Он, она, лошадка, запряженная в черный кабриолет или самый обыкновенный день в поместье Горошково

Владимир Борисов

Форма: Рассказ
Жанр: Просто о жизни
Объём: 12763 знаков с пробелами
Раздел: ""

Понравилось произведение? Расскажите друзьям!

Он, она, лошадка, запряженная в черный кабриолет
или самый обыкновенный день в поместье Горошково

…Задерну кисею, алькова первой ночи,
Я в ужасе что сон нарушит твой луна.
Не плачь душа моя, не хмурь в сомненьях очи,
Во льду еще у нас достаточно вина.

Пусть горький шоколад вскипает на спиртовке,
Прислуга уже спит, и мы совсем одни.
Вокруг такая тишь, лишь мышь скребет в кладовке,
И я как в забытьи, шепчу – Усни, усни…

Низкий колокольный звон не торопясь поплыл над сельцом, возвещая конец воскресной службы.
На балкон господского дома, с альбомом в руках, вышел молодой человек, двадцати лет отроду, сын генерала от инфантерии и министра полиции Александра Дмитриевича Балашова - Петр.
Небрежно бросив альбом на изящный круглый стол, стоявший тут же, напротив балконной двери, он подошел к перилам и, облокотившись на прохладный мрамор, с удовольствием осмотрелся.
Отсюда, с балкона открывался прекрасный вид не только на село, но и на большой пруд, на берегу которого стояла церквушка с белыми колоннами.
Народ в основном уже схлынул, и из распахнутых церковных дверей выходили лишь наиболее усидчивые прихожане, до последнего слова дослушавшие Благодарственную молитву.
Полуденное солнце, яркое, по-осеннему уже не жаркое отражалось в позолоте церковного купола и восьмиконечного креста. Казалось, этими солнечными золотистыми всполохами раскрасились и кряжистые дубы, возвышающиеся на противоположном берегу пруда, и посаженная прежними владельцами усадьбы, большая липовая роща.
Балконная дверь скрипнула и молодой человек, обернувшись, увидел свою тетку, дальнюю родственницу матери Петра, второй жены генерала, Елены Петровны.
- Здравствуйте тетушка.
- Здравствуй Петруша. Что-то вы голубчик обленились, уже вторую воскресную службу пропускаете? Батюшка наш, отец Иоанн о вас справлялся…
- Ай, пустое, - Племянник беспечно махнул рукой.
- Отец Иоанн, ваш, когда проповедь читает, буквы пропускает: мученье слушать. А проповеди он длинные любит…Я специально замечал, те из прихожан, что поближе к алтарю, хоть что-то понимают, а кто в притворе, так, через пень колоду. Головами вертят, да о своем разговаривают. Да и некогда мне было сегодня в церкви стоять. Вы же тетушка, сами Наталье Бешенковой на прошлой неделе зачем-то рассказали, как я стихи бойко сочиняю. Она мне свой альбом и передала. Я в среду к ее родителям, в Сергиев Посад на чай приглашен, а с чем ехать, стих то еще не случился?
Петр вздохнул глубоко и напоказ поцеловал старушку в щеку и поинтересовался, не отменяется ли сегодня обед по случаю воскресной службы?
- Я тетушка уже попросил кабриолет заложить. Хочу прокатиться, пока осень без дождей. Я вашу подмосковную осень очень полюбил. У насна Урале, осень совсем другая. Во-первых, дождливая обычно, а во-вторых, в наших лесах все больше сосны да кедры, берез меньше, а дубов вообще нет. А значит и краски иные: все больше зеленые.…А здесь, здесь красота…
Молодой человек взял старушку под локоток и подвел ее к балконным перилам.
- Вы посмотрите madame, как осень преобразило ваше Горошково. Подобных красот я и в Швейцарии не видел.
- Ох, мой мальчик,
Тетушка размашисто перекрестилась.
- Не бывала я в этих Швейцариях , но точно знаю, места наши Богом избранные. Сам подумай, Петруша, от нас до Радонежа верст тридцать, до Сергиева Посада и того меньше, а до Каменок, где тоже церковь имеется, совсем рукой подать… Это я к тому, что если в праздник какой престольный, ветер в нашу сторону дует, то веришь - нет, вся округа в колокольных звонах купается. Особенно звонарь в Лавре старается: там колоколов страсть как много.
Юноша посмотрел на старушку с нежностью, поцеловал ее сухонькую руку и вдруг почувствовав запах жареного мяса и свежей выпечки, закричал громко, словно голодный папуас-людоед.
- Мяса, мяса хочу, мяса! De la couronne pour un morceau de viande frites!*
- Да какая уж там корона.
Хмыкнула тетушка лукаво, давая понять что понимает довольно несовершенный французский язык племянника…
- Самый обыкновенный курник. Ну и конечно брусничный кисель…Как же без киселя-то!?
…Конюх расстарался. Блистающий черным лаком кабриолет, двухколесный, с бежевыми бархатными подушками, крашенными краплаком спицами, с запряженной в экипаж лошадкой непонятной, рыжеватой масти, дожидался молодого барина у крыльца .
Кабриолет Петру понравился сразу, он, даже вскочив на откидную ступень, попробовал раскачать экипаж, но вот животинка, грустно посматривающая на молодого помещика большими глазами, его явно не впечатлила.
Конюх, почувствовав, что генеральскому сыну лошадь не приглянулась, затараторил убежденно.
- Вы, ваше благородие, Петр Александрович, не сомневайтесь в лошадке. Она как бы и неказистая, однако, норовом спокойная и сильная, что твой битюг. Дорога к нам крутая, а сейчас к тому же еще и листвой припорошенная. Скользко. Иная лошадь и на ногах не устоит.
Ваш батюшка, генерал Александр Дмитриевич, для прогулок всегда эту лошадку выбирал.
- Ну, хорошо, Василий. Я вам верю. Передайте тетушке, что вернусь вечером, часам к семи.
Петр Александрович, вложил в руку конюха серебряный рубль и, забравшись в кабриолет, тронул вожжи.
Прогулка Петру Балашову понравилась необычайно. Осень выдалась на удивленье солнечной и яркой.
Лес обступал дорогу настолько плотно, что кроны деревьев, золотистой аркой переплетались у молодого человека над головой. Деревья, издали казавшиеся лишь просто светло-желтыми, ржавыми или багровыми пятнами, вблизи оказывались чем-то совершенным, верхом красоты и Божественного великолепия. Самая обыкновенная березка с ее белой в черных штрихах корой, и кроной усыпанной бронзовой мелочью, приводили молодого человека в восторг неописуемый, почти в экстаз. Петр, воспитанный на суровых уральских красотах, бездонных озерах и прозрачно-голубых горах Каменного Пояса, сегодня, словно впервые увидел и осознал настоящую и нарядную красоту природы средней полосы России. Хотя кто знает, быть может, все эти восторги красотами Подмосковной природы были вызваны лишь скорой встречей с обворожительной, юной Натальей Бешенковой, той самой, о которой он в последние дни думал, практически не переставая.
Конюх Василий оказался прав:
лошадка с одинаковой легкостью шла и в гору и под гору.
Петр, любуясь природой, даже забыл, что вожжи у него в руках, настолько умно себя вела эта животинка.
Ближе к вечеру, молодой помещик, утомленный прогулкой, пряным осенним воздухом и листопадным одиночеством, решил вернуться домой. Послушная лошадка, подергивая нервными ушами, аккуратно развернув кабриолет на довольно узкой лесной дороге, бодро пошла домой, в Горошково.
- Эх, милая! – Привстал молодой человек, и уже было собрался погнать лошадь вскачь, как вдруг увидел, что из лесу, на дорогу, метрах в пятидесяти от него, выбирается молодая женщина, крестьянка, одетая неброско, но добротно и аккуратно. Лапти с белыми льняными онучами, влажными от вечерней росы, светло-серого шелка кокошник, да небольшое лукошко с грибами, боровиками и опятами, придавали незнакомке какой-то своеобразный, хотя и несколько лубочный шарм.
Кабриолет поравнялся с женщиной, и Петр более внимательно вгляделся в ее довольно миловидное лицо.
- Как странно…
Думал он, невольно попридержав лошадь.
- Взять ту же самую француженку или, к примеру, итальянку, пусть даже из горожанок, приодеть их также нелепо, как и эта женщина и поставить их рядом с ней, я почти уверен, любой ценитель женской красоты, первым делом посмотрит именно на нее, на самую обыкновенную русскую бабу. Все эти француженки и итальянки рядом с ней просто пустое место, ни больше, ни меньше. Чего стоит, к примеру, эта смуглость кожи, слегка подкрашенная чуть заметным румянцем? А эти глаза, цвета нераспустившихся березовых почек, а волосы…? Их почти невидно из-под кокошника, но вот эта прядка у виска, на солнце поблескивающая как старинное серебро, случайно выбившаяся сквозь бисерное плетенье венчика, удивительно как хороша. Беззащитна и хороша.
Он улыбнулся и, приостановив кабриолет, проговорил учтиво, указывая на кресло рядом с собой.
- Сударыня. Соблаговолите разделить со мной радость прогулки. Прошу вас, присаживайтесь.
- Да какая же я сударыня!?- засмеялась женщина. - Я самая обыкновенная Маша. Мария Ведерникова я. Иду в Горошково, к мужу.
- Тем более. Нам по пути. Садитесь в коляску.
Маша широко улыбнулась, но в коляску забралась ловко и расположилась на подушках уверенно, словно поездка в кабриолете было для нее делом привычным.
- Ведерников, Ведерников…
Петр наморщил лоб.
- Хоть убейте меня Маша, но я что-то Ведерникова не припомню. Странно, в селе всего тридцать мужиков, но Ведерникова…? Нет. Не помню.
- Да что вы, барин, голову – то ломаете? Мы не ваши.
Молодая женщина снова рассмеялась (она оказалась смешлива).
- Иван, камнерез, мы с ним из Радонежа. При Преображенской церкви живем. Ванюшка мой, там камни надгробные робит, и для Лавры белокаменные вензеля. А в Горошково его ваша тетя пригласила. Он же льва со щитом из мрамора для вашего благородия режет. Что бы тот, лев значит, перед вашим крыльцом стоял. Иван обещался до Покрова с заказом закончить, да боюсь, не управится. Вот я и пришла ему подсобить. Меня батюшка наш, протопоп отец Александр на помощь благословил. А что? Мрамор вощить я давно научилась. Иван научил.
- Льва со щитом…
Буркнул молодой помещик недовольно.
- Ну что за мещанство, право слово. А на щите, небось, родовой герб? А, Маша, как полагаешь, будет герб на щите или нет?
- Обязательно будет…
Женщина убеждено тряхнула головой.
- Ванька он дотошный. Он каждую буковку, каждую загогулю аккуратно вырежет. Да он и грамоту разумеет.
- ...Le lion avec le blason sur le bouclier. C'est ; notre ;poque? Un mauvais ton...**
-проговорил недовольно молодой человек и тут кабриолет неожиданно качнуло и Машу бросило к Петру.
Шутливо обняв женщину за плечи, он легко, словно невзначай поцеловал ее в шею .От нее пахло березовым веником вчерашней бани, чуть-чуть то ли ладоном, то ли печным угаром и совсем, еле уловимо, потом. Горьковатым женским потом.
И вот это самое, еле уловимое, неожиданно словно разбудило мужчину.
Бросив поводья, Петр жадно, ничего не соображая начал целовать Машины шею, щеки, не по-крестьянски хрупкие плечи, лицо ее и глаза.
- Какая ты красивая! Господи, какая же ты красивая…
В исступленье шептал он, ничего не соображая, а руки его жадно блуждали по ее телу, столь близкому, горячему, желанному и доступному.
- Ой, барин, ой не надо.…Ой, не надо…Я же замужем…
Она отталкивала Петра. Пыталась высвободить, защитить свое тело от его жадных пальцев и горячих губ, но с каждой минутой, с каждым мгновеньем, руки ее становились все слабее и безвольнее, и вот, уже когда молодой человек почувствовал, что именно сейчас, еще совсем немного и женщина станет его, Мария прошептала, обреченно и чуть слышно.
- Да что же вы делаете, ваше благородие? Это же грешно. Мы же с Ванькой венчаны. Год всего как венчаны. Вам же потом самому будет стыдно. Я Ваньке конечно ничего не скажу, но и жить после этого не смогу! Нет, Петр Александрович, не смогу. Грязно это, ох как грязно.
Она заплакала, беззащитная и почти побежденная, уронив лицо на руки, забыв и про взлохмаченные волосы и про расхристанное, кое-где разорванное платье, про смятый кокошник, закатившийся под кресло.
- Ох, Господи! Да что же я делаю-то!?
Вскричал Петр внезапно, задыхаясь то ли от услышанного, то ли от собственной подлости, и неловко, словно сослепу, вывалился из кабриолета.
- Да разве ж такое возможно простить? Можно оправдать? Эх, голубая кровь…«Задерну кисею, алькова первой ночи»…Барин…Дворянин…Генеральский сынок…
Он, ничего не соображая, словно сомнамбула, перепрыгнул небольшую, полную воды канавку у обочины дороги, и присел на усыпанном листьями пригорке, прижавшись щекой к корявой березе. Жизнь, да и вся природа вокруг, как-то совсем неожиданно, потеряли свою прелесть, превратившись во что-то мерзкое и отвратное, словно забытый где-то кусок раскисшего, протухшего мыла.
Молодой помещик плакал, не чувствуя боли царапал щеку о грубую кору старой березы и плакал.
И может быть именно поэтому, не услышал, не почувствовал, как Мария подошла к нему, и, постояв какое-то время, присела рядом.
…Вечерние сумерки становились все гуще и плотнее, и лишь желтая равнодушная луна, чей свет, как мог, пробиваясь сквозь поредевшую листву, освещал стоящую на дороге неказистую лошадку, запряженную в кабриолет, да молодую пару, словно в молитвенном экстазе застывшую под старой, корявой березой.
_ _ _

Корону за кусок жаренного мяса!*
...Лев с гербом на щите. Это в наше время? Дурной тон...**

© Владимир Борисов, 2021
Дата публикации: 30.06.2021 06:57:09
Просмотров: 1471

Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь.
Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель.