Встречи на болоте. (Можай-1)

Слава Лавров

Форма: Повесть
Жанр: Фантастика
Объём: 484290 знаков с пробелами
Раздел: "Все произведения"

Понравилось произведение? Расскажите друзьям!

Встречи на болоте.

Часть I.

Было бы болото, а черти будут.

" Приход наш и уход загадочны, - их цели
Все мудрецы земли осмыслить не сумели.
Где круга этого начало, где конец,
Откуда мы пришли, куда уйдём отселе? "
Омар Хайям.

Покой нарушила тишина. Ещё мгновенье назад вокруг трещали, звенели и кричали разные болотные насекомые и лягушки, и вдруг тишина. Они услышали что-то незнакомое, а всё незнакомое – враг, так уж устроено в природе. Меня, неподвижно сидевшего в деревянном кресле с удочкой, живность уже признала за «своего», посомневавшись и помолчав несколько минут. Я тоже застыл в напряжённом ожидании, не желая покидать признавшее меня сообщество.
Хотя луна, слегка прикрытая облаками, давала мало света, уже было видна темная фигура, легко спускающаяся по глинистому откосу.
Если бы у меня был такой же острый ум как у книжных героев, то я давно отметил бы, что будучи самым молодым и спортивным в деревне - всегда заканчивал этот спуск на пятой точке, пока не настелил доски с поперечинами. А нарушитель покоя даже ни разу не оступился, хотя шёл по самому крутому участку.
Сообразительность мне заменило предчувствие в виде зудящей дорожки протянувшейся от желудка к горлу – верный признак грядущих неприятностей.
Когда тёмная фигура материализовалась в виде Митьки Хряка – мужика, который ещё вчера сходил с крыльца, держась за перила, - я не очень-то и удивился.
Лет пять назад у Митьки умерла жена. Ошалев от горя, а может от свалившейся на него свободы, он ударился в запой. Когда под пропитие попал поросёнок Хрюша, Митька погнался за ним с топором, а поскольку молодой поросёнок бежит быстрее пьяного мужика, погоня кончилась тем, что Митька кинул топор, как томагавк и, как ни странно, попал топорищем поросёнку по ноге, что не помешало тому сбежать в лес. На удивление, через неделю Хрюша, хромой и похудевший, вернулся домой и поселился под крыльцом, и вскоре получил новую кличку – Хряк, за поведение, которое никак не соответствовало прежнему ласковому имени. Каждого, кто пытался зайти в дом, он хватал за ноги, неожиданно выскакивая из-под крыльца, и вскоре отвадил от дома всех собутыльников хозяина, чем немало способствовал выходу Митьки из запоя. Прожив так на правах сторожевого пса пару лет, как-то зимой Хряк пропал, оставив хозяину свою кличку.
И вот Митька Хряк является в полночь вроде тени отца Гамлета!
- Не помешаю?- спросил Митька и улыбнулся.
- Да чего уж, – я был потрясён. Если бы вместо этих слов и улыбки Митька выматерился и плюнул, дорожка из желудка не превратилась бы в свитой пучок жил, вопящих о том, что пришла беда. В голову полезли мысли о вампирах, оборотнях и прочей нечисти, заселившей экраны кино и телевидения. Бугристая, с крупными порами кожа на Митькином лице была похожа на кору старого дерева и только усиливала жуткость момента.
Хряк уселся на землю метрах в трёх от меня и снова улыбнулся, нагоняя тоску.
- Заметно, Александр Васильевич, что вы уже что-то почувствовали. Поскольку слов для объяснений у меня пока маловато, прошу у вас
разрешения на прямой контакт.
- Согласен, - сказал я, но не оттого, что понял, чего от меня хотят, а просто обалдел.
Что-то мягко коснулось головы, и ... я увидел сон о какой-то непонятной, не нашей жизни.
- Клюёт! - Митькин крик вывел меня из прострации, а утонувший поплавок заставил работать рыбацкие инстинкты. После непродолжительной борьбы прекрасный карась затрепыхался в подсаке. И тут всё, случившееся, наконец, дошло до меня – дальше я помню только, как Митька, уже настоящий, хлопочет надо мной, щедро поливая озёрной водичкой. Увидев, что я очнулся, Хряк обрадовался и наградил себя щедрым глотком из моей фляжки.
- Василич, титтвою мать, как я тут оказался? Не уж-то лунатиком стал? – Митька огляделся. - Спал дома, потом гляжу, у тебя клюёт. А ты как уснул. Ну, я и крикнул
тебе. Рыбу справно вытащил, а потом вдруг повалился - бледный весь. Я уж думал - кони двинул, но, слава богу, оклемался, – он ещё раз хлебнул из фляжки, потом опомнился, засмущался.
- Ты извини, я тебе хотел... ты не стал... ну я со страху...
- Да брось ты, – как объяснить, что его суета и заиканье вернули мне чувство реальности лучше любой водки.
-Давай лучше добьём её, – я достал бутерброд с колбаской, складной стаканчик, и мы стали лечиться от «лунатизма».
Двести граммов вернули, утраченное было, душевное равновесие, и я уже с интересом ждал продолжения. Видимо, мои собеседники тоже почувствовали момент, Митька вдруг задремал на пару минут, а потом открыл глаза и посмотрел на меня каким-то испытующим взглядом. Так смотрел кгбешник, проводивший со мной собеседование перед первой зарубежной поездкой.
- Похоже, Александр Васильевич, вы готовы продолжить нашу беседу, - прожурчал тем же гбешным тоном НеМитька.
- Можно, но оставьте эти конторские манеры. А то разговор может не получиться, - ответил я с отчаянным нахальством. - С чего вы решили, что допрос - самая лучшая форма налаживания отношений?
Мой собеседник на секунду замешкался, а потом с обезоруживающей откровенностью объяснил, что так разговаривал с
Митькой самый уважаемый им человек – начальник отделения милиции,
и именно это располагало Хряка к откровенности.
- Если этот тон оказался неудачным, то я готов извиниться и просить вас предложить другую, более приемлемую форму общения, - снизил обороты НеМитька.
- Во-первых, говорим на «ты» и по именам, без отчеств.
- Но ведь это вежливая форма разговора, - НеМитька явно терял инициативу.
- Нам сейчас важна не вежливость, а доверие.
Тут я вспомнил, что собеседника зовут Сол, и ещё кое-что, полученное при прямом контакте. Появившаяся было, уверенность слегка поколебалась, но устояла, поддержанная ещё действующим влиянием половины фляжки.
Более того, я предложил пройти домой, до которого было рукой подать, и закрепить дружбу между цивилизациями: что-то в моих новых воспоминаниях подсказывало, что и они не чужды....
На то, что дружбу надо крепить, Сол согласился, но попросил, похоже с сожалением, отложить это мероприятие, так как было бы желательно прояснить несколько важных вопросов.
- Давай, – я с легкостью взвалил на себя обязанности представителя человечества.
- Первая просьба: чтобы никто, кроме тебя, Александр, не знал о нас.
Превращение из ооновца в пособника пришельцев снова ввергло меня в тоску, но я не подал виду и даже согласно кивнул головой, поощряя собеседника перейти ко второй просьбе.
- Ты уже знаешь, что мы потеряли почти все запасы энергии при аварии, поэтому вторая наша просьба: помочь раздобыть её, для начала немного, только чтобы запустить двигатели и системы антиобнаружения, – Сол замолчал, ожидая реакции.
- Если первая просьба ещё выполнима, - покачал я головой, - то насчёт второй - я сильно сомневаюсь. Что-то мне подсказывает, что подключение к моей комнатной розетке не решит эту проблему.
- Ты прав, Александр, мы проверили все местные источники энергии и вынуждены были пойти на риск, раскрывшись перед тобой, – Сол, похоже, не замечал несоответствия этой фразы и своего облика, который указывал на их возможности.
- Да, не получается у нас с доверием, - сказал я, разглядывая
Митькино лицо.
Надо отдать должное - Сол сразу всё понял и мгновенно отреагировал:
- Ты же должен помнить, что принуждение запрещено нашим законом, а чтобы не было соблазна нарушить его, всё, что с нами происходит, записывается на оболочку. С Дмитрием у нас действует соглашение: за излечение его от болезни, от которой в ближайшие день – два наступила бы смерть, он, в случае необходимости, будет предоставлять своё физическое тело и разрешит считывать нужную информацию из мозга.
«Двести грамм» необходимы при разговоре с инопланетянами, теперь я это знаю точно. Разве смог бы я на трезвую так раскованно и просто беседовать с пришельцем, временами даже перехватывая у него инициативу.
- Забыто, - остановил я Сола, - давай думать, что можно сделать. Но для этого мне нужна техническая информация, которой в твоих воспоминаниях нет.
- Корабельный компьютер скинет тебе всё, что надо, только для этого тебе лучше посетить нас.
- Согласен, – подытожил я. - Назвался груздём - полезай в кузов.
- До встречи, - прошелестел Сол, и я почувствовал, что остался один.
Оглядевшись, увидел, что уже можно различать цвета, луны нет и в помине, а за деревьями угадывается солнце. Рядом на траве мирно спал Митька, в садке недовольно брыкался пойманный карась, а в ветках загомонили, еще не готовые петь предрассветные птицы. От этого вселенского благолепия зародилась у меня робкая мысль: а может, всё-таки сон?!
Рыбалка – это в первую очередь настроение. А уж какое тут настроение! Я собрал удочки, достал притихшего карася и пошёл будить Митьку.
- С чего я так набрался, Василич? Ведь и выпили-то всего по грамульке, – Митька с шумом встал, одновременно зевая , почёсываясь и что-то бормоча себе под нос. Потом он спустился к озеру и, зачерпнув горстью воду, ополоснул лицо. Похоже, его ничто не смущало: всё списалось на «набрались» и «лунатизм».
Бессонная ночь и сгоревший адреналин привели меня в состояние
ступора: уже было наплевать на всё, хотелось скорей домой, в койку и
спать... спать....
Выбравшись наверх и сказав короткое: «Будь», Митька свернул направо к сосёнкам, а я прошёл мимо баньки к своему дому. У крыльца меня, радостно виляя хвостом, встретил Бубен (не путать с музыкальным инструментом – отца звали Треф). На рыбалку я пса не брал из-за его активной реакции на все звуки и шорохи, что сбивало созерцательно - расслабленное настроение. А поскольку объяснить этого я Бубну не мог, то просто привязывал возле будки. Как только пленник получил свободу, он тут же рванул по своим срочным собачьим делам, а я отправился в дом, предвкушая, как, завернувшись с головой в одеяло, согрею телом простыни и, наконец, усну.
Раздевшись на застеклённой веранде, заменявшей прихожую, снял кроссовки, и, оставшись в одних носках, на цыпочках, чтобы не разбудить Катю, стал пробираться в спальню. Но рассохшиеся половицы проскрипели полную гамму, а упавший стул поставил окончательный крест на моих стараниях. Мощным броском, не обращая уже внимания на поднятый шум, я прошмыгнул в свою комнату и, как страус, спрятался от всех проблем под одеялом.
На меня почти сразу навалилась нездоровая усталость, которая бывает после бессонной ночи, мысли, путаясь, исчезли, и я плавно ушёл в сон.
Сон в летнюю ночь.

,, Мне кажется, мы спим и видим сны. ,,
Уильям Шекспир.
Сон в летнюю ночь.

- Со... ол, это я, Пай. Просыпайся, соня. Проспишь все великие
свершения, - тихий голос на самом краю сознания продолжал ласково, но настойчиво будить его. Сол ещё не выбрался из сна, в котором бродил по красивым и незнакомым пещерам, и попытался включить в него этот нежный голос, но тот не поддавался.
- Вставай, вставай. Поговори со мной, - продолжал он, и ведь добился своего: Сол проснулся. Вместе с пробуждением возникла тревога: «Опоздал!» Сказывалось напряжение последнего времени, когда каждый день из отобранной для окончательных испытаний сотни оставалось всё меньше и меньше претендентов, пока не определилась заветная шестёрка.
Пай поняла всю промелькнувшую в его голове гамму переживаний и рассмеялась.
- У тебя хоть сон был спокойный, а мне всю ночь снились экзамены, как будто все легко выполняют задания, а я ничего не знаю, не помню и не умею, – звонкий голос Пай подействовал на Сола успокаивающе: он уже понял, что спешить некуда и слегка расслабился
– Встречаемся в Клубе, - пропела Пай и отключилась, не дожидаясь ответа.
Поняв, что уснуть уже не удастся, Сол вскочил и, выбежав наружу, сходу нырнул в начинающийся почти за порогом пруд, взбаламутив его идеальную зеркальную поверхность. Остывшая за ночь вода окончательно вернула его в реальность. Побултыхавшись с дикими криками ещё минуту, он, резко подтянувшись, взобрался на обломок скалы и разлёгся на его поверхности, уже нагретой утренним солнышком.
Щурясь от яркого света Сол огляделся вокруг. Он лежал на гладкой поверхности камня, в узком пространстве между круто вздымающейся скалой с чернеющим входом в пещеру и небольшим, метров пять в поперечнике и полтора метра в глубину, прудом, питаемым ручейком, падающим со скалы. Обрыв охватывал пруд полукругом, а с другой стороны, прямо от воды, начинался дикий лес. Этот чудесный уголок Сол создал собственными руками. Конечно, скала и лес стояли здесь испокон веков, но всё остальное сделано им от начала и до конца. Получив участок в бессрочную аренду от земельного отдела, он выдержал битву с управлением экологии, но выбил разрешение на то, чтобы лесной ручеёк сделал двадцатиметровую петлю, прежде чем
вернуться в своё старое русло. Остальное было делом техники: ему оставалось только вырезать уютную пещерку и сделать запруду для
маленького водоёма. Чуть в стороне, скрытая растительностью, находилась крохотная, 3х3м, посадочная площадка для «Шмеля», угадываемая по столбику силовой вышки.
Солнце сыграло с ним шутку: разнежившись под его лучами, Сол опять задремал.
- Теперь я знаю, почему тебя взяли, - опять услышал он голос Пай. - Если надо, ты можешь проспать весь полёт; но сейчас тебя ждут, так что будь добр, проснись.
- А я знаю, за что взяли тебя – твоей настырности хватит на всю шестёрку, - проворчал Сол, уже вставая и посылая приказ кухонному автомату насчёт завтрака.
Он уже заканчивал принимать душ, когда стало происходить что-то странное: сквозь покрытый зеленью обрыв стала проглядывать грязно-белая стена и висящая на ней тряпка с аляповатым рисунком. Сол от неожиданности крепко зажмурил глаза, а когда открыл их, наваждение исчезло. Первую пришедшую в голову мысль показаться врачу он тут же отогнал от себя: не хватало, чтобы из-за минутной слабости его сняли с проекта. Лучше посоветоваться с Пай, всё-таки медицина - её вторая профессия.
Сол стоял внизу лестницы, ведущей к дверям Клуба, прислонясь к статуе Тигра – мифического чудовища из детских сказок. Всё утро подгонявшая его Пай сама безбожно опаздывала. Рядом гид рассказывал о Клубе группе туристов, судя по одежде, с материка Анкона. От нечего делать Сол прислушался.
- Клуб создан более двухсот лет назад шестёркой энтузиастов – двумя женщинами и четырьмя мужчинами, которые и сейчас входят в его совет, - профессионально поставленный голос экскурсовода долетал, казалось, во все уголки площади. - Со временем Клуб стал самой могущественной частной организацией на планете, со своими службами, подчас превосходящими правительственные, и иерархией, напоминающей секретные общества прошлого. Однако вступить в Клуб может любой, достаточно записаться по общей связи и начать платить членские взносы. А вот чтобы перейти хотя бы на следующую ступень –
постоянного члена, нужно немало поработать под руководством одного
из старожилов клуба и определиться со своими способностями и возможностями. Интересы Клуба распространяются во многих сферах
науки, религии и других областях, могущих дать ответ на происхождение разумной жизни на планете. Поиски разделяются на несколько направлений, каждое из которых имеет своих приверженцев.
Учёные давно уже поняли, что эволюция имеет границу, и при приближении к ней развитие замедляется. Поэтому появление у человека души - явления качественно нового, преодолевающего скачком этот барьер - не нашло пока научного объяснения, но давало подпитку для существования разных религий и сект, как старых, так и то и дело возникающих новых.
Уже давно люди научились выходить из своего тела и возвращаться в него. Сначала использовались разного рода медитации, а потом были найдены и другие возможности.
Изучение души дало возможность в ходе проведения экспериментов создать массу принципиально новых технологий, таких, как известная каждому с детства оболочка, но не приблизило к истине ни на шаг.
Появилась гипотеза, подтверждённая лишь косвенными фактами, но уже нашедшая массу приверженцев, что Моах не родная наша планета. Тогда-то и нашлись энтузиасты решившие искать истину вовне - в космосе - так был создан Клуб.
К тому времени уже существовала технология космических путешествий под общим названием "пробой Бара". Всех деталей происходящего при пробое ученые не понимают до сих пор. Попытки создать всеобъемлющую теорию этого явления пока наталкиваются на сюрпризы, преподносимые пробоем, в одночасье разрушающие ещё вчера казавшиеся стройными и убедительными теории. Обнаружен был он, как водится, случайно. Один техник получил выговор за то, что подготовленные им автоматические зонды вместо информации записали какую-то серую муть. Недовольный этим и зная, что всё было сделано на совесть, он решил докопаться до правды. Нашёл, что все случаи произошли в одном и том же месте, и сумел убедить руководителя проекта провести проверку. Исследовательский космолёт вернулся в эту зону, и первый же запуск зонда преподнёс сюрприз: он на пару секунд исчез из вида и вернулся с израсходованным запасом энергии и
десятичасовой записью серой мути. Техника, как вы понимаете, ...
звали Бар.
Дальнейшее изучение пробоя положило начало новому виду космических путешествий – никуда: до сих пор учёные не могли спрогнозировать, куда приведёт новая зона.
Kлуб отправляет десятки автоматических кораблей, изучая разные зоны, а потом, в перспективные места направляется группа исследователей из шести человек: двух женщин и четырёх мужчин.
В этом месте Сол отвлёкся, получив подзатыльник от тихо подкравшейся Пай.
- Так-то ты ждёшь любимую женщину! – тут она нахально соврала. Конечно, Сол не возражал бы против таких отношений, но для трёх дней знакомства сказано было слишком сильно.
На последнем испытании, когда шла проверка, сколько участники могут выдержать с ограниченным запасом воды и питья, Сол отдал последние крохи воды сидящей рядом девушке, поставив тем самым под сомнение свою, казалось, такую близкую победу. Но всё закончилось благополучно: девушка с нежным именем Пай и Сол прошли в заветную шестёрку.
На сегодня была назначена первая тренировка группы будущих космонавтов и трёх дублёров, но времени до начала ещё было много, поэтому они не стали пользоваться лифтом, а пошли вместе с самыми отчаянными туристами по знаменитой «лестнице тысячи ступенек », ведущей ко входу в клуб. Ступенек на самом деле было семьсот тридцать шесть, но в данном случае истина была принесена в жертву красоте.
Здание Клуба было построено в духе примитивизма. Создавалось впечатление, что оно целиком вырублено из скалы. На стенах даже были борозды похожие на следы от зубила каменотёса. Своим подавляющим величием строение напоминало древние храмы, вырубленные в скалах, но только увеличенные в несколько раз. Это и был храм – храм науки и торжества мысли.
На середине лестницы Солу снова стали мерещиться проглядывающие через камень белые стены, он опять зажмурил глаза, стараясь отогнать наваждение, но это не помогло: весь мир стал разлетаться на кусочки, как рассыпанный пазл.
Я проснулся с чувством тревоги, но увидел привычную обстановку
и успокоился, оттесняя чужие воспоминания в глубину памяти.
Вспомнив всё, с удивлением обнаружил, что мне не надо подыскивать земные аналогии. Как видно, две памяти, моя и Сола, создали этакий дублированный вариант, использовав подходящие понятия, что и придало ему такую достоверность.
Очень захотелось увидеть продолжение, поэтому не стал вставать, хотя ужасно хотелось пить, а закрыл глаза и зарылся в постель.
И сон пришёл, но начался с другого места, точнее – с другого времени.
...Занятия закончились. Сол с Пай сидели на балконе Клуба, попивая из бокалов миановый сок (утоляя мою жажду) и любуясь грандиозным видом. Далеко внизу угадывались чёрные точки людей, пришедших посмотреть на самое знаменитое здание на планете. Немного чётче различались сине-зелёные пятна деревьев и кустов. А прямо перед нами взметнулась ввысь, пронзая облака своими заснеженными вершинами, громада Мадарских гор. Зрелище было настолько величественным, что даже притихла острая на язычок Пай.
Мысли Сола вернулись к тому, что происходило в тренировочном зале. Первое занятие было очень необычным: группе предложили, в течение всех трёх часов, выполнять разные несложные упражнения, физические и умственные, в отсутствие индивидуальной оболочки.
Пытаясь смоделировать человеческую душу, учёные потерпели поражение, но сделали несколько удивительных открытий. Самым значительным из них было открытие нового поля, обладающего несколькими замечательными свойствами. Во-первых, его можно было программировать как компьютер, что сразу же дало толчок образованию секты, считающей людей биороботами, созданными высшей разумной расой. Во – вторых, оно могло свободно проходить через почти любое материальное тело или поле, за исключением нескольких, очень специфических, или располагаться внутри. Но главное, с ним мог контактировать мозг человека и его организм, что и дало возможность в итоге создать для каждого человека индивидуальную оболочку, которая была с ним с первых минут его существования и всю жизнь, защищая и помогая. Оболочка стала как бы вторым «я» человека, поэтому для всех это задание стало нелёгким испытанием.
- Что ты почувствовал, когда убрали оболочку? – прервала Пай
наконец затянувшееся молчание.
-Голым, - ответил Сол, не задумываясь, - даже не голым, а каким-то вывернутым наизнанку перед всеми.
-Похоже, - немного подумав, согласно кивнула она головой. -
Настолько сильно чувство незащищенности, что даже знакомых тебе людей воспринимаешь с опаской и всё время ждёшь подвоха.
Они опять ненадолго замолчали, вспоминая своё первое занятие.
- Как натуралы живут без оболочки?! – Пай тяжело вздохнула.
-Я всегда считал, что у них не все дома. Да и сколько их осталось?! – Сол поднялся и пошёл за новой порцией напитка.
- Не скажи, - Пай допила сок и протянула ему свой стакан. - Сейчас это входит в моду, и многие после школы идут к ним.
- Как приходят – так и уйдут, хлебнув реальности, да и мода – дама не постоянная, - тут Сол уже на выходе обернулся к своей собеседнице. - Слушай, а не перекусить ли нам!? Здесь классно готовят.
- Откуда ты знаешь? У тебя что, были деньги обедать тут?
- Конечно, нет. Но сейчас они нам и не нужны. Ты забыла, что на территории Клуба для нас теперь всё бесплатно?
- Точно. Гулять - так гулять! Захвати и бутылочку «Радина», - Пай улыбнулась, в одно мгновенье разгладились так не шедшие ей морщинки на лбу, и лицо снова приняло привычный жизнерадостный вид.
- Знаешь, что я подумал, - сказал Сол, появляясь на балконе с сервировочным столиком, уставленным посудой, – а ведь в этом что-то есть. Если мы научимся доверять друг другу без оболочки, то это сплотит группу сильней, чем месяцы простого общения.
Сол знал, что Пай – вегетерианка, поэтому не стал потакать своим слабостям, и себе тоже не взял ничего мясного.
Разлив по бокалам в меру охлаждённое вино он уселся в кресло и с наслаждением стал пить небольшими глотками этот дорогой напиток, о котором раньше только слышал.
От тарелки с тушёными овощами вдруг потянуло жареной рыбой, и не успел Сол удивиться, как действительность снова стала разрушаться, краски побледнели, сквозь балконные перила проступили никелированные шары кровати, и громкий Катин голос разметал остатки сна. Пришлось вставать, преодолевая сладостную отпускную лень.

Утро в деревне.

Параноидальная форма шизофрении начинается
с образования систематизированного бреда.
СПРАВОЧНИК ФЕЛЬДШЕРА.

Встают в деревне рано – это аксиома, которую знают все. Но годы
советской власти почти уничтожили древний уклад жизни. Только в последнее время Веретье, скинутое со всех балансов за нерентабельностью и живущее натуральным хозяйством, стало постепенно возвращаться к естественному распорядку. У меня своего хозяйства нет, поэтому встал я около двенадцати. Произошло это только потому, что Тётькатя (так одним словом её называла в детстве моя дочь - да и пошло...) поджарила карася с лучком и картошечкой и не могла позволить ему остыть.
День начинался так, как я и мечтал всего три дня назад в своей московской квартире. Да, да! Три дня назад жизнь была легка и вполне прогнозируема – я собирался в отпуск. Сборы протекали быстро и слаженно. Ехал в деревню на всё лето во второй раз, поэтому, как мне казалось, мог предвидеть всё и знал , что там понадобится.
В прошлом году, разменяв шестой десяток и не видя перспектив для учёного-физика в современном сумасшедшем и прагматичном мире, я ушел на пенсию, и теперь был совсем свободен. С женой давно развёлся, дочь с мужем, молодым и перспективным программистом, уже шесть лет жила в Бостоне и в Россию приезжала всего один раз в два года назад проведать родителей и показать им внуков, двух очень серьёзных мужичков пяти и трёх лет, говорящих по-русски с американским акцентом. Поскольку на российскую пенсию достойно жить нельзя, этой зимой подрабатывал у племянника, владельца небольшой компьютерной компании, благо мозгов для освоения компьютеров и серверов пока хватало. Артём очень хотел привлечь меня к работе в фирме на более постоянной основе, хорошо иметь умного, а главное стопроцентно надёжного человека за спиной, но я уже хлебнул свободы и не имел желания включаться в эти гонки.
И вот уже второе лето я проводил в деревне у своей двоюродной сестры. Катя жила одна: муж умер, проиграв борьбу зелёному змию, а дети уехали в город и приезжали очень редко – уж очень в глухом месте была деревня Веретье. Говорят, что где-то в местных болотах застряли сначала татары по дороге на Псков и Новгород, а потом тевтонские рыцари; поэтому, прежде чем ехать, я выждал, пока хорошая погода продержится три дня: тогда шансы проехать в деревню на Ниве, без помощи трактора, стали очень высокими.
Волоколамское шоссе – наименование, данное судорожно спешащей технической цивилизацией, а я никуда не спешил и мог позволить себе другое – «Волоколамская дорога». После этого пропадала необходимость обгонять грузовики, выслеживать гаишника на горизонте, и наступало то умиротворение, которое чувствует человек в первые минуты освобождения из неволи.
Названия пролетающих мимо городков и деревень - Нахабино, Истра, Земцы, Торопец, Кунья, - как бы вышли из древнерусской летописи, и создавали атмосферу сказки.
Дальше по шоссе, в Псковской области жила моя сестра – всё, что осталось от нашей дружной семьи. Отец сёстры и я родились здесь, а семья матери приехала из Ленинграда, поэтому её так и звали - Питерская. Но главная цель моей поездки - маленькая деревня с красивым именем – Веретье.
Поворот на Веретье – это конец дороги в прямом смысле этого слова. Те двенадцать километров, что нужно было ещё проехать до деревни, мог назвать дорогой только оптимист или тракторист.
Никто не знает, кто и когда основал эту деревню - не нашлось на неё краеведа. Поселений таких в этих краях много, и если не почтили его своим посещением в своё время партизаны, или не родилась в деревне

личность хотя бы областного масштаба, то рассчитывать на внимание
краеведов не приходилось. А зря, многие из них постарше Москвы.
Я выяснил в интернете, что слово «веретье» означает сухое возвышенное место среди болот, и обнаружил два десятка деревень с
таким названием, а ведь мне казалось, что оно такое оригинальное.
Цивилизация всё же проникла сюда в виде электричества и его производных. Произошло это в советское время во время одной из компаний по подъёму Нечерноземья. Было решено осушить болота, и центром этого осушения почему-то выбрали Веретье. Дорогу засыпали гравием, провели электричество и телефон, понагнали разной техники и целое лето занимались осушением. Однако осенью природа взяла реванш. Все работы прекратились, а потом всё неожиданно закончилось: наверно, центр борьбы переместили в другое место. Специалисты по осушению уехали, а вскоре вывезли всю технику. После двух зим от гравийной дороги не осталось и следа, но в деревне уже было электричество и контора с отключенным телефоном. Не все окрестные деревеньки могли похвастаться этими признаками прогресса. И когда дома в центральной усадьбе бывшего колхоза, в который входила и наша деревня, пошли под загородные резиденции бизнесменов из райцентра, некоторые семьи, продавшие подворье, по их понятиям, за огромные деньги, переселились в Веретье, купив за бесценок или просто вселившись в пустующие избы. Поэтому из двенадцати дворов семь были заняты, и деревня из умирающей превратилась в очень живую.
Центральная и единственная улица шла с юга на север, чуть изгибаясь на запад, а по обе стороны от неё дремало на весеннем солнцепёке Веретье. Дома располагались вдоль дороги: пять с левой стороны, и семь - с правой. Справа прямо за приусадебными участками находились бывшие колхозные, а сейчас непонятно чьи картофельные поля, как-то незаметно и тихо поделённые между жителями. Проблем не было, потому что земли было больше, чем надо, а у местного населения амбиции далеко не распространялись. Картошки должно было хватить на посадку весной, на самогон и на еду. Независимо от того, урожайный был год в стране или нет, здесь её мистическим образом всегда хватало.
Сразу за домами левой стороны находилась главная цель моей
поездки – озерко с громким названием Большое Болото. Берег там глиняно-песчаный, и потому вода около него свободна от тины и осоки.
Другим краем были сплошные камышовые заросли, переходящие в то
самое Большое Болото.
Проезжаю через всю деревню и в конце её перед пригорком, на
котором стоят бывшая контора осушителей и трансформаторная будка, поворачиваю налево, в незаметные за пышным кустом бузины ворота тётикатиного дома. Дом стоит немного на отшибе и отгорожен от остальной деревни мысочком, поросшим соснами. Этот выступ, вдобавок, отделяет небольшой кусочек озера. Вот этот самый заливчик и является квинтэссенцией моих зимних мечтаний.
Следом за мной с заливистым лаем в ворота влетает лохматый пёс Бубен, и начинается весёлая кутерьма встречи! Выбегает, удивленно округлив глаза (а ворота распахнуты настежь), Тётькатя, из-за забора заглядывают несколько любопытствующих лиц, число которых быстро возрастает до ста процентов деревенского населения, в воротах смущенно жмутся сопровождающие Бубна морды.
Прежде чем войти в дом, приветствую население и приглашаю в гости, как я называю это мероприятие, на открытие сезона.
Разгрузка машины - процесс не менее интересный, чем сборы. Но без женского, т.е. тётикатиного участия тут не обойтись, иначе половину продуктов, а они составляют почти весь багаж, потом я просто не найду. Что-то идёт в погреб, что-то в буфет, а что-то в огромный холодильник «Розенлев», который, меняя старую технику, я переправил сюда.
- Ну, кому всё это надо? – с притворным недовольством ворчит Катя, с любопытством рассматривая запаянные в целлофан деликатесы. - Что уж в доме лишнего куска для тебя не найдётся?
Я прекрасно знаю, что найдётся для меня кусок, и не один, да и районный центр с его магазинами сравнительно недалеко, но решил привезти всё из Москвы.
В прошлый приезд, когда привозные продукты кончились, я перешел на местные, но скоро понял, что в моём возрасте привычки менять поздно, поскольку окончания перестройки организма можно и не дождаться. Раньше, когда бывал здесь наездами, деревенская еда и картофельный самогон были непременной частью местной экзотики вместе с баней и купанием в озере. Но если двухдневный удар по
организму проходил почти безболезненно, то повседневное издевательство было просто опасно, а продукты в окрестных магазинах

от НЛО отличались только тем, что не были летающими.
Процесс разгрузки плавно перешел во встречу гостей, которые с детской непосредственностью пришли много раньше установленного
срока.
В основном это были мужики, т.к. женщины дома, затаив дыхание у телевизоров, ждали, когда же дон Карлос узнает, что и конюх Пепе, и служанка Пепита - его родные дети.
Уже зазвенели стограммовые «гостевые» стаканчики, когда я заметил отсутствие Митьки-Хряка. Мужики рассказали, что последнее время Митька стал совсем плох. Ну, этого мне и не надо было объяснять: если уж он пропускает такое мероприятие то это совсем скверный признак, поэтому, решив позвать его, в избу к нему я входил с опаской. Опасения мои были излишни - Митька просто спал. Как только я слегка тронул его за плечо, он резко проснулся: именно резко - так просыпаются животные уже в следующую секунду после сна готовые к действию. Но когда процесс узнавания затянулся на несколько секунд, я понял, что Митька уже не орёл. Наконец, осознав, что я - это я и что из этого следует, уже через пару минут он был готов к выходу, благо одеваться не нужно было - спал одетым.
Выйдя во двор, Хряк по-хозяйски закрыл ворота сарая, где стоял его кормилец - трактор Беларусь, доставшийся ему при развале колхоза. Из-за своей ветхости этот железный конь никому не приглянулся и так и остался у работавшего на нём Митьки, который как-то умудрялся поддерживать его на ходу. В период посадки и уборки картофеля важнее тракториста человека нет, поэтому у Хряка не было необходимости самому выращивать что - то и освобождалось время для так любимых им походов по болоту.
Проблемы дона Карлоса отложились до следующей серии, и женщины тоже были уже в доме. По тому, с каким бурным удивлением народ приветствовал Митьку, я понял, что со здоровьем у него не всё в порядке. Но как бы то ни было, все были в сборе, и можно было начинать.
Описывать дальнейшее бессмысленно - дальше было хорошо! На подобных мероприятиях события происходят разные, но не они
определяют вывод – « хорошо посидели » - а какой-то неуловимый дух
единения, который захватывает даже непьющих участников, тем более
среди нас таких не было.
Было много воспоминаний со спорами по поводу деталей о событиях, давно канувших в лету, были песни под гармошку, с которой ловко управлялся Воробей, и, конечно, частушки, разжигающие веселье, как подброшенная в костёр хворостина.
Всего лишь вчера утром я встал с удивительным, подзабытым за последнее время чувством праздника. Хорошая водка не давала похмелья, а солнце и прекрасное настроение звали к приключениям, которые вполне возможны в этом сказочном краю, отгородившемся болотами от прозы остального мира. Почему говорят, что только в дальнем зарубежье люди на улице улыбаются друг другу. Я шел по деревенской улице и все улыбались мне, причём улыбки эти были искренними.
Весь день я гулял по деревне и входил в ритм её жизни. Говорил о делах и «ниочём», о погоде, о видах на рыбалку и грибы-ягоды, а все попытки поговорить о политике аккуратно пресекал. Зашел проведать Митьку, но он опять спал, и, как видно, пошёл на поправку – сон его был глубок и спокоен.
На выходе из Митькиного дома, на крыльце, меня перехватил хряков сосед Лукич. Он и его жена Шура входили вместе с Катей и Митькой в тройку коренных жителей деревни. В их семье работала жена, а муж за все свои пятьдесят с хвостиком ничего тяжелее рюмки не поднимал. Шура, засидевшаяся в девках, была настолько рада, выйдя замуж, что прощала ему всё: и лень, и беспробудное пьянство. Женщина она была крепкая и одна тянула всю семью на своём горбу. А Лукич болтался, где попало, в поисках спиртного. Раньше он подолгу пропадал в городе, но, схлопотав как то в драке тяжёлое сотрясение мозга, получил инвалидность и больше из деревни не отлучался.
Отклонив его предложение опохмелиться, я отправился домой, чтобы проверить заветное местечко. Обойдя дом, я вышел на тропинку, проложенную мимо начинающих зеленеть грядок. Сразу за огородом начинался глиняный откос, по которому мной была проложена лестница: две доски с набитыми поперёк планками. Эти сходни приводили к рыболовному месту, которое представляло собой деревянную
платформу, лежащую на камнях, скреплённых водоупорным бетоном.
Всю работу я проделал сам, поэтому оно было предметом моей
гордости. Неказистость сооружения была незаметна на фоне окружающей его красоты. С левой стороны вперёд выдавался небольшой мыс, поросший соснами, а так как справа метров через сорок озеро кончалось, и начинался топкий берег болота, поросший камышом и группками деревьев, то место было настолько уединённым, что у меня иногда во время рыбалки появлялись сомнения в существовании остального человечества.
Моё творение легко пережило зиму, т.к. сделано было, как и все работы непрофессионалов, с пятнадцатикратным запасом прочности, и от меня требовалось лишь освободить его от песка и ила, нанесённых за зиму.
Когда всё было очищено, я принёс из сарая ещё один предмет своей гордости - стул, сделанный из брусьев и досок, который, если отбросить отсутствие художественной привлекательности, напоминал трон феодала средней руки.
Вечером я сел в это кресло и закинул удочки.
А вот сегодняшнее утро не принесло мне радости; и дело было не в мелком дождике, зарядившем ещё с утра. Хотя вчерашнее происшествие казалось чем-то далёким и сомнительным - меня снедало беспокойство. После завтрака-обеда я, не доев карася, отправился в кровать, прихватив «Справочник фельдшера».
Великая книга этот справочник! Через десять минут, прочитав главу о психических расстройствах, я легко поставил себе диагноз – параноидальная шизофрения.
Окрылённый я вернулся на кухню и, стребовав назад карася, достал, несмотря на неодобрительные Катины взгляды, из холодильника всё необходимое, чтобы отметить столь радостное событие.
Но тут в дверь постучали. С Тётькатей из сеней вошёл смущённо улыбающийся Хряк. Его улыбке ещё можно было бы найти объяснение, но он отказался присесть за стол, и я понял, что мои надежды на шизофрению рухнули – ночной кошмар продолжался.
Доковыряв карася, опять потерявшего свой вкус, я позвал НеМитьку к себе в комнату. Откуда-то у меня было твёрдое убеждение, что это не мой дружок Сол так элегантно опускается в кресло, очень
модное во времена Хрущова.
- Трит, - тут же представился НеМитька.
- Александр Можаев, - сказал я без особого энтузиазма.
- Ты, Саша, теперь наш партнёр (в голове у меня сразу всплыла старая реклама МММ, и почему то стало за себя немножечко стыдно), поэтому мы хотим, если ты согласен, разумеется, провести обновление и небольшую реконструкцию твоего организма, – Трит снова улыбнулась,
нагоняя на меня жуть.
Благодаря добавленной памяти я знал, что Трит – женщина, основная профессия которой – медицина. И это сочетание женской элегантности с кривыми прокуренными Митькиными зубами вызывало воспоминания из фильмов ужасов.
- Что-то не так? – спросила Трит, с присущей женщинам внимательностью заметив мою неадекватную реакцию.
Пришлось объяснить ей всё несоответствие формы и содержания.
- Небольшие изменения тела Дмитрия тоже есть в наших планах. Только сначала мне хотелось бы обговорить всё с тобой, – Трит хотела опять улыбнуться, но сдержалась, вспомнив мою реакцию: женщина – везде женщина.
- Тебе предстоит много работы, поэтому мы хотим укрепить твой организм, а также подготовить его для принятия оболочки.
Я, конечно, не знал всех тонкостей предстоящей процедуры, но хотелось бы мне посмотреть на человека, который откажется от такого предложения, а детали можно выяснить и позже.
- Идёт! – не задумываясь, сказал я. Во всей этой чертовщине начали появляться положительные моменты, и это прибавило мне бодрости.
- Наверное, процедуру эту в нашей баньке не провести, - попытался я сострить.
- Да, нам придётся совершить небольшую прогулку, - ответила Трит совершенно серьёзно, может, не поняла моей шутки, а скорее, просто постеснялась улыбнуться.
Сегодня утром в мои планы совсем не входило посещение инопланетян, но здоровье - слишком серьёзный аргумент
Перестройка.

- А в каком возрасте бывает расцвет сил?
- В любом! – ответил Карлсон с довольной улыбкой.
АСТРИД ЛИНДГРЕН
Малыш и Карлсон, который живёт на крыше.

- Кать, мы с Митькой в лес - он мне обещает там рыбные бочаги показать.
- Знаю я его бочаги, - ТётьКатя сердито загремела грязной посудой. - От всех его бочаг почему-то водкой пахнет. Да, ты, куда в лес в тапочках собрался-то! Чай не в городе, – она опять чем-то громыхнула – так в самый напряжённый момент в оркестре вступают по знаку дирижёра литавры. – Сапоги надень, и ватник прихвати, не мальчик уже в рубашонке бегать.
В чём другом, а в практичности женщинам отказать нельзя: мои кроссовки, презрительно названные тапочками, через пять минут превратились бы в маленькие, чавкающие кусочки болота, да и рубашка была недостаточной защитой от комаров и сырости. Я обулся в резиновые сапоги и прихватил телогрейку. Митька был одет точно так же, но ему угадать было проще – в другом наряде я его ни разу не видел, да и не уверен, что он у него есть.
На болоте я обнаружил по характерному бормотанью и хмыканью, что ведёт меня Хряк. Обнаружив себя идущим по болоту вместе со мной, Митька не высказал никакого удивления и даже не спросил, куда мы идём. Цель похода каким-то образом ему была известна, а к остальному он уже начал привыкать.
В конце весны - начале лета болото производит двоякое впечатление: с одной стороны, цветы и свежая зелень радуют глаз и душу, с другой – всё насыщено влагой, и непривычному человеку в каждой луже и кучке мусора мерещится трясина, а мокрые сучки мнятся пальцами болотных чудищ, подстерегающих смельчака, рискнувшего прогуляться в этих гиблых местах.
Зато позже, летом, когда подсохнут тропинки и пойдут грибы да ягоды – это райское место. Но и летом я бы не посоветовал гулять тут людям, незнакомым с местностью. Ходить по болоту – целая наука. Я знаю только кусочки её, по отдельным замечаниям местных мужиков, но и те меня поразили парадоксальностью. Например: мне казалось, что основной метод передвижения – прыгать с кочки на кочку, а оказалось, что это верный способ провалиться в трясину: одна из кочек обязательно подвернётся, и ты со всего маху грохнешься в болото. Очень удобно идти по камышам – их корни сцепляются между собой и образуют очень прочный настил, легко выдерживающий человека, но по камышам ходить можно только вблизи берега, на свободном пространстве камыши – признак непроходимого болота, и т.д., и т.д.
В основном, как пишут учёные, глубина болот 0,5 -1,5 м., но есть места и по 20-40 м. Не знаю, есть ли у нас такие глубины, но и двух метров хватит с головой.
Чёрные археологи и разные краеведы находили в болотах танки и самолёты времён войны, да и тарелка моих новых знакомых укрылась без проблем. Поэтому я, как индеец, шёл за Митькой след в след. Он провёл в окрестных лесах всю свою сознательную жизнь и был в округе лучшим знатоком Большого Болота.
Проводник мой шёл легко и свободно, руководствуясь только ему знакомыми ориентирами. Путь наш был настолько причудлив, что в других обстоятельствах я подумал бы, что мне нарочно морочат голову, но не сейчас: Митька по природе своей не способен на подобные глупости. Шли мы уже больше часа, и я начал присматривать сухое местечко для привала, но тут Хряк, словно угадав мои намерения, буркнул себе под нос: «Немного осталось».
И, действительно, минут через пятнадцать – двадцать мы оказались
на островке, в середине которого виднелись несколько древних валунов, поросших мхом. Про этот остров я слышал, но вот бывать тут не довелось. Ходила молва, что это древнее капище и место проклятое, поэтому желающих посещать его было немного. Одно время, правда, повадились ходить сюда любители приключений, соблазняя деньгами проводников, но, как видно, камни не оправдали ожиданий, и экстремальный туризм этот заглох.
Остров находился посреди болота, но с одной стороны к нему примыкало озерко, метров сто в диаметре, с удивительно чистой водой и, как сказал мне Митька, очень глубокое.
Прибыв на остров, я ждал, что из воды поднимется конструкция вроде «Наутилуса», но ошибся: вместо этого уже НеМитька подошёл к камням и стал возиться у их основания. Потом он, выпрямившись, двинул всю груду рукой, и она c чавкающим звуком отъехала в сторону озера, открыв чёрную дыру.
Совсем не так представлялся мне вход в летающую тарелку. Подойдя поближе, я увидел каменные ступени уходящей по дуге вниз лестницы. По её внешнему краю проходил желоб, похожий на бобслейный, но поменьше. Освещался проход жёлтыми шарами, развешанными по стенам без какой-нибудь видимой проводки. Фонари эти давали вполне достаточно света, чтобы видеть, куда ставишь ногу.
Всё же не зря ходили мрачные слухи о капище: если не чёрт, то кто-то очень на него похожий приложил руку к этому месту. А сейчас меня приглашали прямо в преисподню.
Я решился, и уже спустился на пару ступенек, когда Трит поймала меня за руку. Она достала из ниши около желоба что-то вроде санок и уселась впереди, ожидая, когда я сяду на второе сиденье. Храбрецом я себя никогда не считал, но сейчас наступило состояние, когда от непреходящего шока, похоже, сгорели предохранители, поэтому без раздумий приземлился за спиной своей спутницы.
Тут же сердце моё ухнуло вниз, вслед за санями, а они начали нарезать круги, всё увеличивая радиус и набирая скорость. Каменные стены слились в одну серую ленту, и, когда я уже стал привыкать к этому, сани сбавили темп и, описав последний круг, выкатили на открытое пространство, где мягко остановились около ровной площадки.
О размерах пещеры трудно было судить из-за недостатка света. Те
же шары, расположенные по стенам на высоте человеческого роста, давали света достаточно, чтобы пользоваться глазами, но потолок и дальняя стена терялись в темноте. Там же виднелись два входа. С этого направления я и ждал дальнейшего развития событий.
И снова не угадал – на ближайшей стене, на небольшой высоте от пола засветилось золотисто - розовое пятно. Постепенно разгораясь, оно превратилось в круг, через который выплыл шар размером с баскетбольный мяч и повис в воздухе на расстоянии вытянутой руки от нас. Мы к тому времени выбрались из саней, которые мой спутник оттолкнул куда-то в темноту, и стояли на платформе прибытия, наблюдая за явлением шара народу.
- Этот шар - часть корабельного компьютера, он может работать автономно, но находится на постоянной связи с базой, - прервала паузу Трит.
- И как же с этим шариком общаться? Я что-то не вижу никакого интерфейса.
- Зачем тебе ещё что-нибудь, кроме собственного мозга? Попытайся! – Трит замолчала и отошла в сторону, освобождая игровое поле другому участнику.
- Ну, здравствуй, незнакомый друг, - сказал я, обращаясь уже к шару.
- Здравствуй, Саша, - прозвучало у меня в мозгу. Слова «прозвучало» или «голос» не подходят в данном случае. Попробуйте написать, грамматически правильно, какое-нибудь трудное слово, и то, что промелькнёт у вас в голове перед написанием, очень похоже на восприятие при такой форме разговора.
- Здравствуй, - завороженный новым для меня видом общения произнёс я. – Кто ты такой?
- Я - твоя будущая оболочка. Для удобства общения, пока ты не привыкнешь делать это без специальных обращений, можешь придумать мне имя.
-«Комб», - сорвалось у меня с языка. - Ты что-то вроде компьютера и комбинезона, поэтому – комб, с буквой «б» на конце, чтобы не путать с компом – так мы называем компьютер.
- Отлично! А теперь, если ты не возражаешь, я займусь изучением твоего организма, а ты совершишь с Трит интереснейшую экскурсию.
Я заметил, что словами «если ты не возражаешь» мои новые друзья предваряют все выдвигаемые ими предложения. Видимо, эта фраза придаёт их действиям законность, как зачитка прав арестованному преступнику американскими полицейскими. Мне захотелось даже проверить это, сказав: - Возражаю! - но я благоразумно воздержался.
Сказать, что экскурсия по подземелью получилась интересной, – значит не сказать ничего! Мы пропутешествовали по подземному городу около двух часов. Иначе как городом соединённые проходами в один ансамбль десятки залов и комнат назвать и нельзя. Некоторые из них, как, например, первая увиденная мной пещера, оставались в своём естественном состоянии, зато другие были явно сделаны искусственно. Может быть, за основу и брались естественные полости, но после отделки комнаты с полированными стенами разных цветов и изящно изогнутыми входными проёмами и окнами вызывали восхищение.
Насчёт окон я не оговорился, почти во всех помещениях были окна, выходящие в огромные, как правило, не тронутые обработкой естественные пещеры.
Ни капли воды на стенах, свежий прохладный воздух в помещениях – это говорило, кроме всего прочего, о высоко развитом искусстве строителей, невозможном без приличной научной базы.
А изумительные статуи со слегка непривычными пропорциями тела, вырезанные в камне картины, таинственные надписи – передо мной была неизвестная древняя культура.
В неожиданно открывшемся за поворотом коридоре я увидел уходящие вдоль него строки из букв, напоминающие сложный узор и совершенно не похожие на всё, что я видел до этого. Они начали светиться, постепенно разгораясь, и у меня закружилась голова. Но Трит быстренько вытащила меня оттуда и посоветовала больше не смотреть на эти письмена - неподготовленного человека они могут свести с ума.
- Кто жил здесь? Откуда всё это? – вопросы так и роились в моей голове.
- Пока мы сами не поняли всё до конца, мне бы не хотелось начинать объяснения, но приземлились мы именно здесь не случайно, – Трит ушла от ответа и как-то срочно
закончила экскурсию, сказав мне, что всё готово и нас уже ждут.
Конечно, я видел лишь небольшой фрагмент этого комплекса:
только для того, чтобы осмотреть его поверхностно, надо несколько дней, но никак не два часа. Но и то, что я видел, впечатляло. Любое из последних, даже мелких событий могло стать приключением на всю жизнь, а тут такая лавина!..
Как видно, организм мой - не такая уж сложная штука, двух часов хватило, чтобы в нём разобраться. Трит привела меня в небольшой зал, примыкающий к первой увиденной мной пещере. Вдоль одной из стен располагались три выдолбленных прямо в полу небольших бассейна, заполненных прозрачной водой. От среднего поднимался парок, что указывало на то, что вода в нём как минимум теплее воздуха. Что делать дальше, объяснять мне было не надо: я скинул сапоги и носки и попробовал ногой воду. Она была хорошо тёплой, поэтому я, не раздумывая, скинул остальную одежду и голышом залез в воду. И тут только сообразил, что на меня смотрит не Митька, а Трит, которая, хоть и не наша, а всё же женщина.
- Ты всё правильно сделал, не забывай, что я врач, - успокоила она, поняв моё смущение.
Великая вещь - вода, а тёплая вода, после усталости – что-то особенное. Я развалился в бассейне, раскинув руки так, что на поверхности оставалась только голова. Для этого вдоль стенок были сделаны очень удобные сиденья и лежанки. Тот, кто делал бассейн, явно разбирался в том, что нужно для хорошего отдыха.
Мысли мои стали путаться, каменные стены куда-то уплыли, и я обнаружил себя маленьким мальчиком, стоящим посреди деревенского двора. Прямо передо мной стоит огромный одноэтажный дом с высоким крыльцом, на котором сидит, щурясь от солнца, молодая женщина – моя мама. Пальцы босых ног ощущают ласковую, нагретую летним солнцем пыль, сквозь которую кое-где пробивается слегка покалывающая ступни трава.
Но главный объект моего внимания стоит прямо передо мной – это здоровущий серый гусак, выгнувший шею и издающий грозное шипенье, перемежающееся боевым клекотом.
Нестойкое равновесие нарушила мама, она рассмеялась и кинула мне прутик.
- Не бойся! Дай ему прутом – пусть знает своё место.
Гусь, шарахнувшийся было от этого движения, снова принял боевую
стойку, но прут в руке и мамина вера в меня придали уверенности, и я, столько раз удиравший с поля брани, перешёл в наступление. Победа оказалась на удивление лёгкой: мой противник, уже знакомый с прутом, после первого же замаха позорно бежал, помогая себе крыльями. Это наполнило меня чувством огромной гордости - впервые я поборол в себе труса.
... Мгновенье, и передо мной тот же залитый солнцем двор, но только смотрю я на него с огромной высоты, примостившись на самом гребне крыши.
Отец, поправляя что-то на ней, не убрал лестницу, собираясь ещё вернуться к работе, вот в этот промежуток я и полез. Поставил ногу на первую ступеньку, подтянулся, потом на вторую…. Никакой цели у меня не было, а в итоге - я сижу на самом верху, обняв конёк, и боюсь пошевелиться. Не знаю, сколько я смог бы так просидеть, но меня увидели. Тут же далеко-далеко внизу собралась вся моя семья: мать, отец и две старших сестры, они о чём-то говорили, показывая на меня. Через минуту отец уже лез на крышу, как-то очень медленно и осторожно переставляя ноги. И вот он рядом, обнимает меня своей крепкой, но очень ласковой рукой, и я уже не боюсь ни высоты, ни предстоящего спуска – моя вера в отца абсолютна.
Теперь я вижу отсюда весь мир; да, весь мир моего детства: небольшая речушка, которую мои сестрёнки переходили вброд, слегка приподняв подол платья, лесок за ней, куда я ходил вместе со всеми по грибы; жёлтое поле, где впервые нарвал васильков и, не зная, что с ними дальше делать, отдал их маме – она же приняла эти простые цветки, как самый ценный подарок, и очень долго хранила их, засушенные, в семейном альбоме. За полем начинался снова лес, но это был другой мир, о котором я знал только понаслышке, и где, как думал, живут герои так любимых мной сказок.
Спуск прошёл на удивление легко. Уже ближе к земле я стал бояться, что меня сейчас начнут ругать, но оказалось совсем наоборот – все смеялись и обнимали меня, а у мамы от смеха на глазах даже выступили слёзы.
... Снова прыжок – ещё один забытый кусок детства. ...И ещё, ...и
ещё, ...и ещё.
Объединяли все сны две общих детали: солнечный свет, как будто и
не было пасмурных дней, и ощущение счастья, как будто совсем не было печали.
Просыпаться ужасно не хотелось, сознанье цеплялось за эти тёплые островки и не желало возвращаться в сомнительную действительность. Но вот я уже вижу склонившуюся надо мной небритую Митькину рожу, стены подземелья и вспоминаю - где я, и что я.
Полностью вернул меня в действительность голос моего комба:
- Приспособления оболочки началось. Запущены механизмы обновления организма, но процесс этот медленный - существенных изменений придётся подождать.
- Почему детство?
- При запуске обновлений необходимо было активировать память этого возраста.
- А как я могу проверить, что оболочка уже во мне?
- Чтобы ощутить что-то физически, придётся подождать, должно пройти довольно много времени до адаптации меня к твоему организму. А для подтверждения своего присутствия сейчас увеличу температуру тела на левом плече.
Я прижал к указанному месту ладонь правой руки и почувствовал, что кожа ощутимо нагрелась. Это вызвало тихую панику – во мне кто-то сидит.
- Не кто-то, а весьма дружественное что-то, - комб понял мои переживания.
- Со временем ты поймёшь, что я неодушевлён и отличаюсь от твоего домашнего компьютера только более высокой технологией, и будешь спокойнее относиться к моему присутствию.
- А какие механизмы обновления запущены во мне?
- Практически весь организм, в разной степени, нуждается в омоложении и лечении. Например, зубы все постепенно, и совершенно безболезненно, выпадут, а взамен вырастут новые. Внутренние органы будут обновлены заменой клеток. Внешность не претерпит почти никаких изменений, чтобы не привлекать излишнего внимания. Для более полного использования новых возможностей организма некоторые
жировые прокладки будут заменены мускулами, но это совсем не будет
заметно ...
- Идея понятна, – прервал я его. – У Дмитрия делается то же самое?
- Да, за исключением некоторых деталей – для него мы не предусматриваем - С зубами для него тоже придётся отложить - может броситься в глаза.
- Но это предусмотрено нашим договором!?
- Ничего, я позабочусь об отличной керамике для него.
- Хорошо. Есть ещё какие-нибудь замечания и предложения?
- Да нет. Разве только – пора домой, пока нас не хватились.
- Никаких препятствий для этого нет - всё закончено.
Выбирались наверх мы по ступенькам, что было совсем не так быстро и весело.
Но вот уже виден камень, закрывающий выход. Трит что-то делает в тёмном углу, камень отъезжает, и мы выходим на поверхность. Закрыв вход, Трит испаряется, а со мной остаётся Митька, удивлённо хлопающий глазами.
- Слушай, Василич, я чо, опять цельный день проспал?
И тут только замечаю, что уже вечер, и, чтобы не застрять на болоте до ночи, нам надо поспешать.
- Ничего, Мить, значит, ты идёшь на поправку, - успокаиваю его.
- Давай торопиться, я Кате обещал вернуться засветло.
Ситуация разъяснилась, и Митька уверенно зашагал в сторону Веретья.

Выезд в свет.

Опыты с электричеством, дорогой товарищ, нужно оставить на работе!
М.Булгаков.
Иван Васильевич меняет профессию.

Вот уже три дня я не в своей тарелке. Прошли суббота и
воскресенье, заканчивается понедельник, а состояние моё, как при лёгком гриппе – общее недомогание, и руки ни на что не стоят. Тётькатя сама не своя, у неё чувство вины на каждый мой чих. Она меня очень жалеет, поэтому ругает беспрестанно:
- Говорила я тебе, ну куда попёрся в дождик на болото. Хряку - ему что: он всю жисть так шляется, а у тебя привычки нет, организм городской, неприученный. Пусть только покажет ещё сюда свою корявую рожу....
И тут же, без перехода, начинает сюсюкать со мной, как с малым дитём:
- А вот мы сейчас чайку попьём, я малинки заварила, - она несёт огромную бульонную чашку кипятка, заваренного сушёной малиной, потом снова бежит на кухню за тарелками с бутербродами.
Единственное, но существенное отличие моего состояния от болезни – аппетит просто зверский. Такие перекусы я устраиваю в промежутках между плановой едой. Со стороны это должно выглядеть ненормально, но Катя, добрая душа, только радуется: в её понятии - если ем, значит выздоравливаю. Она и не догадывается, насколько права. Никаких особых внутренних изменений я не ощущаю, но, как говорил один из наших вождей, процесс пошёл. Это заметно по зубам – каждые несколько часов один – два зуба начинают качаться и легко вынимаются, а на их месте вырастают новенькие, беленькие. Недавно выпал целый мост, и на его месте появились четыре этаких боровичка. Рассосались шрамы; меня порадовало то, что исчез кривой и грубый шов от вырезанного каким-то стажёром аппендицита. Прекратились мелкие, но очень противные боли в суставах. Все эти признаки указывали на то, что во - всю идёт обновление моего поношенного организма, а мне остаётся только терпеть и ждать.
Комб сначала посвящал меня в детали происходящего, но потом, видимо, решив, что мне всё уже ясно, перешёл к техническим вопросам, помогая въехать в тему по добыче энергии для тарелки. Собственно, объяснять особенно было нечего: энергия им подходила любая, но всё упиралось в этическую проблему – красть они не могли, а денег, чтобы купить, не было. Самым очевидным и удобным видом энергии было электричество. Комб пояснил, что нужно немного: только, чтобы запустить двигатели корабля, а дальше они сами смогут добыть её из природных источников.
Во вторник утром я осторожно открыл глаза и вдруг понял, что здоров, и не просто здоров, а нахожусь в совершенном, исключительном порядке. Я уже забыл такое состояние, когда энергия клокочет и ищет
выхода. Все органы чувств обострены: глаза прекрасно всё видят вблизи и вдалеке, слышу лёгкое потрескивание оседающих брёвен старого дома, а нос чует восхитительный запах жареной колбасы, доносящийся из кухни, где колдует над завтраком Тётякатя.
Чуть не вприпрыжку выскакиваю на веранду, чтобы умыться и почистить свои новые зубы.
- Куда сорвался, оглашенный?! - кричит мне вслед Катя. – Она рада, что мне лучше, и ворчит, скорей, для порядка.
Нажимаю на сосок умывальника, и слабая струйка слегка подогретой Тётькатей воды бежит сквозь ладони в тазик, но этот вчерашний темп уже не по мне, мчусь во двор к колодцу и, под радостный лай Бубна, окатываю себя водой прямо из ведра.
- Сдурел! Опять заболеть хочешь!? – кричит Катя, выйдя на крыльцо, и кидает мне большое банное полотенце. Её розовое, разогретое над плитой лицо улыбается, а сквозь морщины проглядывает та озорная девчонка, которая играла с нами, с малышнёй, в прятки и штандр, несмотря на разницу в возрасте. А вечером на печке, в почти полной темноте она рассказывала страшные истории про разную болотную нечисть, мы же умирали от страха, слушая её сказки.
Завтрак пролетел на ура, и я смело запил его поллитрой молока с чёрным хлебом, прекрасно зная, что мой желудок может справиться и не с такой задачей.
Не вдаваясь в детали, объяснил Кате, что мне надо в город – по делам, на что услышал в ответ недовольное громыхание сковородкой и приказ купить подсолнечного масла.
В райцентр со мной отправились трое: Сол – как основной мой контактёр, и с ним два инженера - Итер и Виз. Чуть не забыл – на переднем сиденье дремал Хряк, которому я должен был вставить зубы, согласно его межпланетному контракту.
Лёгкий дождик ещё не успел испортить дорогу, поэтому до шоссе мы добрались без приключений. А вот там я, подрастерявший за время короткого отдыха водительскую сноровку, пропустил кормушечный знак ограничения скорости и был остановлен «случайно» подвернувшимся
гаишником. Проверив мои права, с точно угаданным вложением, он отпустил нас, козырнув и попросив впредь быть внимательнее. Как оказалось, этот эпизод в дальнейшем значительно облегчил моим новым
друзьям приятие всех моих слабозаконных планов и проектов.
В городе я в первую очередь облегчил свой счёт в банке на весьма внушительную для меня сумму. После чего, оставив Митьку у дантиста, мы всей компанией устроили экскурсию на местную ТЭЦ.
Выяснилось, что городская электростанция была построена ещё во времена ГОЭЛРО, о чём горделиво сообщала табличка на административном здании. По возможности её использования для наших целей она недалеко ушла от тётькатиной розетки, о чём грустно сообщил Сол после недолгого совещания с Итером и Визом.
Забрав полузамученного Митьку от зубного врача и назначив, несмотря на отчаянное Хряково сопротивление, день следующего посещения, мы заехали в магазин за подсолнечным маслом и отправились домой уже без прежнего энтузиазма, понимая, что задачка не так проста и потребует серьёзных усилий.
Ещё неделя ушла на моё обучение и выработку новых планов по добыче энергии. За это время мы с Хряком несколько раз побывали в городе. В итоге, как-то в пятницу он вернулся с голливудской улыбкой. Как ни странно, Митька, раньше с готовностью скаливший свои кривые, редкие зубы, теперь на любую шутку лишь стеснительно усмехался краешком рта, не разжимая губ.
Всё свободное время я постигал науку управления болами. Так я назвал маленькие, размером с шарик для настольного тенниса, кусочки комба, которые могли передвигаться по любым силовым линиям - будь то электропроводка, звонок по мобиле или что-то ещё.
Болы находились в постоянном контакте с комбом, и от меня требовалось научиться правильно ставить ему задачи. Простое, на первый взгляд, действо оказалось довольно сложным на практике. Но в результате нескольких дней тренировок мы с комбом добились взаимопонимания: итогом стала почти естественная лёгкость общения между нами. Я уже не «озирался» в поисках собеседника и не пытался донести свою мысль складными грамотными предложениями. Наоборот, мысли мои стали иногда так небрежны, что комбу приходилось уточнять их, чтобы понять, чего я хочу от него.
Во время вояжей в город за сравнительно небольшую взятку я сумел подключить, казалось, навеки умерший телефон в бывшей конторе мелиоративной станции, что дало магистраль для болов в белый свет.
Подвижки по решению основной задачи были существенные и обнадёживающие. В районе Москвы было найдено несколько электростанций, вполне подходящих по техническим характеристикам. Пошарив по компьютерам техотдела Мосэнерго, корабельный компьютер вычислил, где и сколько электроэнергии мы можем безболезненно скачать. Вопрос упирался в оплату, но тут я, как священник, взял грех на себя, объяснив, что мы вполне можем взять энергию взаймы под мою ответственность.
На дело поехали втроём - я и два инженера. По дороге они разъяснили мне, как будет протекать процесс изъятия излишков, и что для полной гарантии лучше закрыть задние стёкла шторами, а внутри сделать что-нибудь вроде короба из фанеры или плотного картона, так как из-за очень большой концентрации энергии могут быть видны мелкие вспышки. Пришлось завернуть в гаражи, где за два часа и несколько тысяч рублей народные умельцы овеществили все инопланетные пожелания.
И вот мы на месте. Невидимое щупальце протянулось на территорию электростанции, обволокло клеммы в заранее рассчитанном месте и ...началось.
С помощью комба я видел, как внутри картонного короба сначала еле заметно, а потом всё сильнее и сильнее начала разгораться маленькая звёздочка - зрелище было завораживающее.
Мы переезжали от одной электростанции к другой, и я уже действовал на автомате, поэтому не сразу услышал звуки похожие на выстрелы фейерверков, а когда из трансформаторов посыпались искры и рвануло пламя, то сходство с салютом стало абсолютным.
Вой пожарных сирен ещё доносился до нас, и даже видны были густые облака дыма над горящей электростанцией, но я уже во весь опор мчался домой – в свою квартирку в спальном районе, где мог спрятаться от всего мира с его проблемами. Лифт не работал – не было электричества. Подстёгнутый эти первым реальным проявлением последних событий я так разволновался, что никак не мог попасть ключом в замочную скважину.
На шум вышла соседка и помогла мне открыть дверь.
- Что с вами, Саша? Да на вас лица нет, - она, явно, хотела продолжения беседы, но у меня просто не было сил. Пробормотав
извинительно:
- Что-то сердце прихватило, - я скрылся в своей маленькой крепости.
Намочив голову под краном и выдув два полных стакана содовой, я уселся в кресло и попытался посмотреть новости. Тут же опомнился – какой телевизор без электричества? Но для комба это проблемой не было, экран засветился, и после секундной ряби появились картинка и звук. Новости все были на одну тему – каскадное отключение электричества из-за пожара на одной из электростанций. На первом канале показывали людей, выбирающихся из остановившихся в туннелях метро поездов при слабом свете аварийных генераторов. Другой репортаж шёл из больницы, где хирург при свечах заканчивал операцию. По следующему каналу показывали... Эх, да что там говорить!
Я лёг на диван и отвернулся к стенке, как будто это могло помочь мне отгородиться от нахлынувшего чувства отчаянья, и неожиданно для себя уснул.
Приснилось мне, что я хожу по этажам какого-то здания и ищу аудиторию, в которой должен сдавать экзамен. По коридорам ходит масса народу. Но никто не желает мне сказать, где сдают. После долгих мытарств я нашёл заветную дверь, но экзамен уже закончился, и преподаватель, сидя за столом, в совершенно пустой комнате, собирает бумаги в портфель. На все мои уговоры он не поддаётся. И я, сознавая, что неявка на экзамен равносильна неуду, ужасно переживаю за это. Потом понимаю - это только сон, и с облегчением просыпаюсь. Вокруг темно. На часах 4:16. Я дома. Но сердце колотится, как колокол, гулко отдаваясь в груди, и чувство тревоги не покидает.
Тут всплывает в памяти весь ужас предыдущего дня. Появляется желание куда-то идти, что-то узнать. Но я продолжаю лежать, глядя в белеющий потолок, и снова убегаю от переживаний в спасительный сон.
Второй раз я проснулся в восемь утра, проспав в общей сложности шестнадцать часов. Угрызения совести остались в ночи, встал я совершенно свежий и абсолютно спокойный. Приняв душ и попив чаю с засахарившимся мёдом, включил телевизор, отметив про себя, что электричество уже есть, а, значит, всё случившееся было не таким уж и ужасным.
В новостях продолжали смаковать тему аварии, но теперь акцент
делался на поисках виноватых. Кроме газет, этим занялись несколько ответственных комиссий, и результат можно спрогнозировать – всё уйдёт в песок.
- Не желаешь узнать причину нашей ошибки? – напомнил о себе Итер.
- Ну, ну, - подбодрил я его, хотя уже давно понял, что ошибку совершил я - не учёл наших реалий и пустил всё на самотёк.
- За время, пока ты отдыхал, мы провели исследование и выяснили, что сведения из технической документации, на которых строились наши расчёты, совершенно не соответствуют действительности. Чудо, что авария не произошла на других станциях. Деньги, якобы истраченные на обновление оборудования, были украдены, и модернизация прошла только на бумаге.
Что-то такое я и предполагал, поэтому детали выспрашивать не стал, а попросил разослать весь собранный материал в оппозиционные газеты, и на этом считать для нас вопрос закрытым.
Человеческих жертв, каким-то чудом, удалось избежать, за что в очередной раз (и надо сказать, что совершенно справедливо) средства массовой информации воспели асанну МЧС, и основной ажиотаж пошёл на убыль. Разбор последствий постепенно перешёл с фактически-технического уровня на уголовно-политический. Ещё раз все возмутились Чубайсом, и потихоньку всё затихло.
Одно радовало, что энергии, которую мы успели скачать, должно было с лихвой хватить на поддержание жизнедеятельности корабельной аппаратуры.
Но основная задача так и осталась не выполненной. Куда-то двинуться с таким количеством энергии тарелка не могла. И я, хотя и пережил сильный психологический шок, уже думал, что делать дальше.
Неожиданно в голову пришла простая, но очень неплохая идея. Проиграв генеральное сражение, в этих краях всегда переходили к партизанской войне. Вот и мы стали каждый день ездить к вышкам высоковольтных передач и понемногу накапливать, жизненно важную энергию.

Прикосновение Мидаса.

- Нам всё, пофигу!
- Семья, общество?
- Пофигу!
- А деньги?
- Деньги нужны.
- Но тут у вас противоречие...
- А вот противоречие нам пофигу. -
Анекдот о секте пофигистов

Прикинув наши долги настоящие и будущие, я связался с корабельным компьютером и предложил план пополнения кассы. А был он предельно прост: используя уникальные возможности добывания информации и аналитические возможности компьютера – начать играть на бирже.
Компу этот план черезвычайно понравился, но принял он его с одной поправкой: играть он будет чисто, используя только несекретную информацию, и сообщил, что ему потребуется для начала работы.
Пришлось опять прилично одеваться и посещать внешний мир. Комп пытался что-то втолковать мне о брокерах, дилерах и депозитарной деятельности, но мне всё это сразу не понравилось, поэтому со мной поехал НеМитька – Сол, который и должен был озвучить всю эту финансовую заумь.
Ехали мы к моему знакомому – члену совета директоров небольшого, но крепкого банка со странным для такого учреждения названием «Орфей».
С Пашей Заринским мы учились в одной группе в институте.
Это давнее знакомство, я думаю, не помогло бы мне удостоиться даже телефонной беседы, но я позвонил на сотовый, не замкнутый на секретаршу, предназначенный для VIP знакомых, что само по себе достаточная рекомендация, и получил приглашение.
Зарин-зоман ( эту кличку он получил в институте после первого же занятия по ГРОБ ) встретил нас очень радушно: на пороге кабинета у раскрытой двери. После дружеских объятий и похлопываний по плечам я познакомил его с Митькой и остался один на один с сервировочным столиком и прекрасным видом из окна на московские крыши. Зарин и Митька в другом углу кабинета активно обсуждали что- то на незнакомом мне языке финансистов. В ходе беседы Паша сделал несколько звонков, решая вопросы в режиме on line, а я не переставал удивляться преображению вечного троечника в серьёзного бизнесмена.
Через полчаса всё было утрясено: в течение пары дней нам будет предоставлен лицензированный специалист, через которго комп сможет играть на бирже, а банк будет получать фиксированную плату.
За долевое участие особой торговли не было, похоже, в наши игровые возможности не особенно верили и процент от прибыли никого не интересовал, зато оплата услуг была назначена по-максимуму. Выпив по рюмашке за дальнейшее сотрудничество, мы расстались, довольные друг другом.
Зарин попридержал меня в дверях:
- Я сначала подумал, что за чмо ты ко мне привёл? А дедок ничего себе - силён. Ты, Можай, не забывай меня. Давай как-нибудь встретимся то, что называется «без галстуков». Телефон ты правильный знаешь. А откуда он у тебя?
- Конечно, Паша, обязательно встретимся. Тем более мы теперь будем «дружить деньгами», - пошутил я, оставив без внимания его слова о номере телефона.
- Ну, бывай! - я пожал ему руку и припустил вслед за Митькой, не дожидаясь других неудобных вопросов.
У лифта неожиданно столкнулся со своим соседом – Сеней Архиповым. Я знал, что он работает в банке и возит деньги на крутой бронированной машине, но никак не связывал это с Пашкой, хотя это было логично: я сам знакомил с ним Сенькину жену Любу на заре капитализма по каким-то их коммерческим делам.
- Здорово, Санёк! Какими судьбами в наших палестинах? – Сеня был рад нашей встрече; в отличие от Заринского, мы частенько пересекались на предмет что-нибудь отпраздновать.
- Да вот с другом, - я кивнул в сторону Митьки, - у Зарина были.
- А ты высоко летать стал, - удивился он, зная мою незатейливую пенсионерскую жизнь. - Да ладно, ты лучше скажи, почему нос не кажешь? Или зазнался?
- Скажешь тоже – зазнался. Вот ловлю тебя на слове – сегодня и приеду, - вырвалось у меня.
Но на слове, в итоге, поймал меня он: Сеня тут же назначил мне время и улетел по коридору по срочным банковским делам.
На самом деле я был и не против этого мероприятия: атмосфера в его семье присутствовал особенный домашний уют, и мне нравилось бывать у них. Люба всё время подыскивала мне варианты окончания холостяцкой жизни, но я неизменно отказывался, отшучиваясь тем, что жду, когда ж, наконец, она поймёт, насколько я лучше Сеньки, и уйдёт ко мне. Последний раз мы праздновали вместе День Победы, а потом из-за накатившей свистопляски я даже не удосужился ни разу позвонить.
Пришлось заехать в супермаркет для пополнения деревенских запасов, да и к Архиповым нельзя было являться с пустыми руками, тем более что идея неожиданной вечеринки была моя.
Старушка Нива не подвела – все покупки легко разместились, и даже не пришлось раскладывать заднее сиденье.
Около магазина какой-то парень сиганул через лужу и так растерялся, когда один из его пакетов вывалил все свои внутренности в воду, что пришлось помочь ему собрать рассыпавшиеся покупки. В итоге я немного опоздал.
Коробка с моим ,,взносом,, получилась довольно тяжёлой, так что от машины к лифту пришлось ходить два раза: сначала с провизией, потом с цветами для Любы. Кое-как вытолкав картонку из лифта, я оставил её там и с порога заявил открывшему дверь Сене:
- Сил моих больше нет – теперь ты корячься.
На поднятый мной шум из кухни выскочила Люба и, чмокнув меня на ходу в щёку, кинулась помогать мужу.
Вслед за ней в прихожую, привлечённая суматохой, вышла молодая женщина. Уловив её присутствие, я обернулся и растерялся....
В любовь с первого взгляда я не верю, но то, что сразу можно узнать человека, которого ты давно ищешь – знаю теперь наверняка.
Поняв, что пропустил момент, когда нужно здороваться, молча, протянул ей букет. Она рассмеялась и взяла его, а я застыл столбом, не зная, что делать дальше.
- Это, наверно, тебе, - прекрасная незнакомка протянула цветы вновь возникшей в прихожей хозяйке.
- Ну уж нет, - просчитавшая ситуацию с прозорливостью Штирлица Люба мягко отодвинула от себя её протянутые руки с букетом, - дарёное не дарят. Слушай, Лен, ты ж никуда не торопишься? Мы тут маленький собантуйчик затеяли. Оставайся.
- Ой, у меня ещё дела... Да я и не одета, - незнакомка смутилась и покраснела.
- Причём тут одежда, - хотел сказать я, но, слава богу, удержался, поняв двусмысленность фразы.
Против Любиного напора устоять невозможно, и вскоре мы все сидели за столом.
В этот вечер мной было сделано всё, чтобы зарекомендовать себя полным идиотом: я пил, почти не закусывая, а потом, слегка охмелев, говорил какие-то дурацкие тосты, рассказывал бородатые анекдоты, когда же собрался что-то спеть, хозяева уложили меня на диване в сенькином кабинете и отправились проводить гостью до такси.
Наутро, открыв глаза, я не сразу сообразил, где нахожусь. Потом узнал архиповскую квартиру и с ужасом вспомнил весь вчерашний вечер. Тут дверь распахнулась, и в комнату без церемоний вошла Люба.
- Ну, Можаев, ну удивил, - с порога начала она сыпать мне соль на раны. - Сколько тебя знаю, никогда не думала, что в тебе столько дури. И всю за один раз вывалил.
Она поставила на тумбочку рядом со мной стакан крепкого чая с лимоном.
- Как ребёнок трёхлетний – решил тётю удивить.
- Слушай, оставь. И так хреново, – попробовал я робко защищаться.
- Ещё бы хреново не было, ты ж не ел почти ничего – гусарствовал. Я удивляюсь, как ты ещё говорить можешь!? – она пододвинула мне стакан. – Попей - полегчает.
Знала бы Люба – добрая душа, что плохо мне не с похмелья, ведь комб давно подправил мой организм; если у меня что и болело, так это сердце, да и то не в прямом смысле этого слова. Я вдруг отчётливо понял – что, не обретя, потерял, возможно, единственный шанс наполнить свою жизнь настоящим смыслом.
Я решительно встал и отправился в душ, попросив поражённую моей прытью Любу что-нибудь сварганить на завтрак.
Потом мы сидели с ней на кухне, доедая «остатки былой роскоши» и обсуждая мои шансы на реабилитацию в глазах Лены.
- Брось ты убиваться, - утешала меня Люба, - Ленка баба умная, и я уверена, что она сразу поняла, чего тебя в дурь понесло. Это ж даже лестно, когда из-за тебя умный мужик такое вытворяет.
- Это ты, Люб, знаешь, что я умный. А ей я и намёка на это не дал, сразу с катушек съехал, - проговорил я скорбным голосом, надеясь на опровержение.
- Да, Можаев, выглядел ты не очень. Даже я засомневалась, всё ли у тебя в порядке с головой. Но отчаиваться не надо, я ей про тебя всю правду расскажу, а там, глядишь, и второй шанс появится.
Нельзя сказать, что любашина психотерапия успокоила меня, но появился лучик надежды – последнего пристанища души в отчаянном положении, поэтому, возвращаясь в деревню, я уже представлял наше с Леной будущее. Ведь именно там, в будущем, мы храним свои мечты.
После давешней аварии грехи и долги на моей совести выросли до такой величины, что перестали меня волновать ввиду полной нереальности. Поэтому я смело предложил компьютеру тайно занимать деньги у богатых фирм для начала биржевой игры. Комп, давно изучивший все законы, знал определение того, чем мы занимаемся.
Однако пример с берущими взятки ментами, о которых все знают, но ничего не предпринимают, показал ему, что действуют ещё и неписанные законы, которые не поддаются систематизации. В данной противоречивой ситуации комп решил полагаться на меня, формально берущего на себя всю ответственность, тем более, что «занятые» деньги мы собирались вернуть с процентами, превышающими максимальные в данной отрасли.
Для складирования и использования будущих доходов нам быстренько соорудили фирму в оффшорной зоне и открыли банковский
счёт за сравнительно небольшие деньги. Правда и этих денег у меня уже не было, и пришлось занимать у Артёма. Тот выдал мне 10 000$ под честное слово, только спросив, понимаю ли я, что делаю. В ответ я протянул ему доверенность на своё единственное достояние – квартиру. Бумажку эту он, не сказав ни слова, тут же сжёг в пепельнице.
Через три недели комп доложил мне, что мы больше не заимствуем деньги, а играем на свои. А вскоре я вернул племяннику и долг с 50% наваром. Верхушку он взял только после того, как я дал честное слово, что заработал намного больше.
Чтобы тратить деньги, пришлось учредить некоммерческий фонд «Истоки», ставящий своей целью создание заповедника в районе Большого Болота.
Фонд выкупил у преемника управления мелиорации контору и трансформаторную будку и занялся организацией на этой основе предусмотренного планом работы природного заповедника. Но это оказалось не так просто. Чиновники, давно не верящие в бескорыстие, силились разгадать, что за афёра прикрывается новым фондом, и очень боялись продешевить. Всё завязло в тысяче согласований, разрешений, увязок и не продвигалось ни на миллиметр.
Пока шла вся эта активная деятельность, в которой я почти не был занят, у меня появилась возможность посидеть с удочкой на своём любимом месте.
И вот сижу я в деревянном кресле на своём рыболовном месте и вспоминаю старый анекдот.
Спит араб под пальмой. Тут приезжает автобус с туристами. Араб открыл глаз и увидел стоящего перед ним одного из пассажиров автобуса.
-Ты чего лежишь? Вставай, залезай на пальму, нарви фиников, - говорит турист, попыхивая сигарой.
- А зачем? – араб открыл второй глаз.
- Продай нам. На эти деньги купи несколько корзин, найми рабочих, они будут лазить на пальмы собирать финики и продавать туристам.
- А что буду делать я?
- Ты будешь лежать под пальмой и ничего не делать.
- Так я и сейчас лежу.
У меня не хватило ума «не лезть на пальму» – в итоге я сижу на том же месте, имея массу забот на свою голову, и, вместо шелеста ветра в камышах, слышу шум строителей, ремонтирующих контору и трансформаторную будку.
Занятый этими размышлениями, я не обратил внимания, что к дому подъехала машина, а увидел только, как из тени сарая вынырнул человек и стал довольно ловко спускаться по сходням, явно направляясь ко мне. Нет, не было мне отдыха даже в эти блаженные минуты, когда хочется забыть обо всём и окунуться в покой предзакатного времени.
Нежданный гость преодолел косогор и остановился почти на том самом месте, где не так давно стоял лунной ночью Митька. Похоже, это становились чем-то вроде ритуала или традиции.
- Не помешаю? – спросил посетитель и улыбнулся.
Достали они меня своими улыбками! Улыбка должна нести с собой радость, а я с каждой такой улыбкой погружаюсь в пучину беспокойства и раздражения.
Если бы сейчас не светило солнце, совпадение с давешней ситуацией было бы стопроцентным. Разве что интеллигентное лицо мужчины не так пугало меня.
- Уже мешаете, - я не был настроен миролюбиво, отлично понимая, что ко мне пришёл ещё один «турист из автобуса».
- Хорошо, - неожиданно быстро согласился он. - Я приеду, когда вам будет удобно. Назначьте время.
По его улыбке я так и не понял, издевается он или говорит серьёзно, поэтому попросил подождать меня у калитки, пока я сверну тут всё и переоденусь.
Гость с готовностью поднялся и направился к дому, у которого его ждала машина.
Это было невежливо, не пригласить его войти, но зато была надежда, что, разозлённый таким приёмом, он разговорится со товарищи и тем самым прояснит немного цель своего приезда.
Но надежды мои не оправдались: незнакомец вернулся в свой дорогущий внедорожник и попросил шофёра включить новости. Так они и сидели, молча втроём (там был ещё один парень, судя по комплекции, охранник) и слушали радио, не заглушая его даже на рекламе.
Дома я закрылся у себя, и стал медленно переодеваться, затягивая паузу.
- Ты что ж творишь?! – кинулась ко мне Тётькатя, едва я вышел из комнаты. - Как можно людей на улице держать?
- А кто их приглашал?! - попробовал я изобразить возмущение, но моя робкая попытка была полностью проигнорирована.
- Сейчас же зови гостей в дом! – приказала Катя, меняя затёртую клеёнку со стола на белоснежную скатерть.
Комб, проверив мобильники и пробив номера машины, кое-что раскопал, и я с чистым сердцем пошёл выполнять катино распоряжение, удивляясь про себя, что могло понадобиться от меня человеку из таких заоблачных политических сфер.
Водила и охранник, дойдя только до калитки, остались там, а их шеф прошёл в дом и, дождавшись приглашения, сел за стол
Тётькатя, правильно угадав уровень встречи, принесла нам английский чай из моих запасов и импортные галеты.
- Извините за задержку, уважаемый, однако вы явились без звонка, - я продолжал валять дурака, а сам был очень обеспокоен визитом гостя такого уровня: ничего хорошего это не сулило.
- Незнамов Андрей Михайлович, - представился он, протянув мне визитку. - Прошу прощения за неожиданный визит, Александр Васильевич. К сожалению, телефонам нынче доверять нельзя.
Я молча слушал, и это, видимо, подбодрило моего гостя.
- Вы не возражаете, если мой человек проверит ваш дом на предмет прослушки? – спросив это, гость успел приветливо улыбнуться вошедшей Кате, которая смутилась от такого внимания. - Боже! Натуральное клюквенное варенье! Не ел его сто лет
Этой репликой он завоевал тётькатино сердце окончательно, а я почувствовал себя неотёсанным болваном – за всё время она, кроме дежурного ,,спасибо,, , не слышала от меня никаких комплиментов.
- Нет! Никаких проверок. Хотите говорить – говорите. Не хотите – ваше дело, - грубо ответил я ему, разозлившись на себя.
- Ну нет – так нет, - сказал он с прежним радушием, как будто и не заметив моего тона. - Придётся рискнуть. Хочу быть с вами откровенным : в этом деле я выступаю, как частное лицо, поэтому в обмен на интересующие меня ответы готов чем-нибудь помочь: например, преодолеть бюрократические преграды. Ведь вы заняты таким нужным и полезным делом.
Это выглядело, как прямой шантаж – рефреном звучало: откажись, и ты никогда эти преграды не одолеешь, - но Незнамов был не так прост.
- Если вы откажетесь отвечать на мои вопросы, я не буду вставлять вам палки в колёса, хотя и помогать не буду, - Андрей Михайлович зацепил ещё пол-ложечки варенья и с видимым удовольствием отправил в рот.
- Задавайте свои вопросы, а там посмотрим, - вынужденно сделал я шаг навстречу.
- Вопрос один: где вы видели иероглиф, который является эмблемой вашего фонда? – Незнамов застыл, глядя мне в глаза.
Совсем не такого вопроса ожидал я от него. Я мог проколоться в десятке мест, но об этом даже не думал, и уже хотел ответить отказом, как получил совет от комба:
- Соглашайся, но не раньше чем через месяц.
- Хорошо, - сказал я, - примерно через месяц я дам вам возможность полюбоваться на всю надпись.
- Что ж, неплохо для начала. Жду вашего звонка. Если будут проблемы, обращайтесь без стеснения, а пока я сам вам немножко посодействую, - Незнамов подал мне руку на прощанье и не забыл заглянуть на кухню, поблагодарить Екатерину Владимировну за замечательное удовольствие – «прямо детство вспомнил».
Джип давно уехал, обдав пылью собак, с лаем несущихся следом, а у нас дома ещё оставалось ощущение присутствия важного гостя. Тётькатя ушла к изнывающим от любопытства соседкам, а я вернулся к озеру – полюбоваться закатом и обдумать - во что влип.
Результаты этого визита проявились уже назавтра: чиновники, ещё вчера не знавшие, сколько взять, сегодня не брали вообще, но очень споро оформляли все бумаги, с завидным рвением выполняя свои прямые обязанности.
Растерявшийся поначалу исполнительный директор «Истоков» вошёл в раж и начал гонять своих подчинённых по инстанциям, опасаясь, что неожиданно открывшаяся лафа может закончиться.
Но когда ему сами позвонили из налогового управления и сообщили, что фонд включён в, перечень организаций, утверждённым Правительством Российской Федерации, чьи фонды согласно Статье251, являются грантами, предоставленными на осуществление конкретных
программ в области образования, искусства, культуры, охраны окружающей среды, а также на проведение конкретных научных исследований и не подлежат налогообложению,, , он прекратил суету, послал секретаршу в соседний магазин и собрал весь небольшой коллектив, чтобы отметить начало нового периода в работе ,,Истоков,, .
Тем временем шустрые ребятки, нанятые по моей просьбе Артёмом, скупили все дома у их истинных владельцев, и сейчас вся деревня, кроме тётькатиного и митькиного домов, фактически принадлежала артёмовой фирме. Сделано это было не для того, чтобы выселить всех на улицу, а для гарантии непревращения Веретья в ещё один дачный посёлок, что после появления запланированной новой дороги в это живописное место стало бы очень вероятным.
Инженеры что-то колдовали в тарелке, но Сол сообщил уже мне со скорбным видом, что энергии не хватает, и попросил меня просмотреть заготовленные компом новые варианты.
От одного из этих вариантов у меня волосы на голове дыбом встали: предлагалось снять энергию с атомной электростанции. Я сразу вспомнил Чернобыль и категорически забраковал его. Напрасно комп объяснял мне, что на этот раз ошибки быть не может, потому что проверка шла на местности, где болы излазили все закутки.
Никакой компьютер не может представить себе того, что могут нагородить люди, особенно если приняли стаканчик, чтобы скрасить долгое дежурство.
Вскоре комб сообщил мне оперативную информацию: благодаря энергии, добытой в Москве и на партизанских тропах, появилась возможность активировать антирадарную защиту и невидимость на десантным боте. Это дало возможность слетать на нём на Волжскую ГЭС и более существенно пополнить запасы энергии. На этот раз обошлось без эксцессов.
После этого в подземелье началась какая-то настолько активная деятельность, что даже был призван мой комб, а мне довелось на себе ощутить неуютность отсутствия оболочки, которую обсуждали Сол и Пай на балконе Клуба.
Оказавшись не у дел, я решил всё же поймать заветную рыбину, надеясь, что все, кто хотел, уже посетили мой заливчик в это беспокойное лето.

Cуета вокруг тарелки.

- Нет у нас космических кораблей,- ответил местный житель.
Кир Булычёв.
Свободный тиран.

Будильник, сохранившийся ещё со студенческих времён, запиликал, как всегда, в шесть. Можно было бы поспать и подольше – Игорь вчера вернулся из командировки и должен был прибыть на совещание к десяти. Но он забыл переставить время подъёма, и теперь слушал противное верещание; потом, натренированным движением хлопнув по кнопке, решительно отбросил одеяло. Утренний туалет так и не стал для него автоматическим, каждый раз, отправляясь умываться, ему приходилось делать над собой усилие. А вот утренняя пробежка доставляла истинное удовольствие, и вскоре он уже бежал по отработанному маршруту, наслаждаясь утренней прохладой и тишиной.
Игорь Гаевский с детства увлекался фантастикой, но при этом искренне верил, что всё, написанное в книжках, уже где-то происходит или вот-вот произойдёт. Физтех стал естественным продолжением физматшколы, а когда спецотдел КГБ привлёк молодого учёного в качестве консультанта по одному запутанному делу, Игорь понял – это судьба, и вскоре уже работал там.
Служба оказалась не совсем такой, как представлялось молодому кандидату физмат наук, привыкшему работать в тиши лабораторий. Была масса черновой безрезультатной работы, приходилось много ездить, причём иногда в такие места, о существовании которых он никогда не узнал бы, оставаясь на гражданке, но эти поездки ему даже нравились – они были в духе первоначального романтического настроя. Большинство невероятных слухов ходило в местах экологических катастроф, причём необязательно безлюдных, диких землях. Иногда это были города и посёлки, находящиеся в зонах секретных производств и испытаний. Население этих, порой просто непригодных для жизни мест, власти цинично обманывали, скрывая настоящее положение вещей, поощряя их спецпайками, что в эпоху всеобщего дефицита казалось верхом роскоши. В отдельных квартирах с полированными гарнитурами люди жили годами, растили детей, гордо ели дефицитные продукты, запивая их негодной водой и вдыхая отравленный воздух.
Наблюдая всё это, Игорь подрастерял изрядную долю романтизма, а когда, после выезда на проверку слуха о светящемся монстре, он провёл в больнице два месяца, поправляя изрядно подорванное здоровье, пропала тяга к приключениям.
После больницы его перевели на бумажную работу в аналитический отдел. КГБ в это время трясло. В окружении президента многих не устраивала эта мощная и независимая организация, способная повлиять на политическую ситуацию в России. Такие разнополюсные силы, как рвущийся к абсолютной власти начальник управления безопасности президента и свора экономических советников «семьи», разворовывающая страну, объединились с разного рода демократами в своём стремлении уничтожить комитет. КГБ реформировали, переименовывали, разгоняли кадры, увольняя настоящих профессионалов. В эти смутные времена Игорь каким-то чудом уцелел, хотя не очень стремился к этому. Он даже успел защитить докторскую о возможных последствиях издевательства над природой. В ФСБ всячески приветствовали и помогали ему в этой работе, так как она была очень своевременной. Одно название диссертации: «Усиление быстрых изменений в биосфере как результат ухудшения экологической обстановки, вызванной деятельностью человека» - являлось своеобразным щитом в борьбе с нападками на контору демократами от «зелёных». А когда восстановили спецотдел, его начальник, вернувшийся из отставки генерал-лейтенант Лазарев, предложил Игорю возглавить аналитическую группу. И ... первое же крупное дело майор Гаевский провалил.
От мыслей о неудавшейся командировке его отвлекла стоявшая у соседнего подъезда старенькая «Нива». Она напомнила ему о вчерашнем случае у магазина, когда его выручил водитель такой же машины только зелёного цвета.
Приехав с вокзала, Игорь сразу полез в холодильник, так как вагон - ресторановский обед оставил после себя лишь лёгкую резь в желудке. Но слабая надежда на чудо не оправдалась – там было пусто. Пришлось тащить из дома, а потом вставлять под капот родной девятки снятый перед командировкой аккумулятор и ехать в соседний магазин за продуктами.
Игорь не переставал удивляться нелогичности многих писателей детективного жанра: герои их романов всё время говорят о том, что настоящие деньги можно получать только вне государственных структур, и в то же время разъезжают на престижных автомобилях и обедают в элитных ресторанах. Несмотря на то, что зарплата в ФСБ, если верить президенту, в два раза превосходила среднюю по стране, Гаевскому, не обременённому семьёй, пришлось бы надолго затянуть поясок для покупки простенькой иномарки. А чтобы обменять на что-нибудь более приличное свою однушку в спальном районе, ему пришлось бы жить лет пятнадцать с поясом, затянутым до позвоночника.
Машина не посрамила отечественных производителей – завелась с первого раза и быстренько доставила изголодавшегося хозяина к ближайшему супермаркету. Обойдя огромную лужу, Игорь зашёл в ярко освещённый магазин и начал его планомерный обход. Голодным за едой ходить нельзя – командовать начинает не голова , а желудок, и в итоге в коляске оказывается много всякой ерунды. Покупок набралось три полных пакета. Нести их было не столько тяжело, сколько неудобно, поэтому он решил сократить путь и прыгнул через лужу; её-то перепрыгнул, но вот один из пакетов не выдержал и лопнул прямо посреди прыжка. В итоге всё его содержимое оказалось в грязной воде. Это событие вызвало некоторое оживление на, казалось, пустынной улице: шарахнулась в сторону старушка, на которую чуть не попали брызги, захихикала девица, вышедшая из магазина, и откровенно заржали два долговязых подростка, отирающиеся в подворотне. Игорь застыл в нерешительности: начать собирать упавшие пакетики, которые совсем не пострадали от воды, под насмешливыми взглядами прохожих, или плюнуть на всё и уехать с тем, что осталось.
На выручку ему пришёл пожилой мужчина, загружавший рядом в зелёную Ниву картонный ящик. На его лице тоже была улыбка, но в ней не было издевательства.
- Закон Мерфи, - сказал он и, взяв в багажнике своей машины пустой пакет, начал собирать рассыпавшееся добро. Игорь, довольный, что за него решили буриданову проблему, бросился помогать. Когда всё было собрано они, обменявшись рукопожатием, расселись по машинам и разъехались.
Воспоминание об этом так удачно завершившемся маленьком происшествии подняло настроение, и пробегая мимо «Нивы», Гаевский хлопнул её по гладкому боку, как бы приветствуя доброго знакомого.
Обогнув свой,, небоскрёб на боку,, , Игорь подбежал к подъезду с другой стороны, одним рывком взлетел на шестой этаж, сделал в прихожей несколько упражнений, чтобы выровнять дыхание, и пошёл принимать душ. Потом, соорудив простенький бутерброд из куска хлеба с сыром и стакан быстро - растворимого кофе, уселся перед компьютером просмотреть почту и новости.
Сообщать о том, что он уже в Москве, было некому: отец умер, когда Гошка был ещё совсем мальчишкой. Мать вышла замуж во второй раз, уже во время его учёбы в институте, и вскоре родила ему сестричку, и как то меньше стала интересоваться делами сына. Институт, где он учился, был в пригороде, так что Игорёк, и раньше частенько остававшийся в общаге, переехал туда окончательно. После окончания учёбы его завертела научная жизнь, потом работа в спецотделе (где ему дали, надо отдать должное, однокомнатную квартиру в одном из спальных районов), и вся его семейная жизнь свелась к посещениям мамы и редким, быстро проходящим из-за частых и долгих командировок романам. Игорь и так никогда не был дамским угодником, а после давешнего несчастья, окончившегося больницей, его мужские способности сильно пострадали, что свело контакты с женщинами практически к нулю.
Увлёкшись, он не заметил, как пролетел почти час, и опомнился, когда времени осталось впритык - добраться до работы к началу совещания. От лифта он давно отказался, считая лестницу прекрасным тренажёром, поэтому быстро сбежав вниз, Гаевский завёл машину и ... перестал торопиться, вспомнив восточную пословицу: ,, Нет ни одного дела, по которому стоило бы спешить,, . Ему действительно было наплевать, что о нём подумает начальство; разочарование, наступившее после неудавшейся командировки, опять привело к частенько посещавшей его в последнее время мысли об отставке.
Формально операцией командовал подполковник Проценко, поэтому дело было не в производственной неудаче: просто воодушевление первых дней, перегорев, оставило в душе пустоту, убивающую последние остатки надежды вырваться из круговорота серой повседневности, примером которой было предстоящее совещание.
Если бы Игорь торопился, то обязательно попал бы в несколько пробок по дороге. А так даже при выезде на МКАД он не задержался ни на секунду и приехал в подвал даже раньше, чем надо.
Подвалом называли отдельцы своё место работы потому, что вся его функциональная часть находилась в трёх этажах под землёй, прикрытая сверху металлическим ангаром, стоящим в ряду таких же складских помещений законсервированной воинской части. В казарме, на другом краю обнесённой электронной оградой территории располагались около ста солдат и офицеров, несущих охрану и поддерживающих технику в рабочем состоянии. В случае военных действий достаточно было доставить сюда мобилизованных резервистов, и воинское подразделение разворачивалось в моторизованную дивизию специальных войск ФСБ. Солдаты привыкли к штатским, которые ,, разрабатывали новые методы хранения техники с использованием высоких технологий,, , и не обращали на них никакого внимания, поэтому на территорию Гаевский проехал, практически не задержавшись у ворот, предупредительно открытых часовым, узнавшим знакомую машину.
Такая беспечность прикрывала спецотдел лучше электроники: ну кто мог подумать, что таким раздолбаям поручат охранять секретнейший отдел ФСБ.
Зато в ангар попасть было не так просто: после визуального осмотра открывалась дверь небольшого тамбура, в котором посетитель подвергался проверке по всем возможным параметрам, и только потом можно было войти внутрь. В лифте компьютер, уже определивший степень допуска сотрудника, в соответствии с этим открывал кнопки этажей. Гости вообще не могли передвигаться без сопровождения, и все их перемещения высвечивались на мониторе охраны. Их и привозили в микроавтобусах без окон, для чего в стене ангара были ворота, тоже со шлюзом.
Эти строгие меры немного смешили Гаевского: во всероссийском бардаке было много таких запертых калиток при настежь открытых воротах. Зарубежные разведки совершенно спокойно могли участвовать в рейдерских захватах интересующих их предприятий, не от кого ни секрет, что уже были захваты и заводов оборонки. И не по просьбе ли этих служб, вдруг воспылал любовью к российским учёным биржевой спекулянт, который, раздавая мизерные гранты, смог получить полную информацию о новейших научных разработках и потенциале их исполнителей.
Но ритуал надо соблюдать, поэтому Игорь стойко прошёл все проверки и спустился на административный этаж, пройдя прямо в зал для совещаний.
Хотя до десяти оставалось ещё несколько минут, «разбор полётов» уже начался. В подсвеченных нишах, заменяющих окна, на картинках сияло солнце, а в зале грохотала гроза начальнического гнева.
- Что вы там делали полтора месяца? Я что вас в отпуск посылал? Вон животы уже над ремнями висят, - тут говоривший слегка запнулся, из всех присутствующих над ремнём намечалось только у него. У остальных, сидевших за длинным столом, этикетки их одежды если и требовали знаков ХL, то было это из-за размеров плеч, но никак не животов. Однако начальник всегда прав, тем более, если он генерал и проводит совещание с подчинёнными ему офицерами.
- Вы что, там грибы-ягоды собирали? Как можно за такое время не найти вблизи стотысячного города ни одного свидетеля падения многотонной махины?!
Задавая эти риторические вопросы, генерал Аркадий Виленович Лазарев хотел не получить ответы, а стимулировать подчинённых. Тем более, что искали они не пропавший метеозонд с секретной информацией, как было указано в официальной версии для местных органов, а немного - нимало летающую тарелку, которую радары довели почти до земли. Однако попав в зону, недоступную для слежения, она не упала, а исчезла неизвестно куда. Была вероятность, хотя и небольшая, что тарелка всё же совершила вынужденную посадку. Вот на этот случай и были посланы несколько поисковых групп спецотдела ФСБ в район предполагаемого падения. Операция эта была из категории – «надежда», поэтому командиры поисковых групп спокойно пережидали гремящую над их головами грозу не очень справедливого начальнического гнева. Лазарев и сам понимал эфемерность ожидания положительного результата, но порядок есть порядок....
Вскоре, посчитав, что нагнал достаточно страху, он отпустил всех, оставив только своего зама и начальника аналитической группы.
Не успел генерал сказать и слова, как неожиданно ожил стоящий на его столе телефон. Простые звонки в зал для совещаний не проходили, значит, абонент был как минимум неординарной личностью. Генерал отвернулся и стал что-то тихо объяснять в трубку.
А Игорь вспомнил, как полтора месяца назад они в том же составе сидели (но не здесь, а в генеральском кабинете) и намечали план будущих поисков.
В тот раз начинать пришлось ему:
- Опрос населения показал, что объект, выйдя из зоны действия радаров, с вероятностью 93% , двинулся на северо-запад от известного нам населённого пункта, где дальнейшие его следы теряются.
- Ты нам лапшу на уши не вешай, – остановил его Лазарев. - Наверняка у тебя есть какие-то мыслишки, где их искать, или, хотя бы, что нам делать.
- Да, ты уж дай нам что-нибудь конкретное, а мы постараемся, - поддержал генерала Проценко.
Майор, собственно и сделавший паузу для того, чтобы начальство смогло обозначить своё участие в совещании, продолжил:
- Рассматривая продвижение объекта как отвлекающий манёвр, я предполагаю, что он повернул градусов на девяносто на восток или на юг. Поэтому в зону наших интересов попадают примерно следующие области, - он достал заранее распечатанную карту с выделенными областями и положил перед Лазаревым.
- Ну, это для тебя, Стёпа, - генерал передвинул бумагу Проценко.
Тот с азартом схватил её и тут же присвистнул:
- Ничего себе области! Да тут какая-нибудь Бельгия легко разместится, - разочарованно протянул он.
Привычка мерить территорию, используя западные государства как единицы измерения, (в Красноярском крае уместятся три Франции, только в Сталинградской области можно разместить всю Германию) почему-то переполняло гордостью пионеров, лекторов и слушателей различных курсов. Образование Степана Петровича состояло из двух школ – средней и КГБ, плюс из нескольких простых и высших курсов, поэтому такое сравнение он считал очень подходящим и даже где-то научным.
- Никто не собирается заставлять вас прочёсывать всю местность, – с лёгкой досадой сказал Гаевский, - я думаю, вы теперь ничего там не найдёте даже если уменьшить область до размеров Тувалу или Науру. Сейчас необходимо собирать на этой территории все слухи о странных событиях и быстро проверять их в надежде, что у засланцев случилось что-то серьёзное.
- Что это за Тувалу и ... как его там ещё? – спросил генерал.
- Тувалу и Науру - карликовые государства в Океании, площадью соответственно – 26 и 21 кв. км, - пояснил майор скучным голосом учителя деревенской школы.
Лазарев тоже первый раз слышал про эти государства, но как человек умный воспринял информацию с интересом, однако понял, что Гаевский своей мальчишеской выходкой здорово зацепил Проценко, хотя и раньше особой дружбы между ними не наблюдалось.
Генерал, однако, не собирался отказываться от старого, проверенного годами способа поиска и наметил нескольких офицеров отдела руководителями таких групп. Людей же для поиска «зонда с секретной информацией» должно было выделить местное управление. Старшим над ними назначался подполковник Проценко, а вот со слухами пришлось разбираться майору Гаевскому.
Воспоминания оборвал закончивший свой нудный телефонный разговор генерал:
- Про Стёпины успехи я уже знаю, а чем ты, майор, можешь меня порадовать? - Лазарев, слегка разрядившийся на совещании, получил, похоже, подпитку по телефону и искал, на кого излить своё раздражение.
Игорь, не обращая внимания на сарказм, прозвучавший в генеральском голосе, рассказал, как организовал на городском телевиденье, главный редактор которого был «на крючке» у местных товарищей, передачу «Пути в неведомое».
Он не придумал что-то абсолютно новое: существовали похожие проекты в СССР, такие как «Сетка», «Галактика», «Горизонт», - но они работали только внутри армии и КГБ; для непосвящённых этой области знаний не существовало, и всё, что прорывалось наружу, объявлялось мракобесием, техническими авариями или природными явлениями. И вот теперь в новых реалиях появилась возможность поработать с населением. Был объявлен конкурс на самый необычный факт, и письма потихоньку пошли.
Обрадовавшийся поначалу Гаевский оказался буквально завален посланиями типа: «Хочу сообщить, что моя тёща - ведьма...»; варьировались только действующие лица: вместо тёщи упоминались свекровь, жена или соседка. По редким намёкам похожим на что-то стоящее, Игорь выезжал на предоставленном военными БМП и скоро узнал все просёлочные дороги в окрестностях, но результата так и не добился.
Доложив об этом, Гаевский стал совершенно спокойно ждать генеральского разноса, чтобы в конце сообщить о своей отставке. Но поднаторевший в чиновничьих играх Лазарев, что-то почувствовав, не дал ему такого шанса: с отеческой улыбкой он потрепал Игоря по плечу, посоветовал взять на пару недель отпуск и выбросить работу из головы.
В это время опять зазвонил телефон, генерал выслушал собеседника, буркнул в трубку: - Скоро буду - извинился и ушёл.
Игорь посмотрел на Проценко. Тот скорчил смешную гримасу и развёл руками.
Отношения между ними наладились во время командировки. А началось всё с того, что они попали в одно купе по дороге на место работы.
Поездка поездом в России разительно отличается от такой же за границей. Рассейские пассажиры, сами того не зная, следуют эскимосскому правилу: в дороге не нужно ждать окончания пути, а надо продолжать жить. Следуя этой традиции, в купе устраиваются, как дома, и даже лучше: на столике появляется дорожный харч и непременная бутылочка, объединяющая пассажиров в одну команду.
Старые поездные волки, Степан с Игорем, немало поколесившие по стране, подчиняясь этому неписанному закону, отставили в сторону рабочие разногласия и, не сговариваясь, стали выгружать на стол, что бог послал. А когда оба выставили по бутылке «Немирова» с перчиком, раздался смех уничтоживший ледок отчуждения. И когда ближе к ночи поезд прибыл на нужную им станцию, оставалось удивляться: как это они раньше не догадались, что у них так много общего – ведь они оба такие прекрасные ребята.
Поэтому сейчас ничто не мешало им слегка посмеяться над озабоченным шефом.
- Везёт же некоторым: вместо клизмы получают отпуск. А я с утра уже поимел трёхведёрное вливание и получил план работы на сто лет вперёд, - тут подполковник слегка покривил душой. Не терпевший неудач, он сам рвался реабилитировать себя в глазах генерала.
- Судьба благоволит сильным, - поддержал шутку Игорь.
Они вместе вышли в коридор и там распрощались: Проценко отправился изучать свой «столетний» план, а Игорь в секретариат - оформлять, пока не поздно, отпуск.
Оказалось – поздно. Отпуск Лазарев разрешил, но через месяц, а пока приказал написать подробный отчёт по командировке и разгрести накопившиеся за полтора месяца дела, о чём и сообщила Гаевскому генеральская секретарша – старший лейтенант Асенька.

Там чудеса...

Лесовик-леший – дух и хранитель леса в славянской
мифологии, который живёт в лесной чащобе.
Мифологическая энциклопедия.

Я крутился на своём скрипучем троне, сражаясь с гравитационным полем Земли: пытался закрепить солнечный зонт под углом так, чтобы лицо оказалось в тени. Гравитация выиграла очередной раунд у человечества, и зонт благополучно упал в воду с шумным плеском, похоронившим последние надежды на клёв. Это поражение принесло мне временное облегчение, и я развалился в кресле, вытянув ноги и подставив лицо не такому уж и страшному солнцу.
Раздавшийся со стороны мысочка треск веток заставил меня обернуться, и я увидел неясную фигуру, продирающуюся сквозь кусты. Последние посещения моего рыболовного места посторонними пока ничего хорошего не приносили, поэтому я с облегчением вздохнул, когда человек выбрался на свободное пространство - судя по одежде, это был кто-то из деревенских.
Я полез доставать зонт, чтобы его не унесло ветром в камыши, а когда вернулся, то увидел мужичка, удобно лежащего на берегу и задумчиво жующего травинку. Мужичок с Ноготок этот был не из нашей деревни, но лицо его мне было знакомо: прошлым летом я его встречал у Митьки.
- Поймал что-нибудь? – поинтересовался он, не выпуская травинку изо рта.
- Хер тут чего поймаешь, когда мимо всё время шастают, - грубо ответил я, разозлённый мокрым зонтом и нахальством собеседника.
- Ну, это дело поправимое, - незнакомец встал, сплюнул и уставился на середину озера, бормоча при этом себе под нос.
- Ты как хочешь: одну большую или несколько средних? – спросил он, не поворачивая головы.
- Конечно, большую, - этот цирк начал забавлять меня.
Мужичок согласно кивнул, наклонился к воде и вдруг резким кошачьим движением хлопнул по воде. Когда он приоткрыл ладонь, я увидел, что там трепещет маленькая – сантиметров пяти - плотвичка. Мужик левой рукой зачерпнул воды и с хлюпаньем вобрал её в рот. Потом он спрыснул этой водой рыбёшку и протянул её мне: - Лови! Завороженный этим представлением, я покорно нанизал малька на крючок и закинул удочку.
Клюнуло почти сразу и намертво: поплавок ушёл под воду сантиметров на двадцать. Не ожидавший такого поворота событий, я чуть не выронил удилище. На другом конце лески я почувствовал сильное тело рыбины, отчаянно рвущейся в спасительные камыши. Нет смысла пересказывать весь поединок (сотни похожих историй можно услышать у рыбацких костров) отмечу только, что я ожидал увидеть чудовище, размером с небольшую подводную лодку, и был слегка разочарован, вытащив метровую щуку. Но разочарование это скоро улетело, как лёгкий летний ветерок. И я, уже раздувшись от гордости,
мастерил из прута кукан, чтобы всем в деревне и на фотографии, была
хорошо видна моя добыча.
За этими заботами я совсем забыл про нового приятеля, который своими странными фокусами вдохновил меня на этот рыбацкий подвиг.
- Хлебни, - напомнил он о себе, протягивая бутылку с мутноватым самогоном,
- такую удачу отметить надо.
Я вытащил зубами пластмассовую пробку и сделал небольшой глоток. Кто сказал, что крепость алкоголя не бывает выше 100 градусов?! Я пил чистый спирт и знаю, что мне это по силам. После глотка этого напитка я не мог вдохнуть воздух минуты две, потом, когда огненная лава ушла вглубь организма, дыхание вернулось ко мне, и огненные круги перед глазами стали потихоньку бледнеть.
- Чттто этто? – с хриплым присвистом спросил я.
- Сеструха – мастерица на каких-то поганках настаивает, - сказал он, забирая у меня бутылку и делая два больших глотка.
- Хорроша зарраза! – мужичок занюхал самогон рукавом и протянул бутылку мне.
Если бы он предложил мне выпить яду, я может быть и посомневался, учитывая свойства своего обновлённого организма, но пить ,,это,, я отказался.
- Как хочешь, - он хлебнул ещё раз и, заткнув бутылку пробкой, спрятал её где-то внутри телогрейки.
- Так, ты чего пришёл? – спустился я на грешную землю.
- Дык хотел спросить, чего строишь? Уж не хотишь ли опять болото осушать? Да вижу теперь – не тот ты человек.
- А с чего ты взял, что я тут главный? Тебе к Митьке надо.
- Был я у него. Он-то мне и разъяснил, что к тебе. Токо, если б я тебя упреж увидел, то и вопросов бы не было, - тут мужик протянул мне руку, - Прохор я, меня тут каждая собака знает.
- Саша, - моя ладонь утонула в его огромной, несоразмерно росту и телосложению лапище.
- Почему это ты во мне уверен? - спросил я, задетый тем, что моя натура прозрачна для этого странного мужика, говорящего как бы на двух языках: нормальном русском и сленге «а ля деревня».
- А ты лабиринтом помечен, а, значит, навредить нам не можешь.
- Пойдём в дом поговорим, - перед этой новой чертовщиной поблекло даже моё высшее рыбацкое достижение.
- Это можно, Катька хорошо готовит, - он повернулся и, не дожидаясь меня, направился к сходням.
Чтобы не отстать, я бросил своё снаряжение на берегу и устремился за ним. Несмотря на свой рост, он шёл так споро, что мне приходилось почти бежать.
Бубен встретил Прохора, как старого знакомого и всё пытался подсунуть ему под руку свою лохматую голову. Тот почесал пса за ушами, и Бубен аж замер от блаженства.
- Ой, Проша, привет! – Тётькатя вдруг засуетилась как при посещении Незнамова. - Сто лет тебя не видела.
Личность всем известного Прохора, про которого до сих пор я не слышал и пол- слова, помноженная на его непонятные речи и необъяснимые фокусы, всерьёз заинтриговала меня. Но даже при этих обстоятельствах я не забыл измерить свою добычу, в которой, к моему разочарованию, было всего 82см., и достать новенькую цифровую камеру.
- Ой, какое страшилище отхватил, - Катя только сейчас заметила щуку. - Я уж думала, что таких в озере и не осталось.
- Куда ж они денутся? Есть и побольше, тока негодные – жёсткие очень, - напомнил о себе Прохор.
Тётькатя. уже обученная мной работе с камерой, сняла меня с щукой раз пять для гарантии и стала накрывать на стол.
Клеёнку в этот раз она не трогала, да и еда была совсем другая: из импорта на столе стояла только окружённая русскими закусками шведская водка.
Прохор снял телогрейку, повесил её на крючок за дверью и уверенно направился к рукомойнику. Сполоснув руки, он влажными ладонями пригладил волосы и сел за стол. Катя села с нами и, не дожидаясь кавалеров, налила всем водки. После первой стопки я посмотрел на Прохора – как ему этот заграничный продукт.
- Баловство, - сказал он, выпив водку как воду, и даже не закусив, встал, достал из телогрейки свой самогон и поставил на стол.
- Не могу я пить теперешнюю казёнку. Или химия разведённая, или как эта – ни вкуса, ни запаха, - он попытался налить мне своего убийственного пойла, но я прикрыл стопку рукой.
Тётькатя, похоже знакомая с прохоровым продукта, тоже предпочла «Абсолют», несмотря на выявленные в нём гостем недостатки.
- Ну, будем здоровы, - Прохор опрокинул самогон в рот и, дождавшись, когда и мы справились с этой задачей, налёг на закуски.
Катя упорхнула на кухню проследить за чем-то шкворчащем на плите. С появлением Прохора, она забыла про свои семьдесят и обрела прямо-таки девичью лёгкость, что зародило во мне подозрение, что тут не всё так просто.
- Ну, рассказывай, - тут было не до церемоний, любопытство распирало меня.
- А чо рассказывать? - Прохор налил нам из разных бутылок и, что-то пробормотав, махнул стопешник.
- Что за лабиринт? Почему я им отмечен? Да и вообще. Что ты за чудо такое? – я немного сорвался, но уж очень злило это непробиваемое спокойствие.
- Дай поесть, - оборвал он меня. - Разговор не пяти минут. Так что давай сначала подзаправимся.
Заправлялся он ещё с полчаса, обстоятельно сметая всё, что приносила Катя. Потом откинулся на спинку венского стула и глубоко вздохнул, как после тяжёлой, но необходимой работы.
Я ожидал, что сейчас он достанет кисет и свернёт вонючую самокрутку.
- Не, этим не балуюсь, - ответил он моим мыслям.
Тут я впервые пожалел, что со мной нет комба, который был занят какой то срочной работой в таинственном подземелье.
Мы вышли во двор и уселись на нагретой солнцем завалинке. Редкая тень от сиреневого куста уже доползла сюда и прикрыла нас от солнца своей ажурной шалью.
- Я чего пришёл, - начал Прохор, - шары сейчас сильно заняты, не до тебя им. Моя младшая сеструха, Пелагея, умеет их разговоры слушать. Она, конечно, не всё понимает, но ясно, что у них сейчас запарка – лабиринт ушёл.
- Почему ты их шарами называешь? И что за лабиринт?
- Они от нас не прячутся, а по подземелью всё время в виде золотистых шаров шастают. Они любой вид принять могут, но так им видать сподручней. А про лабиринт у тебя спрашивать надо – ты его видел, а я только со слов Пелки знаю. Она его прошла и после этого много чего чудного может. У нас все в семье со способностями, но у неё что-то другое – не наше. Не скажу, что это плохо или хорошо – другое.
А на тебе печать осталась. На каждом человеке есть печать. Мне тут один учёный парень говорил, что её аурой у вас называют. А у нас печать. Как печать цвет меняет, так и человек меняется, а как отвалится печать, так из тебя душа и вылетит. Шары вон как сильны: Митька совсем уже загибался: вся печать в трещинах, даже Пелка помочь не смогла, а они склеили и цвет поправили, а лабиринт отыскать не могут. Шмыгают по всему подземелью, через стенки летают, но всё без толку. Видать те, кто его делал, посильнее будут, - тут Прохор замолчал, и у меня появилась возможность вклиниться с вопросом.
- А зачем им этот лабиринт? Чего они от него хотят?
- Чего и все – силы. Раньше, когда о нём знали, сюда много народу приходило, но очень редко кому он показывался. Но уж если кому везло, тот сразу сильным становился: кто в ратном деле успех имел – царства воевал, кто мудрость получил великую ..., в общем, кто к чему стремился.
Но, как Пелка говорит, главное до Огненного зала добраться и на трон сесть, но на нашей памяти никто не сподобился. Хотя, раз про него знают, то кто-то доходил, но про это даже дед не помнит, а он у нас самый старый.
- А сколько лет деду? – осторожно спросил я, заметив временную несуразицу в его рассказе.
- Да кто ж его знает? – что-то прикинув в уме, сказал Прохор. - Слышал только, что тевтонов он мороком в болота заводил уже не мальчиком, очень любит он про эту потеху рассказывать.
Тевтоны, морок ... – в моей голове тренькнул звоночек. У моего собеседника, похоже, от самогона, настоянного на поганках, капитально поехала крыша.
Эти мои мысли, как видно, отразились на лице и не остались незамеченными.
- Засумлевался, - рассмеялся Прохор. - А представь: если ты кому о шарах или про подземелье расскажешь? Что про тебя подумают?
В его словах был резон, да и ясные серые глаза с хитринкой никак не походили на глаза сумасшедшего. Тут я вспомнил, как недавно не поверил сам себе и искал в «Справочнике фельдшера» подходящее психическое заболевание (и что интересно, нашёл), поэтому решил, прежде чем делать выводы, дослушать до конца.
- Так кто вы такие? – задал я прямой вопрос.
- Если по старому – нечисть, а как тот парень учёный мне говорил – мутанты.
- С чего у вас эти мутации пошли?
- Да, наверно, с болота. Недаром, если кто из нас отсюда уходит, то болеть начинает, а то и помереть может. Я, когда болото осушать задумали, месяц в областном центре прожил, мы с Пелькой и дедом начальников морочили, чтоб отказались от этой затеи. Их-то мы дожали да и сами, кабы не Пелагея, кони б двинули.
Попадись они мне тут, на болоте, так я их в пять минут в бараний рог скрутил бы без всякой помощи. Гоняли нас при всех властях, да и было за что:
и воровали, и разбойничали – с болотной живности сильно не растолстеешь.
- Про то, что нечисть людей в трясины и чащобы заманивала –это правда?
- А что, в голодные зимы и человечинку пробовали, жить-то надо, - тут Прохор с хитринкой взглянул на меня, и я так и не понял, прикалывается он или говорит правду. - Да, много мы пережили. Бывало, годами в подземелье прятались.
Некотрые не выдерживали – уходили, и как сгинули.
Сейчас, конечно, лафа. Никому до нас дела нет, построили в глубине болот дом, тёткин мужик лесником числится, а нас как бы сектой считают. Ну и то хорошо - лишь бы не трогали. Одно плохо - давно дети не рождаются. Я не про простых говорю, а про нашу породу. Нас-то в этих болотах всего семеро настоящих осталось. Да....
- Не потому ли ходят слухи, что нечистая сила детей ворует?
- Так если у какой бабы от меня наш родится, что ж его на смерть бросать. У нас-то он хорошо ли плохо, а жить будет. А так его колдуном или ведьмой объявят, а потом если не сожгут или повесят, то всё равно жить не дадут. Потому и воровали. Да вот давно их нет.
- Что, деревенские поумнели, перестали хороводиться с вами?
- Да нет. Любая баба или девка хоть сейчас со мной пойдёт, да только не получается почему- то нашей породы... А просто баловаться - интересу нет.
- Ты что, заранее знаешь получится у тебя ваш или нет?
- Не, я не знаю, а вот тётка моя в воду посмотрит и сразу говорит, есть ли в округе баба, от которой наше дитё родится, или нет.
- А баловство - оно и есть баловство. Митька-то - твой дружок – моё семя. Сыном его назвать нельзя: не я рожал, не я растил, но всё равно жалко. Как он помирать задумал, так всё сердце изнылось, чего только не делал: и Пельку просил, хорошо шары помогли - потопчет ещё родимые болота, - Прохор помолчал и зябко повёл плечами. - Ты давай в гости заходи. Митька тебя приведёт, сам заблукаешь, да ещё и потопнешь ненароком, - он встал, давая понять, что разговор окончен, потом как-то сразу нырнул в кусты и исчез, растворившись в предвечерней мгле.
Увлечённый этой невероятной историей я и не заметил, что солнце ушло за сосны, подступили вечерние сумерки, когда глаза ещё видят, но доверять им уже нельзя – самое колдовское время. Я вернулся в дом. Встретившая меня в дверях Катя заглянула мне за спину и с сожалением вернулась на кухню, но ничего не сказала: прохоров «уход по-английски» был для неё не в новинку, как видно.

Операция «У».

Если человек счастлив, значит - от него что- то скрыли.

Наконец вернулся комб. Я обнаружил это, проснувшись утром.
- Сколько сейчас может быть времени, - подумал я лениво.
- 7:46, - последовал немедленный ответ.
Ещё не вылезая из постели, я решил получить не менее точные ответы и на остальные вопросы.
- Чем ты был занят? – кинул я пробный шар.
- Изучением подземелья и подготовкой полёта на Северный Урал, - комб был краток, и ответы его только увеличивали мой вопросник.
К нам подключился Сол:
- Мы понимаем твоё недоумение, поэтому приглашаем тебя к себе – есть о чём поговорить.
Воспользовавшись отсутствием Кати, я не стал завтракать, а, одевшись и наскоро умывшись, двинул прямо к Митьке. Тот ждал меня, сидя на крыльце, уже зная о нашем походе и ничуть не удивляясь этому знанию.
Без лишних разговоров он повёл меня к озеру. Маршрут этот я уже знал наизусть, но без Митьки не рискнул бы пройти и ста метров. Болото как живое существо всё время изменяется, и там, где ещё вчера ты спокойно проходил, сегодня можно было провалиться по пояс, и только митькина интуиция, основанная на многолетнем опыте, могла подсказать верный маршрут.
Знакомая дорога кажется короче. Задумавшись, я и не заметил, как мы дошли до капища, и направился ко входу в подземелье, но тут почувствовал на плече НеМитькину руку.
- Нам не туда, Саша. Я – Пай, очень рада познакомиться, - она развернула меня лицом к озеру и слегка сжала плечо, предупреждая о чём-то.
Над водой появился огромный диск. Возник как будто из воздуха, и только водовороты и волны, разбегающиеся по взбудораженному озеру, указывали место, где он скрывался.
От диска в нашу сторону пополз столб, похожий на луч света. И вскоре у самых ног застыл двухметровый солнечный зайчик. Пай взяла меня за руку и ступила в этот круг. Я, во все глаза рассматривая легендарную тарелку, немного замешкался и, споткнувшись, влетел вслед за ней. Луч стал втягиваться в тарелку, и я подумал, что, если через минуту там не откроется проход, у нас есть шанс хорошенько приложиться о корпус. Проход так и не открылся, но и мы не пострадали, а прошли сквозь стенку, как через полоску тумана и оказались посреди большой круглой комнаты. В нишах по кругу стояли восемь кресел. В них я увидел пять фигур с настолько чёткими очертаниями, что можно было легко разглядеть выражение лица каждого. НеМитька между тем сел в одно из свободных кресел, и тут же из него встала полупрозрачная фигура, на глазах приобретая чёткую форму, подобную остальным, и заняла свободную нишу. Следом и я опустился на предназначавшееся мне место и стал ждать продолжения. Сидевшая рядом со мной Пай первой подняла руку и, рассмеявшись, сказала: «Пай». За ней представились и остальные.
Собственно я знал почти всех; новым для меня был только навигатор Деус, который по правилам не мог покидать корабль, но сейчас, когда увидел их всех вместе, я понял, насколько они чужие мне. Именно таких непонятных и чуждых мне людей я и называл всегда инопланетянами.
Как только перекличка закончилась, пять ниш подёрнулись туманом, и на месте проёмов появилась гладкая стенка. Остались только Сол, я и сладко спящий в своём кресле Митька.
- Ты должен нас извинить, но все заняты подготовкой предстоящей операции.
- «У», - вырвалось у меня.
Не видевший фильма «Операция Ы» Сол посмотрел на меня с удивлением.
- Операция «У» - потому что на Урале, - объяснил я.
- На Северном Урале, - уточнил он, - там уже собрался подходящий грозовой фронт.
Тут только я сообразил, что предстоит упомянутая ранее добыча энергии из природных источников, и судя по соловой реплике источник этот – атмосферное электричество.
Я растерялся. Мне стало понятно, что ещё минуту назад я злился, ворчал, но был почти счастлив; и вот всё кончается. Близится конец пребывания экспедиции на нашей планете. А я, занятый различными делами, так ничего и не узнал у них. Ведь у меня столько ещё вопросов. А каких? Что спрашивать? В голове не шевелилось ни одной стоящей мыслишки. Ни одного простенького вопросика.
- Когда летим на Урал? - спросил я первое, что пришло в голову.
- Так мы уже подлетаем. Хочешь посмотреть?
Он сделал какое-то неуловимое движение, и я оказался сидящим в небольшой кабинке, расположенной прямо по курсу движения. Если бы не отсутствие ветра, то можно было подумать, что я сижу на балконе, а земля с огромной скоростью несётся мне под ноги. Разглядеть что–нибудь внизу было невозможно, это напоминало изображение из космоса, которое я видел в интернете, мелькала чёрно- зелёная поверхность земли, расчерченная причудливыми линиями рек, дорог и ещё чего-то.
Но вот впереди показались Уральские горы, и скорость резко упала. Тут только я обратил внимание, что совершенно не ощутил перегрузки при торможении, как не ощущал до этого огромной скорости при полёте, впечатление было такое, что всё происходит не со мной, а наблюдаю я это со стороны.
Тарелка плавно скользнула вниз и застыла метрах в пяти над, покрытой лесом горой, с проплешиной от лесного пожара на вершине.
Сол отвёл меня в другое помещение, где находилась моя теперь уже старая знакомая – Пай. Мы уселись в ряд на скамеечке напротив обзорного окна, похожего на то, из которого я наблюдал полёт. В следующую минуту сосны ушли вниз, и я понял, что мы летим на этой скамеечке, стоящей на небольшой площадке. Перелетев на соседнюю горку километрах в двух от места посадки, скамеечка приземлилась на краю обрыва, с которого открывался чудесный вид, в центре которого находилась плешивая гора с застывшим над ней диском.
Погода, между тем, резко ухудшилась: деревья стонали под порывами крепчавшего ветра, небо потемнело от клубившихся грозовых туч; и вот первая молния сверкнула фиолетовым зигзагом, и почти одновременно грянул гром такой силы, что я невольно съёжился от страха.
И началось: молнии били не переставая в тарелку, как будто какой-то невидимый стрелок взялся непременно сбить этот неземной аппарат. Были моменты, когда в тарелку ударяли несколько молний одновременно, тогда от неё вырастал уходящий в небо огненный столб, а от грохота, казалось, рухнут соседние скалы.
Не знаю, сколько длилось это; завороженный фантастическим зрелищем я забыл о времени и опомнился только, когда молнии прекратились, и небо стало светлеть, а Сол объявил, что мы возвращаемся.
На корабле царило всеобщее оживление, и это можно было понять: запас энергии восстановлен, появились уверенность, сила, а главное – возможность добраться до дома.
Я вдруг оказался в центре внимания, каждый норовил похлопать меня по плечу и сказать что-то одобрительное, будто это я только что укротил все эти молнии.
Во всеобщем веселье не участвовали только два инженера, которые сразу после нашего появления улетели на на той самой скамеечке, оказавшейся десантным ботом. Вскоре они вернулись, а в полёт отправился я, Сол и Трит.
На этот раз мы отлетели довольно далеко. Бот опустился прямо перед освещённым болами входом в пещеру. Мы вошли внутрь и оказались прямо перед высокой ровной стеной. На её полированной поверхности бали вырезаны знаки, очень похожие на те, что я видел с Трит в подземелье, и которые Незнамов назвал иероглифами. Мне сразу стало понятно, чем два часа занимались инженеры, так как знаки отличалась от настоящих. Они были точной копией и даже вызывали лёгкое головокружение при взгляде на надпись, но что-то в них было не так, а главное – они не светились.
- Мы создали копию по воспоминаниям Трит, её оболочка даже не заметила коридора, - сказал Сол. - Теперь ты можешь выполнить данное обещание и показать надпись.
Как видно, мои приятели очень хорошо усвоили понятия условной законности, которым я их всё время учил, и даже слегка развили их, решив впарить Незнамову натуральное фуфло. Но я не стал спорить и лишь согласно кивнул головой.
Через пять мину «скамеечка» вернулась в тарелку, и мы уединились с моим персональным контактёром – Солом.
- Пришла пора рассказать тебе, Саша, кое-что, - начал медленно, Сол, явно настраиваясь на продолжительную беседу.
- Давно пора, а то держите меня за болвана, - покровительственный тон Сола разозлил меня – не такие уж они суперы: электростанции в Москве пожгли, лабиринт от них убежал.
- Не могли мы этого сделать раньше. Сами многого не понимали, да и сейчас остаётся много неясного. На Землю мы прилетели не случайно. Ваша планета – похоже наша древняя родина, и тому мы нашли много доказательств: подземный город, по образцу которого у нас до сих пор строят храмы, некоторые животные, вымершие и существующие, которые на Моахе считаются мифическими, а также скульптуры и картины из подземелья, намного больше похожие на нас, чем на вас (вот откуда моё смутное ощущение, что я где-то видел эти изображения). А главное лабиринт, который по преданиям как-то связан с нашим переселением на Моах в те времена, когда на Земле начинался ледниковый период.
Лабиринт - это тот коридор, который видели вы с Трит. С ним происходят необъяснимые вещи: сначала выяснилось, что оболочка вообще не зафиксировала никакого прохода, когда же вы с Трит вошли внутрь, то для неё вы просто исчезли. Пролетев насквозь трёхметровую толщу, состоящую из базовой породы, оболочка оказалась в другой пещере, и тут же, вернувшись назад, нашла вас с Трит слегка не в себе , но совершенно невредимых. И никаких признаков коридора. Мы потом обыскали всё подземелье, но ничего не нашли.
Знаки, которые вы видели, были воспроизведены по воспоминаниям Трит. Мы знакомы с ними: отдельные фрагментарные их зарисовки находили наши археологи в древних храмах, и все они как-то были связаны с легендами о загадочном лабиринте.
Попытки перевести эти письмена потерпели неудачу, но в ходе этой работы стало понятно, что это не письмо для чтения, а что-то похожее на разметку.
Представь себя сидящего на месте пилота современного самолёта. Зная все буквы, много ли ты поймёшь из надписей на кнопках? А если вместо тебя там окажется древний грек, который не знает ни букв, ни что такое самолёт...? – Сол выдержал не большую паузу и спросил:
-Может быть, у тебя самого есть вопросы ко мне?
Вопросы у меня были.
- Узнав, что здесь ваша родина и что она опять пригодна для нормальной жизни, не захотите ли вы вернуться? И что тогда будет с нами? – у меня было чувство, похожее, наверно, на то, которое испытали троянцы, когда попались на одиссеев трюк с конём.
- Не беспокойся, – улыбнулся Сол, нас на Моахе всего около двухсот миллионов на всю планету, и, учитывая низкую рождаемость, перенаселение в ближайшие несколько тысяч лет нам не грозит. Так что Земля для нас скорее символ, чем что-нибудь ещё. Трудно представить себе, что кто-то из потомков американцев захочет вернуться на родину своих предков, а ведь вопрос идёт подчас лишь о нескольких поколениях, так что говорить о нас....
- А как так получилось, что никто из вашего племени не дожил до наших дней? Ведь не могли вы уйти с Земли все до единого.
- Сейчас трудно сказать, что произошло с ними. Многие скорей всего не пережили оледенения, от которого бежали наши предки, а те, кто смог выжить, растворились в человечестве, и воспоминания о них сохранились только в сказках и легендах: судя по внешнему виду и образу жизни, это народ, известный тебе как гномы.
Мало мне было инопланетян и нечистой силы: оказалось, что я запросто беседую с потомком гномов. Осталось встретить эльфов, и будет полный букет.
Но про эльфов я выспросить не успел, диск уже завис над родным капищем, и очередной НеМитька звал меня за собой.

Промежуточный финиш.

Сколько в одном месте убудет,
столько в другом месте прибудет.
Закон Ломоносова.

Два следующих дня я провёл в подземелье: Сол объяснил мне, как
пользоваться простенькой системой рычагов открывающих и запирающих вход на лестницу под камнями капища, компьютер опять проделал какие-то манипуляции с моим организмом, а комб показал все закоулки подземного города. Всё потихоньку катилось к финишу.
Когда я, уже не чувствуя под собой ног, разлёгся в тёплом бассейне, собираясь немного отдохнуть, явился Сол и повис в воздухе напротив меня, приняв форму своего материального тела. После недавнего посещения картинной галереи мне было особенно заметно сходство между ним и виденными мной изображениями.
- Хочу вкратце рассказать тебе о наших планах, - начал он издалека.
- А почему ты думаешь, что они меня интересуют? - перебил я его. - Обещание своё я выполнил, энергия у вас есть, осталось только истратить на экологические проекты сумму, эквивалентную той, что мы заняли у государства, и мои обязанности окончены.
Тёплая водичка расслабляла, но не до такой степени, чтобы я повесил на себя ещё что-нибудь.
- Никто и не собирался тебя ни о чём просить, - Сол как будто не заметил моей демонстрации. - Просто хочу известить тебя, что из-за важности сделанных нами открытий мы оставляем здесь десантный бот, который продолжит исследования подземного города. Единственная просьба к тебе: сохранить информацию о подземелье в тайне. Мы собираемся вернуться примерно через три года, и не хотелось бы, чтобы здесь было не протолкнуться от туристов и археологов.
- Посмотрим, - неопределённо махнул я рукой, прекрасно понимая, что мой действительный ответ уже точно вычислен компьютером по мимике, жесту и другим мелким деталям, которые рассказали о моих мыслях лучше любого детектора лжи.
На самом деле мне совсем не хотелось, чтобы Веретье и Большое Болото превратились в ещё один туристический центр, лишив прибежища меня и остатков прохоровой семьи. Да и жалко было, если красивое, идеально чистое подземелье будет затоптано ногами шумного стада бездельников, слоняющихся по всему миру.
- Слушай, Сол, а почему вы не путешествуете в вашем материальном обличии? – задал я давно интересующий меня вопрос.
- Пробой не пропускает органику: в живой клетке происходят какие-то необратимые процессы: она мгновенно стареет.
- А зачем весь этот спектакль с фальшивой надписью? Вы что, испугались простого нашего чиновника?
- Не его, - Сол передал мне через комба сцену из встречи с Незнамовым и остановил изображение на шофёре и охраннике, ждущих хозяина у калитки.
- И что я должен тут увидеть?
- Сейчас я покажу тебе эту картинку, снятую в особых лучах.
Шофёр, правда слегка размазанный по снимку, по прежнему курил свою сигарету, а вот на фоне тоже размытой фигуры охранника стоял тёмный силуэт, похожий на средневекового рыцаря с закрытым забралом.
- Кто это? - спросил я почему-то шёпотом.
- Этого мы не знаем, но очевидно, что он не с Земли. Земная атмосфера ему не подходит, поэтому ему приходится ходить в скафандре, сделанном в виде человека.
Посылать за ним болов мы не рискнули, боясь обнаружить себя, тем более, что тогда мы были почти беззащитны. Скорее всего, они тоже ищут лабиринт, потому и вышли на тебя. Когда подойдёт срок, ты, связавшись с Незнамовым, можешь послать к нему бола и узнать всё точнее.
- Почему вы не можете это сделать сами?
- Нас к тому времени здесь не будет.
- А когда вы собираетесь лететь?
- Сейчас, - услышал я неожиданный ответ.
Тут из стены появились ещё четыре фигуры, и все стали махать мне руками, как олимпийскому мишке в старой телехронике, постепенно растворяясь в воздухе.
И куда делась моя злость, я тоже стал махать им в ответ, едва сдерживая слёзы. Так и стоял несколько минут голый и мокрый, уставившись в стену, где исчезли мои, пусть не задушевные, но друзья, с которыми я съел–таки пуд соли.
Лет десять назад я был в Израиле с туристической группой. За те две недели, что мы были там, умудрился несколько раз побывать в гостях у своего друга, уехавшего в конце перестройки, как раз перед тем, как она перешла в перестрелку. Во время своего последнего визита я, будучи уже в курсе всего происходящего в семье, спросил его двенадцатилетнего сына, моего тёзки, как поживают герои космического сериала, которым он был очень увлечён последнее время.
- Они улетели, - ответил он мне.
За прошедшие годы у меня уже вылетело из головы название фильма, но я до сих пор помню искреннюю тоску в голосе мальчишки, живущего в дружной любящей его семье, но ощутившего себя покинутым.
Сейчас я переживал те же чувства: да, они улетели. И хотя они должны вернуться года через три, иначе не оставили бы тут десантный бот, а главное, как я понимаю, на территории заповедника «Истоки» остались у них незавершённые дела, у меня было то же ощущение потери, что и у мальчика Саши.
Я медленно собрался (мне опять некуда было спешить) и побрёл вверх по лестнице. Выбравшись на волю, я увидел мирно спавшего на солнышке Митьку – улетая, они не забыли о том, что мне ещё надо добираться домой через болото.
Разбуженный Хряк сел, почесал свою не отягощённую тяжёлыми думами голову и сам стал похож на серо-зелёный куст, вдруг выросший посреди островка.
- А что, Василич, хорошо сейчас баньку затопить!?
Идея его мне понравилась – появилась цель на ближайшие несколько часов.
Придя в деревню, мы, не сговариваясь, тут же принялись за баню. Кати не было, её забрал сын на день рожденья старшего, самого любимого внука, поэтому мне не перед кем было отчитываться за двухдневное отсутствие. Часа через три мы с Митькой красные, распаренные сидели в предбаннике и пили холодный квас. Настроение, было восстановившееся в парилке, опять скатывалось к нулю.
Тогда я позвонил на мобильник Любе: захотелось провести этот пятничный вечер среди друзей, которые, возможно, смогут развеять охватившее меня унынье. Ответила она сразу же:
- Ннда? – похоже, она была занята, а потому не очень любезна.
- Привет, Люб, это Саша. Хочу в гости напроситься.
- Здорово, Можаев! Ты понимаешь, я сейчас не дома... , - тут она оторвалась от трубки и стала что-то обсуждать с невидимым мне собеседником. – Я у Лены. Мы как раз чаи гоняем. Так вот хозяйка приглашает и тебя присоединиться.
- Но я далеко!
- Ничего, нам спешить некуда – подождём; подгребай.
- Уже еду, - я отключился и стал с забытой с армейских сборов скоростью одеваться.
Потом опомнился, что не спросил, куда мне ехать, и ещё раз позвонил Любе.
Оказалось, что мы живём в одном микрорайоне, но в разных его концах. За всей этой суетой я забыл им сказать, что добираться мне часа четыре, а когда вспомнил об этом, почему-то постеснялся позвонить ещё раз.
Моё авто, когда скорость приближается к ста десяти, начинает дребезжать как посуда при землетрясении, только поэтому я не поставил рекорда трассы, но избежав, благодаря подсказкам комба, встреч с дорожной милицией, всё же установил свой личный рекорд и через три часа двадцать минут был у цели, с тортом в одной руке и бутылкой вина – в другой.
Дверь открыла Лена.
- А Люба не дождалась, - сказала она, глядя мне в глаза.
- Вот и хорошо, - сморозил я в очередной раз, почему-то в её присутствии меня так и тянуло говорить глупости.
Мы не выходили из квартиры три дня. В понедельник Лена не пошла на работу. Можно сказать, что все эти три дня мы практически даже не вылезали из постели. Не знаю, сколько это могло бы ещё продолжаться, но только её обострённое чувство ответственности заставило нас вернуться во внешний мир. Мне так хотелось остаться, но когда я представил, что будет, если кто-то из фонда разыщет своего генерального директора Дмитрия Колесова, то понял: надо ехать.
Выходили мы как революционеры с подпольного партсобрания – по одному. Лена решила уйти раньше, у неё не хватило духа пройти приподъездный строй со мной, а минут через десять вышел и я.
Пройдя через рентгеновские взгляды бабулек, сидящих на лавочке, я направился к своей старой подруге – «Ниве» и чуть не столкнулся с поборником утренних пробежек.
- А как назвать закон, обратный «закону Мерфи»? – спросил меня спортсмен, улыбаясь во весь рот.
Ожидая что-нибудь типа «... твою мать!» я был сильно удивлён такой нестандартной реакцией, поэтому внимательно вгляделся в разговорчивого оптимиста. И не сразу, но узнал его: это был тот самый прыгун через лужи, из-за которого я опоздал на вечеринку, где познакомился с Леной. Судьба сводит людей самым удивительным образом: «рояль в кустах» просто отдыхает.
- Назовём его «ифрем ноказ», - ответил я.
Мой собеседник задумался на секунду и протянул мне руку:
- Игорь. Рад познакомиться с первооткрывателем нового закона.
- Саша, - я пожал ему руку и поинтересовался. - А почему такая поздняя пробежка?
- Холостяк. Второй день в отпуске, - он приложил руку к козырьку бейсболки и сдвинул ноги по стойке смирно.
- Тем более надо уже ехать или лететь на юг, где много солнца, приключений и свободных женщин.
- Не моё это, - неожиданно горько вздохнул мой новый знакомый.
Я вспомнил себя три дня назад и проникся к нему искренним сочувствием. Как точно сказал Бернард Шоу: «Одиночество - великая вещь, но не тогда, когда ты один».
- Газ и свет выключены? На плите ничего не стоит?
- Нет, - недоумённо ответил Игорь.
- Значит, это судьба, - решительно сказал я. – Садись в машину. У тебя будет такой отпуск, который ты запомнишь надолго.
Если бы он отказался ехать сейчас же, я, наверное, не стал бы его ждать, но Игорь открыл дверь и решительно уселся на переднее сиденье. Я сел за руль, и мы покатили в моё зазеркалье.
По дороге выяснили, что у нас оказалось общее научно-физическое прошлое, которое у меня закончилось пенсией, а у него докторской по экологии.
Я рассказал ему, куда его везу, предупредив, что место это, хотя и находится в густонаселённом районе, дикое, и максимум, на что он может рассчитывать, это электрическое освещение и телевизор.
Но Игоря не так-то легко было испугать, все признаки цивилизации он назвал излишествами и сказал, что надеется на комнату с лучиной и охапкой соломы в углу. И мы с ним до деталей обсудили идею организации в одной из заброшенных деревень подобного курорта для измученных роскошью богатеев. Наверняка многие из них хотели
бы пожить несколько дней вдали от мобильников, компьютеров, факсов
и прочих электронных ужасов их повседневной жизни.
С трудом добравшись до деревни по слегка раскисшей после нескольких августовских дождей подъездной дороге, мы остановились у поставленного на въезде шлагбаума.
Пока Игорь открывал его, я смотрел на Веретье. Как будто ничего не изменилось: те же серые дома, огороженные не совсем ровным штакетником, те же знакомые собаки, которые кинулись к нам с лаем, но не злобным, а приветливым, и те же лица, с любопытством разглядывавшие нас из окон, но изменился я, точнее мой статус. Народ не обманешь: все давно поняли, что за начавшимися переменами стою я, а поскольку так исторически сложилось, что любые изменения не сулят ничего хорошего, то в их отношении ко мне появилась насторожённость. Конечно, это не касалось Кати или Митьки, но и они не могли стать достаточным связующим звеном, так как были причислены к моему лагерю. Надо было что-то предпринимать, чтобы не стать чем-то вроде хорошего барина.
Из этой задумчивости меня вывел подлетевший Бубен, он с размаху запрыгнул ко мне на колени и несколько раз лизнул в нос. Тут я увидел удивлённо взирающего на меня Игоря и глядящую в небеса перекладину шлагбаума. Лёгким шлепком, направив дружелюбную псину наружу, я въехал в деревню.
Тётькатя приняла нового постояльца очень радушно. Его бравый спортивный вид не мог обмануть опыт матери, вырастившей троих детей и нескольких внуков. Она сразу угадала его внутреннюю надломленность и засуетилась вокруг него, как около больного ребёнка.
Хотя Катя не видела меня почти неделю, она заметила произошедшую во мне перемену, вызванную тем, что я нашёл своё счастье, поэтому всё её внимание сосредоточилось на Игоре. Во мне поднялось даже что-то вроде ревности старшего ребёнка, но я позвонил моей Алёне, и её голос примирил меня со всем миром.
Правда оказалось, что мы не сможем увидеться недели две: к ней приезжает из другого города мама, а Лена не готова ещё нас знакомить. Но даже это известие не смогло испортить мне настроение: сам факт, что я уже не один, делал меня счастливым.
Баньку затопили у Митьки. Она была у Хряка самой-самой. А уж по части разных веников и духомяных трав лучшего специалиста, чем Дмитрий Иваныч, я просто не знаю. Как видно, не совсем прав Прохор - часть генов Митька от него получил.
Стол Тётькатя накрыла, как на праздник. Да это и было подобие праздника: у меня начинался новый период в жизни, Игорь уже доволен был своим отпуском, Митька умел радоваться каждому прожитому дню, а Катя просто была рада за нас.
В самый разгар веселья к нам пожаловали гости: Прохор с молодой, лет тридцати, женщиной. Я принял её сначала за туристку, заплутавшую в болоте. Да и что я мог подумать, увидев перед собой вполне современную особу в джинсовом костюме и кроссовках «Nike»?
- Пелагея, - представилась она именем, никак не подходящим её внешнему виду.
Тут только до меня дошло, что это та самая Пелка, которая готовит зубодробительную настойку и может слышать, как разговаривают шары.
Прохор пожал руку Игорю и назвал себя, тот ответил на рукопожатие и что-то пробормотал, не отрывая взгляда от его сестры.
Возникла обычная суета по размещению неожиданных гостей, пришлось раздвигать стол, нести с веранды скамейку, добавлять тарелки и рюмки. Всё это время Игорь активно участвовал в работе, но как завороженный смотрел на Пелагею. Это уже заметили все, и тут Прохор, набрав в ведре горстью воды, неожиданно плеснул ему в лицо. Игорь вздрогнул и покраснел до корней волос.
Атмосфера за столом сразу разрядилась, все расселись, а Прохор достал свою знаменитую погановку и стал предлагать её желающим.
Пелка вобще не пила спиртное, мы же с Катей благоразумно отказались, а Игорь смело подставил свою рюмку, возжелав экзотики. Тётькатя пыталась его удержать, но добилась только снижения дозы.
Но и этого доктору экологии хватило за глаза. Я с подленьким любопытством наблюдал всю гамму ощущений, пробежавших по его лицу: глаза Игоря выкатились из орбит, рот перекосился в ужасной гримасе, а руки зашарили по столу в поисках спасения, и, схватив поданный сердобольной Катей стакан с содовой, он в два глотка опорожнил его и наконец смог сделать судорожный вздох. После этого его дыхание постепенно выровнялось, и он просипел:
- Ух, ты...!
Причастие погановкой означало принятие в наше «болотное братство». Думаю, что далеко не всем Прохор предлагает выпить из его бутылочки. Мне стало жутко любопытно, почему Игорь удостоился этой чести? Конечно, сев за один стол Прохор просто не мог не предложить отведать настойки всем желающим, но как, и, главное, зачем он оказался тут вместе с сестрой? Из опыта я уже знал, что ответы будут, но необходимо терпение.
Игорь после столь серьёзного испытания отказался даже от простой водки, ограничившись пивком, а потом и вообще перешёл на квас.
Мы продолжали ещё ужинать, а Пелка с Игорьком как то незаметно испарились из-за стола и расположились во дворе на завалинке, где недавно сидели мы с Прохором, и оттуда через открытое окно доносились их тихие голоса.
В голове моей созрел план: кому как не доктору экологии больше всего подходит возглавлять экологический фонд. В организационной спешке я как-то не подумал, ставя во главе «Истоков» Митьку, что настанет время, когда Сол улетит и Хряк, мягко говоря, не будет соответствовать занимаемой должности, а самому ну очень не хотелось впрягаться.
Ужин закончился, Тётькатя стала собирать посуду, а мы вышли во двор. Завалинка была пуста, но Прохора, похоже, это не волновало.
- Дело молодое, - с усмешкой сказал он.
- Тётка в воду смотрела? – захотел проявить я свою сообразительность.
- Пелке советы не нужны. Вы ещё у околицы стояли, когда она мне собираться велела.
- Так она и тобой командует? – удивился я, считая Прохора образцом самостоятельности.
- Какая разница, кто командует, если дело говорит? – Прохор повернулся к Митьке. - У тебя переночую. После такого ужина лучше в кровать, чем в дорогу.
- А Игорь где? Не заплутает? – попытался я продолжить разговор, в надежде что-нибудь выведать.
- Это с Пелгеей-то!? – неожиданно вмешался Митька. – Да он теперь, если сам утопиться в болоте захочет, и то не получится.
- Спать пора, - сказал Прохор, давая понять, что вопрос закрыт. – Прощевай, Василич. Не забудь, что в гости приглашён, да и друга можешь прихватить.
Пожав на прощанье их одинаково заскорузлые на ощупь руки, я вернулся в дом, чувствуя, что Прохор как всегда прав - пора спать.
Игорь вернулся наутро совершенно преображённый. Если бы мы были незнакомы, то я вполне мог бы подумать, что передо мной студент- старшекурсник, у которого жизнь только начинается. Не знаю, что на него так подействовало: влюблённость или пелкино колдовство, а скорей и то, и другое, но в нём не осталось и следа от мрачноватого, уставшего от жизни доктора наук, случайно встреченного мной вчера.
Отпуск его пошёл совсем не так, как я себе представлял, но обещание исполнилось на все сто: он получился незабываемый. Целыми днями Игорь пропадал на болоте, невзирая на погоду.
Подобные прогулки в солнечный день я понимал и приветствовал. Но что можно делать в лесу в дождь - в моей голове совершенно не укладывалось.
А я сидел с удочкой на своём заветном месте и мечтал о встрече с Леночкой, и о гигантской жёсткой щуке, которая, по словам Прохора, прячется где-то в камышах.
Двенадцать дней пролетели незаметно. Щука так и не попалась, зато у Лены уехала мама, а у Игоря заканчивался отпуск, и я начал собираться в Москву.
Игорь уже было хотел послать всё к той самой матери и остаться жить в деревне, но кто-то его переубедил (и я даже догадываюсь, кто...), и он с унылым видом сел в машину и стал ждать меня. Собираться Игорю не было необходимости: тут он был покруче Бианта - всё своё носил даже не с собой, а прямо на себе. Когда мы уже тронулись, Игорёк всё оглядывался на деревню, пока та не скрылась за поворотом.
На обратном пути я поделился с ним своим планом поставить его руководителем фонда «Истоки». При вполне приличных прочих условиях, в работе этой был один изъян: жить надо было в центре заповедника, т.е. в Веретье.
Игорь, слушавший меня без особого интереса, с радостью ухватился именно за этот недостаток. Он повеселел и дал своё согласие занять этот пост сразу, как только развяжется с теперешней работой.
Подошёл срок выполнять другое моё обещание, поэтому я ещё перед выездом позвонил Незнамову и сообщил, что готов передать ему информацию, и мы договорись, как это проделать. По дороге, уже в столице, я передал присланному им человеку координаты пещеры на Северном Урале, где его ждала загадочная надпись. Вместе с письмом к Незнамову отправился бол: я просто сгорал от любопытства, желая что-нибудь узнать о загадочном чёрном рыцаре, скрывающемся под личиной охранника.
Все дела потихонечку утрясались, и мне уже казалось, что круговерть последних месяцев выходит на финишную прямую. Поэтому я в прекрасном настроении, выгрузив Игоря точно там же, где и взял почти две недели назад, как мальчишка, не дожидаясь лифта, побежал по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки туда, где меня ждут, и дверь всегда открыта.

Часть II.

Первое действие.

И никто из мужей,
И царевых гостей,
И искусных волхвов
Силы огненных слов
Изъяснить не возмог.
Байрон.
Видение Валтасара.

Мелкий частый дождик стегал холодными нитями. Резкие порывы ветра в прогалинах заставляли прибавить шагу, чтобы найти укрытие среди кустов и чахлых болотных деревьев. А там их мокрые ветки так и наровили попасть со всего маху по лицу, внося свою лепту в наказание двух наглецов, рискнувших сунуться ночью в Большое болото.
Тёмная фигура Митьки, одетого в плащ-палатку, уверенно прокладывала дорогу, используя какие-то позабытые органы чувств, так как свет фонарика давал, скорее, моральную, чем реальную помощь. Меня хватало только на то, чтобы не отставать и не отклоняться. Шаг влево – шаг вправо карался попаданием в трясину.
Подобная ходьба не занимала голову, и я стал вспоминать события сегодняшней ночи.
В полпятого утра по мозгам ударила мелодия мобильника.
- Василич, буди Хряка и бегите! – сказал глухой голос, и тут же в трубке запиликали гудки отбоя.
Все эти предосторожности могли обмануть кого угодно, только не комба. С первой секунды я видел Игоря, говорящего через шарф, в замызганной телефонной будке. Я взял за принцип: за своими не следить, но этот случай выходил за обыденные рамки, комб получил приказ выяснить: откуда у доктора экологии такого рода информация?
Накинув первое, что подвернулось под руку, и взяв «тревожный» вещмешок, я кинулся к Митьке. Тот, увидев мою экипировку и встревоженное лицо, молча, оделся, прихватил пожитки и быстро повёл меня в дождь, в болото.
Подобное развитие событий было предусмотрено, но как всегда произошло неожиданно. Игорев звонок и запертый шлагбаум дали нам фору достаточную, чтобы скрыться. По горячке преследователи могут, конечно, сунуться следом, но далеко они не пройдут, не помогут ни тренировки, ни приборы ночного видения - уж очень местность специфическая, а к утру и след простынет.
Мы шли, как мне казалось, уже вечность. Монотонность ходьбы гипнотизировала, и только слышалось равномерное хлюпанье резиновых сапог по воде, покрывавшей всё свободное пространство. Радовало, что и преследователям навряд ли будет легко на болоте в такую погоду, когда невозможно определить, на сколько утонет при следующем шаге нога: на пять сантиметров или пару метров.
Митька, похоже, стал уставать, темп слегка упал, и мы перешли с лёгкой рыси на походный шаг. Получив передышку, я смог различать кривые стволы деревьев, чёрно-жёлтые листья, услышал шум дождя, напоминавший мне звук из далёкой молодости.
В доме отдыха, в ещё советской Прибалтике, на танцах, его извлекал из своего инструмента барабанщик, ударявший по барабану не палочками, а маленькими метёлками, поразившими меня ничуть не меньше, чем музыка входящего в моду ансамбля «Битлз».
Бумс...- моя голова воткнулась в митькину брезентовую спину. Он обернулся и подал мне две штуки, не знаю чего, но очень похожие на корявые ракетки для большого тенниса. Где Хряк их хранил до сих пор, я так и не понял, но для чего они сообразил: видел в хронике времён Великой Отечественной войны - наши солдаты шли по болоту, одев их на ноги. Два месяца назад мы ходили тут запросто, но сейчас, видимо, болото напиталось водой, и ситуация изменилась.
- Подо мхом вода,- подтвердил мои мысли Митька. - Без мокроступов не пройти.
Он присел на корточки и стал привязывать их к сапогам. Глядя на него, я проделал то же. Поднявшись, Хряк подошёл ко мне, посветил фонариком на ноги и коротко сказал: - Сымай!
На корабле один капитан, и я, хотя не видел особой разницы, быстренько развязал верёвки. Митька нагнулся и завязал их, с моей точки зрения, точно также.
- Вот теперь порядок! Пошли!
Очень трудно передать ощущения хождения по набухшему болоту: чем-то напоминает хождение по мягкому дивану, только всё время кажется, что вот сейчас мягкая шкура мха порвётся, и ты ухнешь с головой в холодную воду. Пятка болталась совершенно свободно, и при шаге мокроступы не отрывались от земли, поэтому мы шли, как на лыжах, хотя и без скольжения. Вот она, основная разница в моей и Митькиной привязке.
А вот уже и берег, причём настоящий, с твёрдой почвой под ногами и высокими соснами. Мы сняли мокроступы, и они исчезли в митькином бездонном вещмешке. По количеству вещей, умещающихся в нём, хряков мешок мог поспорить с дамской сумочкой; разница была в том, что содержимое его было в точности известно хозяину и не содержало ничего лишнего. На острове я уже не видел необходимости в проводнике, но по привычке следовал в кильватере. И, слава богу, это уберегло меня от множества мелких и глубоких луж, появившихся после дождя.
И только дойдя до капища, я понял, как устал, но передохнуть не мог – настало моё время прокладывать дорогу. Направляемый комбом, я уверенным движением отодвинул заслонку и открыл вход. Увидев чёрную дыру, в которую надо было спускаться, Митька покачал головой и пробормотал что-то заканчивающееся на «...мать!». Насколько помню, моя первая реакция была очень похожей.
Идти по ступенькам сил просто не было, и я решительно сел в санки, ухватившись рукой за выступающую впереди ручку, а другой похлопал позади себя, как это делала Трит. С видом человека, ныряющего в прорубь, Хряк рухнул на заднее сиденье. Сани натуженно двинулись, поворачивая рычаг, который возвращал камень на место, и, освободившись, ринулись вниз. Со стороны мы, наверное, выглядели бобслеистами, но мне ещё в первый раз показалось, что этот спуск больше похож на ,,американские горки,, , поэтому меня ничуть не удивило, когда Митька сзади заорал что-то залихватски-матерное. Полный мрак придавал этому аттракциону дополнительную своеобразность. В первое моё посещение по стенам висели болы, и был хотя и слабенький, но свет.
Вскоре абсолютная темнота впереди начала желтеть, наклон стал меняться, сани ощутимо сбросили скорость, и мы медленно вкатились в освещённый зал и плавно остановились у похожей на перрон площадки.
Конечно, никакой это был не зал, а знакомая мне огромная пещера с освещением, похожим на то, которое даёт сороковаттная лампочка в подъезде, но после узкой чёрной дыры впечатление было мощное. Митька, бывавший здесь, но, ни разу не видевший этого места, присвистнул от удивления:
- Это где ж мы, Василич!? Говорили, что место это с чертовщинкой, но чтоб такое...! Ты-то откуда всё тут знаешь? Ведь без меня в эту сторону тебе и трёх шагов не сделать, потопнешь. Я около этих камней сколько костров пожёг. И надо ж...!
Но Хряк был слегка обескуражен, и только: его незатейливый ум списал всё на чертовщину и в детали вдаваться не собирался. Не дожидаясь меня, он вскочил на ноги и пошёл осматривать пещеру, тут же посетовав, что ничего нет для костра.
- Будет тебе огонь,- сказал я, и в ту же минуту посреди пещеры из-под камней загудело пламя среднего охотничьего костра, зажжённого компом.
В каждом взрослом мужике живёт ребёнок, поэтому моё желание удивить было вполне естественным, но номер не прошёл: уверовав в мою связь с нечистой силой, Митька глазом не повёл и уверенно направился к огню. Более того, он по-деловому попросил меня передвинуть костёр поближе к стене и, натыкав в расщелины палочки из не нужной уже растопки, извлечённой всё из того же бездонного вещмешка, стал развешивать на них мокрые вещи для просушки. Мою одежду комб высушил прямо на мне, так что Митьке, взявшемуся было за мой бушлат, осталось только хмыкнуть.
Когда на его вопрос: - Нет ли тут где стола со стульями? - я указал ему на плоский камень и два поменьше для сиденья, он посмотрел на меня с лёгким неодобрением – мол, слабовато. Мы разложили на этом столе прихваченное из дома и уселись на камнях, подстелив бушлаты, и стало ясно, что жизнь налаживается.
После первой и, с минимальным промежутком, второй, наступило время поговорить.
- Никогда во всю эту хренотень не верил. Сколько по болотам хожу, самой завалящей кикиморы не встречал. И надо ж..., - Митька вопросительно замолчал, похрустывая половинкой разрезанного вдоль солёного огурца, лежащего между хлебом и салом.
- На свете много, друг Димитрий, есть такого, что и не снилось нашим мудрецам, - ответил я, скорее себе, чем ему.
Митька, не подозревающий, что только что заменил череп Горацио в печальном монологе Гамлета, разлил водку. Мы пропустили ещё по одной, помолчали и добавили.
- Ты сам меня сюда приводил, не уж-то не помнишь?
- Ни хрена себе! Хотя я так и подозревал – некому больше. А что я, Василич, сильно пьяный был или опять, этот самый - лунатизм?
- Пьяный, пьяный ты был, Митя, - успокоил я его.
- Ничего себе! Это сколько ж выпить надо, чтоб ни хрена не помнить? А ты не врёшь, Василич? – вдруг спросил он, глядя на меня с крестьянской хитринкой.
- А ты в деревне поспрашивай, бабы они всё видят.
- Да спрашивал я уже. Правда - это. Видно, старею, - сказал он без всякого сожаления, скорее констатируя факт. Потом встал, собрал давно высохшую, одежду и умело соорудил из неё постель. Уснул он мновенно - так засыпают только младенцы и животные, не отягощённые ни муками совести, ни заботами.
У меня дел хватало, как говорится: «Не было заботы – купила бабка порося» .
Я стал просматривать отчёт о событиях в деревне после нашего побега.
Сначала проверил, что происходит сейчас. Надо отдать должное профессионализму наших преследователей: операция прошла настолько быстро и бесшумно, что в деревне, похоже, никто, кроме собак, ничего не заметил. В митькином доме осталась засада. Четверо расположились в свободных позах, настроившись на долгое ожидание, но при этом так , что под их наблюдением оказались все подходы. Ещё один, укрывшись в кладовке, не имевшей окон, варил кофе на походной газовой горелке. Шестой, похоже, главный, сидел за столом в центре комнаты. Когда я увидел его лицо, то почувствовал себя круглым идиотом – это был «тайный агент» Петруха.
Неделю назад к Воробьям приехал в отпуск сын. Его любимую жену Веруньку хозяин ларька не отпустил с работы, поэтому Витёк прихватил с собой дружка, пообещав ему отличную рыбалку, сомневаясь, что найдёт на месте кого-то, кто сможет выдержать темп предстоящего отдыха.
По случаю приезда сына Воробьи собрали у себя всю деревню – знай наших! Друг Витька скоро стал для всех своим в доску и из Пети был переименован в Петруху. Не доверяя водке из Веркиного ларька, я налёг на квас, который у Воробьихи был очень хорош. Веселье шло своим чередом, и народ уже разбился на группки по интересам. Узнав, что Митька - знаток Большого Болота, Петруха пристал к нему, упрашивая показать рыбные места. Хряк мычал что-то невнятное, качая головой в разные стороны так, что нельзя было понять, согласен он или нет, Петруха спрашивал, Митька мычал – разговор продолжался. Мне показалось немного странным то, как Петруха прилип к пьяному Хряку,
но наутро вся деревня знала по секрету от Витька, что Петруха - тайный
агент, и мне стало стыдно за свои подозрения.
Погудев три дня, так и не вспомнив о рыбалке, Витька и «секретный агент» отбыли на забравшем их луноходе (водителем этого авто сержант Воробьёв и работал в районном отделении милиции).
И вот я вижу Петруху во главе группы захвата. Он оправдывался перед кем-то, глядя на экран открытого ноутбука.
Заглянув ему через плечо, я увидел простоватого вида крепкого мужичка, никак не подходившего на роль начальника. Но из разговора стало ясно, что майор отчитывается перед подполковником, недовольным ходом операции.
Уже второй человек за сегодня преподносит мне сюрприз: сначала Игорь, потом Петруха. Кто следующий?
Охваченный сомнениями, я с подозрением взглянул на Митьку, мирно спящего у огня. Его безмятежный вид отрезвил меня: если я начну сомневаться в таких людях, как это дитя природы, то остаётся - лишь поселиться на манер Прохора в непроходимых лесах, вдали от всех.
Майор, закончив переговоры, выключил компьютер и сообщил остальным, что приказано ждать до особого распоряжения. Допив подоспевший кофе, командир поставил двоих дежурить, а остальные стали устраиваться на отдых тут же на полу. Это послужило сигналом и мне. Я устроил постель по митькиному методу и тут же уснул.
Даже люди, .которым совершенно некуда спешить, только продрав глаза сразу смотрят на часы. Я не стал исключением: проснувшись, тут же посмотрел на свои «командирские» - было уже полпервого пополудни.
Начинать что-то делать не хотелось. Если тело после отдыха всегда готово действовать, то душа подчас требует послать все заботы - по известному адресу и устроить праздник.
Прокручивая в голове идеи по претворению этих мыслей в жизнь, я вспомнил про прохорово приглашение, но осадил себя: неподходящие мы с Митькой гости для совсем недавно свободно вздохнувшей семьи, укрывшейся среди болот.
Ленивое движение мысли перебили две смутных тени, появившиеся у входа в пещеру. Резко впрыснутый в кровь адреналин мешал трезво мыслить, я вскочил, натягивая штаны. Уже в следующую секунду тени материализовались в лёгкого на помине Прохора и величественную, как жрица древнего культа, Пелагею.
- Извините, мы тут ... отдыхали, - пролепетал я, смущённый своим нелепым видом.
Женщина отвернулась, снимая объёмистый заплечный мешок и давая мне возможность привести себя в порядок.
Митька, в отличие от меня, отнёсся ко всему проще - действительно, в каком ещё виде можно застать спящих людей. Он сначала поздоровался с пришедшими за руку, а потом не спеша оделся.
- Как ты узнал, что мы тут? - спросил я Прохора, удивлённый его эффектным появлением сразу вслед моим мыслям.
- Каким бы я был лешим, если б не знал, что у меня в лесу делается, - абсолютно серьёзно ответил Прохор. - А ты опять спешишь. Давай сначала проверим, чо там Пелка прихватила, а потом уж будем разговоры беседовать
Прямо на полу между бассейнами на белой простыне уже был накрыт стол. В самом центре среди закусок стояла бутылка самогона, а я поставил рядом более спокойный вариант, изготовленный в Финляндии.
Кто-нибудь может подумать, что я без водки за стол не сажусь. Ну, не так это. Просто - какие гости без бутылки? Мы ж не за границей, чтоб пить кофе при встрече.
Завтрак проходил в полном молчании, если не считать коротких - «Будем» перед очередной рюмкой и одобрительного рычанья – после.
Когда мы закончили, Пелагея сложила в мешок всё, что ещё можно было использовать, а остальное завернула в простыню и тоже убрала. Становилось понятным, каким образом в подземелье в течении всех долгих лет существования не видно было и следа посещения его людьми.
- Я тут для митькиного трактора присмотрел, где запчасти снять, - сказал Прохор, поднимаясь. - Итить щас надо - на другом краю леса. Как раз к темноте поспеем.
- А зачем непременно красть, - наивно спросил я. - Наверняка эта старая рухлядь списана. Вам её и так отдадут.
- Молодой ты, жизни не понимаешь. Как говорится: «Чем просить и унижаться, лучше сп...дить и молчать», - сказав это Прохор повернулся к
Митьке, ожидая, когда тот соберётся. - А с тобой Пелка останется, вам
есть о чём поговорить.
Хряк, наконец, оделся, и они с Прохором растворились в тёмном проходе.
- Пойдём. Лабиринт пришёл.
Я вздрогнул от неожиданно раздавшегося голоса до сих пор молчавшей Пелагеи.
- А я и не помню, где его видел, для меня всё подземелье, как лабиринт.
Я действително не знал, где мы с Трит видели этот таинственный коридор.
- Где вы его видели, там его уже нет. Его не надо искать – он сам нас найдёт, - Пелка терпеливо дождалась, пока я надену вместо сапог кроссовки, более подходящие для путешествия по подземелью, и уверенно двинулась вперёд, хотя сама только что говорила, что не знает, где его искать.
- А почему ты всё время говоришь: «Лабиринт ушёл, лабиринт пришёл...»? Куда это он уходит?
- Откуда я знаю, куда он уходит! Уходит и всё. Чувствую я, когда нет его ни в подземелье, ни где-то в наших краях - далеко уходит. А сейчас пришёл, - Пелка начала понемногу оттаивать, преодолевая скованность, вызванную моим присутствием.
- А как ты его чувствуешь? - не отставал я.
- Когда он тут, я представить его могу, а если ушёл – то нет, - Пелка остановилась и повернулась ко мне. - А ты сам попробуй. Закрой глаза и вспомни. У тебя должно получиться.
Я закрыл глаза и добросовестно попытался представить себе коридор со светящимися письменами. Сначала я не видел ничего, кроме немного шевелящейся темноты, какую можно увидеть всякий раз закрывая глаза. Но потом появилось слабое оранжевое свечение, всё разраставшееся, и вдруг перед моим мысленным взором открылся коридор с ярко светящимися строками, уходящими вдаль и расположенными в несколько рядов по вертикали. Я услышал, как слабо ойкнула Пелка, и открыл глаза. Ничего не изменилось: передо мной были те же стенки с сияющими буквами.
- Он пришёл на твой зов, - прошептала за спиной моя спутница. -
Иди, он ждёт.
Дальнейшее помню плохо: я медленно брёл по коридору, почти не глядя на стены. А огненные знаки, минуя глаза, впечатывались прямо в мозг. Помню боль, которая, перейдя все мыслимые границы, вдруг перестала быть болью, а стала чем-то другим - почти наслаждением. Неожиданно всё кончилось: погасли буквы, как будто выключенные невидимой рукой, раздвинулись стенки коридора, открывая огромную, затянутую белесой дымкой площадь. Что это было: пещера, зал или что-нибудь другое - я не понял; там где, могли располагаться стены и потолок, был виден лишь этот странный туман, пропускающий льющийся со всех сторон рассеянный свет.
Я оглянулся и не увидел прохода, из которого только что вышел, путь был только один – к странному сооружению, похожему на банкетку, стоящую на небольшом возвышении посреди открытого пространства.
Вспомнив прохоров рассказ об огненном троне, я подошёл и сел на неё. Огня никакого не было, да и сооружение это не тянуло на трон, но сидеть было вполне удобно, вот только я не мог никак понять, что делать дальше.
Ничего не происходило; я поёрзал, устраиваясь удобнее, как вдруг туман стал наливаться ярким белым сиянием. Смотреть на него стало невозможно, и я непроизвольно закрыл глаза, а открыл их... в коридоре подземного города. Метрах в пятнадцати от меня сидела прямо на каменном полу Пелка, сосредоточенно разглядывая находящуюся перед ней стену.
- Пелагея, - позвал я её тихонечко, только чтобы обозначить своё присутствие.
Она медленно повернула в мою сторону глаза с неестественно расширенными почти до края радужной оболочки зрачками и вдруг вскочила на ноги, стряхнув с себя этот странный транс. Почти бегом преодолев разделяющие нас метры, она схватила меня за плечи и стала осматривать, как бы желая убедиться, что все мои части тела на месте и ничего лишнего тоже не появилось.
- Слава богу, вернулся, - с облегчением сказала она.
Эта странная фраза удивила меня: я не понял, какого из богов она
имела в виду, а главное - второе замечание – значит, я мог и не вернуться, так какого ... нужно было меня туда посылать. Тем более - что никаких замечательных свойств я не приобрёл, что и подтвердил появившийся после моего возвращения в подземелье комб.
- Ну и что? Зачем мне это нужно было? – спросил я свою спутницу,
вовлекшую меня в это, как выяснилось, небезопасное приключение.
- Не знаю, - ответила она. – Но поверь, я всё бы отдала, чтобы оказаться на твоём месте.
Легенда стала реальностью: я побывал в лабиринте и сидел на троне. Однако не получил ничего взамен за риск, которому подвергся: голову не тяготили мудрые мысли, воевать соседние царства что-то не тянуло, да и моё единственное желание, чтобы все оставили меня в покое, тоже не осуществилось: я прятался в подземелье, а дома ждала засада. Осталось единственное средство заполучить хорошее будущее – самому сделать его.
Распрощавшись с Пелагеей, которая с неохотой, уступила моему желанию побыть одному, я отправился в «банный зал» и, раздевшись, залез в тёплый бассейн. Мне всё больше нравилась эта возможность заниматься делами, лёжа на диване или, как в данном случае, в тёплой ванне.
Комп уже нарыл кое-что. Преодолев лень, пришлось вникать в дела. Они меня не очень обрадовали: неприятности были действительно серьёзные. В митькином доме сидели ребята из спецотдела ФСБ. Оставалось только выяснить – с чего они к нам прицепились. Я устроился на своём рабочем месте, и комп стал показывать, как разворачивались события в этот вечер.

Первое противодействие.

Хакер – не преступник.
Смысл – в свободе.
Энциклопедия ВЗЛОМЩИКА.

Болы, посланные с Игорем и через петрухин компьютер,
встретились в кабинете у начальника спецотдела ФСБ генерала Лазарева. Там же присутствовали руководивший операцией подполковник Проценко, и руководитель аналитической группы майор Гаевский .
Генерал был очень раздражён неудачей группы захвата и изливал своё недовольство на подполковника.
- Стёпа, не пора ли тебе в частный сектор подаваться? Будешь жену какого-нибудь олигарха на рынок сопровождать. Чем не работа?
- У олигархов жёны на рынок не ездят, у них на это прислуга есть, - огрызнулся подполковник.
- Ну и отлично. Значит там ни хрена делать не надо, - Лазарев даже покраснел, подогретый замечанием Проценко. – И то правда, зачем тебе куда-то идти, когда ты и тут можешь с комфортом побездельничать?
– Мы радоваться должны, что эта совершенно незаконная операция не удалась, - вмешался в разговор Гаевский. – Представляете, какой вой подняла бы пресса, узнай, что мы арестовали руководителей общественной организации?
- Какая пресса? Какой вой? Да если б Стёпа не облажался, они давно сидели бы тут и на два голоса пели, на чьи деньги жируют и чего вдруг именно в этом месте заповедник делают. Странно мне, что мой главный аналитик два и два сложить не может, - сказав всё это, генерал шумно вздохнул и уставился на Гаевского. – Игорь, я тебя последнее время не понимаю: то ты здоровье своё кладёшь, лишь бы что-то отыскать, а то, когда конкретное дело светит, вдруг в кусты.
- Надоело опричником быть, время сейчас другое, - майор явно лез на рожон. - Чтобы всё было ясно: я оставляю за собой право обратиться к вышестоящему начальству с рапортом о противозаконной деятельности нашего отдела.
- Ладно, майор, вы свободны, - тон генерала стал ледяным, а взгляд серых глаз не предвещал ничего хорошего.
Гаевский, молча, развернулся с неловкостью, выдающей в нём сугубо штатского человека, и вышел из кабинета.
- Пригрели змеюку, - процедил Проценко, нервно постукивая пальцами по краю стола.
- Нет, Стёпа, - задумчиво сказал Лазарев. – Не всё так просто. Что-то Игорьку известно, о чём мы ни слухом, ни духом..., но должны узнать обязательно. Кстати, интересно, кто предупредил этих ботаников-экологов о нашей операции?
- Разрешите выполнять? – подполковник слёту понял мысль генерала и сейчас напоминал гончую, ждущую команды хозяина.
- Давай, Стёпа, - махнул рукой Лазарев, и Проценко бегом вылетел из кабинета.
Гаевский ещё собирал в сумку вещи из своего стола, а машина с двумя техниками летела к нему на квартиру, чтобы оборудовать её жучками , другой же автомобиль ждал майора у выезда на МКАД.
Это в кино и на бумаге требуются на подобные действия специальные разрешения, на деле службы, развращённые десятилетиями абсолютного всевластия, ещё не скоро научатся обращать внимание на подобные мелочи.
Группе, сидевшей в засаде в деревне, было приказано отойти на базу, от греха подальше, что они и сделали в считанные минуты, не скрывая удовольствия.
С работы и на работу Аркадий Виленович принципиально ездил только на служебной « Волге», хотя многие сослуживцы, даже пониже рангом, раскатывали на служебных же иномарках. Личный шофёр его, чекист старой закалки, одобрял такой подход и содержал свою волжанку в таком идеальном состоянии, «что этим аудям даже не снилось».
Да и во взаимоотношениях между собой они придерживались номенклатурных советских традиций: водитель генералу – Аркадий Виленович, на «вы»; генерал шофёру (капитану пятидесяти двух лет отроду) – Коля, на «ты».
Вот и сейчас, опустившись в кресло рядом с водителем, Лазарев по-свойски махнул рукой.
- Поехали, Коля.
- Как всегда, Аркадий Виленович?
- А как же!
По пятницам «как всегда» означало поездку в магазин
игрушек.
У Лазарева была внучка Дашенька – шести лет. Он в ней души
не чаял, и, по сложившейся традиции, каждую пятницу привозил
ей какой-нибудь подарок.
По этой причине под игрушки пришлось выделить отдельную комнату, которая сама уже напоминала филиал этого магазина.
В своё время генерал успел хлебнуть проблем с дочуркой, очень своеобразно понявшей перемены моральных ориентиров в новом обществе. КГБ в это время трясло. В окружении президента многих не устраивала эта мощная и независимая организация, способная повлиять на политическую ситуацию в России. Такие разнополюсные силы, как рвущийся к абсолютной власти начальник управления безопасности президента и свора экономических советников «семьи», разворовывающая страну, объединились с разного рода демократами в своём стремлении уничтожить комитет. Контору реформировали, переименовывали, разгоняли кадры, увольняя настоящих профессионалов.
Под эту раздачу попал и отдел Аркадия Виленовича, поэтому, занятый обустройством своей дальнейшей жизни, Лазарев узнал о закидонах дочки от жены только тогда, когда та поняла, наконец, что не справляется с ситуацией. Дочь на контакт не шла. Тогда генерал, со свойственной ему решительностью, так разрулил ситуацию, что новые знакомые Анжелы стали обходить её за километр и продолжали делать это и сейчас, по прошествии нескольких лет.
Не обошлось, конечно, без истерик и скандалов, но, попав, фактически, в вакуум, она понемногу успокоилась и даже обрадовалась знакомству с Мишаней, положительным молодым человеком, вовремя подсунутым родителями, не желавшими снова пускать всё на самотёк. Не успев опомниться, Анжелика вышла замуж и родила Дашеньку. Новые заботы так увлекли её, что молодая мама, и думать забыла о своей старой компании. Но, раз обжегшись, Лазарев обставил всё так, что молодые остались жить с ними, благо дом он выстроил таких размеров, что при желании живущие в нём могли не встречаться неделю.
Созданный Лазаревым консорциум, направляемый жёсткой генеральской рукой, процветал благодаря его старым связям, но когда при новом президенте генерала призвали на службу, он вернулся, не колеблясь, ни секунды. В конторе его восстановление в должности в шутку называли «воскрешением Лазаря», но для Аркадия Виленовича это и вправду было возвращением к настоящей жизни.
Конечно, бизнес он не забросил: возглавил его Мишаня, может и не самый подходящий для этой должности человек, зато свой. А вот его зам и руководители на всех ключевых постах были очень крепкими профессионалами, да и сам генерал одним глазком наблюдал за своим детищем.
И вот сейчас, по дороге в магазин игрушек, окунувшись в эти не всегда счастливые воспоминания, Аркадий Виленович прямо наслаждался теперешней устроенностью – генералы тоже люди.
В этом досье на генерала, которое я художественно приукрасил, явно проглядывало его слабое звено – боязнь за хрупкий семейный покой. Я не собирался похищать его домочадцев или подкладывать заряд под дом, эти методы скорее подошли бы самому Лазареву. Бомбу я решил подложить под основу его семейного благополучия – деньги и провести это мероприятие сегодня же вечером – меня очень беспокоила суета, начавшаяся вокруг Игоря.
После приятной суматохи встречи генерал переоделся в домашнюю куртку вроде тех, что носили помещики, и, усевшись в большое кожаное, кресло выпил рюмочку марочного армянского коньяка.
Вот на этом взлёте настроения я и поймал его, позвонив по телефону спецсвязи.
- Здорово, генерал. С тобой говорит загнанная в подполье крыса, которая тоже хочет быть человеком, сидеть дома и пить коньяк, - тут я немного покривил душой: на самом деле я хотя и был в подземелье, но лежал в тёплой водичке и спокойно мог выпить рюмку водки, да и засада из дома уже убралась восвояси.
- Что такое? Кто это хулиганит? – Лазарев никак не мог себе представить такого разговора по спецсвязи.
- А ты вспомни, кого по твоему личному приказу загнали сегодня в болото? Вижу, вспомнил. А ты ведь даже имени моего не знаешь.
- Ах вот кто это! - генерал на удивление быстро взял себя в руки. – Что ж, имя твоё я сейчас выясню и не успокоюсь, пока ты не сменишь своё тёмное подполье на светлую камеру. А без помощи своего дружка Гаевского будешь ты там очень быстро.
- Не хвались, идучи на рать, а хвались - идучи с рати, генерал. Проверь-ка свои счета №... и №..., - я назвал ему номера его зарубежных банковских счетов.
Аркадий Виленович с несвойственной его возрасту прыткостью кинулся к компьютеру и, включив его, нервно постукивая ладонью по коленке, ждал, пока тот загрузится. Затем, вполне ловко набрав адрес банка, открыл первый счёт.
Цифра в сто долларов на остатке явно ему не понравилась, он тут же открыл второй – с тем же успехом. Генерал стал быстро набирать адрес другого банка, не вычисленного компом; когда на его глазах цифра 500000 превратилась в 50, лоб Лазарева покрыла холодная испарина.
Я испугался, что его сейчас хватит удар. И не потому, что боялся за здоровье этой твари, играющей людскими судьбами, а опасался за план окончательного невмешательства этой могучей организации в наши дела. Но генерал оказался достаточно живуч, чтобы спросить усталым голосом:
- Чего тебе от меня надо?
Ключевой вопрос был задан, и мне осталось только объяснить Аркадию Виленовичу, что я хочу всего лишь спокойной жизни. После чего предложил ему снова взглянуть на те же счета. Возврат прежних сумм произвёл на него ещё большее впечатление, и генерал принял условия почётной капитуляции. Напоследок я на всякий случай объяснил ему, что, то же самое можно проделать со счетами его фирмы в случае возобновления войны, но это было уже лишнее: как показало будущее, он умел держать слово и даже не попытался отыграться на Игоре Гаевском, подписав на следующий день его прошение об отставке.
Получив долгожданную свободу, Игорь оказался у разбитого корыта. Ход его мыслей был достаточно прозрачен: после действий, предпринятых против нас бывшей его конторой, он, не рассказавший мне о своём месте работы, выглядел теперь «засланным казачком», и любая попытка оправдаться только усилила бы это впечатление.
Понимая его настроение, я рискнул поехать в Москву, чтобы не дать пропасть хорошему человеку, да и в соседнем с ним подъезде давно не был.
Столица встретила меня дождём и пробками. Внутри Москвы я добирался почти столько же, сколько и до неё, и, озверев от бесконечного ожидания в длинных очередях, решил, что пора переходить от автомобиля к поезду и метро.
Взглянув на открывшего мне дверь мужчину с двухдневной щетиной и потухшим взглядом, я с трудом узнал в нём Игоря. Хорошо ещё, что от него пахло жареными кофейными зёрнами, а не водкой, иначе наш разговор мог и не состояться.
Хозяин, молча, посторонился, пропуская меня в квартиру. Я, не спрашивая, разрешения вымыл руки, прошёл на кухню и стал варить кофе. Ничего не понимающий Игорь прошёл следом и сел за стол, наблюдая за моими манипуляциями. Разлив готовый напиток по чашкам, я уселся напротив него.
- Когда приступаешь к обязанностям руководителя фонда?
Игорь поперхнулся, закашлялся и промычал что-то нечленораздельное, а я включил маленький переносной телевизор, стоящий на кухонном столе.
Комб воспроизвёл на экране давешнее совещание, на котором майор Гаевский пытался грудью прикрыть нацеленную на фонд амбразуру, а потом отдельно Игоря в телефонной будке, предупреждающего меня о налёте.
Выражение его лица с открытым от удивления ртом и широко распахнутыми глазами было настолько дурацким, что я не выдержал и рассмеялся. Игорь тоже стал смеяться, но как-то нервно, истерически всхлипывая.
- Как... как ... как это? – всё время сквозь смех повторял он.
Я знал из книг, что для того чтобы прекратить истерику, нужно дать пощёчину, но то пишут..., а на практике дать по роже взрослому мужику я не решился, поэтому воспользовался методом Прохора – плеснул ему в лицо воды из стакана. И подействовало: Игорь перестал смеяться, пошёл в ванну, намочил под душем голову и вернулся назад уже вполне спокойным и готовым к продолжению разговора.
Специально к разговору я не готовился, поэтому начал не очень удачно, нагородив каких-то не нужных слов.
Окончательно запутавшись, я принял решение – рассказать ему всё. Точнее – почти всё.
Мы проговорили с ним часа два, выпив при этом столько кофе, что оно уже полезло у меня из ушей. Я рассказал ему о встрече с инопланетянами (умолчав пока о комбе и десантном боте), о подземном городе (умолчав о лабиринте), а о Прохоре и его семействе он уже знал.
По мере моего рассказа глаза Игоря разгорались, а к концу его передо мной сидел знакомый мне старшекурсник. Он тут же накинулся на меня с расспросами, но я объяснил ему, что у нас ещё будет время обсудить всё, а сейчас меня ждут в соседнем подъезде. Почему-то смутившись, Игорь спросил, когда он может приступить к работе, и услышав в ответ: - Сегодня, - кинулся собирать вещи, крикнув, что на этот раз он будет добираться сам. А я тихонечко ушёл, захлопнув за собой дверь.
В начале разных дел.

,, У меня зазвонил телефон.
- Кто говорит? …
Корней Чуковский.
Телефон.

Всё-таки отменное здоровье - вещь незаменимая. Получив свободу
передвижения, я мотался между Веретьем и Москвой, не чувствуя усталости: каждую пятницу в столицу, а в понедельник - обратно. Поскольку эти поездки стали регулярными, то, приспособившись к расписанию, ездил на поезде, что было не быстрей, но намного удобней: каждый раз, отдохнув в вагоне, я чувствовал себя свежим как огурчик. Снять усталость, конечно, мог и комб, но тогда, для этого, приходилось очень много есть. Это было нормально в Веретье, но не очень - в Москве.
В этот раз поехал в четверг. Вчера меня поймал по телефону Заринский и предложил встретиться у него. Я догадывался, о чём пойдёт речь. Комп десантного бота продолжал играть на бирже и в какой-то момент обнаружил, что банк ведёт свою игру, используя информацию… о нашей. И делает это в значительно более крупных размерах.
Они проделали этот трюк всего пару раз, когда комп вычислил их. Удачливость игры в сочетании с большими деньгами могли сразу привлечь внимание к ним, а при неудачном раскладе и к нам. Проиграв следующий раунд так, что итог трёх попыток получился у банка нулевым, комп прекратил деятельность через банковского брокера и, быстро найдя замену в уже изученном вдоль и поперёк биржевом мире, продолжил очень понравившуюся ему игру с огромным числом неизвестных. Но деньги за услуги банку мы всё ещё платили - договор заканчивался только через полтора месяца.
Паша опять встречал меня в дверях, как почётного гостя.
- А где твой дружок? – с порога поинтересовался Зарин, догадываясь, что биржевые успехи связаны не со мной.
- Он серьёзно приболел. Что-то с головой. Так что придётся всё пока отложить до его выздоровления, – озвучил я свой вариант развития событий. – За оплату не беспокойся, всё остаётся в силе до конца действия договора, а там, глядишь, и человечек мой поправится.
- Какой разговор?! Я и не сомневался. Просто узнал, что у вас всё встало, и решил поинтересоваться: не случилось ли чего? Ведь мы с тобой как никак люди не посторонние..., - по лицу Зарина было видно, что он не поверил ни одному моему слову. – А чего не позвонил ни разу? Ведь обещал.
- Да занялся вот общественной деятельностью, в экологию ударился: в родных краях в организации заповедника участвую, - я практически не врал, поэтому говорил спокойно и, как мне казалось, убедительно. Точно подмечено у Михаила Афанасьевича Булгакова: - Правду говорить легко и приятно.
Поболтав о том - о сём, Паша опять попытался пробить меня, но я совершенно честно объяснил ему, что никакого отношения к бирже не имею, поэтому не смогу ответить ни на один из специфических вопросов.
- А может - ты сведёшь меня с командой? – он перешёл в прямую атаку. - Будешь в доле, мы же друзья.
- Какие проблемы! Вот Дмитрий немного оклемается, вы и поговорите.
Поняв, что кавалерийский наскок не удался, Зарин решил взять тайм-аут:
- Ну ладно, Сашок, я тебя заболтал, а ты прямо с дороги. Давай завтра пересечёмся где-нибудь. Ты на выходные в Москве?
- О кей, Паша. До завтра, - я с облегчением распрощался с ним и отправился проведать свою совсем заброшенную квартиру.
Но сегодня, похоже, был не мой день: позвонил Незнамов. С ним было связано много непонятного: откуда-то он знал про буквы из лабиринта, плюс зловещее существо, сопровождающее его.
Все попытки послать к нему бола оканчивались неудачей. В линиях связи, которыми Андрей Михайлович пользовался, имелся непонятный разрыв, и болы возвращались из этой точки не солоно хлебавши. Поэтому у меня не было насчёт него никакой дополнительной информации, кроме официальной. Большой человек с огромным влиянием – вот и всё, что я о нём знал.
- Приветствую вас, дражайший Александр Васильевич! – голос Незнамова, как всегда, был ровным и доброжелательным. – Как вы себя чувствуете?
- Да вот коленки слегка трясутся от столь высокого внимания, а так ничего, – ох и не нравился мне этот звонок.
- Как здоровье Екатерины Владимировны? Осталось хоть немного её несравненного клюквенного варенья? Хочу выведать у неё секрет приготовления.
- Да какой там особенный секрет, просто ягоды натуральные. А как вы себя чувствуете, Андрей Михайлович?
- Благодаря вам, отменно. На Северном Урале такой воздух! С удовольствием осмотрел ваше произведение. Великолепно! Эксперты говорят, что такие технологии нам и не снились, а ведь сделано всего месяц назад. Да за такие успехи вам, Александр Васильевич, докторскую надо дать без защиты.
- А что, собственно, вам не нравится? Вы просили посмотреть на всю надпись и получили эту возможность.
- Всё нормально, Александр Васильевич. Виноват, неправильно поставил задачу. Как тот мужик, который попросил у золотой рыбки, как бы это сказать поприличней, организм до колен и получил короткие ножки.
Странно было слышать от Незнамова что-то грубое; не привык он, похоже, к поражениям. Я всё ждал, когда ему надоест игра в кошки-мышки, где роли были не в мою пользу, но все - по настоящему деловые люди умеют ждать, мой же собеседник был не просто деловой, а из главненьких. Недаром говорят: - Чтобы быть дьяволом, надо обладать ангельским терпением.
- Наслышан о ваших приключениях и до сих пор не пойму, как вам удалось вывернуться – снимаю шляпу. Обычно это учреждение не отпускает добычу из своих зубов, - голос Незнамова опять звучал ровно. – А что мне не позвонили? Я бы с удовольствием помог.
- Давайте, Андрей Михайлович, подъезжайте на той неделе в деревню, если время выкроите. С удочкой у озера посидим, да и поговорим. Я понимаю, что без охраны вы не можете, но только, чтобы разговор состоялся, пусть она будет ... как бы это сказать... почеловечнее что ли, - мне было уже ясно, что просто так он от меня не отстанет, так не лучше ли попробовать с ним подружиться.
Мой собеседник ответил не сразу, что было не характерно для его манеры вести разговор. Помолчав с полминуты, Незнамов вздохнул и согласился. Мы договорились, что он приедет в Веретье в среду часов в пять, оставит машину у шлагбаума, который был поставлен, чтобы не делать из деревни стоянку для машин, а дальнейший маршрут ему уже известен…. Конечно, клёва в такое время ожидать трудно, зато ничто не будет отвлекать от разговора. На том и порешили.
Добравшись домой, уже сидя на кухне с бутылочкой пива, я раздумывал о том, что бывают же такие нехорошие дни, как сегодняшний, но, слава богу, и они кончаются. Потом позвонил Лене и, когда узнал, что завтра вечером мы обязательно встретимся, окончательно повеселел и решил плюнуть на всё и просто отдохнуть.
Но проблемы и заботы просачивались сквозь дремоту, пока окончательно не разогнали её. Потом они собрались все вместе и оформились в совсем неоригинальный вопрос: «Что делать?» Его всегда стараются представить традиционным вопросом русской интеллигенции. На самом деле он стоит на обложке в качестве названия, а дальше идёт подробный ответ на многих страницах. У меня же готовых рецептов не было, поэтому приходилось думать самому.

Первая естественная мысль:
- Бросить всё и уехать в Урюпин, - но мгновенно слышится голос из той части души, где расположена совесть:
- А что будет с людьми, которых ты втянул во всё это? Куда денется Прохор со своей странной семейкой, если какой-нибудь богатый придурок решит освоить Большое болото?
И накатывает гневное возмущение:
- Почему я должен бежать от всех этих наглецов: бизнесменов, политиков, бандитов, которые возомнили себя хозяевами жизни? У меня есть деньги, есть возможность добыть практически любую информацию, что само по себе страшное оружие, особенно если им правильно распорядиться.
Дальше, как положено, период релаксации:
- Завтра же что-нибудь придумаю, а пока надо выспаться.
Я постелил на диване, не раскладывая его, и погасил свет, потом закрыл глаза и попробовал ни о чём не думать, но вспомнилась первая встреча с Солом, и возник вопрос, который я так и не задал ему: куда подевалась вся энергия корабля? В его воспоминаниях был сам момент аварии, но без внятного объяснения.
Задумавшись об этом я, как погрузился куда-то. Перед глазами темнота, в глубине которой появляются отдельные блёстки; они растут, растут... пока я не начинаю понимать – это звёзды.
Вскоре движение остановилось, а моё внимание переключилось на особенно густое место этой первозданной тьмы: в этой точке сошлись два космических странника, сведённые той ничтожной вероятностью, которой обычно пренебрегают.
Огромная глыба, состоящая изо льда и камня, стремилась продолжить свою траекторию в никуда, заданную ей взрывом при какой-то глобальной катастрофе. Возникший на её пути прямо из пустоты маленький диск, явно созданный разумными существами, пытался избежать этой, смертельной для него, встречи. Но расстояние между ними было слишком мало, и когда, казалось, трагедии уже не избежать, между звездолётом и астероидом вспыхнуло яркое пламя, осветившее на миг мёртвый разрушенный город и уничтожившее его ещё раз, испарив уже обожжённые камни и вымороженные остатки когда-то ласкового и тёплого моря. Пропахав огромную борозду, похожую на след от гигантской пули, в боку обломка погибшей планеты, диск вырвался в свободное пространство и понёсся прочь, унося свои мечты и надежды от чужого мрачного прошлого. Вскоре он превратился в маленькую светящуюся пылинку, а потом и совсем затерялся в темноте.
Я очнулся от видения, так похожего на сон, но слишком реального и масштабного для того, чтобы быть лишь фантазией уставшего мозга. События, развернувшиеся передо мной, были знакомы из памяти Сола, но то были воспоминания человека, находящегося внутри корабля, с волнением и страхом ожидающего своей участи. Он при всём своём желании не мог увидеть сгорающий в пламени город и рвущийся на волю диск.
Но особенно запомнилось мне абсолютно холодное, не окрашенное ни одной эмоцией, любопытство, с которым я наблюдал за происходящим.
Потом, лёжа в темноте, вспоминал снова и снова каждый фрагмент этого странного видения, и все мои земные заботы показались такими мелкими, такими ничтожными, что стало удивительно: как можно волноваться обо всём этом?
Человек недалеко ушёл от животного, даже от насекомого: для него тоже всё новое, незнакомое – враг. Каждый доволен своим умом, и это причина того, что он не готов смириться, что существует что-то выходящее за пределы его жизненного опыта. Всё, что не вписывается в эти скудные рамки: инопланетяне, чудеса, даже люди с иным цветом кожи или другого вероисповедания – враги, которых по возможности надо изгнать или уничтожить.
Как выясняется, и я недалеко ушёл от толпы, несмотря на все мои невероятные контакты. Привидевшегося мне кого-то за отсутствие у него примитивных человеческих эмоций я сразу зачислил в ряды монстров. А тёмная фигура инопланетянина в незнамовском охраннике, названная мной зловещей? Да, может, это милейшее существо с характером Чебурашки!
Проведя быстрый сеанс психоанализа Можаева Александра Васильевича, я вынужден был признаться, что всё равно не стыжусь своих примитивных страхов и не могу заставить себя полюбить инопланетного Чебурашку.
Посмотрев на часы, с удивлением обнаружил, что забытьё длилось несколько часов, ночь на исходе, а спать совсем не хочется.
Раннее утро на меня всегда производит двоякое впечатление: с одной стороны – впереди угадывается длиннющий день и кажется, что именно сейчас можно что-то изменить, чтобы жизнь пошла по-другому; с другой – в это время меняется облик окружающего пространства: пустые улицы, странные звуки, незнакомые запахи ... Пытаясь упорядочить эту кашу в своём мозгу, я решил переключиться на что-нибудь другое, встал, заварил чаю и включил компьютер, к которому не подходил очень давно.
Так и просидел у экрана без комба и болов, восстанавливая ощущение нормальной жизни, до того времени, когда, по моим понятиям, вполне прилично выходить из дома. Цели определённой не было, но я был уверен, что она появится – достаточно выбраться наружу.
Мой нос стал слишком чувствительным, чтобы выдержать благоухание лифта, поэтому вниз я отправился пешком. По дороге в голову пришла неожиданная мысль: а ведь я, как заправский книжный герой, за последнее время не прочитал ни одной книжки, сто лет не был в театре и уже забыл, когда последний раз посещал музей или выставку. А ведь раньше читал запоем, очень прилично разбирался в живописи и иногда ходил на хорошие спектакли. Надо признаться, что с одним элементом культуры - с музыкой у меня сразу не заладилось: лет в двенадцать мать устроила меня в музыкальную школу, где меня учили играть на баяне. Выучив благодаря не слуху, а хорошей памяти несколько простеньких пьес, я застрял на «Полонезе Агинского», долгое вымучивание которого убедило маму, что музыкант из меня не выйдет, и она сдалась ... . Я же с тех пор получил к серьёзной музыке устойчивую идиосинкразию, и даже желание стать высококультурным человеком не смогло её побороть.
За этими размышлениями я незаметно добрался до первого этажа и вышел на волю. Из-за раннего времени на лавочке было довольно пустынно: сидела всего одна бабуся, да и та не наша – наверно, кого-то ждала. Я поздоровался с ней и остановился, решая, куда идти: налево – к метро, или направо – к стоянке такси.

Похищенный.

Кто украдёт человека и продаст его,
или найдётся он в руках у него, то
должно предать его смерти.
Исход. Глава21.

Cознание возвращалось толчками: сначала мне показалось, что я нахожусь на дне колодца, а наверху летают какие-то птицы, потом колодец пропал, но я усилием воли выдернул себя из черноты и увидел свою белую майку.
Прошла ещё вечность, прежде чем я вспомнил, в чём выходил из дома, а значит, кто-то снял с меня почти всю одежду, но зачем? Где я?
Организм работал вовсю, преодолевая последствия этого странного обморока. Через пару минут я уже смог повернуть голову и увидел, что нахожусь в бетонном блоке со стенами, крашенными сине-зелёной масляной краской, без окон, но с массивной железной дверью. Лежу на сваренном из уголка топчане с вмазанными намертво в пол ножками, на матрасе, без подушки, одеяла и простыней. В центре потолка тусклая лампочка, забранная в решётку, а прямо надо мной, за сеткой, в круглой дыре, вырезанной в потолке, вращается вентилятор. Видимо, его тихий шелест и мельканье лопастей вызвали у меня в мозгу ту картинку – с птицами.
На больницу это помещение было не похоже, скорее, оно напоминало бомбоубежище времён холодной войны, превращённое в тюремную камеру. В стандартном бомбоубежище такого вентилятора не могло быть, значит, помещение переделывали для конкретных целей, и я, судя по всему, не первый его посетитель.
Мои воспоминания о том , что произошло, заканчивались на стуке двери подъезда, но тут же получил подсказку от комба - передо мной начала разворачиваться картинка из его памяти: я выхожу из подъезда, здороваюсь с совершенно безобидной на вид старушкой, она, пропустив вперёд, оглушает меня разрядом электрошокера в спину. Из соседней арки выезжает неприметная бежевая газель, и выскочивший из неё плотный парнишка вдвоём с этой старушкой, довольно бесцеремонно, закидывают моё обездвиженное тело внутрь. Шофёр трогает с места – операция закончена. Всё заняло не более минуты, происходило среди бела дня и при полном молчании, что говорило о серьёзной профессиональной подготовке участников действа.
На наезд бандитов это было непохоже: не станут они платить серьёзные деньги профессионалам, чтобы схомутать безобидного пенсионера. С другой стороны, для ареста ФСБ – слишком сложно.
Так кто же он - новый противник, возникший из ниоткуда, но уже добившийся убедительных результатов?
Дальнейший просмотр ничего не дал. Меня провезли через пол-Москвы в район Шоссе Энтузиастов и сгрузили в бомбоубежище трёхэтажного дома, занятого офисами.
Комб указал мне на видеокамеру, которая смотрела из торца вентилятора на топчан, а значит, моё пробуждение замечено, и скоро будут гости.
И они не заставили себя ждать: дверь отворилась тяжело, но без звука, и вошли два добрых молодца, одетые в пятнистую форму и похожие, как родные братья. Таких ребят, готовых защищать и нападать, в зависимости от приказа, развелось по России больше, чем иномарок. Они осмотрелись вокруг очень внимательно и по деловому, как будто ожидали найти ещё кого-то, кроме меня, лежащего на топчане в трусах и майке. Закончив осмотр, один из них открыл дверь пошире и впустил человека маленького росточка, не больше метра шестидесяти, и хлипкого, особенно на фоне квадратных охранников, телосложения. Как бы возмещая себе недоданное природой, одет был человечек во всё от кого-то ( не берусь сказать, от кого, поскольку совсем не разбираюсь в этом), но для того, чтобы понять, что всё у него, от штиблет до солнечных очков, совершенно неуместных в полутёмном подвале, было очень дорогим, не надо быть экспертом.
Даже не дав ему открыть рот, я заявил этой пародии на киношного злодея, что, если он хочет со мной говорить, то сначала мне необходимы вода, одежда и полчаса отдыха. Тот опешил от такой наглости: жертва, которая должна с дрожью в голосе молить о пощаде, выдвигает требования.
- Ты что, фрайер, совсем страх потерял! – услышал я, наконец, его неожиданно низкий для такого плюгавого тела голос.
- Да, пошёл ты..., - лениво протянул я, зная, что не этот шибздик, у которого и кликуха-то не солидная – Тряпочка, «заказывает музыку», так как к тому времени комб уже добрался до наушника, спрятанного у него в волосах, и я слышал все получаемые им указания.
– Что тебе от меня надо? На пенсию мою позарился – так до неё ещё две недели.
Охранники с трудом удерживались от смеха, а человечек прямо раскалился от злобы – уши его пылали так, что от них можно было прикуривать.
- Я... Я тебя щас... на куски порежу! – не на шутку завёлся Тряпочка, но сник от хлёсткой, как удар плётки, команды:
- Заткнись, придурок! Убирайся оттуда и дай ему всё, что он просит. Нагнал жути называется. Непонятно только - кто на кого.
Говоривший, которого я стараниями комба мог уже видеть, встал из-за стола и достал из стоящего рядом холодильника бутылку боржоми. Поставив её на стол рядом со стаканом, он подошёл к шкафу, вынул оттуда спортивный костюм и, вздохнув, с сожалением положил в общую кучу.
В это время дверь отворилась, и в комнату вошли Тряпочка и один из охранников.
- Серый, - прямо с порога начал орать всё ещё не остывший маленький уголовник, - дай мне этого фрайера на полчаса, и он у меня запоёт как канарейка!
Желание добраться до шутника в камере просто переполняло его.
- Нахера все эти церемонии? - кивнул он в сторону собранных на столе вещей.
Серый, где-то даже интеллигентного вида мужчина моей комплекции, посмотрел на него с сожалением, как смотрят на неудачных детей, молча, собрал всё со стола и отдал охраннику.
- Отнеси, - сказал он коротко, а когда тот вышел в коридор, снова повернулся к Тряпочке. - Ты чего, хочешь, чтоб Анисим тебе глаз на жопу натянул?! Так я могу тебе это сию минуту обеспечить. Сказано было: только слегка нагнать жути, а руками не трогать.
Упоминание нового действующего лица, Анисима, мгновенно успокоило моего давешнего собеседника, и он, что-то пробурчав, развалился в кресле напротив огромного плазменного телевизора.
Я с самого начала отметил, что попал не к бедной публике: одежда, обстановка и техника были если и не самые лучшие, то, по крайней мере, самые дорогие. Значит, пенсия им явно не нужна, да и всех моих сбережений в банке едва хватило бы на тряпочкин прикид. Выяснять, чем их заинтересовала моя скромная персона, я предоставил комбу: взяв след, он с него уже не сойдёт, а мне пора было выбираться на волю.
Переодевшись и выпив ледяного боржоми, я приступил к реализации своего очень простого плана. Позвонив 02 при помощи комба, сообщил:
- По такому-то адресу двое неизвестных выгрузили из бежевой газели в бомбоубежище тело человека, возможно труп. Назвать свои данные , по понятным соображениям, отказываюсь.
Не знаю чем объяснить такую оперативность, но уже через сорок минут дом был окружён ОМОНом, а ещё через десять минут моё якобы безсознательное тело везли на скорой в больницу, а двух бравых, слегка помятых охранничков - на милицейском УАЗике в ближайшее отделение.
Серый и Тряпочка, выбрались через проход в шкафу, в котором недавно лежал теперь уже мой спортивный костюмчик, в соседний подъезд и смешались с взбудораженной толпой служащих других компаний, расположенных в этом доме. После нестрогой проверки документов (подозреваемые уже были по дороге в КПЗ), они вышли со двора и, взяв такси, поехали по своим, таким интересным для меня делам.
Врач скорой, убедившись, что моей жизни ничего не угрожает, потерял ко мне всякий интерес, поэтому ехали мы не очень поспешая, и даже остановились у магазина, чтобы затовариться перед долгим, только что начавшимся дежурством.
Как только ехавший внутри медбрат отправился за покупками, я тихонечко выскользнул следом и побежал в другую сторону. Нельзя сказать, что на мои босые ноги не обращали внимания, но эффект получился бы куда более сильным, если бы я бежал в своих отнюдь не спортивных трусах и майке. Поэтому решил про себя, что слегка обязан Серому за костюмчик.
Добежав до ближайшего банкомата, с помощью комба снял денег со своего счёта и отправился в спортивный магазин, где под подозрительным взглядом продавщицы, пробормотав какое-то дурацкое, никому не нужное объяснение, экипировался под полного спортсмена, купив бейсболку, носки и кроссовки.
Нормальную одежду я, чтобы не привлекать внимания, покупал по частям в разных магазинах, а потом переодевался в каком-то тёмном, заплёванном подъезде, вздрагивая от каждого шороха, опасаясь, что кто-нибудь застанет меня за этим занятием.
Поспрошав приподъездных бабулек, нашёл себе временное пристанище в виде съёмной однокомнатной квартиры. Таким нестандартным способом поиска пришлось воспользоваться потому, что по всем обычным каналам меня могли искать, да и место хотелось выбрать поближе к центру.
Хозяйка, хмурая пожилая тётка, с точностью шахматного мастера просчитав ситуацию, заломила несусветную цену, потребовала деньги вперёд за месяц и, прервав мои путаные объяснения, отвела меня в квартиру, где вручила ключи и, как-то тускло попросив не безобразничать, ушла, кивнув на прощанье.
Квартира предназначалась для сдачи: на это указывал ремонт, при котором не красили, а закрашивали, а также качество приборов и мебели – всё в рабочем состоянии, но такое старое, что вынести что-нибудь из квартиры могли только из хулиганских побуждений. Да и возместить потерю можно было очень легко – на ближайшей свалке.
Однако постельное бельё было свежим, ванна без ржавых подтёков, холодильник и телевизор, хоть и с подозрительными шумами, работали – этого вполне достаточно человеку, уставшему от гонки и желающему остановиться и собраться с мыслями.
Сначала я сходил в соседний супермаркет и загрузил издающий предсмертные хрипы холодильник ЗИЛ. Потом напустил в ванну горячей воды, добавив хвойный концентрат, и погрузился в неё, отринув все мысли о постигших меня бедах.
Но счастье - состояние не перманентное: захотелось пива - пришлось вылезать из ванной и шлёпать босыми мокрыми ногами на кухню, ёжась от холода и ругая себя, что не купил халат и тапочки. Прихватив на всякий случай пару бутылок и упаковку сыра, вернулся обратно, нырнул в ванну и добавил горячей водички. Вот только момент отрешённости пропал, проблемы опять стали стучаться в голову, требуя если не разрешения их, то, хотя бы, прояснения, поэтому попросил комба показать узловые моменты наблюдения.
Но сначала глоток пива. Чёрт! Чем открыть? Только в подобной ситуации, открывая пиво о край крашеной железки, поддерживающей раковину умывальника (плюс голый, босиком – на кухню), начинаешь понимать, что дом это не только крыша над головой, а целая вселенная, решающая за тебя сотни мелких проблем.
Дурацкая мелочь – мученье с пивной крышкой перевернула всё в моей душе: кто пробовал открыть пиво о край покрашенного уголка, поймёт меня. Пил я его уже не с лёгкой расслабленностью, а со злобным остервенением, в одну минуту превратившись из спрятавшейся в норку мышки в крысу, загнанную в угол и решившую перейти в контратаку.
Просматривая события минувшего дня, я теперь не просто прояснял обстоятельства, а искал объект для нападения, причём решительность моя росла по мере понимания того, с кем имею дело и что им от меня нужно.
Из такси Серый сразу же позвонил Анисиму и стал подробно рассказывать о том, что произошло, представляя их с Тряпочкой побег как небольшой подвиг. Из всей истории Анисима заинтересовало только замечание Серого, что ментов привели на хвосте исполнители.
-А может, это терпило навёл? - не верилось тому, что проффи так грязно сработали. - Сейчас сам знаешь, какие мобилы есть. Да и жучки всякие... .
- Нет, мы его до трусов раздели, да и те обыскали.
- Так он что – прямо в трусах и ломанулся?
- Не, я ему, падле, свой «Адидас» отдал, - в голосе Серого послышалось сожаление.
- Да, попал ты, - довольно двусмысленно заметил Анисим.
Разузнав подробнее о том, когда появился ОМОН, и о чём расспрашивала во дворе милиция, босс, приказав им на всякий случай залечь на дно, положил трубку.
Невысокий, примерно метр семьдесят ростом, Анисим был очень широк в плечах и производил впечатление бывшего спортсмена, хотя спортом никогда не занимался, и то, что в свои сорок восемь лет после нескольких отсидок ещё не потерял здоровья, был обязан исключительно природной стойкости организма.
Поразмышляв пару минут, он принял решение и сделал несколько звонков.
Так какой-то толстый и лысый милицейский полковник объяснил ему, что налёт ОМОНа был сделан по анонимному звонку, который не удалось отследить. Бдительность проявил местный житель, увидевший в окно, как двое заносят в дом бесчувственное тело. Человека в бомбоубежище действительно нашли, но он сбежал из машины скорой помощи по дороге в больницу, поэтому так многообещающе начавшееся дело повисло в воздухе. Задержанные во время операции охранники, сообщив анкетные данные, объявили, что дальше они будут говорить только в присутствии адвоката. Короче – у ментов ничего нет.
Следующий звонок был к адвокату. Было заметно, что тот с Анисимом на короткой ноге: разговаривали они не просто как знакомые, а как приятели – без долгих вступлений и антимоний.
- Привет, защита!
- Ну, привет, неинтеллигентная прослойка. Давай, излагай. А то меня человек в приёмной дожидается.
- Посылай его нахер, у меня тут срочное дело. – решительно сказал Анисим и вкратце изложил тему.
- А к чему такая спешка, если ребята молчат? – адвокату явно не хотелось переносить назначенную встречу.
- Сопляки они, совсем без опыта. Менты могут их крутануть. Очень уж не с руки мне, чтобы дело это хоть чуть засветилось.
- Жди звонка, – адвокат, поняв, что открутиться не получится, положил трубку и стал собирать со стола бумаги. Сложив их в красивую кожаную папку, он по внутренней связи вызвал парня чем то похожего на него самого , вручил ему документы и кратко проинструктировал. Потом они вдвоём вышли в приёмную, где его уже ждал клиент – полноватый молодой человек чиновничьего вида.
Кое-как отбрехавшись от чиновника, желавшего изложить своё дело только мэтру, адвокат, сплавив его помощнику, ринулся исполнять поручение Анисима.
Сам авторитет сидел в несвойственной ему глубокой задумчивости. Если провести параллель с шахматами, он был блицор, привыкший мгновенно реагировать на выпады противника. А что делать, если противник исчез, оставив тебе в наследство неприятности? Интуиция подсказывала ему, что вся игра впереди. Как бы не оказаться в ней разменной фигурой!? Дёрнул чёрт послушать Болта. Личность он, конечно, известная, да больно какой-то мутный: всегда при бабках, и долю в общак засылает хорошую, но откуда деньги эти, чем он занят – никто не знает. Своей бригады нет, вот и обращается за платными услугами то к одному, то к другому. Вчера Болт подъехал без звонка, благо базой служил маленький ресторанчик, открытый для всех. Анисим собирался завтракать, поэтому согласился его выслушать. И тот рассказал историю о необычной биржевой игре, единственной ниточкой к которой является фрайер из учёной братии. Ботаника этого доставят упакованным, а задача анисимовых людей разговорить его. Поскольку терпило этот может оказаться одной из ключевых фигур в игре, то обойтись с ним желательно помягче. Ну а за услуги предлагают очень солидную сумму наличными. Дело выглядело совсем простым, так что Анисим, обговорив условия, с лёгкой душой согласился, передав исполнение своей правой руке – Серому. Всё шло абсолютно гладко, и вдруг - такой облом....
Заиграла мелодия мобильника. Даже не глядя на него, авторитет знал, кто звонит.
- Чего молчишь? – голос Болта был скорее укоряющим, чем угрожающим. Он прекрасно понимал, что с Анисимом ему не тягаться.
- Жду, когда объяснишь где таких мудаков нашёл, которые на глазах у всего района фрайера к Серому несли, а следом ОМОН ехал.
- Да чего теперь мериться, надо думать, чего дальше делать.
- А ничего не делать, - похоже, решение уже было принято. - Заплатишь издержки, и месяц – другой не попадайся мне на глаза.
С Анисимом всё было ясно: его использовали втёмную, и я переключился на его сообщника.
Тот тем временем заруливал во двор новой многоэтажки, которых появилось изрядное количество среди старых, потемневших, но ещё добротных сталинских построек. Дом выглядел, как дорогая коронка среди гнилых зубов, а ухоженный и отгороженный дворик ещё больше подчёркивал этот нелепый контраст. Но жителям его, похоже, было не до архитектурных переживаний: престижное место, удобное жильё - что ещё надо человеку, если хватает денег. Болт – Болтянский Виталий Леонидович, как было написано на медной дверной табличке (внутренней двери!), справившись, наконец, с дверными замками, вошёл в квартиру и сразу отправился к бару, отделявшему кухню от зала. Сбросив прямо на пол пиджак и галстук, он налил себе полфужера испанского коньяка и тут же залпом выпил его, как будто это была водка, а не благородный напиток, требующий к себе более церемонного отношения. После этого Виталик рухнул на диван и придвинул телефон.
Когда я увидел, с кем он разговаривает, мне захотелось чем-нибудь грохнуть о стену. Бутылку с пивом спасло только то, что слишком много сил я потратил, чтобы открыть её. С Болтом не очень вежливо беседовал Зарин-заман!
Болтова версия событий в основном совпадала с анисимовой: исполнители, которых предоставил Зарин, облажались, и из-за этого у Виталика теперь большие неприятности с бандитами, и выкручиваться из всего этого придётся вместе.
Паша, выслушав болтову речь, выдал краткую матерную характеристику ему и его родственникам в нескольких поколениях, а потом осуществил мою мечту: грохнул трубкой телефона об стену так, что чёрный пластик разлетелся по всему кабинету. На шум прибежала секретарша, которая тут же пожалела об этом, приняв на себя остаток выплеска шефовой ярости. Когда она с ещё большей скоростью вылетела за дверь, мой однокашник опустился в кресло, развернулся на сто восемьдесят градусов и стал сосредоточенно рассматривать тот изумительный вид из окна, на который не так давно любовались мы вместе.
Как показала практика, отправляясь за золотом, обязательно попадёшь в дерьмо. Я лежал и размышлял: сколько ещё осталось в мире граблей, на которые я не наступил.

Мельница.

Вот мельница! Она уж развалилась;
Веселый шум ее колес умолкнул;
Стал жернов...
Русалка.
А.С.Пушкин.

Непосредственную угрозу на данную минуту представлял Болт. Он не только являлся связью Зарина в преступном мире, но и сам был достаточно умён и опасен, поэтому в первую очередь нужно было заняться им. Комп нашёл про Виталика очень любопытную информацию, которую можно было использовать.
Я ещё давеча заметил, что мощный компьютер на письменном столе Анисима стоит совсем не для украшения, поэтому дождавшись, когда тот появится у себя в кабинете, послал ему письмишко по мылу.
Прозвенел звоночек, извещающий о сообщении, и Анисим, открыв только что появившийся конвертик, стал просматривать его содержимое. Прочитанное, похоже, пробрало даже этого закалённого волка. Болт, человек с которым он имел дела и поддерживал отношения, вот уже несколько лет был сексотом. В любой момент он мог сдать Анисима органам. В письме приводились доносы Болта с такими деталями и о таких делах, которые не оставляли сомнений в подлинности материалов.
По мрачно вспыхнувшему взгляду стало понятно, какие сейчас последуют действия. И если бы я загодя не послал письмишко такого же содержания, но с предупреждением Болтянскому Виталику, то за него оставалось бы только помолиться. Надеюсь, что девятичасовой форы ему всё же хватит, чтобы скрыться от анисимова гнева.
Авторитет позвал охранника с немного зловещей кличкой Лютик и
коротко изложил задачу. Прихватив ещё двоих таких же серьёзных парней, порученец тут же уехал, а Анисим вернулся к компьютеру, чтобы подробно прочитать, что известно о нём в ментовке. Однако оба письма уже исчезли, уничтоженные комбом. Последовали естественные попытки отыскать их в других местах, но тщетно....
С Болтом, похоже, было покончено, но пока ещё существовала угроза со стороны Зарина и компании (то, что он действовал не один, было очевидно), и я решил укрыться в деревне, пока не придумаю, как разобраться с ними.
Алёне я рассказал всю правду насчёт сложившейся довольно опасной ситуации вокруг фонда и объяснил, что пока всё не закончится, мне придётся отказаться от поездок в столицу, да и по телефону лучше я буду звонить сам.
Про иррациональную часть своей жизни пока откровенничать не стал. Какой нормальный человек поверит во всё это без доказательств, поэтому я решил отложить объяснение до посещения ею Большого болота. Думаю, подземный город подействует убедительней, чем любые подробные рассказы.
Веретье встретило меня рёвом техники: вовсю шло строительство подъездной дороги. Проектом было предусмотрено, что асфальт закончится у шлагбаума на въезде. Там же будет небольшая огороженная стоянка для машин, а вот деревенская улица должна остаться в своём первозданном виде.
Новая дорога, прямая как линейка, лишь изредка пересекала старую, поэтому до деревни можно было проехать. У околицы стояла игорева девятка, а недалеко от неё и сам новый директор спорил с двумя красномордыми мужиками, одетыми в оранжевые безрукавки поверх одежды. Как видно, наш исполнительный директор Марк уже успел припахать своего нового начальника, едва получив его номер телефона. Игорь, заметив меня, стал кричать призывно размахивая руками. Я же, показав ему жестами, что ничего не слышу, быстренько слинял, оставив товарища на съеденье злобным прорабам.
Прошло довольно много времени, за которое Катя успела рассказать все местные новости, а я навестить Хряка, возившегося со своим трактором, когда во двор к моему бывшему начальнику влетел разгорячённый новый. Он попытался рассказать мне о каких то ужасно важных производственных делах, но был остановлен моей крайней незаинтересованностью.
- Игорёк, хватит суетиться. Неужели ты думаешь, что без твоего вмешательства дорога не будет закончена в срок? Уже нет социалистических обязательств, а есть договор, по которому они получат деньги, если успеют ко времени, и штраф – если опоздают.
- Да, но Петрович говорит, что....
- А ты плюнь на все его разговоры.
- Так Марк Давыдович просил....
- И на просьбы Марка плюнь. Это его работа – других заставлять, а ты доктор экологии, вот этим и занимайся.
Слегка оторопевший от такого «наплевательского» настроения, Игорь присел на крыльцо.
- Ну и чего мне делать? – уже без прежнего энтузиазма спросил он.
- Откуда мне знать, чем заниматься доктору наук, директору заповедника? Есть предложение сделать вылазку. Давай побродим с Митькой по окрестностям. Я, например, нигде, кроме деревни и капища не был, а хотелось бы ещё чего увидеть.
- А чо смотреть-то? Куда не пойдёшь, одно и то же: болото, трава, деревья..., трава, кусты, болото, - подал голос до сих пор молчавший Хряк.
- Мне надо в Москву: познакомиться с людьми, узнать, чем они заняты, - неожиданно решил Игорь.
Оставшись в одиночестве, я не стал спорить, но приглашали же меня в конце концов в гости!
- А как мне Прохора известить, что я к нему в гости собираюсь? – спросил я Митьку.
- Так позвонить можно, - ошарашил меня Хряк. – Только зачем это? Один ты всё равно не дойдёшь, завтра поутру и тронемся. А что мы на мельницу идём, они и без всякого телефона узнают.
Ну конечно, где ещё жить нечистой силе, как не на заброшенной мельнице? А вот леший с мобилой - это неслабо!
Игорь дёрнулся, когда узнал цель нашего похода. Но планов своих не изменил. Где то через час Гаевский, потрепав всё же напоследок себе нервы с красномордым Петровичем, отбыл в Москву для знакомства с

вверенным ему коллективом, а я отправился порыбачить.
Наутро проснулся от того, что Тётькатя ругалась с Хряком. Ну насчёт Митьки я погорячился – он в основном молчал, зато Катя старалась за двоих.
- Ты чего такую рань припёрся?
- ........
- Тебе делать нечего, а человек с дороги, умаялся.
- ........
- И когда уж надоест по этим болотам шлындрать? Остепениться пора!
- Он сам просил, - пробурчал Митька.
- Ты поори, поори ещё тут.
Тут и я показался на пороге своей комнаты.
- Ну вот. Я ж говорила; разбудил, - Катя картинно взмахнула руками и скрылась за дверью.
- Умывайтесь и завтракать, - донёсся с кухни её голос. – А то уйдёшь голодным – с тебя станется.
Обруганный ни за что Хряк даже и не подумал обижаться, он быстро прикончил свою порцию яичницы и даже подобрал остатки хлебной корочкой. Запить чем-нибудь он отказался, а пока я допивал свой чай и собирался, вышел во двор и сел на завалинке – покурить. Своим непробиваемым спокойствием и обстоятельностью он очень напоминал Прохора, чего ему не хватало, так это прохоровой уверенности в себе, и тут уж ничего не поделаешь - слабохарактерность - чисто человеческая черта.
- Ты чего позволяешь Катьке ругаться на тебя? - спросил я Хряка, когда мы отошли от дома.
- А чего зря лаяться? Она ж не со зла.
- Так что, если не со зла, значит можно всякую напраслину возводить? Обидно должно быть.
- Не, когда брехня - не обидно. Обидно, если правду говорят.
Сам того не понимая, Митка рассуждал почти как философ. Убеждённость, основанная на опыте простой и честной жизни, делала некоторые из его редких фраз почти афоризмами, не хватало только литературной обработки.
Погрузившись в размышления, я не заметил, как мы свернули со
знакомого маршрута. Путь наш лежал теперь не строго на север, как раньше, когда мы ходили к озеру с валунами, а всё сильнее отклонялся к востоку. Пейзажи не сильно отличались от тех, что я видел до этого – точно, как описал вчера Митька: трава, болото, деревья, потом болото, кусты трава.
Идти было намного дальше, чем к капищу, мы два раза устраивали привал, пока наконец Хряк не сказал своё:
- Немного осталось.
Минут через десять мы вышли к большому серому, как и все деревянные строения в округе, дому. Одной стороной, той, где располагалось большое деревянное колесо, дом выходил на запруду с зеркальной поверхностью, а другой глядел на берег, круто сбегающий к воде. Озеро размерами и видом сильно напоминало то, у которого стояло Веретье, но производило совершенно другое впечатление: не тянуло почему-то меня посидеть с удочкой на его берегу.
У входа в дом нас встречали две женщины в серых холщовых платьях, тоненькая девчурка лет четырнадцати и белобрысый мальчишка лет семи.
Женщины (одна из них была знакомая мне Пелка) церемонно поклонились и открыли нам двери.
Внутри дом ничуть не напоминал о своём первоначальном предназначении, не осталось никаких следов от жерновов и приводного механизма, а то место, где они когда-то были, превратилось в большой зал, посреди которого стоял накрытый стол, около которого нас ждали остальные члены этой необычной семьи.
Чуть в стороне стояла молодая, лет двадцати девушка с двумя расшитыми геометрическим узором полотенцами в руках, а навстречу, широко улыбаясь, шёл Прохор. Слегка приобняв каждого из нас, как бы прижимая к сердцу, он радостно приветствовал ,, дорогих гостей,, . Потом ко мне стали подходить по одному остальные члены семьи, а Прохор, как завзятый мажордом, представлял их.
- Дед, - протянул мне руку юнец, только что вышедший из подросткового возраста.
Я недоумённо обернулся к Прохору, не понимая, то ли это своеобразная местная шутка, то ли мальчишеская выходка переходного возраста. Но тот без всякой улыбки кивнул головой, и я решил пока

подождать, состроив индеферентную морду.
- Баба Дуня, - чуть слышно произнесла, склонив набок голову, девчушка, встречавшая меня у входа.
После этого я не удивился бы, если бы тихий мальчонка назвался отцом Прохора, но тут оказалось всё в порядке: Ваня был сыном встречавшей меня прохоровой тётки Ульяны и её мужа Евгения, интеллигентного вида мужчины лет сорока.
Весёлый мужик, очень похожий на Прохора внешне, но совершенно другой по характеру, назвался дядей Фёдором и подвёл ко мне свою дочку Нюшу, которая, подав полотенца, проводила нас к рукомойнику, завершим тем самым официальную часть. Вскользь упомянули, что у Фёдора есть жена, но она временно отсутствует.
Если я скажу, что за ужином не пили, то мне всё равно никто не поверит. Но я в этот раз налёг на квас. Нет, меня не заставляли пить прохорову настойку: для редких тут гостей в запасе была «казёнка», вот только при одном взгляде на неё, было заметно, что купили её в каком-то ларьке вроде веркиного, и рисковать я не захотел.
В этом я был не одинок, кроме женщин, не стал пить и Женя, или как его все звали - Жека. Поэтому вполне естественно, что мы раньше остальных мужчин, управившись с едой, разговорились.
Оказалось, что он то и был тем учёным парнем, который просветил Прохора насчёт мутантов и ауры. Жека когда-то имел самое непосредственное отношение к науке. Лет десять назад он, будучи аспирантом филологического факультета псковского пединститута, прослышал про живущую в лесной глухомани семью и решил добраться до них в надежде разжиться старинными сказками или песнями.
Женя ещё только зашёл в лес, когда его заметила Ульяна. Но вместо того, чтобы поводить его по болоту до посинения и тем самым отбить всякую охоту соваться сюда, она вывела его на красивую полянку, где «случайно» встретила своего будущего мужа. Жека и ведать не ведал, что очень скоро закончится его прошлая научная и холостяцкая жизнь, зато об этом точно знала хорошенькая ведьмочка. Проведя с ней сумашедший день, юный аспирант вернулся в институт, написал заявление по собственному желанию и через два дня уже жил на старой мельнице.
- Через пару месяцев я опять выбрался в город и оформился лесником. Должность была, а служить в этих гиблых местах желающих не
находилось, так меня, да ещё с высшим образованием, пусть и не профильным, за пять минут оформили, чтобы хоть временно дыру заткнуть. Вот так затычкой и служу уже одиннадцатый год, - Женя задумался о чём-то, но тут же расцвёл в улыбке, когда подбежавший к нему Ванюша привычно забрался к отцу на колени.
- А назад иногда не тянет? - спросил я не в силах понять, как такой образованный человек может довольствоваться этой сверхпростой жизнью.
- Да ты что?! Я вон сюда электричество и телефон провёл, так у нас теперь и телевизор, и интернет есть, а я, хочешь верь – хочешь нет, по свечам скучаю. Раньше всё жил «светлым» будущим, а теперь иногда утром глаза боюсь открывать: а вдруг это просто сон? Да я бы сам себе завидовал, кабы сглазить не боялся, - Жека с нежностью погладил сына по голове и поцеловал в вихрастую макушку.
Мужики тем временем закончили своё трудное, но нужное дело и встали из-за стола. Митька оглянулся и, заметив нашу маленькую компанию, подошёл.
- Давай, Василич, в сарае на сеновале переночуем. Там такой запах, что прям дух захватывает. Утром встаёшь, а в башке какое-то просветление.
- А змей, мышей или ещё какой живности там нет? – спросил я осторожно.
Неожиданное митькино предложение, да ещё сделанное в такой несвойственной этому молчуну поэтической форме, показалось мне очень заманчивым.
- Да что вы, дядя Саша?! Кто ж из них Пелагеиного приказа ослушается, - неожиданно раздался звонкий, как у девочки, ванин голос. - Пап, а можно и я с ними?
Его светло-серые глазки с такой мольбой смотрели на отца, что казалось решается важнейший в жизни вопрос.
Я давно заметил, что дети и собаки, с безошибочностью опытного психолога, легко находят в любой компании слабое звено и используют его в своих целях. Вот и в данном случае наверняка можно было предсказать, что ответит Жека, достаточно было взглянуть на его обмякшее от умиления лицо. Более того: он и сам выразил готовность разделить с нами компанию.
Нельзя сказать, что Ульяна пришла в восторг от нашего плана, но поперёк принятого мужем решения говорить ничего не стала, только посоветовала взять с собой подушки и одеяла, чтобы назавтра не чесать весь день исколотое сеном тело.
Подготовка ко сну при свете карманного фонарика незаметно переросла в подушечный бой, и когда Хряк вышел покурить, все взбудораженные битвой участники сражения выбрались следом, чтобы немного остыть.
Стали говорить о том - о сём: обсудили, почему московское «Динамо» никак не может высоко подняться в чемпионате. Потом я вспомнил преподавателя по термеху (его так и звали - динамовец), к которому на экзамен ходили, обязательно имея бело-голубой элемент в одежде - это было гарантией от неуда; и началось: - А вот у нас было….
Уже давно ушёл спать, прихватив задремавшего Ванюшу, Митька, в доме погасили свет, а мы всё говорили и говорили..., перебивая друг друга.
Несмотря на очевидную устроенность устоявшейся жизни, у Жеки остался целый пласт воспоминаний, который просился наружу и, наконец, нашёл выход. А я просто увлёкся, подхваченный этим потоком. От запальчивых разговоров пересохло во рту. Женька (мы давно уже перешли на Жень и Сань) принёс из дому бутыль из под колы, наполненную брусничным морсом, и две глиняные кружки. Мы с наслаждением выпили по паре кружек и тут же обсудили достоинства всех безалкогольных напитков, дружно придя к выводу, что большинство магазинных нужно выбросить на помойку, а вот среди домашних явного лидера нет: каждый хорош в своё время.
Исчерпав и эту тему, мы помолчали немного, потом я решился всё же спросить: кто есть кто в семействе на самом деле.
- А, ты об этом, - рассмеялся Жека. – Я тоже поначалу думал, что меня разыгрывают. А потом, когда при мне дед, тогда ещё мальчонка чуть старше моего Ванятки, на полном серьёзе дал подзатыльник Прохору за то, что тот опоздал к обеду, я заставил Ульяну рассказать всё.
Оказывается, когда кто-нибудь из них чувствует, что настало его время, он идёт с другим членом семьи на романтическое свидание и в момент зачатья переселяется в зародыша, а дальше всё идёт естественным путём, разве что ребёнок с первых минут зарождения знает, кто он, и
помнит весь опыт предыдущей жизни. Обычное для некоторых религий переселение душ, только под контролем не высших сил, а самого переселенца.
Раньше бывало - для этих целей баб воровали, но потом, когда государство усилилось, то перешли, от греха подальше, только на свидания с парнями. Хотя многие бабы до сих пор облюдков рожают.
- А Митька догадывается, чей он сын? – задал я давно интересующий меня вопрос.
- Даже если и знает, что с того? Он же не герой бразильского сериала, чтобы в обморок от этого падать и потом всю жизнь переживать.
- А твой Ваня, он как...? – осторожно спросил я.
- Мой Ваня весь в меня. Просто мальчик, без всяких необычных способностей, но если бы они и были, я не любил бы его меньше, чем сейчас. Да и вся семья моя теперешняя не уроды какие-то, просто люди, глубже остальных связанные с природой. Если честно, то я иногда думаю, что это остальное человечество – мутанты, которые, из-за произошедших у них изменений, оторвались от природы, растеряв свойства, которые сохранились у моей Ульяны и её родни, - высказав это, Женя обернулся ко мне, стараясь при свете луны разглядеть, как я отреагирую на его слова.
Нельзя сказать, что я сразу проникся этой идеей, но невольно сравнив простых приятных людей, так радушно принимавших меня, и тех существ в людском обличии, с которыми столкнулся в последнее время, вынужден был согласиться, что в словах Жеки есть рациональное зерно.
Возникшая напряжённость разрушила непринуждённую атмосферу, и я пожалел о своём не совсем деликатном любопытстве. Хотя не появилось между нами никакой даже лёгкой неприязни, что-то сломалось, разговор увял; мы, не сговариваясь, встали и отправились на сеновал, откуда уже доносился лёгкий митькин храп.
- Ты не подумай чего, Саша, но говорят, что и ты не совсем простой человек, - прежде чем уснуть, сообщил мне Жека.
Я хотел уже устроить ему допрос, но лесник спал так сладко, что у меня не поднялась рука тормошить его.
Бессонница появляется, если человека одолевает какая-то конкретная мысль, а у меня их было так много, что они все спутались в клубок, и я уснул, как младенец.

Болотная фантасмагория.

Гидра переплыла болото,
поднялась на своем
громадном хвосте ....
Второй подвиг Геракла

В это утро я проснулся очень рано, разбудила меня прекрасное погода, которую я не имел права проспать. Как оказалось, моё понятие «рано» очень сильно отличается от местного: все остальные, не исключая Ваню, не только были уже на ногах, но и успели позавтракать.
Я не остался голодным только потому, что для городского гостя было сделано руководившим порядком дедом послабление. Поэтому я получил от Нюши тарелку щей и большой кусок душистого чёрного хлеба. Этот крестьянский обычай - есть первое на завтрак - мне, с трудом осиливающему утром в городе стакан чаю и маленький бутерброд, очень понравился. Даже мелькала мысль попросить добавки, которая, впрочем, постепенно исчезла вместе с содержимым тарелки.
Покончив с едой, я вышел на покрытую сочной зелёной травой небольшую площадку перед запрудой и присел на скамеечку, стоящую рядом с обрезом воды.
На меня обрушились всевозможные звуки кипящей вокруг жизни: шелестела листва от свежего утреннего ветерка, плескалась рыба, оставляя круги на зеркальной поверхности удивительно чистого водоёма, и на разные голоса гомонили птицы.
Слушая эту музыку жизни, я заметил, что не хватает привычных в деревне звуков и признаков присутствия домашних животных, не говоря уж о собаках, которые являются просто обязательным элементом сельского пейзажа. Правда вчера я видел мельком большого серого кота, который мгновенно скрылся при моём появлении, да в сарае, удалённом метров на сто от мельницы, как то промычала корова, но это было скорее исключение из сделанного мной странного открытия.
Из дома вышла озабоченная чем-то Пелка и села рядом со мной. Её-то я и спросил насчёт отсутствия скотины, собак и домашней птицы.
- Откачнулись они к человеку, потому заслоняют нас от остальной живности; вот без коровы пока нельзя: ребёнку молоко надо, - ответила Пелагея, и тут же спросила: - Ты когда Игоря в последний раз видел?
- Позавчера днём. Звал его сюда, но он решил в Москву: с народом в фонде знакомиться. А ты позвони ему, новый номер мобильника я тебе сейчас скажу.
- Знаю я. Только не отвечает он. То звонил чуть не каждый час, а сегодня с утра как обрезало. Плохое чувство у меня, - она тяжело вздохнула. – Ведь это я ему сказала на эти дни уехать отсюда. Виденье было: тонет он в трясине, а это верный знак беды, и не в каком другом месте, а здесь у нас. На всё, что снаружи, мой дар не распространяется. Не пойму, как я могла ошибиться?
Пока она говорила, комб, не дожидаясь приказа, послал бола на игорев мобильник, который к счастью не был выключен.
Открывшаяся картина заставила заныть моё сердце: Игорь ехал в джипе на заднем сиденье, стиснутый с двух боков качками с откровенно бандитскими мордами. Рядом с водителем сидел Болт, который по всем моим расчётам должен был находиться за тысячи километров отсюда.
Показав эту картинку Пелагее на экране своего сотового, я вкратце рассказал ей всё, что произошло со мной за последние дни.
- Куда они едут? – спросила она.
- Похоже, сюда, - сказал я, увидев за окном виталикиного внедорожника знакомые пейзажи. – Где-то часа через полтора будут.
- Шары с Игорем так же как с тобой говорить могут?
- Ты и сама с ним можешь поговорить, - сказал я протягивая ей свою трубку.
Пелка хотела уже набрать игорев номер, но я остановил её:
- Ничего не делай. Просто через пару минут начинай говорить. Игорь тебя будет слышать, но отвечать не сможет.
Потом всё же я решил сам начать нашу необычную беседу, поскольку имел больше опыта в подобных переговорах.
- Игорь, постарайся не дёргаться. С тобой говорит Саша Можаев.
Он, конечно, подскочил от неожиданности, услышав мои слова, переданные болом прямо на ушные перепонки, и получил ощутимый тычок в бок от своего соседа, усиленный небольшим матерным сопровождением.
- Тише вы там! – откликнулся на возню Болт, и все затихли, снова тупо уставившись на дорогу.
Самый опасный момент остался позади, и я продолжил уже уверенней:
- Сейчас с тобой будет говорить Пелагея. Сиди молча, только слушай. Если нужно будет ответить ,,да,, , поверни слегка голову налево, ,,нет,, - направо. Ты всё понял? – закончил я проверочным вопросом свои инструкции.
Игорь чуть заметно наклонил голову влево, Пелка, слушавшая наш разговор, успела увидеть это движение на экране.
- Не надо каждый раз следить за его ответами, - остановил я её. – Лучше я буду тебе их передавать.
И началась эта необычная конференция.
- Они везут тебя в деревню? – спросила Пелагея таким деловым и спокойным тоном, как будто не она несколько минут назад была сама не своя.
- Да.
- Им нужен Саша?
- Да.
- Веди их к капищу. Примерно дорогу помнишь?
- Да.
- Главное – заведи их на болото, а там я тебе помогу. Ничего не бойся, - Пелка отдала мне трубку и пошла в дом, созывая всех в зал.
Совещание было недолгим. План, предложенный Пелагеей, практически не вызвал возражений, разве что, когда она сказала, что разбудит Рохла, все переглянулись, а дед даже спросил:
- Не слишком ли?
- Не хочу рисковать, - коротко ответила Пелка, и больше никто не сказал ни слова.
Машина с бандитами и пленником уже подъезжала к Веретью; Прохор с Фёдором отправились им навстречу.
С этой минуты моё участие в операции ограничилось только поддержанием связи, да и тут оно было чисто номинальным: Пелагея, быстро освоившись, сама вела разговор через бола.
Когда джип въехал на подъездную дорогу, все оставшиеся на мельнице собрались на площадке около запруды и расположились полукругом вокруг воды.
Нас с Пелагеей усадили на той самой скамейке, где вся каша и заварилась. Рядом встала Дуняша с круглым лукошком в руках и стала плавными движениями разбрасывать по поверхности воды какие то мелкие семена, выкрикивая изменившимся голосом гортанные, похожие на ругательства, незнакомые звуки. То, что проделал Прохор на рыбалке, напоминало ловкий фокус, а сейчас я первый раз видел колдовство в чистом виде: прозрачная, чуть зеленоватая вода окрасилась в синий цвет, и из глубины стали появляться смутные тени, которые сложились в яркую пространственную картину. Это был незнакомый мне участок леса, который мы видели как бы на экране огромного телевизора размером со всю запруду; из-за деревьев показались Фёдор и Прохор, о чём то беззвучно разговаривающие на ходу.
Дуня повела рукой, и изображение переместилось: перед нами появилась ближняя к болоту стена конторы, около которой начиналась тропа к капищу.
Минут через десять из-за дома вышел Игорь в сопровождении трёх отморозков.
У него на шее была накинута удавка, сделанная из верёвки. Другой конец её был в руках у бандита, которого я видел на месте водителя. Болт так и не появился: как видно, не рискнул соваться в болото и остался в джипе.
Увидев Игоря в столь незавидном положении, Пелагея потемнела лицом и достала из мешочка тёмно-зелёный, почти чёрный корень, похожий на трезубец с коротким черенком. С этим корнем в руках она отправилась к месту впадения в запруду лесного ручья. Здесь образовалась небольшая плешь, покрытая илом и болотной грязью, принесёнными течением. Пелка положила корень на землю и стала обмазывать его этой жижей. В какой-то момент, посчитав работу законченной, она прижала к этому произведению колдовского искусства руку и стала что-то тихо бормотать. Чёрная масса вдруг шевельнулась, по ней пробежали небольшие, похожие на сокращение мускул волны, и она начала разбухать прямо на глазах. Достигнув размера сантиметров двадцать в поперечнике, она неожиданно всосалась в грязь и исчезла из виду.
Только после исчезновения этой твари, я перевёл дух и с удивлением заметил, что облегчённо вздохнули и мои соседи, для которых подобные вещи не должны быть в новинку. Пелагея же уселась рядом со мной и принялась по телефону помогать Игорю продвигаться по чуть заметной тропинке.
Вскоре вся четвёрка оказалась в таком месте, где их путь пролегал по самому краю огромной, цвета застарелой ржавчины трясины. По тому, как застыли в напряжённом ожидании все зрители этого удивительного действа, я понял, что именно здесь намечена развязка.
- Приготовься! – отдала Пелагея короткий приказ Игорю.
Почти в ту же секунду над болотом выросло огромное чёрное дерево, в точности повторяющее формой существо, вылепленное Пелкой, но высотой метра четыре. Три извивающихся отростка даже нельзя было назвать головами, они скорее напоминали гигантских пиявок, сидящих на одном туловище. Зрелище даже со стороны было весьма впечатляющим; представляю, что ощутили три несчастных болвана, ещё несколько минут назад считавших себя хозяевами положения. Впрочем, им не пришлось долго думать: каждый из отростков плюнул в сторону выбранной им цели комок чёрной слизи, которая, оказавшись на жертве, разделилась на ручейки, быстро заползавшие внутрь через все отверстия.
К Игорю, застывшему с изумлённо открытым ртом, протянулись из-за дерева четыре руки со знакомыми мне огромными ладонями: две из них ловко освободили ему шею от петли, а две другие, ухватив поперёк тела, утащили его в кусты.
Тела бандитов попадали в болото и в мгновение ока исчезли в глубине. Монстр плавным движением нырнул следом и как растворился в трясине.
Через несколько минут показались головы, попрятавшихся было, лягушек; по поверхности успокоившейся лужи заскользила водомерка, и ничего уже не напоминало о произошедшем здесь кошмаре.
Пелка тем временем подобрала у своих ног неизвестно откуда появившийся там корень и, прополоскав его в воде, положила назад в мешочек.
- А это что за нечистая сила? – спросил я шёпотом, ещё не отойдя от того, что видел.
- Скажешь тоже. Это нежить, - Пелка скосила на меня глаза. – Но по мне эта тварь лучше, чем те, кого она сожрала.
- Но ведь там люди были!? – воскликнул я, поражённый её спокойствием после произошедшего на наших глазах тройного убийства.
- И их ты называешь людьми? Да у них вместо души давно грязь, какой нет и в трясине, - тем же ровным голосом сказала она. Только скривившиеся губы да напряжённый взгляд говорили о буре бушевавшей у неё внутри.
События тем временем ещё не закончились: Дуня снова переместила картинку, и в ней показалась фигура Болта, нервно набирающего один за другим, номера своих помошников, но их мобильники покоились на дне болота, как и хозяева, навсегда недоступные для связи, хотя механический голос и продолжал обнадёживать, что это временно.
Метрах в трёх от джипа в кустах появился Фёдор, а чуть правей и сзади – Прохор. Болт раздражённо продолжал свои попытки, не замечая ничего вокруг. Вдруг он вздрогнул, как будто его что-то испугало, и стал всматриваться в чащу, где, молча, стояли хозяева этого леса и смотрели на него широко открытыми глазами. Потом лицо его исказилось от ужаса, он бросил на землю трубку, продолжавшую бормотать монотонным голосом, втиснулся за руль внедорожника и, даже не закрыв дверь, рванул прочь от деревни.
Изображение в запруде стало таять, а когда Болт выехал на шоссе, оно исчезло совсем, и всё семейство направилось с лужайки в дом, неспешно обсуждая виденное. Своим поведением они напоминали мне зрителей, выходящих из театра и обменивающихся впечатлениями от спектакля. И, похоже, никого не волновало, что некоторые актёры уже не встанут с подмостков, чтобы поклониться публике.
В эту минуту я явственно осознал, насколько эти, так похожие на нас существа чужие мне, Тётькате, да и своему родственнику Митьке. Они остались в своём родном болоте, когда все остальные люди, перешагнув невидимую черту, стали человечеством с новыми ориентирами и законами. Хорошо это или плохо – я не знаю ответа. Наверное, тут подходит определение, которое дал Прохор, объясняя новые способности Пелки, – это другое.
Через бола я продолжал наблюдать дальнейшее бегство Болта. Собственно, смотреть было не на что: проехав, виляя как пьяный, ещё километров пять и вспугнув при этом прячущихся у кормушечного знака гаишников, он неожиданно свернул с дороги, где благополучно застрял в кустах. Погнавшиеся за ним милиционеры застали Виталика горько рыдающим за рулём. Какие видения оплакивал его замороченный мозг, навряд ли узнает даже его лечащий врач в районной психбольнице, куда отвезла его скорая, вызванная стражами порядка.
Спасательная экспедиция завершилась, и я, придя немножко в себя, вспомнил, что скоро должен приехать ещё один монстр, но порождённый на этот раз не колдовством Пелки, а самыми мрачными закоулками человеческой цивилизации, причём в сопровождении не менее страшного чудовища - сгустка мрака, из космической преисподней.
Но Незнамов должен приехать лишь завтра, дома делать особенно нечего, и я решил дождаться возвращения Игоря и его освободителей.
Игорь прибыл в совершенно разобранном состоянии: у него даже зубы стучали о край, когда он пил приготовленный Пелкой отвар из полулитровой керамической кружки. Не знаю, чего она там ему намешала, но как только Игорь допил это не очень приятно пахнущее пойло, он преобразился прямо на глазах: взгляд его из затравленного стал чуть-чуть усталым, плечи, прежде почти закрывавшие грудь, распрямились, и уверенно зазвучал ещё минуту назад дрожавший голос.
Мы втроём вышли из дома и уселись на лавке у озера, где Игорь и рассказал нам о своих злоключениях.
Весь понедельник новый директор фонда «Истоки» знакомился с вверенным ему коллективом и его делами. Все прекрасно понимали, что представленный как верховный правитель Игорь Николаевич Гаевский что-то вроде приходящего папы, задача которого – давать деньги и изредка приезжать в гости, а в головной московской организации руководить по-прежнему будет исполнительный директор Марк Давыдович. Но близость к финансовым источникам и высокое научное звание вызывали уважение, поэтому к Игорю все относились с почтением и беспрекословно помогали ему войти в курс дела.
Закончив это знакомство в соседней кафешке с парой фондовских холостяков из научного отдела, Игорь обнаружил, что в деревню ехать уже не сможет, и отправился домой.
Усталость и алкоголь взяли своё: он уснул, едва добравшись до кровати.
Среди ночи его поднял настойчивый звонок в дверь. С той стороны ему сообщили, что его беспокоит милиция: у соседей напротив обыск, и срочно нужны понятые, и даже показали в глазок какое-то удостоверение. Как только ещё не совсем пришедший в себя Игорь открыл дверь, он со старта получил прямой в челюсть. Тут же на него навалились два здоровенных бугая и одели наручники. Продолжая считать, что имеет дело с милицией, и эта чудовищная ошибка вот-вот разъяснится, Игорь не оказал никакого сопротивления, даже когда его освободили, чтобы он переоделся. А через десять минут Игорь сидел уже в машине в том положении, в котором мы с Пелкой его и видели.
Главарь, назвавшийся Виталием, сходу объяснил ему, что претензий лично к Игорю он не имеет, а нужен ему Можаев, который сильно задолжал большим людям и скрылся в деревне. Если Игорь поведёт себя прилично и отведёт ребят к тому месту на болоте, где прячется должник, то его просто отпустят на все четыре стороны. Игорь не успел даже обдумать условия предводителя, когда услышал мой голос. Ну а остальное нам всё уже известно.
- Ну и хватит. Дальше не нужно, - вмешалась в разговор Пелка. – Пойдём в дом, а то у тебя уже глаза слипаются.
Игорь, как бы в подтверждение её слов, широко зевнул, покорно поднялся и дал себя увести. А я, верный своей новой привычке работать лёжа, отправился на сеновал, где ещё с ночи должны были остаться подушки и одеяла.
Ожидания мои оправдались: перетряхнув все комплекты, я устроил себе шикарное лежбище и с удовольствием повалился на него.
На первый взгляд все три наезда казались отдельными и совершенно логичными.
Контора проверяла подозрительное совпадение, когда в районе предполагаемого падения тарелки, вдруг появляется лапотный мужик с незаконченной семилеткой за плечами, создающий на упавшие с неба миллионы заповедник, который должен своим статусом закрыть этот район.
Зарин узнал от своего брокера об успешной игре на бирже и, не сумев влезть в неё по-хорошему, захотел разрешить задачку с применением силы.
Болт, ставший участником этой неудачной акции, отложил свой побег, чтобы уже своими силами довести дело до конца и иметь за границей дело, приносящее гарантированный, немалый доход.
Но кое-что не сходилось. Возникало много вопросов и неувязок, которые подтачивали стройность этого логического построения.
С чего, такой солидной организации как ФСБ, поставившей крест на случае с тарелкой, обращать внимание на фонд с подставным зицпредседателем? Ведь он вполне может оказаться просто очередной финансовой афёрой.
Зачем Пашке задолго до разговора со мной затевать всё это дело с похищением? А вдруг Можаев, стопроцентный финансовый лох - откроет свои объятья старому другу, опытному финансисту, чтобы вместе решить возникшие проблемы? Так нет, он за несколько дней до встречи нанимает похитителей и договаривается с Болтом, рискуя вляпаться в криминальную историю. Не иначе как кто-то подсказал ему, что мной интересуется ФСБ, и я вдруг могу оказаться в камере, где со мной уже не побеседуешь.
Почему Болт, узнавший о появлении нового директора фонда, н
схватил его прямо на улице после окончания рабочего дня, а стал разыгрывать шумную и небезопасную, сляпанную на скорую руку инсценировку посреди ночи? Значит, информатор его был не из фонда, а из группы прослушки ФСБ, засёкшей появление Игоря дома.
При ближайшем рассмотрении все события так или иначе завязаны на ФСБ.
Я составил списки лиц из конторы, которые могли участвовать во всех случаях.
Налёт спецотдела: Лазарев, Проценко, группа захвата, случайный спецотдельщик.
Операция Зарина: Лазарев, уже заготовивший мне камеру, отпадал сразу, оставались Проценко, группа захвата, случайный спецотдельщик.
Квартира Игоря: одновременно о появлении Игоря и его связи со мной могли знать только Лазарев и Проценко.
В пересечение кроссворда попадал подполковник Проценко.
Я заказал комбу информацию на этого шустрого подполковника, а сам незаметно задремал, опоённый запахом сохнущих луговых трав и цветов.
Змеиный узел.

Боишься - не делай, делаешь – не бойся.
Чингиз Хан.

И снова я вижу загородную пещеру Сола, но на этот раз там я сам.
Солнце находится в зените: похоже на полдень. Я смотрю на часы и с удивлением отмечаю, что на них полдесятого, вот только утра или вечера - непонятно. Тогда я проворачиваю часовую стрелку чуть-чуть вперёд и вижу, что буковки стали со вторника переходить на среду, значит, на моих часах ещё земной вечер. Солнце жжёт настолько сильно, что я даже чувствую, как оно прихватывает мне нос. Чтобы не обгореть, ухожу в тень к скале, и тут, наступив на острый камешек, замечаю, что на мне нет кроссовок, а только носки.
Всё как во сне, который я увидел после первой встречи с Солом, разве что время другое и вход в пещеру закрыт сплошной серой перегородкой. Я подхожу к ней и пробую открыть её, толкая в разные стороны, но она не поддаётся.
- Ты хочешь войти? - раздаётся у меня в голове голос комба.
- И ты со мной в этом сне? – спрашиваю удивлённо.
- Конечно. Только никакой это ни сон, мы действительно на планете Моах, хотя, должен признаться, что до сих пор не могу понять, как мы сюда попали, - ответил он, и мне даже показалось, что в его всегда бесстрастном голосе прозвучала эмоциональная нотка.
Меня восхитила работа своего мозга: сон был на удивление последовательно выстроен.
- Гулять, так гулять! – кричу я и, подобно Солу, быстро раздевшись, прыгаю с камня в пруд.
Холодная вода отрезвила: вспомнил, что сейчас в сарай должны прийти Митька и Ваня с отцом, а все подушки и одеяла свалены мной в одну кучу, на которой я и уснул. Мне захотелось назад на сеновал, и в ту же секунду обнаружил, что стою перед тремя постелями, на двух из которых лежат тёмные фигуры: Ваня и кто-то из взрослых.
Неожиданно меня осветил луч электрического фонаря, и мне стала ясна причина того, почему вдруг стало так холодно: я был в одних трусах и совершенно мокрый.
- Ты чего, Василич, сдурел – в такую погоду купаться, - раздался сонный митькин голос.
- Не помню ничего, Мить, - пролепетал я, растерянно.
В ответ одновременно заговорили комб и Хряк.
- Ты только что купался в пруду на планете Моах, - безапеляционно заявил комб.
- Ты как я, Василич, похоже, лунатиком стал, - посочувствовал мне Митька.
Он с кряхтеньем поднялся и завернул меня в колючее от сена
одеяло. И мы втроём, вместе с присоединившимся к нам Ваней, стали искать мою одежду.
Но нашлись только кроссовки, которые я, помню, снял перед сном. Митька уже направился к выходу, чтобы поискать на берегу, но у меня появилась идея, как сделать это самым рациональным образом: я попросил комба показать мне всё, что происходило после того, как уснул.
Сначала всё развивалось согласно митькиному предположению: я открыл глаза, сел, а потом медленно встал. Сделал четыре коротких шага по направлению к боковой стенке сарая, напротив которой спал, и ... исчез.
Следом без перехода появилась солова фазенда и прокрутился весь мой «сон» до того самого мгновенья, когда я появился снова на сеновале.
Я был растерян: если мой перегруженный последними событиями мозг мог вполне дать осечку, то этого никак не могло произойти с комбом, совершенно не знакомым с эмоциями, и уж никак не страдающим галлюцинациями.
- Не ищи, Мить, бесполезно, - сказал я Хряку, застывшему в дверях. - Лучше попроси у мужиков какую одежёнку на время.
Пока Митька медленно раздумывал над моими словами, Ваня уже во всю прыть бежал к мельнице и минут через пять вернулся с Жекой и Пелагеей.
- Похоже, дождался ты весточки от лабиринта, - сказала она, протягивая мне узелок с бельём и одеждой.
Меня как током ударило – вот оно объяснение, бывшее прямо под носом, но о котором могла додуматься только колдунья, привыкшая к противоестественным событиям. Но если её догадка верна, где гарантия, что в следующий раз я не окажусь прямо перед каким-нибудь чудищем вроде Рохла, или на дне океана в одних резиновых сапогах?
Холод давал о себе знать и даже отвлёк меня от этих скорбных мыслей о возможном печальном будущем, поэтому я забрал у Пелки свёрток и быстро переоделся, даже не обращая внимания на её присутствие.
Не первый раз замечаю, что на первый взгляд такие незначительные
вещи, как переодеться во всё сухое после промозглой холодной сырости, могут изменить не только настроение, но и само отношение к жизни. Вот и я, одев чьи-то достаточно широкие, но короткие вещи, перешёл из рядов законченных пессимистов в начинающие оптимисты. Мне вспомнился ещё один подобный сон наяву, когда я наблюдал фактически в открытом космосе борьбу маленького звездолёта с огромным астероидом за право существования, и не почувствовал в это время не только космического, но даже простого холода. Значит, не так уж и плохи мои дела, а что будет дальше, легко узнать: надо только подождать.
Не знаю как, но Жека понял моё состояние:
- Хватит дрыхнуть! - сказал он. – Айда на берег!
После этих слов всех, а особенно нас с Ваней, охватило весёлое предчувствие приключения.
Из дома подтянулся Прохор. На берегу развели костёр, пламя которого согрело не только снаружи, но и изнутри. Меня уже трудно было чем-нибудь удивить, поэтому, когда Прохор сходил к озеру и, засунув руки по локоть в воду, просто вытащил оттуда пару окуней и передал их Пелке, я почти не обратил на это внимания.
Неожиданно из темноты появились дед с Фёдором, а следом пришла Ульяна с большой корзинкой в руке, и стала помогать племяннице. Их совместными усилиями на костре скоро забулькала, закипела уха, а на скатёрке, постеленной прямо на земле, разлеглись хлеб, соль и другие приятные глазу и желудку вещи. Пригодилась даже бутылочка казёнки для слабых слоёв населения, отвергнутая мной в первый вечер, так что мы с Женей тоже приняли полноценное участие.
Почему люди так суетятся? Идут на всё, чтобы только увеличить счёт в банке: на подлость, предательство, насилие и убийство. А в итоге, если удалось проскочить мимо тюрьмы и кладбища, сидят в какой-нибудь вилле на Багамах, где негде, а главное, не с кем развести вот такой костерок, чтоб сварить ушицу и поговорить о простых обыденных вещах.
Небо из чёрного стало сероватым, костёр уже не горел, а лишь переливался красно - бордовыми сполохами. Да и разговор увял, придавленный предрассветной усталостью. Женщины стали собирать посуду, ополаскивая её в озере, а Прохор заткнул пластмассовой пробкой горлышко неиссякаемой бутыли с погановкой.
Женя с удивительной нежностью и осторожностью отнёс
сморившегося у него на коленях Ваню на сеновал, и компания стала
потихоньку разваливаться: мы с Митькой тоже отправились в сарай, а
остальные домой – на мельницу.
Водка была не импортная, ну максимум из Осетии, поэтому утром мы с Женькой и присоединившийся к нам за компанию Митька отпаивались рассолом.
Нельзя сказать, что мне так уж нужен был этот напиток завтрашнего дня, поскольку комб позаботился о моём здоровье, но страдающих друзей бросать нельзя, поэтому я тоже пил похмельную панацею, впрочем, очень приятную на вкус: с какими-то нераспознаваемыми травами и листьями, придающими ему неподражаемый колдовской аромат.
За этим занятием утро незаметно переползло в полдень, и нас позвали обедать. Есть удовольствия, кроме самой водки, которые не узнать ни одному трезвеннику, например: похлебать горячих щец с бодуна. Правда говорят, что в этом состоянии и пиво приобретает непередаваемый вкус, но этого я не знаю - ни разу не опохмелялся, хотя и верю в действенность этого народного средства.
- Когда выходим? – спросил я Митьку после обеда.
- Тебя сегодня не я, а Прохор домой отведёт, - последовал неожиданный ответ. – А у меня ещё тут дела есть.
Я ничего не ответил, хотя и удивился, какие такие важные дела появились у Хряка на мельнице. Узнав от Прохора, что выходим примерно через час, я пошёл на своё привычное рабочее место – на сеновал и, удобно устроившись, попросил комба дать мне всё, что нашлось по подполковнику Проценко.
Проценко имел все основания быть довольным жизнью. Машина у него была хоть без личного шофёра, зато та самая, обруганная лазаревским водилой, «Ауди», четырёхкомнатная квартира в элитном доме тоже что-нибудь значила. Квартирку эту Степан Петрович купил, конечно, не на подполковничью зарплату. Но деньги достались ему не путём каких-то махинаций - просто он продолжал быть правой рукой Лазарева, когда тот временно оказался за бортом. Подполковник не видел в таком раскладе ничего предосудительного, как и в том, что бывший шеф совсем неплохо платил за услуги. Стёпа прекрасно понимал, что уже достиг пика своей карьеры, и очень надеялся на гражданке остаться под крылом генерала.
Жена, прошедшая с ним весь этот долгий путь (сначала по гарнизонам, создавая биографию, потом по диким заграницам, зарабатывая чеки ВНЕШТОРГА), была путеводной звездой всей его карьеры. Нет, она не была дочкой большого начальника - Ниночка была из очень скромной семьи советских инженеров. После иняза пединститута её, не имеющую никаких связей, послали учительницей английского языка в небольшой городок, на обязательную отработку, где в местном гарнизоне проходил службу ст. лейтенант Стёпа Проценко. Нельзя сказать, что она очень запала на старлея, но лучше в этом захолустье не было. И когда встал вопрос – аборт или замужество - она выбрала второе.
А вот Стёпа увлёкся юной учительницей не на шутку, но, будучи человеком неглупым, что и показала дальнейшая жизнь, воспринял её согласие выйти за него замуж как аванс, который он должен отработать. И своим удивительным упорством добился от жизни максимума, а от жены уважения, переросшего с годами в тихую семейную любовь.
Конкретно по делу информация была не очень обильной, но достаточно красноречивой: с телефонов Проценко звонили Заринскому за пару дней до моего похищения, Болту в ночь захвата Игоря, и ещё были звонки в «никуда», точнее, по такой линии, по которой болы пройти до конца не могли. Кстати было подобное соединение и незадолго перед операцией спецотдела в Веретье.
Эти факты и то, что во время одной из заграничных командировок, подполковник работал в небольшой арабской стране в одно время с начинающим дипломатом Андреем Незнамовым, указывали на то, что инициатором столь массированной атаки был человек, с которым я хотел подружиться сегодня. Получалось, что я всё время решал частные, тактические задачки, проигрывая партию стратегически.
Так и не придя ни к какому решению – о чём говорить сегодня с Незнамовым, я пошёл собираться и прощаться с гостеприимными хозяевами.
Прохор ждал меня у леса, сидя на пеньке, в том же наряде, в котором я встретил его в первый раз, и только котомка за плечами говорила, что он собрался в дорогу.
- Ну, пошли что ли, - строго произнёс он, вставая при моём приближении. – Я уж тут заждался.
Назад он повёл меня совсем не той тропинкой, по которой мы с Митькой добирались сюда. Если быть точным, мы двинули через лес, совсем не разбирая дороги, но, удивительным образом, ни одна ветка не зацепила одежду, ни один куст не попался под ноги. Мы шли прямиком через болото, не замочив ноги, и проходили через буреломы, даже не наклонив головы. Если бы я и раньше не был уверен, что иду рядом с хозяином леса, то сегодняшнее путешествие убедило бы меня в этом.
Кто мог представить, что в местных лесах сохранилось столько живности: от гороподобных лосей до рыжих белок, с любопытством разглядывающих нас с ёлок своими круглыми, навсегда удивлёнными глазами.
Невольно возникал вопрос, кого же тут в лесу считают нечистой силой: этого невысокого мужичка, которого не боится ни одна даже самая малая пичуга, или своры частенько пьяных покорителей природы, готовых убивать из ружей всё, что движется, причём не для пропитания, а для дикой забавы, называемой охотой?
- Василич, расскажи-ка ты мне, мил человек, куда ты вляпался? – спросил меня Прохор, останавливаясь и протягивая мне бутылку с морсом.
- Веришь, Прохор, болото твоё меня в это затянуло: сначала шары эти... , потом лабиринт, а сейчас уж и не знаю, что ещё будет.
Я попил морсу, устроился рядом с обосновавшимся на кочке лешим и всё как на духу рассказал ему, после чего от наступившего облегчения понял, что именно этого мне и не хватало: поделиться с кем-нибудь свалившимся на меня грузом.
- Да...а, - протянул Прохор. – Тебе не позавидуешь. У нас тоже отчаянные времена бывали, но мы-то хоть в подземелье уйти могли, а тебе и укрыться некуда. Тут, на болоте, мы тебя, конечно, не выдадим, но дальше у нас силы нет. А с заповедником ты это хорошо придумал, какая – никакая охранная грамота будет.
- Замотался, Прохор, не знаю чего и делать, - вздохнул я, не очень то и рассчитывая на совет. – О чём мне теперь с этим гадом разговаривать?
- Мы, конечно, можем прикопать его на болоте, но только не поможет это, за ним нехорошая сила стоит, чужая всему живому. Заменят твоего Андрейку другой куклой - и всего делов. Тебе с ними договариваться надо. Так что ты на Незнама своего зла не держи, а бери быка за рога – требуй встречи с главным. А брыкаться будет - постращай: похоже ты, сам того не зная, в важные шишки выбрался, и негоже тебе перед холопом шапку ломать, - окончив свою пространную речь, Прохор уложил пустую бутылку из-под морса в котомку и поднялся, давая понять, что привал окончен.
Больше за всю дорогу мы этого вопроса не касались. Только прощаясь со мной у дома, он неожиданно улыбнулся, по-моему, первый раз за всё время нашего знакомства:
- Не боись, Василич, я рядом буду. Ты, главное, помни, что он тебе неровня, а особенно тут у нас. Если надо будет, я на него такой мороки напущу..., - он ободряюще хлопнул меня по плечу и пропал в лесочке.
Незнамов, конечно, был точен: без пяти пять его машина остановилась на окраине деревни, и он, аккуратно обходя лужи по краешку дороги, двинулся в одиночку к моему рыболовному месту. Явно не учёл Андрей Михайлович погодные изменения местности. поэтому пришёл на встречу весь перемазанный в глине и с водой, хлюпающей в правой туфле. Но виду не подал и, вежливо поздоровавшись, как ни в чём небывало, присел прямо на влажные доски настила.
Человек я слабохарактерный и, видя такую утончённую смиренность, спустился со своего трона и сел рядом с ним. Почти сразу после этой уступки боковым зрением увидел какое-то шевеление в камышах, и оттуда выплыла здоровенная чёрная гадюка, которая, достигнув берега метрах в десяти от нас, выбралась на травку и, свернувшись в спираль, уставилась холодным немигающим взглядом на Незнамова.
Мне, уже догадавшемуся, что это моральная поддержка от Прохора, и то было не по себе от её вида, а представляю, что чувствовал мой гость.
- Как-то неуютно тут у вас сегодня, Александр Васильевич, - начал говорить Незнамов, поглядывая на змею. – Может, стоит перенести нашу встречу в другое место?
- Что вы, Андрей Михайлович, - ответил я в его манере, - разве это неудобство можно сравнить с бегом по ночному болоту, общением с бандитами в сыром подвале или прогулкой по лесу с арканом на шее?
- Неплохо, неплохо, - ничуть не смутившись, сказал Незнамов, – совсем неплохо для такого неискушённого человека, как вы.
В это время из озера выползла вторая гадюка, ничуть не меньше первой, и улеглась выше по берегу, отрезав на с от дома. Тут уж
Незнамову стало ясно, что это не случайность, а демонстрация.
- А не могли бы вы отослать их отсюда? – попросил он почти спокойным голосом, демонстрируя железную выдержку.
- Не бойтесь. Они вас не тронут. Мои маленькие друзья значительно безопасней, чем те гады, которых вы натравливали на меня.
- Ну, нельзя ли хотя бы отодвинуть их подальше, чтобы они не так отвлекали от беседы. Я и без этих угроз собираюсь вам рассказать кое-что интересное. Надеюсь, это приподнимет занавес над странными событиями, которые происходят с вами последнее время. А ведь они происходят!? – тут он пристально посмотрел на меня, рискнув оторвать взгляд от болотных тварей.
Вместо ответа я, уверенный, что Прохор наблюдает за нами, махнул рукой. Гадюки, как бы повинуясь этому движению, дружно снялись с места и скрылись в камышах. По тому, как Незнамов, не удержавшись, облегчённо вздохнул, я понял, что он всё же живой человек, и сразу успокоился, при этом мысленно поаплодировав Прохору за тонкий психологический трюк.
- Так о чём вы, Андрей Михайлович, хотите рассказать мне? Если об адских монстрах - своих хозяевах, то мне это неинтересно, а если собираетесь пугать меня новыми злоключениями, то мне уже надоело бояться, - поверив Прохору, я вёл разговор, если и не свысока, то по крайней мере на равных, хладнокровно блефуя при
пустых картах.
- О каких это монстрах вы говорите? Мои, как вы выразились, хозяева - такие же люди, как и мы с вами, только их цивилизация намного древней и умней нашей.
Я так и не понял: верит он сам во всё, что говорит, или продолжает вешать мне лапшу на уши, поэтому просто, молча, показал ему кино, снятое комбом при нашей первой встрече. Удивительно, но он не врал! Это стало понятно, когда выдержка изменила ему при взгляде на портрет своего охранника, сделанный другой инопланетной техникой.
На лбу Незнамова, несмотря на прохладную погоду, выступил пот, он страшно побледнел, потом затих, похоже, ведя разговор вроде наших с комбом, и, даже не попрощавшись, отправился на стоянку, оскальзываясь на размокшей глине. Потом послышался чуть слышный рокот заведённого двигателя, через пару минут растаявший в лесу.
Эффект был не совсем тот, которого я ожидал, победа получилась
пирровой: противник в смущении бежал, а я по-прежнему в полном неведенье относительно того, что происходит.
Из леска вышел Прохор и легко, как по ступенькам, спустился к берегу.
- Уел ты его фоткой, однако, - одобрительно сказал он. – Видать, они башку ему морочили, что друзья, а не хозяева. А ты его мордой в грязь.
- Что толку, если так ничего и не узнал? – с горечью спросил я.
- Давно замечаю - нет у тебя терпенья. Ты как жеребёнок всё в галоп наровишь, а тут дело не простое - здесь как по трясине идти надо: два шажка вперёд – один в сторону, а то и назад, - сегодня Прохор был словоохотлив, как никогда. – Прибежит ещё твой дружок, когда они ему новую сказочку придумают, никуда не денется. Он в это дело уже по уши влез – назад дороги нет.
Ну ладно, - покорно согласился я, сражённый его убеждённостью. - Пойдём домой что ли, Катя нас чем-нибудь покормит.
- Это можно, - согласился Прохор. - Но сначала к Митьке: он уже и баньку истопил.
Сказав это, он повернулся и пошёл не оглядываясь к митькиному дому, а я, даже не удивившись, что Хряк уже в деревне и успел истопить баню, двинулся следом.
Уши Мидаса.

Кто любит деньги, тот не
насытится деньгами....
Соломон.
Вечер, ночь и утро прошли без видений и приключений, и это
воспринималось уже как приятная неожиданность. Стоило мне совсем
недавно отказать Солу в услуге, о которой он просил, и так было бы каждый день.
Вот только хочу ли я вернуться в то положение, когда жизнь скорее похожа на доживание? Не знать семейку с мельницы? Не общаться с комбом? Да и знакомству с Леной я тоже обязан последним событиям.
Чего кривить душой: начнись всё с начала, и я опять вприпрыжку кинулся бы в этот водоворот и снова наделал бы кучу тех же ошибок.
Книжка, которую я собирался почитать, выпала из рук и, глухо ударившись корешком о пол, отвлекла меня от размышлений и накатывающей дрёмы.
Мелкий осенний дождь, зарядивший ещё ночью, продолжался до сих пор, и, судя по серым облакам , закрывавшим всё небо, не собирался останавливать свою работу по превращению центральной улицы Веретья в одну большую лужу. Возникла ленивая мысль, что неплохо бы на следующее лето сделать тротуары из булыжника, чтобы хоть как-то передвигаться от дома к дому в такое время, но я отогнал её, как назойливую муху, осознав, что стоит только начать, и вместо деревни тут будет пряничный городок: может и красивый, но без души.
Собственно сегодняшнее ничегонеделанье мне даже нравилось: в деревне я чувствовал себя в безопасности, веря слову Прохора, что с болота выдачи нет, а шуршание мелкого дождя по кустам и крыше создавало особый уют. Вот разве что невозможность встречи с Алёной слегка портила общую картину, но если бы она была рядом, то это уже был бы рай - место, как известно, при жизни недостижимое.
За вчерашний вечер я несколько раз звонил Лене, и всё время сбивался на извинения и оправдания, чем похоже добился обратного результата: достал её. Поэтому сегодня даже не прикасался к телефону, веря, что всё скоро образуется, мы сможем встретиться, и слова нам будут не нужны.
Вы уже поняли, к чему я описываю так подробно это состояние покоя – должен последовать резкий поворот, и снова закрутится вихрь. Ну, вот оно: тихое дребезжание мобильника известило, что кто-то недоволен моим спокойствием и желает нарушить его.
Хотя я и ждал этого звонка, Незнамову удалось удивить меня: сегодня он не пользовался защитой, и бол показывал его привычно улыбающееся лицо. Это означало изменения в наших отношениях; вот только в какую сторону?
- Здравствуйте, Андрей Михайлович, - опередил я его. – Как это вы рискнули довериться телефону, ведь в наше время это небезопасно?
- Добрый день, Александр Васильевич, не надо ёрничать, - с лёгкой укоризной сказал он. – Благодаря вам у меня большие перемены, а я никогда не забываю добра.
Голос его звучал искренне, но я, наученный горьким опытом, уже научился гасить свои эмоции, поэтому не проникся... .
- Какую новую сказочку преподнесли вам, и что сегодня вы будете озвучивать мне? – спросил я, вспомнив пространную прохорову речь.
- Я не идеалист, поэтому, когда благодаря вам узнал, с кем имею дело, понял, что в сподвижники им не гожусь, и перешёл в категорию наёмных работников с более чем приличной оплатой. Извините меня, Александр Васильевич, - тут Незнамов отвлёкся, чтобы отключить зазвонивший на столе ещё один телефон и включил внутреннюю связь.
- Я же просил вас ни с кем меня не соединять, - недовольно сказал он своей секретарше, женщине средних лет, похожей на учительницу младших классов.
- Но ведь вы сами сказали, чтобы с этим человеком я соединяла вас в любое время, - спокойно возразила она.
- Не сейчас. Скажите ему, что я перезвоню, - Незнамов отключил интерком и поднёс к уху трубку телефона, по которому разговаривал со мной.
Несмотря на краткость соединения, комб успел подсмотреть, что звонил Андрею Михайловичу подполковник Стёпа Проценко, который нетерпеливо топтался у телефона-автомата в вестибюле метро «Динамо».
- Так вот, - продолжил Незнамов. – Озвучивать мне нечего, так как я получил инструкцию оказывать вам всяческое содействие, что с удовольствием и собираюсь выполнять.
- А на кого из моих друзей вы собираетесь напустить Стёпу? Он же звонит не для того, чтобы поздравить вас с получением новой работы.
- Обижаетесь ещё, Александр Васильевич? До сих пор не понимаю, как вас с вашим характером угораздило попасть в эту очень непростую историю.
- Так может, в счёт будущей дружбы, просветите. Во что меня втянули нехорошие дяди? – спросил я, надеясь, что сейчас приоткроется занавес, и станет хоть чуть понятно, кто и чего от меня добивается.
- Вы много хотите от наёмного работника, а сказки, которые мне рассказывали до сих пор, ничего вам не дадут, - тут он приостановился и, подумав, продолжил. – Наверняка знаю только, что всё крутится вокруг лабиринта с надписями, копию которых вы изготовили на Урале. Но, если раньше шли интенсивные поиски его, то сейчас они приостановились, и мои работодатели, прекратив всякую деятельность, ждут каких-то событий.
Я был очень разочарован оставшейся неопределённостью, а Незнамов, сам прервав паузу, продолжил наведение мостов.
- А Стёпа, скорей всего, звонил, чтобы сообщить, что наблюдение с вас и ваших друзей снято, как ему и было приказано, и всякая деятельность в этом направлении прекращена.
Если этим сообщением он хотел добиться от меня доверия, то не угадал: эффект получился прямо противоположный. До меня вдруг дошло, что они наверняка следили за Алёной, и от мысли, что её могли втянуть во все эти дела, чтобы получить от меня что-то, о чём я не имею ни малейшего представления, у меня похолодело в груди.
- И за кем же вы следили? – спросил я, страшась правды и догадываясь о ней.
Получается, когда я отсиживался в полной безопасности на болоте, Лена была у них на прицеле, как верное средство воздействия на меня.
- За всеми, Александр Васильевич, за всеми, - не стал уточнять Незнамов.
Но по тону было ясно, что невод был раскинут широко. И в сети эти кроме Алёны могли попасть и Артём с семьёй, и Люба с Сеней, да и вообще кто угодно, о ком я сейчас могу и не подумать.
- Как я понял, инструкции для меня сейчас самые благоприятные. А если ветер переменится, тогда что? Начнёте хватать заложников? – спросил я с отчаянной злостью.
Я прекрасно понимал, что всех мне на болото не увезти. Да и что я им скажу? Не рассказывать же, в самом деле, историю про злобных инопланетян, от которых одно спасение – нечистая сила.
- Александр Васильевич, а чего вы на меня-то злитесь? Сами влезли во всё это, а теперь виноватых ищете, - Незнамов как будто и правда обиделся. – Вы что думаете, если вместо меня придёт кто-то другой, так вам сразу полегчает? Оставьте, как бы хуже не было. Я, должен вам признаться, немножко на вашей стороне, а придёт такой как Стёпа и пиши пропало: он даже теперешние инструкции может так перевернуть, что взвоете.
Я понимал: в чём-то Незнамов прав, но бросаться к нему на грудь, обливаясь слезами благодарности, всё же не хотелось.
- Ладно. Андрей Михайлович, замнём для ясности. Хочу понять насчёт инструкций - в каком я статусе: могу приказывать, просить, предлагать?
- Вот это по-деловому, - довольно откликнулся Незнамов. – Конечно, приказывайте. А я с удовольствием буду выполнять всё, что смогу, и, может быть, чуть больше.
- Хотелось бы тормознуть Заринского, сам он остановиться не догадается, если, конечно, не по вашему заказу работает, - не удержался съязвить я.
- Не надо, Александр Васильевич. Никто, кроме Стёпы, на меня не работает. Всем остальным достаточно приманки, а дальше натуру не удержишь. А почему вы насчёт Болтянского не беспокоитесь, он поопасней будет? - поинтересовался он.
- Ходят слухи, что у него с головой не всё в порядке, так что он временно не у дел: в психушке отдыхает, - ответил я с оттенком хвастовства, намекая, что сам туда его и определил.
- Лихо! – похвалил меня Незнамов. – Похоже, недооценил я вас.
Мне было и приятно, что я хоть чем-то сумел удивить этого непробиваемого человека, и одновременно противно - встать на одну с ним доску и хвастаться, как достижением, загубленной человеческой жизнью.
- Знаете, а давайте вы Заринского сами приструните, - неожиданно предложил мой собеседник. – Я же проведу всю нужную подготовочку.
- Не понял, - пробормотал я, так как действительно не доезжал.
- Импровизируйте, Александр Васильевич, импровизируйте, - с весёлым смешком сказал Незнамов, а сам стал набирать номер на соседнем телефоне.
Мне было любопытно узнать, что он задумал, поэтому я с интересом наблюдал за ним.
Андрей Михайлович, представившись секретарше, ждал, когда его соединят. Ждать ему пришлось недолго, не прошло и минуты, как на другом конце провода появился председатель совета директоров банка «Орфей».
Постороннему человеку могло показаться, что Орест Иванович говорит с отцом или братом, которых не видел много лет. Его сочный баритон проходил по проводам, не теряя ни одного обертона, - сказывалась многолетняя аппаратная школа. А по дружелюбию и искренности голоса он не уступал самому Незнамову.
- Андрюша, голубчик! Как я рад тебя слышать! Мы же, почитай, с дефолта не то что не виделись, а даже словом не перекинулись, - глава банка выкрикнул всё это таким одинаково счастливым голосом, что невозможно было понять, чему он рад больше: тому, что слышит Незнамова, или тому, что столько времени его не видел.
- Вот и славненько, Орестушка, - подхватил этот тон Андрей Михайлович, а я опять не смог понять, к чему относится это ,,славненько,, . – Организуй в субботу какую-нибудь презентацию, там и увидимся.
- Как ты угадал, Андрюша? Ведь я только пол часа назад отдал распоряжение о небольшом только для избранных корпоративном собантуйчике, - радостно воскликнул Орестушка.
- Не льсти мне, Орест, пожалуйста, и не жмотничай, я тебе про полномасштабное мероприятие толкую, а ты мне – сабантуйчик..., - тон Незнамова сменился с радушно-приятельского на приказно–начальнический. – Да, имей в виду, что приду я к тебе со своим приятелем – Можаевым Александром Васильевичем. Ты его, Орестушка, не знаешь, а вот с Пашей Заринским они учились вместе. Так ты ему не говори – сюрприз сделаем. Ну, до встречи!
- До встречи, Андрюша, буду ждать, - председатель положил трубку и вызвал к себе секретаршу.
Отдав приказ о неожиданной презентации, он велел ей срочно созвать всех членов совета директоров, где бы они ни находились, и в первую очередь Заринского.
Машина завертелась, и я пока вернулся к Незнамову:
- Зачем всё это. Андрей Михайлович? Неужели не хватило бы просто пугануть?
- Нет, Александр Васильевич, не хватило бы. Это как с собакой, которая вдруг на тебя взъелась: просто шуганёшь её, так она отпрыгнет, а потом норовит опять за пятки укусить; а перейдёшь в наступление, глядя ей в глаза, она стушуется и заглохнет. Надо, надо этой банде в глаза заглянуть.
Спорить с прожжённым политиканом смысла не было, поэтому я переключился на события в банке, а поскольку соединение поддерживал комб, просто забыл отключиться от незнамовского телефона и вздрогнул, когда услышал его голос:
- А мне не перекинете картиночку? - неожиданно спросил он.
Ох, не прост был мой теперешний союзник! Конечно, сказывался опыт общения с инопланетными супертехнологиями, но и проницательность его впечатляла.
Я без лишних слов скинул картинку на монитор его компа, при этом сам компьютер так и остался выключенным, и мы стали наблюдать базар, который почему-то назывался советом директоров.
Совсем не так я себе представлял совещание в банке. Все участники его говорили одновременно, но суть была одна: Паша втянул всех в это ,,беспроигрышное дело,, , вот пускай и отдувается.
Орест Иванович сидел во главе стола с надутыми, как у обиженного ребёнка, губами и только переводил взгляд с одного говорившего на другого. Выждав так минут десять, он негромко, но весомо сказал:,,Хватит,, , - и стало сразу понятно, почему он сидит во главе стола: в кабинете наступила абсолютная тишина, все замерли, кроме Паши, который в это время вытирал со лба пот. Но и он, кое-как скомкав платок в кулаке, тоже обернулся к председателю.
- Хватит базарить, - повторил Орестушка. – Чего на Зарина нападать? Вместе решение принимали. А вот за то, что ты, Паша, можаевские связи из виду упустил, будешь отвечать. Делай что хочешь: на цирлах пляши, в жопу дружка своего целуй, но чтобы к концу вечера он простил тебя. И не вздумай перед ним вину свою отрицать – ещё хуже будет, а мы уж вокруг Андрюхи покрутимся.
Совещание из базара превратилось в разбор персонального дела комсомольца Павла Заринского, на котором ему пока поставлено на вид. Я поделился своими фантазиями с Незнамовым.
- В точку, - рассмеялся он. – Орест вплоть до самого капитализма в комсомоле командовал.
Собрание, после вынесения резолюции, само собой завершилось, и народ уже стал греметь стульями, продвигаясь к выходу, когда главный подозвал к себе Пашу и низенького брюнета с подвижным, как у обезьяны, лицом.
- У Можаева баба есть? – спросил Орест Пашу.
- Не знаю, - пожал тот плечами.
- Ну так узнавай! – прикрикнул на него председатель и повернулся к чернявому.
- Сейчас он всё тебе разведает, а ты, Витенька, всё обеспечь в соответствии ... . ну, там лимузин к подъезду, цветы, если баба есть; а если нет – приставь какую из наших.
- Всё будет сделано, Орест Иванович, - казалось, Витя сейчас достанет откуда-нибудь полотенце и перекинет через руку. – Можете не беспокоиться.
- Надо беспокоиться, - шумно вздохнул Орест, опять становясь похожим на большого ребёнка. – Незнамов, кого попало, своим другом не назовёт.
Зарин с Витей прошли в пашкин кабинет, где тот без труда выведал у ничего не подозревающей Любы все детали моей личной жизни.
После этого мы с Незнамовым отключились от банка - смотреть уже стало не на что. Было заметно, что на моего временного союзника работа комба произвела очень большое впечатление. Как разъяснил мне Андрей Михайлович, его хозяева были не так щедры, и все манипуляции с их технологиями шли через «охранника».
- Мне бы такие возможности, как у вас, - с лёгкой завистью сказал он. – Да у меня бы полмира по стойке смирно стояли.
Если он закидывал удочку, то явно не угадал: у меня никогда не было жажды власти, а в кооперации с подобным типом – подавно. Но распрощались мы вполне по-дружески: как-никак пока в одной упряжке ходим.
Лена на презентацию отказалась ехать сразу. Понадобилось полчаса объяснений, как это важно для моей безопасности, пока согласие наконец было получено. И сразу же возник вопрос: в чём идти?
Помощь в столь важном вопросе пришла с неожиданной стороны.
Пока мы спорили, комб однозначно просчитал, как закончатся уговоры, и после того, как я по его подсказке вставил в компьютер флешку в качестве отвлекающего манёвра, он выдал на экран изображение Алёны в совершенно умопоморочительном платье. Потом в другом, потом в третьем, и так вариантов десять, причём внизу было написано, где можно купить материал и всю необходимую форнитуру.
Поездив по диким рынкам перестройки, Люба осела в Москве и открыла небольшое ателье. В модные кутерье не выбилась, однако дело шло, так что по готовым выкройкам, расписанным комбом до мельчайших деталей, сшить платье она могла легко.
После предварительного звонка мы отправились в её ателье. Не желая ждать пока женщины решат, какой вариант выбрать, я поехал в магазин прикупить продукты, но даже не успел выйти из машины, как получил приказ возвращаться. Как ни странно, всё обсуждение заняло несколько минут, и пора было ехать покупать материал, что тоже не заняло много времени.
Потом Люба поручила одной из девушек промерить всё ещё раз, а сама заманила меня в свой кабинет.
- Признавайся, Сашка, откуда ты всё это взял? – прямо спросила она.
- Друг один сподобился. Но он не дизайнер, а специалист по графическим программам, никогда раньше ничего подобного не делал. Считай - эксперимент. Так что ты его знать не можешь, - неуклюже отбрехался я.
- А что будет с неиспользованными моделями? – быстро спросила она.
- Как я понял, он не собирается практиковать в этой области. Можешь оставить всё себе, - успокоил я Любу, поняв, куда она клонит.
- Спасибо! Я этого не забуду, - сказала она.
- Ты что, Люб? Да это я у тебя в неоплатном долгу, - совершенно искренне сказал я, поглядывая с тоской на дверь: уж очень не хотелось мне дальнейших расспросов.
- Отдашь, если кто-нибудь заинтересуется, откуда платье, - завершила Любаша разговор, протягивая пачечку своих визиток. – Ленке тоже дам. И если я что-нибудь понимаю в одежде, ни одна баба не останется равнодушной.
Домой мы попали уже к ночи, усталые донельзя. После ужина я успел юркнуть в постель, с облегчением решив, что обошлось, но тут почувствовал на своём правом плече тяжёлую мягкую грудь своей возлюбленной и услышал её строгий голос, каким она, наверное, разговаривает с нерадивыми учениками.
- Теперь рассказывай, что всё это значит? – услышал я вопрос, ответ на который так долго и трусливо отодвигался мной на потом.

Бал – маскарад.

Чуть покачнулась жизнь моя.
Удача на мгновенье вырвалась из плена.
Куда девались верные друзья?! ...
Остались маски на полу и лёгкий запах тлена.

Меня разбудить трудно, но музыка была настолько нахально громкой, что не удалось включить её в сон, и пришлось открыть глаза. Нет, я не имею ничего против любой музыки, но не тогда, когда она мешает спать.
Узнав в своё время, что Лена преподаёт в музыкальной школе, я сразу ей признался о своёй неудачной попытке приобщиться к этому виду искусства, но поверила она мне после того, как я попробовал спеть. После первых изданных мной звуков мы заключили соглашение: я не пою в её присутствии, а она не зовёт меня на концерты классической музыки.
Музицировал комб и предназначалось это только для меня, как раз с целью - разбудить. Сама хозяйка, откинувшись в кресле, находилась в состоянии полудрёмы.
- Ну зачем я теве понадобился?
Возник вопрос - получи ответ, у комба с этим строго:
- Мы с Еленой пришли к выводу, что некоторые параметры её тела надо изменить, а также провести общее оздоровление организма, - сообщил мне комб. – По возможности веди себя тихо, чтобы не мешать уже начавшемуся процессу, а лучше удались на кухню, но только не выходи из квартиры - я нужен здесь.
Прошедшей ночью, зажатый в угол в полном смысле этого слова, я рассказал Алёне всё. Вторая за небольшой период времени исповедь шла уже по накатанной дороге и прошла на удивление легко. Комб, появившийся сначала на экране телевизора, а потом материализовавшийся посреди комнаты в так любимом им облике золотистого шара, ещё в начале моего рассказа стал решающим подтверждением его достоверности. Поверив, она задала мне кучу вопросов, выпытывая мельчайшие детали, на некоторые из которых я без помощи комба не смог бы ответить. Потом начала задавать вопросы прямо комбу, а я в это время просто вырубился.
И вот уже за моей спиной созрел мини заговор. И даже началась несанкционированная деятельность.
- А почему меня не спросили? – поинтересовался я.
- За всё время ты ей ни разу ни в чём не отказал. Так почему считаешь, что нужен твой совет в столь личном вопросе, как здоровье? – резонно возразил комб.
Не зная, что и сказать на столь удивительную статистику отказов, я подчинился и отправился умываться и пить чай на кухне.
Сорокадвухлетний организм Лены обновился за значительно более короткий срок: всё завершилось к полудню, а началось только в четыре утра. Я упился чаем и знал наизусть все последние новости, когда Алена вышла из комнаты, чтобы принять душ, а минут через двадцать милостиво выпустила меня из заточения.
Казалось, не было ни одной детали, которая претерпела заметные изменения (может волосы стали чуть пышней), но весь облик изменился так, что я даже закомплексовал: как теперь буду выглядеть рядом с такой женщиной?!
Заметив мою реакцию, Лена расцвела улыбкой Джаконды, надсмехающейся над миром глупых и самодовольных мужчин.
Я скромно заметил, что надо бы предупредить Любу об изменениях, но оказалось, что новые размеры внесены прямо в её компьютер ещё ночью. После этого до меня дошло, что заговор по свержению моей исключительности уже состоялся, и мне остаётся только сдаться на милость победителей. Что я с удовольствием и сделал.
Рассказывать о бесконечных примерках и покупке мне нового костюма я не собираюсь, но во время этой беготни произошло одно странное событие.
После посещения парикмахерской, уже незадолго до презентации, комб остановил меня в дверях на выходе. Причём сделал это двумя способами: предупредил, что нужно остановиться и тормознул мои ноги. Впервые он предпринял собственные действия по управлению моим телом, и на меня накатил уже знакомый испуг от осознания вмешательства чего-то инородного в святая святых – мой организм.
- Спокойно, помни – мы одно целое, - раздался голос комба. – Я вынужден действовать так резко из-за непонятной возни там – снаружи.
Голос комба погасил панику, и я с опаской оглядел улицу через стеклянные стенки. Небольшая московская улочка выглядела совершенно мирно, и я никак не мог понять, что так насторожило комба.
- Из тёмно-синего микроавтобуса справа в конце улицы идёт мощная ментальная атака с целью установить над тобой контроль, - продолжил комб. – Нам она не страшна, но хотелось бы знать, кто за этим стоит.
На меня, застывшего столбом у выхода, уже начали с недоумением поглядывать, и движимый чувством ложного стыда, который так часто мешает в современной жизни людям моего поколения, я вышел наружу и направился к своей машине. Микроавтобус в ту же минуту снялся с места и исчез за углом. И это его действие, явно связанное с моим передвижением, убедило меня больше, чем предупреждение комба о том, что эволюции вокруг меня продолжаются, и благодушествовать не стоит.
Я тут же позвонил Незнамову и рассказал о последних событиях. Конечно, за этой сорванной атакой мог стоять он сам или его хозяева, вот только мне просто некуда было больше обратиться. Да и не мешало лишний раз показать им, что меня не так просто запугать. Но на самом деле мне было не по себе, и если бы ни ожидание Алёной предстоящего праздника, я был склонен схватить её в охапку и бежать в своё болото под прикрытие прохорова семейства.
Незнамов был не на шутку встревожен новостью и клятвенно уверял меня, что ни он, ни его хозяева не имеют к последним событиям никакого отношения и тут же предложил мне охрану.
У меня, уже поднаторевшего в подобных играх с изменами и многоэтажным обманом, возникла мысль: а не устроено ли это всё-таки Андреем Михайловичем, чтобы навязать мне охранников, которые могут совершенно легитимно следить за мной? Но от предложения отказываться не стал, поскольку полной уверенности в том, что это его козни у меня не было, а тёмно-синий ,, Фольксваген,, существовал вполне реально.
Лене я об этом последнем приключении не сказал ни слова, чтобы не портить настроение перед предстоящим вечером, а сам собрался с духом и послал все страхи по известному адресу, воспользовавшись истинно русской методой психотерапии: решил - авось пронесёт.
Остались позади заключительные сборы с мощным участием Любы, посадка в лимузин под суровым надзором постоянных обитателей приподъездной скамейки, и вот мы уже подъезжаем к ярко освещённому входу в банк.
Я чувствовал себя неуютно среди шумного сборища, зато Лена была на высоте: она всем своим видом давала понять, что снизошла до этого мероприятия.
Орест Иванович лично подошёл приветствовать нас и рассыпался в каких-то витиеватых комплиментах, но получил в ответ от неё лишь несколько слов и лёгкий кивок головой. А вот Незнамов удостоился улыбки: похоже, Алёна отлично запомнила, кто есть кто в этой запутанной ситуации.
Андрей Михайлович, как и большинство присутствующих, приехал с женой, и этот обыденный факт что-то перевернул в моей душе: в моих глазах все они в мгновение ока превратились из театральных злодейских персонажей в просто запутавшихся людей, потерявших на время моральные ориентиры. Не верилось мне, что человек, живущий в семье, имеющий детей, а подчас и внуков, может быть хладнокровным убийцей.
Незнамов между тем украл у меня Елену и повёл её знакомить, как он выразился, с интереснейшими личностями, а я остался наедине с его женой Лерой, неприметной, небольшого роста женщиной с мягким материнским взглядом.
Очередной раз я обманулся внешним видом: эта, казалось, далёкая от общей суеты женщина с точностью опытного лоцмана вывела меня на Зарина, одиноко сидевшего на диване в кабинке с бокалом шампанского. Попросив подождать здесь, пока она на минутку отлучится, Лера исчезла, оставив меня рядом с Пашей.
- Саш, - первым оборвал напряжённую тишину Зарин. – Прости меня, подлеца. Я как узнал, что тебя вот-вот контора загребёт, так и решил: надо что-то делать, ну и нагородил не подумавши.
- А просто предупредить меня? Такой мысли не возникало? Мы же не посторонние какие..., – спросил я, чувствуя, что во мне опять всё закипает.
- Не мог я раскрыться ..., - очень натурально вздохнул Паша. - Но ты не подумай, что я пытаюсь оправдать себя. Как вспомню, чего натворил, так до сих пор на душе муторно. Веришь, бога благодарю, что ничего не получилось.
В другое время, возможно, на меня и произвели бы впечатление такие «искренние» признания, но я хорошо помнил о задании, полученном Зарин-Зоманом от председателя, и не поверил ему. Всё-таки была от этого разговора положительная отдача: я перестал переживать за Пашу, как он посмотрит мне в глаза после всего. Похоже, я стеснялся этого разговора больше, чем он, но сейчас успокоился, и по отношению к Зарину у меня осталось одно – полное равнодушие.
- Ладно, Паша, забыто, - сказал я. – А чтобы тебе отчитаться о проделанной работе, пойдём, представишь меня своим коллегам.
Такой цинизм с моей стороны слегка смутил моего бывшего приятеля, но предложением моим он не преминул воспользоваться и стал водить меня по залу, вроде ручного медведя, представляя всем своего институтского товарища.
По окончании этого номера около меня возникла Валерия, минутка отсутствия которой растянулась на полчаса, и отвела нас с Зарином к Алёне, где уже я в свою очередь представил его своим однокурсником, после чего он наконец отстал от меня и исчез в толпе среди таких же добрых и сердечных людей.
После всего этого очень захотелось домой. Однако, когда я заикнулся об этом Лене, оказалось, что мне нужно перестать говорить глупости и постараться не портить своим кислым видом настроение другим.
Помог Незнамов, который, увидев, что я совсем заскучал, смог растормошить меня, познакомив с довольно известным писателем, прибывшим сюда в одиночку и тоже нуждавшимся в компании. В итоге я смог вынести всё, включая небольшой концерт классической музыки, очень понравившийся Алёне (как видно, чернявый организатор не зря ел свой хлеб).
Уезжали мы одновременно с Незнамовым, который напоследок ещё раз подчеркнул руководству банка, что рад был представить им своего друга, который в отличие от других общественников, занят полезным, а главное конкретным делом – спасением дикой природы. Сверкнули, как вспышки фотографов, прощальные белозубые улыбки, и я смог, наконец, с облегчением откинуться на мягкую спинку сиденья лимузина, увозящего нас домой.
Хотя время было заполночь, к нам приехала Любаша, и начались женские разговоры, в которых можно понять только слова, но не смысл. Однако кое- что до меня донесли в доступной форме: выяснилось, что нет мне хорошего названия после того, как я забыл любины визитки в старых брюках. Оказывается, ленин наряд имел такой успех, что она мгновенно раздала свою пачечку, и могла бы продолжить рекламную кампанию, если бы не моя забывчивость. На это я возразил, что само появление платья в большой степени моя заслуга, но это был глас вопиющего в пустыне.
Потом разговор перешёл в совсем тяжёлую для меня фазу: обсуждение всех бывших на презентации, и я потихоньку смылся на кухню, где цветочный чай скрасил мне одиночество.
Не имея возможности прилечь, я размечтался, как хорошо бы сейчас поваляться в тёплом бассейне подземелья. Тут стенка передо мной вдруг задёргалась, вроде картинки при помехах на телевизоре, потом пропала совсем, а на её месте появился чёрный проём. Не успел я предположить, что это, как по команде комба зажглись своим жёлтым светом болы, и я увидел метрах в двух от себя знакомую пещеру с слегка парящими от тёплой воды каменными ваннами.
Обойдя стол, я присел около края бассейна и опустил в него руки: сомнений не было – то, что я видел, не могло быть иллюзией, это действительно было подземелье, которому положено находиться в четырёхстах километрах отсюда. Осознав это, я запаниковал: а вдруг проход исчезнет так же неожиданно, как появился? Одним прыжком я вернулся к кухонному столу, а когда обернулся, то увидел стену с мирно жужжащим около неё холодильником, а о пещере напоминал только чуть подмоченный рукав моей рубашки.
- Где я был только что? – спросил я комба, заранее уверенный в ответе.
- В подземелье, - ответил он.
- А как я туда попал? - спросил я на всякий случай.
- Пока у меня нет никакой гипотезы по этому поводу. Но, сопоставив известные мне факты, я могу с большой долей вероятности утверждать, что эти случаи как-то связаны с твоими посещениями лабиринта.
Я и сам давно пришёл к такому же выводу, хотя и не обладал мощным интеллектом компьютера десантного бота, но как это со мной происходит и зачем – по-прежнему оставалось для меня абсолютно непонятным.
Между тем обсуждение за стенкой завершилось (похоже, у женщин просто кончились силы), и Люба, устало махнув мне на прощание рукой, отправилась домой.
Лена уже стелила простыни, когда я рассказал ей о том, что со мной произошло только что на кухне. Поверившая в чудеса после моей исповеди и общения с комбом Алёна, позабыв о сне, ещё около часа заставляла меня напрягаться, вызывая разные знакомые места, но ничего из этой затеи не получилось. Стена комнаты, которую я сверлил глазами, упорно оставалась на месте. Потом мы перешли на кухню, в надежде, что я вспомню там, как это было, но результат был тот же самый: никакого результата. Наконец её исследовательский пыл угас, и она, прихватив полотенце, отправилась принимать душ, а я смог перевести дух после незавидной роли подопытного.
Наступил понедельник - день, когда надо идти на работу. Я тоже решил съездить в деревню, чтобы там, в тиши и покое, обдумать, что же всё-таки происходит со мной и вокруг меня.
С меня было получено клятвенное обещание, что я буду скучать, и поэтому может быть смогу шагнуть из Веретья прямо в алёнины объятья. Насчёт «скучать» я обещал точно, а вот о «шагнуть» очень сомневался: способность эта появлялась по непредсказуемому графику, и даже комб не смог выявить никакой закономерности.
А пока я не научился перемещаться когда хочу и куда хочу, приходилось пользоваться обычными видами транспорта: в деревню я поехал на «Ниве».
Дорога, изъезженная вдоль и поперёк, не баловала разнообразием; разве что немного оживляла картину серая лошадка, неторопливо тянущая телегу с небольшим стожком сена. Наличие хозяина угадывалось только по редкому шевелению вожжей, уходящих куда-то внутрь копны. Эта неспешность и безмятежность бытия вызвали во мне мимолётную зависть, впрочем, исчезнувшую, как только они остались позади.
Комб не предупреждал о радаре, поэтому появление на дороге милиционера, плавным жестом полосатого жезла приглашающего остановиться, было для меня сюрпризом.
- Ты ничего не нарушил, - сообщил мне комб. Он так и не привык ещё к тому, что для гаишников не нужен формальный повод: причину содрать деньги можно найти и у стоящего автомобиля.
Притормозив около остановившего меня лейтенанта, я протянул ему права. Однако тот не стал их брать, а предложил мне выйти из машины. Такое начало вкупе с направленным в мою сторону дулом автомата в руках молоденького сержанта мне сразу не понравилось. Но пришлось подчиниться приказу, успокаивая себя тем, что это рутинная проверка и сейчас всё разъяснится.
Лейтенант, между тем, даже не поинтересовавшись моими документами, приказал повернуться лицом к машине и завернул мне руки назад. Откуда-то из-за машины выскочил тип в штатском, напоминающий карлика-переростка, и начал связывать мне руки липкой верёвкой. Я не успел удивиться этому, как карлик и лейтенант, широко раскинув руки, отлетели от меня метров на пять и с шумом грохнулись в кусты. В это время почему-то совершенно беззвучно задёргался автомат в руках сержанта, но пули, не долетая до меня сантиметров 30 – 40, рикошетили во все стороны, натыкаясь на невидимую стену.
Краем глаза я заметил, что метрах в пятидесяти от нас остановилась белая иномарка, из которой выскочили три тёмных фигуры, на ходу доставая оружие, но стрелять они стали не в меня, а в сержанта, который, расстреляв все патроны, пытался поменять рожок.
Путы на моих руках стали заметно нагреваться, и я с остервенением стал срывать мерзкую верёвку, но она вдруг пошла зелёными огоньками, и почти сразу полыхнуло багрово-чёрное пламя и наступила тьма: я умер!

Часть III.

Дубль.

... судьба, время - суть
заменяющие друг друга слова.
Шпенглер О.

Дорога, изъезженная вдоль и поперёк, не баловала разнообразием; разве что немного оживляла картину серая лошадка, неторопливо тянущая телегу с небольшим стожком сена. Наличие хозяина угадывалось только по редкому шевелению вожжей, уходящих куда-то внутрь копны. Эта неспешность и безмятежность бытия вызвали во мне мимолётную зависть....
... Всё это уже было: и дорога, и лошадь с телегой. Де жа вю почти сразу сменилось на чёткую картинку: через пару километров меня остановит гаишник и начнётся ужас, который завершится моей смертью.
Я остановился на обочине, потрясённый этим кошмарным воспоминанием своего будущего. На всякий случай спросил комба: нет ли у него чего в памяти по этому поводу? И ничуть не удивился, получив отрицательный ответ. После этого я рассказал ему всё, что нас ожидает в ближайшие минуты.
- Что ж, - сразу отреагировал комб, – это даже интересно поучаствовать в похоронах целого пласта философских взглядов, проповедующих предопределённость всего сущего.
- Ты лучше по делу что-нибудь предложи, а то будут похороны не пласта философских взглядов, а мои.
- Как я понял из рассказанного тобой, та белая «Мазда», что остановилась в четырёхстах семидесяти трёх метрах от нас, - это охрана, приставленная Незнамовым. Вот их и надо задействовать.
Я позвонил Андрею Михайловчу и вкратце рассказал, что мне стало известно о поджидающей нас засаде. Он тут же перезвонил своим людям, и они медленно подъехали к нам.
- Здравствуйте, меня зовут Николай, - представился крепкий мужчина с короткой стрижкой. – Мы в курсе... Предлагаю такой план действий: мы с Олегом на вашем автомобиле едем вперёд и занимаемся милицией, а вы в это время ложитесь на заднее сиденье нашей машины и проскакиваете мимо.
- Вы сильно рискуете, - возразил я. – Может, стоит повернуть назад и поискать другой путь?
- Вам Андрей Михайлович объяснял уже, как вести себя со злой собакой, так что разворачиваться не будем, - бодро подвёл черту старший. – По коням!
Началось точно по плану: двое моих телохранителей были остановлены лейтенантом, а мы с водителем Димой тронулись следом, намереваясь проскочить засаду стороной. Но дальше всё пошло кувырком: я увидел, как старшой бьёт лейтенанта, и одновременно Олег стреляет в дёрнувшегося за автоматом сержанта.
Вместо того, чтобы проехать мимо, мы тормознули около «Нивы,», и в это время из кустов в нашу сторону протянулась оранжевая нить, которая, разрезав напополам лейтенанта и пройдя вдоль моей машины, сломалась, как линия графика, немного не доходя до Олега, и сразу исчезла.
С небольшим опозданием я понял, что это комб, оправдывая своё настоящее название – оболочка, укрыл нас защитным полем от неземного оружия, так же как в предыдущей жизни спас меня от вполне земной автоматной очереди.
Старшой, приказав Диме увезти меня отсюда, стал вызывать по телефону какую-то группу, объявив, что сложилась ситуация «в».
Ехать пришлось на их транспорте, проводив прощальным взглядом старушку «Ниву», которую луч взрезал по всей длине, как консервную банку.
До деревни мы доехали без приключений. Новый асфальт подъездной дороги красовался свежей разметкой и прямо укладывался под колёса. А старая дорога удивительно быстро начала зарастать травой и кустами: не иначе, как кто-то с мельницы вмешался в этот процесс.
Около шлагбаума на камне сидел митькин сосед Лукич и доставал своими советами двух рабочих, огораживающих металлической сеткой стоянку для машин. Судя по злым лицам трудящихся, до получения им физдюлей оставались считанные минуты. Чтобы разрядить обстановку, я попросил Лукича открыть шлагбаум, чего он, конечно, не сделал, но отвлёкся на меня и тем самым отсрочил неминуемые неприятности.
В деревню въезжать мы и не собирались. По размокшей центральной улице проехать можно было разве метров десять. Дима запер машину, и мы отправились пешком. А Лукич, так и не въехав в ситуацию, продолжил своё опасное занятие.
Пришлось, сначала зайти к Шуре и рассказать, чем занят её муженёк.
У Тётькати де жа вю не было. Она быстренько разогрела обед, и только за столом я почувствовал, что самое страшное позади. После обеда Дима и Катя стали смотреть по телевизору милицейский боевик, а я пошёл в свою комнату и без сил рухнул на кровать. Меня мучил вопрос: события, закончившиеся моей смертью, происходили или были пророческим видением? У комба не осталось в памяти ничего, но мне это ни о чём не говорило: так и могло быть в любом случае.
- Есть вариант узнать, что произошло на самом деле, - подал голос комб. – Но для этого ты должен позволить мне исследовать твою память.
- Да ради бога, - обрадовавшись, откликнулся я. – Давай, начинай. Что я должен делать?
- Просто закрой глаза и расслабься.
Я сделал как он сказал и некоторое время лежал, разглядывая темноту. Потом неожиданно обнаружил, что еду по Волоколамскому шоссе.
Дорога, изъезженная вдоль и поперёк, не баловала разнообразием; разве что немного оживляла картину серая лошадка, неторопливо тянущая телегу с небольшим стожком сена. Наличие хозяина угадывалось только по редкому шевелению вожжей, уходящих куда-то внутрь копны. Эта неспешность и безмятежность бытия вызвали во мне мимолётную зависть ... .
... Я вспомнил и пережил заново всё, вплоть до боли от начавшей гореть верёвки. Потом несколько секунд абсолютной темноты, и повторение второго варианта развития событий.
- Всё происходило с тобой наяву, - категорично заявил комб, как только я открыл глаза. – Я заодно проследил за часами: ты прожил дважды один и тот же временной отрезок.
Я всегда верил в предопределённость событий. Тут я был солидарен с Энштейном, утверждавшим, что «бог не играет в кости», и Митькой, который отлив в кустах каждый раз говорил: - Сколько его ни тряси, всё равно последняя капля будет в штанах. И теперь (в который раз!) мне пришлось пересмотреть своё представление о фундаментальных законах вселенной.
Попытавшись понять, что же сегодня изменилось - прошлое, настоящее или будущее, я окончательно запутался и решил от греха подальше оставить эту тему.
Мои размышления прервал стук в дверь дома. Выйдя из своего укрытия, я увидел, что в дверях с Катей разговаривает Николай, а сзади него топчется Олег. Он попытался остаться во дворе, но был в приказном порядке призван Тётькатей внутрь.
Катя, считающая своим долгом накормить каждого пришедшего к нам, удалилась на кухню, а Николай, воспользовавшись этим, рассказал, чем завершились события на трассе после нашего бегства.
Группа прибыла на вертолётах значительно раньше местной милиции и успела оцепить этот район и прочесать прилегающую местность, но стрелявшего не нашла. «Нива» и труп лейтенанта были эвакуированы в Москву и сейчас изучаются экспертами.
Сержанта, которому пуля попала в правое плечо, успели допросить до того, как его увезли в больницу. Ничего особо интересного он не сообщил: примерно за час до моего появления к ним с лейтенантом подошёл невысокий мужчина и попросил задержать на несколько минут водителя зелёной «Нивы». За это он предложил кучу денег: сколько - точно он не знает, но кейс, который получил лейтенант был заполнен пачками доверху. Деньги нашлись в милицейской автомашине – миллион рублей, и никаких отпечатков пальцев, кроме как покойного лейтенанта.
Настала моя очередь удивлять: я открыл ноутбук и показал Николаеву изображение своего убийцы из первого варианта событий. Старшой тут же через мобильник переправил его куда-то и сказал , что как только сержант очнётся после наркоза, ему покажут этот снимок.
- А почему вы ударили лейтенанта? - спросил я.
- Что мне оставалось ...? – Николаев пожал плечами вслед воспоминаниям. – Ему так хотелось получить деньги, что он даже не стал смотреть документы.
На этом разговор прервался, так как неугомонная Тётькатя стало кормить вновь пришедших. Она и бровью не повела на то, что у меня оказалось столько сопровождающих, но я знал – допрос ещё впереди, и лихорадочно придумывал правдоподобную версию.
Ближе к вечеру я попытался убедить Незнамова, что в деревне мне помощь не нужна. Это у меня не очень получилось, и мы сошлись на компромиссе: Николай и компания поживут пока в только что отремонтированной конторе, а если я надумаю выехать, то они довезут куда потребуется, тем более, что транспорта у меня пока нет.
Живущая по соседству с конторой Воробьиха когда-то работала поварихой в пионерлагере, поэтому сразу согласилась взять всю компанию на довольство. А Марк Давыдович по моей просьбе тут же прислал ей по факсу договор.
Закончив дела по размещению охранников, я позвонил Игорю, который жил и работал на мельнице, и сообщил ему, что необходимо встретиться. После чего отправился к Митьке и попросил его подготовить зал для совещаний – баню.
На совет, кроме Игоря, пришли Прохор, Пелка и Женя, который до того ни разу не был в Веретье и хотел посмотреть на центр заповедника.
Из-за Пелагеи встречу пришлось перенести из бани в митькины хоромы, где чистая простыня заменила скатерть, а доски, положенные на табуретки, вполне сошли за скамейки.
Закуску поставили лёгкую, имея в виду предстоящее банное действо. Первые три стопки я выдержал, а потом, решив, что Прохор тут не хозяин, начал разговор и рассказал о сегодняшнем происшествии.
- А больше ни о чём нам поведать не хочешь? – неожиданно спросила Пелка.
- О чем это ты? – опешил я, уже догадываясь, что она имеет в виду.
- Был мне сон: два ворона накинулись на ягнёнка, и может успел бы их пастух отогнать, да высунулась из кустов гадюка и укусила агнеца.
Вдруг дунул ветер, нанёс туману, а когда тот рассеялся, всё началось сызнова. Да только в этот раз пастух был проворней: одному ворону крыло сломал, второго же совсем убил, а у змеюки на пути дерево упало, - тут Пелагея сделала передышку, чтобы глотнуть воды, и я заметил, что все, кроме Прохора, который как ни в чём не бывало продолжал заправляться, застыли, как на стоп кадре, зачарованно глядя на Пелку.
- Проснулась я утром, - продолжила она свой рассказ, похожий на сказку, - глянула в ведро – узнать, о ком сон, а в воде твоё, Саша, лицо.
- Так почему мне не позвонила?
- А чего звонить? – вмешался Прохор, изменив своей привычке не говорить до окончания обеда. – Закончилось-то всё хорошо, как и привиделось.
Оскорблённый таким наплевательским отношением к своей персоне я рассказал и первый вариант развития событий. Такой поворот заставил призадуматься даже Прохора, который перестал жевать и глубокомысленно изрёк:
- Значицца весь сон был правильный. Ну и дела!
Игорь с Жекой о чём-то заспорили, а я повернулся к Пелагее:
- А что ты на это скажешь?
- Лабиринт тебя защищает, тут и думать нечего.
- У тебя, что не случись, всё лабиринт, как у богомольной старухи: хорошо – бог помог, плохо – бес попутал.
- Зря ты, Саня, на неё... У тебя есть другое объяснение? – вступился за Пелку Женя. – Событие совсем не ординарное.
Я и сам понимал, что был не справедлив к Пелагее, и попросил прощения.
- Да кто ж на тебя обижается, - сказала она с сочувствием в голосе. – Такое кого хочешь напугает. Но ты не бойся, не случайно, чтобы не происходило, всё только нервы щекочет. На самом деле, если посмотреть, так у тебя даже царапины не осталось, а чего с тобой за последнее время только не было!
Такой взгляд на вещи был для меня новым и интересным, но в нём присутствовал один изъян – все эти приключения мне совершенно не понравились, и не было никакого желания переживать что-то подобное впредь.
После ужина мужики отправились в баню, а я остался наедине с Пелагеей.
Уповая на то, что её многолетний колдовской опыт подскажет правильное решение, я рассказал о происходивших со мной случаях перемещения в пространстве во сне и наяву.
- Достать кого-то через растение или через воду я могу, а так, как ты рассказываешь, у меня не получится, но сосредотачиваться научу. А ещё лучше, пошли с нами на мельницу, может, фёдорову жену застанем, она что-то похожее может делать, только без тела, его она дома оставляет. Глядишь, и подскажет чего.
Предложение было заманчивым, и я без особых раздумий согласился. Тут увидел в окно Игоря и Жеку, которые, не выдержав температуры, выскочили из бани и, хлебнув свежего воздуха, нырнули в предбанник. Извинившись перед Пелкой, я взял смену белья и поспешил присоединиться к остальным.
В парилке всё напоминало ад: метались тени от слабенькой лампочки, на верхней полке бронзово-красный Прохор охаживал веником Митьку, а в воздухе плавали клочки пара. Я присел на корточках у входа, чтобы тело привыкло к жаре, а потом постепенно переместился на первую полку. Сидел я на венике, и то иногда макал его в таз с водой, а как можно лежать наверху, да когда тебя стегают мокрыми ветками – у меня просто не укладывалось в голове. Это не значит, что я никогда не парился, но раньше Митька никогда так сильно не раскочегаривал печь. Сегодня, как видно, было всё сделано под Прохора – мероприятие сродни его погановке: для нормальных людей неприемлимое. Прогревшись, я прикинул, что лучше подождать вместе с Игорем и Жекой , когда мастера закончат свои нечеловеческие игры, и потом попариться в более приемлемой атмосфере.
- Припекло! – радостным хором заорали обитатели предбанника, увидев меня в дверях парилки.
- Закрой дверь, зараза, выстудишь! – проревели мне в спину.
И я, подстёгнутый пущенной умелой рукой волной обжигающего пара, вылетел, как пробка наружу, захлопнув за собой дверь.
- Всё-таки человеческого в тебе ещё много, - съехидничал Игорёк. – Не только с лешим, но даже с его простым потомком тягаться не можешь.
- Ничего, дай только срок: в силу войду - так не только париться с ними буду, но и погановку стаканами хлестать.
- Насчёт погановки это ты хватил. Хотя в то, что ты с ними когда-нибудь сможешь на вторую полку залезть, тоже не очень верится, - почему-то грустно заметил Женя. Он хотел ещё что-то добавить, но дверь в парилку растворилась, и в проёме появились Прохор и Митька.
- Хорош парок, - шумно выдохнув сказал Прохор. – Ты, Мить, дверь не закрывай. Пусть жар чуток сойдёт, а то они народ непривычный.
Я во все глаза смотрел на голого Прохора, но ничего необычного не увидел.
- Нет у меня ни копыт, ни хвоста, - с добродушной усмешкой сказал он перехватив мой взгляд. – Мне самому иногда жаль, что нет ничего примечательного. Так бы все сразу знали, с кем дело имеют.
Температура опустилась до уровня, подходящего простым людям, и мы нежились на верхней полке, вдыхая ароматы распаренных листьев и трав. Обстановка располагала, и я рассказал Жеке и Игорю про свои странные путешествия во сне и наяву. Собственно Женя был свидетелем моего появления в сарае в мокрых трусах и с прихваченным солнцем носом, а Игорь, поработав в спецотделе, научился не удивляться самым необычным событиям. Поэтому мой рассказ они восприняли вполне спокойно и тут же стали выдвигать различные гипотезы, основанные на огромном опыте чтения фантастических романов. Что-то подобное там встречалось, но имелись и существенные различия: никаких готовых порталов не было, да и на телекинез это было не похоже.
Перебрав самые завиральные идеи, мы пришли к самому простому выводу: надо подождать, навряд ли это не продолжится в ближайшее время. Да и пелкина идея – потренировать меня - всем очень понравилась.
Раскрасневшиеся от бани и споров, мы отправились в митькину резиденцию, где нас уже заждались хозяин и его строгий родитель.

Первые шаги.

Чтобы что-то узнать, нужно уже что-то знать.
Станислав Лем

Меня разбудил шум под окнами. Открыв створки, я увидел кого-то отчаянно барахтающегося в кустах и стоящего чуть в стороне Игоря.
«Кем-то» оказался Олег. Как только я сказал Игорю, что это свой, кусты отпустили неудачливого телохранителя, и он, ощупывая свои поцарапанные руки и лицо, подошёл к окну.
Как выяснилось, Игорь хотел меня разбудить, постучав в стекло, а Олег, охранявший подходы к дому, решил его задержать, приняв за злоумышленника. Но ему не повезло: запутавшись в траве, охранник упал в кусты и еле из них выбрался, весь в ссадинах и царапинах.
Прибежавшая на шум Тётькатя, увидев плачевное состояние моего сторожа, тут же повела пострадавшего в дом и стала мазать зелёнкой. Эта бурная деятельность привлекла Николая; я рассказал ему о недоразумении и представил заодно директора заповедника.
Потом убедив старшого в том, что на болоте мне охрана не нужна, я
быстренько собрался и, прошмыгнув мимо Кати, занятой врачеванием Олега, пустился с Игорем догонять остальную компанию.
За исключением Митьки, занятым по хозяйству, все были в сборе.
- Ну, живой твой стражник? – хохотнул Прохор. – Пусть радуется, что так отделался, за свово мужика Пелка могла и похуже колючего куста ему устроить.
- Так вы там были? – спросил я по инерции, хотя и без прохоровой подсказки догадался, что с падением Олега не всё чисто.
- А зачем мне там быть? – искренне удивился Прохор. – Если б я кажный раз болото пёхом обходил, так мне и домой заглянуть времени не осталось. Да и то навряд успел бы.
- Так как же ты узнаёшь, где что делается?
- Хватит любой травинки-былинки коснуться, как у меня все новости лучше, чем по телевизору... А если кто чужой появится, так весь лес гудит, - Прохор отвернулся и прибавил шагу, давая понять, что разговор окончен.
Идти за ним было несравненно легче, чем за Митькой: не нужно было следить за каждым шагом, ветки на хлестали по лицу и не цеплялись за одежду.
В таких комфортных походных условиях у интеллигентной прослойки нашего маленького отряда (впереди – Прохор, замыкающей – Пелагея, а в середине – аспирант-филолог, доктор экологии и кандидат физмат наук), естественно, возникло желание поговорить.
Тема для разговора нашлась буквально под ногами. У меня из-под сапога скользнула в кусты серая синусоида, и я инстинктивно попятился назад
- Удивительно, как часто внешний вид обманчив, - сказал идущий позади меня Игорь, - взять эту змею: она совершенно безвредна, однако вызывает не только страх, но и ощущение столкновения с чем-то враждебным. А вот настоящее зло подчас выглядит совершенно безобидно.
- Что-то не приходилось мне видеть безобидного на вид зла, кроме человека, - возразил я. – Может расскажешь нам?
Упрашивать Игоря долго не пришлось.
- Лет десять назад я был в командировке в Новосибирске. – начал он без предисловий. - Дело в том, что на территории Новосибирской и Томской областей, а также частично в пределах Омской, в долине Оби и её левого притока – Иртыша раскинулось крупнейшее в мире Васюганское болото. Большие и маленькие озёра, питаемые этим болотом, всегда были вроде зоны отдыха для местных жителей.
Так вот, с какого-то времени в этих местах стали пропадать люди. Несчастные случаи, конечно, там были всегда, но сейчас их число вышло за все мыслимые границы; а главное – пропадали все абсолютно бесследно. Среди населения поползли слухи о монстрах и нечистой силе, пришедшей из глубины болот и поселившейся на озёрах. Постепенно разрастаясь, слухи эти дошли до ушей областного начальства, те сообщили в Москву, откуда информацию перекинули нам в спецотдел.
Выехали мы бригадой из семи человек и две недели добросовестно опрашивали население и выезжали на местность, но не обнаружили даже намёка на причину этих таинственных исчезновений. Тогда решено было провести прочёсывание местности с помощью войск. Солдаты забирались всё дальше в лес, заглядывая под каждый куст, но тоже безрезультатно.
Наверное, мы так и уехали бы несолоно хлебавши, если бы двум солдатикам из хозроты не захотелось поразвлечься. Увидев на озере стайку утят, они решили поймать хотя бы одного. Зачем? Да от скуки. Чтобы не оскользнуться на прибрежной грязи, один из них обвязался верёвкой и, приманивая птичек хлебом, потянулся схватить неосторожно приблизившегося утёнка.
Жизнь ему спасли верёвка и реакция товарища: утята дружной стайкой накинулись, но не на хлеб, а на протянутую руку, и со скоростью амазонских пираний обгрызли мясо на кисти до самой кости. Но тут страховавшиий напарник выдернул его за верёвку назад – на берег. Если бы товарищ промедлил ещё минуту, то вполне возможно, что птицелов не отделался бы одним увечьем.
Перетянув той же верёвкой руку пострадавшему другу, рядовой Гусев схватил автомат и расстрелял весь рожок вслед уплывающим птичкам, сумев превратить одну из них в месиво, напоминающее фарш для котлет. Прибывшей на выстрелы буквально через несколько минут группе достались только эти кровавые ошмётки, а стайка утят исчезла без следа.
Несколько дней аквалангисты доставали со дна озера дочиста обглоданные скелеты птиц, животных и людей, но многометровый слой ила не позволил довести дело до конца, поэтому работы свернули.
Рядового Гусева повысили в сержанты и отправили сначала в отпуск, а потом к новому месту службы в Приморский край. А местному населению сообщили, что приблудная стая волков уничтожена и отдыху на озёрах ничего не угрожает.
Исследуя озеро в поисках «утят», аквалангисты обнаружили, что в некоторых местах берег напоминает сыр: весь в разнокалиберных дырках туннелей, уходящих в болота и другие озёра. Исследовать территорию площадью пятьдесят тысяч квадратных километров, состоящую в основном из непроходимых топей, в поисках нескольких маленьких птичек не представлялось реальным, и наш отдел тоже завершил операцию.
В Москве, исследовав остатки монстрика, учёные определили, что это вполне взрослая самка, двадцати лет от роду, способная к размножению. Вытянутая пасть, так похожая на клюв, полна острых зубов, а на краях крыльев и перепончатых лап – острые, как бритва, когти.
Игорь замолчал, закончив своё повествование, а мы с Жекой с опаской огляделись вокруг: не появится ли где пушистое жёлтое тельце.
- Не, у нас такого не водится, - успокоил Прохор, разгадав наши невольные мысли. – Появилась тут как-то двуглавая гадюка, но долго не прожила. Ну нежить какая, вроде Рохла, по углам встречается, а про такую гадость, как утятки эти, даже не слышал никогда. С другой стороны, и болотище, про которое ты рассказал, громадина не в пример нашему.
Некоторое время шли молча, переваривая игореву историю. Молчание снова нарушил Прохор, похоже, задетый размахом чужого болота:
- На сколько же оно тянется, болото это? - спросил он Игоря.
- В самом широком месте почти на 600 километров, - ответил Игорь и, увидев, как погрустнел Прохор, добавил: - Образовалось оно из девятнадцати отдельных участков, так что там, считай, два десятка хозяев – тоже не сахар.
- У семи нянек дитя без глазу, а у двадцати - уж точно бардак, - глубокомысленно заметил сразу повеселевший леший.
- Лучше быть первым в деревне, чем вторым в городе, - добавил я, слегка изменив известное выражение.
- Правильно, - совсем оживился Прохор. - Не зря люди говорят:
«Всяк кулик в своём болоте велик».
Завершив заочную дискуссию с хозяевами Васюганского болота в свою пользу, он прибавил шагу, и вскоре между деревьями блеснула гладь Мельничного озера.
Встречал нас только Ваня, который сходу запрыгнул на отца, чуть не сбив его с ног. Мы, похож, уже шли за своих, для которых ритуал встречи не предусматривался.
- Ну, вот и дома, - сказала Пелка, не произнёсшая за всю дорогу ни слова.
Увлечённый разговором, я как-то забыл о её присутствии и вспомнил только сейчас, а ведь именно она пригласила меня в этот раз на мельницу.
- Когда начнём? – спросил я её, вспомнив о цели своего путешествия.
- Точно Проша говорит! Торопыга ты, - рассмеялась Пелагея. – С дороги умыться надо, переодеться, да и перекусить не мешает.
И тут только я понял: на всем пути от деревни до мельницы мы не сделали ни одного привала, а значит, ничего не ели.
За столом я подобно Прохору сметал всё, что давали, чем заслужил его одобрительное хмыканье. Потом разморённый едой забрался на сеновал и часа два проспал без всяких сновидений.
Проснувшись, пошёл искать Пелагею, но её нигде не было видно. Игорь тоже куда-то пропал, и мне стало ясно, что поиски надо прекращать.
У дома я встретил Жеку в камуфляжной форме, в петлицах которой поблёскивали золотом веточки, указывающие на его профессию лесника.
- Ты куда так вырядился? – поинтересовался я.
- В лесничество вызвали. Я ж на государственной службе как – никак.
- Если я правильно понимаю ситуацию, будут тебя увольнять со службы или переводить в другое место, - пришлось мне взять на себя функции предсказателя.
- Значит, Мельничное озеро тоже к заповеднику отходит, – задумчиво сказал Женя. – А я, как говорится, пополню армию безработных.
- Хватит тебе кривляться, - перебил я его. – Имея блат в лице директора заповедника и зам. директора по общим вопросам, можешь смело рассчитывать на должность начальника охраны.
- Не, Сашь, - улыбнувшись тому, что я купился на его спектакль, сказал Жека, - мне в лесничих проще, а начальником ты кого другого найди.
- Хозяин-барин, - согласился я, вполне понимая его, - но пока у нас нет собственного управления заповедника, приходи, как уволишься, в Веретье в контору, там с кадровиком фонда все вопросы по телефону и факсу и порешаешь.
Этот разговор напомнил мне, что пора заполнять контору служащими. Мы уже обсуждали этот вопрос с Марком и Игорем. Создавать огромную структуру, как в больших государственных заповедниках, мы, конечно, не собирались, но без бухгалтера, секретаря, службы охраны и научного отдела всё равно не обойтись. Большинство народа по нашему плану должны ездить из райцентра, значит, автоматически появлялась должность водителя. Эту занудную административную проблему взял на себя Игорь, но что-то не очень торопился с её решением.
Сделав усилие, я отбросил от себя всю организационную суету и перевёл разговор на более приземлённые темы.
- Слушай, Жень, а куда все подевались? Ну, Пелка с Игорем понятно... А остальные?
- Прохор в лес ушёл, Ульяна с Ваней, а вот с другими тут..., - замялся мой собеседник.
- Да говори уж, - подтолкнул я его.
- Тут такое дело, - с натугой начал Жека, - вся семья, за исключением Прохора, Пелки и пожалуй моей Ульяны, мягко говоря, недолюбливают чужих. Так они называют весь род человеческий. Ко мне они как-то притёрлись, притерпелись, а тут Пелка с Игорем, ты появился, и весь их веками выстроенный уклад зашатался. Так что понять их можно.
То-то мне с самого начала и озеро, и окрестности неприветливыми показались. Чувствует природа настроение своих хозяев и встречает соответственно. А я ещё удивлялся: почему меня тут с удочкой посидеть не тянет, хотя местность живописная и рыбы в озере полно.
- Так чего тогда нас в гости приглашать?! Знай я это раньше, ноги б моей тут не было! – воскликнул я, оскорблённый в самых лучших чувствах.
- Вот не хотел же тебе говорить ничего, - с досадой, мотнув головой, прошептал Жека. – Но и не сказать нельзя.
- Правильно ты всё сделал, - успокоил я его . – Что-то такое прямо в воздухе висело; так сейчас хоть ясность какая-то. А Игорь об этом знает?
- Знает, - сокрушённо сказал Женька, - они с Пелкой, похоже, в деревню хотят перебираться.
- Ну ты, надеюсь, понимаешь, что на моё предложение это никак не влияет, - на всякий случай уточнил я.
- Понимаю я всё. Просто неприятное ощущение от подобных разговоров. Тут ещё одна заковыка. Не знаю, надо ли тебе об этом говорить? - Жека опять запнулся, собираясь с духом.
- Да говори уж, раз начал.
- Все они, хоть и не держат тебя за своего, простым человеком не считают, - выпалил он.
- Ну-ка, ну-ка, - ошарашенно протянул я, - давай об этом поподробнее.
- Да я и сам мало знаю, - неуверенно проговорил Женька. – Одни тебя колдуном считают, а Пелка с Прохором – вроде них – со способностями.
То, что со мной что-то происходит, я знал и без женькиного откровения, но мне даже в голову не приходила мысль, что это исключает меня из рядов человечества.
Эта абсурдная мысль, как ни странно, совершенно успокоила меня. Ко мне даже вернулось на время утраченное чувство юмора.
- Ну а тебе не страшно общаться с колдуном?
- Чего ты городишь? – с готовностью откликнулся Жека, увидев, что все эти новости не произвели на меня особого впечатления. – Я как-никак на ведьме женат, и могу отделить чистых от нечистых.
Тут из дома вышел Игорь, и его появление автоматически завершило нашу сумбурную беседу.
- Тебе я слышал дом в Веретье готовить надо? – спросил я его вместо приветствия.
- Да откуда все всё знают?! – удивился Игорёк. – Мы всего минут пять назад это решили.
- Ты что, забыл, где находишься? – поддел его Жека. – Привыкай, некоторые твои мысли будут известны раньше, чем они придут тебе в голову.
Хотя Женька и шутил, меня даже передёрнуло от мысли, что в этой шутке может оказаться большой процент правды.
- Особо не радуйся, все женщины немного ведьмы, - поддел меня в свою очередь Игорь, похоже, ничуть не озабоченный такой перспективой. – А сейчас иди к Пелке: она велела позвать тебя.
Жека тоже, наконец, вспомнил, что его ждут в лесничестве, и наша тёплая компания распалась.
Комната Пелагеи выглядела вполне по-современному, а телевизор и телефон только усиливали это впечатление. Прямо напротив двери я увидел распахнутое окно и около него стол, явно сдвинутый туда с середины комнаты. Слева от входа, над кроватью вместо ковра, аккуратно свёрнутого и лежащего на полу, висел кусок плотной белой материи размером 1x2 метра.
Пелка усадила меня на диванчик напротив этого экрана, а сама примостилась на стуле чуть в стороне.
- Осмотри эту комнату и хорошенько запомни все, что в ней есть, - раздался её спокойный, ровный голос.
Я огляделся, стараясь закрепить в памяти каждую мелкую деталь. Пелагея выждала несколько минут, приказала мне закрыть глаза и устроила форменный допрос. Неудовлетворённая результатом, она ещё несколько раз заставляла меня играть в эту непонятную игру. Наконец мои ответы её устроили, и мы перешли к следующему этапу.
- Теперь смотри на полотно и представь самое знакомое тебе место.
Я посмотрел на экран и стал рисовать на нём до деталей знакомый интерьер своей московской квартиры. Никогда не подозревал в себе таких способностей: моя холостяцкая берлога закрыла белое пятно и выглядела так реалистично, что хотелось пощупать её рукой.
- Ты что-то видишь? – спросила меня наставница, как видно почувствовав моё изумление. И, не дожидаясь ответа, предложила подойти и прикоснуться к изображению пальцами.
Я подошёл к стене, протянул руку и взял со стола сломаный карандаш, повернулся к Пелагее и протянул его ей. Моя учительница. похоже не ожидавшая столь быстрого результата, была удивлена не меньше моего. Она покрутила карандаш в руках, о чём-то размышляя, потом взяла меня за руку и встала напротив стены рядом со мной.
- Давай ещё раз, - приказала она.
На этот раз всё пошло значительно быстрее. Уже через минуту я видел свою неприбранную комнату и тут же сообщил об этом Пелке.
- Веди! - получил я короткий приказ.
- Куда? – проявив крайнюю тупость, спросил я.
- Туда, - махнула она рукой в направлении стены и подала мне руку.
Прямо в сапогах я залез на кровать и осторожно просунул ногу внутрь картинки. Моя конечность твёрдо встала на пыльный пол, не встретив никакого сопротивления. Тогда я аккуратно перенёс на неё центр тяжести и оказался прямо посреди квартиры, находящейся от меня почти за четыреста километров. Рука моя по-прежнему сжимала пелкины пальцы. Я потянул её к себе, и она, сделав осторожный шажок, встала рядом со мной, с удивлением разглядывая живописный беспорядок на письменном столе.
- Получилось, - прошептала Пелка, с интересом оглядывая мою квартиру.
- Что дальше? - спросил я, беспрекословно веря своему инструктору.
- Теперь веди нас домой – на мельницу, - уверенно ответила Пелагея.
Тренировки не пропали даром, я легко представил её комнату, и через минуту мы стояли, держась за руки, напротив раскрытого окна с видом на озеро.
Часа два мы ходили туда и обратно, потом к нам подключился Игорь, который, попав ко мне в квартиру, не поверил, что это взаправду и предложил выбраться наружу. Мы поднялись по лестнице наверх и вышли на крышу дома.
- Какой кошмар! - воскликнула Пелка. – Как можно жить на этом кладбище!? Дома эти, как памятники загубленным жизням.
Мы с Игорем переглянулись и быстренько увели её назад. Там, перейдя на мельницу, я оставил их в пелкиной комнате, а сам отправился на сеновал.
Солнце нехотя закатилось за деревья. На видном мне через открытые ворота кусочке неба стали одна за другой появляться похожие на светлячков звёзды, постепенно набирающие силу от сгущающейся темноты ночи.
Но в прибрежных камышах зашуршал ветер и нагнал облака,
скрывшие от меня и эти редкие огоньки, а забарабанивший по крыше мелкий дождик ещё больше усилил чувство одиночества. И тогда я решился осуществить уже давно вынашиваемую мной сегодня идею.
Белое полотно мне заменил чёрный экран входного проёма. Представил себе кухню, на которой, как-то сидя в изгнании, увидел подземелье, и в то же мгновенье на угольно-чёрном фоне забелела стена с тихо жужжащим возле неё холодильником. Ринувшись туда, я наткнулся на стол, перегораживающий вход, и отскочил назад испуганный грохотом этого столкновения. На шум из комнаты вышла Алёна, щёлкнула выключателем и, щурясь от резкого перехода от темноты к свету, стала осматривать кухню. Тут только до меня дошло, как я мог напугать её своим неожиданным появлением, и приказал комбу соединить нас.
- Слушаю, - осторожно сказала она, подняв трубку.
- Это я – Саша, - так же тихо сказал я.
- Сашка, ты где? – радостно отозвалась Лена.
- Если не возражаешь, через минуту буду у тебя на кухне.
- Конечно, поднимайся, я жду!
- Ты неправильно поняла меня. Я на мельнице, но, кажется, сумею...
- Только отодвинься немного от стола, - посоветовал комб.
Я сместил картинку немного влево и смело шагнул вперёд.

Вокруг света.

Всем известно: Земля – чудесное место для экскурсий….
Роберт Хаинлайн.
Марсианка Подкейн.

Ночь пролетела с невероятной скоростью. Охваченные азартом путешествий, мы не заметили, как наступил день, и Лена опоздала на
работу. Пришлось ей звонить директору и замогильным голосом, иногда покашливая, врать про простуду и плохое самочувствие. А я, слушая этот моноспектакль, вспомнил, что исчез с мельницы, никого не предупредив.
- Где ты? – сразу спросил Игорь и, услышав, что у Лены, сказал: - Будь здоров! - и отключился.
Выполнив этими звонками долг перед обществом, мы, наконец, поняли, как сильно устали, поэтому дружно повалились на диван и, перебивая друг друга, стали вспоминать сумасшествие прошедшей ночи.
Принцип перемещения предложил комб: разосланные через компьютер болы, попав в намеченную местность или страну, продолжали дальнейший поиск безлюдного подходящего места по телефонным, электрическим или другим линиям и присылали картинку. Если она нам нравилась, я брал свою спутницу за руку и, уже без всякого напряжения, вызвав нужный образ, вёл её в очередное приключение.
За короткие ночные часы мы успели побывать почти на всех континентах: искупались в Средиземном море, полюбовались Ниагарским водопадом и побродили по древним камням Колизея, щедро политым кровью гладиаторов и первых христиан.
Перечислять страницы туристического справочника, на который мы ориентировались, не имеет смысла, но два раза произошло событие, слегка насторожившее меня. Первый раз это случилось, когда мне приспичило сделать пару шагов по самому южному континенту – Антарктиде. Один из болов, оседлав радиоволну, добрался до какой-то полярной станции и показал нам соответствующую картинку. Я представил себе расчищенную площадку перед одним из домиков, шагнул и ударился ногой о невидимую преграду. Попытался ещё раз – с тем же успехом. Поскольку впереди было много интересных мест, я переключился на что-то другое (кажется, это была крыша небоскрёба в Нью-Йорке) и вскоре забыл об этом случае.
Потом, сидя после купанья на пляже около бывшей резиденции римских наместников в Израиле, мы увидели завораживающую картинку бурлящей лавы в жерле какого-то южноамериканского вулкана, показанную нам болом, добравшимся по телефонной линии до пустовавшей вулканологической станции.
Но дальше созерцания этого прекрасного вида дело не пошло, на моём пути оказалась то же препятствие. Алёна отнеслась к неудаче спокойно: ну не получилось, и не получилось, а я решил про се6я позже разобраться, в чём тут дело.
Вскоре отпала необходимость возвращаться домой: я научился вызывать проходы на любой более - менее вертикальной поверхности. Прыгая (так, не сговариваясь, мы стали называть наши передвижения) по разным часовым поясам, упустили из виду тот факт, что в Москве давно уже позднее утро. И если бы не алёнино желание посмотреть на моё московское жильё, может быть, мы и сейчас лежали не на диване в её квартире, а где-нибудь под пальмами в Африке или на пляже в Австралии.
Усталость взяла своё: разговор стал вянуть, а глаза слипаться, и уже не было никаких сил сопротивляться как-то сразу навалившемуся сну.
Спал опять без сновидений. Не знаю связано это или нет, но как только я стал осваивать новую технику передвижения в пространстве, прежние яркие и очень реалистичные сны оставили меня. Но даже сквозь это беспамятство, которое и сном-то не назовёшь, почувствовал на себе взгляд.
- Ты чего? – спросил я Лену, с трудом приоткрыв один глаз.
- Да вот смотрю и удивляюсь. Сколько мы с тобой знакомы – всего –
ничего, а мне кажется - всю жизнь.
- А чему удивляться?! У меня очень похоже. Не могу сказать, что прошлую жизнь перечеркнул и забыл, но она стала какая-то маленькая и далёкая – как будто гляжу на неё в перевёрнутый бинокль.
- Слушай, Сашь, а давай в Веретье прыгнем, - вдруг без перехода предложила она. - Я уже там всех знаю, а ещё ни разу не была.
Сказано – сделано. Через десять минут Алёна стояла передо мной одетая, как для загородной прогулки: в спортивном костюме, кроссовках и куртке с капюшоном. Наряд был вполне подходящим для деревни, вот только кроссовки пришлось заменить на резиновые сапожки. Мне же, явившемуся к ней прямо с мельницы, задумываться об экипировке не было необходимости.
Раз! И мы стоим на дороге около шлагбаума и смотрим на деревню, заштрихованную косыми линиями мелкого осеннего дождя.
Улица как вымерла, несмотря на самый разгар дня. Даже вездесущие собаки попрятались от непогоды. На присутствие жителей указывали только еле заметные на фоне серого затянутого облаками неба струйки дыма над печными трубами потемневших от сырости домов.
Осторожно, по краю дороги, стараясь ступать на бурую пожухлую траву, пробираемся к тётькатиному дому. Из будки выскочил Бубен, презревший по такому случаю дождь. Его хвост закрутился, как лопасть вертолёта, и с радостным повизгиванием он стал прыгать на нас, оставляя грязными передними лапами на одежде следы своей преданной собачьей любви.
Мы почему-то осторожно вошли в дом. Дверь была не заперта, но дома никого не было. Я показал Лене, где повесить куртку и куда поставить сапожки. Хотел дать ей свои тапочки, но она предпочла гостевые обрезанные по щиколотку валенки.
Только закончили переобуваться , как дверь распахнулась и вошла Тётькатя.
- Здрассти! – с порога сказала она, разглядывая мою спутницу. – А я к Лизке выскочила на минутку. Гляжу, кто-то к нам свернул, а Бубен не лает, ну и поняла, что Сашка вернулся.
- Познакомься, Кать, с моей Леночкой, - вмешался я, чтобы разрядить обстановку.
Катя протянула сложенную лодочкой ладошку Лене, а посмотрела почему-то на меня. Алёна же обняла Катю и поцеловала в щёку.
- А я не узнала вас, Тётькатя, - сказала она, - ожидала увидеть старушку, а передо мной бодрая энергичная женщина.
- Да чего ты меня на «вы» – чай свои, - быстро проговорила Катя. – Вы в залу проходите. Чего в сенях застряли? Как раз к обеду подоспели.
Упоминание об обеде вызвало в моём желудке громкое урчание, и я вспомнил, что уже сутки у меня во рту маковой росинки не было.
После обеда Лена взялась помогать убирать со стола, и о чудо: Катя не только не стала возражать, а уселась на табуретку в углу кухни, в то время как гостья начала мыть посуду.
Решив познакомить Алёну со всей деревенской экзотикой, я собрался идти просить Хряка насчёт бани, но не успел выйти за дверь, как был остановлен Тётькатей.
- Если ты к Митьке, так он с утра ушедши, - разгадав мои намерения, сказала она, и вернулась на кухню, где опять зажурчал нескончаемый женский разговор.
Я уже собрался вернуться назад, когда в голову пришла интересная мысль.
Из дома я всё же отправился к митькиному двору, где зашёл в баню и, удобно устроившись на лавочке, стал вспоминать мельницу. Перед глазами на стенке появилась копна сена. Приложив непонятное самому, усилие я двинул картинку в сторону. Что-то подобное мне уже приходилось делать, чтобы обойти стол при входе на алёнину кухню. Изображение стало перемещаться резкими рывками, подобно тому, как бывает, когда неопытный человек смотрит на мир через объектив кинокамеры. Таким образом я хотел, не появляясь на мельнице, проверить, нет ли там Митьки.
Выйдя из сарая (оставаясь при этом на лавочке в предбаннике) я двинулся по направлению к дому, когда увидел подошедшего со стороны озера Ваню. Мальчик вдруг остановился и пристально посмотрел в мою сторону. Потом развернулся и со всех ног бросился в дом.
Поражённый тем, что ребёнок «без способностей» смог увидеть меня, я застыл на месте. Ваня вернулся, ведя за собой мать и Пелагею. Он стал показывать пальцем в мою сторону, что-то торопливо объясняя. Обе ведьмы, переглядываясь, слушали мальчика и старательно всматривались в пустоту перед сараем, но, похоже, ничего не видели. О чём они говорили, я не мог слышать, но и без слов было понятно: они приписали всё детскому воображению и теперь старались убедить в этом Ваню.
Скрываться больше мне не хотелось, и, как только они отвернулись, намереваясь отвести мальчика в дом, я прыгнул из бани на траву перед мельницей.
Стоило мне появиться вживую, как сработали колдовские инстинкты: обе женщины резко обернулись назад, прикрыв собой ребёнка.
За это время я натерпелся всякого, но по-настоящему страшно мне стало только сейчас: передо мной стояли две разъярённые фурии, глаза которых горели ярким зелёным светом. От них исходила почти ощутимая нечеловеческая сила, способная противостоять целому полчищу рохлов. И если раньше я относился к словам Прохора о том, что на болоте все свои в полной безопасности, с некоторой долей скептицизма, то теперь у меня не осталось никаких сомнений в их истинности.
Длилось это всего мгновенье: уже в следующую секунду угас зловещий огонь в глазах, пропало напряжение в позах, и только сердитое выражение лиц говорило, что моё неожиданное появление оказалось очень неудачным сюрпризом. Зато оно очень обрадовало Ваню, так как подтверждало его правоту.
- Я же говорил! Я же говорил! – закричал он. – Вы где прятались, дядя Саша? В сарае, да? А мама мне не верила.
Я согласно кивнул головой, чтобы успокоить мальчонку, тем более, что он не так уж был и неправ. Ульяна всё же увела сына с собой, а я остался наедине с Пелкой.
- Нехорошо как-то получилось. Кто ж знал, что у него такие способности? Я просто место искал, где никого нет, чтобы войти.
- Ладно тебе, Сашь. Просто мы с Ульяной перепугались: всё было чисто – и вдруг кто-то совсем рядом за спиной. У меня до сих пор ещё сердце колотится.
- Так вы правда ничего не видели, когда я с той стороны смотрел?
- Абсолютно. А вот как Ваня тебя почуял? Непонятно, - задумчиво сказала Пелка.
- А чего в этом плохого? – не понял я её озабоченности.
- Любые способности, как нож: могут тебе послужить, а могут и увечье нанести, если не знаешь, как обращаться. А с Ванечкой мы упустили, конечно, теперь искать будем. Считай, этот случай на пользу пошёл.
- А чего искать? – спросил я удивлённо. – Вы же всё сегодня видели.
- Ничего мы не видели, - терпеливо ответила Пелка и повернулась помахать вышедшим из леса людям. – Это было предупреждение. Искать надо. А как это делать, не спрашивай – за пять минут не рассказать. Да и ни к чему тебе оно.
Тем временем три тёмных фигуры приблизились так, что уже и я различил лица Игоря, Жеки и Митьки.
Оказалось, что они идут из Веретья, где Игорь помогал Женьке оформляться в охрану заповедника. На обратном пути за ними увязался Хряк, которому просто стало скучно сидеть на одном месте.
Подождав с полчасика пока они отдохнут с дороги, я подкатил к Хряку с наглым предложением вернуться назад.
-Ты чего, охренел, Василичь!? – резонно возразил Митька. – Мы ж только пришли.
- Пошли, Митя, не пожалеешь, - быстро просёк ситуацию Игорь.
- А ты что, тоже пойдёшь? – спросил уже заинтригованный Хряк.- Ты ж под конец всё ныл, что мочи нет, как устал.
- Пойду. Обязательно пойду. Вон и Пелка с нами пойдёт, - кивнул искуситель в сторону улыбающейся Пелагеи. – А может, и Прохора подобьём.
- А чего за выгонка? – никак не мог понять такой срочности главный банный специалист.
- К Саше невеста приехала. Как можно без бани!?
Этот игорев аргумент, при всей его несуразности, окончательно убедил Митьку. Жека крутил головой, с удивлением наблюдая за этим странным диалогом, но не успел ничего спросить, как подошедшая к нему Пелка прошептала ему что-то на ухо, и они быстро ушли в дом.
Мы же отправились на сеновал, куда через несколько минут успевшая переодеться Пелагея привела брата.
Прохор, чинно поздоровавшись со всеми за руку, обернулся ко мне и прогудел: - Давай, милок, веди! Пелка, похоже, предупредила его о новом виде передвижения, но не нечистой силе бояться колдовства.
Я взял митькину ладонь правой рукой, с другой стороны его держала Пелагея; по левую сторону от меня встали Прохор и Игорь. Вид на Митькину горницу появился сразу. Предупредив своих спутников, я повел их прямо на стену сарая. Хряк, увидев, как я исчезаю в стене, сделал слабую попытку вырваться, но Пелка ему что-то шепнула и он, закрыв глаза, покорно пошёл следом.
Уже в доме Митька умудрился споткнуться о половик и во весь рост растянулся на полу. Он сел, открыл глаза и удивлённо присвистнул:
- Василич, а нахера мы раньше круги по болоту нарезали, когда ты такое можешь?
- Не умел, вот только научился, - ответил я своему проводнику. – Но мы и дальше с тобой по болоту гулять будем. Одно другого не касается.
- Идём, Мить, помогу баню наладить, - прервал нас Прохор. Он к переходу отнёсся спокойно: ну есть у человека способности; так что в этом такого?
Тётькатя искренне обрадовалась, когда мы с Игорем и Пелкой появились на пороге.
- Леночка, принимай гостей! – скомандовала она ( мне стало ужасно интересно, в каком статусе теперь Алёна). – Как хорошо, что вы ещё не ушли на мельницу.
- Кать, погоди суетиться, - остановил я её, – там Митька с Прохором баню ладят, а уж потом все к нам.
- Может, ты нас всё-таки познакомишь? – подала голос Алёна. И не дожидаясь меня, протянула руку Пелке. - Лена. А вы... дайте угадаю... Пелагея?!
- Остаётся только признаться, - рассмеялась Пелка.
- А вы – мой сосед по дому – Игорь. Правильно?
- Точно! – подтвердил Игорёк. – Только давай на «ты», а то у нас тут народ простой – не поймут.
Покончив с церемониями, мы стали собираться.
Первыми париться пошли женщины: Пелка, не заходя в дом, завернула к бане и позвала за собой Алёну.
Когда Игорь сообщил об этом Прохору, тот ворчливо заметил:
- Непорядок это. Баб нужно опосля пускать, когда жар сойдет. Они щас баню выстудят, и придётся заново кочегарить.
Но кочегарить заново не пришлось. Не знаю, как женщины парились в этом аду, мы с Игорем выдержали в ,,выстуженной,, бане минут десять, а потом ещё полчаса дожидались в предбаннике Митьку и Прохора. За это время я вкратце рассказал ему о наших с Леной ночных похождениях. Насчёт мест, в которые я не смог попасть, Игорь высказал интересное предположение: может, преграда – защита от возможной опасности.
- Это вполне соответствует действительности, - подтвердил его догадку комб, - в Антарктиде температура была минус сорок пять градусов по Цельсию, а на площадке вулканологической станции – плюс пятьдесят.
- А что ты раньше молчал? - спросил я его.
- Если я буду отвечать на все неконкретные вопросы, возникающие у тебя в голове, то вынужден буду говорить не переставая, а ты вообще разучишься думать, - чётко объяснил комб свою политику невмешательства.
Когда мы, наконец, покончив с баней, добрались до дома, всё уже было готово. Женщины находились в режиме ожидания: они что-то настолько активно обсуждали, что не обратили на наше появление никакого внимания. Особенно меня удивило участие в болтовне Пелки, которая за всё время нашего с ней знакомства не сказала мне ни одного лишнего слова.
Первой от разговора оторвалась Лена. Она подошла к Прохору и Митьке и сама им представилась.
- Прохор я, а это Митрий, - ответил за двоих лесовик, положив руку на митькино плечо и, посчитав официальную часть законченной, уселся за стол.
Несмотря на моё предупреждение, Алёна решила попробовать знаменитой погановки, но тут вмешалась Пелка: она так зыркнула на Прохора, что тот мгновенно убрал руку со своей заветной бутылкой. Потом Пелагея поманила Лену, и обе вышли на кухню. Когда после недолгой беседы они вернулись, веселье продолжалось, но Алёна не только не просила больше погановки, а совсем не притрагивалась к спиртному. Я попытался выяснить - в чём дела, но услышал в ответ короткое: - Потом.
После ужина я проводил гостей к Митьке и оттуда переправил их на мельницу. Вернувшись домой, увидел, что с уборкой закончено, а двуспальная кровать из катиной комнаты поменялась местами с моей однушкой.
Ночью я собирался устроить допрос с пристрастием, но не успел.
- Пелка сказала, что у меня будет ребёнок, - сообщила Лена, входя в комнату, - и я ей верю.
Нарушенная идиллия.

,,И вечный бой! Покой нам только снится... ,,
Александр Блок.
НА ПОЛЕ КУЛИКОВОМ.

Конец февраля - снег потемнел и осел, но по ночам мороз ещё кусается. А сегодня с утра закружила метель: злая с резким порывистым ветром, секущим по лицу оледеневшими крупинками снега. В такую погоду хорошо дома у печки тихо беседовать на какие-нибудь совершенно неинтеллектуальные темы.
Лена сидит рядом со мной, на расстеленном прямо на полу ковре и чешет за ухом Бубна. Ему повезло несказанно: Алёна вычитала в интернете, что наличие в доме собаки или кошки благотворно влияет на развитие плода, и в тот же день Тётькатя притащила псину в горницу. Я не оговорился – именно притащила. Бубен, неоднократно получавший в детстве за попытки проникнуть в дом, сопротивлялся изо всех сил, но противостоять Катиному напору не смог. Однако новый условный рефлекс у него развился с первой попытки, и он с удовольствием валялся на ковре, подставляя под руки всем желающим свою лохматую голову.
Не раз замечал, как Катя млея кладёт на ленин живот руку и радостно смеётся, ощущая слабые толчки недавно начавшего давать о себе знать малыша. Мне странно было видеть такую её увлечённость, ведь она вырастила троих детей и шестерых внуков. Как видно, настоящую женщину таинство рождения не может оставить равнодушной.
Перескочил я в своём повествовании через четыре месяца потому, что всё это время мы безвылазно жили в деревне. Только пару раз в месяц прыгали в снятую мной около роддома в Москве квартиру, чтобы показаться врачу.
Когда Лена сказала мне, что беременна, я сбегал на веранду и сорвал маленький красный цветочек, растущий там в горшке. Потом, как положено, встал на одно колено и сделал ей предложение, которое с благосклонностью было принято.
После этого она уволилась с работы, и по состряпанной комбом справке о беременности нас расписали без очереди.
Была и свадьба в деревне, впрочем, мало отличающаяся от обычной гулянки. Лена не хотела ничего такого устраивать, но я популярно объяснил ей, что народ нас может не понять.
С мельницы никого не было. Как объяснил мне Жека, они не признают всех этих условных обрядов, а потому и не посещают их. Поэтому нам пришлось отказаться и от идеи пригласить свидетельницей Пелку, как хотела Лена, а в ЗАГСе с нами были только Архиповы и Артём с женой.
Тут я, кстати, узнал, что ни у кого из жителей мельницы, кроме Жени, нет никаких документов: оказаться внесённым в списки у них считается очень плохим предзнаменованием. По тому, как Пелагея рассказывала мне об этом, я понял, что это не блажь и не суеверие, а всё вполне серьёзно.
В деревне тоже произошли перемены: заполнилась работниками контора, где командовала невестка Воробьёв – Вера Игнатьевна, бросившая свой ларёк, чтобы работать по специальности (оказалось, что она дипломированный бухгалтер). Её муж – Виктор Николаевич - оставил свою службу в милиции и через охранное агенство ещё с тремя охранниками устроился сторожить шлагбаум на въезде в деревню по схеме сутки – через трое. Для того, чтобы возить на работу их и игореву секретаршу, пришлось купить «Газель» и взять на работу водителя.
Учёные по болотам и всякие там ботаники обосновались в Москве, в помещении фонда, и обещали приехать ближе к теплу.
Недокомплект был только в отделе безопасности, у лесников: там, кроме Митьки и Жеки, требовались начальник и ещё один человек. Вот только где взять храбреца, готового ходить в одиночку по болотам, было неясно.
Понятно, что новые кадры, кроме Жени и Хряка, согласились ездить в эту глушь на работу не из альтруистических соображений, а из-за хорошей зарплаты, которую платили какие-то щедрые иностранцы.
Но вернулся я к записям, понятно, не для того, чтобы рассказать об идиллии наступившей в деревне. После зимней спячки настала новая полоса не очень приятных бурных событий.
Хотя озеро и не замёрзло в эту зиму, рыбалка мне, далеко не поборнику зимней ловли, не могла доставить удовольствие. Поэтому события начались не со встречи на моём рыболовном месте, а с рядового телефонного звонка.
- Саша, привет! – раздался в трубке голос Зарина, изрядно удививший меня. – Я понимаю, что не самый желанный для тебя собеседник, но меня взяли за горло...
- Ну, и какое мне дело до твоих дыхательных возможностей? – без энтузиазма отозвался я.
- Кроме шуток, - грустно проговорил Паша. – Ты, пожалуйста, выслушай меня, а потом сам и решай.
- Говори.
- Мне позвонил некто Анисим и, заявив, что я ему должен, потребовал связать его с тобой. Он сказал, вы знакомы, и дело очень серьёзное.
Насколько я знал Анисима – тот зря болтать не будет. Как видно, авторитета и правда припекло. Вот только какой помощи он ждёт от меня?
- Хорошо, - согласился я. – Дашь ему этот номер телефона (комб переводил звонки моей московской квартиры в деревню), а там видно будет.
- Спасибо, Саш, выручил, - с явным облегчением сказал Зарин и, попрощавшись, повесил трубку.
Анисим перезвонил минут через десять – значит, ждал и не собирался тратить время на дурацкие церемонии.
- Здравствуй. Я думаю, ты меня помнишь, - он говорил медленно, как бы делая над собой усилие.
- Да, уж. Такое трудно забыть, - упрекнул я, хотя и не держал зла.
- Я понимаю, что оправдания и извинения не катят, да и не собираюсь этого делать, - откровенно сказал авторитет, отчего только выиграл в моих глазах. – Но мне действительно нужна именно твоя помощь.
Для человека его положения такая откровенная просьба – очень тяжёлый груз, предполагающий ответные услуги. И если Анисим пошёл на это, то я ему действительно нужен.
- Хорошо, - согласился я, - давай встретимся.
- Сам не могу. Пришлю своих людей.
- Ладно, записывай мой адрес.
- Не надо, я знаю, - ещё раз подчеркнул свою откровенность авторитет.
- Тогда жду. Только не присылай ко мне Тряпочку – у нас с ним контакт не получился, - я увидел, как усмехнулся Анисим. – А вот Серый вполне подошёл бы.
Я нарочно начал слегка диктовать свои условия, чтобы посмотреть на его реакцию. Анисим это понял, но и бровью не повёл.
- Замётано. Когда?
- Через полчасика. Успеете?
- Да, - решительно ответил мой собеседник.
Закончив разговор со мной, он тут же нажал цифру на мобильнике. В короткий набор случайные телефоны не вносят, поэтому я не удивился, увидев на связи Серого. Он сидел в машине недалеко от моего дома в компании с ещё тремя парнями, из которых я знал только Лютика. Наличие в переговорной группе киллера насторожило. Уж не ловушку ли приготовил Анисим.
Я посоветовался с комбом, и тот дал мне гарантию полной безопасности:
- Приспособление оболочки ещё не закончено, но это будет ощутимо только при ходьбе или других сложных движениях, зато для любого вида оружия обеспечена абсолютная неуязвимость.
За минуту до назначенного времени я прыгнул к себе в квартиру, и тут же раздался звонок в дверь. Несмотря на гарантии комба, встретил я гостей с некоторой опаской, поэтому отошёл вглубь коридора, пропуская их в комнату. Ко мне пришли только трое. Лютик, которого я так опасался, остался в машине. Откуда мне было знать, что опасность грозит совсем с другой стороны.
* * *
Два чёрных джипа свернули с трассы и остановились около облепленного снегом указателя. Водитель первой машины открыл окно и, смахнув перчаткой снег, прочитал: «д.Веретье». После этого махнул рукой второму автомобилю – мол, всё в порядке. Но вместо того, чтобы продолжить движение, они откинули кресла и включили музыку, настроившись на долгое ожидание.
Ждать пришлось часа два. Наконец, получив команду по телефону, внедорожники рванули вперёд, даже не замечая образовавшихся кое-где снежных заносов.
За ними уже следили две пары глаз, используя для этого весьма странное устройство – корыто с водой. Убедившись, что машины направились в деревню, Пелка кинулась к себе в комнату, а Дуня осталась следить за развитием событий, перемещая картинку вслед за незваными гостями.
Через несколько минут вернулась Пелагея, а в обеденном зале, где на столе и стояло корыто, собралось почти всё семейство. Игорь, узнав что происходит, тут же позвонил мне:
- Саша, ты где? – спросил он, как только я снял трубку.
- В Москве, а что? – насторожился я, услышав в его голосе тревожные нотки.
- В сторону Веретья едут два джипа, полные подозрительных мужиков. Ими сейчас займутся, но тебе стоит вернуться домой.
Я извинился перед гостями, только устроившимися на диване, вышел из квартиры, спустился на полпролёта вниз и прыгнул к себе во двор, чуть не наткнувшись из-за спешки на собачью будку.
Явившись домой с непокрытой головой и без пальто, я вызвал бурю возмущения со стороны Тётькати, и тревожный взгляд Лены, прекрасно понимавшей, что такая срочность неспроста.
- В деревню какие-то охотники приехали, - объяснил я. – Но больно у них морды бандитские. Поэтому сидите дома и не высовывайтесь. А я сейчас милицию буду вызывать.
Пройдя к себе в комнату, я в первую очередь позвонил охраннику, приказав ему запереться в будке и не геройствовать, что бы ни происходило.
После этого связался с Незнамовым и изложил ситуацию. Андрей Михайлович сразу начал кому-то названивать.
Вернувшись к слегка напуганным женщинам, я попросил Алену взять за ошейник Бубна, а Катю покрепче зажмурить глаза, и прыгнул с ними в ленину квартиру.
Очутившись в незнакомом месте, Тётькатя ужасно перепугалась и успокоилась только тогда, когда я объяснил всё пелкиным колдовством. С простыми людьми, тем более повидавшими уже разные делишки нечистой силы, в этом смысле значительно проще. А вот Бубен, похоже, был рад оказаться в помещении, наполненном запахом его любимой хозяйки: он сразу устроил обход квартиры с обнюхиванием и заглядыванием во все уголки.
Лена повела Тётькатю на кухню – пить чай, пёс отправился за ними, так как не мог пропустить мероприятия, связанного с едой, а я, удобно устроившись на диване, стал следить, как разворачиваются события в деревне. За односельчан я особого беспокойства не испытывал, прекрасно понимая, кто является целью этой операции., но мне было интересно посмотреть, как ,,займутся,, нападавшими.
Джипы доехали до шлагбаума и выгрузили команду из девяти человек. Командовал ими высокий – под два метра ростом тип с безобразной ассиметричной рожей и длинными, ниже колен, руками, в которых чувствовалась недюжинная сила.
По его приказу бойцы быстро разобрали оружие и, выстроившись в две шеренги, стали слушать план действий.
Тут комб обратил моё внимание на туман неестественного зелёного оттенка, рваными хлопьями поднимающийся из болота. Он начал густеть, и вскоре покрыл собой почти всё озеро. В это время подул постепенно усиливающийся ветерок и погнал эту уже тёмно зелёную пелену в сторону въезда в деревню.
Бандиты, заметившие непонятное природное явление, замедлили было шаг, но снова двинулись вперёд, подгоняемые своим непреклонным предводителем.
Наконец вырвашийся чуть вперёд авангард из трёх человек достиг границы зелёного тумана. Они осторожно шагнули вперёд и тут же упали , как подкошенные. Их перепуганные товарищи бросились бежать. Но тут ветер усилился, облако выбросило вперёд зелёные полосы, напоминавшие щупальцы, окутало сплошной стеной остальных и ... бесследно исчезло, развеянное ветром по лесу, оставив на снегу ещё пять неподвижных тел.
На предводителя туман почему-то не подействовал: оставшись один, он затравленно оглянулся и бросился бежать по направлению к машинам. Беглецу оставалось пару десятков метров до намеченной цели, когда он вдруг остановился и стал внимательно вглядываться в чащу.
Крона дерева, на которое он смотрел, сплелась в причудливый узор похожий на изображение Медузы Горгоны, а шевелящиеся на ветру ветки с остатками чёрных пожухлых листьев напоминали её ужасную змеиную причёску. Потом он сделал неуверенный шаг в сторону дерева, и мне показалось - губы Медузы слегка шевельнулись. Словно услышав призыв, гигант кинулся вперёд и в этом мощном броске налетел грудью на острый сук, пронзивший его насквозь.
В небе послышался стрекот вертолётов посланной Незнамовым подмоги. В это время тело главаря вздрогнуло и занялось белым пламенем похожим на бенгальский огонь. Когда оно погасло, на дереве не осталось даже копоти, и только маленькая кучка пепла, которую уже подхватил лёгкий ветерок, напоминала о совсем ещё недавно живом человеке.
Спустившиеся с двух вертолётов десантники погрузили в джипы тела (слава богу – живые) нападавших, подобрали разбросанное оружие и ... как растворились в морозном февральском воздухе.
Мы вернулись в нашу деревенскую обитель. Прихватив Бубна, я вышел на улицу, чтобы обсудить вместе с осторожно выглядывающими из домов соседями, как лихо власти повязали совсем обнаглевших браконьеров.
Подождав, пока псина сделает свои необходимые собачьи дела, вернулся домой и выдал своим женщинам ту же версию о браконьерах. Лена этому не очень поверила, но предпочла дождаться момента, когда мы останемся наедине, чтобы вытрясти из меня всю правду.
Нарочно затягивая время, я ждал, когда Серый начнёт беспокоиться и позвонит Анисиму. Совпадение по времени моего отсутствия с попыткой проникновения в деревню были явно не случайны.
- Началось, - сообщил мне комб и подключил меня к наблюдению.
- Только мы пришли, он, в чём был, куда-то сорвался и уже больше часа не появляется, - докладывал Серый. – Лом за ним выскочил, но он как сквозь землю провалился.
- А что Лютый говорит?
- Из подъезда не выходил. Да и куда он пойдёт в такую холодину в одной рубашке?
- Херня какая-то, - сквозь зубы сказал шеф. – Ждите, сколько потребуется.
Закончив разговор, он, посидев немного в задумчивости, снова позвонил по телефону. Именно этого момента я и ждал, но трубку взяла женщина, никак не подходящая на роль заговорщицы.
- Есть что-нибудь? – спросил Анисим.
- Ничего, - ответила женщина и тихо заплакала. – А у тебя?
- Работаем, - коротко ответил он и повесил трубку.
Горе этой женщины не было наигранным. Да и откуда они могли знать о моих возможностях не только слышать, но и видеть всё.
Временное совпадение двух этих событий возможно, но скорее всего Анисим - фигура в чьей- то игре. И узнать, кто стоит за всем этим можно только одним способом: продолжить действовать, словно я ни о чём не догадываюсь.
Вернувшись на то же место, с которого прыгал в деревню, я поднялся к себе на этаж и зашёл в квартиру. Серый не сказал ни слова, а его друзья, похоже, права голоса не имели.
- Так что у вас стряслось? – начал я разговор, как будто и не было двухчасового перерыва.
- У моего шефа есть сестра, - спокойно начал Серый. - Вчера у неё похитили дочь. Через десять минут после того, как он узнал о похищении, позвонил неизвестный и сказал, что помочь в поисках девочки можешь только ты.
- Звони Анисиму. Кажется, я всё понял.
Два раза Сергею не надо было объяснять, через пять минут мы ехали к ожидавшему нас авторитету. Его хмурый вид не предвещал ничего хорошего. Он попросил оставить нас наедине и выжидательно посмотрел на меня.
- На мой дом в деревне два с лишним часа назад была совершена попытка нападения, - сообщил я ему.
- Какое отношение это имеет ко мне? – мрачно спросил авторитет.
Тогда я поведал ему о том, как лесник при обходе заметил два черных джипа, ожидавших чего-то с включёнными двигателями. Он и сообщил о них в милицию, подумав, что это браконьеры. Именно по этой причине планы бандитов провалились. Но самое интересное, что начали они свою операцию в ту самую минуту, когда Серый вошёл в мою квартиру.
- Как это связано? – в его глазах промелькнула искорка интереса.
- Об этом потом, - остановил я его, - сначала неплохо бы выяснить: кто их предупредил.
Анисим соображал очень быстро. Через минуту вызванный в комнату Лом доложил, что никто из троицы посещавшей мою квартиру, никуда не звонил. Тогда был задействован Серый, который привёл обезоруженного Лютика с руками, связанными клейкой лентой.
Несмотря на незавидное положение, убийца держался уверенно и все обвинения начисто отрицал.
- Оставьте нас, - произнёс Анисим, и мы вышли из кабинета.
Конечно, я не удержался и проследил за происходящим там.
- Ты меня знаешь, - медленно начал авторитет. – Тебя сейчас будут пытать, и рано или поздно ты всё равно всё скажешь. Но времени у меня нет, поэтому я тебе предлагаю сделку: ты выкладываешь мне правду, как на духу, а я тебя, если всё закончится хорошо, отпускаю и дня на два о тебе забуду.
- А что тебе помешает, когда всё кончится, пристрелить меня? – спросил тихо Лютик.
- Моё слово, - ответил авторитет. – Времени у меня нет – выбирай.
Киллер сломался и выбрал надежду. Правда, знал он немного: о похищении Лютика никто не предупреждал, его задачей было сообщить о моменте встречи со мной. За этот простенький звоночек он получил вперёд очень приличную сумму и не считал это предательством.
Самым ценным в этих показаниях были номер телефона, по которому киллер, ставший ненадолго осведомителем, звонил, и описание внешности подкупившего его человека.
С первых слов мне стало понятно, что это погибший такой ужасной смертью предводитель бандитов. Он уже ничего не мог нам поведать, а вот сгоревший вместе с его владельцем телефончик оставил несколько очень полезных следов.
Выслушав информацию, поведанную мне Анисимом, я попросил оставить меня в кабинете одного, объяснив это тем, что не хочу, чтобы кто-нибудь подсмотрел мои секреты обращения с компьютером.
Ещё до того, как авторитет, отправив Лютика под замок, позвал нас с Серым к себе, я уже знал, где находится его пятилетняя племянница. И как только остался один, проник в чулан, где держали ребёнка, и переправил его к себе на квартиру.
Обезопасив её таким образом от возможных случайностей, я поставил девочке кассету с мультиками, вернулся, вышел в коридор и сообщил Анисиму адрес загородного дома, где держат его племянницу.
Вскоре мы на трёх машинах уже ехали её выручать.
Когда анисимова армия окружила дом, я тихонечко зашёл за угол и отправился на свою квартиру. Выждав, пока похитители будут обезврежены, я взял девочку на руки и, выйдя из чулана, отдал её подоспевшему Серёге.
Чем кончили три урода, укравшие ребёнка, я спрашивать не стал, а вот то, что их использовали вслепую, для меня новостью не стало. В этом мутном деле все ниточки вели к сгоревшему главарю бандитов, напавших на деревню; на нём и обрывались.
Серёга поехал отвозить девочку матери, а я под шум волны зашёл в переулок и вернулся наконец домой – в деревню

Бой без правил.

Ведьма (от «ведать» — знать) — женщина, практикующая магию.
Википедия

- Где тебя черти носят? – с порога встретила меня Тётькатя. – Леночка вся извелась. Иди за стол – мы уже поели.
- Кать, брось! – огрызнулся я (тут подвиги совершаешь, а тебя так встречают). – Есть не хочу. Дай чаю.
- Чай мог бы и сам взять – не велик барин, - продолжала ворчать она , включая электрочайник.
Попив чаю и поделив при этом по братски конфету с Бубном, я пошёл к жене, которая уже давно была в постели. Мои надежды, что она уже спит, не оправдались: пришлось рассказывать во всех подробностях сегодняшние события.
Это заняло много времени, зато она подсказала мне хорошую идею: спросить мнение комба обо всём, что произошло.
- Ты что, опять ждёшь конкретного вопроса? – обратился я к нему. – Тогда считай, что он уже задан.
- Неплохо бы для полноты картины узнать у Незнанского результат допроса бандитов. Насколько я понял, они остались живы, - для начала озадачил меня комб.
- Разбежался! Буду я звонить человеку среди ночи. Тем более, и без этого ясно, что они ничего не знают, - слегка осадил я его.
- Ты во всём разобрался правильно: тебя хотели отвлечь на спасение девочки, а в это время захватить заложников, чтобы потом манипулировать тобой. Искать заказчика по обычным каналам практически бесполезно.
- Это ещё почему? – не выдержал я.
- Потому что сгоревший бандит не был человеком, - тут комб сделал небольшую паузу, чтобы показать нам внутренности предводителя, заснятые только ему известным способом.
Одного взгляда на органы и скелет было достаточно, чтобы убедиться в правоте комба. Я не большой знаток медицины, но внутреннее строение своего организма примерно представляю: перед нами был кто угодно – только не человек.
- Устройство самоуничтожения было начинено веществом, не известным не только земной науке, но и мне, - продолжил свой доклад комб. – Ну и последнее: одновременно со смертью этого существа я зафиксировал направленный выброс энергии; скорее всего – известие о его смерти. Послать с этим сигналом бола не удалось - слишком он был неожиданным и кратковременным.
Ошарашенные новостями, сообщёнными комбом , мы на какое-то время растерялись. Я говорю «мы», так как Лена видела и слышала всё через мой ноутбук. Да и мудрено было сохранять спокойствие и выдержку, пережив за короткое время участие в освобождении из заложников ребёнка и небольшую войну нашей, земной нечистой силы против инопланетян.
- Что ты предлагаешь делать? – спросил я его.
- Ничего, - последовал неожиданный ответ. – Судя по всему, противники тебя, по крайней мере, опасаются – иначе они не стали бы устраивать операцию отвлечения, а просто напали бы на вас. Значит, ты и есть гарант безопасности, и твоя главная задача никуда не отлучаться. А для усиления охраны я развешу болов по периметру деревни и на подходах.
- Почему они не применят мощное вооружение? Не может быть, что у них нет какой-нибудь бомбочки, способной стереть болото и окрестности с лица Земли, - высказал я мысль, давно вертевшуюся у меня в голове.
- Верное замечание, - похвалил меня комб. – Кстати, устройство самоуничтожения говорит о том, что враг боится оставлять следы. Значит, есть какая-то сила, способная призвать их к ответу.
- А чего вдруг этот инопланетный бандит решил покончить жизнь самоубийством, да ещё таким странным образом? – вмешалась в
разговор Лена.
- Это надо спросить у наших друзей с мельницы, - ответил комб, и я
с ним был полностью согласен, вспомнив страшное лицо, сплетённое из веток.
- Короче, переходим к круговой обороне, - подытожил я. – А сейчас будем спать.
Спал я , несмотря на волнения прошедшего дня, крепко. Однако проснулся, по моим понятиям, рано – часов в восемь. Вся моя семья уже была на ногах и сосредоточилась на кухне: Лена с Тётькатей лузгали семечки и о чём-то тихо разговаривали, а Бубен дремал под столом, одним глазом контролируя ситуацию.
В первую очередь я позвонил Незнамову. Как и предполагалось, наёмники ничего не знали о планах командира, и теперь терпеливо ждали в СИЗО, когда им предъявят обвинение. Я рассказал Андрею Михайловичу о событиях, из-за которых вынужден был уехать в Москву, приуроченных к нападению на деревню. Потом, зевая, соврал ему, что совсем недавно вернулся и, пожалуй, пойду досматривать сны.
Игорь дозвонился до меня сам и стал расспрашивать о вчерашних событиях. На это я вполне недвусмысленно намекнул, что неплохо бы встретиться, так как в пять минут не уложишься, но приглашения не получил.
Встретились мы только через два дня. Лене очень понравился подземный город (да и кому он мог не понравиться?), и мы, нагулявшись по его коридорам и залам, сидели на краю бассейна, опустив босые уставшие ноги в тёплую воду. Алёна захотела апельсинового сока. Я прыгнул в какой-то сад, где деревья, увешанные оранжевыми плодами, тянулись рядами вдаль чуть не до горизонта. Нарвал апельсинов, переместился к себе в московскую квартиру и, впервые использовав уже несколько лет стоявшую без дела соковыжималку, приготовил целый кувшин сока. Бросив туда несколько кубиков льда вернулся, в пещеру. И тут заметил, что не взял стаканы. Но возвращаться не стал: и мы пили прямо из кувшина, обливаясь сладким, пахнущим летом напитком.
Несмотря на атмосферу покоя и отдыха, у меня где-то на заднем плане шевелилась мысль: что-то произошло неправильно, не так как всегда. Я стал вспоминать последовательность действий и, наконец, понял: перед первым прыжком я не вызывал картинку... Да и как мог я представить совершенно незнакомую мне местность! Дар перемещений
сработал от мысли об апельсине и сам выбрал, куда прыгнуть, хотя я
шагнул вперёд совершенно самостоятельно.
Рассказал об этом Лене, и мы минут пять обсуждали, как использовать эту новую возможность. Идей напридумывали много, но от экспериментов решили пока воздержаться.
Увлечённые разговором, не заметили пожаловавших к нам гостей.
- Тук-тук. Разрешите войти? – объявил о своём появлении Игорь. – А мы с Пелкой решили искупаться. Глядь – а место занято.
- Так мы тебе и поверили, – сказал я и протянул ему руку.
Женщины кивнули друг другу, и повисла напряжённая тишина. Надо сказать, что столь долгое игнорирование всерьёз обидело нас. И если я человек мягкий и отходчивый, то Лена куда более бескомпромиссна.
- Ребята, - начал Игорь, - дело в том...
- Не крути! - решительно перебила его Пелка, - Мы все на мельнице переругались. Такого скандала я с войны не помню. Большинство недовольно нынешним сближением с людьми и не желают больше никаких отношений. В итоге, мы с Игорем окончательно решили переселиться в Веретье.
- Отлично! – обрадовался я. И тут же понял, что сморозил глупость. - Я имею в виду, конечно, не то, что вы разругались, а ...
Фразу мне не дал закончить сильный толчок в бок. Опять повисшее молчание на этот раз нарушила Лена:
- Кто хочет освежиться? – весело спросила она, протягивая слегка приунывшим гостям кувшин с соком. – Только вот стаканов нет.
Пущенный по кругу кувшин мира разрядил обстановку. Я не удержался и тут же рассказал о случае с апельсином.
- А может, просто исполняются твои сильные желания? – предложил гипотезу Игорь.
- Тогда бы безо всяких хождений появился апельсин или ещё лучше готовый сок, - возразила Пелагея.
- И странно - закинуло его куда-то далеко. Почему не на рынок в Москве? – поддержала её Лена.
- А что думаешь ты об этом? – спросил я комба.
- Я не готов полноценно ответить на этот вопрос, - сказал он. – Но могу доложить несколько наблюдений и предположений.
- Давай, - согласился я, но попросил говорить помедленней, так как
вёл синхронный пересказ его объяснений остальным.
- Механизм передвижения не полностью в твоих руках: два раза для твоего же блага окно было открыто только для наблюдения. Я не могу сказать точно, по каким критериям организована эта защита, но очевидно, что и твои пожелания принимаются во внимание. При каждом прыжке ты старался попасть в безлюдное место, и вот, когда ты задал только цель – апельсин, место было выбрано в соответствии с этим фактором. Пожелай ты не просто апельсин, а апельсин с базара, вполне мог оказаться и на рынке, но в каком-нибудь чулане с мётлами. Так что смело можешь учиться и экспериментировать – «защита от дурака» предусмотрена.
- А как быть с тем прыжком назад во времени? Думаешь, этому тоже можно научиться? – задал я давно интересующий меня вопрос.
- Не знаю, - ответил комб. – Может быть в дальнейшем. А пока эта возможность напоминает стоп-кран, и управляешь ей не ты.
Мысль о том, что кто-то или что-то корректирует мои действия, не очень приятна, но опыт общения с комбом помог преодолеть это.
Идея прыжков во времени подстегнула нашу с Игорем фантазию, и мы стали обсуждать разные возможности и вспоминать известные парадоксы , чуть не бегая по пещере.
Женщин эта тема совсем не вдохновила, и они тихо беседовали о чём-то своём, сидя на бортике бассейна.
Эта мирная картинка вдохновила меня на неожиданную идею: перебраться жить в подземный город, где уж наверняка мы будем в покое и безопасности. Оригинальную мысль как-то неуверенно поддержал Игорь, зато обе женщины посмотрели на меня с сожалением и дружно предложили «не пороть чушь».
Моё фиаско послужило сигналом к возвращению домой. Пока Лена обувалась и ополаскивала кувшин, я успел спросить Пелку, что случилось с предводителем бандитов и чьё лицо померещилось мне в лесу.
- Это Дарья – жена Фёдора, - с неохотой ответила она.
- Так если она со способностями, то получается – вас восемь, а
Прохор говорил о семи.
- Не наша она. Года два, как пришла. Издалека – с севера. Не знаю , что в ней Фёдор нашёл? Злая, дёрганая. Когда этого бугая туман не взял, мы было решили: ладно – пусть бежит. Тогда она говорит: ,, Его-то отпускать и нельзя,, . А остальное ты видел. Я ещё из-за неё не хотела, чтобы Лена у нас появлялась: боялась – сглазит, - выпалив всё это, обычно спокойная Пелка почти бегом направилась к Игорю.
Махнув нам рукой на прощанье, они скрылись в коридоре.
- Что это с ней? - спросила Алёна, и я пересказал её всё, только что услышанное.
- Ох, не к добру всё это. Чует моё сердце.
- Ты никак тоже ведьмой стала? – пошутил я.
- Каждая женщина немножко ведьма, - на полном серьёзе ответила она, и мне показалось, что я уже где-то это слышал.
Мы прыгнули домой и открыли дверь на призывный лай Бубна. Следом из своей комнаты выглянула Тётькатя.
- Ой, а я и не слышала, как вы пришли, - обрадованно воскликнула она. – Хорошо погуляли?
Она ни разу не упоминала о прыжке в алёнину квартиру. Видимо, её сознание начисто заблокировало это воспоминание, дабы не мучиться в поисках объяснения. Вот и сейчас: неожиданность нашего появления она отнесла к собственной невнимательности. Из этого я сделал для себя вывод: быть осторожней и не смущать больше Катю непонятками.
Зато у Бубна не было никаких проблем с нашими неожиданными исчезновениями и появлениями. Он понимал только два состояния: нет хозяев дома – грустно, появились – весело, и никакой середины.
Остаток дня прошёл в обычном ежедневном распорядке: Лена с Катей до одурения смотрели сериал, который комб гнал на телевизор прямо с интернета, я поучаствовал в турнире на Шахматной Планете, а Бубен валялся в проходе, наблюдая за всеми нами.
Наконец, сериал завершился. Я разбудил задремавших зрителей, чтобы они могли продолжить спать в более подходящих условиях, и решительно пресёк их попытку «досмотреть и узнать, чем кончилось».
Ночью проснулся от того, что меня настойчиво трясли за плечо.
- Сашь, проснись! Ну, проснись пожалуйста, - жалобно повторяла Лена.
Я вскочил, ничего не понимая со сна, но успел заметить при свете ночника, что ходики показывают три часа ночи.
- Что случилось?! – испуганно спросил я, не зная что и думать.
- Пелка в беде! – неожиданно сказала жена.
- С чего ты взяла?
- Мне сон приснился: она тонет в болоте и зовёт меня таким тоненьким голосочком.
Почему-то такая ситуация - хозяйка болота тонет в собственной трясине , показалась мне ужасно смешной. Я не выдержал и фыркнул. Мой смех немного успокоил Алёну и она уже более спокойным голосом попросила:
- Загляни на минуточку, что там делается, а то голос этот и сейчас у меня в ушах.
- Ты чего - смеёшься? Как можно в чужую спальню посреди ночи заглядывать?
- Да если всё нормально, они в такое время спят без задних ног. Ну, прошу тебя. Иначе я всю ночь спать не буду, а это вредно для ребёнка.
Последний довод доканал меня. Я осторожно вызвал изображение мельницы и двинулся к игоревой и пелкиной спальне. Игорь спал, раскинувшись на кровати, и храпел, как пьяный дворник. Пелагеи в комнате не было! В душу ко мне закралась тревога.
Я стал осматривать спальни одну за другой: все спали на удивление крепко. Света во всём доме не было, и лишь где-то внизу были чуть заметны слабые жёлтые блики. Я двинулся туда, надеясь найти там Пелку. И нашёл - на кухне в крайне бедственном положении: она лежала, связанная по рукам и ногам на столе с кляпом во рту.
Около плиты стояла женщина с лицом, напоминающим вырубленного топором идола, и жёстким волчьим взглядом. Она помешивала в кастрюле длинной деревянной ложкой кипящее варево. Я сразу понял, что это Дарья, хотя она совсем не походила на Медузу, виденную мной среди ветвей. Иногда она подносила ложку к своему огромному носу и, понюхав, сыпала щепотку трав из стоящих рядом мешочков. Четыре свечи по углам помещения давали неверный
колеблющийся свет. Тени о т этого как бы оживали и усиливали
напряжённость, разлитую в воздухе.
Было очевидно, что с ведьмой мне самому не справиться, и я
попытался разбудить кого-нибудь из семейства. Что я только ни делал, но никто даже не шелохнулся. Как видно, кое-что из дарьиных мешочков попало в вечернюю трапезу, и потому мои старания были напрасны.
Непонятный процесс подходил к концу: Дарья сняла кастрюлю с огня и поставила остужать её на окно, а сама зачем-то отправилась на
второй этаж.
Я понял – сейчас или никогда: решительно вышел на кухню, взял Пелку на руки и вернулся в нашу спальню. Дальше, не теряя времени, приказал Лене держаться за меня, и мы перебрались в её квартиру, надеясь, что уж до Москвы дарьино влияние не распространяется.
Не успели мы развязать Пелагею, как она схватила меня за плечо, повернула к себе и неестественно спокойно сказала:
- Верни меня назад!
- И не подумаю, - ответил я. - Она тебя убьёт.
- Ещё неизвестно, кто кого, а у спящих нет никаких шансов.
И столько уверенности и страсти было в её голосе, что я стал вызывать образ мельницы.
Дарья ещё не вернулась, и мы тихонечко скользнули на кухню.
- Возвращайся, - одними губами прошептала мне Пелка, – только мешать будешь.
Вернувшись обратно, я однако продолжил следить за местом событий.
Там пока ничего не менялось. Но вот заскрипели деревянные ступеньки лестницы, и дверях показалась фёдорова жена. В ту же секунду Пелка сделала движение пальцами, как будто отбрасывая что-то от себя.
Кухонная дверь с грохотом захлопнулась, ударив Дарью в лицо, и она со всего маху грохнулась спиной на пол. Я думал, что Пелагея ринется вперёд добивать, но она медленно подошла к проёму и, что-то прошептав, взмахнула рукой. Доски на полу выгнулись под мощным напором и разошлись в стороны. Из щелей, шевелясь как живые, полезли грязные узловатые корни и спеленали поверженную ведьму.
Придя в себя, Дарья предприняла попытку сопротивления: её лицо вдруг потекло, как расплавленный воск, и я увидел знакомую мне маску Медузы. Но сегодня был не её день. Пелка опять махнула рукой, маска застыла и пошла трещинами, а потом осыпалась, как разбитая штукатурка. Никакого обмена молниями и бросания огненных шаров, как я втайне ожидал, не было. Собственно и борьбы-то не было: Пелагея убедительно показала, что она в более высокой категории колдовского мастерства, и только подлый удар из-за угла помог Дарье добиться временного преимущества.
То, что не удалось мне, Пелка проделала с лёгкостью: из комнат
стали появляться разбуженные ею члены семьи, но среди них не было ни Игоря, ни Жеки с сыном.
Они встали вокруг распятой на полу колдуньи, молча выслушали Пелкин рассказ, взялись за руки и запели какую-то заунывную песню, которую даже комб, изучивший все земные языки, живые и мёртвые, не смог перевести.
Пенье окончилось, круг распался, и корни медленно, словно нехотя, уползли в подпол. Дарья встала, одела полушубок и валенки, которые ей принёс Фёдор, и с поникшей головой вышла во двор и дальше - на тропинку, ведущую к леспромхозу.
Хотя меня мучило любопытство, я понимал - сейчас не подходящее время для визитов, поэтому мы с женой вернулись домой, где я до утра пересказывал ей всё, что видел.

Весна.

Защита - вид действия, суть которого
заключается в обезвреживании угрозы.
Семён Губницкий.
Система понятий игры в шахматы.

Прошли ещё три месяца спокойной жизни, и уже близко лето. Может быть я и погорячился, назвав их спокойными. Просто по сравнению с насыщенными днями прошлых лета и осени некоторые события, в другое время взволновавшие бы меня, лишь слегка всколыхнули ровное течение деревенских будней.
Две недели назад к шлагбауму подъехал грузовик с барахлом, и мордатый парень стал требовать у Витька впустить его. Неизвестно, чем бы это закончилось, но на помощь к охраннику подоспели мы с Игорем и Митька.
Мордатый тоже получил подкрепление в виде деревенских - Володьки Найдёнова и его жены Лизки. Оказалось, что приехал их сынок, решивший по примеру родителей захватить один из пустующих домов.
Пришлось Игорю, как директору, объяснять, что незаселённые дома уже имеют законного владельца, и за захват их можно схлопотать срок.
Покричав ещё некоторое время, мордатый отбыл восвояси, и всё опять затихло. Но через неделю на артёмову фирму наехали.
Заявился молодой человек в костюмчике и при галстуке и потребовал продать ему все выкупленные дома. Артём позвонил мне, а я – Анисиму. Через отпущенные для обдумывания предложения два дня опять появился этот типчик с двумя мордоворотами, но на этот раз разговаривать ему пришлось с Серым.
Разговор покупатели, не въехав в ситуацию, повели нагло – в духе начала девяностых, и в итоге главный переговорщик оказался в мусорном баке во дворе, а его сопровождение отправилось поискать для продолжения беседы кого-нибудь поприличней.
Завершилась история тем, что через полчаса позвонил Анисим и разрешил отпустить этого придурка. Явившиеся за ним быки уже не выглядели так грозно, как в начале. А как только их шеф на карачках выбрался из опрокинутого бака, они почти бегом кинулись к арке, ведущей на улицу.
Я связался с Анисимом, чтобы поблагодарить его за помощь.
- Ерунда это. Говорить не о чем, - отмахнулся он от моих благодарностей, - если надо что будет – звони.
Этот короткий разговор натолкнул меня на одну интересную мысль. Уже не первый раз я сталкивался с некомпетентностью нашей охраны. Поставь вместо них Лукича с берданкой, заряженной солью, и эффект будет тот же самый. Я, конечно, не думал, что кто-нибудь может справиться с серьёзной бандой, вроде напавшей на нас в феврале, но уж тормозить таких, как володькин сын, они просто обязаны.
Поэтому решил, что настало время создать настоящую службу безопасности фонда, и два следующих дня прорабатывал эту идею.
Для начала я проверил кандидатуру понравившегося мне своей разумностью Серого. Оказалось, что он совсем не рецидивист, а бывший капитан ВДВ Сергей Андреевич Поспелов. Прошедший горячие точки и уволенный после контузии из армии, он слегка съехал с катушек, и во время очередного загула в какой-то забегаловке расставил по углам приехавший утихомирить его наряд милиции.
Общество ветеранов, используя свои связи, смогло переквалифицировать «Нападение на работника правоохранительных органов при исполнении...» на простую хулиганку, по которой он получил три года и был отпущен через год, попав под амнистию.
В СИЗО и на зоне к нему относились с уважением, зная, за что он попал, и когда подоспела неожиданная амнистия, смотрящий дал ему адресок. Так Сергей попал к Анисиму.
Тот сразу понял, что в бандюги Серый не годится, и оставил его при себе в качестве исполнителя специальных поручений. Разрулив несколько непростых стрелок, не прячась при этом за чужие спины, Серый быстро завоевал уважение братвы, и хотя он так ни с кем и не сблизился, его считали за своего.
Информацию о Серёгином жизненном пути комб получил, прошерстив компьютеры Минобороны и МВД, а детали его карьеры в группировке Анисима были из рапортов милицейских стукачей.
Мне уже всё было ясно, дело оставалось за малым: уговорить на это Анисима и Сергея. Начинать нужно было, конечно, с авторитета.
- Приветствую вас, Вадим Фёдорович, - начал я, как только он снял трубку.
- Здорово, коль не шутишь, - ответил он, узнав мой голос.
- Хочу предложить кое что, - взял я быка за рога.
- Не люблю я дела по телефону обсуждать, - прервал он меня и поморщился. - Приезжай ко мне и перетрём. Адрес помнишь?
Убеждать его, что наш разговор прослушать невозможно, я не стал, и через минут сорок уже вылезал из такси у его дома. Для этого мне пришлось прыгнуть на пустырь в некотором отдалении от анисимовой резиденции и ловить машину. Зато создалось полное впечатление, что я добирался к нему из другого района.
Меня без задержек проводили в знакомый кабинет, где у сервированного стола ждал хозяин.
- Ты смотался тогда куда-то, так я тебе даже спасибо не успел сказать, - проговорил он вместо приветствия и разлил по рюмкам водку.
- За такие дела нормальные люди благодарности не требуют, -ответил я и поднял рюмку. – За здоровье твоей племянницы! Как её зовут, кстати?
- Нина, - ответил он и, чокнувшись по русскому обычаю, выпил свою рюмку.
- Вот для того, чтобы ты не думал, что это ответная услуга, я и хочу сначала сделать тебе предложение, а уж потом кое-что попросить.
Анисим промолчал, и я, посчитав его молчание за согласие, продолжил.
- У всех твоих друзей и врагов есть на тебя компромат. Я уже не говорю про власти. Почти всё хранится на компьютерах, а я готов уничтожить эти файлы.
Авторитет продолжал молчать, и я решил устроит ему демонстрацию. Спросив разрешение, пересел к компьютеру и стал с умным видом щёлкать по клавишам. Комб, тем временем, вошёл в компьютер анисимова адвоката и стал показывать все собранные на авторитета материалы. Но тот молчал, только наливались белизной скулы от стиснутых зубов. Комб начал воспроизводить записанные телефонные переговоры между адвокатом и его клиентом, и тут Анисима прорвало.
- Хватит! – резко сказал он. – Чего ты хочешь взамен?
- Мне нужен Серёга, - ответил я, сам потрясённый произведённым эффектом.
- Он не раб, - зло ответил мне авторитет.
- Я этого и не говорил. Дай ему выбор.
- Согласен, - подвёл черту Анисим, - но пишусь только за себя.
Потом мы около четырёх часов лазили по компьютерам интересовавших его людей, изучая информацию, касающуюся только его самого.
Стирать файлы государственных структур он доверил мне, а вот разбираться со своими друзьями предпочёл сам.
Серый подъехал через несколько минут. Охрана встретила его как своего, пропустив машину, новенькую девятку (а я думал, что все бандиты ездят на ВМV), на внутреннюю стоянку. Обменявшись шутливыми приветствиями с парнями, Сергей по-деловому вошёл в дом.
Было заметно, что он тут не в первый раз и чувствует себя свободно. Пройдя направо к кабинету, он остановился перед дверью и постучал.
-Заходи, не церемонься! – Анисим развернулся на кресле по направлению к двери.
- По вашему приказанию прибыл! – улыбаясь, с порога гаркнул Серый.
- Ты как вора приветствуешь? Совсем страх потерял! - авторитет проговорил это строгим голосом, и лишь лёгкая усмешка в углах губ выдавала, что тоже рад встрече.
Он легко встал с кресла и, обменявшись с Сергеем рукопожатием, прошёл к стоящему в алькове окна обеденному столу.
По первой выпили молча, лишь чокнувшись и кивнув друг другу. Потом так-же последовала вторая, после чего Анисим закурил сигарету, а Серый налил себе «Боржоми».
- Есть у меня к тебе, парень, необычное дело. Ботаник, который вас с Тряпочкой так лихо через болт кинул, а потом Нинку спас, пришёл ко мне сегодня и предложил тебя выкупить..., - тут вор прервался, осаживая взвившегося было Серёгу. - Сиди! Я и сам взбесился, да потом понял, что неправ. Короче – тебя никто не неволит, как решишь, так и будет, но сначала поговори с ним, от тебя не убудет. Ботаник этот мне не понятен, так что ты всё равно должен ехать к нему – чтобы хоть узнать, у кого мы под микроскопом. А дальше по ситуации...,- Анисим замолчал, поглядывая на Серого.
- Так ты чего – завалить его меня посылаешь?– Серёге заметно не нравился такой расклад.
-Зачем сразу - завалить. Он нам очень может быть полезен. А то, что свой спецназ хочет сделать, так это от киношной дурости – пусть поиграет. Ты только следи, чтобы он нас в какой мутняк не окунул, – Анисим налил ещё по рюмочке и, махнув, поднялся из-за стола, давая понять, что разговор окончен.
Растерянный от обрушившейся на него информации Серый тоже встал, но не спешил уходить, ожидая дальнейших инструкций.
- Ну, чего смотришь, как будто я тебе приговор зачитал. Будешь себе в Робин Гудов играть за те же деньги – поди плохо! Он тебе завтра позвонит, – Анисим потрепал Серёгу по плечу. – Смотри только, чтобы всё по понятиям было – ты по-1прежнему подо мной ходишь.
Уезжал Серый совсем не тем беззаботным парнем, каким приехал сюда. Для него – человека, привыкшего смотреть в лицо опасности, - подобная неопределённость была хуже, чем нож у горла. Натура требовала действия, а нужно было ждать.
Понимая всю неуютность его положения, я решил не тянуть кота за хвост и позвонил ему на мобильник.
- Добрый день, Сергей Андреевич! Звонит вам давешний ваш знакомый по бомбоубежищу. Хотел ещё раз поблагодарить за костюм. У нас назначено на завтра. А не желаете ли встретиться прямо сейчас?
Мой вопрос, как и звонок, застал его врасплох. Нахлынувшие мысли нагнали на его лоб кучу морщин; он оглянулся вокруг, как бы надеясь увидеть собеседника, потом распрямился, отбрасывая все сомнения, и чётким голосом спросил:
- Где?
Я назвал ресторанчик недалеко от его дома.
- Буду минут через сорок, - в нём заговорил военный, для которого время, даже приблизительное, измеряется в минутах и секундах, но не в часах. И действительно (снимаю шляпу), через тридцать восемь минут стоял в дверях ресторана, обводя внимательным взглядом зал.
Я привстал за столиком и помахал ему рукой.
Когда он подошёл, мы с ним почему-то приветствовали друг друга, как два белогвардейских офицера – молча кивнув головами, стоя навытяжку. Потом, преодолевая непонятное смущение, оттягивали время, долго совещаясь с официантом по поводу заказа.
Сложилась патовая ситуация: разговор не завязывался – надо было хоть чуть выпить, чтобы разрядить атмосферу, но водка не шла из-за висевшей в воздухе напряжённости.
Зная о Сергее достаточно много, я понимал, что взаимопонимание придёт, поэтому решил сделать первый осторожный шаг в налаживании отношений.
- Как ты думаешь, Сергей, кто сейчас войдёт в ресторан – мужчина или женщина?
Он посмотрел на меня, как на ненормального, но всё же ответил наугад:
- Мужчина.
- Нет, две женщины.
Через пару секунд входная дверь распахнулась, и на пороге появились две смеющиеся девушки (как я мог ошибиться, если видел всю улицу).
Потом были мужчина с женщиной, ещё женщина и два мужчины подряд. Сергей смотрел на это шоу со всё возрастающим вниманием, а когда я семь раз подряд угадал в орёл- решка, он не выдержал:
- Как ты это делаешь?!
- Вот об этом я и хочу с тобой поговорить.
И вдруг Сергей расхохотался - я, только что так довольный своей хитростью, ничего не мог понять.
- Извини, - задыхаясь от еле сдерживаемого смеха, просипел он, - ты меня развёл точно, как в анекдоте, где опытный учитель показывает студентке, как завладеть вниманием класса. Он достаёт презерватив и спрашивает учеников: «Кто может натянуть его на глобус?» Все молчат. «Тогда я сначала расскажу вам, что такое глобус».
До меня тоже дошёл весь юмор ситуации: и мы, два здоровых мужика, давились от смеха, повторяя: «Вот об этом я и хочу с тобой поговорить», вызывая недоумённые взгляды посетителей и официантов.
Насмеявшись до слёз, мы уже совершенно свободно, как будто знакомы много лет, разлили водку по рюмкам и начали неспешно обсуждать свои дела.
Надо признать, что я был с ним не до конца откровенен: так фокусы я объяснил тем, что обладаю некоторыми экстрасенсорными способностями, во что мой собеседник не очень поверил, но не подал виду. А вот основной вопрос он понял очень хорошо, помня мои недавние приключения, в которых и сам принимал участие.
Поэтому, когда я сказал, что мне нужны, кроме него, ещё два человека для охраны, это было ясно и так. А вот когда я попросил его найти пару человек, согласных пожить в глухой деревне для обеспечения безопасности заповедника и проживающего там директора фонда «Истоки», он опять посмотрел на меня очень внимательно, но лишь согласно качнул головой.
Слава богу, Поспелов был мужик неглупый и отлично понимал, что это только первое знакомство и ещё не время раскрывать мне перед ним карты.
Так или иначе – ужин прошёл, как говорят дипломаты, в тёплой и сердечной обстановке, при полном (ну почти полном) взаимопонимании сторон.
Когда мы уже расставались, я дал Сергею новый мобильник, в который уже был записан и мой номер, и попросил его связаться со мной, когда у него будут первые результаты.
- Может, тебя подвести, - предложил мне мой новый начальник охраны.
- Да нет. Зачем тебе уезжать от дома. Тут легко поймать тачку.
И точно – машина подкатила, как по заказу. Перед тем как сесть в неё, я наклонился к Сергею и тихонечко сказал, что ничего из наших разговоров нет необходимости скрывать от Анисима.
Серый вспыхнул, но сдержался и, молча, кивнул головой. На том мы и расстались.
Сергей позвонил мне уже на следующий день. По тому, как он мнётся, я понял, что мне предстоит услышать что-то необычное. И угадал.
- Есть у меня парень, который один всю твою деревню защитит, - начал он.
- Говори «но» - я слушаю.
- Лечился он от наркотиков. Ему теперь чем глуше место – тем лучше.
Услышав в голосе Сергея боль и сострадание, я готов был согласиться, но, с другой стороны, так не хотелось вносить в деревенский покой этот элемент нестабильности. На помощь мне пришёл комб.
- Соглашайся, - сказал он. – От наркозависимости я его вылечу, а хороший профессионал нам совсем не помешает.
- Хорошо, пусть приезжает, - согласился я. – А что решил ты?
- Раз такое дело, то и я в деле, - ответил Серый. – Завтра мы к тебе вместе с ним приедем. Объясняй, как добраться.
Я рассказал, на какой станции им сходить, и дал номер нашего микроавтобуса. А назавтра встречал уже троих. Сергей прихватил уже без спросу выписавшегося одновременно с его другом из госпиталя лейтенанта разведчика с той же проблемой, правда, ничего не обещал.
Так в нашей деревне появились Миша и Шурик, которые, опасаясь самих себя, боялись и нос высунуть за околицу. О том, что они вылечились, не знал никто, кроме меня, а я вынужден был молчать – ну не рассказывать же им, что их исцелил инопланетный компьютер.
Новые охранники заняли пустующий дом справа от дороги на въезде в деревню и, не дожидаясь ремонтников, сами привели его в порядок.
Был занят уже второй из пустующих домов: в середине марта в Веретье перебрались Игорь с Пелагеей.
После событий конца февраля я еле дождался встречи с Прохором, который единственный из семьи посетил сестру на новом месте.
Он с удовольствием воспользовался мной как перевозочным средством. А на обратном пути не стал возражать, когда я предложил последние пару километров перед мельницей пройтись пешком.
Не рассчитывая на Пелкину откровенность, я решил разговорить её братца.
- Так чего у вас там случилось? - спросил я прямо.
- Дарья хотела у Пелки ребёнка украсть, - сходу ошарашил он меня.
- Какого ребёнка? Разве у неё есть ребёнок? – новость была из ряда вон...
- Ребёнок токо завязался. Потому и украсть его можно. У ей детей быть не может, так она на пелкиного и позарилась.
Я хотел было спросить, как можно украсть зародыша и пересадить его (в себя!), проделав всё это на деревенской кухне, но вовремя опомнился: тут возможно и не такое.
- Зачем ей с Пелагеей связываться. Если она у любой другой женщины может без проблем забрать. Да некоторые только рады будут – аборт делать не надо.
- Не нужен ей простой ребёнок. Она свой род возродить хочет, а для этого всякий не годится.
Ещё одна новость – оказывается, у Пелки не просто будет ребёнок, а со способностями. Интересно, что из всего этого известно Игорю?
- А Пелку она потом убить собиралась?
- Зачем убивать. Ушла бы и всё. Дарья давно силу копит. Мы это видели, но значения не придавали. А вишь, как обернулось.
- Ну, накопила, ушла, а дальше что? Как жить без болотной подпитки?
- Как и сейчас. Мы у неё всю силу отобрали. На болоте ей задерживаться нельзя. Поймает где-то непривередливого мужика, да ночью у него и заберёт силушку.
- А что мужик после этого – помрёт?
- Навряд. Поболеет недельку-другую, не без этого. А помрёт? Не.
- А если больной, ну сердце или ещё что?
- Тогда может и помереть. Тока с больным она связываться не будет – с него и взять нечего. Это уж в крайнем случае...
- Значит, вы возможно убийцу отпустили.
- Да их полно промеж вас шляется. Да и какая-никакая она родня нам. У вас как: идёт охотник в лес, застрелит волка – охота, волк его загрызёт – убийство, - тут Прохор остановился и стал что-то доставать из мешка. Это была бутылка с морсом: как видно, от долгой беседы у него пересохло в горле. Напившись, отправились дальше, но разговор больше не завязывался, а вскоре завиднелось озеро. Я распрощался со своим спутником и прыгнул домой.

Последняя капля.

Тот, кто любит, должен разделять
участь того, кого он любит.
М.А.Булгаков.

Меня комары не едят. Всю жизнь друзья и знакомые, кутаясь в

разные тряпки и натираясь реппелентами с противным запахом, отпугивающим больше людей, чем комаров, искали объяснения тому, что я хожу среди них в трусах и майке с коротким рукавом, а звенящие полчища только летают рядом. Если какой-нибудь одиночка сдуру и садился на меня, то тут же взлетал, даже не попробовав кровушки.
Зато Лену они донимали вдвойне, пока Пелка не намазала её какой-то мазью, которая уже неоднократно смытая в бане, продолжала отгонять этих ненасытных хищников.
Так подробно я описываю эту, казалось, мелкую проблему потому, что из-за комаров мы чуть не уехали из деревни. И неизвестно, как бы всё сложилось, окажись мы в другом месте. Хотя что-то мне подсказывает, что разница была бы небольшая. Но не буду забегать вперёд.
Заменив охрану на настоящих проффи, я успокоился и занялся своим любимым хобби. Без помощи Прохора никаких выдающихся достижений на этом поприще не добивался, но на ушицу или жаренку налавливал частенько.
Иногда ко мне присоединялся Игорь, который, просидев безрезультатно над удочкой полчаса, начинал злиться и подбивать меня прыгнуть куда-то в Карелию, где он знает места... Моё рыбацкое сердце ныло, но я мужественно отказывался, помня своё обещание жене не отлучаться от дома дальше, чем на сотню метров. Помучившись ещё немного и рассказав последние производственные новости, Игорь уходил, ссылаясь на срочные дела.
А дела действительно были. Вскоре в Веретье обещали приехать форумовские болотные ботаники. Для них и для Веры с Витьком, тоже решившихся переехать в деревню всей семьёй и получивших на это согласие руководства в лице директора, надо было отремонтировать два дома. Да и остальные дома нуждались в ремонте, поэтому Игорь составлял списки необходимых работ и переправлял их Марку.
Женька, глядя на Игоря с Пелкой, попытался уговорить Ульяну занять последний дом, но наткнулся на такое сопротивление со стороны жены, что оставил эту идею на далёкое потом.
Несколько раз в сторону деревни сворачивали туристы, привлечённые хорошей дорогой, ведущей в лес, но, встретив на своём пути Мишу или Шурика, спешили убраться от греха подальше.
Как-то утром в хорошую погоду сидел я на своём троне и размышлял. Поклёвки не было ни одной, и это расслабляло ещё больше. Откуда-то вынырнул и пристроился невдалеке на травке Лукич – главный деревенский бездельник.
- Начнёшь болтать - в озеро сброшу, - предупредил я, прежде чем он успел поздороваться.
Не знаю, поверил Лукич или нет, но не произнёс ни слова, хотя было заметно, что язык у него чешется.
Тут подошли Игорь с Митькой и, поздоровавшись, демонстративно сели подальше от главного сельского сплетника.
На Лукича такие политесы не действовали. Решив, что на вновь прибывших мой запрет не распространяется, он таки встрял в неуспевший начаться разговор.
- Очень податлив я на рекламу, - сообщил он. – Уже было решил купить двойные прокладки, да вот не знаю, куда их применить?
Довольный, что сумел высказаться, Лукич, хитро прищурившись, переводил взгляд с одного на другого.
- Ты ими рот свой поганый заклей, - нашёлся Митька. – А теперь слушай меня. Если ты сию минуту не уберёшься отсюда, я новых сапог не пожалею, но на задницу ты дня три сесть не сможешь.
Лукич знал, что с Митькой шутить нельзя, поэтому неохотно поднялся и отправился прочь.
Но не успел он пройти и двух шагов, как со стороны нашего огорода раздался истеричный лизкин крик:
- Сашка, Сашка, где ты?! Скорей беги сюда.
Решив, что у Лены началось, я, побросав снасти, рванул по косогору в сторону дома. Уже наверху меня перехватила Лизавета.
-Нет, туда нельзя, - торопливо проговорила она и потянула меня за руку к своему дому.
Ничего не понимая, я подчинился и перешёл улицу. Войдя в центральную комнату, увидел совершенно белую Тётькатю, лежавшую на диване.
Решение созрело мгновенно: хватать её в охапку и прыгать в приёмный покой, какой нибудь больницы, но она упёрлась мне в грудь рукой, мешая это сделать.
- Там... Там Леночка..., - забормотала она и вдруг заплакала.
Я не успел сообразить, что всё это может значить, как в дом вошёл Игорь, успевший расспросить собравшихся во дворе соседей.
- Лену захватили заложницей, - сказал он, взяв меня за обе руки. – Я сейчас пойду выяснять, что им надо, и буду тянуть время. А ты пока проверь, что можно сделать.
Заглянув в нашу комнату, я увидел перепуганную Алёну и сидящего рядом с ней на кровати очень худого человека: про таких говорят – кожа и кости.
В комнату осторожно зашёл Игорь.
- Я местный начальник, - тихо начал он. – Зовут меня Игорь...
- Ты мне не нужен, - оборвал его худой. – Если хотите, чтобы она осталась жива, у вас десять минут на поиски её мужа. Надумаете убить меня или усыпить – бомба взорвётся, как только прервётся моя ментальная с ней связь.
После этого недвусмысленного ультиматума Игорь по приказу комба сказал , что уходит на поиски, и вернулся к нам. Там он выгнал всех из комнаты под предлогом срочного совещания и застыл в вопросительном ожидании.
- Он говорит правду, - сообщил комб, - но у нас есть шанс. Я сейчас изнутри – из Лены начну постепенно увеличивать оболочку, а когда достигну внешнего края тела, дам тебе команду. Ты должен хватать её и перетаскивать к себе; я же буду защитой между ней и взрывной волной.
Всё шло как по маслу до самой последней секунды: отброшенный резко расширившейся оболочкой террорист успел среагировать, и я выхватывал Алёну наперегонки со взрывом. В какой-то момент мне даже показалось, что не успеваю, но всё закончилось благополучно. Я выдернул её в комнату и без остановки перепрыгнул в пустующую палату роддома.
Когда я выскочил в коридор за подмогой, то почти наткнулся на двух врачей, болтавших у окна прямо напротив двери. Они уставились на меня, как на привидение, но, надо отдать должное, как только я прокричал, что там внутри рожает женщина, опомнились и по-деловому организовали перевозку Лены в родильное отделение.
Все эти новомодные штучки, когда отец присутствует при родах, - не для меня. Я без всякого разрешения мог наблюдать рождение сына, но предпочёл дожидаться результата в холле на диване. А минут через пять, едва закончив телефонный разговор, сморённый нервными событиями последнего часа, уснул.
- Просыпайтесь, папаша, - разбудил меня громкий голос медсестры. – Поздравляю, у вас сын. Настоящий богатырь – четыре триста. Оденьте халатик и можете на минутку заглянуть к ним.
В палату я заходил с неприсущей мне последнее время робостью. Я был распят между розовым счастьем, которое мне показали из-за стекла, и неизвестностью, лежащей в кровати и укрытой совсем небольничным одеялом и разноцветными простынями.
Лена повернулась ко мне и... улыбнулась усталой, но счастливой улыбкой.
- Мы теперь одно целое, - тихо сказала она. – Выброси всё из головы и поцелуй меня.
Настоящая женщина всегда непредсказуема, и именно это качество заставляет мужчин терять голову и любить свою избранницу всю жизнь.
Я переводил взгляд с неё на малыша и всё больше понимал, что их разделение произошло только внешне – в моём сердце они по-прежнему одно целое.
Потом долго ходил по больнице и добился для них отдельной палаты, в которую Серый посадил одетую в белый халат работницу своей службы, а у дверей пристроил скучать двоих парней. Наконец, деньги, заработанные компом, принесли и мне непосредственную пользу.
Так не хотелось уходить, но я понимал, что нужен в деревне.
За время, проведённое в роддоме, пару раз наведывался в Веретье, но это было набегу – по несколько минут, и виделся только с Пелкой и Игорем. Они, кстати, распустили слух, что террорист почему-то отпустил Лену, и я увёз её в больницу. Поэтому моё появление никого не удивило, а вот мне довелось узнать много интересного.
Ещё перед тем, как уснуть на диванчике в роддоме, я позвонил Незнамову и вкратце рассказал о случившемся. Так что ничуть не удивился, увидев на деревенской улице людей в пятнистой форме под началом моего знакомого – Николая.
- Зря всё же вы отказались от нашей опёки, - сказал он, подавая мне руку. – Может, и удалось бы избежать всего этого. А почему, кстати, никто не сообщил мне о вашем прибытии?
Он отошёл в сторону и стал с кем-то переговариваться по рации. Потом удивлённо посмотрел на меня и, оборвав разговор, вернулся.
- Признавайтесь, как вы прошли все посты? – спросил он, не скрывая своего недоумения. – Ведь мои люди – не вохры с чулочной фабрики.
- Знание местности и немножко колдовства, - отшутился я. – Лучше расскажите мне, что же тут всё-таки произошло.
Николай снова посмотрел на меня как-то странно, но послушно рассказал всё, что успел выяснить.
Оказывается, первым незнакомца заметил Витёк и попытался остановить его, но получил такую оплеуху, что оклемался только через полчаса, не досчитав при этом пары зубов и получив предположительно лёгкое сотрясение мозга.
Наблюдавший эту скоротечную схатку с крыльца своего дома Шурик, окликнув своего напарника, кинулся наперерез этому типу. Дальше всё было почти по третьему закону Ньютона: более сильное действие вызвало адекватное противодействие, в результате которого лейтенант, отлетев метров на пять в сторону, рухнул под ёлками, получив множественные переломы рёбер. Увидев, что произошло с его другом, Михаил стал стрелять на поражение, поэтому его состояние - наиболее тяжёлое из всех троих.
Расправившись с охраной, супербоец беспрепятственно прошёл через всю деревню, захватил заложницу и отправил её родственницу за мужем захваченной женщины.
А дальше начинается что-то непонятное: он, если верить рассказам свидетеля (Игоря), отпускает заложницу и кончает жизнь самоубийством, да так, что от него самого не остаётся и следа.
- Как точно вы всё изложили, - восхитился я его рассказом. – Всего две неверных детали: никакой это был не террорист, а пьяный браконьер; и никого он в заложники не захватывал, а задерживал женщину, пока она не отдала ему всё спиртное, что было в доме, после чего, упившись, подорвался на толовых шашках, приготовленных им для браконьерской рыбалки.
Версия была, конечно, слабенькая, но спецслужбам приходилось выкручиваться и из более серьёзных ситуаций, когда взрывались высотные дома, полные жильцов, а не пустая изба посреди болота
- Что ж, теперь всё ясно, - подвёл черту Николай. – Так и доложим Андрею Михайловичу. Ну, тогда мы снимаемся, а с вами останется знакомый вам Олег с парой ребят, пока вы не найдёте новых охранников.
Он коротко скомандовал что-то по рации, и пятнистые фигуры двинулись из деревни. Следом, попрощавшись, ушёл и Николай.
Вместо него появился Олег, которому я предложил занять пустовавший сейчас дом охраны. Зайдя вместе со мной в дом, он аж присвистнул, увидев стену, увешанную мониторами, на которые болы передавали изображение со всего периметра Веретья.
На его попытку выяснить, как достигается такой радиус обзора на камерах, я пробормотал что-то о чудесах импортной техники, в которых ничего не понимаю, и поспешил на родное пепелище.
Дом не сгорел. Собственно и взрыва как такового и не было: комб принял на себя девяносто процентов выделившейся энергии, а остальную сумел локализовать. Выглядело это, как документальные съёмки сноса дома посреди города методом направленного взрыва. На месте домика, с которым у меня было связано столько воспоминаний, беззвучно вырос чёрный гриб и через секунду обрушился вниз, а на его месте осталась только яма, наполненная измельчённым мусором.
Я забрал Тётькатю от соседей и отвёл её к Митьке, у которого и сам собирался временно обосноваться после его радушного приглашения.
Она попыталась сразу хлопотать по хозяйству, но через несколько минут опустилась на диван, как будто у неё кончился завод, который позволяет женщинам жить дольше своих мужей и помогать своим взрослым детям и внукам.
Я вызвал из города нашего шофёра, которого незадолго до этого люди Николаева не пустили в деревню, и отправил с ним Катю в Москву, пообещав выехать следом.
К их прибытию Тётькатя уже числилась нянечкой отделения, где находились Лена с малышом. А я, нагородив удивлённому шофёру о машине со спецсигналом, на которой мне удалось их обогнать, встречал её на пороге роддома.
Ничего не понимающая Катя покорно одела белый халат и дала отвести себя в палату. Моя задумка удалась: увидев Алёну и тихо сопящего малыша за перегородкой, Тётькатя преобразилась, как заяц в рекламе о батарейках. На глазах у неё выступили слёзы, она кинулась к кровати и поцеловала молодую маму. Потом подошла к перегородке и стала разглядывать малыша.
- Как назвали? – спросила она голосом прежней Кати, как будто и не было недавних событий, и не её дом стоял в развалинах.
- Саша, - не задумываясь, ответила Лена, а мне осталось только удивляться, что я до сих пор не знал имени собственного сына.
Узнав, что она в штате и может находится здесь сколько пожелает, Тётькатя просто расцвела и тут же стала искать приложения своей бурной энергии. Мне пришлось приложить немалое усилие, чтобы оторвать её от этого и отвести в нашу квартиру, снятую загодя около роддома. Там я вручил ей ключи, дал денег и попросил купить самое необходимое, ведь все наши вещи погибли вместе с домом. Они вместе с шофёром отправились по магазинам, а я занялся срочными делами.
В первую очередь я явился в фонд к Марку и рассказал ему о последних событиях. Он уже, похоже, привык к всему неординарныму происходящему вокруг заповедника, поэтому мой рассказ воспринял спокойно. Немножко поохав и поахав в нужных местах, исполнительный директор тут же переключился на деловой настрой.
- Шесть часов вечера, конечно, не самое лучшее время для начала дел, - сказал он озабоченно, - но попробовать можно.
Я тут же сообщил ему, сколько личных денег перевёл на его счёт, и попросил максимально ускорить строительство нового дома.
- Что ж, в приватном порядке, да ещё с таким количеством отпущенных средств выполнение задачи значительно облегчается, - повеселевшим голосом успокоил меня он, даже не спросив, откуда мне известны его личные банковские счета.
- Мне неинтересно, что там будет внутри, но внешне дом должен быть похож на прежний, - я положил перед ним диск с фотографиями тётькатиного дома, снятого с разных сторон (эти виды извлёк из моей памяти комб и перенёс на СD).
Марк Давыдович вставил его в компьютер и стал разглядывать снимки.
- Это даже облегчает задачу, - неожиданно сообщил он. – Можно купить и разобрать на части похожее строение, а потом собрать его на месте. Не будем терять время, я займусь этим, а вы – своими делами.
Фонд я покинул в слегка приподнятом настроении. Проблемы начали потихоньку рассасываться, но впереди ещё было решение главной задачи: обеспечение уверенности в завтрашнем дне. Мне было понятно, что эта задачка не имеет абсолютного решения, но и положение, в котором я оказался, терпеть больше было нельзя.
Приближался вечер – самое подходящее время для того, чтобы собраться с мыслями и попробовать разыскать источник моих бед. Верный своей новой привычке, я прыгнул в подземелье и стал раздеваться, чтобы залезть в бассейн с тёплой водой.
- Я знала, что ты сюда придёшь.
У меня уже появилась уверенность в собственной неуязвимости, но раздавшийся из полутёмного угла голос всколыхнул неискоренимый древний страх перед звуком из темноты. Резко впрыснутый в кровь адреналин заставил учащённо забиться сердце. А мозг, как огнём, охватила паника. Несмотря на то, что я узнал его, организм даже с помощью комба всё не мог никак успокоиться.
- Да что ж ты делаешь?! – воскликнул я возмущённо. – Такими шуточками ты отправишь меня к праотцам вернее всякого террориста.
- Ничего с тобой не будет, - спокойно ответила Пелка. – А для того, что тебе сейчас предстоит сделать, обязательно нужна взбудораженная нервная система.
- Для того, чтобы залечь в тёплую воду, мне как раз нужен покой, - возразил я, немного успокаиваясь.
- Что ты там не вылежишь? - в голосе ведьмы послышались недовольные нотки. – Сколько ты ещё геройствовать сможешь? А если в следующий раз не повезёт?
- А ты что, петушиное слово знаешь?
- Я много разных слов знаю, но по-настоящему помочь тебе может только лабиринт.
Такая мысль даже не приходила мне в голову. Но Пелка зря говорить не будет.
- Поясни, - попросил я, втайне надеясь получить рецепт от всех напастей, то и дело сваливающихся на мою голову.
- Вызывай лабиринт и смотри, что будет.
Такой незамысловатый совет разочаровал меня, но я понадеялся на её интуицию и приступил к знакомой процедуре.
Начал представлять стены с огненными надписями, но они никак не оживали в моём воображении. Тогда мои мысли перекинулись на зал с троном, и он явился мне. Но в этот раз, открыв глаза, я понял, почему этот плоский камешек назвали огненным троном.
Из-под его основания, по всему периметру камня уходили вверх лучи густо-розового цвета. Преломляясь в высоте, они отбрасывали блики на белую пелену, сверкавшую всеми оттенками спектра. А клубящиеся цветные клочки делали туман похожим на живое существо.
Если первый раз я воспринял всё сравнительно спокойно, то сейчас мной овладела непонятная робость. Возможно, причиной было буйство красок, сменившее спокойный белый цвет, а может быть то , что я на своей шкуре уже ощутил всю мощь лабиринта.
Но отступать мне было некуда – преодолев себя, я подошёл к трону и, не останавливаясь, прямо через лучи сел на него.

Горганы.

О тайном догадывайся по явному.
Солон

Приземлился я на своё любимое компьютерное кресло, даже слегка качавшийся левый подлокотник вызвал обычную мысль: - Надо бы подкрутить. Площадка под ногами размером примерно 2х2 метра тоже была покрыта знакомым мне линолеумом. Но на этом домашняя обстановка заканчивалась.
Сразу за краем островка привычной жизни начиналось мельтешение красок, среди которого иногда угадывались туманные картины, сменявшиеся с такой скоростью, что я не успевал вглядеться в них.
Когда прошла скованность от необычности обстановки, вернулась и способность рассуждать логически. И первая же мысль о том, что я пришёл сюда, чтобы распутать клубок интриг вокруг себя, вызвала новое явление: от меня в глубину красочной мешанины протянулся невидимый луч, угадываемый только по его границе, где пропало мельтешение и появилось слабо освещённое белое пятно. Оно отодвигалось всё дальше и дальше, но, нарушая все законы оптики, не менялось в размерах.
Наконец, луч этого странного прожектора остановился, и резким движением прыгнул назад, одновременно развернув перед моим взором картинку знакомого мне кабинета. Дверь открылась, и к столу уверенно прошёл Незнамов.
- Почему он? – возник у меня вопрос неизвестно к кому.
И, как бы в продолжение этого необычного диалога чёрт знает с кем, изображение электронных часов выпало из общей картины и приблизилось к моему лицу так, что кроме цифр – 18:34, показывающих время, я смог прочитать и дату: 7 сентября предыдущего года. Это выглядело, как предложение подождать.
- Пусть заходит, - ответил секретарше по внутреннему телефону Незнамов.
В кабинет вошёл Стёпа Проценко.
- Всё это я и так знаю, - сказал я почему-то вслух. – Хватило простых человеческих мозгов, что - бы догадаться.
Но моё замечание было гласом, вопиющим в пустыне. Кроме этого эпизода пришлось просмотреть и остальные, где мой друг, Андрей Михайлович, стёпиными руками готовил для меня пакости.
Новая информация началась, когда сразу после организации презентации в банке, Незнамов поехал в Крылатское и, оставив внизу охрану, посетил квартиру в новом элитном доме. Там у дверей его встретила толстая низкорослая девица и проводила к коротышке, который через четыре дня попытается убить меня.
Дальше была встреча в феврале с гигантом, организовавшим нападение на Веретье, и в мае со скелетом, захватившем мою жену.
- Почему? - возник у меня естественный вопрос.
На это луч повернулся в другую сторону и принёс мне картинку из совсем уж экзотического места. Я смотрел на помещения звездолёта, внутри которого плавали тёмные бесформенные кляксы. Чтобы переместиться даже на небольшое расстояние, они превращались в небольшой смерч, а, достигнув нужной точки, снова принимали амёбообразную форму.
Не знаю, откуда мне стало понятно, что это звездолёт - там не было ничего даже отдалённо напоминающего хоть какой-нибудь технический прибор. Голые стены, изредка вздувающиеся бесформенными наростами, совсем не производили впечатления вершины технической мысли, а его команда явно не подходила людям в собратья по разуму.
В стене открылся проём, и вошёл... человек. У меня внутри всё замерло от неожиданности. Но он вдруг сломался посредине и откинул верхнюю половину наподобие крышки у зажигалки. Изнутри вылетел чёрный вихрь и повис в воздухе, став такой же амёбой, как и остальные.
Память услужливо подсунула мне образ незнамовского охранника, и я понял, где нахожусь. Эти кляксы и были теми чёрными рыцарями, так поразившими моё воображение год назад.
Стена звездолёта покрылась дырами и стала напоминать настоящий голландский сыр. Сквозь дыры влетали вихри и располагались вокруг прибывшего. Вскоре помещение напоминало каплю болотной воды, напичканной амёбами, которую показывают ученикам в микроскоп на уроке биологии.
Думаю, комб не смог бы перевести мне их разговор, а я , скорее всего, даже не понял бы, что они разговаривают, но им пришлось по неведомой воле заговорить по-русски.
- Пусть продолжается твой род, Рест семнадцатый первого круга клана Малинов, - хором продекламировали все собравшиеся амёбы, приветствуя собрата, вылетевшего из человеческой оболочки.
- Я горд вашим вниманием, - ответил он.
Надо сказать, что такой обмен приветствиями не очень вдохновил меня. Он скорее подошёл бы для фэнтези о жизни в феодальном обществе, чем для разумных существ, стоящих на высокой ступени развития.
- Как наши дела? – спросила его одна из амёб.
- Всё развивается по схеме, предложенной нашим специалистом по человеческой психологии. Наш друг не внял приказу помогать хозяину лабиринта, а наоборот - проникся к нему необъяснимой ненавистью и начал передавать информацию о нём всем прибывшим исследовательским группам, о которых мы ему сообщили.
- А не может ли это повредить нашим планам?
- Хозяин проверил с помощью своего дополнительного мыслительного устройства, что наш друг говорит правду о лояльности горганов к нему. Нам осталось, дождавшись момента, помочь ему и надеяться на лучшее.
На этом показ прервался, что означало – ответ получен.
Пользуясь этой возможностью, я задал вопрос частного порядка, не относящийся к сложившейся ситуации, и не получил ответа. Как видно, у нас был тематический вечер.
Тогда я рискнул спросить, чем завершится эта неприятная заварушка.
Перед моим взором возникло озеро у капища, а над ним десятка два самых невероятных летательных аппаратов. Часть из них улетела сразу, остальные чуть позже, а мы с Игорем смотрели им вслед.
После этого отрывка из будущего, так и не понятого мной, разноцветье лучей исчезло, я обнаружил себя сидящим на каменном возвышении и понял, что больше «кина не будет». Зажмурил глаза и открыл их в банной пещере рядом с Пелкой, терпеливо дожидавшейся меня всё это время.
Сначала её заинтересованность моими делами я объяснял тем, что нас объединила тайна лабиринта. После появления Игоря – помощью в нашем общем деле – создании заповедника. Дальше – дружба с Алёной. Но сегодня в пещере я понял, что мы оба попали в зависимость от своего слуги, которая засела где-то в мозгу, выжженная огненными буквами со стен коридора.
- Слушай, Пелагея, а что тебе дал лабиринт? – прямо спросил я. – Что ты умеешь сейчас, чего не умела раньше?
- Ни я, ни мой будущий ребёнок больше не привязаны к болоту.
- А зачем тебе это, если ты всё равно живёшь тут?
- Жизнь меняется, и кто знает, что будет с нами завтра? – сказала она, уйдя от прямого ответа.
- А что обо мне так печёшься? Сама говорила, что со мной навряд ли что случиться.
- С тебя перемены в нашей жизни начались, с тобой и продолжатся. А если ты короткой дороги не видишь, почему не подсказать?
- Мутный какой-то разговор у нас получается, - начал я злиться. – Говоришь ты сегодня много, но не сказала ничего. Как гадалка на рынке.
- Я тебе не мысли, а чувства свои пересказываю. А вот откуда они берутся...?
Может, оттуда, откуда и твои знания.
- Значит, опять всё свелось к лабиринту?
- Ничего плохого в этом не вижу
- Тогда слушай.
И я рассказал ей обо всём, что узнал, сидя на огненном троне в этот раз.
- Как мне теперь распорядиться этим знанием? – спросил я, окончив рассказ. – Что подсказывают тебе чувства?
- Остынь, Саша, - терпеливо укорила меня Пелка. – А что делать, тебе Прохор уже говорил. Надо к горганам этим идти: они воду замутили, им и расхлёбывать. Ты им нужен – они для тебя всё сделают
Её спокойный и доброжелательный тон угомонил мою злость, и мне стало стыдно, что я выплеснул на неё свои отрицательные эмоции, вызванные последними событиями.
- Ты прости. Не хотел я так... Сам не знаю, как получилось.
- Да чего уж... За свою жизнь я и не такого насмотрелась и наслушалась: понимаю. Трудно тебе.
От простых слов этой молодой на вид женщины, но с жизненным опытом, который даже невозможно представить, мне сразу стало легче.
- Тебе куда? – спросил я, протягивая её руку.
- С тобой, - неожиданно ответила она.
- Ну, нет, - рассмеялся я неожиданному ответу, - на этот раз это мой бой и ты мне только будешь мешать.
- Тогда домой, - легко согласилась Пелка, за свою многотрудную жизнь отлично научившаяся понимать, что не всегда помощь – во благо.
Я переправил её домой и тут же, убедившись, что мой «благодетель» на месте, шагнул к Незнамову в кабинет.
Его отвисшая челюсть и растерянно хлопающие глаза доставили мне почти физическое наслаждение. Я, как можно развязней, подошёл к
столу и уселся в глубокое кожаное кресло напротив.
Про подобные маленькие психологические секреты я уже слышал. Утонув в мягком сиденье, я вынужден был смотреть на своего собеседника снизу вверх. Может быть, в другое время это и подействовало бы на меня, но не сегодня.
- Мне всё известно, - взял я сразу быка за рога, даже не поздоровавшись. – Но к этому мы вернёмся позже. А сейчас позовите своего охранника Вову.
- Какого Вову? – пробормотал ещё не пришедший в себя от моего эффектного появления Незнамов.
- А у вас что, два Вовы? – удивился я дурацкому вопросу обычно сообразительного Андрея Михайловича.
- Минутку, - Незнамов всё-таки взял себя в руки.
После этого он взял со стола мобильник и нажал на двойку.
- Володя, поднимись ко мне, - уже спокойным голосом сказал он.
- Водички не желаете, Александр Васильевич, - спросил Незнамов и, не дожидаясь ответа, стал наливать воду.
- А то вы какой-то разгорячённый сегодня, сказал он, протягивая мне стакан.
Я взял его у него и с удовольствием выпил. Одновременно с последним глотком в комнату вошёл охранник. Выглядел и держался он настолько естественно, что на секунду я усомнился – может, это действительно просто Вова.
- Это тот, кто нам нужен, - рассеял мои сомнения комб.
- Вызывали? – спросил «Вова» Незнамова, в то же время, с интересом разглядывая меня.
- Это я тебя вызывал, - взял я на себя инициативу и поднялся, - Давай-ка перейдём в другое место, где мы можем поговорить с глазу на глаз.
- Я могу выйти, ради такой встречи, - вмешался в разговор Незнамов, тоже поднимаясь из-за стола.
- Обойдёмся, - усмехнулся я и протянул охраннику руку.
«Вова» безропотно взял меня за кисть, и мы переместились в мою московскую квартиру.
-Так как тебя зовут, Вова? - спросил я, устроившись на диване.
- Зови меня этим именем, настоящее слишком длинно и сложно для тебя.
- Что-нибудь вроде: Рест семнадцатый первого круга клана Малинов?
- Я не знаю, откуда тебе известно моё короткое имя, но оно только для близких друзей и соратников, поэтому не называй меня так.
- Поверь, мне не хотелось обидеть тебя.
- Я знаю.
- Так что вам нужно от меня? - перешёл я к делу после несостоявшегося знакомства.
- Наша планета уже несколько веков по вашему времени скитается в открытом космосе. Одно из трёх светил, вокруг которых она вращалась, превратилось в сверхновую. Сотни лет корабли ищут пристанище для моего народа, но пока тщетно.
- А что, в космосе нет свободных звёзд? – удивлённо спросил я.
- Проблема не в том, чтобы найти свободную звезду. Для нормальной жизни нам необходимы определенные конфигурации разных видов полей, образованные на нашей планете редким сочетанием параметров трёх звёзд, вокруг которых она вращалась.
- А чем я-то могу вам помочь? Мои способности распространяются только на знакомые мне места. Правда, был тут один случай...
И я рассказал ему, как попал в незнакомый апельсиновый сад.
- Вот благодаря этой твоей способности ты и сможешь нам помочь, если захочешь, - подтвердил мою догадку Вова с планета Горган.
Получив моё согласие на попытку, охранник вызвал подмогу, и часа через полтора в мою квартирку ввалились ещё два Вовы с бесформенным куском пластика противного жёлтого цвета.
Этот жёлтый комок оказался чем-то вроде переносного кинотеатра. Сначала он заполнил комнату чернильной темнотой, а потом стал показывать кино из жизни планеты Горган в её счастливые времена. Потом пошло изображение трёх звёзд с полной их характеристикой. А уж дальнейшую техническую информацию о магнитных электрических и ещё каких-то полях я и не пытался понять. Но зато с этой задачей прекрасно справился комб.
Последующий вечер и вся ночь запомнились мне, как непрекращающийся кошмар. Несколько раз я вскакивал с дивана, собираясь прекратить это бессмысленное занятие, но, посмотрев на безмолвные фигуры горганов, начинал всё вновь.
Наконец и они поняли, что у меня ничего не получается, и главный Вова встал со стула, на краешке которого просидел всю ночь.
- Мы благодарны тебе за попытку помочь нам, - начал он, но не успел закончить.
- У меня есть идея, - вмешался в его торжественную речь комб. – Можно попробовать с моей помощью смешать два сознания горгана и человека и продолжить поиск.
- Плохая идея, - сказал старший Вова. – Для нас смешать сознания – означает покрыть себя позором, а проделать это с человеком – не укладывается ни в какие рамки. Если бы ты был горганом, то я бы убил тебя за такое предложение.
- Больше никаких вариантов предложить не могу, - ответил на эту отповедь комб.
Три одинаковые фигуры застыли на месте. Комб сообщил мне, что идёт интенсивный обмен сигналами с каким-то внешним источником, и мы тоже стали ждать результата этих переговоров.
Наконец Рест семнадцатый очнулся, подошёл к дивану и сел рядом со мной.
- Начинай! – решительно сказал он (а моё мнение вроде никого и не интересовало).
- Расслабься! – скомандовал мне комб.
Я, похоже, немного перестарался и впал в состояние, похожее на сон. Где-то на краешке сознания мелькали быстрые чужие мне мысли и чувства; меня же преследовало одно желание – найти место для этих бездомных ощущений.
И это сработало: на стене дешёвой московской квартиры появился волшебный мир, полный переливающихся красок совсем не светового спектра. Вершины его огромных гор закрывали лёгкие облака разных цветов, а склоны были усеяны кристаллическими деревьями.
- Вижу! – закричал я в восторге и тут же получил в руки жёлтый переносной кинотеатр.
- Осторожно положи его на грунт, - услышал я приказ комба. – Я защищаю твои руки, хотя никакой видимой опасности нет: атмосфера состоит из инертных газов, а температура около двадцати градусов по Цельсию.
Я выполнил его приказ и вернул руку назад. Вдруг краски померкли, и передо мной появился какой-то лунный пейзаж, освещённый слабеньким солнечным светом.
- Ваши сознания разъединены, - успокоил меня комб, - сейчас ты видишь планету своими собственными глазами.
Через полчаса я вернул жёлтый прибор, и мои гости тут же сантиметра на три погрузили в него свои пальцы.
По словам комба, обмен информацией между ними и внешним партнёром ускорился раз в десять и примерно так же возрос по мощности.
Результатом этих переговоров стало путешествие к озеру, на берегу которого находится вход в подземелье. Там нас уже ждал небольшой метра в три высотой кораблик, напоминающий по форме индейский вигвам. Он висел в метре над поверхностью земли невесомый, как воздушный шарик.
Я уже без усилия и помощи горгана вызвал картинку нужной им планеты и переправил туда «вигвам» вместе с экипажем.
Наступило томительное ожидание, во время которого я смог побыть со своей семьёй и проследить за строительством нового дома.
Через два дня вытащил с Новой Горганы целую кучу пластмассовых комков и передал их Вове.
Как оказалось, мы нашли идеальную планету для этой бездомной цивилизации. Точно такой же была их старая Горгана много миллионов лет назад. Научная экспедиция (экипаж вигвама) легко определила её местоположение в космосе, и через пару дней звездолёт должен отправиться с этим радостным известием на их родную планету.
У меня же была назначена встреча с главным горганом на любимом месте. Самого корабля я не увидел. Рест шагнул на прибрежную траву прямо из пустоты.
Не видя необходимости маскироваться, он явился в лёгком чёрном скафандре, приспособленном под человеческую форму, а потому напоминавшем фигуру рыцаря, облачённого в чёрные латы.
Разговор получился на удивление короткий.
- Вы улетаете, заварив всю эту кашу, а я остаюсь расхлёбывать её, - попрекнул я Реста после приветствий.
- Встречаемся утром в восемь на озере, - только и сказал горган и скрылся.
Короткая фраза, произнесённая Рестом, напомнила мне картину, виденную мной в лабиринте. Там на берегу озера, окружённого инопланетными кораблями, я стоял рядом с Игорем. Чтобы соответствовать этому видению будущего, я решил, что зайду завтра к нашему директору и прихвачу его с собой.
Заинтригованный предстоящим событием я уже не мог сосредоточиться на рыбалке и, свернув удочки, отправился домой: всё равно надо было проследить, как идут отделочные работы.

И стало ясно, что ничего не ясно.

Истиной, какой бы невероятной она не казалась,
является то, что останется, если отбросить всё
невозможное.
Артур Конан Дойл

Игорь, не высказал особой радости, когда рано утром, я пригласил его на прогулку к капищу.
- Чего я там не видел? – заартачился было он, едва продрав со сна глаза и ёжась от прохладного утреннего ветерка.
- Именно того, что там будет, - заявил я и, не вдаваясь в подробности, погнал его одеваться.
На озеро мы с Игорьком прибыли первыми. Но в одиночестве оставались не долго. Минут через пять начали прибывать гости.
Первым совершенно беззвучно проявился у противоположного берега небольшой – метра два в диаметре, шар, раскрашенный, как тётькатин платок. Он висел над водой в абсолютной тишине и напоминал детскую игрушку. Следующий гость возник, как чёрт из табакерки. Его появление сопровождалось хлопком, похожим на звук, издаваемый пробкой, вылетающей из бутылки шампанского, но усиленный раз в пятнадцать. Тихий звон лопнувшей струны сопровождал появление классической летающей тарелки.
Дальше пришельцы пошли косяком, заполнив всё пространство над озером, отчего казалось, что в его водах плавают диковинные лодки, раскрашенные в разные цвета. Но ни одного из членов команды этих посудин мы пока не видели.
Среди двух десятков кораблей не было ни одного по-настоящему грандиозных размеров. Видимо, все они были чем-то вроде десантного бота, на котором мне довелось полетать на Северном Урале.
Мы с Игорем оказались в фокусе дуги, образованной инопланетным транспортом. Мой напарник с открытым ртом смотрел на их застывшее великолепие, поэтому появление равнобедренного треугольника прозевал и испуганно вздрогнул, когда он нарисовался рядом.
Эта геометрическая фигура высотой около трёх метров действительно напоминала чертёж, набросанный прямо на густом лесном воздухе. И хотя самого корабля было практически не видно, я узнал в нём вигвам горганов.
От его вершины к основанию пробежала волна, и в проёме появился некто, ещё раньше напомнивший мне рыцаря в чёрных латах. И тут же, как по команде, открылись все остальные аппараты.
На балконах, в окнах, в дверных проёмах зашевелились разной комплекции и роста люди, обращённые в нашу сторону, а может к расположившемуся рядом с нами треугольнику, потому что начал наше фантастическое заседание именно чёрный рыцарь.
- У лабиринта есть хозяин, - начал говорить наш сосед медленным тягучим голосом. – Эскадра объединённого флота уже в пути.
Говорил он, кажется, негромко, однако его голос заполнил всё пространство над озером.
Сразу после этих слов шесть кораблей закрылись и исчезли из виду. Зато остальные приготовились слушать с удвоенным вниманием.
- Некоторые из вас запятнали свою честь недостойным поведением, - продолжил он. А над озером появилось изображение предводителя бандитов, посылающего свою команду в зелёный туман.
- Это известный пират Берск, - раздался голос с балкона, заполненного существами, похожими на главаря, как родные братья. - Он вне закона, и не имеет к народу хоглов никакого отношения.
- Думаю, командованию флота известно об этом, пусть узнает и хозяин лабиринта, - сказав это, рыцарь указал на меня, чтобы ни у кого не оставалось сомнений – кто есть кто.
- А вот скетам придётся очень постараться, чтобы объяснить кое-что, - с этими словами он воспроизвёл картину захвата моей жены.
Все повернулись к эллипсоиду с открытым по всей длине овальным окном.
- Мы не отдавали такого приказа, - начал говорить вставший в середине окна в полный рост скет. – Это был фанатик секты «Путь лабиринта». Уже началось расследование: как он попал в команду и каким образом сумел сбежать с корабля. Верховный готов подвергнуться зондированию.
Окончив говорить, скет сел. Рядом с ним приподнялся другой и отвесил всем полупоклон. Видимо, так Верховный подтвердил своё согласие на проверку.
Чёрный молча воспроизвёл сцену моего убийства.
- Не было! Не было этого! – закричал визгливым голосом карлик – переросток из пёстрого шара. – И с каких это пор горганы стали командовать нами!?
- Было, - твёрдо сказал рыцарь и показал второй вариант. – Хозяин уже владеет временем, и пусть это будет уроком для всех.
Закончив фразу, он отступил внутрь проёма, и вместо него появилась полупрозрачный силуэт хогла, одетого в серый комбинезон.
- Все виды лицензий отзываются. Зона объявляется закрытой. Хоглы, скеты и кэйлы получат маяк для встречи с флагманом, - сказав это громовым голосом, изображение глашатая растаяло в воздухе.
Причудливые транспорты пришельцев стали исчезать один за другим: казалось, они ныряют в голубое небо, как в воду, сразу пропадая из виду.
Треугольник горганов, однако, не спешил улетать. В проёме снова появилась чёрная фигура, а вот та же или нет, не смог определить даже комб.
- Просим твоего разрешения остаться, - сказал горган, обращаясь ко мне.
- А разве это зависит от меня? – меня удивила его просьба.
- Появление в закрытой зоне допускается только с разрешения хозяина лабиринта, - ответил он и замер в ожидании.
- Оставайтесь, - согласился я, надеясь с их помощью хоть что-то прояснить для себя. – Встретимся в известном вам месте завтра утром.
После этих моих слов треугольник тоже исчез, и мы с Игорем снова были одни на озере.
Во время этой удивительной конференции я не обращал внимания на своего спутника. Мне, уже привыкшему к невероятным жизненным поворотам, было сравнительно просто воспринять появление целой кучи инопланетян на нашем болоте, а вот Игорь был просто потрясён.
Мечта всей его жизни - встреча с неземной цивилизацией только что осуществилась, причем в значительно больших масштабах, чем он мог себе представить. И пусть была не помпезная торжественная встреча, а что-то среднее между деловым совещанием и бандитской стрелкой; главное – это свершилось.
Мне пришлось основательно потрудиться над ним, поливая водичкой из озера, пока глаза его приняли осмысленное выражение. После чего я взял Игоря за руку, и мы отправились прямо к нему домой, благо от Пелки не надо было скрываться.
Дальше я двинул к Алёне сообщить, что всё позади, и нас ждёт спокойная, а главное, совершенно безопасная жизнь. Жена не очень этому поверила, но комб прокрутил похожую на фантастический фильм запись встречи на озере, после чего она немного оттаяла и сразу захотела посмотреть новый дом.
Наутро до встречи с Рестом у меня оставалось немного времени, и я решил заскочить к Незнамову. Мне не давал покоя один вопрос: почему этот облачённый властью, далеко не бедный человек так взъелся на меня?
Андрей Михайлович уже был на работе и на этот раз почти не удивился моему внезапному появлению.
- Чем обязан? – спросил он, откинувшись в кресле.
- Что вам от меня надо? – задал я ему давно волновавший меня вопрос.
- Уже ничего.
- Тогда зачем вы столько раз подставляли меня?
Незнамов ненадолго задумался, потом махнул рукой и выпалил, с ненавистью глядя на меня:
- У меня неоперабельный рак, за вас мне обещали в случае успеха излечение. Ничего личного. Обычный бизнес: жизнь – за жизнь. Но вы вывернулись. Так за что мне вас любить?
Мне стало жалко этого напуганного приближающейся смертью человека.
- Ему легко помочь, - подсказал мне комб, почувствовав моё настроение.
- Ты уверен? – спросил я, не представлявший такой возможности.
- Абсолютно, - ответил комб. – Ведь этот влиятельный человек может быть нам очень полезен.
Я немного помолчал, удивлённый таким циничным практицизмом комба. Для Незнамова наш с комбом диалог выглядел, как очень затянувшаяся пауза.
- Есть реальная возможность вам помочь, - прервал я молчанье.
- Чего ради вы решили помогать мне? – резко спросил Незнамов.
- Считайте, что вошёл в ваше положение.
- Что я для этого должен сделать? – по всему было видно, что ему очень хотелось поверить мне.
- Никуда не уходить до моего возвращения, - ответил я и прыгнул к себе в квартиру, увидев напоследок, как ожили глаза Андрея Михайловича.
Дома меня уже ждал Рест, удобно расположившись на краешке стула.
Мы поздоровались, и он ошарашил меня неожиданной новостью.
- Ты можешь называть меня коротким именем: Рест шестой первого круга клана Малинов, - торжественно заявил он, – и если я того заслуживаю, скажи мне своё короткое имя.
- Саша, - сказал я не задумываясь, но, поняв по напрягшейся фигуре его разочарование, добавил, - но ты можешь звать меня Александр Васильевич.
- У тебя есть ко мне вопросы, Александр Васильевич? - спросил он, чётко проговаривая каждую букву моего имени.
- Да, Рест шестой первого круга клана Малинов, - сказал я, есть. Я могу ошибаться, но мне казалось, что во время первой нашей встречи тебя звали несколько иначе.
- Нет, Александр Васильевич, ты не ошибаешься, за мой подвиг по спасению народа горганов я переведён в первую десятку первого круга своего рода.
( Описывая дальнейшую нашу беседу, я опустил все эти длинные обращения, а кто захочет, может вставить их простым копированием.)
- Вы уже получили то, что хотели. Скажи теперь, зачем нужно было преследовать меня? Неужели нельзя было просто попросить?
- Мы не могли рисковать – получить отказ для нас было равносильно смерти. И это не красивые слова. В случае отказа наверняка погибли бы сотни миллионов моих соотечественников, а спасшиеся несколько тысяч обречены были на долгие годы поиска, возможно безуспешного.
- А если бы, кто-то преуспел и убил меня или кого-то из моих близких? Ведь тогда ваши шансы сразу стали бы нулевыми.
- Тебя убить невозможно. Ты под защитой лабиринта. А чтобы ничего не случилось с кем-нибудь из твоих, мы позаботились.
- А как же случай с моей женой? Ведь она была на волосок от смерти?
- Странно, местами ты проявляешь удивительную проницательность, а иногда не видишь очевидных вещей под собственным носом.
- И что я проглядел в данном случае?
- Мне не хотелось бы тебя разочаровывать, но не ты спас её.
- А кто же, может быть вы?
- Нет. Мы не вмешивались.
- Тогда кто?
- Твой, тогда ещё не родившийся сын.
У меня уже роились в голове разные варианты, но такого я даже представить себе не мог.
- Почувствовав испуг матери, он перенёс её и себя в самое безопасное место – к тебе в руки. Мы точно зафиксировали момент перехода – ты не успевал. Мы давно обнаружили признаки его связи с лабиринтом, так что не о чем было беспокоиться.
Это известие потрясло меня. То, что для меня стало подарком судьбы на закате недолгого человечьего века, для него могло стать проклятьем. Где найдёт он себе друзей равных ему? Как создаст семью? Конечно, с ним всегда будем мы и, если бог даст, - братья и сёстры. Но этого может оказаться мало.
- Это ужасно, - прошептал я.
- Почему? – возразил мне бесстрастный голос Реста. – Живет же мельничное семейство, а ведь у них куда меньше возможностей. Таких семей за время своих поисков только на Земле мы видели множество.
Этот простейший пример, ещё раз подтвердивший замечание Реста о том, что я не вижу очевидные вещи у себя под носом, повернул мои мысли в оптимистическом направлении. Я вспомнил, как серьёзно, но без паники, отнеслись Ульяна и Пелка к открывшимся у Вани способностям, и мне как-то сразу стало ясно, что дар малыша – просто огромная нагрузка на нас с Леной. Ребёнка придётся учить, не только говорить и ходить, но и прыгать, разговаривать с комбом и неизвестно ещё чему...
- И ты забываешь про лабиринт, - добавил Рест.
- Если ты так много знаешь о лабиринте, расскажи мне.
- Не знаю, поможет ли тебе это для понимания смысла его существования...
- Ты расскажи всё, что знаешь, а там посмотрим.
- На одиннадцати планетах существуют лабиринты вроде этого.
- Почему тогда всех вас заинтересовала именно Земля?
- Около двухсот лет он находился в неактивном режиме –не было хозяина, а несколько лет назад появились признаки пробуждения.
- А куда делся прежний хозяин?
- Этого никто не знает. Так же, как неведомы нам причины и продолжительность пауз в работе лабиринта и цель его деятельности.
- А знакомы вам хозяева других лабиринтов?
- Да, но в таком же положении, как и ты.
- В каком это?
- Мы предполагаем, что это стадия обучения. Но не спрашивай меня, чему ты учишься и для чего: как только ты поймёшь это, то сразу станешь недоступен для нас, а лабиринт опять затихнет.
- А есть ещё действующие лабиринты?
- Да, ещё один. Там мы и получили отказ на просьбу о помощи.
- Что нужно от лабиринта остальным? Хотели стать его хозяевами?
- Хозяин известен лабиринту заранее. С момента активации некоторое время он допускает внутрь избранных. Они не доходят до трона, но блуждая по его коридорам, получают знания, делающие из них выдающихся личностей. Отсюда, кстати, и название – «лабиринт».
- Кто-нибудь из вас участвовал в этой лотерее.
- Нет, в лабиринт могут попасть только гуманоиды, поэтому ты и встретил такое количество похожих на тебя существ.
- Когда же прекратится допуск?
- Уже. Сейчас ты решаешь, кто может попытаться, отсюда и название – «хозяин». Вот только, похоже, что впервые за всю историю у лабиринта два хозяина – ты и твой сын.
- И о чём это говорит?
- Рано или поздно ты об этом узнаешь, но уже не расскажешь мне.
- И я теперь всё время должен рассматривать просьбы желающих посетить лабиринт, и отражать попытки шантажа?
- Объединённый флот уже объявил запрет на посещение солнечной системы, и он будет действовать до конца активности лабиринта. Теперь каждый подлетающий корабль получит предупреждение от одного из маяков и будет иметь дело со всей мощью флота, если не подчинится.
- Похоже на карантин.
- Для тех самых миллиардов просителей. Все, кого ты захочешь пригласить, могут передвигаться беспрепятственно.
Эта новость успокоила меня, ведь я ждал прибытия моих друзей с Моаха и очень не хотел, чтобы их задержали.
- А как мне сообщить Объединенному флоту, что это мои друзья?
- Пожелай очутиться на флагмане, и ты там будешь.
Беседа на этом закруглилась, и мы стали прощаться.
- Если захочешь поговорить со мной, Александр Васильевич, то ты знаешь, где меня искать. Ты единственный из гуманоидов можешь посещать нас. И я горд, что ты мой друг.
Закончив эту небольшую речь, Рест шестой первого круга клана Малинов взобрался на подоконник, открыл окно и сделал широкий шаг вперёд.
А я присел на диван перед прыжком в Веретье, где меня ждали родные и друзья, а также новые неожиданности: без них я уже не представляю свою жизнь.
P.S. Чуть не забыл: по дороге надо забрать с собой Незнамова.

© Слава Лавров, 2009
Дата публикации: 18.01.2009 14:58:52
Просмотров: 3703

Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь.
Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель.