Хиромантия

Андрей Глухов

Форма: Рассказ
Жанр: Просто о жизни
Объём: 18729 знаков с пробелами
Раздел: "Все произведения"

Понравилось произведение? Расскажите друзьям!

Прошу прощения у тех глубокоуважаемых читателей, которые прочли первую публикацию этого произведения. Я "тиснул" этот рассказ, не проверив публикацию, а комп "сожрал" две его трети и вы прочитали обрубок, приняв его за законченное произведение. Ещё раз прошу прощения за оплошность.

-Ну что, «письменник», много рассказиков накропал за отчётный год? – подначил меня Николай на традиционной встрече однокурсников.
- Ни одного, - честно признался я, - сюжетов нет.
- Да ты вокруг башкой покрути, глядишь, и найдётся.
- Крутил, не помогает.
- Ладно уж, подкину тебе «сюжет для небольшого рассказа», - смилостивился Колька, - слушай.
Заканчивался март, мой самый нелюбимый месяц года. Мало мне восьмого числа с его бесчисленным количеством окруживших меня женщин, двух дней рождения - у сослуживца и сестры, так ещё и отчёт, от которого напрямую зависит квартальная премия.
Был десятый час вечера, когда я, наконец, отворил дверь своего подъезда.
Он сидел на ступеньках возле моей двери.
- Привет, - произнёс он тусклым голосом, - часа два уже жду.
- Ты кто? – спросил я и отпрыгнул к соседской двери.
- Вовка Мирский, - уныло ответил он и снял кроличью шапку, - не узнал?
Это действительно был он – Вовка Мирский, с которым мы просидели на одной парте лет пять или шесть. После окончания школы мы с ним ни разу не виделись, и его вторжение в мою жизнь не сулило нам обоим ничего хорошего.
- Не гони, - жалобно, как в школе, прося о списании контрольной, промямлил он, - мне твой совет нужен, а может быть, и помощь. Мы всё-таки друзьями были.
Тут он, конечно, загнул – мы были многолетними соседями по парте, не более того, но сохранившийся с детства пароль «друг» стёр всякие сомнения и распахнул двери моей квартиры. Нас действительно нельзя было назвать друзьями. Жили мы на разных концах микрорайона, центром которого была школа. Отсутствие общих интересов и увлечений ограничивало наше общение, сводя его к школьным часам. Вспомнилось, как классе в девятом я был приглашён к нему на именины в сырой заплесневелый то ли подвал, то ли полуподвал маленького деревянного домишки, где через час со мной случился приступ аллергии. Ещё припомнилось, что через пару месяцев, в качестве ответного жеста, я позвал его на свой день рождения, где он с утомительным жаром доказывал какие-то прописные истины, и моя тогда ещё живая мама приклеила к нему прозвище «ААПП» - азбучный апологет пионерской правды.
Вовка разделся, прошёл на кухню и поставил на стол бутылку «Столичной». Я сунул водку в морозильник и бросил четыре сосиски в кастрюлю с водой.
- Больше, извини, ничего нет, гостей не ждал. Рассказывай, как жил эти годы. Мы ведь больше десяти лет не виделись.
Из его сбивчивого рассказа я уяснил, что после школы Вовка где-то работал, потом загремел на флот, где оттрубил четыре года, совершенно не перенося качки, вернулся, окончил техникум, и теперь работает на заводе. Сосиски сварились, и мы выпили за встречу.
- Я вот с чем к тебе пришёл, - заговорил Вовка, едва переведя дух и даже не закусив, - тут вот какое дело. Ты только не смейся, ладно? Пять лет назад привязалась ко мне на вокзале цыганка, так прилипла, что не отодрать. Сдался я, благо деньги были, и протянул ладонь. Смотрела она, смотрела и говорит: «Через три года ждёт тебя большая радость, а через пять лет большое горе. А ещё через год ждёт тебя большое горе, через которое получишь ты большую радость». Сказанула и ушла, а я тогда ещё порадовался, что она всю зарплату у меня не выцыганила. Так вот, представь, через три года я женился. Всё как положено – по любви, и на девушке нормальной, без закидонов, и жили нормально, и ребёнка наметили заводить. Новый год накатил. У тёщи домик в деревне в ста километрах от Москвы. Решили там встретить. Тёща, жена и мама моя тридцатого поехали, а я только тридцать первого после работы отправился. Приезжаю, а там три трупа. Угорели от печки. То ли забыли заслонку открыть, то ли рано закрыли, то ли друг на дружку понадеялись, но только я всех разом потерял и заметь, ровно через пять лет.
Мы выпили за упокой и Вовка продолжил:
- Теперь вот третий месяц живу в ожидании нового горя, после которого радость наступит. Ты представляешь, каково мне? И скажи, какое ещё горе может ждать меня, совсем одинокого, на этой земле? И какая такая радость может ожидать меня после этого странного горя? Скажи что-нибудь, не молчи.
- Что я могу тебе сказать, Вовка? Сам понимаешь, что это совпадения. Никакого горя у тебя в этом году не будет. Давай выпьем за это! – я поднял рюмку, но Вовка пить не стал, - Чего же ты от меня-то хочешь?
Вовка посмотрел на меня заискивающе и спросил:
- Завтра суббота, ты выходной? – я машинально кивнул, - Съезди со мной на Киевский вокзал, ну, пожалуйста.
- Зачем, - изумился я, или поедем куда?
- Нет, - упрямо мотнул головой Вовка, - цыганку, которая мне нагадала, поищем. Я уже шесть выходных там провёл, и ничего. Приду на один конец площади, а они на другом, побегу туда, а цыгане на платформе, побегу на платформу, а они на площади. Убегаюсь вусмерть, а толку никакого. Помоги, друг! Мне больше обратиться не к кому, а жить ожиданием нового горя сил нет. Это, как в камере смертников: что повесят, знаешь, а когда - пытка. Помоги, друг!
Было очевидно, что поиски мифической цыганки не более чем бесхитростная уловка напуганного до смерти человека. Сам понимаешь, что после двух заклинаний «Помоги, друг!», отказать я не мог.
Притащились мы на вокзал часов в восемь утра. Народу тьма. Вовка по площади рыскает, а я на платформы пошёл. Смотрю, цыганка пожилая к пассажирам пристаёт. Я к ней бегом, а она, решив видно, что я милиционер в штатском, от меня. Орёт, зараза, что-то по-своему, видать весь табор созывает, но я догнал.
- Стой, - говорю,- я к тебе, а не за тобой.
Поговорили мы с ней, объяснил я ситуацию, денег дал, показал Вовку издали и скрылся. Смотрю, она Вовке на глаза попалась. Он к ней, а я позади него подкрался, стою и слушаю. Он ей про цыганку, что пять лет назад тут гадала, а она:
- Откуда мне знать, соколик, что тут пять лет назад было, но чувствую, ох, чувствую, что забота лихая тебя гложет. Дай руку, бесплатно погадаю.
Вовка ладонь сунул, а цыганка как начнёт языком цокать, как станет головой крутить да причитать:
- Ох, соколик, лет пять назад порчу на тебя навели, беду неминучую. Чувствую колдунью, что цыганкой прикинулась, да цыганкой не была. И колдовство её, соколик, пятью годами ограничено. Всё, что после пяти лет, и у неё не действует, и я запрет поставила. Живи теперь спокойно.
Сказала и исчезла. Мы с Вовкой расстались в метро, и я забыл про эту смешную историю, но только в ноябре он снова пришёл ко мне.
- Приюти на время, друг, мой дом сгорел дочиста.
Через четыре месяца Вовке дали однокомнатную квартиру в Черёмушках. Вот и относись к гаданиям как хочешь, «письменник».
Николай царственным жестом похлопал меня по плечу и, схватив гитару, захрипел, подражая Высоцкому: «А у дельфина вспорото брюхо винтом …». Сюжет его на рассказ явно не тянул, так, сценка из жизни, не более того, и я тут же забыл о нём.
Прошло года полтора, когда мне неожиданно позвонил старинный школьный приятель и предложил поучаствовать в интереснейшей авантюре.
- Тут такое дело, старичок, - несколько смущаясь, проворковал он, - я, не поверишь, экстрасенсорикой увлёкся. Интереснейшая штука, доложу я тебе. У нас подобралась группа из четырёх энтузиастов разных специальностей, и нам удалось уговорить одну экстрасеншу отдаться нам для изучения. Тётка просто класс, такие результаты выдаёт – закачаешься. В субботу следующий опыт будем проводить. Она по фотографиям с завязанными глазами должна отделить живых от умерших и здоровых от больных. Приходи, если интересно.
- Спасибо, обязательно приду, но что это ты про меня вдруг вспомнил?
- Не сердись, старичок, но интерес к тебе чисто шкурный. Ты ведь диссертацию по сверхслабым магнитным полям защищал, не ошибаюсь?
- Не совсем так, но близко.
- Вот и подумалось: вдруг проникнешься да примкнёшь к нам, а?
- Ну и прохвост ты, дружок, - рассмеялся я, - ладно, приду. Что от меня потребуется?
- Принеси пять-шесть фотографий разных людей и больше ничего. Меня не будет в этот раз, дела неотложные, но я насчёт тебя предупрежу. Записывай адрес.
Вроде бы простое задание, но открыл альбом, а выбрать не из чего. Мамину фотографию отложил сразу – нечего ворошить прах умерших родных. Наткнулся на фото мрачного парня и с трудом вспомнил, что учился он у нас в группе, но был отчислен курса со второго за пьяный дебош в общежитии. Говорили, что спился и помер. Вот школьная фотография Серёжки Березнова, нашего бесстрашного альпиниста. В двадцать лет сорвался в пропасть. С тех пор в инвалидной коляске передвигается. На роль здоровяка выбрал Николая. Это мы в стройотряде на Сахалине деньги заколачиваем. А это Ленка, любовь моя школьная. Вышла замуж за ливанца и укатила. Заодно узнаю, счастлива ли.
Экспериментировали в деревянном домике на городской окраине. Руководил действом аскетичного вида парень со шкиперской бородкой и безумными глазами фанатика. Вокруг него суетливо крутились два невзрачных ассистента.
- Фотографии принёс? Хорошо. Для чистоты эксперимента будем пользоваться только этими фотографиями.
- Почему не моими, - обиженно спросил один из ассистентов и стало понятно, что он хозяин домика, - я тоже подобрал несколько штук?
- А потому, коллега, - важно объяснил главный, - что Жанна здесь была уже пять раз и могла их видеть, а нам нужен абсолютно чистый результат.
- Правильно, - изрёк третий, - я ещё и сюрприз заготовил …
Он не успел договорить, как пришла Жанна – худощавая женщина восточного типа лет сорока – поздоровалась, села в кресло у стола и повелительно произнесла: - Начнём, пожалуй.
Главный повязал светонепроницаемую повязку Жанне на глаза и пригласил всех убедиться, что щелей нет. Мы по очереди убедились и расположились напротив. Главный разложил на столе фотографии и благоговейно прошептал: «Прошу приступить к эксперименту».
Минут пять Жанна водила ладонями над фотографиями, Мне стало откровенно скучно от этих доморощенных фокусов, и я тихонько зевнул. Троица дружно смерила меня презрительно-испепеляющими взглядами. Наконец Жанна закончила свои манипуляции и произнесла каким-то новым отрешённым голосом:
- Среди фотографий нет человека, находящегося в этом помещении, но один из вас знает всех этих людей и он находится слева.
Слева находился я. Жанна взяла крайнюю фотографию, и снова долго водила над ней ладонями.
- Я не чувствую его. Он либо мёртв, либо находится так далеко, что я его не чувствую.
Она отодвинула фотографию мрачного дебошира, и принялась изучать мою школьную любовь. Мне стало по-настоящему интересно.
- Это женщина. Она жива и здорова, но очень несчастна.
Фотография Серёжки Березнова не отняла у Жанны много времени:
- Тяжело болен, - сообщила она и надолго застыла над фотографией Николая.
- Советую вашему знакомому обследовать внутренние органы. Я не врач, точнее сказать не могу.
- А вот ещё одна, - ассистент подсунул под её ладонь фотобумагу без всякого изображения, - что скажете про этого человека?
Жанна долго мучилась, пыхтя от напряжения и страдая от беспомощности, выкрикнула:
- Я ничего не вижу! - и сорвала повязку.
Она долго смотрела на пустую бумагу, потом медленно поднялась и едва сдерживая слёзы, прошептала:
- Я согласилась принять участие в вашем эксперименте, я трачу время и свою энергию, а вы … Это подло, я больше никогда к вам не приду!
Жанна выбежала из дома, и мы услышали, как хлопнула калитка.
Главный поднялся, сжал кулаки и пошёл на съёжившегося ассистента.
- Как ты посмел, ни с кем не посоветовавшись, - гремел он, а я собрал фотографии и навсегда покинул дом, в котором только что убили мечту.
В воскресенье я позвонил Николаю и передал ему совет экстрасенса.
- Бросьте ваше мракобесие, товарищ кандидат наук. И как только ты сдал минимум по философии? Все эти «херомантии» чистой воды хреновина. У нас в ящике диспансеризация каждый год. Три месяца назад последнюю проходил. Годен к строевой!
- Тебе решать, Коля. Как говорится, за что купил … Бывай и здоровья тебе.
На том и расстались. Две следующие ежегодные встречи однокурсников я пропустил, не до того было, но третью, десятилетие выпуска, пропустить не мог. На юбилей слетелся почти весь наш курс со всех городов Союза, но Николая не было.
- Где Виноградов, - строго допрашивала Вадима Таня Титова, бессменная староста нашей группы, примчавшаяся аж из Иркутска, - опять прогуливает? Ты же с ним в соседних помещениях работаешь, должен знать.
- Я спросил, придёт ли, - оправдывался Вадим, - а он неопределённо хмыкнул и сказал, что ему с кем-то посоветоваться надо. Он вообще чудным стал в последнее время.
Для празднования юбилея был снят отдельный зал в ресторане, и мы дружно устремились к накрытым столам. Праздновали мы недолго, часа полтора, не больше.
- Наших бьют! – ворвался в зал Вадим, - Какая-то пьянь из общего зала стала к Титовой приставать, ну и …
Он потрогал стремительно набухающий фингал, а мы бросились в общий зал, где надрывался оркестр, и находилась площадка для танцев, превращённая в арену гладиаторских боёв. Следующие шесть часов мы провели в милиции, давая объяснения и подписывая протоколы.
Вечером я позвонил Николаю.
- Ты почему юбилей прогулял? Титова тобой недовольна.
- Мне не рекомендовали на него ходить, - смущённо ответил он, - сказали, что ничего хорошего там не будет.
- Кто же такой проницательный?
- Мой экстрасенс, - твёрдо ответил Николай, давая понять, что для него это серьёзно и шутки на сей счёт неуместны.
- Виноградов, - ахнул я, - ты и экстрасенсы понятия несовместимые. А ну рассказывай всё без утайки!
И Колька рассказал. Подошла следующая после нашего разговора диспансеризация и он, желая утереть мне нос, напросился на исследование внутренних органов.
- Есть жалобы, боли, дискомфорт? – допытывался врач.
Колька отвечал неопределённо, врач мял ему живот, ничего не находил, но направление на УЗИ выписал. Результаты обследования повергли Николая в шок – на брыжейке тонкой кишки обнаружилась довольно приличная опухоль. В больнице установили, что опухоль доброкачественная и, не задумываясь, сунули Кольку под нож.
Очнувшись от наркоза, он обнаружил себя в небольшой палате на две койки, где строгий доктор терпеливо внушал худенькой старушке:
- Поймите, мы сделали всё, что могли, всё вырезали и почистили, и дальше будем делать всё, что возможно, но самое сложное, - это выхаживание и тут очень многое зависит от самого больного, - доктор посмотрел на соседнюю койку, - от его организма, от его желания жить, в конце концов. Мы не боги, так что обещать ничего не могу, наберитесь терпения.
Как выяснилось позже, старушка развила бурную деятельность, подняла на ноги всех знакомых и вышла на экстрасенса, согласившегося энергетически поддержать её мужа.
Она рассказала всё это Кольке и жалобно попросила:
- Подмогни, сынок!
- Чем же я могу помочь, когда мне самому по два раза в день обезболивающие колют?- изумился он.
- Можешь, - старушка сменила тон с просительного на деловой, - дело простое. Знахарка сказала, что должна приходить четыре раза в день на полчаса, а посещения здесь только вечером разрешены. А «тяжёлым» круглосуточный пропуск выписывают, но только один. Выпиши нам второй пропуск на себя, - снова сменила она тон, - а я за тебя молиться буду.
- Пожалуйста, только не очень я в знахарей верю.
- Я тоже не очень, - не стала спорить она, - но тут дело такое. Я и в храме службу заказала, и свечки всем святителям поставила, может и знахарка чем поможет. Ты только доктору не говори, а то ещё обидится, неровен час.
Старушка сбегала, оформила пропуск и уже после обеда в палате появилась знахарка.
- Я у дверей покараулю, не дай Бог увидит кто, - сказала старушка и шмыгнула за дверь.
Колька с интересом наблюдал за «шаманством» знахарки, которая то простирала над больным руки, то трясла ими, словно сбрасывая что-то на пол, бормотала невразумительные заклинания и снова простирала. Через полчаса она поднялась и исчезла за дверью, чтобы вернуться вечером, и на следующее утро, и ещё, и ещё …
Через три дня старику заметно полегчало.
- А мы молодцы, - похвалялся доктор на утреннем обходе, - верную реабилитацию выбрали.
Старушка смотрела на него влюблёнными глазами и беспрестанно кланялась.
Вечером знахарка сказала, что в следующий раз заглянет через день, но уверена, что больной в её услугах больше не нуждается. Старушка равнодушно согласилась, а знахарка повернула стул к Николаю.
- Ну, а с тобой что? Почему так медленно выздоравливаешь? Дай-ка я тебя посмотрю.
Она протянула к нему руки, закрыла глаза и несколько минут молча крутила ладонями перед его лицом.
- А тебя ведь наказали, - уверенно сказала знахарка, - не знаю, кто и за что, но что наказали, это точно. Думай, вспоминай, что натворил, кому дорогу перешёл, или куда свой нос сунул. Как поймёшь да покаешься, так сразу на поправку пойдёшь.
Она пришла через день, минут пять «пошаманила» над стариком, сказала, что больше не придёт, что всё теперь будет хорошо, насмешливо глянула на скептически поджатые губки старушки и подсела к Николаю.
- Ну как, разобрался в своей вине?
- Не знаю. Всю жизнь перебрал, ничего не нашёл. Разве только это? – и он рассказал ей про цыганку на вокзале.
- Очень даже может быть, - согласилась знахарка, - очень даже.
Она протянула к нему ладони и едва слышно зашептала что-то.
- Наказание твоё было разовым и не тяжким. Попроси прощения у той, первой, цыганки и скоро выздоровеешь без последствий. Ну, будь здоров и не греши больше.
- А можно я с вами свяжусь после больницы? – неожиданно для самого себя спросил Николай.
Знахарка внимательно посмотрела на него, записала телефон на краю газеты и ушла.
- С тех пор я постоянно к ней обращаюсь за советом, и она меня ни разу не подвела.
- Например?
- Да хоть диссертацию взять. Вызывает меня наш завлаб и предлагает тему. Всё в ней хорошо – и интересная, и перспективная, и шеф сам научным руководителем будет, а она говорит: «Откажись, пустые хлопоты». Я отказался и взял себе другую тему с другим руководителем. Шеф рассвирепел, пообещал, что не быть мне кандидатом, и передал тему другому парню. Только вот наверху кто-то воспротивился, и тему не утвердили. Они год ходили, уговаривали, а когда почти пробили тему, у шефа инсульт приключился, парень тот год из жизни вычеркнул, а я через годик защищаться буду, да и руководитель мой завлабом стал. Так-то. Вот и на юбилей она мне идти не рекомендовала. Как прошло, кстати, нормально?
- Нормально, если не считать трёх разбитых носов, фингала под глазом твоего Вадима, порванного платья Титовой и шести часов в милиции.
- Вот видишь, - обрадовался Колька, - и здесь она не подвела.
- Кстати, пока не забыл, Титова в июле зовёт всю группу к себе. Соблазняет роскошным отдыхом на берегу Байкала, обещает обеспечить всех палатками, утварью и всем прочим. Мы решили ехать. Ты как, с нами?
- Заманчиво. Надо с Жанной Исмаиловной посоветоваться, - смущённо пробормотал Виноградов и положил трубку.

© Андрей Глухов, 2010
Дата публикации: 15.03.2010 22:00:50
Просмотров: 3049

Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь.
Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель.