Фобия 3. Глава 5.3. Встреча

Сергей Стукало

Форма: Роман
Жанр: Приключения
Объём: 40980 знаков с пробелами
Раздел: "Все произведения"

Понравилось произведение? Расскажите друзьям!

«Если на небе зажигаются звёзды — значит, это кому-нибудь нужно!» — сказал когда-то Владимир Маяковский. Интуиция подсказывает, что этот слоган предельно логичен по своей сути, а лежащая в его основе причинно-следственная цепочка — объективна.
Причём здесь звёзды и наше повествование, спросите Вы?
Просто сейчас тех, кто достиг в своём деле мастерства и шагнул дальше, стал известен, получил всеобщее признание — принято называть звёздами.
Звёзды звёздам рознь, но уж коли речь зашла о них — поговорим о… звёздах террора. И не о зарубежных, распиаренных не ведающей что творит прессой, а о своих — доморощенных.
Будете смеяться, но и в этом вопросе мы — «впереди планеты всей»!
Как, почему и, самое главное, ЗАЧЕМ возникает терроризм? Без ясного и доказательного ответа на эти три, довольно простеньких вопроса говорить о борьбе с этой напастью глупо и безответственно.
«Чеченское сопротивление»... Попробуем расстаться с навязываемыми нам в отношении него иллюзиями. Даже самый общий анализ показывает — начиная со Второй чеченской компании, "независимость Ичкерии" перестала быть для лидеров сепаратистов главной целью, стала не более чем красивым лозунгом для привлечения волонтёров и спонсоров.
Дело в том, что «революции» и «освободительные движения» начинает небольшая группа идеалистов, фанатично стремящаяся к торжеству своих идей. Поначалу не имеющие финансовой подпитки «смутьяны» никем всерьёз не воспринимаются. И в самом деле, кто и когда опасался деревенских дурачков? Но однажды «революционеров» замечают закордонные спецслужбы. Замечают, и решают использовать в своих целях. Тусовавшиеся на кухнях коммуналок и «конспиративных» квартир никому до этого не нужные «повстанцы» получают «деньги на революцию» и у «государства-тирана» начинаются проблемы...
С началом финансирования «революционного процесса» идеалисты никогда в нём не удерживаются — их вытесняют из руководства, дискредитируют, просто убивают. Освободившееся место занимают люди совсем другого склада — умеющие привлекать инвестиции под уже готовый проект, брать заказы и эффективно по ним работать. При этом желательно, чтобы заказчиков и заказов было много — чем их больше, тем лучше идут дела у «приватизировавших» освободительную борьбу рейдеров от революции. Так происходит в любом бизнесе — успешную компанию создают идеалисты: первооткрыватели, романтики и энтузиасты, а раскручивают беспринципные ребята в галстуках, умеющие составлять бизнес-планы и угадывать тайные желания высокого начальства.
Дудаевская "Ичкерия" изначально была слишком "идеалистичной". На чём и погорела. "Масхадовский" вариант того же самого проекта, независимо от воли и желаний нового президента, был уже вполне осознанно выстроен как многоцелевой, с изрядной «коммерческой компонентой». В нём "независимость" — всего лишь одна из решаемых задач. Не самая важная, заметим, задача.
Что предлагает ЗАО "Ичкерия" сейчас? После проигрыша второй чеченской войны, потрёпанное, но не сломленное ичкерийское «сопротивление» позиционирует себя как универсальный подрядчик, принимающий заказы на любые враждебные России акции, с высокой вероятностью их реализации. Врагов у России хватает, и поэтому недостатка в заказах нет. Отсюда, официально объявленное «умиротворение мятежной Чечни» (сколь угодно полное и окончательное) — никак не связано с перспективой новых терактов и прочих безобразий, совершаемых «непримиримыми борцами за свободу».

Глава 5.3. Встреча

От камня, брошенного в воду, круги расходятся,
тревожа покой всего, что в водах обитает.
любой поступок или мысль — тот камень.
Марианна Каменская

23 июля 2001 года. Чеченская республика, Урус-Мартановский район. Вечер

Когда собравший портфель и прихвативший укороченный АКС-74У Шурка покинул «Колбасу», уже вечерело.
Матвеич, сидя на крыле перекрашенного в камуфлирующие цвета «трофейного» джипа, возился с двигателем. Увидав направлявшегося в его сторону начальника, он поспешно спрыгнул с бампера на землю, захлопнул капот и, дурашливо выпучив глаза, вытянулся «во фрунт».
— Вольно, гвардия! — улыбнулся Шурка.
Никогда не унывающий Матвеич был ему симпатичен.

Подойдя к джипу, Шурка открыл его заднюю дверь и придирчивым взглядом окинул зелёные ящики, стоявшие на покрывавшем пол резиновом коврике, затем пересчитал стопку стянутых ремнями полутораметровых алюминиевых труб антенной мачты. Убедившись в комплектности погруженного в автомобиль имущества, заметно повеселел.
Нет, в расторопности и обязательности Рустама, готовившего оборудование пеленгационного поста к выезду, Шурка не сомневался. Дело в другом: если предстоит сложная и ответственная работа, то педантичное следование привычному ритуалу само по себе успокаивает. Вселяет уверенность в том, что всё пройдёт удачно.
Впрочем, у профессионалов по-другому и быть не может.
Усевшись в «Тойоту» на место старшего, Шурка полез за сигаретами, но, вспомнив что Матвеич, как и большинство других спецназовцев, не курит, мысленно чертыхнулся и оставил портсигар в покое. Создавать коллегам проблемы — непрофессионально.
— Пожевать прихватил? — поинтересовался он у Матвеича. — Если командование опять начнёт сопли жевать да «переговоры разговаривать», застрянем на сутки, а то и более…
— Обижаешь, начальник? — оскалился довольный Матвеич. — Моими запасами оголодавшего саблезубого тигра можно прокормить!
— Зато моими — только мышей травить, — подытожил Шурка и вздохнул, вспомнив о несъеденных за ужином бутербродах.

* * *
Из расположения Шурка и Матвеич выехали загодя, с «ефрейторским» запасом.
После Чечен-Аула им надо было двигаться в западном направлении, а затем, примерно через девять километров, свернуть направо. Джип по старой неухоженной просеке, густо заросшей молодым подлеском, не прошёл. Таскать ящики с оборудованием к уже внесённой в расчётную программу точке развёртывания пришлось вручную. Для двух крепких мужиков переместить четыре ящика на 450 метров — не проблема. Впрочем, ящик с аккумуляторами, показавшийся поначалу не слишком тяжёлым, заставил попотеть.
Через час после прибытия антенны и оборудование передвижного пеленгационного поста были развёрнуты, и Шурка приступил к работе. Матвеич же вернулся к оставленному в ложбинке джипу. Наскоро его замаскировав, он переоблачился в украшенный лохматыми висюльками камуфляж и достал из бортового сейфа Винторез[1], несколько запасных обойм к нему и оптический прицел. Немного подумав, прихватил и прибор ночного видения из комплекта Винтореза. Затем, кряхтя, полез на возвышавшийся справа от дороги густо поросший кустарником холм.
Боевое прикрытие — оно и в Африке боевое прикрытие.
Мало ли?
Что касается полупустого рюкзака с обретавшимися в нём наполненным кофе термосом, палкой копчёной колбасы и буханкой чёрного хлеба — не будем. Это уже личное дело Матвеича.
Война войной, а ужин — по распорядку!

* * *
Вечерело.
Офицера, сидевшего у светившейся приглушённым зелёным светом панорамной приставки, Абу Халид заметил издалека. Офицер был настолько увлечён своей работой, что не обратил внимания на крадущегося Инструктора до тех пор, пока тот не оказался у него за спиной, и, ухватив одной рукой за лицо, второй не вдавил глубоко в подбородочную впадину кинжал с остро отточенным лезвием.
Случись такое с гражданским лицом — обморок или опорожнение мочевого пузыря были бы гарантированы. И вовсе не факт, что не произошло бы и то, и другое вместе. Как говорится — в одном флаконе. Впрочем, с простыми гражданами такие приключения, слава Аллаху, случаются не часто. Людей же военных жалеть не будем.
Профессия такая — кто на кого учился.
— Побаловались, и хватит! — сказал Шурка, не оборачиваясь, и, не дождавшись ответа, недовольно поинтересовался. — Слушай, Халид, что у тебя за манеры? Не можешь жить без спецэффектов? Ты думаешь, мне будет удобно накрывать стол и ужинать с железякой у горла? — и, скосив глаза на лезвие, украшенное вязью арабских букв, раздражённо добавил. — Заканчивай свою «цыганочку с выходками»! Я узнал свой нож!
— Стой смирно, Шура, и не мешай мне думать, — не удивился раскрытию своего инкогнито Инструктор.
— Решаешь, прирезать меня сразу или перед этим всё же поговорить и поужинать? Что там у нашего доблестного ваххабита побеждает? Бессмысленная кровожадность или любопытство и осмысленное чувство голода?
— Повернись. Только медленно, — предложил Халид, не реагируя на Шуркину иронию.
Хорошо подготовленный воин умеет держать себя в руках и не позволяет противнику отвлекать своё внимание, ибо известно: тот, кто гневается, всегда невнимателен, и из-за этого проигрывает.
Шурка плавно повернулся. Как и когда он достал красивую, напоминающую испанский стилет, заточку — Халид так и не понял.
Разнимать старых друзей в этот раз было некому.
— Говоришь, не забыл, как порезал моего отца? — уточнил Халид и покосился на заточку, острие которой было глубоко вдавлено в его подбородочную впадину. Немного левее трахеи. Ещё чуть-чуть и…
— Что будем делать? — деловито поинтересовался Шурка. — Слушай, а давай зарежем друг дружку к едреням?! Всё равно в этот раз маминых оладушек у меня с собой нет.
— Вкусные были оладушки… — вздохнул Халид и, отпустив Шуркино плечо, убрал нож от его горла, ловко крутнул им в воздухе, а затем, не глядя, бросил в болтавшиеся на поясе ножны. Попал.
— Силён, бродяга! — уважительно отметил это дело Шурка и разжал побелевшие костяшки левой руки, цепко удерживавшей ворот куртки школьного друга.
Как и куда исчезла Шуркина заточка, Халид не понял. Она словно в воздухе растворилась.

Повеселевший Шурка с явным удовольствием уселся на своё место, возле мерцавшей частоколом зелёных помеховых отметок панорамной приставки.
— Садись! В ногах правды нет. Куришь?
— Курю, — отозвался Халид и положил болтавшийся до этого за спиной автомат левее Шуркиного на плоскую зелёную крышку ящика, одиноко лежавшего чуть правее от оборудования импровизированного пеленгационного поста.
Прикурив от поданной Шуркой сигареты, Инструктор уселся рядом с ним, на край того же зелёного длинномерного ящика.
Помолчали.
Глубоко затянувшись, первую длинную струю дыма одноклассники выпустили одновременно, не сговариваясь — в одну и ту же сторону. При этом каждый из них смешно наморщил нос и вытянул губы в трубочку. Нечаянное совпадение мимики и моторики отметили оба, а отметив, переглянулись и рассмеялись. Смех, как это нередко случается у курящих людей, сменился дерущим горло надсадным кашлем. Кашляли Шурка и Халид вразнобой, но долго, по очереди хлопая друг друга по спинам и отплёвываясь. Такое иногда бывает — кашляешь, и не можешь остановиться. До слёз на глазах.
Хлопнув друга по спине особенно крепко, Шурка, неожиданно для самого себя, подался вперёд, и они… обнялись.
— Ну здравствуй, Халид… Сколько ж это мы не виделись?
— Двадцать семь лет… Здравствуй, Шура.
Это хорошо, что у слёз, выступивших на их глазах, была уважительная причина — кашель и едкий табачный дым.
На войне не место сентиментальности.
— Надо бросать курить, Шура.
— Надо…

* * *
— На «Региональный штаб»[2] работаешь? — выпустив длинную струю дыма, поинтересовался Халид.
— Бери выше, — отвлекшийся от процедуры сканирования диапазона Шурка взглянул на него твёрдо, предостерегающе.
Спрашивать дальше было нельзя, и Халид это почувствовал — пожал плечами, понимающе хмыкнул. Чувство неловкости давило, и ему вдруг захотелось сказать что-нибудь нейтральное, а то и вовсе сменить направленность разговора, но Шурка не дал.
— Сам-то под кем ходишь? Под Хоттабом или под Масхадовым? — спросил он вроде бы лениво, к слову, но ощутимо напрягся.
— У каждого из нас, Шура, есть хозяин, — ушёл от ответа его собеседник. И пояснил: — Так устроена жизнь.
— У меня, Халид, хозяина нет. И служу я Родине, а не президенту или министру обороны. Профессия у меня такая — Родину защищать. Может, слышал? А вот ты? Ты-то тут какого хрена делаешь?
— Я, Шура, занят здесь тем же самым. Воюю. Что касается «родины» — в моей ситуации это вопрос вовсе не риторический, а очень даже спорный. Так уж распорядилась судьба, что я родился в семье сирийского перса и чеченки. И, не поверишь, моих предков по линии матери переселили в Дамаск русские! Именно из-за них мухаджиры[3] лишились родины и перенесли столько тягот и лишений. И было это при Александре II, в армии которого служил хитрозадый генерал — Муса Кундухов[4]. Этого генерала идея.
— Ты о первом командующем Чеченским военным округом?
— О нём, родимом! Об осетине, в сорок два года ставшем русским генералом!
— Какая долгая обида! Ты, кстати, знаешь, что умер этот генерал в Турции? В том же Эрзеруме, где и так горячо любимый твоими предками имам Шамиль? Причём, умер в чине турецкого паши и в весьма почтенном возрасте. А паша, если ты не в курсе — это комдив и генерал действующей турецкой армии! И повоевал против русской армии этот «инициатор выселения» более чем. Правда, куда менее успешно, чем на её стороне, но всё же...
— Кундухов, как был верным псом царя, так им и остался. Он обманул и предал всех, кого переселил. Иначе почему этого осетинского «Штирлица» каждый раз с распростёртыми объятиями принимали в российском посольстве в Стамбуле? Да и русский Генштаб всё это время был в курсе малейших деталей турецких планов. Так что, Шура, как ни крути, но есть у меня в здешней войне свой интерес. Причём, кровный. Можешь назвать его «шкурным» — не обижусь. Это — моя земля!
— Твоя, говоришь? А как же русские и другие народы, кто здесь жил и сейчас живёт?
— Неверным и пришлым здесь не место. Они должны или уйти, или умереть. Мир наступит после полного изгнания кафиров[5] с наших земель и освобождения Кавказа от русских. Мир — это возможность распоряжаться собственной судьбой и своей землёй по собственной воле. А эта земля от сотворения мира принадлежала вайнахам, хотя русские уже дважды их с неё выселяли. Теперь — их очередь.
— А то, что оба раза идея выселения принадлежала этническим осетинам, тебя не смущает?
— Не смущает!!! Осетины и русские — это одно и то же!
— Значит, не смущает… А зря! По мне, сказать, что это — его земля, может любой, кто хоронил в ней своих родных и близких. Кто помнит о них и продолжает их любить. Нельзя лишать человека такого веского доказательства существования его души, как умение любить ближних. Отказывать в этом праве — отказывать в праве на любовь. По меркам любой религии за это положен ад.
— По твоим словам получается, что и Кундухов, и Сталин сейчас в аду загорают. Причём, на одной сковородке, — ухмыльнулся Халид.
— Не беспокойся, — улыбнулся в ответ Шурка. — Там места многим хватит. За две последних войны из Чечни уехало полмиллиона жителей. Беженцы — слышал такое слово? Причём, не все уехавшие — русские. Я думаю, что Сталину с Кундуховым недолго осталось греть жопы на этом чугунном пляже в одиночку.
— Не буду спорить… Вот ты, Шура, сказал о любви. Но, раз есть любовь, то и есть право её защищать? Всё остальное даётся человеку временно и не может быть поводом для споров.
— Один хрен не пойму, ты-то тут каким боком? Мухаджир верхом на моджахеде, плюс защитник с мстителем в одном флаконе! Времени-то сколько прошло? А динозаврам ты, кстати, отомстить не хочешь? За какого-нибудь неосторожно съеденного предка?
— Динозавры уже вымерли, а русские ещё нет. Это христиане не мстят за нанесённые их предкам обиды, а я — мусульманин!
— Мститель нашёлся! — хмыкнул Шурка. — Не нагнетай, Халид. Когда это было? Александр когда непримиримых выселял? Полтора века назад? А теперь сирийский мухаджир-полукровка проснулся, вспомнил, что он тоже нохча и вернулся «отомстить»? Халид бессмертный! «Дункан Маклауд» исламского разлива! Ещё скажи, что твою мать убили русские, а я — твой кровник!
— Маму убили израильтяне, — закаменел лицом Абу Халид, но, подумав, вздохнул и добавил: — Да и в Оренбургское лётное я не поступил не из-за русских, а из-за того, что фосфором от израильских зажигалок надышался. «Спалился» при поступлении на спирометрии. Сгорели лёгкие, а я и не знал. Всё выяснилось только после тридцати приседаний.
— А в арабские инструкторы к Бен Ладену как попал? В лётчики не сгодился, а как террорист и «убийца стариков и детей» — оказался самое то?
— Во время джихада запрещено воевать с немощными. Детей и стариков убивают только идиоты и отморозки, — обиделся Халид.
— А ты их готовишь, — подытожил Шурка. — Чем тогда ты лучше?
— Не всегда труп кровника пахнет цветами. Всё учесть невозможно, и у справедливой мести бывает горький привкус, но зато у неё сладкое послевкусие неповторения однажды сотворённой в отношении тебя несправедливости. Ты — военный и знаешь, что на каждой войне случаются неизбежные издержки. Лес рубят — щепки летят. Кстати, русская артиллерия и авиация тоже не разбирают — на кого падают их бомбы и снаряды. Не будем говорить об отвлечённом!
— Не будем, — согласился Шурка. — Просто наплюём на всё и забудем, что у каждой невинной жертвы есть мать. И вообще, что значит материнская боль в сравнении с удобностью такой «отвлечённой» категории, как «неизбежные издержки»? К тому же мы с тобой не лётчики, и даже не артиллеристы.
— Амиры моджахедов всегда объявляют, что будут мстить. Это в традиции джихада. А если кто-то не понял их предупреждений или не внял им, то это проблема непонявших. На Чечне, как и на трансформаторной будке, было написано «Не влезай — убьёт!» Зачем было влезать?
— Предупреждают они, как же! — хмыкнул Шурка. — Ни на одном поясе шахида ещё никто не видел надписи: «Осторожно, взрывные работы»!!! Скажешь, что и это — война по правилам?
— Не бывает правильных или неправильных методов. Бывают эффективные и неэффективные. Если неверные, в слабости своей и по наущению Иблиса, придумали для себя «Правила ведения войны», это вовсе не значит, что их должны придерживаться те, кто борется с сосредоточенным в мире неверных злом! Любой мусульманин вправе надеяться, что Всемилостивейший Аллах даст ему победу в джихаде, и наградит миром и благоденствием за веру и деяния на пути Аллаха!
— Ты можешь назвать многих великих полководцев, которых именно ислам привёл к победе? Царь Дарий не в счёт — тогда ислама ещё не было. Из оставшихся — знаю только Саладина. Хочешь приравнять к нему Басаева, Бараева или Хоттаба?
— Басаев и Бараев — отморозки, а Хоттаб — просто дурак. Однажды он решил, что победил, и русским каюк. До того в это поверил, что даже завёл семью[6].
— Шибко промахнулся? — вяло поинтересовался Шурка.
Он уже понял, что их спор может длиться до бесконечности.
— Шибко. Как Моська, возомнившая, что победила взрослого слона.
— Не удивляюсь. А всё потому, что Хоттаба плохо учили в его военной академии[7]. Наверное, забыли рассказать, что ещё старик Бисмарк предупреждал: «Тот ошибётся, кто пойдёт войной на Россию!» Полтора века назад на эти грабли наступил имам Шамиль. Когда его, пленённого, везли на высочайшую аудиенцию в Санкт-Петербург, на третий день пути он проснулся и поинтересовался: «Скоро ли столица?» Услыхав, что ехать ещё более двух недель, ужаснулся. Оказывается, не представлял — с какой огромной страной воюет.
— Зато воевал успешно! — напомнил Халид. — Да и потом, после Калужской ссылки, был обласкан и назначен Губернатором Грозненским и Астраханским. И, кстати, неплохо проявил себя. Иначе почему его, после отставки, отпустили умирать в Турцию? Что касается Хоттаба и его личных ошибок и промахов — без комментариев. Каждый сам за себя. Но другой Шамиль — вполне мог стать президентом Ичкерии. На последних выборах он был соперником Масхадова[8]. А потому что моджахед, что имам — не далеко друг от друга ушли. Власть любит сильных — слабому её не удержать. Будет на то воля Всевышнего — и Басаеву повезёт стать президентом, причём не только в Чеченской федерации футбола.
— Сравнил! Ни беспалому Хоттабу, ни твоему «безногому футболисту» в президенты не выбиться! И вообще, старайся держаться от них подальше — с таким «везением» им в следующий раз уже головы поотрывает! А заодно и тем, кто окажется рядом! И рассчитывать, что кто-то их них возвысится — глупо. Даже в старые времена террористы и революционеры без помощи чужой разведки председателями Совнаркома не становились, а уж сейчас и вовсе такой номер не прокатит: на такие персонажи никто теперь не ставит — слишком одиозны и непредсказуемы. Их сейчас, как нашкодят лишнего, и приходит время списания грехов — сдают туземным спецслужбам. В обмен на что-нибудь полезное. А те, пока никто из продажных политиков не амнистировал эту революционную сволочь, шлёпнут, как собаку, да и зароют в безымянной могиле. Времена авантюристов, выбившихся в губернаторы, прошли!!!
— Думаешь?
— Уверен! Следи за статистикой и делай выводы!
— Неужели никто из них не становится со временем у какого-нибудь «руля»? А как же современные российские градоначальники? На большинстве — клейма негде ставить!
— Некорректный пример, Халид. Эти сначала становятся градоначальниками, а уже потом — авантюристами и ворюгами. Да и чья бы корова мычала? Чем Масхадов, Басаев, Бараев или Хоттаб лучше? Тем, что, выполняя заказы западных разведок, делают вид, что не догадываются, откуда денежка пришла? Или тем, что губят свой народ, притворяясь, будто посылают будущих шахидов на смерть ради мифической «Свободной Ичкерии», а вовсе не из-за красивых бумажек с американскими президентами? Ты, кстати, слышал о том, что «тот, кто платит денежки, тот девушку и танцует»?
— Деньги не пахнут, Шура. Глупо отказываться, когда неверные, сводя свои глупые счёты, дают их нам, а не нашим врагам. Ваш Ильич не сомневался, когда брал деньги от английской разведки!
— Дурак ты, Халид! Ленин потом ни недр в вечную концессию не роздал, ни страну на «суверенные осколки» не развалил. Потому и не дали ему тридцать нобелевских сребреников «за усердие по укреплению мира», хотя норвежцы и выдвигали[9]!
— Концессии у вас всё же были, да и Финляндию с Польшей пришлось отдать.
— Это было неизбежное маневрирование, ну и в чём-то блеф, — не согласился Шурка. — А то, что не успел вернуть Ленин, потом Сталин отыграл. Причём, с лихвой!
— Мы этих «спонсоров» тоже надуем! — надулся Халид. — Почему всегда только русские должны быть исключением? Чем Усама[10] хуже Ленина? Опять же — за нас время и тот факт, что мусульмане друг другом не торгуют! Кроме того, Бен Ладена никто и никогда на нобелевскую мира не выдвинет, а вашему Горбачу те же норвежцы нобелевские сребренники дали. И есть за что!
— Горбачу — есть… — вздохнул Шурка, но тут же иронично сощурился. — Но что касается «спонсоров надуть» — хренушки вам, братья мусульмане! Раз деньги берёте, значит уже на крючке, а кто ж вам с него сорваться позволит? Сам-то веришь в то, что сказал?
— Вера, которая боится сомнений, ничего не стоит, — пожал плечами Халил.
— Значит, сомневаешься? И правильно! Терпение у России кончилось. Теперь всю твою шайку будут мочить в сортире, и не остановятся, пока всех не замочат! — Шурка ткнул Халида кулаком в плечо и улыбнулся. — Слышал поговорку про то, что сапёр ошибается один раз, а моджахед — каждый раз, как заходит в сортир?!
— Вы так верите в своего нового президента[11], в этого беса Рас-Путина?
— В последнее время, Халид, я верю только в себя и в своих друзей. Но пока президент ориентирует армию и других силовиков на нужные для страны вещи, те расшибутся, а исполнят. Работа у них такая. Так что, бародар, вали-ка отсюда. Да поскорее. Даже сусликам ясно, что ваххабиты в Чечне продули. Окончательный разгром — дело времени. Доставать тебя из очередной жопы не стану — всему своё время и свой предел.
— Всевышний Создатель сказал: «Аллах очищает временным поражением тех, которые уверовали, и отстраняет через него от них тех, кто слаб сердцем и верой». Ещё не вечер, Шура, но я подумаю над твоими словами.
— Ты ещё скажи, что дело Хоттаба и Басаева правое, враг будет разбит и победа будет за вами!
— Хоттаба и Басаева Аллах лишил своей милости и увлёк с прямого пути. Прискорбно, но лишённые милости Аллаха — безумны. Их уже никогда не наставить на благословленные пути шариата! Все они хотят власти, а Пророк, да благословит его Аллах и приветствует, никогда не назначал во главе угодного Аллаху дела человека, который желал амирства!
— Тогда зачем тебе оставаться с ними и рисковать потерять своё спасение?
— Пока они сражаются с неверными, нам по пути. Ибо сказано: « …сражайтесь, не жалея ни имущества, ни себя на пути Аллаха. Это лучше всего для вас».
— Неправильно выбранные попутчики собьют с пути любого путника.
— Все мы рискуем. «Рай ближе к каждому из вас, чем ремни его сандалий, и столь же близок к каждому Огонь» (аль-Бухари — прим. автора), — пожал плечами Халид.
— Свободные люди сами строят свою судьбу. Бог им доверяет. Именно так многие называют состояние, когда он тебя бросает. Но свободный человек сам отвечает за свои грехи, за чужие он отвечать не должен. Я знаю, что Бараев всё ещё в Алхан-Кале. Хоттаб тоже там?..
— Давай, Шура, не будем спрашивать то, на что не будет ответа, и не будем обсуждать такие вещи, где всё равно друг друга не поймём. Ты — кафир и служишь делу кафиров, а я — мусульманин и иду путями Аллаха. Я не хочу стать мунафиком[12].
— Глянь на свою рожу, Халид! Какой с тебя мунафик? Типичный «воин Аллаха» в боевом снаряжении. Усовершенствованная модель хоббита-ваххабита из игры «Путь джихада», гейм третий.
— Не агитируй меня, Шура. Это не компьютерная игра, а моя жизнь, и жить её мне. Пророк сказал: «Поистине, Аллах не любит всякого изменника, неверного!» Изменником я никогда не буду, а за остальное на суде Всевышнего, если на то будет Его воля, отвечу.
— Хорошо, не буду. Но и ты тогда, будь ласка, не называй меня ни кефиром, ни ряженкой. Не люблю!!! А за своё, Халид, ты всяко ответишь. Как бы Бог ни назывался — страшного суда не избежать. Хотя бы потому, что Он — в курсе кто тебе платит за твои «труды». Кстати, что бы сказал тебе твой дядя, если бы узнал, с кем ты воюешь, и кто тебе за это платит?
— Мне-то, Шура, хоть платят… А тебе?.. Сколько месяцев ты не получаешь своё жалкое «денежное довольствие»?
— Третий пошёл… — помрачнел Шурка.
— Вот! Ты даже своим начальникам не нужен! Наверное, трудно понять, что самый бедный подданный Саудовской Аравии живёт богаче среднего россиянина? А, Шура?.. И ты утверждаешь, что счастлив служить такой «Родине»?
— Счастье категория не материальная, а духовная. А Родину, Халид, не выбирают. — вздохнул Шурка. — Какая есть, такой и служу.
— Раз не платят, то получается что ты, Шура, за голую идею воюешь?
— Получается так…
— М-да… А Хоттаба в Алхан-Кале уже нет, — вдруг признался Халид.
— Белая «Нива» с двумя пассажирами? — деловито уточнил Шурка.
— Она.
Шурка тут же вскинул вверх палец, призывая своего собеседника к молчанию, и, отстегнув от пояса «Кактус», щёлкнул переключателем. Когда из наушника раздался шум эфира, он поднёс к губам одетый в чёрную резину микрофон.
— «Орёл-23», «Орёл-23», я «Хризолит-13». Приём!
— «Орёл-23», на приёме… — послышалось из наушника.
— «Орёл», примите к сведению, начальника склада на базе нет. Действуйте по второй накладной. Полученный картофель почистить вместе с фермером.
— Я «Орел-23». Принято. Работаем, — отозвался капитан Эдик.

Помолчали.
— С чего это тебя, брат, вдруг на откровенность пробило? — искоса взглянув на Халида, поинтересовался Шурка. — Неужели мне доверяешь больше, чем своим корешам? С чего это вдруг?
— Всё, что ни делается, делается к лучшему. С Хоттабом и Басаевым мне уже давно не по пути, а Арби — Иблис заждался. Да и долг платежом…Ты вытянул меня из Алхан-Калы, а это у вас называется «Должностное преступление»… Чем я тебя хуже?
— Типа того, что и у «воинов Аллаха» бывают «нарушители шариатской дисциплины»? — ухмыльнулся Шурка.
— Типа того, — улыбнулся в ответ Халид и, аккуратно затушив окурок, широким замахом забросил его в ближайшие кусты.
— Ещё по одной? — открыл Шурка портсигар.
— Не откажусь.
Вынув по новой сигарете, друзья некоторое время сосредоточенно их разминали. Пауза затягивалась. Ситуация была неловкой и оба это чувствовали.

— Хорошо устроился твой Хоттаб, — меняя тему разговора, ухмыльнулся Шурка. — Две жены у него называется «семья»!
— По шариату можно иметь четыре, — с облегчением улыбнулся в ответ Халид. — А семья… Семья — это всего лишь место, где мужчина и женщина сообща заботятся о детях. Суть этого понятия от количества жён не зависит, — и, помедлив, добавил. — Знаешь… У Хоттаба есть дочь, и я ему иногда завидую.
— Это нормально, Халид. Чужого счастья не бывает. Бывает неумение радоваться счастью ближнего, и тогда оно кажется чужим... А у тебя нет семьи?
— Нет. Не хочу привязывать к себе женщину…
— Из-за образа жизни?
— И из-за этого тоже. Но главное в другом. Врачи говорят, что я не могу иметь детей. Похоже, израильский фосфор Кунейтры меня и в этом вопросе достал… А у тебя семья есть?
— Жена, дочь…
— Любишь их?
— Думаешь, бывает иначе?
— Думаю, что нет.

Раскурив по второй сигарете, одноклассники некоторое время снова дымили не разговаривая.
Первым нарушил молчание Халид.
— Я бы хотел, чтобы у меня были дети. Хотя бы один. Пусть даже девочка.
— А джихад? — выпустив длинную струю дыма, иронично сощурился Шурка.
— Брось, Шура. Ни один джихад не стоит первого шага собственного ребёнка.
— Это верно… Выпьешь?
— Наливай и не спрашивай глупости! Аллах сводит нас не затем, чтобы мы оглядывались на отжившие себя запреты! Нет ничего вечного под Луной — даже каждому «хараму» отведён свой срок жизни и своё время действия. Не понимать этого — глупо. Ты же не считаешь меня глупцом?
— А как насчёт свиней? Русские их, конечно, не доят, но едят давно и с неизменным удовольствием! Я к тому, что на закуску у нас только бутерброды с ветчиной. Что там по этому поводу думает шариат?
— На Востоке — жаркий климат, — пожал плечами Халид и, с серьёзным выражением лица, пояснил. — Свинина на жаре портится быстро, только поэтому Муххамад, да благословит его Аллах и приветствует, запретил употреблять её в пищу. С появлением холодильников и консервантов этот харам потерял смысл. Доставай свои бутерброды!
Шурка иронично хмыкнул, вздохнул и, мысленно простившись с половиной и без того скудной закуски, полез в светло-коричневый дипломат, стоявший возле укладочного ящика от переносной пеленгационной установки. Идти к оставленному в полукилометре джипу за колбасой, консервами и хлебом, и тем самым задерживать Халида на территории, под завязку напичканной поднятыми по тревоге силовиками Объединённой группировки[13], смысла не было. Немного повозившись, Шурка достал из дипломата непочатую бутылку кизлярского коньяка, пластиковый пакет с бутербродами, украшенный цветной фотографией грудастой девицы, и два коротких гранёных стакана. Коротко дыхнув в каждый, протёр их толстые стеклянные грани носовым платком и испытующе уставился на своего собеседника. Тот, следя за его приготовлениями, крепился из последних сил, но глаза у него смеялись.
— При своих корешах-ваххабитах[14], небось, всё равно не рискнёшь закусить свининкой? — не удержался от подначки Шурка.
— А зачем? — развёл ладонями Халид. — Уважать надо не только тех, кто тебя понимает!
Спорить со сказанным смысла не было.

Установив и разложив вынутое на крышке ближайшего свободного ящика, Шурка попытался откупорить бутылку. Оторвавшийся хлипкий флажок алюминиевой пробки остался у него в руках. Не долго думая, Шурка подцепил оставшуюся на месте пробку остриём не понятно каким образом появившейся в его руке заточки.
— Красивая железка, — заинтересовался Халид, перестав пялится на изображённую на пакете обольстительно улыбавшуюся девицу. — А где мой нож? Видишь — я твой до сих пор храню!
— На таможне отобрали, — вздохнул Шурка и, перехватив заточку за лезвие, вложил её рукоять в ладонь одноклассника.
Разливая коньяк, он на всякий случай следил за реакцией Халида, пытаясь определить, сколько тому наливать — всё-таки мусульманам не рекомендуется употреблять спиртное — но тот молчал, пока оба увесистых стодвадцатипятиграммовых стаканчика не оказались заполненными «под завязку». Он был занят заточкой, хотя краем глаза явно наблюдал за процессом разлития. Закончив с осмотром переданной ему заточки, Халид взвесил её в руке, проверяя балансировку.
— Хорошая сталь и хорошая работа, — отметил он уважительно. — Мастер работал. На зоне сделано?
— Можно сказать и так, — пожал плечами Шурка. — Впрочем, смотря что понимать под «зоной». Это я в училище слепил. От нечего делать. Когда таможенники отобрали твой нож, я сильно на них обиделся. Всё пытался сделать копию, а потом увлёкся. Пока в училище учился, пару дюжин клинков сработал.
— Целая коллекция… Где они теперь? — заинтересовался Халид.
— Не знаю. Раздарил. Этот — последний. Двадцать лет за собой вожу. Забирай! — и, поймав ошеломление в глазах друга, подтвердил: — Дарю!!!
— Мне, Шура, отдариваться нечем.
— Потом, когда-нибудь. С оказией или при случае. Жизнь у нас длинная. Ещё встретимся.
— Не всегда она длинная, Шура, не всегда… Хотя всегда одна. Одна жизнь и одна дружба. На всю жизнь. Почему так?
— Будешь смеяться, Халид, но друзей, судя по всему, нам даёт Всевышний. А у него на эту тему свои соображения. Божественные. И, похоже, что это — самый щедрый его подарок. Над всем остальным приходится работать самим.
— «Нет истинного божества, заслуживающего поклонения, кроме Него. Только Он оживляет и умерщвляет, и только он — Творец наш и Творец наших предков», — процитировал Халид, соглашаясь.
— Красиво сказано…
— О Нём некрасиво не говорят. Не принято. Ну что, Шура, за дружбу?
— За дружбу, Халид!!!
Под неторопливую беседу коньяк и бутерброды с ветчиной закончились незаметно.

О чём там ещё говорили бывшие одноклассники, мы рассказывать не будем.
В конце концов, ничего интересного и нового в таких беседах не бывает. Да и было ли это разговором? Ибо известно, что любой диалог — состоит из двух монологов. И, если два моноложащих человека имеют сходные мысли и взгляды, то со стороны кажется, будто они беседуют.

— Тебе начальство завтра за перегар не «вставит»? — поинтересовался Халид, забрасывая свой автомат за плечо.
— Я сам начальство, — ответил Шурка. — А перегар, при правильно рассчитанной дозе, называется "послевкусием"!!!

Уже было скрывшийся за ближайшими кустами Халид вдруг вернулся и, коротко повозившись, снял с ремня ножны с когда-то принадлежавшим Шурке ножом.
— Я почувствовал, что это надо сделать, — пояснил он в ответ на недоумённый взгляд своего друга. — Пусть у каждого из нас по-прежнему будет подарок друга. Подарок друга — вещь для души дорогая и ко многому обязывает…

Справки:

[1] Винторез — созданный в ЦНИИТочМаше (г. Климовск Московской области) в середине 80-х гг. по заказу КГБ и войск специального назначения ГРУ ГШ Советской Армии, специальный комплекс бесшумного оружия, более известный под условным наименованием «Винторез», предназначен для ведения бесшумно-беспламенной стрельбы по защищенной живой силе противника, а также по небронированной технике. Этот комплекс, помимо 9 мм специальной снайперской винтовки (ВСС) конструкции П. Сердюкова, включает в себя специальный патрон СП-5 с тяжёлой пулей, созданный Н.Забелиным и Л.Дворяниновой на основе гильзы автоматного патрона обр.1943 г., а также оптический и ночной прицелы.
[2] Региональный оперативный штаб по проведению контртеррористической операции на Северном Кавказе (2001—2006 гг.) — создан Указом Президента Российской Федерации № 61 от 22 января 2001 г. «О мерах по борьбе с терроризмом на территории Северо-Каваказского региона Российской Федерации». Во время описываемых в главе событий (с июня 2001 г. по июль 2003 г.) его руководителем был генерал-полковник Ежков Анатолий Павлович. Командующим в этот период был генерал-полковник Баранов Валерий Петрович (сентябрь 2000 — октябрь 2001 г., сентябрь 2003 — май 2004 г.). С 00 часов 00 минут 16 апреля 2009 года режим контртеррористической операции на Северном Кавказе отменён.
[3] Мухаджиры — занимавшие непримиримую позицию кавказцы, переселённые за казённый счёт вместе с семьями при Александре II в Турцию, Сирию и другие страны Ближневосточного региона.
[4] Муса Алхазович Кундухов — мусульманин, сын осетинского алдара (владетеля). В 1836 г. закончил Павловское военное училище. Блестящий русский офицер и генерал, первый командующий образованного в 1858 году Чеченского особого военного округа, инициатор и организатор переселения мухаджиров. Неожиданно для многих Кундухов возглавил это переселение и в 1865 году уехал вместе с семьёй в Турцию. Там он был хорошо принят, получил высокий военный чин, участвовал в 1877-1878 гг. в русско-турецкой войне уже на стороне Порты. Один из сыновей Мусы Кундухова стал впоследствии министром иностранных дел Турции.
[5] Кафир — неверный, иноверец.
[6] Хоттаб был близким другом Шамиля Басаева. Именно Басаев организовал женитьбу Хаттаба на чеченке из селения Ведено, рекомендовав его перед родителями невесты. Впрочем, таких друзей у Хоттаба хватало — он имел несколько жён. Был, в частности, женат на даргинке из дагестанского селения Карамахи, от которой имел дочь. В свою очередь, Хоттаб обучал Басаева специфике войны в горах, взрывному делу, способам и методам диверсионно-террористической деятельности. Хаттаб непосредственно подчинялся указаниям Зелемхана Яндарбиева,
Убит во время проведения спецоперации в апреле 2002 года
[7] Молва утверждает, что Хаттаб закончил военную академию в Аммане.
[8] Речь идёт о выборах Президента Чеченской республики Ичкерия в январе 1997 года, когда Шамиль Басаев был основным соперником Аслана Масхадова. Он выдвигал свою кандидатуру на пост президента Чечни и на выборах в октябре 1991 года.
[9] Председатель Совета Народных Комиссаров России В.И.Ленин выдвигался на Нобелевскую премию мира в 1917 году Норвежской социал-демократической партией.
[10] Бен Ладен, Усама бен Мухаммед бен Авад (араб. أسامة بن محمد بن عوض بن لادن‎‎; Usāmah bin Muhammad bin `Awad bin Lādin, Osama bin Laden) (род. предположительно 10 марта 1957 г. в Эр-Рияде, Саудовская Аравия) (клички «Моджахед», «Абу-Абдалла», «Хадж», «Директор»), один из крупнейших организаторов террористической деятельности под лозунгами ислама. В 1988 основал международную террористическую организацию «Аль-Каида» («База») (после 1991 получившую название «Исламская армия»), ставящую целью распространение джихада на другие страны («джихад без границ»). Признан террористом № 1 в США и других странах.
Бен Ладену принадлежит множество предприятий в различных странах мира, в том числе в Судане, Кении, Йемене, Германии, Великобритании, США, а также крупные вложения в различные компании по всему миру. В общей сложности его капиталы составляют несколько миллиардов долларов. Деятельность бен Ладена пользовалась активной поддержкой США, прежде всего ЦРУ, тративших 500 млн. долларов в год на оплату афганских моджахедов и оснащение их современным оружием, в частности, "Стингерами". В СМИ неоднократно появлялись сведения о его сотрудничестве с северокавказскими "ваххабитами", в том числе с действующим в Чечне арабским полевым командиром Хаттабом.
[11] 26 марта 2000 года Владимир Владимирович Путин впервые был избран Президентом Российской Федерации. За него проголосовали 39 740 467 избирателей, что составило 52,94% от общего числа избирателей, принявших участие в голосовании.
[12] Мунафик — вероотступник, предатель, лицемер, клятвопреступник, отщепенец.
[13] Объединенная группировка войск (сил) по проведению контртеррористических операций на территории Северо-Кавказского региона образована Указом Президента Российской Федерации от 23 сентября 1999 г. № 1255с «О мерах по повышению эффективности контртеррористических операций на территории Северо-Кавказского региона Российской Федерации».
[14] Ваххабизм — религиозно-политическое движение в суннитском исламе, возникшее в Аравии в середине XVIII века на основе учения Мухаммеда ибн Абд аль-Ваххаба (1703-1787). В его основе лежит представление о единобожии (таухид). Приверженцы учения аль-Ваххаба считают, что "Аллах — единственный источник творения и только он достоин поклонения со стороны людей. Что мусульмане отошли от этого принципа, поклоняясь святым и вводя различные новшества (бида). Поэтому необходимо очистить ислам и вернуться к его изначальным установлениям путем отказа от бида, т.е. культа святых" и дервишества. Первые ваххабиты боролись с пережитками доисламских культов; большое внимание уделяли джихаду…Отсюда их названия — "мувахиддун" (единобожники) и "салафиты" (чистые). Формально ваххабиты — в рамках ислама — "еретиками" не являются (в исламской терминологии "мубтади,а".
Специалисты считают, что теперь, кроме названия, мало что объединяет нынешних ваххабитов с прежними последователями аль-Ваххаба. Современный ваххабизм можно определить как течение политического экстремизма, прикрывающееся исламом и склонное к вооруженной борьбе против всех, кто препятствует распространению этого учения и установлению его монопольного господства. К сказанному добавим, что ваххабизм — основа официальной идеологии современной Саудовской Аравии.

© Сергей Стукало, 2009
Дата публикации: 24.06.2009 15:04:08
Просмотров: 3286

Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь.
Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель.