся женой состоятельного соседа, за что тот ни много, ни мало пообещал его убить. Нам приходилось мстительному ревнивцу лгать, что брат уехал спешно домой, на самом деле Виталий жил со мной на втором этаже, только вел почти замкнутый образ жизни - днем никуда не ходил, чтобы случайно не попасться на глаза кому-нибудь из местных. Купался в основном ночью, после чего шел на дискотеку в другой поселок. А вот соседка сомневалась, что брат уехал, и каждое утро с невыразимой тоской в глазах поглядывала в нашу сторону. Казалось, как только она заприметит Виталия, тут же улыбнется и бросится ему на шею. В такие минуты я ее искренне жалела. Вечерами она завела привычку прогуливаться вдоль нашего забора и изредка, как бы случайно, смотреть на террасу… Антон Сергеевич, глядя на Виталия, имел обыкновение повторять: - Ну, вылитый дед! И походка дедова, и нос горбинкой и улыбка, как улыбнется сразу все понятно… Признаться, мне такие разговоры были не по душе, поэтому я всякий раз предпочитала сменить тему, хозяйка на меня смотрела понимающе. Один раз мы сидели как обычно и философствовали на террасе, вбежала хозяйка и быстро крикнула: - Виталик, прячься, к нам сосед… Между тем, на ступенях раздалось характерное мужское покашливание. На раздумья времени не оставалось, поэтому Виталий залез в дальнем углу в большую хозяйственную корзину. Хозяйка прикрыла его тряпками и спешно отошла, чтобы не вызвать подозрения. Рядом, в такой же корзине высиживала потомство гусыня, которая неотступно выглядывала в одну щель, собственно, это было все ее зрительное пространство. Теперь же оно оказалось закрытым, что и вызвало волнение в корзине. Сосед, между тем, поднялся к нам и громко поздоровался. Мы несколько напряженно ответили и пригласили его за стол, предусмотрительная хозяйка даже посуду за Виталием убрала. Сосед согласился «маленечко время скоротать» и примерно после четвертого тоста, выдал: - Я к вам, Антон Сергеевич, пришел по делу… - По делу, так по делу – сказал хозяин. Оглянув террасу, стол, часть виноградника, гость продолжил: - Надумал я самогон гнать… На что получил ответ: - Хорошее дело, в магазине неизвестно, что продается. - Вот и я о том же. А у вас, я знаю, есть хороший аппарат. Мне бы его скопировать, а? - Надолго? - Нет, сегодня же отнесу кузнецу, послезавтра верну с процентами, Сергеич, ты же знаешь, за мной не заржавеет… - Ладно, давай, мне не жалко, лишь бы вернул к субботе, у меня в подсобке брага стоит, сам понимаешь. - Заметано! - Ну, давай, по маленькой пропустим… В то время раздался вскрик, на что сосед поднял брови и спросил: что это? Антон Сергеевич закашлялся, а хозяйка начала лепетать. - Там гусыня наша, старая, четвертый год ей… - Серая с белыми пятнами, что ли? – спросил. - Она самая. Стала чунять, садиться, ну и посадила я ее на яйца, обычно добрые квочки весной садятся, а эта, глянь, ближе к осени, уже и август на дворе. Ну, думаю, выходим, не первый раз. Хотя, конечно, не сподручно на зиму с гусятами. Тут снова раздался вскрик, хозяйка рукой махнула, сказав: - А, не обращайте внимание. Она есть просит, а перекармливать в таком деле нельзя, и так жиреет, сидит, не двигается. А ну как начнет еще на яйца гадить… - Слушайте – сказал сосед – а это тема. Давайте, когда высидит, вы нам пару гусят продадите. - Ладно, так уж и быть… - согласился Антон Сергеевич. После этих слов, сосед встал и направился в сторону корзин. Мы замерли. Хозяйка, заткнув рот кулаком, в страхе присела. Сосед встал на корточки рядом с корзиной, где был спрятан Виталик и, вглядываясь сквозь прутья, сказал: - Темно тут, как хоть она видит? - А зачем ей видеть – начал рассуждать хозяин – ее дело маленькое, сидеть на яйцах да потомство высиживать… - Молодец – проронил сосед – уважаю! Ути-пути, ути-пути, маленькое чудо, пути-тути… После этих слов он указательным пальцем залез между прутьев и начал щекотать. - Нет! Не надо! Что ты! Убери руку! С этими словами хозяева быстро поднялись и направились к соседу, заверив его, что не дай Бог гусыню разозлит и тогда она вообще откажется от потомства, а яйца вот-вот на подходе, кто же тогда их будет высиживать? Сосед, пошатываясь, медленно отошел, я же, несмотря ни на кого, налила себе вина и выпила залпом. Гость уходить не собирался. После очередной порции, он сказал, что у него есть некоторые подозрения, будто мой брат наставил ему рога. С жены его спрашивать бесполезно, а вот ему кажется, что не зря, молодого парня с женой застал в спальне. Хозяин, придавая своему тону, как можно больше ироничности, спросил: - Что же они там делали? - Ничего…он стоял перед ней на коленях и прожилки на ногах разглядывал, она сидела и смотрела на него… - Они что голые были? – снова спросил хозяин. - Нет, нет… - Ну, так что ты сразу на честного человека накинулся? А? Может, он стихи ей читал… - Так не в спальне же… - попытался оправдаться сосед В это время раздался еще один характерный вскрик. Мы инстинктивно оглянулись на корзины, но они, по-прежнему, стояли на своем месте. - Эх ты – обратился хозяин к соседу – ничего не знаешь, а обвиняешь. Ты у жены спроси… - Она со мной не разговаривает. - Вот, оно. И ей репутацию испортил, и нам… - А вам как? - Думаешь, мне приятно ходить по поселку, когда люди тычут пальцем, вот этот, мол, кобеля приютил… Ты об этом подумал? А гости, между прочим – внуки моего однокурсника по школе милиции. Человека принципиального, чистого, идейного и с высокими моральными идеалами. - Ладно, поговорю со своей – пробормотал сосед – можем все-таки замнем это дело, по свойски, не век же лаяться как собаки. Снова налили и выпили все – за примирение. Хозяйка вынесла самогонный аппарат, который причудливо назывался змеевик и, почти торжественно вручила соседу. Тот одел его на шею и, пожав руку хозяину, несколько театрально поклонился нам, женщинам, вышел. Мы вздохнули облегченно и сказали Виталику, что пора выглядывать на свет Божий… Корзина зашевелилась, хозяйка подошла сбросить тряпку. Тут в дверях возник сосед. Нас буквально парализовали, а он, не замечая общего состояния, спросил: - Я вот забыл узнать? Змеевик из меди отливать? - Из меди, из меди – мы все дружно закивали головами. - Ясно… Он вышел, я решила проводить его дверей на первом этаже, чтобы убедиться, что, в самом деле, ушел. А Виталик, между тем, чертыхаясь, на чем свет стоит, вылезал из корзины. Его левая щека была вся в гематомах, напоминающих засосы. Гусыня, не простив ему, что загородил свет, решила отомстить и, пока сидел по соседству, щипала… На брата без слез нельзя было взглянуть, он это и сам понял по нашей реакции и направился вместе с хозяйкой в летнюю кухню, искать аптечку. Как только они вышли на крыльцо, Виталия заметила соседка и крикнула: - Виталий, Виталий, постой, пять минут, поговорить надо, я своему не скажу ни слова… Брат поднес указательный палец к губам и, оглядываясь по сторонам, пошел вслед за хозяйкой во двор по направлению к летней кухне. Соседка поспешила к нам. В калитке она столкнулась со своим мужем, обвитым змеевиком, ничего ему не сказав, пропустила во двор и побежала к Виталику. Мы с Антоном Сергеевичем снова напряглись, увидев сцену внизу, но, поскольку ничем помочь не могли, то снова налили по бокалу и подняли тост «За любовь». Правда, потом вместе добавили: взаимную! Соседка прибежала в летнюю кухню, увидев спину Виталия, бросилась к нему и прильнула к груди. - Виталий, любимый, как я по тебе соскучилась – произнесла она и начала целовать его в грудь. Вдруг взгляд ее поднялся, она увидела распухшую щеку и подумала то же самое, что могло прийти в голову каждому, кто увидит подобного рода гематомы. - Ах, вот оно что! У тебя здесь баба есть. А мне заливал сестра, сестра… а я дура, я ребенка от тебя хотела… - она расплакалась – так расстроилась, что ничего не получилось. Я же поверила тебе….гад. Хоть бы людей постеснялись! Ничего святого… После этого она влепила ему пощечину в здоровую щеку и вышла. Мы увидели, как та быстро семенила по двору, и подумали, что Виталий ей что-нибудь сказал оскорбительное, по-своему поспешили утешить, предложив посидеть с нами и выпить, но она, всхлипнув, ничего не сказала. Тогда мы снова вернулись к прежнему разговору, я продолжила Антону Сергеевичу пересказывать роман Хэмингуэя… Мы просидели довольно долго, к нам присоединился Виталий с распухшим лицом, но, слава Богу, в сумерках это не очень видно, потому особенно не расстраивало. Вдруг у него за спиной, а он сидел напротив входа, раздался бодрый голос соседа: - Не помешаю? – сказал он, улыбаясь во все лицо. Мы онемели, Виталий быстро оценив ситуацию, подошел к краю террасы, чтобы в случае чего спрыгнуть. Я, самая первая, пришла в себя, стараясь как можно более непринужденно улыбнуться, сказала: - Ну, что вы, какой разговор! Нам так приятно было время провести с вами, садитесь, садитесь, пожалуйста… Тут, взял себя в руки Антон Сергеевич и, скрывая дрожь, указал на стул. Сосед, все так же улыбаясь, прошел к столу, поставил на него «Хенеси» и коробку конфет, наконец-таки сел, чинно покашлял в кулак, начал речь: - Я, собственно, пришел извиниться вот перед молодым человеком – указал он на Виталия – когда я застал его с женой в нашей спальне, понятно, что подумал, да еще мне показалось, что он шорты в спешке надел задом наперед, показалось, конечно, сейчас мода такая, сразу не разберешь. Мои чувства, думаю, любой поймет… Мы с Антоном Сергеевичем утвердительно закивали. Виталий, обалдевший, сделал шаг по направлению к столу. Сосед, между тем, продолжил: - Плохо, что я так ни в чем и не разобрался, он ведь и в самом деле ей стихи рассказывал… а я подбежал, думал – все, крышка. Но, студент, молодец, быстро сориентировался и прыгнул с балкона. Как хоть не ушибся? Виталик отрицательно покачал головой. - И, слава Богу – продолжил сосед – а то я переживал, неудобно мне было, потом…конечно. Не сразу. Жену подозревал, не разговаривал с ней все это время. А сегодня вон вернулся, змеевик на «уазик» и отвез кузнецу. Еду, а по дороге все думаю. Приезжаю домой, говорю, прости, что ли? А она за что? Так, говорю, мол, и так. А она мне тут глаза и открыла, вы оказывается муж и жена… От неожиданности я начала икать, Виталий залпом выпил граненный стакан минералки. - Мы это… - я начала что-то лепетать – это… как сказать. - Все понял – поправил сосед – скрываете от родителей, малые еще, да? - Ага – лихорадочно подтвердил брат. - Эх-ма, а я то, дурак, студента сгубить хотел! Идиот, как будто сам таким не был. Да я в твои годы, знаешь, что вытворял – он обратился к Виталику – тебе и не снилось со своими стихами. Виталий робко улыбнулся, мы дружно засмеялись. После этого, сосед отрыл коньяк и стал нам разливать его прямо в бокалы из-под вина. Подойдя к брату, и, обняв его, он поведал нам, что жена у него третья, от двух прежних браков имеется четверо детей. Всех любит, со всеми дружит. И Виталик ему очень симпатичен… … Глубокой ночью, они напились и пошли к соседу в гости в обнимку. Антон Сергеевич увязался за ними, чего не одобрила его жена, в ответ же на это он сказал ей: - Тихо, женщина, сегодня мы гуляем… Мне же было все безразлично, я пошла к себе в спальню, приняла душ и уснула. Утром разбудил меня взбудораженный брат, и попросил быстро собраться и переехать в гостиницу или уехать вообще. Я спросонья поинтересовалась, почему. Он нервно ответил: - Понимаешь, у меня с соседкой было… - Так ты вчера с ее мужем помирился. - Так-то вчера – отвечал Виталий – а то сегодня… - Что сегодня? Уже? Когда ты успел? Я задавала явно глупые вопросы, но больше ничего мне не могло прийти в голову, после вчерашней дозы алкоголя. Поэтому безразлично сказала, никуда я отсюда не поеду. Будь, что будет… - Думаешь, прокатит и в этот раз – спросил брат. - Я ничего не думаю. В общем, я оказалась права. Виталию прокатывало. Вечерами он пил с Антоном Сергеевичем и соседом у нас на террасе, ночью уходил к его жене. Впрочем, иногда ухитряясь еще попадать на поселковые дискотеки. Днями он катался на водном мотоцикле с туристками и иногда рыбачил. Периодически мы звонили домой и бодрыми голосами сообщали родителям: все хорошо, не волнуйтесь за нас… Так пролетело время отдыха. Домой нас хозяева нагрузили южными подарками: вином, сухофруктами, вяленой рыбой и еще много чем. Сувениры для домашних я купила загодя, от себя и от Виталия. С легкими сердцами и действительно отдохнувшими мы отправились домой. Соседи нас тоже пришли провожать и «на дорожку» мы не только присели, но и выпили. Уже в купе Виталий произнес: - Это был незабываемый отдых. Больше я сюда не поеду. - Почему? – вырвалось у меня. - Представляешь, море, солнце, вино и …прошлогодняя соседка. Дома от радости младшие братья повалили нас на пол и устроили «кучу малу». А потом по очереди целовали и обнимали, баба Тася по случаю нашего возвращения испекла большой рыбный пирог. Папа с нами поздоровался и сказал: - Загорели, прямо не узнать. Бабуля встала со своей лежанки и произнесла: - Чисто басурманы какие, одни глаза светятся, а если б темноглазые были, то хоть нацию другую в пашпорт записывай. В честь нашего приезда, домой пришел дед, и крепко обняв нас с Виталькой, спросил: как там Тонька не обижал вас? - Нет, что ты – мы одновременно закивали головами. Дед, хитро оглядывая брата, отвел меня в сторонку и, как бы, между прочим, поинтересовался: - Наш-то не шалил? - Ну, дедуль, прямо не знаю, что тебе и сказать. - Все ясно, можешь не отвечать. Я тут хроники его почитал… - Какие хроники? - Оранжевую тетрадку помнишь? -Да. - Та вот ее и читал. Слушай, если надумаешь стать писателем, а ты у нас филолог, тебе близко, там такой материал! Все коллеги умрут от зависти, честное слово. - Деда, я верю. - Имей в виду, захочешь уникальные сведения – обращайся. - Спасибо… Дедуля вспомнил, что принес гостинцев младшим, открыл пакет и скомандовал: «Налетай», потом пакет передал мне, а сам направился к Виталику. - Ну, рассказывай, внучек, как отдохнул? - Отлично, дедуль. Дед взял брата за локоть, отвел в сторонку и заговорщицки спросил: - В милицию попал случайно? - Абсолютно. - На пляже с дамой в неглиже … тебя перепутали, так? - Да, дед, ты прямо не в бровь, а в глаз. - Значит, все-таки попали… - Куда – замешкался Виталик. - В глаз – внучек – в глаз. И не раз, я смотрел твои снимки с милиции, чуть не прослезился. - Дедуль, у тебя есть один большой, очень большой недостаток… - Какой? - Ты слишком много знаешь. Дед обнял внука, они рассмеялись, после чего дед поспешил с нами попрощаться, сославшись на дела. - Деда – взял его за руку Петька – у тебя снова процесс? - Гражданский или уголовный – спросил Пашка. - Вообще-то ни то, ни другое – ответил дед – просто знакомлю подозреваемого с материалами дела… - А в чем подозревают подозреваемого – вмешался в разговор Ромка. - В мошенничестве. - А что такое мошенничество? - Так, внучатки, у меня нет времени, возьмите в кабинете уголовный кодекс с постатейными комментариями, синяя новая книжечка, и почитайте. Жаль, Мишки нет. Уж он бы квалифицированно объяснил. Кстати, как он – дед повернулся к матери. - Говорит, все хорошо… - А, говорит каким голосом? - Да обычным. Нет, скорее, веселым… - Веселым? - Да, веселым. - Значит, опять на губе сидит… я позвоню сегодня в часть. В дверях появилась баба Тася и, обратившись к деду, спросила: - Как там твоя? - Ничего… - Ходит? - Ходит. - Что врачи говорят? - То же самое. Баба Тася, поправляя прическу, произнесла: - У нас на рыбозаводе медосмотр был… - И что? По лицу деда было видно, как он напрягся. - Ну, офтальмолог, осматривал, онколог, хирург, гинеколог… - И? - Я, значит, возьми и спроси: а Валюшина у вас на учете стоит? У твоей, как я знаю, эта фамилия. Так? Известно ведь, когда человек онкологией болеет, тем более, умирать вскорости собирается, должен же он на учете состоять…Специялист мне отвечает, что нет, такая не состоит. Городок у нас маленький он всех самолично знает… - Я разберусь – бросил дед и вышел. Ужин выдался веселым, младшие добрались до наших подарков и теперь шумно делились впечатлениями, бабуля тоже решила с нами посидеть за столом. Рассказывала, какие дурные предчувствия у нее из-за Виталика были, но сорок раз прочитала «Отчу» и все, как рукой сняло. «Отчей» бабуля называет молитву «Отче наш». Папа расспрашивал меня, научилась ли я плавать, мама поглаживала мою руку и говорила, хорошо бы загар оставался подольше, я в нем похожа на кинозвезду. Баба Тася всерьез задумалась в сентябре поехать к морю. - Давно там не была – сказала она – не мешало бы отдохнуть, развлечься. - Конечно, надо ехать – одобрил папа – я денег дам, сколько нужно. Только отдохните. За столом не хватало Сашки, и этого не заметить было нельзя. Маме он сказал, что вроде сегодня встречается с девушкой. Мне не терпелось видеть, какая она. Так хотелось, чтобы в кои веки у Сашки все наладилось. Вадик, чтобы никто не видел, взял щенка, положил себе его за пазуху и тихонечко подкармливал со стола. - Как поживает Степынч? – поинтересовалась я у домашних. - Хорошо – ответила бабуля – дочка к нему приехала с правнуками, вторую неделю гостят, с нашими, вон, дерутся. - Бабуля – спросил Ромка - а бабуль. - Чего тебе? - А если кошка упадет с пятого этажа, выживет? - Да, поди, выживет, чего ей еще остается делать? - А если собака со второго, выживет? - Выживет, как пить дать… люди выживают не то, что псина…Я, когда еще в высотке жила – высотками бабуля называет пятиэтажки – у меня кошка раз пять падала с балкома последнего этажа, а все равно умерла от старости. - Так, давайте сменим тему, или ты что-то напакостил – обратилась мама к брату. - Нет – заверил он – я просто так, интересуюсь… - Предупреждаю братва – обратился Виталий к младшим – я сегодня вам сказку не рассказываю. - Печему – спросил Вадик. - Много впечатлений, да и просто устал с дороги. Ромка, между тем, вспомнил прошлую сказку и поинтересовался: - Виталий, а ты на море, встречал принца? - Встречал. - Он нашел с кем в прятки играть? - Нашел. - Наигрался? - Наигрался, еще как! - Хорошо ему… Часть 5. На прием – к деду После этого я младших повела в ванную. Мне предстояло их укладывать спать. Вечером мы договорились встретиться с моим Вадимом, и он, очевидно уже ждал меня на соседней лавочке. Прохладная августовская ночь так и манила из душного дома. Я на цыпочках вышла из детской, обулась. Следом за мной Виталик. - Ты тоже уходишь – шепнула я. - Ага… - Надолго? - Как обычно… - То есть, до утра. - Нет, вернусь пораньше. Мы вышли с братом во двор и разошлись в разные стороны. Так и есть, Вадим ждет меня на лавочке с миниатюрным букетиком. Он каждый раз находит способ удивить… - Ты знаешь – сказал мне, протягивая цветы – одно время была мода, носить живые цветы на руке, вместо браслета. - Это было, скорее всего, во времена Елизаветы?... - Да. Мода пришла из Запада. Там, приглашая девушку на бал, обязательно надевали ей такое живое колечко на запястье. - Цветы не вяли. - Выбирали в основном полевые, которые могут долгое время находиться без воды, хотя, знаешь, некоторые провансальские розы тоже очень живучи. Я прислонилась к плечу Вадима, мы такие разговоры можем вести бесконечно. Букет подобран с большим вкусом. Так хотелось, чтобы вечер был долгим. Мы сидели, обняв друг друга, и молчали. - Ты хорошо отдохнула? – спросил меня любимый. - Да, конечно. - Виталий не доставлял беспокойств? - Нет, что ты. - Хорошо, а то я, зная его, немного волновался. - Вадим, но он уже совсем взрослый и, между прочим, меня старше. - Ваш Виталий взрослеет медленно… Разумеется, я была согласна с Вадимом, но, чтобы тему не продолжать, ткнулась ему в плечо и сказала: - Как я по тебе соскучилась, ты даже не представляешь. На что он меня погладил по голове и предложил надеть свой пиджак. Время уже было позднее, мы немного еще посидели и приняли решение расходиться по домам. Вадим предложил проводить меня до порога. Мы медленно поднялись и пошли. В воздухе повеяло осенью. Держась за руку, я услышала: - А ты знаешь, что осень идет по Земле со скоростью три километра в час? - Нет. Но как интересно…желтеют листья, дозревают дыни…улетают ласточки. Прямо, как в школьном учебнике. - Научно доказано. - Не сомневаюсь. Три километра в час… ты, знаешь, а я ведь тоже так смогу… Мы рассмеялись и подошли к дому. На крылечке сидел и нервно курил Сашка. Немного растерявшись, я произнесла: - Привет. -О, сестренка – оживился он – приехала… Ну, здравствуй, здравствуй, без тебя совсем скучно было. Малыши каждый раз требовали новые сказки, а у меня с фантазией туго, это ж вы с Виталиком специалисты. - Тогда я вас оставляю – сказал Вадим и нежно поцеловал меня. Я помахала ему букетиком и вместе с Сашкой пошли в дом. На кухне мы включили чайник, и я тихо попросила брата: - Ну, давай, рассказывай. Кто она? Какие планы? - Ничего хорошего… - В смысле? - В том смысле, что ничего хорошего… Познакомились на дискотеке, встречались, посмотрел, вроде серьезная, красивая. Говорила, что до меня мужик был, но козел и денег не зарабатывал, поэтому пришлось расстаться. А мне какая разница, кто был? Сегодня говорит, что козел ее моряком устроился, стал много зарабатывать, утром приехал и привез… Она, значит, уже и к матери в деревню за ребенком послала… - У нее и ребенок есть? - Я сегодня узнал об этом. Мне снова стало жаль Сашку. Я достала из холодильника южного вина и налила ему. Мы сидели какое-то время, молчали. Пока не пришел домой Виталик. - Пьянствуете – бросил он с порога. - Тебя ждем. - Я к вам присоединиться не смогу, мне звонили сегодня из «Скорой», просили завтра выйти, там два врача сразу ушли на больничный. Вот и скребут по сусекам, собирают студентов, чтобы тылы прикрывать. - Виталий – выпалила я – просто посиди с нами. - И застегни ширинку – добавил Саша – все-таки должно быть неудобно перед сестрой. - Ах, да счас… а я вас слышал, как вы щебетали на крыльце. - Ты был рядом? - Метрах в десяти от вас… - Что ты там делал? – спросила я, округлив глаза. - Ширинку расстегивал – пошутил Сашка. - Так ты был не один? - Понимаешь, Юлька, одному неинтересно…. Мы с Сашей рассмеялись, а Виталий налил себе чаю. Оставив братьев двоих, я ушла к себе. Утром наш дом напоминал сумасшедший. Виталий с Вадиком отправлялись на дежурство в «Скорую», мама взяла с собой Ромку, чему, кстати, тот не очень обрадовался, потому, что смастерил новую рогатку и хотел попробовать ее. Носки спешно собирались на утреннюю службу в монастырь, как бегло объяснили нам, несведущим в церковных делах, в связи с окончанием Успенского поста, в монастыре будет престольный праздник, на котором будет служить архимандрит. - Мы с тобой сегодня врачи – сказал Вадик Ромке. За что тут же от него получил подзатыльник. Петька нашел свой стихирь недостаточно проглаженным, и баба Тася быстро гладила его, поглядывая на часы, ей сегодня тоже надо было идти на дежурство. Папа с Сашкой быстро выпили кофе и уехали, к ним с утра в офис должен приехать крупный заказчик. Я проводила всех, маме и Виталию приготовила с собой бутерброды. Закрыла двери и надумала делать генеральную уборку, бабуля мое решение одобрила, сказав: - Две недели уж не убирались, под кроватью-то поди пылюки невиданно. Чтобы успокоить ее, я начала с ее комнаты. Пока я раздвигала стулья, стол, трельяж, бабуля начала вспоминать, как она в молодости убирала. Решила подзаработать в войну и нанялась в работницы к жене генерала. Пока тот с армией стоял на страже Родины, жена не дремала, она заказывала у белошвеек самые красивые платья, скупала по ювелирным лавкам дорогие украшения, наряжалась, чтобы день Победы встретить во всеоружии. Бабуля делилась впечатлениями, как подметала у них пол, а там пуговицы чудные валяются, она их положит на стол, а генеральша, нос скривит и говорит: - Выкинь. Тогда бабуля это добро спрячет к себе в карман, а дома детишкам мастерит игрушки разные. Однажды генеральша шелковую рубашку бабуле бросила со все тем же «Выкинь», она не будь дурой - принесла домой, распустила и младшему справила штаны, а из пуговиц придумала себе чудные бусы. Ни к кого в округе таких не было. Я, между тем, пол подметала, а бабуля продолжала: - А танцы какие были в давнишние времена! Ходить – не переходить. Обуви не было. Нам с сестрой справили одни сапоги на двоих, и по очереди ходили. Берегли обувку до невозможности. Идешь три километра лесом по тропинке в соседнее село босиком, а уж на подходе к танцам, обувку на ноги одеваишь. Форсить охота было, не передать как. - Бабуля, а что с генеральшей стало – спросила я, особенность бабули «перепрыгивать» в своих воспоминаниях на тридцать лет вперед-назад мне не импонировала. - А – махнула рукой – с войны вернулся и бросил, молоденькой увлекся, известно дело. Потом, может быть, и жалел, хто ж его знает. Сначала жил в доме, большом вроде нашего. Все у него там было австрийское, с войны привезенное, потом переехал в трехкомнатную квартиру. Та тоже дитям его понадобилась, разменяли и выправили ему однокомнатную, сказали, вид красивый отсюда, наняли сиделку. Внуки иногда его навещали и тащили все, тащили от него. А он и не супротивлялся, отдавал так. Сидел на балконе в кресле-качалке пил вино и смотрел. Сиделка, хорошая женщина из обчежития заводского ходила за ним, как за маленьким, убирала, стирала, причесывала. Так он и умер в кресле-качалке. Адресов детей она не знала, потому никого не позвала на похороны. Только соседей и близких, которые к нему заходили иногда. Убрала напоследок в квартире, закрыла ее и ушла к себе в общежитие. Там разыскал ее нотариус, дал конверт с серой бумажкой по которому та квартира переходила ей. Завещание, значит. Она заплакала. У нее же никогда своего уголка не было… Пошла в квартиру, протерла пыль и села в кресло-качалку. Так и просидела в нем до самой старости. Пенсию принесут, купит винца, попивает и смотрит… - Бабуль, а что потом? - Потом из села к ней послали племянницу учиться, заодно и за ней приглядывать. Так она и умерла на руках у нее, а квартиру завещала племяннице. - Бабуля, а что с генеральшей случилось? - Уехала она из нашего городишки, к молодому офицеру какому-то, уж сколько с ним прожила не знаю, видела я ее годков двадцать назад в области на рынке зеленью торговала. Такая из себя, статная, ухоженная, но цены у нее высокие были… За разговорами я и не заметила, как убрала комнату бабули. Она меня поблагодарила, достав откуда-то две шоколадные конфеты «Буревестник». - Спасибо, ясонька – ты приходи иногда поговорить, посекретничать. Что, твой Вадим замуж зовет али нет? - Пока, нет, нам же только по восемнадцать. - Смотри, девка, хорошо смотри, замуж выйти не напасть, как говорят, кабы замужем не пропасть. Ты у нас ученая. Столько братьев не зря тебе Господь дал, потому всю мужскую натуру знаешь. - Ага, бабуль…. - Сейчас дальше прибирать пойдешь по другим комнатам? -Да. - Ну, ступай, ступай… Комната Ромки и Вадика напоминает большую свалку, чего в ней только нет: старая шина, велосипедная рама, альбомные листы с какими-то чертежами, старые географические карты, ласты, ролики… Чтобы навести здесь порядок, надо потратить уйму времени. В Сашкиной комнате убирать не надо там всегда чисто, впрочем, у Виталия тоже. Здесь меня, как обычно, ждал сюрприз, я нашла сережку. Обычно Виталий говорит про такие вещи «оставь себе», я же все складываю в отдельную коробку, вдруг найдется хозяйка хотя бы одной из них… Скучать мне долго не пришлось, прибежали Носки и радостно делились впечатлениями. Сначала со мной, а потом и с бабулей, не забыв сообщить, что на завтра договорились с отцом Иоанном, он придет к нам, бабулю исповедает и причастит. Та несказанно обрадовалась и угостила их шоколадными конфетами. Петька совсем разошелся и предложил почитать акафист Серафиму Саровскому, Пашке пришлось согласиться, хотя, как можно было определить по его лицу, у него были совсем другие планы. Братья достали акафист из сумки и начали читать вслух, нараспев, как учили их в воскресной школе. Бабуля блаженно улыбалась, по всему чувствовалось, что это ей такой бальзам на душу. Елей, как выражалась она. Я тоже присела рядом, время за акафистом пролетело незаметно. Мама с Ромкой вернулась раньше с работы и выглядела невероятно уставшей. Дочь ее школьной подруги наглоталась таблеток, и мамуля ее спасала. «Скорую» не рискнули вызывать, потому что шансов выжить у той практически не было. Поэтому позвонили, что называется, по знакомству. Мама прошла к себе в спальню, а Ромка бабуле живописал: - Там девушка молодая была, на нашу Юльку похожая, только Юлька красивее… выпила она много желтых таблеток и написала записку «Прошу никого не винить. Будьте счастливы», а мама ее забыла пластиковую карточку дома, ну, такую, на нее еще зарплату перечисляют. Вернулась, смотрит, а ее дочь лежит почти мертвая. Она тогда быстро набрала мамин телефон, мама меня оставила на кухне чай пить с зефиром в шоколаде, а сама с медбратом и той тетей, которая мама девушки, спасали ее. В ванную бегали, ведра носили, с марганцовкой разбавляли ее, а потом и саму девушку понесли в ванную, голую, а чтобы я не видел, накрыли ее простыней. На простыне еще ромашки были нарисованы… - Поди, из-за любви, будь она неладна – сказала бабуля. - Я не знаю – ответил с деловым видом Ромка – но та тетя мне сказала, можешь брать зефира, сколько хочешь… - Что творится – выдохнула бабуля – совсем страх потеряли, а ведь самоубийцы идут прямиком в ад. - А что они там делают? - Мучаются. Там, Ромашка, их черти мучают на огне неугасимом. - Я знаю, мне Петька показывал картину страшного ада… - Страшного суда – поправила бабуля. - Да, точно, суда, он еще показал мое место там, где черт грешнику что-то с языком делал… - Ну, и комедиянты, честное слово. - А посередине картины… как ее…иконы большой змей, кольцами вьется и всех людей забирает. - Испугался? - Нет, что я маленький, что ли? - Это, Ромашка, змей обвивает тех, у кого есть большие нераскаянные грехи. - Да, знаю я, мне Павлик все перечислил. Только мне в церковь ходит не охота. - Почему? - Там надо стоять, а у мен ноги болят. - Так ты присядь на лавочку, чай лавочки-то там есть. - Не могу, мне стыдно, на них только старушки, как ты, сидят. - Но в церковь-то, Ромашка, надо ходить, вон, близнятки, ни одной службы не пропущают. - Им там нравится… - Тебе тоже понравится, когда малость попривыкнешь. - Потом, бабуль, ладно? После этих слов Ромка убежал во двор играть. К нам в кои-то веки пожаловал Степаныч. - Не померла ишшо? – обратился он к бабуле вместо приветствия – я тут с радостью пришел, Васькина дочь, внучка, стало быть, моя, квартиру получила… - От государства, что ли? - Его, окаянного… - Врешь! - Вот те хресть, как на духу, сегодня звонили, пошли в жилком за ключами. - Это с каких щей государство расщедрилось? Вон, Машка без продыху врачом вкалыват, сегодня еле живая домой пришла, а даже районные надбавки не дают, только за многодетность получат и все. Таська всю жизню работает, ужо на пенсии и то работает, а никаких льгот нет, вот, индексацию пятьсот рублей нам подкинули – и все. Живите, радуйтесь, коли не подохнете. Одна надежа на мужиков у нас… Степаныч чинно покашлял в кулак и произнес: - Мы-то уж и не наделись, а Катьке пятый десяток, всю жизнь в школе да в школе, своих детишек в общежитии подымала. А на той неделе было собрание, две квартиры на школу выдают, а она первая в очереди… - Слава тебе, Господи! – сама от государства всю жизнь ничего не видела, так хоть за других порадуюсь… Хочется, ши-ибко хочется, чтобы людям жилось легче, я вот на своих смотрю – не нарадуюсь. А без денег, что бы мы делали? - Прокурор-то помогает? - Помогает. На этот счет он молодец, Витальку увидел в суде, там плохо кому-то стало, «скорую» вызывали, так, не глядя, десять тысяч сунул… - Слыхал я, что он хорошо адвокатствует. Народ к нему валом идет. - Специялист, тут что скажешь… еще бы с Таськой жил… - Это уж кому как. Сосед жонглерским движением достал бутылку вина откуда-то из пиджака и, подмигнув бабуле, спросил: - Будешь? - Нет, Степаныч, не серчай, но я назавтра договорилась через близняток с батюшкой исповедоваться и причащаться. - Ты же вот неделю назад причащалась. - Так то было неделю назад, в пост, сам Бог велел, а завтра хочу снова, чтобы к смерти получше подготовиться… - Слышь, я тут чего надумал, может, мне тоже перед батюшкой-то покаяться? Я ведь давно на исповеди не был… а внутри что-то смутно мне. Может, душа проситься? - Может, и проситься… ты приходи к нам завтра, только натощак, вдруг отец Иоанн тебе грехи простит и причастит заодно… - Ладно, так и быть. И это самое, спроси у близняток, что нужно делать, когда радость случается? Ну, там службу какую заказать, али что? А то мы к Богу идем, когда плохо, стучимся изо всех сил, помоги, Господи, вишь, как страдаем, а, когда радость-то и не знаем, что делать? Неправильно это, не по християнски. - Ладно, так уж и быть спрошу. Хотя, постой, когда мужики с войны вертались, бабы по деревням, где церкви уцелели, заказывали благодарственные молебны, как сейчас помню. Стало быть, тебе тоже надо Бога отблагодарить. - Ты все равно у близняток спроси, сколько стоит, когда и кому надо заказывать, чтобы не опростоволоситься. - Спрошу. - Ну, тогда я пошел, а бутылку оставляю, вдруг потом сгодится. Меня самом ни к чему пить. - Оставляй, чай на поминки не помешает. - Типун те на язык. - Что мне прикажешь теперь до ста лет жить, что ли? - Пошел я… завтра во сколько приходить? - В девять батюшка обещался, но ты приди пораньше, чтобы не ждать тебя. - Хорошо… Бабуля, проводив соседа, встала с лежанки и подошла к шкафу, выбирать платье и платок, в котором будет исповедоваться. Потом подозвала меня к себе и спросила: - Юлька, ты не знаешь, чулки мне надевать или нет? Я сказала, что нет, не зима же кругом, зачем париться зря. Она со мной согласилась и попросила зажечь лампадку, чтобы вычитать покаянные каноны. Обычно все это делали Носки, но сейчас их не было: ни дома, ни во дворе. Виталик с Вадиком вернулся тоже очень уставшим, бросив нам, что сегодня у него было рекордное количество вызовов, направился в душ, а затем закрылся в своей комнате и попросил, чтобы его не беспокоили. Вадик достал с полки куклу, которой я еще играла, и спросил, как ей делать клизму… Папа с Сашкой пришли позже всех, сказали, ужинать не будут – только что из ресторана. Пришлось кормить только младших и бабулю. Спрашивается, зачем столько готовила? Впрочем, бабуля меня успокоила, она сказала, чтобы добру не пропадать, то есть, ужину, я могу отнести его в дежурку бабе Тасе. Той еще целые сутки предстоит быть на работе. Я собрала пакет с провизией и пошла. В дежурке баба Тася была не одна, на казенном диванчике удобно расположился пожилой, но весьма бодрый мужчина. По холеному лицу его было видно, что он здесь не работает. Выходит, зашел просто так проведать? Увидев меня, баба Тася немного растерялась и представила нас: - Знакомься, Юленька, это Павел Викторович – указала на него. - А это моя внучка Юленька… Я немного растерялась, где-то я Павла Викторовича уже видела, но где? - Не можешь вспомнить, где мы с тобой встречались? – спросил, улыбаясь, он. - Не, не могу. - Ты мне собачку на прививку приносила… - Лейку? - Имени я не знаю. Как она жива? - Жива. Уже и потомство принесла. - Молодец. Потомство тоже приноси. - Хорошо, спасибо. Я мельком взглянула на бабу Тасю, она светилась от счастья. Ничего больше не говоря, я решила попрощаться. Зачем мешать влюбленным? Баба Тася проводила меня до комбинатских ворот и шепнула: - Нашим пока ничего не говори. - Хорошо – согласилась я. Я медленно шла по улице и думала о многом. Смогла бы я, например, принять другого человека, если бы Вадим меня бросил? Не знаю, сейчас мне кажется, нет. Но это говорит юношеский максимализм. А, как я начну рассуждать, когда мне стукнет тридцать, сорок… Баба Тася всю жизнь терпела дедову «левую» жизнь, а когда осталось до «золотой» свадьбы каких-нибудь пять лет, не захотела больше терпеть. Или не так: встретила, наконец, настоящее? У каждого свой путь к счастью. И правы те, кто его ищет, не сдается. Осуждать ли бабу Тасю? За что? Если бы она сидела дома, посыпала голову пеплом и изводила нас нытьем, зато хранила бы верность неверному супругу – кому бы от этого стало лучше? Я пришла к выводу, что баба Тася молодец и облегченно вздохнула. Когда я зашла в дом, услышала, как Петька на ночь вместо сказки малышам читает житие и подвиги князя Игоря. Я на цыпочках прошла в комнату бабули и сказала, что все с бабой Тасей в порядке. - Ветеринар там был – спросила шепотом та. - Так вы уже знаете… - Вся округа знает – заверила меня бабуля – а Таська ведет себя так будто нихто и не догадываться. - И правильно! – отрезала я. - А хто говорит, что неправильно, все верно, не век же прокурору одному кобелировать, когда-нибудь надо получить и по морде. - Но все-таки, бабуль, это очень, очень неприятно. - А хто говорит, что приятно? Нихто не говорит. - Бабуль, можно я с тобой посекретничаю? - Давай, лезь, ко мне под одеяло. Я быстро скинула с себя сарафан и забралась, как в детстве под одеяло к бабуле, чтобы с ней поделиться секретами. А рассказать мне ей было что. Во-первых, про Виталика, который крутил роман с соседкой дедовского однокурсника, во-вторых, про Сашку, обманутого девушкой и, конечно же, про то, что дедова любовь ничем не болеет. Две последние новости бабуля пропустила, что называется, мимо ушей. А третья новость не понравилась. Заметно было по ее лицу. - Ты, почему раньше молчала об этом, девка? А-ну, как она напоит чем-нибудь прокурора после регистрации, он лягет и больше не проснется? Ты об этом думала? - Нет. Я просто решила, что дело в пресловутом имуществе, вот, пусть и забирает себе. - Цацки цацками, а если баба так себя ведет, то ей со свету сжить раз плюнуть. Ну, положим, расписались они, а дальше что? Твой дед не дурак переписывать на нее то, что с таким трудом нажил, он не будет. Что тогда остается? Новый обман… Мне стало плохо, бабуля заметила, дрожь и строго-настрого наказала: - Завтра, прямиком иди к деду в кабинет. И все обскажи, что видела, слышала, ничего не таи. Только не тяни резину, завтра, прямо с утра ступай. Лишь бы та не успела ничем таким напоить… - Бабуль, а можно я сейчас пойду? - Куда на ночь глядя? Спать, ложись. И потом, ты же не знаешь, где они сейчас живут. - Нет, не знаю. - То-то и оно, а завтра ступай прямо в его кабинет. Вызови его. И с глазу на глаз все скажи, поняла? - Поняла… - А теперь иди к себе. Спокойной ночи. - Спокойной ночи, бабуль. Я тихонечко прокралась в детскую, посмотреть, уснули ли младшие? В комнате царил привычный бардак – когда успели? Ромка одну ногу свесил, одеяло сбросил, спящий он напоминал уставшего воина, которому некогда было выбирать позу, удобную для сна, а как лег, так и уснул. Коленка у него была поцарапана и обильно смазана зеленкой. Ручки раскинуты, так и есть, в левой рогатка. Видимо, он хранил ее под подушкой… Внизу, на нижней полке сопел, свернувшись калачиком, Вадик. Правую руку положил под щеку, из одеяла сделал удобную норку – только он так умеет – светлое личико с неровной, прямо скажем, очень неровной челкой, выглядывало на свет. Я поцеловала их по очереди, кто-то из классиков сказал, что дети пахнут цыплятами. Подтверждаю: это так. Здесь сама атмосфера пропитана детством, наивностью, незащищенностью. Интересно, кем они будут, когда вырастут? Что они нового в жизни откроют? Так хочется, чтобы все у них в жизни было хорошо, чтобы встречались только добрые люди на их пути. А что будет в этой комнате, когда они вырастут и уйдут из дома? А что вообще будет в наших комнатах? Пустота… Иногда мне кажется, что восемь детей – это мало. Мишка уехал, а мы до сих пор не сможем с этим смириться, представляю, каково родителям. На прощанье еще раз поцеловала дорогие мне мордочки и вышла. Что-то заставило меня заглянуть в комнату близнецов, я еле слышно приоткрыла дверь и вошла. Петька спал вверху, одеяло аккуратно накрыто, руки поверх одеяла, лицо чуть повернуто к востоку. На спинке кровати прикреплена пластиковая иконка апостола Петра, а из-под подушки торчит книжка, достала ее, «Молитвенный щит православного христианина». Положила книжку на полку. Петька у нас какой-то внутренне правильный, он мало говорит, охотно помогает другим, при случае обязательно берет вину на себя. Иногда я его немножко побаиваюсь, особенно взгляда, меня прямо оторопь берет от того, что он может мне сделать замечание. Нет, конечно, он мне никогда не делал, да и младше по возрасту, просто я интуитивно чувствую, что у него есть на это моральное право. Павлик немножко другой, он любит шумные компании, игры, всегда в какую-нибудь историю влипает и тянет за собой Петьку. Но я думаю, так будет недолго продолжаться, Петька взрослеет быстрее и в один прекрасный день, может оказаться, что ведущим в их тандеме станет именно он. Как-то я сделала Павлику замечание, а Петька за него заступился, сказал, что у Пашки это возрастное, пройдет, непременно пройдет по веленью Божьему, достаточно одной искры, которая претворила Савла в Павла… Я тогда немного была удивлена таким сравнением, а потом поняла, что Петька прав. У Павлика такая же иконка только апостола Павла. Я привычным жестом проверила под подушкой. Нет, Павлик книги не прячет. Он и так не очень любит читать, разве что приключенческие детективы. Поцеловав братьев, я отправилась к себе в комнату. Надо было выспаться, чтобы завтра пойти – кто бы мог подумать – на прием к своему деду! На всякий случай я решила никому из домашних больше об этом не говорить, дождалась, пока все уйдут, и направилась в кабинет адвоката Жужыгина. Признаться, немножко волновалась, не выглядит ли мое сообщение как сплетня? Что тогда? Что подумает про меня дед? С такими мыслями я постучала в дверь, где была знакомая табличка. Меня попросили войти, в приемной сидела молодая, очень красивая и стильно одетая секретарша, наверняка, финалистка какого-нибудь конкурса красоты. Оглядев меня с головы до ног, она уж хотела задать вопрос, но я ее опередила: - Я – его внучка, пришла по семейному делу. Улыбка расползлась по ее лицу, она подняла трубку и спросила меня: - Как вас представить? - Юля. Набрала номер деда и сказала: - К вам внучка Юля, говорит, по семейному делу. Потом, положив трубку, с все той же улыбкой, сказала мне: - Войдите. В кабинете деда стоял запах сигаретного дыма, а в пепельнице солидная гора окурков. - Чай или кофе – спросил дед. - Ничего не хочу я… - Тогда соку, у меня в холодильнике хороший сок. Томатный, твой любимый. - Хорошо. Дед подошел к холодильнику, открыл его, чего там только не было. Творог, сметана, ветчина, разные овощи, вина. По всему было видно, что он здесь часто остается допоздна. - А, может, хочешь конфет шоколадных? – повернулся ко мне. - Не знаю… - Тогда конфеты я тебе дам с собой, мне вчера принесли шикарную коробку за приватизацию. - За что? - За то, что дело выиграл о приватизации. - А, понятно. Дед налил соку в стакан, поднес ко мне и спросил и как дела? - У нас? – почему-то уточнила я. - Да, у кого же еще. - У нас все хорошо. Вот, бабулю сегодня опять придут причащать, умирать собирается.. - Видимо, намерения у нее и впрямь серьезные. Нет ничего опасней женщин с серьезными намерениями. - Дед, ты о чем? - Так, сам с собой. - Дед, ты, извини, но я к тебе по делу. - Вижу. - В общем, так – произнесла я, отхлебнув сок – я хочу сказать, что та женщина, с которой ты живешь… она… Тут мне пришлось подробно рассказать, как учила бабуля, о том, что я слышала у парикмахера, добавив, что сначала приняла решение никому не говорить, а вчера секретничала с бабулей и она мне строго-настрого сказала открыться деду, потому что не на шутку испугалась за его жизнь, то есть мы испугались… - Юленька, солнышко, спасибо тебе за то, что ты так за меня переживаешь, повезло мне с внучатками, даже не знаю, за что такое счастье? Если бы ты только могла представить, как я вас всех люблю. Я же вас, старших, на горшок еще учил ходить, времени тогда у меня было больше. Как сейчас помню. Ты снимала полностью ползунки и выбрасывала их, а вот Мишка не снимал вообще, сядет на горшок, сделает свои дела, встает, а потом ревет, почему штаны мокрые. Сашка постоянно падал с горшка, и выливал все на себя… Виталик осторожничал, проверял горшок, если там что-то было, капризничал, не садился, если стенки посудины были холодные, тоже не садился, приходилось ему горшок нагревать и просить, чтобы Его Величество Виталий на горшок сходил… К чему я это, я вас знаю хорошо, и, догадываюсь, что ты врать не будешь. Не умеешь ты просто этого делать. Когда шла сюда, наверное, очень переживала? Так? Я неопределенно кивнула головой. А дед продолжил: - Не хочу я тебя огорчать, внучка, но америк ты мне не открыла, давно я эту даму вывел на чистую воду. - Правда? - Она самая. - Как? - Не суть важно. И даже уголовное дело завел на аптекаршу за то, что продала ей без рецепта отраву. - Ну, дед… не ожидала. - Сейчас они у меня проходят по статье, но, скорее всего, аптекарша отделается административным штрафом. - А той, что будет? - Думаю, ничего. У нас в районе еще никого не посадили за покушение на убийство. - Ничего себе… тогда она может еще кого-нибудь. - Может. - Дедуль, а ты где живешь? - Тут. - В кабинете? - Да. - Но, это же не дело, может, все-таки домой вернешься? - К кому? - Нам. - Я не об этом. Вашей бабушке я не нужен. - Почему ты так решил? - Юля, я всегда возвращался, когда знал, что она меня ждет и простит. А сейчас даже если простит, все равно – не ждет. Потому что другой у нее появился. Я не осуждаю, нет, так мне и надо. - Дед, откуда ты все знаешь? - Сорока на хвосте принесла. - Тогда я пойду… - Внучка, ты извини, что я разговариваю с тобой, как со взрослой, но ты должна понимать, большая уже. Не все так просто в отношениях мужчины и женщины. Я кивнула и встала из-за стола, дед вручил мне коробку конфет и сунул в карман деньги, я пробовала отказаться, но он категорически запретил. - Привет нашим – сказал мне с порога. - Ага… Я вышла. В приемной его ожидали посетители. Судя по лицам, отец с сыном. При моем появлении они поднялись, но секретарша их опередила, сказав: - Подождите, вас пригласят. Я вышла на улицу, вдохнула полную грудь воздуха и направилась домой. Решила, бабуле расскажу все, без утайки. Когда я вошла в дом, от нас как раз уходил отец Иоанн. Он поздравил бабулю и Степаныча с причастием, отвел Петьку в угол и что-то прошептал ему, брат согласно кивнул. Увидев меня, отец Иоанн благословил, а затем благословил всех собравшихся, сказал, чтобы Вадика с Ромкой водили чаще в храм божий. Степаныч вспомнил, как он в войну причащался, в сельской церквушке, батюшка вернулся со ссылки и, поскольку был серьезно болен, можно сказать, одной ногой в могиле стоял, то служил в храме как ни чем не бывало, а бойцам, ну тем, кто желал, подробно разъяснил про церковные таинства, такую увлекательную лекцию провел, что двадцать восемь человек пожелали креститься в одночасье, а еще где-то около сорока покаяться и причаститься, среди них-то и был Степаныч. Те, кто отвечал за идеологическую часть тут же донесли об этом куда следует, но на следующий день, как на зло (или добро?) связь не работала, дождь лил как из ведра, батюшка чинно сделал свое дело, покрестил, причастил, напутствовал в заповедях Господних. Весь день на это ушел, а к вечеру выглянуло солнце, и приехали со штаба, но священник к этому времени лег и спокойно умер со светлым лицом. Предъявлять обвинения было некому. Хотели поначалу на учет взять тех, кто как говорили в партячейке, их услугами воспользовался… - И что? – спросила я. - А, ничего – отвечал Степаныч – мурыжили, мурыжили нас на собраниях, а там наступательные пошли, махнули рукой. Разве на войне за всеми уследишь? Отец Иоанн улыбнулся и вышел, Носки побежали его провожать. Я сказала бабуле, что потом зайду и ушла к себе в комнату. - Поговорила с дедом-то? – спросила она вдогонку. - Да. - Вот и хорошо, вот и ладно, ступай к себе… А сама, очевидно, эту историю собралась рассказывать Степанычу. В комнате, я вспомнила о большой коробке конфет, вернулась в прохожую, взяла ее и открыла. Посреди разноцветного богатства, завернутого в яркую фольгу, нашла маленькую коробочку, а сбоку красовалась открытка, я развернула ее и прочитала. «Дорогой друг! Поздравляем Вас! Вы стали миллионным покупателем нашей продукции и выиграли бриллиантовые сережки. Если эту открытку отправите нам, получите 15-процентную скидку на всю продукцию нашей фирмы». Я набрала номер деда, но в трубке сказали, что абонент вне зоны доступа… Выглянув в прихожую, позвала Петьку с Пашкой, чтобы похвастаться. - Ух, ты – сказали они в один голос и принялись рассматривать конфеты. - Вон, какие сережки – показала я. - Ничего, только маленькие – произнес Павлик, разворачивая конфету, и продолжил – надеюсь, там не положили бриллиант вместо начинки, а того, глядишь, и зуб сломаю, у меня и так уже две пломбы. - А у меня три - прожевавшись, сказал Петька. - Сережки вам нравятся – спросила напрямую я. Петька критически осмотрел, поморщился и пожал плечами, мол, я в этом не разбираюсь. - Нравятся, нравятся – заверил Павлик – бесплатные же, почему бы им не нравиться… - А они мне идут – не отставала я от братьев. - Как тебе сказать – замялся Петька – бесцветные они какие-то, понимаю, будь там красный камень или синий… - Или зеленый – добавил Пашка. - Тогда они, конечно, смотрелись бы по-другому. - Конечно! Я смотрела, как братья уплетают сладости, и попросила их оставить немного младшим, они согласились, взяли с собой немного и примерно половину коробки оставили. - Понимаю, положили бы в коробку лазерный фонарик – размечтался Петька. - Или финский набор удочек – уточнил брат – вот это настоящий подарок. Всем подаркам подарок. Сережки все-таки мне понравились и я решила их надеть, вместо прежних. Разумеется, они были мне к лицу. Милые бриллиантики отражали блики солнечных зайчиков в комнате и сразу подняли мне настроение. Поскольку, Степаныч уже ушел, то я побежала хвастать бабуле. В этом дне у меня было еще важное дело, у нас сломалась стиральная машина и мы вызвали мастера, возиться с ним, предстояло, естественно, мне. Он пришел, по-хозяйски, оглядел ванну и произнес: большая! Потом отодвинул машину, открыл ящик с инструментами, и принялся разбирать. Я спросила, нужна ли моя помощь? Он ответил, как понадобится – позову. Носки выбежали на улицу, я с бабулей дома оставалась одни. Мастер что-то откручивал, просматривал, потом позвал меня. - Ваши? Он указала на груду «косточек» от бюстгалтеров. - Нет – твердо произнесла я – мы, то есть я, мама и баба Тася, стираем белье в специальном мешке. А у бабули и лифчика-то нету, она так ходит… - Милая девушка, раз в вашей стиральной машине, значит, ваши. Я стояла в недоумении. Откуда, спрашивается, в нашем доме взяться «косточкам»? Рассчитавшись с мастером, принялась раздумывать, стираем, в основном мы – я, мама и баба Тася. Иногда Сашка, но у него по определению не может быть подобных вещиц. Пару раз стирал Виталий. Стоп! Виталий стирал одно время часто. Я позже него возвращалась с учебы, он, как правило, уже все сушил. Вспомнила! Один раз я видела, как висело женское белье! Надо бы с ним на эту тему поговорить. Вечером разговор с братом не удался. Виталий пришел с работы, оставил дома Вадика, переоделся и быстро ушел. Ближе к ночи появился с эффектной девушкой и закрылся у себя в комнате. Сашка с отцом собрались вечером на рыбалку, и, поскольку очень просились с ними Носки, то их с собой взяли. Хвастаться неожиданным подарком пришлось в очень узком семейном кругу. - Дай потрогаю – попросил Вадик, глядя на сережки – ух, ты, какие интересные, с них можно брелок на ключи сделать, такого брелка ни у кого не будет. - Тоже мне подарок – равнодушно произнес Вовка – понимаю, там положили бы противоударные часы или лазерный фонарик. По-настоящему оценить обновку смогла только женская часть нашей семьи. Что бы там ни говорили, но мужчины и женщины далеко не во всех вопросах понимают друг друга. Бабуля, тем временем, попросила, как уложим малышей, подойти к ней. По всему было видно, что она что-то важное решила. Просто так она бы всех собирать не стала. Мы пришли в ее комнату, мама с бабой Тасей сели на стулья, я забралась с ногами на диванчик, бабуля, оглядев всех, важно начала. - Такое у меня к вам дело - поднялась, взяла с пола бумажку, положила ее рядом на тумбочку и продолжила – кобель-то наш со своей кралей не живет. - Как – вырвалось у мамы с бабой Тасей. - Разобрался он, ничего смертельного у нее нет кроме жадности. А это почище любой онкологии будет, надумала она его со свету сжить, аптекаршу подговорила, сейчас с ней по одной статье проходят. - Господи – вырвалось у мамы – Юлька, это он тебе такое сказал? Я кивнула головой. Бабуля продолжила: - Живет у себя в кабинете, там накурено, что хоть топор вешай. Если у него и дальше пойдет такая жизня – долго не протянет. - Ну, конечно, пусть возвращается домой, в чем вопрос? – сказала мама – в конце концов он этот дом тоже строил. - А на кой он мне нужен – огрызнулась баба Тася – вон, в новом микрорайоне квартиру сдает, пусть туда и едет, и не с этой, так с другой кралей живет. - Ты, Таська, зря на своего прокурора серчаешь. Зря… про ветеринара твоего уже вся округа говорит. Баба Тася сердито посмотрела на меня. - Не обижайся на Юльку, девчонка не причем здесь, мне еще в прошлом месяце все поведал Степаныч – продолжила бабуля – и что домой к нему ходишь, тоже знаем. Мама сидела, ни жива, ни мертва, баба Тася покрылась белыми пятнами, мне стало очень неловко. Я уткнулась в угол и ждала, что еще скажет бабуля, она, между тем, продолжила: - Значит, так, пусть прокурор переезжает домой и живет в своем кабинете здесь, диван вот этот поставим, коли Таська не пущает его к себе. Чай не чужой он нам, осуждать-то его -все судим, а деньги от него берем. Нет, не думайте, я никого не попрекаю, есть у него возможность помогать детям и желание, пущай помогат. Копейка в дитенка положенная сторицей вертается, давайте дождемся мужиков с рыбалки и попросим их пойти и поговорить с ним. Да и он сам-то, поди, по дому соскучился. Видала, какой приходил, осунулся весь… - Я не буду с ним жить под одной крышей – категорично произнесла баба Тася. - Это уж твое дело, девка, только смотри хорошо, смотри наперед, чтобы все добротно вышло. А то сраму потом, если что не так, не оберешься. Загулявшего мужика народная молва ласково кличет кобелем, а ты, знашь, как зовут такую бабу?... То-то и оно. Баба Тася всхлипнула и выбежала из комнаты. Мы с мамой просидели у бабули еще долго, ее решение по вкусу пришлось нам обоим, потому что мы очень соскучились за дедом, а вот что делать с бабой Тасей, вопрос, оставался открытым… Возвращение деда в семью мы отпраздновали с размахом по инициативе самого же деда. В самом начале застолья, Виталик включил любимого дедовского певца Вахтанга Кикабидзе и мы все дружно подпевали ему: - Чтоб вином наполнялся бокал… - Чтоб друг другу вы все пожелали, - То, что я вам сейчас пожелал. Дед попросил тост, мы дружно исполнили его желание, и моментально воцарилась тишина, правда кому-то из младших при этом достался щелбан, а кому-то подзатыльник. Но это не важно. Дед начал: - Я недавно вычитал, что к одному уважаемому профессору пришли бывшие студенты, все они хорошо устроились, стали видными людьми. Но, как это бывает, даже с самыми успешными, стали жаловаться на свои проблемы. Одного не устраивало медленное повышение по службе, второго отношение в семье, третий в который год бился над диссертацией. Профессор пошел на кухню сварить им кофе, вскоре вернулся с кофейником, а по краям были самые разные чашки, от дорогих фарфоровых - до одноразовых пластиковых. Бывшие студенты один за другим стали выбирать самые лучшие чашки и делились тут же друг с другом, какая чашка кому досталась. Профессор на это сказал: - Дорогие мои, посмотрите на свои чашки, вы выбирали их неосознанно, даже не задумываясь, что вкус кофе не зависит от чашки. Желание иметь самое лучшее – главный источник ваших проблем. Сама чашка не делает кофе лучше, а иногда даже скрывает то, что мы пьем. То, что вы действительно хотели, было - кофе. А теперь подумайте, жизнь – это кофе, а работа, деньги, положение в обществе – чашки. Это всего лишь инструменты для хранения жизни. То, какую чашку мы имеем, не определяет и не меняет качества нашей жизни. Иногда концентрируясь только на чашке, мы забываем наслаждаться своим кофе. … Видит Бог – продолжил дед – сколько я живу на белом свете, все время наслаждаюсь жизнью. Если мне и выпадали иногда более-менее чашки, я был рад, но никогда не воспринимал их всерьез, потому что всегда знал подлинную цену и чашкам и кофе. Так, давайте выпьем за то, чтобы мы все успевали наслаждаться главным! - Ура-а – крикнул Виталий. - Дед, а ты молоток – улыбнулся Сашка – не ожидал такой философии. - А нам нельзя пить кофе – проворчал Вадик – мама говорит, что мы для него еще маленькие, вот, когда подрастем… - Тихо ты – обратился Павлик к Вадику – вечно суешь нос, куда тебя не просят. - А я пробовал кофе – добавил Ромка – ничего пить можно только горячий. Бабуля подмигнула Степанычу, видал, какой у меня зять? Сосед попросил у меня положить ему в миску буженины, и, глядя в сторону бабули, произнес: - Хорош, парень, умеет пыль в глаза пустить, ничего не скажешь. Я уж, какую весну наблюдаю, как он уходит из семьи в марте-апреле, а по осени возвращается. - Не каркай – отвечала бабуля – прошлую весну он дома провел и позапрошлую почти тоже. - А до этого девять годов подряд из дома уходил… - Зато до этого, какой перерыв был! - Погоди – нахмурился Степаныч – а позапрошлую, он, рази не уходил? - Считай, не уходил, так в санаторий с одной кралей съездил и вернулся обратно. - Эх, кобель… - Тихо ты. Часть 6. «Безбабные». На следующее утро из дома ушла баба Тася и Виталик, последний правда, сказал, что он вернется через недельку: учеба у него начинается не с первого сентября, а десятого, якобы до этого времени поживет у друга на даче, чтобы основательно набраться сил перед занятиями. Баба Тася же была категоричной, она гордо произнесла: - Или я, или этот кобель. И, как мы узнали, ушла жить к ветеринару. Дед поначалу расстроился, но мы сказали, что так все равно лучше, чем было: и дед будет жить дома (не на рабочем же месте, в самом деле), и бабе Тасе не придется бесконечно на вахте пропадать, а хоть в чужом, но доме. И, кто знает, может, она, в конце – концов, бросит работу и будет жить, как и положено, пенсионерам, на заслуженном отдыхе. С такими аргументами деду ничего не оставалось, как молча согласиться. Сашка тем временем начал собираться на соревнования в Китай. Младшие братья попросили привезти им китайские военные доспехи «как в кино про Джеки Чана». Сашка сказал, посмотрю, но ничего не обещаю. Бабуля подозвала его к себе, трижды перекрестила и наставила: - Ты, Сашулька, главное, голову береги. - А Виталик говорит, что голова Сашке незачем – возник в дверях Вадик. - Как это незачем? – обиделась бабуля – статный парень, хоть куда, с верхним образованием без пяти минут, не абы как… И голова незачем? Чудит, Виталька-то наш. Вадик не отставал: - А на физкультурном умные не учатся. - Так, иди отсюда – крикнула на него бабуля – много ты понимашь. Как это в университете и глупые, что ли? Ох, молодежь пошла. Младшие совсем разбаловались, так и ремня просят… - Ты вроде как умирать собралась? – выглянул из-за шторки Ромка. - Вот, перед смертью тебя и побью. - Так это же грех, сама говорила. - Думаю, за такой грех меня Боженька простит. - А-ну, как не примет, скажет, иди у ребенка прощения проси. Тут Вадик добавил: - И дай ему за то, чтобы он тебя простил шоколадную конфетку. - Две дай… Бабуля рассмеялась, и полезла за спинкой кровати в сундук за конфетами. Саша, улыбнувшись, вышел. Виталик, приехав на дачу к другу, тут же вместе с ним решили устроить вечеринку. Надо заметить, что в силу занятости родителей за этой дачей никто никогда не ухаживал. Заросли ирги сменялись зарослями малины, вдоль забора также не ухоженные были кусты крыжовника и облепихи. Запущенное хозяйство требовало трудолюбивых рук, но студенты медвуза этим не отличались. - А тут вообще джунгли – знакомил однокурсник Виталика с участком – возле подсобки в лопухах уж живет. - Да ну! - Посмотри, вон, там, если не веришь. Виталий подошел, убедился, и произнес: - Так и назовем «Дискотека в джунглях». Дальше целый час они обзванивали друзей и знакомых, приглашали к себе на шашлык, пиццу, дискотеку… Развели костер, нарезали мяса, что-то хотели еще сделать, но тут ввалилась к ним полупьяная компания, увешана авоськами с продуктами и кулинарную часть взяли на себя девушки. Хозяину дачи тут же налили «За гостеприимство» и он, уединившись с блондинкой, повернулся к гостям и произнес: - Делайте, что хотите. На правах хозяина остался Виталик, он особо любопытным решил показать ужа, те пришли почти в первобытный восторг, достали его и начали с фотографироваться. Бедному животному пришлось извиваться на голове, шее, лице и терпеть вспышки. Как только закончилась фотосессия, бедолагу тут же отпустили. Поспевал шашлык и снова раздался звонок в ворота, к компании присоединилось трое гаишников, Виталий поначалу растерялся, но потом, смекнув, что это вполне могут быть знакомые хозяина, широким жестом пригласил их к столу. Служивые тоже привезли с собой выпивки и закуски, девушки тут же их потащили в пляс. А, Виталий, как это у него принято, уединился с одной дамой. Кто-то из гостей решил гаишников удивить и показал им ужа. На свою голову тот был на прежнем месте, парни в форме его достали и начали фотографироваться, то он из кармана выползает, то из-под рубашки. Окончив съемку, дикое животное отпустили, и уж навсегда исчез в неизвестном направлении, хотя до этого место у лопухов было его постоянным домом. Когда гаишники вернулись, к ним присоединилась еще одна компания. Все три не были между собой знакомы и никогда не видели друг друга прежде. Но, поскольку никого из хозяев не было, чтобы представить их, то знакомились сами, как правило, тут же забывая имена. Утром ни свет, ни заря, Виталий с однокурсником вышли к месту застолья - в надежде найти там чего-нибудь перекусить. Увидев огромное количество людей, спящих вповалку, нимало удивились, при том, что часть уже уехала. Брат спросил: - Ты их звал? - Не помню – последовал ответ. - И я тоже не помню. Они взяли из стола еду и выпивку и снова разошлись по своим углам. Ближе к обеду снова вышли и увидели, что вокруг деревьев и кустов аккуратно прополоты поляны, а кустарники прорежены и подвязаны. - Хто? - спросил хозяин. - Не знаю – пожал плечами брат. Когда они подошли к столу, гаишник участливо у них спросил: - Ребята, а вы откуда такие будете? Хозяин дачи от неожиданности икнул, Виталий присел на лавочку. Примерно час у них ушел на то, чтобы выяснить: хозяева тут они, участок пропололи девчонки из биофака, знакомые Виталькиного однокурсника, тот их с другими перепутал и позвал. А гаишники вообще адресом ошиблись. После того, как все встало на свои места, гости и хозяева выпили «на дорожку» и, часть гостей, тут же спешно уехала, а девушка, которая все время была с Виталием, решила остаться. И сделала большую ошибку. Потому что брат от нее сбежал на следующее утро. Когда он приехал домой, бабуля первым делом спросила: - Что внучек так рано, обещался неделю отдыхать. - Дела закончили. - Что за дела? - Картошку брали. - Всю выбрали? - Всю… - А много уродилось? - Как обычно. - По радио тоже передавали, что год нынче средней урожайности. - Это точно. Дед похлопал его по плечу и пригласил к столу. Времени у меня на них не было совершенно, нужно было спешить на лекции. Позвонил Сашка и сообщил, что их команда заняла третье место в общем командном зачете, что для сегодняшнего состава очень даже неплохо, учитывая тот факт: двое наиболее сильных спортсменов сейчас отсутствуют. Я посмотрела на домашних, кто-нибудь из них понял, что он сказал? Скорее всего, нет. Так мы все, копаемся в своих сферах, приходим домой, и говорим на разных языках. Хорошо, что иногда все-таки понимаем друг друга. Трубку взял дед и спросил, как там китаянки? Сашка, судя по бесстрастному лицу деда, растерялся и сказал нормально. Потом передал трубку Ромке, тот быстро перечислил, что ему привезти из Китая, к нему подбежал Вадик и добавил. После них взяла трубку мама и сказала, чтобы быстрее возвращался живым и здоровым. Вскоре мы поняли, что без бабы Таси очень быстро соскучимся, потому что она, оказывается, младшим всегда завязывала шнурки, папе клала еду на весь день с собой и абсолютно всем нам совала в карман карамельки на случай «вдруг проголодаетесь». Сегодня этого не было, и мы выглядели осиротелыми. Бабуля, видя наше состояние, пророчески произнесла: - Вернется, Таська, куда ж она без вас-то. Почудит маленько и вернется. - И тогда снова устроим пир – сказал Ромка и получил подзатыльник от меня. В университете день тянулся медленно, с непривычки хотелось сбежать подальше от занятий и пить хорошее вино. Но нельзя. Сегодня вечером мы встречаемся с Вадимом, ну и к учебе нужно привыкать. После учебы по дороге домой я столкнулась с бабой Тасей. Она шла с огромной авоськой из продуктового, заметила меня, остановилась и спросила: - Как вы? - Нормально. Без тебя скучаем. А как ты? - Тоже ничего, вот, из магазина… Признаться, я была очень удивлена таким поворотом дел, у нас никто никогда не таскал тяжелые сумки, родители в конце недели ездили в супермаркет и набирали еды, сколько нужно. Разгружать машину мы выходили все вместе, сколько я живу, я никогда не видела бабу Тасю с авоськами, а тут… Догадавшись о моем состоянии, она произнесла: - Болеет он, вот я и решила… Я поначалу немного растерялась, а потом, придя в себя, предложила помочь ей. Мы подошли к одноэтажному частному домику, хозяин дремал на крылечке, вокруг ходили куры. Увидев нас, он предложил мне пройти в дом, чаю попить, но я, сославшись на занятость, отказалась. Дома на кухне я застала Виталика с девушкой. - Лиза – представилась она – невеста вашего брата. Я поперхнулась. Виталий, судя по выражению его лица, тоже немало был удивлен, однако, это скрыл, предложив той пройти в его комнату. Домашним я решила пока не говорить, что видела бабу Тасю. Прибежали со школы Носки и сообщили, что записались в футбольную школьную команду, осталось дело за малым купить им соответствующую форму и кожаный мяч. Ромка вернулся зареванный и с большим синяком под глазом. - Кто тебя – спросила я, накладывая лед. - Упал. - Смотри, тут след от кулака… - Камень фигурный такой попался. - На кулак похожий? - Да. - Как ты будешь фотографироваться на проездной билет? - Заплатим фотографу, чтобы замазал, как в прошлом году. - Что за мода, когда надо фотографироваться на документы, приходить с синяками? – недоумевала я. - Это не мода – появился на кухне Виталик – у Ромы это устоявшаяся традиция, а традиции надо чтить, правда? - Ага… кивнул Рома, а потом, когда Виталий ушел в свою комнату, спросил: Юлька, а что такое традиция? Вадик из подготовительной группы пришел весь зареванный, сказал, что его сегодня одного не взяли на прогулку, потому что кто-то облил штаны. - Может, ты тоже кому-нибудь что-то подобное сделал? – предположила я. - Никому я ничего такого не делал – оправдывался малыш. - Ага – сказал Ромка – а кто Артемке Круглову ухи в чай налил? - Это давно было – махнул рукой Вадик. - А мармеладки в сапоги Лаптеву, Ивакину, Просину кто подложил? - Мы за это уже помирились. Они мне до этого краску в кровать бросили. - А песком кто сыпанул в глаза Игорю Князькину, чтобы не нашел ваш клад, который вы прятали со Стасиком. - Он мне за это лопаткой по голове уже дал… Я повела Вадика в ванную, помыла его и предложила поесть. - А на улицу – попросился он – я и так весь день взаперти просидел. И так скоро уже вечер, нагуляться не успею. - Успеешь. - А вдруг не успею. - Ешь быстрее. - Хорошо. Стоило мне повернуться, как он обратился к Ромке: - Пожалуйста, помоги мне съесть, я потом тебе тоже что-нибудь хорошее сделаю. Пока я готовила ужин, стемнело, семья, как обычно, собралась за столом, а я все поглядывала на часы. В голове пульсировало. Сегодня. В девять. На соседской лавочке. Виталий предложил подругу проводить пораньше, сказал, что у него еще дел полно, от чего девушка, судя по не ней, была не в восторге. Она просилась остаться, шептала: «Виталя, я твоим делам не помешаю». Он отрицательно кивнул головой и помог ей надеть пиджак. Она улыбнулась мне и игриво произнесла: - Пока… - Пока – ответила я, понимая, что вижу ее в нашем доме последний раз. Прав был дед, если я начну писать о похождениях Виталия, произведение сразу обречено на успех. А если еще добавлю деда – пронеслось в голове. Нет, это уже явный перебор. Малышню сегодня укладывала мама спать, Вадик, правда, ныл что он остался «недогуляным». На что дед, бросил: - Какие твои годы, парень, догуляешь… Я выпорхнула в осеннюю ночь. Вадим меня уже ждал. В его руках была большая красная роза, которую он тут же протянул мне со словами: «Ну, здравствуй, моя красавица». Я осторожно взяла цветок. - Она прекрасна – сказала я, показывая на цветок. - Как и ты. - Ты мне льстишь. - Нисколько… Знаешь, раньше на Востоке существовал обычай, бедный юноша, у которого не было денег, когда делал предложение любимой подносил ей на блюде лепестки роз… - Красивый обычай. - Как сказать, многие получали отказы. Дамам далеко не всегда нравились лепестки, часто им предпочитали кое-что существеннее. - Все люди разные – вздохнула я. - Согласен. Но сегодня я принес тебе не только розу… - Любопытно. - Хочешь узнать? - Да. - А ты попробуй, угадай. - Свое сердце… - Его я всегда с собой ношу. - Не смешно – я демонстративно надула губы. - Сдаешься? – улыбнулся Вадим. - Сдаюсь. - Вот это… С этими словами он достал из кармана пиджака обручальное колечко и, надо же, как раз моего размера. На безымянном пальце оно выглядело как родное. - Ка-ак? Как ты узнал? – спросила я. - Секрет – ответил он. - Так что ты скажешь про вот это миленькое колечко? - Оно мне нравится. - И все? - Да. - А про его тайный смысл знаешь? - Ну, естественно, что за вопрос… - И? - Вадик, но ты же знаешь, что я согласна. Я давно согласна, просто нам надо подождать немного, родители давно предупредили. - Понятно. Это я и хотел услышать. Будем ждать… - Будем. Вадим меня нежно обнял, и мы просидели на лавочке почти до самого утра. Нам не было, не холодно, не скучно. Далекие звезды смотрели на нас и, наверное, удивлялись, как люди по обоюдному согласию могут так просто подражать им. Когда вошла в дом, в кабинете деда все еще горел свет. Я тихонько постучала. - Войдите – сказал, покашливая, дед. - Не спишь? - А ты почему не спишь? - Мне …мы с Вадимом… - Понятно. Дед сидел за письменным столом, вокруг него были разложены бумаги, книги с закладками, включен компьютер. Возникла неловкая пауза, я спросила: - К процессу готовишься? - Да. Завтра с утра в областной суд еду. - Ты же совсем не отдыхал. - Не до этого. - Скучаешь за бабушкой – задала я глупый вопрос. - Как сказать тебе, я же прекрасно все понимаю, насолить она мне решила. Вчера ехал на машине мимо, видел, как она козу от яблони отвязывала. Смешно так выглядело. У нас она за Лейкой-то особенно не убирала, боялась маникюр испортить, а тут… Но, это природа наша такая человеческая, против нее никуда. Да и нельзя ломать человека, особенно, если это сильная личность – врать начнет. Поживем, увидим… - Дед, а если она вернется, примешь? Дед беззвучно рассмеялся и спросил: - Романов начиталась? - Дедуль, ну я серьезно. - А кто спорит – потом, решил тему сменить, поинтересовался, как у нас дела с Вадькой? - Хорошо – отвечала я – вон, колечко, сегодня он мне предложение сделал. - А ты его любишь? - Что за вопрос, я без него жизни себе не представляю… - Так-то одно, а я спросил про другое: любишь ли ты его? Если, скажем, узнаешь, что с другой он будет счастлив больше, чем с тобой, готова ли ты его уступить той? Меня словно вывернули наизнанку, я еле слышно пролепетала: - Я об этом, деда, никогда не думала. - То-то и оно – сказал он, придавливая окурок в пепельнице – мы никогда не думаем о том, кого любим… и, стало быть, где будет ему лучше. Ну, давай, иди к себе. Завтра надо на занятия, выспись, сколько там ночи этой осталось. - Дедуля, а ты? - Дорогая моя Юлька, если бы я все ночи спал, знаешь, сколько бы я потерял в этой жизни! Ты даже себе не представляешь. Но мне подражать, не советую, у каждого, как говорится, свой путь. - Дедуль, не буду я тебе подражать. Но, можно, я с тобой чуть-чуть еще посижу. Я тихонечко…как мышка… - И правильно, что подражать мне не хочешь, вон, Виталик, пусть непроизвольно, но подражает. Смотрю на него как в зеркало. Я все оттенки его улыбки знаю. Различаю, когда врет, когда говорит правду, когда действительно занят, когда хочет выпить, когда хочет другое… - Ну, ты не только про Виталика, ты про всех нас знаешь. - Не скажи. Вон, Сашка закрытый, как будто застегнут на все пуговицы. Он никогда не показывает ни расстройств, ни обид. Все в себе носит. Он – единственный из внуков, самый непонятный. Мишка – компанейский и простой, как три рубля. Наш Мишка охотно последнюю рубаху отдаст, но справедливый, никогда не обманет. И, самое паскудное, он того же ждет от других людей. Мне этого не понять. Ты заметила, Петька на него похож, различие в том, что Петька родился с верой в Бога. Я всегда считал, что люди, которые открыто исповедуют Бога, немножко придуриваются. А тут, вон, нате, пожалуйста, маленький ребенок, а тянется к иконам, молитвам. И Пашку за собой как паровоз тащит. Он в восемь лет больше о церкви знал, чем бабуля в восемьдесят с лишним. Все эти каноны, акафисты, псалтыри… Помнишь, когда им исполнилось десять лет, спросил, что подарить, Петька ответил – лампадку. Я заехал в церковь и прошу лампочку для внука, там посмотрели на меня как на чумного, уточнили, может, все-таки лампадку? Я кивнул головой, они мне завернули, потом подумал, и взял две… - Я помню, синюю и красную. - Как-то все в жизни заранее расписано – продолжал дед – один тянется к одному, другой к другому. Порой мне кажется, что не Машка привела близнецов в церковь, а они ее. Я недавно Петьку на улице встретил и спросил, ну, как обычно спрашиваю, что тебе купить, а он так серьезно отвечает, дед, ты о себе подумай. Веришь, у меня слезы выступили. - Верю, я тоже иногда боюсь его взгляда…такое чувство, будто он видит насквозь. - Я о том же. Смотри, иконку мне именную купил, говорит, пусть тебя охраняет, а в удостоверение адвоката затолкал с другой стороны маленькую с изображением какой-то святой… - Анастасии - Узорешительницы. Он нам одно время все уши прожужжал, что деду надо ей молиться. Она в судебных делах помогает. - Серьезный парень. Я иногда гляжу на вас и думаю, до чего вы все разные, как будто от разных родителей. - Какие есть, дедуль, все мы твои. - Знаю-знаю, все, марш спать. Завтра утром в школу, тьфу ты в университет, совсем заговорился… Сон ко мне не шел, я все время думала над словами деда, люблю ли я Вадима настолько, чтобы отдать его другой? Если нет, значит, люблю только себя. Опасное состояние. Надо будет над этим вопросом хорошенько поразмыслить. Первых пар у меня не было, поэтому я решила посвятить время домашним, убрала на кухне, приготовила завтрак, отправила домочадцев в детский сад, в школу, в университет, на работу… помыла посуду, разморозила мясо для борща, погладила халат бабуле и себе блузку. И, когда оставалось подкраситься, к нам зашел Степаныч. - Не померла ишшо? – обратился он, прямо с порога, указывая на дверь в комнату бабули. - Нет – сказала я и пригласила его войти в дом. - Эка тебя носит, прям с утреца. - Я тут слыхал, что Таська ушла… - Тоже мне новость. Ушла и ушла, вчерась звонила, справлялась о моем здоровье. - А ты что? - А я и сказала, здорова, чего мне хворать-то. На здоровье не жалуюсь, видать здоровой и помру. - Твоя правда, здоровой, небось и помирать приятнее. - Ясен пень, приятнее… - Тут я слыхал, что ветеринар Таську за место обслуги держит… - Да ну! - Вот, те хрест. Я бы из-за пустяшного дела сюда идти не стал бы. - От паразит… от паразит, а? Да не ты, сиди не дергайся. Эту же какую совесть надо иметь, чтобы бабу на старости лет заставлять прислуживать! - Я проходил мимо ихнего двора, она картошку берет, свеклу выдират, а он на раздвижном стульчаке как барин сидит и пальцем тычет. - Приворожил, никак. Ох, горе мне горе с ними! Такое выкинут, что перед собой-то неудобно, а не то, что перед чужими людьми. Что творится-то нынче на свете белом? Какой позор, жена прокурора, первая цаца на районе, считай, а пошла в обслуги к ветеринару… - Не убивайся ты так, поди, додумается, чай немаленькая. - Она додумается? Чем? У нее и в молодости мозгов не было. Жужыгин думаешь за что на ней жонился? За то, что дура каких не сыскать. Он лапшу на уши вешал, а та верила. Ох, тебе и не обсказать всего. Да и не надо. Я только к пенсии научила ее культурно разговаривать, особливо, с бабами, которые обнаглели и приходили сюда говорить, что она мешается их счастью… - Что даже бабы к ней приходили? - А то будто не знашь? - Вот те хрест. - На лавке цельными днями сидишь и не знашь. - Я же не всегда смотрю, иногда дремлю, пропущаю, или выхожу, как сегодня, яблок собрать. Тебе яблоки случаем не нужны? А то не знаю, куда девать. Давай-ка я вам пару мешков принесу, детишкам канпоту сварганите, все ж интереснее будет. - Яблок, говоришь, много? - Четыре мешка с одной яблони набрал. - Стало быть, зима будет снежной. Яблоки к снегу всегда родятся. - Так я принесу? - Прям даже не знаю, что сказать, наши-то все готовое в магазине покупают… а – ну его неси. В крайнем случае, засушим. Зима-то длинная, семья большая, поди, все уйдет. - Тогда я пошел? - Погоди. Говоришь, Таська в обслугах… - Не веришь, сама пойди, посмотри своими глазами. - Верю, Степаныч, верю. Кабы не верила, с тобой бы не говорила. Слушай…а ты не можешь к ей пойти и ее позвать? - Тут, извиняй, я свое отходил. Вчера дошел до аптеки, так потом весь вечер ноги растирал, туда чай не ближний свет, а автобусы в частный сектор не ходют. - Что же делать? - Что делать? Что делать? Детей пошли, у тебя их, слава Богу, вон, сколько. - Думаешь, их послушается? - Это уж тебе виднее… слушай, а ведь у Таськи есть маленький телефон карманный. Мобильный… кажись, так называется. Возьми да сама ей позвони. - Твоя правда. Эх, Степаныч, что бы я без тебя делала? - Жила бы не тужила. Ну, я пошел за яблоками-то? - Погоди ты со своими яблоками, так, дай мне очки, теперь вон, тут список, вишь, там номера всех моих. - Что у всех есть телефоны? - У всех, кроме меня и Вадика? - Ну и буржуи же вы! - А то! - Так, Мишка, Мишка два… что у него два телефона? - Да. Ты ниже смотри, Таська подле Ромки, они почти в одно время покупали. - Нашел, набирай – с этими словами Степаныч пододвинул бабуле домашний телефон и начал диктовать цифры по порядку. Набрав нужный номер, бабуля громко спросила: - Таська? - Нет – ответили ей на другом конце. - Я что ошиблась номером? - Нет – я Таисью сейчас позову – а кто ее спрашивает? - Мать. - Подождите, минуточку… - Подожду. Сама прикрыв трубку шепнула: ветеринар телефон взял, сейчас пошел звать Таську. Степаныч, повертев головой, сказал: - На огороде она, там все десять соток засажены. Таська и вкаливат с утра до ночи. - Ох, я ей задам… К телефону подошла баба Тася и, видимо, спросила, в чем дело? - Так, девк, хвать дурить – заявила безапелляционно бабуля – марш домой, тут дел невпроворот, вот, Степаныч два мешка яблок принес, надобно дитям на зиму вареньице какое сделать, да и я последние деньки доживаю. Чую, смертушка ужо близко, обхаживат меня со всех сторон, к себе манит. Сегодня подняться с кровати сил совсем не было. Хоть последний раз на тебя взглянуть. - Как же я брошу хозяйство – сокрушалась баба Тася. - Как бросишь? Так и бросишь… ты его не заводила, тебе и не выхаживать. Гробишь себя почем зря. На работе пропадаешь, потом это хозяйство, сколько сил отнимат. - Я на работу сейчас не хожу. - Что? - У меня отпуск. - Ты совсем спятила, отпуск на чужом огороде проводить? А ветеринар на что? - Он болеет. - Чем таким он болеет, интересно бы знать? - У него поясница ломит, сгибаться не может. - А может у него еще что-нибудь ломит, а? Наши еще в прошлом году сказывали, здоров как бык. Он зимой в проруби купается, как это называться, забыла… Бабуля уставилась на соседа, а Степаныч послушно подсказал: - Моржует. - Вот – продолжала бабуля – честные люди говорят, даже с моржами соревнуется. Имей в виду, Таська, если к вечеру не будешь дома – не прощу. После этой довольно эффектной фразы, бабуля, улыбаясь, повесила трубку и, обратившись к соседу, спросила: - Слыхал? - Слыхал – ответил с насмешкой тот – придти-то она, может, и придет, только дурь из головы выкинет ли? Дело все в этом…Ну, я пошел за яблоками. - Иди. Степаныч мешками с яблоками заставил всю прихожую. Оказалось, у него еще в коридоре стояли мешки, о которых он напрочь забыл, вспомнил, когда пришел домой и увидел. Бабуля только взмахнула руками, мол, куда столько, на что он ответил: - А я почем знаю… Яблочные проблемы, как и ожидалось, легли на мои плечи. Бабуля мне сказала: - Так, девка, что хошь с ними делай, но делай, а то сгниют. Урожаю пропадать нельзя. Это ведь дар Божий. - Не Божий, а Степаныча – поправил Ромка. - Цыц – крикнула на него бабуля – не лезь, куда не просят. Я в Интернете нашла пару рецептов пюре и джема и приступила к яблокам. Младшие тут же охотно мне принялись помогать. Баба Тася пришла вечером навестила нас и быстро ушла. Никакие увещевания на нее не подействовали. - Даже речи не может быть! – заверила она и хлопнула дверью. - Слыхала – обратилась ко мне бабуля – совсем с ума сошла… Бабуля села на кухне и вместе с младшими принялись мне давать советы, то есть мешать. Особенно удачным у меня получилось пюре, я смотрела на братьев, как уплетают и улыбалась. Бабуля тоже похвалила. - Сколько живу, а такого не едала ишшо. Вечером домой пришел Виталик, посмотрел на мешки и спросил: - Кого ограбили? - Степаныча – ответил Ромка. - Я так и думал. Следом за ним с вечерней службы вернулись Носки. - Вы после школы чай на службу ходили – поинтересовалась бабуля. - Ага… - Ой, вы золотые мои, идите сюда, покушайте. - А мы ели. - Где? - Тетя Тоня нас в монастырской трапезной покормила вместе с братией. Бабуля помахал головой. - Прям неудобно как-то выходит, будто у вас и дома нет - А нас архимандрит позвал – сказал Павлик – у него сегодня день Ангела. Петьку посадил по правую руку от себя, а меня - по левую… - Вот оно что. А как поздравляли его? - Мы величание спели. - Молодцы. Ай, молодцы. – бабуля закашлялась, отошла и позвала Петьку к себе – скажи, внучек, ты у нас по церковной части самым умным будешь… - Нет, бабуль, это неправильно. Мы только в воскресной школе учимся. - Скромность передо мной не показывай, как говорю, так и есть. Скажи мне, Петенька, а какому святому молятся от блудной страсти? Ну, про грех блуда знаешь? - Знаю, мы проходили все заповеди. - Так вот мне и скажи. - Бабуль, я на память не помню. Сейчас посмотрю в книге. - Посмотри-посмотри, и скажи мне. - А что такое блудная страсть – спросил Вадик. - Подрастешь, поймешь – ответил ему Виталий, наливая борщ в миску. - Нашел, нашел! – выбежал из своей комнаты радостный Петька – от блудной страсти молятся преподобному Виталию… Виталик, когда это услышал, поперхнулся. Взял у Петьки книгу, прочитал, убедился и растерянно произнес: - Век живи – век учись. Бабуля не поверила, попросила меня посмотреть, вдруг малый чего-нибудь напутал. Я глянула, подтвердила. - Стало быть, за нашего Витальку надо молиться его прямому покровителю – заключила она. Будем знать. Неисповедимы твои пути, Господи! Но я другого человека имела в виду, когда просила Петьку глянуть на счет святого… - Деда – спросила я. - Нет, Юлинька, не деда. У деда это в крови, Бог с ним… - Тогда кого? - Кого-кого? Будто не знаешь. Таську. Она ведь в первый раз такое учудила, а, стало быть, подлежит исправлению… - Ура-а, к нам баба Тася вернется – закричал Ромка. -С чего ты взял – спросила я. - Потому что за нее взялась бабуля, а за что берется наша бабуля, то всегда выходит, как она скажет. - Кто тебе это сказал? - Дед… К глубокому вечеру примерно с третью урожая я справилась. Малышей сегодня укладывала спать бабуля. Судя по смеху, доносившемуся из детской, сказка была на удивление смешной. Она вышла из комнаты, когда я все еще была на кухне, я не преминула спросить, что же ты им такое рассказывала. - А – махнула рукой – про пьяного кота… - Сказку про пьяного кота? - Не сказку, а быль, как наш кот нализался пролитой валерьянки и чудил, собаку выгнал из конуры, а когда его вырвало, поскользнулся на своей блевотине… - Бабуль, ну разве можно такое малышам рассказывать? - Зато жизненно, сказки они и прочитать могут, а такую рази выдумашь? Спорить с нашей бабулей абсолютно бесполезно, я вздохнула и накрыла только что стерилизованные банки с пюре шубой. Мне все никак не выходило из головы дедово изречение про любовь. Может быть, я Вадима не люблю? А что, если он меня тоже? Где найти настоящее и как узнать, что это именно оно? Виталий вышел на кухню поискать чего-нибудь в холодильнике, я, не выдержав, спросила: - Виталий, можно тебе задать вопрос. - Валяй. - Я серьезно. - Я тоже. - Виталя, а ты веришь в любовь? - В смысле? - Чтобы любить человека так, что если будешь уверенным, что ему с другим хорошо, уступить его другому. - Что он вещь, что ли уступать его? - Ну, если, скажем, образуется треугольник… - Юля, где есть обоюдная любовь, там не может быть треугольника. Если появился треугольник, значит тот, кто якобы любит двоих, на самом деле, больше всего, любит себя… - Как у тебя все просто. - Тоже мне высшая математика, у нас, что, и сметана закончилась? - Посмотри в дверце холодильника, там должна быть пол-литровая баночка. - Нашел. - А если двое любят одного? - Тонкая штука. Тому, кого так любят, надо выбирать себе в партнера того, кто любит его слабее… - Почему? - За сильной любовью, как правило, скрывается бо-ольшой эгоизм. - Интересно. - Обычно. - Скажи, а из тех девушек, с которыми ты… в общем. Ты мог бы жениться на них? - Нет. - Нет? - Ну, ты и фрукт! А в чем причина, я могу знать? - Частично. - Давай хотя бы так. - Я привожу барыню к себе и вижу, как она смотрит на мой дом, на меня, на вас, на обстановку – и делаю выводы… - Неужели ни одна не подошла по твоему вкусу до сих пор? - Подошла, но она об этом не знает. - Когда узнает. - Придет время – и узнает, вы все узнаете. - Н-да… Мы какое-то время еще сидели с Виталием на кухне и рассуждали на житейские темы. Спать совсем не хотелось, но, тем не менее, поскольку завтра занятия, то пришлось заставлять себя идти ложится. Мне кажется, Виталий не понял, о чем я его спрашивала, может, я вопрос неправильно сформулировала? Деду я сказала конкретно про нас с Вадимом, а Виталику задавала абстрактные… Утром нас разбудил Сашка. Увешанный китайскими подарками как новогодняя елка, он напрочь согнал со всех сон. Малыши тут же подбежали к нему и стали копаться в рюкзаке, каждую вещицу примеряя на себя. В итоге Вадик напялил на себя мои сапоги, папину шляпу, повесил на плечо мамину сумочку и вооружившись Ромкиным водным пистолетом бегал по дому. Я поставила кофейник и, сонная, наблюдала за картиной приветствия. Вскоре ко мне присоединился папа и мы начали пить кофе, звать еще кого-то к столу было бессмысленно, пока они все по очереди не обнимут, не расспросят обо всем-всем-всем Сашку, не потрогают его с непременным «а ты похудел», не расскажут о своих снах и предчувствиях, им не до кофе…На шум вышел дед, увидев Сашку, тут же бросился его обнимать: - Внучек, с дороги устал, осунулся весь, видать, китаянки не очень-то привечали… - Что такое говорите – огрызнулась мама. Дед, не воспринимая ее слов, продолжал: - Чемпион ты наш! Я на работу каждый раз мимо твоей фотографии езжу и так мне приятно, так приятно – не передать. - Дедуль, ведь вернулся без «золотой» медали… - Ты у нас весь золотой. Сейчас, когда ближайшие соревнования? - В декабре. - Значит, пить можно. Сегодня же вечером и отметим. - Дедуль, не стоит. - Еще как стоит. И, главное, теперь, потом будет декабрь, а там Новый год, у тебя пойдет предзащита…защита диплома, государственные экзамены, будет не до выпивки… - Ну, смотри сам – согласился Сашка. - Уже посмотрел. Сашка присоединился к нам с папой, а следом за ним вся семья. Вадик забрался к Сашке на колени и выспрашивал: - Шаша, я ты собак ел? - Нет. - А Виталий говорил, что в Китае собаками кормят… - И змеями – добавил Ромка. - А чем там вас кормили – спросила мама. - Мы ели папоротник, маринованные стебли бамбука, спаржу… - Экзотику не предлагали? - Нет. Для меня экзотика – китайская лапша, я никак не могу к ней привыкнуть. - Ну, вспомни, может, что-то подсунули? - Нет, вот некоторые наши ребята, заказали салат из яиц удава. - Тьфу – какая мерзость сказала бабуля. - Да – согласился Сашка – такого синевато-фиолетового мерзкого оттенка… а еще там скорпионов едят. - Они что в своем Китае вообще с ума сошли все – разошлась бабуля. - Наверное, у них дефицит продуктов – предположила я. - Нет, не дефицит, просто люди так привыкли – отвечал Сашка. Мы еще какое-то время посидели и начали собираться по своим делам, а Сашка остался дома. У него законный отдых. Надо сказать, что потомство Лейки к этому времени уже подросло, и мы подали объявление в газету, мол, отдадим в хорошие руки… Все щенки вместе с матерью жили в комнате Виталия, и он на полном серьезе называл ее псарней. Приведет, бывало, девушку и говорит ей: - Зайдем ко мне в псарню. Мы над ним немножко подтрунивали, но понимали, что дальше так жить нельзя. Большое количество собак в доме ни к чему. Когда мы ушли, на домашний телефон позвонили на счет щенка, трубку взял Сашка, который ничего про объявление не знал. - Алло – произнес он. - Я по объявлению – сказал женский голос – у вас кобели или сучки? - У нас, прошу прощения, кто? - Молодой человек, неужели непонятно, спрашиваю: кобели у вас или сучки? - Девушка, вы кто такая? - Битюкова Марина Дмитриевна. - Марина Дмитриевна, вы отдаете себе отчет, что вы такое несете? - Я же по объявлению звоню… - Вы попали на домашний телефон Жужыгиных. - Зачем мне ваша фамилия? По-моему, я вопрос задала по существу. - А, по-моему, извините, это хамство. - Сам вы хам, раз так с дамой разговариваете. Мне как раз нужен симпатичный щенок вашей породы, потому что моего Цезаря весной убили. - Девушка, я не щенок мне двадцать один год. И я не знаю никакого Цезаря. - Вы, правда, ненормальный, как можно себя ассоциировать с собакой? - Уважаемая Марина Дмитриевна, извините за бестактность, но мне кажется, вам лучше показаться психиатру. - Так, у вас я чувствую совсем плохо с головой… - Это еще почему? - Потому что я сама психиатром работаю в районной больнице. - Даже не знаю, что и сказать… - Ответьте, вы зачем такое объявление подавали? - Я ничего не подавал. - Но здесь стоит ваш номер телефона. - Наш. - Значит, щенки есть. Так? - Вы…братьев имеете в виду. - А что ваша мама собака? - Нет, моя мама врач. - Уже лучше. Где она работает? - В районной больнице, там же, где и вы. - Как у нее фамилия? - Я же вам сказал – Жужыгина. - Хорошо, я с ней поговорю. Возможно, вы станете моим пациентом… - Сомневаюсь. - Всего доброго. Несколько удивленный Сашка прилег и хотел, было, поспать с дороги, как тут позвонила мама и объяснила ему ситуацию. А еще через час приехала Марина Дмитриевна, пятикурсница медицинского университета, где учится Виталик, и они вместе, выбирая щенка, проболтали до самого вечера… Первым вернулся домой Ромка и, обнаружив отсутствие Валета, – они с Вадиком уже дали щенку имя – поднял переполох. Бабуля его еле-еле успокоила, объяснив, что такое количество собак в доме ни к чему, а Лейка еще на будущий год родит. Потом я привела из подготовительной группы Вадика, тому тоже пришлось все заново рассказывать, добавив, что такая участь ждет всех щенков, малыши предложили, как водится, оригинальную идею: - Если вы, взрослые, не хотите, чтобы щенки жили в одной комнате, тогда пусть они живут в разных, будет не так заметно. Объяснять им, почему так нельзя, долго не пришлось, потому что в дверь позвонили, это пришли за следующим щенком, оказывается, они разговаривали накануне с бабулей, она-то им и сообщила наш адрес, о чем забыла предупредить. - Вы их отдаете просто так – поинтересовался мужчина. - Да – сказала я – в хорошие руки. - Но это понятно. Щенки у вас породистые, семьсот евро один стоит, почему не продаете? - Понимаете, они нам как родные и продавать…ну, я не знаю, как это называется… - Ясно. - Кто? Мальчики? Девочки? - Все мальчики. - Отлично. Просто отлично. - Гулливер, Рекс и Джон остались – сказал подошедший к нам Ромка. - А Валета сегодня забрали – произнес Вадик. - Вы мне кого предлагаете – спросил мужчина. - А у вас хорошие руки? – задал вопрос младший брат. - Как сказать – растерялся незнакомец – наверное, неплохие… - А кем вы работаете – поинтересовался Ромка. - Так – приказала строго я – эти вопросы, к вам не имеют никакого отношения. - Почему же – удивился мужчина – тут нет никаких секретов, я – военный инженер-конструктор. - Военный инженер? – спросила я и продолжила – и вы хотите завести щенка миниатюрной собачки? - Не для себя, для матери. Она у меня одна живет. Вообще-то я тоже один, но я все время на работе пропадаю… - А что делают военные инженеры-конструкторы? – спросил Вадик. - Разное. Военную технику, в основном. - А космический корабль – военная техника? - В общем, да. - Вы видели настоящий космический корабль – спросил Ромка. - Не только видел, но и собирал его. - Как конструктор лего? - Там принцип немножко другой… - Вот бы посмотреть настоящий космический корабль вблизи – мечтательно произнес Вадик – я бы на нем такое нарисовал! - Ага – съязвил Ромка – ты и рисовать-то не умеешь, все, что ты смог бы выцарапать на космическом корабле, это «Стасик лох», и то с ошибками. Мы рассмеялись, у меня не хватило духу младшим даже замечание сделать. Ромка обратился к гостю и спросил: - А вы можете нам показать космический корабль? - Могу, но только одно условие. Маленькое. - Какое? - Вы на нем рисовать ничего не будете. - Хорошо, обещаем – заверил Вадик. Мы совсем забыли, что военный инженер-конструктор пришел к нам за щенком. Я напомнила, и мы прошли в Виталькину комнату. - Ну, какого, порекомендуете – обратился он к братьям. - Берите, Гулливера, он, когда писает, лапку не задирает и не ногу не мочит при этом – сказал Вадик. - Ценная информация – принял к сведению гость и повернулся к Ромке – а ты, кого предлагаешь? - Можно, Джона. Он любит тухлое мясо есть, если вдруг у вас что-нибудь испортиться… - Где вы брали тухлое мясо? – задала я вопрос брату. - Мы из холодильника его специально брали и хранили за шкафом два дня, чтобы все было как в фильме, где парень выживал любой ценой и ел мясо с личинками. - Вот, почему Виталий последнее время жаловался на невыносимый запах в комнате и не рисковал сюда приводить гостей... - А этот, как я понимаю, Рекс – указал военный инженер на играющего со своим хвостом щенка. - Нет, не берите его – заверили в один голос братья – он дурак дураком, кусает себя за хвост и скулит. - А еще любит вафельные конфеты есть, и пить черешневый компот. - Подходит – сказал гость – мама у меня сладкоежка, так что Рекс всегда будет обеспечен сладостями с избытком. После этих слов, он по-хозяйски потрепал щенка за ухом и взял на руки. - Кстати, забыл представиться, меня зовут Кирилл Андреевич, просто Кирилл. А вас, простите? - Юля. Это мои братья – Рома и Вадик. - Виталий, как я понимаю, ваш старший брат… - Нет, старший Мишка, он сейчас в армии. Тут Ромка добавил: - А еще у нас Сашка и Петька с Пашкой. - Ого! Вадик, подошел и сказал: - Как в сказке у нас: семь братьев и сестра. - М-да – произнес Кирилл Андреевич – а еще говорят, что в России женщины доминируют, лично я в какой раз убеждаюсь в обратном. - Я тоже… Мы еще какое-то время поговорили с гостем и условились, в ближайшую субботу он нас отвезет на полигон смотреть космический корабль, разумеется, с разрешения родителей. - Но, учтите – сказал Вадик – с нами могут попроситься и Носки… - Какие носки? - Носки. Это Петька с Пашкой, они близнецы, поэтому мы их Носками зовем. - А можно я буду их называть по именам, все-таки, мне кажется, так удобнее – спросил Кирилл Андреевич у Вадика. Младший брат тяжело вздохнул: - Да уж зовите, так и быть… Часть 7. Армейский отдых Виталий, вернувшись домой, нашел, что в комнате нет привычного запаха. Мы сказали, что двоих щенков отдали в хорошие руки. Про тухлое мясо, которое периодически было в его комнате, решили не говорить, чтобы не расстраивать. Дед, как и обещал, устроил нам праздничный вечер, еду приготовил и привез знакомый повар, который недавно было его клиентом. Настроение всем поднял Мишка, он позвонил и сказал, что его отпускают в увольнение на две недели. Эту новость мы прямо-таки обязаны были сообщить Степанычу и бабе Тасе. И с той поры до самого Мишкиного приезда у нас в доме было необычно оживленно. Радовал меня и Сашка, он, оказывается, нашел свою любовь в лице милой собачницы психиатра Марины. Правда, Виталик над ним, как водится, подтрунивал, говорил: - Что Маринка нашла в нашем Сашке? С ним люди боятся в лифте ездить… Мы обычно все вместе отвечали в защиту Сашки, что его, надо заметить, забавляло, поскольку, как мне кажется, он Витальку до конца не воспринимал всерьез. Младший брат и есть младший, чего, с него, спрашивается, взять. Между тем, ожидание Мишкиного приезда затягивалось, и мы начинали нервничать, но не явно, а каждый про себя, чтобы родители не видели. Им-то, каково? Вот и день приезда, а телефон нашего солдата молчит. - В поезде едет, вот и отключил – успокаивали мы бабулю. Она волновалась больше всех. Степаныч в новой рубашке и дедушка в тапочках на босу ногу, все время курили в прихожей и нервно поглядывали на часы. Баба Тася в который раз пересчитывала, для всех хватит тарелок и приборов на столе, родители были у себя в комнате. Вадик разбил нос и успел заляпать новую безрукавку, но, чтобы не заругали, накрыл пятно носовым платком, мол, вместо салфетки. Ромка попросил у меня пудреницу и замазал свежий синяк на лице. Носки у себя в комнате что-то читали и не выходили. Сашка с Маринкой тоже закрылись в его комнате, периодически выглядывая, не идет ли долгожданный солдат? Вдруг на мой мобильник позвонил Мишка и …сказал, что не сможет нас посетить поскольку не так давно находится в линейном отделении милиции, где еще будет пятнадцать суток. - Ты в каком городе? – спросила я. - Нашем. – Ответил он и выключил телефон. Мое состояние трудно передать словами, я села на кушетку и, как заведенная, передала все, что брат сказал. Слово в слово. Дальше взял инициативу в свои руки дед. И, через каких-нибудь пятнадцать минут, папин внедорожник с бабулей на переднем сидении и с Лейкой под ним, а также со всеми нами на остальных сидениях, мчался в отделение линейной милиции. …Мишка с синяком под глазом и разорванной одежде предстал перед нами и тут же был окружен со всех сторон и зацелован, заобниман, защипан и защекотан. Вадик подарил ему щенка, а баба Тася кастрюлю узбекского плова. Дед понял, что сквозь родную толпу ему не пробраться, пошел к начальнику выяснять, что и как? Когда он вернулся, Мишка доедал плов, мы же смотрели на него и комментировали. Увидев деда, внезапно замолчали. Тот, оглянув всех, спокойно сказал: - Плохие новости. - Да ты что? – воскликнул Степаныч. - Да. – подтвердил дед – придется внучку отсиживаться пятнадцать суток. Я пробовал с начальством договориться, ни в какую. Он – мой давнишний враг, я в свое время его сына посадил за нехорошее дело. И, хотя Мишкино дело пустяковое, он не отпустит. Обиду затаил. Мстит… Нам всем стало плохо. Хуже всех бабуле, которая присела на стул и заплакала. Следом за ней и мама с бабой Тасей. Вскоре к ним присоединился Вадик, и непонятно почему Ромка. Тут же к ним и присоединилась Лейка. - Так, хватит выть – скомандовал дед. – мокроту развели одну. Будем ходить к Мишке каждый день по очереди, кормить, поить его. А еще ему гулять разрешено. - Внучек, ты в родном городе, так и не побываешь дома – всхлипнула бабуля. - А худой какой, что же с тобой сделали? – спросила баба Тася. - Не с ним сделали, а он сделал – уточнил дед – заехал одной твари по морде за то, что проводницу обижал. Хорошо заехал, того уже четвертый час оперируют, видать, мозги заменяют. - Он же благородное дело совершил, заступился за женщину – сказала мама – его за это наоборот должны отблагодарить… - Уже отблагодарили – ответил дед – полный вагон народу и ни одного свидетеля. - Как так – недоумевала я. Дед, закурив, пожал плечами, обычное, мол, дело. В Мишкиной камере мы покрасили, наклеили обои, принесли горшочек с цветами, постелили палас. Дважды в день приносили ему еду. Поскольку в районе уважают нашего деда, то нам разрешили приходить всем, сидеть у Мишки подолгу и разговаривать, сколько хочется. Виталик туда приходил с девушками, Сашка с Маринкой, дважды папа с дедом привозили бабулю и Степаныча, Носки привели с собой иеромонаха Иоанна, который Мишку исповедовал и причастил. Ромка регулярно сбегал к нему с уроков, и Мишка помогал ему делать домашние задания. В тот день, когда Мишку выпустили, ему нужно было сразу же ехать на вокзал. Мы также его проводили и попрощались. До дембеля. - Вот, когда дембельнусь – произнес мечтательно брат и помахал нам рукой…. - Так хочется Мишаньку еще раз увидеть – всхлипнула бабуля – неужто помру и не увижу, внучонка-то старшенького? - Ты что, старая, не смей молодежь подводить – приказал Степаныч – хошь, не хошь, а дождаться обязана! © Ольга Иженякова, 2010 Дата публикации: 29.03.2010 22:09:08 Просмотров: 4021 Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь. Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель. |
|