Джозеф Хеллер. От рассвета до сумерек

Евгений Пейсахович

Форма: Рассказ
Жанр: Перевод
Объём: 18544 знаков с пробелами
Раздел: "Переводы"

Понравилось произведение? Расскажите друзьям!

Неуклюжая попытка перевести ранний (написан между 1946 и 1949 г.) рассказ*, при жизни автора не публиковавшийся, - не лучший способ показать свою любовь к его творчеству, зато адекватный скромным способностям интерпретатора.
В отличие от романов Джозефа Хеллера - с многослойной и парадоксальной стилистикой, ошарашивающе внезапной стыковкой образов и сменой планов, с жёсткой смесью трагедии и комедии, – язык этой новеллы прозрачно прост, непритязателен, позволяет интерпретировать текст, не фантазируя беспомощно.

*Joseph Heller. From Dawn to Dusk. - Catch as Catch Can. Scribner, GB, 2003.

Они не спеша гуляли по парку, и скоро дорога свернула и привела их вниз, к озеру.
- Извини, что я сегодня такая, - наконец сказала она с улыбкой сожаления.
Энди улыбнулся, но промолчал. В несколько минут они приблизились к озеру и пошли в молчании вдоль края покрытой рябью воды. Очарование тёплого осеннего полудня целиком покрывало сцену, приглушая звуки и замедляя движения так, что всё казалось отдаленным и нереальным. Небо было чисто голубым, и солнце ничем не прикрыто, но было прохладно, и Энди знал, что к вечеру похолодает. Эстер остановилась и отломала от куста длинную ветку. Когда они снова двинулись, она лениво потянула её за собой – по деревьям, по кустам, по скамейкам, стоявшим c краю аллеи.
Пока она смотрела на разбросанные по озеру лодки, двигавшиеся медленно, связанные друг с другом бесцельностью, Энди изучал ее маленькое круглое лицо. Она нисколько не изменилась. Небрежно одетая, Эстер привлекала самой обыденностью; миниатюрная девушка, обаятельная, немного бледная от усталости и скудной еды в ночных кафетериях. Она была болезненно хороша, чистая блондинка с неожиданно полной для её тонкой фигуры грудью, и было что-то извечно прекрасное в естественности её походки и спонтанности манер. Не прошло и трёх месяцев, а он уже хотел вернуть ее.
На изгибе дороги появилась группа велосипедистов. Эстер и Энди отступили в сторону и подождали, пока шум шин пронесется мимо них и увянет в шуршании листьев.
- Ты выглядишь так, будто у тебя есть цель, - сказала она, когда они пересекали площадь Колумба и входили в парк.
Тогда он сказал ей, и она восприняла новости без удивления. Последовало долгое молчание, потом Эстер наконец заговорила - о музыке Дебюсси. Не поняла поначалу, что он нетерпеливо ждёт ответа. И когда поняла, ему хотелось смеяться, потому что она осталась такой же, какой была, и потому что он верил, что всё будет хорошо.
- Ты вернулся в офис? – спросила она теперь.
Энди кивнул.
- Та же работа?
- Да, - сказал он. – Та же работа.
В этом состояла проблема, он знал, - в проклятой работе.
Продвигаешься, делая лучшее из того, что можешь, и однажды понимаешь, что зря тратил время и не достиг ничего вообще. Было много вещей, которые хотелось сделать, и много, которые и теперь хочется, и ясно видишь, что ни одной из них не сделаешь никогда, и так бесишься, думая об этом, что чувствуешь, как внутри тебя растёт паника. Видишь, что мир огромен, а ты ограничен и всё вокруг себя упускаешь, и чувствуешь - надо что-то срочно предпринять, пока не стало слишком поздно.
Были работа и девушка. Приходилось писать информашки, когда должен бы сочинять пьесы. От работы он не мог отказаться - она давала хлеб и алкоголь. Отказался от девушки.
- Смотри, - сказала Эстер. Она легонько ударила его по руке веткой и ткнула ей в направлении воды. – Они рыбачат.
Большое нагромождение камней у кромки воды и за ним маленький плоский полуостров, выдававшийся в озеро. Несколько мальчишек стояли у воды, забросив самодельные удочки, в ожидании. Матери наблюдали ненавязчиво, и на другой стороне озера пара влюблённых смеялась, фотографируя дешёвой камерой.
- Хочешь спуститься посмотреть?
Она кивнула, и они сошли с аллеи, двинулись вниз и встали за спинами мальчишек. Один из них, одетый в матросский костюмчик, самый младший здесь, выдернул махонькую рыбку. Он боролся с ней крохотными ручонками, снимая с крючка. Рыбка выскользнула у него из пальцев, упала на землю и трепыхалась в грязи с влажным шлёпающим звуком. Мальчишка кинулся на неё, схватил и бросил в консервную банку. Другие мальцы смотрели восхищенно, и он был горд и очень точен, когда насаживал новую наживку, чтобы забросить ее в воду. В банке рыба продолжала свою дикую молотьбу.
- Пойдём, - сказала Эстер. Она повернулась и пошла вверх по тропинке. – Мне жалко рыбу. Мне сегодня всех жалко.
Энди взял её за руку и помог подняться на дорогу.
- Ты хочешь взять лодку?
Она тряхнула головой:
- Я не слишком хороша сегодня, кажется. Незачем было видеть тебя снова. И сейчас, и тогда.
Они шли, пока мальчишки не пропали из виду за деревьями, и сели на лавку. Эстер молчала, задумчиво глядя на воду. Энди смотрел на неё со стороны, изучал черты лица и меланхолию в тёмных глазах. Ему было хорошо, и он ненадолго забыл, что ждал ответа.
Она медленно отвернулась от воды:
- Сколько ты пробыл в деревне?
- Около недели, - сказал он.
- Я думала, ты останешься дольше.
- Собирался. Но заскучал и вернулся. Знал, что тебе не надо столько времени, чтобы уехать. Ты без проблем нашла место?
- Без проблем, - сказала она. – Мне хватило двух дней.
Рука Эстер водила веткой в пыли, и она сосредоточенно смотрела вниз, на получавшийся беспорядочный узор.
- Я вычистила всю квартиру перед тем, как уйти, - сказала она гордо. – Она была чистой, нет?
- Да, - сказал он. – Очень чистой.
- И я ничего не оставила. Прошлась как пылесос, подбирала всё своё, даже зубную пасту. Я ничего не оставила, нет?
- Нет. Ни единой вещи.
Квартира была почти стерильно чиста, когда он вернулся. Немного пыли собралось за несколько дней, но всё лежало аккуратно на своём месте. Линолеум в фойе, плитка в ванной комнате, сама ванна, раковина, таз, были отдраены, но когда вечером он добрался до кровати и сдвинул подушки, нашёл одну из маленьких расчёсок, которые она всё время теряла. Сейчас он не упомянул об этом. Эстер была довольна тем, что всё сделала правильно, и расчёска не имела значения.
Эстер медленно повернулась:
- Это сумасшедший мир, нет? – сказала потерянно.
- Да, - отозвался Энди. – Совершенно сумасшедший.
Они посидели молча несколько минут. Неожиданно она встала и посмотрела вокруг недовольно:
- Слишком много свежего воздуха. Пойдём куда-нибудь в другое место.
- Хорошо, - согласился Энди. Он встал и застегнул куртку. Солнце бледнело, и посвежел ветер. – Куда ты хочешь пойти?
- Не знаю. Давай найдём бар и выпьем вина.
Энди кивнул, нахмурившись. Они оба пили много, но никогда не чрезмерно и только вечером. Он взял ее за руку, и они пошли к выходу.
- Ты теперь пьёшь днём?
- Обычно нет. Просто сейчас чувствую себя как пьяная. Настроение требует. Это нормально, нет?
- Конечно, - сказал он. – Это нормально.
Они нашли бар на Колумбус Авеню. Он был пуст, не считая официанта, маленького сморщенного человечка, который сидел на высоком стуле у стойки и читал газету. Он взглянул на них, когда они вошли, и смотрел, пока они сели в кабинке напротив стены. Потом расслабленно поднялся и подошёл. И ждал, не говоря ни слова. С безразличным лицом, освобожденным от какого-либо смысла, изучающе пялился на них.
- Ты чего хочешь? – спросила Эстер Энди. – Вино - нормально?
- Конечно, - сказал он. – Вино – нормально.
- Сладкое или сухое?
- Как скажешь.
- Как насчёт портвейна? Нормально?
Он кивнул, и она повернулась к официанту:
- Два портвейна. И забудьте маленькие рюмки. Налейте в большие. Полные бокалы для коктейлей. И принесите соломинки - лучше играть с ними, чем курить.
Мужчина подождал, пока она закончит. И когда уверился, что всё сказано, развернулся. Эстер откинулась назад и вздохнула. Приспустила пальто со спины, и её маленькие плечи идеально вписались в образованный стеной угол.
Тонкими пальцами выудила спички из пепельницы и стала отделять их одну от другой. Энди зажёг две сигареты и протянул ей одну. Эстер отказалась, и он положил сигарету в пепельницу. Секундой позже она взяла её оттуда.
- Так что? - спросил он через несколько минут. Спички теперь были у него в руке, и ногтем большого пальца он терзал бумагу.
- Трудно было найти меня?
Энди качнул головой:
- Просто спросил кое-кого.
Она отозвалась грустно:
- Что-то пошло неправильно, нет?
- Да. Совсем не правильно.
- Я имею в виду простые вещи, ясные и понятные, у которых нет права идти неправильно. Они запутываются, как клубок пряжи, нет?
- Да. Так и есть.
- И теперь ты хочешь, чтобы я вернулась, - она подождала, пока он кивнёт. – Почему ты хотел, чтобы я ушла?
Энди откинулся назад и смущенно пожал плечами:
- Ты меня знаешь. И знаешь, почему. Или нет?
- Да. Но ты мне скажи.
Он снова пожал плечами и неловко дёрнулся:
- Тщета, думаю. Стыд, тщета, утрата иллюзий, разочарованье. Целый тезаурус. Они растут, пока не становятся слишком большими. Хочешь быть вовлеченным во что-то серьёзное. Пытаешься настичь и ухватить кусок неизменного. И вместо этого - ничего. Вообще ничего. Это чересчур, и чувствуешь, что надо что-то сделать.
- И ты избавился от меня, - сказала она. И добавила быстро. – Я тебя не обвиняю.
- Я знаю, - отозвался он. – Ты никогда никого ни за что не обвиняешь.
Она улыбнулась - и показалась еще более бледной и несчастной, маленькой и потерянной; ему захотелось податься вперёд, сплести свои пальцы с её и уверить, что всё будет в порядке. Вместо этого он играл со спичками и ждал.
- Что за гнилой мир, - сказала она. – Гнилой вонючий мир.
Он понимающе кивнул.
- Мы здорово запутались, нет?
- Как клубок пряжи.
- Точно, как клубок пряжи, - согласилась она. – И безо всякой причины. Безо всякой причины мы делаем друг друга несчастными.
Он снова кивнул.
- И кстати, - сказала она. – У меня любовь.
Энди напрягся, ошарашенный:
- С кем?
- Ты его не знаешь. Он рисует. Делает много работ для журналов. Очень успешный, очень интеллигентный и очень несчастный. Хочет, чтобы я жила с ним.
- И что ты собираешься делать?
- Не знаю, Энди, - она тряхнула головой огорченно. – Не знаю, что делать.
Оба замолчали. Чтобы скрасить некомфортную тишину, повернулись к официанту. Тот не торопился – только-только поставил напитки на поднос. Не спеша подошёл к их столику, с застывшим лицом, и поставил напитки перед ними. Прижал пустой поднос локтем к боку и застыл – вызывающе. Вино было в маленьких рюмках. Эстер взглянула на них удивлённо. Озадаченная, повернулась к мужчине. Тот упорно хранил молчание, вынуждая её заговорить первой.
- Мы просили большие бокалы, - сказала она. – Не помните?
- Мы здесь не подаём вино в больших бокалах, - ответил он, произнося каждое слово отчётливо и солидно, так что его краткая речь звучала как заранее подготовленная.
- Вы могли сообщить нам, когда мы заказывали, - сказала Эстер.
- Я много чего мог бы, - отозвался официант. – Но не делаю. Если не нравится, можете уйти. Никто не просил вас приходить сюда.
Энди наблюдал за мужчиной внимательно, без раздражения, но изучающе, и полагал, что понял, но Эстер была совершенно сбита с толку и смотрела в недоумении то на одного, то на другого.
- Мы не хотим таких, как вы, здесь, - продолжил официант.
Эстер раздраженно всплеснула руками:
- Так вот в чём дело, - воскликнула, глянув на Энди с отчаянием. – Снова то же самое. Каждый раз, стоит только забыть, кто-нибудь напоминает.
Официант, теперь очень довольный, удовлетворенно улыбнулся.
- Если вам не нравится, можете уйти, - повторил он.
- Это уже слишком, - сказала Эстер. – Мало было всего, так ещё вы в довершение. Я бы предпочла, чтобы вы убрались к дьяволу.
- Это место – моё, - сообщил мужчина. – Уходить вам.
Энди сидел прямо, расправив плечи, и даже сидя был почти одного роста со стоящим официантом.
- Ладно, - сказал он. – Хватит. Ты высказался – мы поняли. Я в два раза больше тебя. Произнесешь ещё хоть слово – порву пополам.
Он говорил медленно, мрачно, аккуратно; в искренности его угрозы нельзя было сомневаться. Официант отшатнулся, испуганный. Лицо его побледнело, и глаза забегали, будто он надеялся найти подмогу в каком-нибудь из углов пустого зала. Энди видел его страх, и ему стало жалко этого человека.
- Пойдём отсюда, - сказала Эстер.
- Нет, - не согласился Энди. – Ты хотела выпить. И собираешься сделать это. Он повернулся к ней, оставив бармена. Тот удалился, обиженный, мрачно глянув напоследок; вернулся, взобрался на свой стул, перелистнул страницу и углубился в чтение.
- Я несчастная, - вздохнула Эстер. – Теперь я действительно несчастная.
- Забудь, - посоветовал Энди. – Это не что-то новое. Как его зовут?
- Кого?
- Человека, с которым у тебя любовь.
- Его зовут Пруст, - она предвосхитила его следующий вопрос и засмеялась. - Нет, он Гарри. Гарри Пруст. Знаешь его?
- Не думаю. А ты уверена, что у вас любовь?
- Не знаю, - призналась она. – Правда, не знаю. Ничего же не решится, если я вернусь. Будет всё то же. Ты опять захочешь бросить меня. Потом опять вернуть, и так снова и снова, а я буду стареть и дурнеть до тех пор, пока даже ты меня не захочешь, и в итоге стану старой и одинокой.
Она смотрела на него, будто собиралась продолжить, и он молча ждал.
Потом, будто с удивлением поняв, что тема исчерпана, Эстер слабо улыбнулась и отвернулась.
- Так быть не должно, - сказал Энди. – На этот раз мы могли бы пожениться.
- Это ничего не изменит. Только сделает всё ещё хуже, нет?
- Да. Думаю, сделает.
- Это прогнивший мир, Энди. За что ни возьмись, всё неправильно. Его не исправишь. Никак. Тебе не кажется?
Он кивнул, чувствуя себя так, будто плачет.
- Это не наша вина, - продолжила она. – Это такой мир. Он больше нас, и мы ничего не можем с ним сделать. Правда ведь?
- Да, - согласился он. – Думаю, так и есть.
Она мягко тронула его руку:
- Мне жаль, Энди.
- Я знаю. Тебе не о чем жалеть.
- Давай пойдём отсюда, - сказала она резко. – Мне нехорошо здесь. Темно, мрачно, и официанту мы не нравимся.
- Не хочешь допить?
Она отказалась. Он оставил на столе доллар, и они пошли к двери – медленно, молча, проигнорировав осторожный взгляд официанта.
Снаружи похолодало. Порывистый ветер обрушивался внезапно и гнал разрушавшееся облако бумажек и листьев перед собой вниз по улице. Взбивал мусор в смерч на обочине, рассыпал его в водосток и потом швырял под колёса внезапно накатившей волны транспорта. Бессознательно, они шли обратно, в сторону парка.
Оба молча смотрели на голубей в конце квартала, не сосредоточивая на них внимания. Когда подошли, остановились поглазеть. Там была большая стая; птицы ходили вразвалку, склёвывая насыпанные для них крошки, пересекали грязные лужи у водостока напротив тротуара, наполняли воздух спокойным воркованием.
- Никогда не могла решить, привлекательные они или нет, - сказала Эстер. – Голуби привлекательные?
- По-моему, нет. Они напоминают беременных женщин.
- И ужасно глупые. Все занятия - усесться на крыше и слететь вниз поесть. Ты не думаешь, что со своей свободой они могли бы обойтись как-то получше, нет?
- Нет никакой свободы, - не согласился Энди. – Свобода – это иллюзия.
- Пруст так не думает. Он экзистенциалист.
- Мне неважно, кто он. Передай ему, что нет такой вещи, как свобода. Скажи, что его обманули. Если не поверит, пускай придёт сюда и посмотрит на голубей.
- А канарейка знала бы, что делать, - сказала Эстер. – Дай канарейке свободу – и она найдёт, что с ней делать. Она вдруг замолчала, пораженная внезапной мыслью. Помешкала, сжав губы, будто что-то обдумывала, и ухватила его за руку:
- Энди, давай сделаем это. Отличная идея.
Он озадаченно улыбнулся от её внезапного всплеска энергии:
- Сделаем что?
- Выпустим канарейку. Это так мало, а я буду чувствовать себя лучше. Пожалуйста, Энди. Это не дорого. Мы проходили зоомагазин около площади Колумба.
- Да, конечно, - он посмотрел на неё с удивлением. Её почти лихорадило от этой идеи, и она засмеялась в своей порывистой манере. Он взял её за руку, и они поспешили к авеню.
В такси, по дороге в даунтаун, она беспрерывно болтала о канарейке. Не грустила больше. Мир, её собственный, стал вдруг прекрасным. Она не могла сидеть на месте, ёрзала оживлённо, с импульсивным восторгом маленькой девочки, сжимала и разжимала руки в экстатической радости.
- Я подожду здесь, - сказала Эстер, когда они вышли из такси напротив зоомагазина. – Купи её, Энди. Поскорее.
Она нетерпеливо подтолкнула его. Он кивнул и пошёл. Эстер побежала за ним, заставила остановиться, лицо у нее было неожиданно грустным:
- Я только что вспомнила, Энди. Это очень важно. Нам старая нужна или молодая?
- Молодая, - тут же отозвался он. – Самая молодая.
- Нет, старая. Самая старая, какая у них есть.
Она снова подтолкнула его. Он сошёл с тротуара, чтобы перейти улицу.
- Не забудь, - повторила Эстер вдогонку, - самая старая, какая у них есть.
Он кивнул не поворачиваясь и поспешил к двери магазина. Продавец приветствовал его выжидательной улыбкой.
- Я хочу канарейку, - сказал Энди.
Продавец кивнул и пригласил пройти вглубь. Энди покачал головой:
- Выберите сами. Молодую. Самую молодую, какая у вас есть.
Продавец взглянул удивленно. Потом снисходительно пожал плечами и пошёл в заднюю часть магазина. Вернулся оттуда с зеленой клеткой и пристроился на прилавке упаковать её в бумагу.
- Не надо, - сказал Энди. – Я возьму так. Сколько?
Он заплатил и шагнул к выходу, держа клетку перед собой и разглядывая маленькую жёлтую птичку. Остановился у двери и медленно повернулся. Замешкался и вернулся к продавцу.
- Эта птица - что случится с ней в такую погоду, если её выпустить?
Продавец на секунду задумался:
- Надолго её не хватит. Скорей всего, умрёт от холода.
Энди кивнул и вышел. Эстер бросилась навстречу. Она взяла у него клетку и понесла перед собой. Несколько пешеходов остановились посмотреть, но Эстер не обратила на них внимания.
- Очень маленькая. Не выглядит старой.
- Они такие, - соврал Энди. – Для канарейки она старая.
- Ладно, - торжественно произнесла она. – Это очень важный момент.
И открыла клетку.
Птица потопталась на жердочке, нервно дергая головой, спрыгнула на пол клетки и порхнула к выходу. Застыла, с подозрением выглядывая наружу. Через мгновение скакнула на верх дверцы, будто сомневаясь в своей свободе. Казалось, она готова вернуться внутрь, но потом, с поразительной легкостью, взлетела над их головами. Зависла, взбивая воздух крыльями, будто потрясенная чудом пространства. Замешкалась, словно испугалась, и взвилась, сумбурно и гордо, порывистыми бросками вверх, пока не оказалась над крышами. И пропала за зданием. А они стояли, задрав головы. Вглядываясь. Канарейка ещё раз появилась, летя в противоложном направлении, и там пропала среди верхушек домов. Энди продолжал смотреть, пока не стало понятно, что она не вернётся. Когда опустил голову, Эстер счастливо улыбнулась и схватила его за руку:
- Пойдём.
- Куда?
- Идём со мной. Хочу, чтоб ты помог мне собраться.
Он сжал её руку, обрадованный, и они двинулись быстрым шагом.
Энди чувствовал себя так, будто справился с неподъёмным грузом; хотелось громко смеяться. Но когда первое оживление прошло, загрустил от мысли, застывшей, как тёмная фигура наблюдателя, в глубинах чувств.
Он вспомнил, что сказал ему продавец в зоомагазине. И подумал о молоденькой крохотной птичке, которая скоро умрёт от холода.

© Евгений Пейсахович, 2014
Дата публикации: 30.10.2014 19:12:16
Просмотров: 3533

Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь.
Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель.