Безмолвие. Глава 6

Александр Кобзев

Форма: Повесть
Жанр: Психологическая проза
Объём: 9143 знаков с пробелами
Раздел: "Безмолвие"

Понравилось произведение? Расскажите друзьям!

… прилипшее к телу мокрое платье… мокрое от брызг… искристых брызг тысяч чистых родников, ниспадающих с высокого обрыва на маленькие ладошки и мокрое платье… Нет, платье сухое. Вот оно — аккуратно висит на спинке стула в комнате! Неужели вчерашнее — правда?! И чудо случается даже в моей жизни?

Но ничего не произошло! Просто по теории вероятностей временами пересекаются пути… Порой это приводит к катастрофе. В редкие драгоценные секунды — … Я стал размышлять, к чему может привести вчерашняя встреча. К чему? — Да что я, собственно, придаю значение мимолётной встрече: просто случайно встретились: здравствуй, до свидания. Даже слова сказать не можем — писать приходится.

Чтобы ещё раз проверить, правда ли произошедшее вчера, я прошёл в комнату… а иначе почему бы я спал на диване? И увидел чудо… Из-под одеяла виднелась миленькая мордашка, светлые волосы рассыпались по подушке. Вчера лицо показалась каким-то неприметным — из тех, что не запоминаются и с первого, и с третьего раза. Но сейчас я стоял и любовался им. И старался дышать тихо-тихо — чтобы не вспугнуть девичий сон про аленький цветочек и страшное чудище: из-под подушки выглядывал уголок книги…

Я привык вставать рано — в шесть часов после утренней молитвы я обычно приступал к своим обязанностям, чтобы после обеда со спокойной совестью пойти на озеро, искупаться, посидеть с удочкой. Но вот — захотелось поделиться радостью.

Я никогда не брался за грязную работу — никто и не просил. Сегодня я зашёл в загон для коров, где Степан вычищал навоз, и взял совковую лопату.

— Стоит ли мараться?

Я непременно решил поговорить со Степаном. О чём? — как разговор польётся. Эти люди могут говорить естественно, как вода в ручье струится.

Заговорил он о любви — о чём ещё говорить?! — как познакомился с женой.

— Я был весьма честолюбивым молодым человеком. Думал о научных открытиях, о величайшей мировой славе. Хотел построить универсальную модель вселенной.

— Не может быть!… — только и мог я воскликнуть от неожиданности.

— Хотел соединить термодинамику и биологическую теорию в единой модели жизни.

— И — получилось? — я стушевался, потому что если бы получилось, то он бы не был здесь, рядом со мою. Стал бы нобелевским лауреатом — не меньше.

— Получилось — и потому я здесь!

— А… как же известность, премии?

— Моя премия здесь — среди прекрасных гор. Моя жена — только она оценила мой труд. Я воспринимал её старомодной и самой серенькой на нашем курсе. Нет, она была очень милой девушкой, она и сейчас красавица. Но я замечал только звёздно-подиумную, прущую изо всех щелей расфуфыренность. А красота Валентины… родная, что ли? Это как смотреть на небо — и не замечать. Но когда меня отчислили за злостную неуспеваемость по идеологическим дисциплинам, она перевелась на заочное отделение и без ропота терпела невзгоды и переезды.

— Разве в девяностые могли отчислить за идеологию?

— За идеологию — нет. За несданные зачёты по той же идеологии, например, политэкономии коммунизма — отчислили. Позже я восстановился на заочном, получил диплом… Да это неинтересно, банально и скучно. Главное, что я получил — душевный покой.

Мы закончили работу и вышли в огород. Где узорными вихрами красовались ухоженные грядки. А в семи ульях вовсю гудела жизнь.

На небе ни единого облачка. Солнце вот-вот выглянет из-за гор. Я всегда с томлением ждал этого момента.

— Сколько лет смотрю на небо, на горы. Наверное, вечно буду смотреть на эту красоту, будто в первый раз. Слушай дальше. После свадьбы у меня появилось острая неудовлетворённость. Я с трудом понимал Валентину, мне казалось, что она ничем не отличается от любой другой девушки. Я — с моими чудовищными притязаниями — ожидал не меньше, чем принцессу плюс домохозяйку, да ещё актрису-певицу-танцовщицу со всеми дарованиями. Но моя же так называемая универсальная модель вселенной убедила меня, что именно так в моей жизни должно было произойти — никак не иначе.

Степан молчал так долго, что я не выдержал.

— Что за модель такая? — я не сумел скрыть нетерпеливость хищника, почуявшего долгожданную добычу.

— Ничего особенного. В физике, биологии ты разбираешься. Священное Писание читаешь, великих каппадокийцев знаешь. Две тысячи лет назад всё было ясно сказано. Только немного по-другому, не нашими мудрёными словами.

Степан деликатно не расспрашивал о вчерашнем происшествии. Я в мыслях благодарил его за это. Я слушал его рассказ, удивлялся, сам мыслями был дома. Представил, как девушка проснулась… удивилась… Она непременно удивилась! Мне уже не терпелось прервать разговор и побежать в дом, где по-холостяцки разбросаны вещи, но чисто. Где теперь поселилось чудо. А вдруг на один лишь день?!…

Я извинился и собрался бежать домой. Вдруг захотелось поделиться радостью. Я бессвязно стал рассказывать о вчерашних событиях.

— Завтрак готов, прошу к столу! — это Валентина, как обычно, приглашала на трапезу. — Гостью зови!

Я резко оборвал сумбурное повествование, сказал про неотложные дела, что мы придём чуть позже. И убежал.

Я зашёл в дом. Девушка по-хозяйски переставила некоторые вещи, стулья, по-своему заправила кровать — так её научили заправлять дома? — и уже варила завтрак.

Книги тоже были расставлены в особом порядке. Возможно, именно так и стоило их расставлять. Лишь отдельной стопкой лежали “книги со сказками”.

Увидев меня, девушка смутилась и покраснела. У неё вдруг проснулся такой стыд, что она краснела от мимолётного взгляда… Я и сам испытывал жуткое неудобство.

«Я пойду», — написала она на маленьком клочке бумаги.

«Куда? К водопаду?»

Она не отвечала, лишь умоляюще смотрела на меня.

Но я не смогу жить один! — так за один день вжился в роль заботливого брата, что уже не представлял себя одиноким Бармалеем. Я вырвал карандаш и крупными буквами торопливо написал: «НЕТ! НЕТ! НЕТ!», чем вызвал новую вспышку стыда.

Нет?! Бабушка — неродная… А если её ждут родители? Но спросить не было сил — так боялся лишиться милой девушки. Я обязательно сегодня дам ей сказку о прекрасной принцессе и семи богатырях! Непременно!

Я пригласил её завтракать к Степану.

Девушка вызвалась помочь Валентине накрыть стол.

Мы со Степаном ходили между ульев:

— Как девушку зовут?

— Прасковья.

— Параскева, Параша… Прекраснейшее имя. Жаль, что из-за нашей антикультурности оно звучит несколько… Помню, ещё мальчишкой… был у нас сосед, полжизни по тюрьмам… Всё время приговаривал: щас парашу у меня чистить будешь. Однажды я с ним всерьёз повздорил, хоть и было мне лет двенадцать. Он, как всегда, про парашу. Не знаю, чем бы всё закончилось, да он в очередной раз за решётку угодил по пьяни. Там, говорят, и закончил жизнь. Параскева… Счастлива она, что такое прекрасное имя благодаря глухоте воспринимает именно так, как и следует принимать русскую духовную культуру — без тюремно-извращённых наслоений.

— Представляешь, даже имя её узнал лишь вечером. Плохая привычка, но я решил поменьше расспрашивать. Не люблю надоедать излишним любопытством. Легкомысленно решаю за людей: если нужно — сами расскажут.

— Многие держат горести внутри. Смотришь на человека — благополучен. А осведомись о жизни, столько проблем да несчастий у каждого.

— Сам понимаю. Да вот… Из-за этого вполне заслуженно снискал славу чёрствого человека.

— Так уж и чёрствого… Не казни себя.

— Да-да, именно так. Ещё в универе меня называли сухарём, за глаза, правда. Но я об этом знал. И роптал на однокурсников.

Прасковья ела мало. Я видел: ей неловко. Чужая компания, да и обстоятельства появления здесь её смущала: где видано, чтобы скромная девушка заявилась в дом к незнакомому мужчине?

— Представляете, всё было, как по сценарию, — начал я рассказ об удивительном знакомстве.

Хронологией вчерашнего дня я решил развеять неловкость. Чтобы не смущать девушку, я старался делать вид, что говорю о разных пустяках.

Она неведомым образом почувствовала, что она — героиня моих повествований. Но не затворилась от того. Напротив, словно расцвела. Она взяла карандаш и крупно написала: «Всё так и было!»

Я заподозрил, что её глухота — притворство. Но вспомнил, что глухонемые понимают речь по губам.

После обеда Прасковья подошла к Валентине и протянула записку. Всего два слова: «Вам помочь?» Женщина улыбнулась и кивнула. «Поможешь мыть посуду? Если захочешь, вместе будем полоть грядки…»

Видели бы вы, с какой радостью девушка обняла Валентину.

Валентина дала девушке для работы спортивную одежду, которую одевала невестка, приезжая на каникулы. Прасковья побежала в дом переодеваться. Когда девушка вышла, я залюбовался. Спортивные брючки и футболка, чуть выцветшие на солнце, подчёркивали милое лицо, талию и… хромоту. Но что такое телесное увечье?! Мне казалось, что я воочию вижу незамутнённую внешним миром душу девушки.

Я побежал заниматься своими делами, чтобы сохранить восхитительное впечатление.

© Александр Кобзев, 2020
Дата публикации: 16.10.2020 14:03:54
Просмотров: 1419

Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь.
Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель.