Анатолий Агарков [2019-07-21 09:02:10]
Клуб любителей прозы в жанре "нон-фикшен"

Вы знакомы с литературным жанром нон-фикшен? Когда нет классического построения сюжета – завязка, кульминация, эпилог – а идет практически документальное повествование о жизни. В таком жанре написан сборник рассказов и повестей «Рахит». О чем он?
В двадцать лет силы нет, её и не будет.
В сорок лет ума нет, его и не будет.
В шестьдесят лет денег нет, их и не будет.
/народная мудрость/
Пробовал пристроить его в издательства с гонораром – не взяли.
Пробовал продавать в электронных издательствах-магазинах – никудышный навар.
Но это не упрек качеству материала, а просто имени у автора нет. Так я подумал и решил – а почему бы в поисках известности не обратиться напрямую к читателям, минуя издательства; они и рассудят – стоит моя книга чего-нибудь или нет?
Подумал и сделал – и вот я с вами. Читайте, оценивайте, буду рад знакомству…

Анатолий Агарков [2022-06-30 06:00:28]

И встречал ты девок по стойке смирно
А теперь не встал ты, за тебя обидно.

Вот такой был у нас комендор – матрос Терехов.
Шеф, кок, катерный повар – Володя Гацко. Из сибирских кержаков. Был он замкнут и молчалив, как старообрядец. К тому же охотник. Рассказывал он, а я перескажу: повстречался с лосем – и только два патрона с жаканом. Ранил. Идёт следом за обливающимся кровью лесным красавцем и поливает его дробью из ружья. Лось только вздрагивает и хромает вперёд на трёх ногах. Как отвязаться от настырного охотника, с таким упорством желающего отнять у него единственную жизнь? И зашёл лось в село – спасите люди! Гацко туда нельзя – он браконьер. Может быть, это черта к характеру, но не показательная.
Другой случай, им рассказанный. Приехал в Новосибирск (жил где-то в лесах неподалёку), с вокзала вышел – местные хулиганы перчатки отняли. Гацко – ни рукой, ни ногой, ни языком слово против сказать не смог. Однако обиделся крепко. Поймал на улице мальчонку-дошкольника и отобрал у него варежки, которые и на большой палец его тощей ноги не налезут. Зачем? Говорит - отомстил Новосибирску за своё унижение. Ну-ну….
Упёртый он был. У всех шефов, в любое время всегда полно запасов – тушёнки, сгущёнки, круп. Сухари на каждом катере. Мы – как будто Богом обиженные. На десять суток на границу пойдём – ровно на десять суток хватает продуктов, а потом хоть зубы на полку. Зато выливаем за борт полными кастрюлями борщи и прочее. Хлеб буханками выкидываем. За что любить такую тупость? А командиры его любили - как сироту, хотя таковым не слыл. Молчалив был, послушен и трудолюбив – этого не отнимешь. Камбуз всегда чистотой блистал, другим на зависть.
Гацко тощим очень был. Зимой в погранотряде, ничего не делая, отъедался немного – щёки круглели, животик намечался. А за навигацию по тридцать килограммов сбрасывал – в чём жизнь теплилась? А всё жара проклятая – на камбузе вообще невыносимая. Наверное, от этих весовых перепадов страдал Гацко психическими расстройствами. Вот послушайте.
В Платоновке мы у пляжа стояли. Затеяли они с Оленчуком борьбу. Ваня – Аполлон с пид Винницы, а шеф – скелет сибирской куницы, схватил его за шею на удушение, и как радист не бился, не смог разжать клещей «паука», потом захрипел.
- Эй-эй-эй, - боцман разнимать полез. – Кончайте.
Только растащил, Ваня Вове – бац! – по роже. Гацко сел на песок, уткнулся лицом в колени и заплакал.
- Зря это сделал, - боцман вещает. – Теперь берегись, ночью он тебя порешит. Говорить не хотел, но давно заметил – шеф лунатизмом страдает, ночами по катеру бродит.
Стемнело, и пошли на линейку. Все дела переделав, в кубрик спустились мы с радистом – нам во вторую смену. Боцман на мостике за командира отдувается. Гацко уже спит. Броняшки опущены, свет горит, мы раздеваемся. Вдруг Гацко, не открывая глаз, как завопит:
- Ваня, Ваня, Ва-а-ня…!
Рогаль перетрусил.
- Слышь, Толян, я под тобой лягу, - и прыг на Колин рундук.
Ложись, мне-то что. Я уж в гамаке был, тумблером щёлкнул и - кромешная тьма накрыла кубрик. Лежу, думаю – о чём помечтать, чтобы сон скорее пришёл. Кажется, нашёл тему и начал отходить в мир грёз. Только и реальный держит, не отпускает – чувствую, кто-то дышит мне в лицо. Снится? Нет, ну точно. Что за дела? Руку к тумблеру – щёлк. Гацко стоит передо мной – глаза закрыты, а лицо худое и белое, как у черепа – страшнее не бывает. Убрал он голову под гамак, и я склонился посмотреть, что там, внизу творится. Там Ваня в угол забился - коленки у подбородка - одеялом прикрывается. Ну, как девица перед насильником. Гацко свою костлявую спину дугой выгнул, руки тощие к Ване тянет, и пальцами шевелит. А глаза закрыты.


Ответить

Михаил Белозёров [2022-12-07 18:31:56]

Такое уже было, например, у Евгения Попова. Но Евгений Попов, в отличие от вас, начал несколько раньше, в те времена, когда литературу еще уважали, и пробился, правда, как мог, сейчас его уже не слышно. А вы не можете. А причина в том, что вам не хватает таланта. Вот, собственно, и всё. Была бы у вас какая-то изумительная проза. Своя изюминка. Но ведь нет. Нет ни языка, ни авторских приёмов. Не читабельно. Не можете конкурировать.