Из книги "Расскажи, Гамаюн" - 4
Татьяна Игнатьева
|
Форма: Цикл стихов
Жанр: Философская лирика Объём: 422 строк Раздел: "" Понравилось произведение? Расскажите друзьям! |
Рецензии и отзывы
Версия для печати |
|
Ярило Ой ты, гой еси, Ярило – Солнце вешнее, Диво-Велесово дитятко пригожее! Мы, от мала до велика, ждём, сердешные – Ты пошли нам утро светлое погожее! Порадей своими взорами атласными, Обогрей лучами огненного золота. Чтобы рады были девицы да ласковы, Чтоб здоровы были молодцы да молоды. Лучезарный, ясноокий Свет-Ярилушка! Ты любим Богами, чтим людьми смиренными. Богатырской удалою доброй силушкой Удивляешь небеса и землю бренную. Полнишь мир людской делами любомудрыми, А сердца – отрадой райскою чудесною: Вот Микула Селянинович полуднями Землю Матушку распахивает с песнею! И с простёртыми к тебе руками-крыльями В упоительном порыве притяжения, Словно лебеди, вытягиваем выи мы, Заставляя жилы петь от напряжения. Гой еси, Ярило – Солнышко весеннее! В добрый путь да на свершения великие! Мы с тобою – в пробужденье-воскресение, Мы с тобою – как лучи твои столикие! *** Плач Светаны Что ты слёзы проливаешь, душа-девица, Что ты клонишься к пригорку тонким деревцем? Без родимых ли осталась сиротинушкой? Расскажи, Светана о своей кручинушке. – Люди добрые, кручина непомерная – Виновата в смерти милого, наверно я… Полюбила пастушка, да так нечаянно, Без ответа, без надежды на венчание. Нарекли его недаром бога тёзкою – Белолицый, сребровласый, стан берёзкою, На свирелице играет, прехорошенький! Ох, измаялось сердечко, лёли-лёшеньки… Под свирель его волшебную да звонкую Вековала б с ним влюблённою девчонкою. Да ни взгляда, ни привета в мою сторону. Оттого в душе забились злые вороны! Ну, а Лель себе играет, потешается. Хороводят рядом цветики-красавицы, Вторят музыке и птицы поднебесные, И зверьё как зачарованное песнями! Как привлечь к себе любимого – гадала я, Речку спрашивала, струи ветра шалого. Лишь огонь мне подсказал, что сделать надобно. Будешь ты теперь со мною, Лель мой, ладо мой! Тростниковая свирель твоя не вечная. Будут нам другие песни – подвенечные! Так сгорел подарок Бога,.. с ним и Лелюшка – От тоски угас родимый за неделюшку. Что же сердцем неразумным натворила я. Виновата, виновата в смерти милого! На ветру тростник поёт, и рвётся душенька – Будто Лель живой играет, оле-люшеньки… – Что ж ты слёзы проливаешь, душа-девица, Что ж ты клонишься к пригорку тонким деревцем? Знать, судьбина пастушку такая дадена – Не свирель, а жизнь его тобой украдена… *** А слабо прокатиться на лифте за верхний предел Серобокой высотной коробки и вырваться в небо! Но ни разум, ни логика в этот момент не у дел. Так поехали вместе туда, где никто еще не был! Разрывая тягучие джунгли чердачных рутин, Рассыпая осколки житейского жёлтого плена, Оставляя смотрителям истин зеркальных картин Хоть намёк на отдушину в пыльном мешке гобелена! Здесь ведь только начало, здесь только стартуют миры В золотую свободу, а жизнь начинается выше… Что ты чувствуешь, скинув паучью тоску мишуры, Где для всех пустота, только дождь барабанит по крыше? Просто ухает сердце, корёжит от звона в ушах И немеют ладони, и мелко трясутся поджилки? Ну, тогда тебе вниз. Только знаешь, трусишка-душа, Не забудь, да и выпусти в эту минуту закрылки! Может, взмоешь над мокрою крышей, всему вопреки! Ведь они чуть разумнее нас – наши верные крылья. …А вообще-то, всё верно - не стоит влезать за буйки, Ненароком испачкаться можно космической пылью. *** О нимфа! Офелия! О нимфа! На порог ступая необутыми ступнями, оглянешься с улыбкой… и корнями твой образ прирастёт, как колосок в усталом сердце Гамлета навек, на сто веков, ах, боже мой – на тыщи! Пусть память дышит, он тебя отыщет! Хоть время ускоряет нервный бег, но ты всё та же, юная душа. Нет, воды не сомкнулись над тобою. Нет, ты не окунулась с головою в их топь за хмурой стенкой камыша. Ты медленно, едва касаясь трав, прошла по берегам уснувшей Леты. И лебедем взлетела… Где ты, где ты! – разносит эхо в зелени дубрав… Оглянешься с улыбкой – навсегда она твоею спутницей пребудет. И в серых дебрях гамлетовских буден зажжётся путеводная звезда. Не то, чтобы тебя – себя найдёт! И тоже улыбнётся, в речку глядя. Все будут прощены. И мать, и дядя… И даже ты – царица страха вод. *** Рождество На широкий застеленный стол выставляю дары. Пусть иглянка свой пурпур подарит для скатерти той. Всё сегодня для вас – для весёлой моей детворы, Неизменно лучистой, как солнечный луч золотой. В глубине вашей чистой души от далёких волхвов Зреют золото, ладан и смирна – для будущих вас. От родимой земли самый тёплый из тёплых даров – Неземная любовь, что согреет в морозы сейчас. И высоким подарком – звезда у сиреневых крыш – Маяком неусыпным, куда б ни кидали года. Ну, а самое главное – новорождённый Малыш, Что на Землю пришёл в эту светлую ночь навсегда. Я бы много могла вам сказать, но слова не важны – Если нежность голубкой летает от взгляда во взгляд, И в рождественский час сокровенной святой тишины Так доверчиво к вашим ладоням снежинки летят. *** Так о чём это я? Ах, ну, да – как всегда – о погоде… Ты, наверное, даже представить не сможешь, как быстро Чуть рождённые утром флюиды несмелых мелодий, Пузырясь фейерверком в дневных ослепительных искрах, Тем же вечером стелются под ноги пеплом остывшим. Будто не было, нЕ жило нежное-нежное эхо Упорхнувшего дня. Зарастают терновником вишни. Отмерять сумасшедшее время шагами не к спеху. Мы несёмся по кругу, зашорены вздыбленным бытом, Из замшелых архивов историй урвав вдохновенье. В затянувшейся пьесе представиться битым–не битым – На ходу разрешаем, и гложут всё время сомненья. Замереть, раздышаться, прислушаться, выспаться просто – Не вмещается в логику, рушится с пол-оборота. И сдирается, нервно сдирается с сердца короста, Чтобы вновь кровоточило в нём сокровенное что-то. И всё чаще мерещится миг, разрывающий морок. Вот когда бы покрепче обнять заплутавшую смелость, В раскалённые угли ступить и – за солнечный полог… Так о чём это я?.. Извини, о погоде хотелось… *** "Тихо-тихо ползи, улитка, по склону Фудзи, вверх, до самых высот" Кобаяси Исса. Обещанный рассвет – принять, простить и проложить связующую нить меж вечностью сансары и песком, что распыляет с Фудзи ветерком. Никто и никогда теперь уже не въедет в дежа вю на вираже, хоть жернова исправны, и мука всё сыплется в безмерие мешка. Плыть по теченью и иметь весло – порою даже это тяжело. Иль вдох свершая, воздуха набрать – не всем осилить эту благодать. Слепит глаза, чем выше – круче склон, и жгучие лучи со всех сторон. Но как пророчить в непрожитый год – куда улитка рожки повернёт? *** «Пусть ваш изгиб в руке стрелка станет вам радостью» Халиль Джебран «Пророк» Дети – вечные странники, приходящие к нам, Боли млечной избранники с нею напополам, Слёзы жизни нежданные по самой же себе, Вехи обетованные в человечьей судьбе. Мир на месте не топчется, он под ветром тугим. Всё, что нам напророчится – разметается в дым. Но любовью напоенный и сердечным теплом Дом, надёжно построенный, вдруг уходит на слом. Не спешите сподобиться полномочий творца, Эта междоусобица колесит без конца. Где дороги спиралями разукрасили высь – Бесконечными далями путешествует жизнь. Словно луки со стрелами – мы с детьми. И пока До того неумелые – всё б валять дурака. Но движеньями быстрыми точно в цели и в срок Нас направит и выстрелит всемогущий Стрелок. *** Если смерти не знать «О, как страшен прибрежному лесу извечный прибой!» Игорь Джерри Курас Переполню отказом все строчки, но я не со зла. Просто знаю наитием сердца, подсказками свыше – Нет, не ведают страха ни мох, ни сосна, ни ветла Перед тёмной водой, что с прибоем всё выше и выше. И не знает тоски малый лютик в объятиях трав, Для него только есть этот миг, бесконечен и сладок. И с накатом лесного пожара, стихийных потрав – Отдаётся на милость объятиям пламенных складок. Если смерти не знать, ты живёшь остальное презрев, Просто счастлив, что есть, прозревая от века до века. Нет щемящего страха в сердцах у прибрежных дерев, Эта злая болезнь – порожденье ума человека. *** Выбор Всё в этом мире можно, выбора не избежать – Жизнь принимать подкожно на острие ножа, Или влачить убого то, что давно мертво. Прятать в карманы много – за душу ничего. Выбор порою жжётся, но без него никак: Куш ли сорвать придётся – взять трудовой пятак. Выжить в бою скотиной, друга предать посметь. Или в нём просто сгинуть, но не узнать про смерть. *** Трудилась утка, зеркало воды Узором разрисовывала тонким. И зрители случайные – девчонки Оценивали уткины труды. Ткала прилежно лапками ковёр Из волно-переливчатого пуха. Как будто работяга-молодуха Старалась обиходить мужнин двор. А девочки кидали листья ей, Не ясно только – в помощь, иль мешая. И гладь воды богряно-золотая Проглядывала взорами камей. А осень улыбалась и цвела. Её было всё так мило и отрадно. И отражали мир её парадный Глаза пруда – немые зеркала. *** Я просто есть. Тот самый – каждый миг. Где на планете зарождаясь, ветер, Колышет моё имя в жёлтом свете, Сдувая одуванчиковый блик С мохнатых лап улыбчивого дня. Прозрачный звон раскинулся над лесом. Где ночью «за каким-то интересом» Помчится месяц, поманив меня. Меня одну и тысячи сердец, И миллионы звёзд ещё в придачу. Я просто есть – нелёгкая задача Сама собой решится, наконец. И презабавно в этот миг идти В неведомое, дальнее, пустое, Как ходит в небе солнце золотое, Идти и знать, что просто нет пути. *** И было утро. Как тянулся вечер, Забылось вдруг. И был ли он предтечей – Казалось, лишним Этот груз нести. О, вечер мой, прости… И вот восход. Пульсирующим ритмом По радужным Мерцающим палитрам Плескает солнце В утренней горсти. О, ночь моя, прости… Оставлено Былое за спиною. Оно ещё Так связано со мною, Что больно рвать, Но жилы не спасти. О, жизнь моя, прости… Пока молчу И чуть открыты веки, Но чую – Эта тяжесть не навеки. Новорождённым Сердцем к январю Я вновь заговорю… И будет слово. Снегом легковесным Слетит в ладонь Посланником небесным, Благословляя Вечность и покой. О, Свет мой, будь такой… *** Моя Магдалина Ты приходишь на страшное лобное место, и снова Будто ищешь чего-то, иль ведаешь тайной какой. Сберегая в уставшей душе заповедное слово, Обещавшее муки, и стыд, и любовь, и покой. Что главнее, что ближе, что сердце твоё выбирает? Или всё равноправно этапами вымостит путь? Но терзают во снах непролазные дебри нерая. Ты боишься и плачешь. Не надо, родная, ты — будь! Будь счастливой, смешливой, а хочешь — задумчивой, строгой. Будь живой в мимолётной и хрупкой своей красоте. Но сюда, на Голгофу крутой каменистой дорогой Не ходи никогда, ты меня не найдёшь на кресте. Даже если заблудишься, если остудит чужбина, Даже если покажется — нет на земле никого, — Я всегда буду рядом с тобою, моя Магдалина, Я, простой человек, так влюблённый в твоё божество. *** Пасхальное утро И грянуло радостью! Солнечно-гулко звенит В ушах переливами трель неуёмная птичья. Рождается новою сказкой забытая притча. Светило усердно спешит от востока в зенит. И трижды целуются встречные. Льют небеса На них из ковша благовестного золото сока, Что где-то для этого дня припасался высоко, И вот – опрокинул на землю свои чудеса. А та задышала легко. Над простором полей Поплыли кораблики тёплого млечного пара. И нам не сдержать потайного сердечного жара, Как будто мы шкиперы тех неземных кораблей. Скитаемся вечно по дебрям небесных морей. Но вот оглушают запевки весенние птичьи – И мир замирает в высоком и хрупком величьи Домашних простых очагов – дорогих алтарей. Так бережно-строго несёт, словно веру свою, От храма до дома – яичко в ладошках девчонка. А хор ей Часы пропевает, крылатый и звонкий. Пасхальное утро рождается в птичьем раю. *** Твое здоровье, Осень! Я снова пью твой воздух травяной, Наливку из туманного дурмана. Сиреневыми волнами тимьяна Плыву благоухающей страной. Всё это я — безбрежная любовь Парной земли и воздуха хмельного, Натруженного солнца золотого, Как-будто расцветающего вновь. Я пью за каплей каплю бытия, Смиренно к сердцу руки прилагая. Твоё здоровье, Осень дорогая! Твоё здоровье — это тоже я. *** Бабочка Врываясь в мир проявленного сна Незримым пируэтом вдохновенья, Раскалывая монотонность зренья На брызги фееричности лгуна, Ты замерла вдруг — вот он сладкий миг! Тянусь всей жаждой к чуть раскрытым крыльям, Припудренным немысленным обильем Почти уже осмысленных улик. Исчезла тень, а с ней растаял свет. Вопросов нет, ответов и подавно. Смешно, обидно, страшно и забавно, И не понятно — есть ты или нет. Но ветра вздох возник — и был таков. И ты исчезла в утреннем узоре Из сна шаманки, терпкого как море — В воздушный сон заоблачных миров... *** Мой яблоневый сад (Алле Титовой) Мой яблоневый сад В прожилках зимних снов. Ложатся на уста Снега летящих слов. В ночи в окно глядят Ветвей родных кресты, Как много лет назад В приюте сироты. Мой яблоневый сад, В подталом грунте след Воротится стократ Мне урожаем лет. Сердец и рук друзей Тепло и благодать. Мой верный Одиссей, Тебя мне вечно ждать... Мой яблоневый сад Запомню я живым — Тягучий пряный чад, Цветущий белый дым. Плоды над головой — Как дар святых небес С ладони золотой К земле наперевес. Живу в твоём раю, Дышу твоим теплом, Храню любовь свою, Мой яблоневый дом. Так много зим подряд Векуем мы с тобой. Мой яблоневый сад, Прими меня живой... *** Закончились стихи. Ложится свет Седой луны на узкий подоконник. И праздный неприкаянный поклонник Уходит в чуть намеченный рассвет. Уходит ночь, уходят мысли прочь, Ручьём тягучим в океан забвений. И лишь один неугомонный гений Всё воду в ступе пробует толочь. Получится ли толку хоть на грош? А Бог ему судья, я — наблюдатель. Его глухонемой работодатель На айсберг непредвиденный похож. Коль гением назвался — в петлю лезь, Толки, твори, ваяй, сдвигай пространства! И к чёрту твоё мнимое гражданство, Всё это только патока и спесь. Руби дорогу до звезды во мгле, Пусть только щепки будут оставаться. Пусть треск ветвей заменит звон оваций. Руби! А что ты можешь на земле! ...Закончатся стихи и вот тогда Покажется — все луны закатились, И отворились двери всех чистилищ, И прямо в руки шлёпнулась звезда. © Татьяна Игнатьева, 2017 Дата публикации: 20.08.2017 14:13:59 Просмотров: 1835 Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь. Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель. |
|