Лирическое отступление
Олег Павловский
|
Форма: Поэма
Жанр: Поэзия (другие жанры) Объём: 252 строк Раздел: "Поэмы" Понравилось произведение? Расскажите друзьям! |
Рецензии и отзывы
Версия для печати |
|
. ПРОЛОГ Поэма ждет такого часа ночи – сквозь сладость слез и горечь терпких строк – придущего – решительно как росчерк и словно оттиск, подводя итог. Поэма ждет, – здесь слабые не ходят, здесь строй застыл, скопцы не голосят – в пределы поэтических угодий слова уйдут, как кони на рысях… Еще к кострам ютятся рыболовы и ночь влажна как щеточка ресниц, еще строка невысказанным словом царицей доказательств и цариц… уже и ночь сворачивает полог и звездный притч спускается с небес – отточен штык, да и мандат наколот, и патронташ накапливает вес. И дрогнет час, как парус легким бризом влекомый, и застонут якоря – спешат стихи, торопятся репризы и фонари как факелы горят. Еще не все получены награды, еще следы не стерты на песке, еще на волнах плещутся наяды от скал и от судьбы невдалеке. 1. Плетью обуха не сломать, и чугунные рельсы гнутся – погибает за ратью рать, только русские не сдаются. Только русским неведом страх, только Росс, как медведь оскалясь, встанет в рост и пойдет… – Дурак! – я читал: они не сдавались… Гонит ветер по ковылям, Ярославна рыдает снова – не моя ли лежит земля от Казани и до Ростова? Это значит не все of course, это наши знамена реют – не забудет америкос полыхающую Корею! Не пристало стыдиться нам – и «фантомы» о камни бьются, полыхает огнем Вьетнам? – Значит, русские не сдаются! Не спеши, оглянись назад – видишь, скалится враг неистово? Это слезы смахнул Белград, и поет, и ликует Приштина. Что к земле ковылем приник? Посмотри, я плачу как девочка – это слезы в глазах, а в них песня счастья, но не припев еще! 2. Не жди, не получишь ответа тебе не поможет никто – ты помнишь червонное лето и белое платьице то? Ты вспомни горячие руки и холод ночных площадей, и нет беспощадней науки, чем горечь разлуки твоей! Нет! ты не поднимешь перчатки, не бросишь насмешливый взгляд – не видел и не различал ты которое лето подряд, как в этой судьбе оголтелой, в полете, в прыжке entrechat… Как пухнет, и пучится тело, и сохнет, и глохнет душа. Тебе бы не песен, а пенсий, Тебе б ананасов в вине и брюхо возить в мерседесе, и душу носить в портмоне. А хочешь – ночной полустанок, сухой тепловоза дымок? и руки твои не устанут, и сердце не ведает ног… Молчи, не получишь ответа, не жди – не воротится вновь твоё бездыханное лето, и белое платьице это и губы, и темная бровь! 3. Уходит ночь, как женщина уходит, закроет дверь и запахнет манто – уходит… и вокабулы пародий обрушит на нетронутый листок. Пока весна с тобой играет в прятки и прячет искры ландышей в руке, апрель умолк лакеем на запятках и как форейтор май на передке. Ты снова здесь! строка молчит и дышит – кипит волна, качается причал – стучится дождь в коричневые крыши и молотками ходики стучат. Молчат мосты, кричит и плачет бойня, разверзлась хлябь надолго и всерьез – скрипит причал, блестит как рукомойник и под ноги бросается как пес. Вонзился шпиль как золоченый вектор, презрев покой и «грошевый уют» под небом, где оркестры как проспекты и мостовыми улицы поют. Пора ломать поэму на запчасти, пора с дверей отвинчивать замки, пора слова – как слезы на причастье, и как клинки оттачивать стихи, чтобы казалось – небо не погаснет и сердце бьет во все колокола, чтоб, словом как копытом бил Пегас и, от страсти обрывая удила! 4. Озаряй ночей пустоту наготой и сияньем тела – я тебя отыскал! – не ту, но и ты меня проглядела. Среди лиц и словесных груд – в тесноте вещевого склада – я не сердце твое, а грудь – не склоняй головы, не надо… Я не память твоя, а срок до рассвета… ты ветра в поле не ищи – и я одинок, но и ты без меня – тем более… Не на площади, не с торгов, не лихих коней конокрады – как фрегаты от берегов уводили мужчин наяды. Не скупись, вороти долги – даже льдины на солнце тают, даже птицы летят… – Не лги! Уводили, я это знаю... Зов сирен и падуг огни, стук пуант, паутинки пачек – к черту плен! Но други мои не меня прикрутили к мачте! Я – Улисс или царь Кощей, что свою проклинает старость? – Оглянись! Это я – ничей, но и ты никому досталась… 5. Товарищ, верь – все нивы на потраву не отданы несытому зверью. Здесь стих стоит на страже и на славу единственной, с которой говорю страны, где ты мальцом купался в речке, ловил птенцов и собирал значки – пришли дожди, оттягивали плечи тяжелые сырые рюкзаки… отчизны той, где синие озера и сильные как люди города, мечтатели и просто фантазеры, ручьев и луж прозрачная слюда, где люди по-старинке ходят в гости, а кони дремлют у ночных оград, где счастлив был, где мучился от злости, и полюбил как сорок лет назад… Не голос – гнев и ненависть! и верность – наш гимн и флаг, и орден, и статут! И стих звучит как сводка Коминтерна, и на смерть встал расстрелянный редут. Мы здесь стоим. Как снег белеют хаты. Стихи молчат, и ветер не шалит. Смотри! – земля не очень-то поката, а мы до середины не дошли... Смотри как птицы, собираясь в стаю зовут друзей, срывая голоса. Земля молчит. От края и до края повержена и стонет как живая нейтральная сухая полоса. А стих гудит, звенит как спелый колос средь звона слов и дребезга стекла, как шар земной, что надвое расколот и трещина по сердцу пролегла. Поэт убит! Лакеи точат лясы. Стихи – в расход по сорту и на вес, и сердце, что разрезали как мясо и подавали как деликатес. 6. Клянусь не кольцом обручальным, Не жарким пожаром волос. Клянусь проливными ночами – отчаяньем ливней и слез. Клянусь упоением ливня, пропащей июльской грозой, кроящей изысканность линий в немыслимый цвет и фасон. От этой тоски говорящей, как голос, дрожащий в ночи – услышишь, увидишь, обрящешь дразнящее пламя свечи, изломы усталого тела, изгиб обжигающих губ, чтоб жизнь и смеялась, и пела во чреве сияющих труб! Чтоб ей разгореться во чреве, свечой догореть до конца, до чистого выдоха двери, до тихого вздоха Творца. . . . . . . . Клянусь, – и к земле припадая, лицом и губами как мел, – и родом, и детством – тогда я и клясться еще не умел... К земле припадая губами и к бархату знамени, и присягу приемлю как память, и дату – как день именин. – Мы братья и сестры – я знаю! Мы дети и матери – мы врагу не оставим ни края, ни пяди, ни нашей Москвы! Военная горькая ноша – бессменные ночи и дни… – Клянешься! Клянешься! Клянешься! – ему отвечали они. Запомни! в бою и на тризне, и сердцем, что бьется в груди: солдаты клянутся отчизне, солдатам клянутся – вожди! 7. Еще в Аид не собрана котомка, не сосчитать нестираных рубах – я буду говорить не очень громко, почти шептать, но с мелом на губах! Покуда ночь проносят у погоста, пока Шопен натягивает фрак, а строчки, что построены по росту – обнажены и спаяны в кулак. Доколе не ослаблены подпруги, а кони пьют с ладоней в поводу – спокоен шаг и переход не труден, и помнит дом, и яблони в саду… Мой птицелов! ты не забудешь осыпь, чижей и непоседливых синиц – репейник цвел – к нему слетались осы похожие на полосатых птиц. Казалось мир как шарик на ладони и дед Мазай спасет своих зайчат, и в зоопарке маленькие пони послушными копытами стучат. Но пол скрипит как сходни у причала, а за окном любимая страна – как девушка скромна и величава, как женщина красива и верна. _____________________ . © Олег Павловский, 2012 Дата публикации: 16.01.2012 00:07:40 Просмотров: 3020 Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь. Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель. |
|