Правда жизни

Борис Тропин

Форма: Роман
Жанр: Проза (другие жанры)
Объём: 11716 знаков с пробелами
Раздел: ""

Понравилось произведение? Расскажите друзьям!

Глава 20 романа "Мы уходим"

- Хотите заглянуть на кухню нашей журналистики? – заинтриговал Александр Дмитриевич, когда мы встретились в один из моих всё более редких визитов на территорию юных лет. – Я статью подготовил для них, надо занести.

Газеты я не читаю. Кроме Литературки. Но сама журналистика – профессия интересная. Путешествия, новые знакомства… Романтика!
«Трое суток шагать, трое суток не спать ради нескольких строчек в газете…».

Замечательная песня. Там ещё есть такие слова:
«Правде в жизни верные во всем,
Этой правды негасимый свет
От своих блокнотов донесем
До потомков через толщу лет».

Песня мне нравится, но статьи больших и малых газет, да и многие страницы той же Литературки просто отталкивают своим принудительно-суровым официозом или нудным перечислением цифр сколько чего сдали государству и сколько ещё сдать обещают.

- Покажу, секреты творчества нашего аса, - загадочно обещает Александр Дмитриевич.
И по главной улице городка мы отправляемся к зданию райкома, где находится редакция газеты.

Александр Дмитриевич преподаёт историю в вечерней школе и периодически публикуется в местной газете. Он много читает и всегда в курсе литературных новостей. Благодаря ему я познакомился с деревенской прозой Федора Абрамова и других авторов. Он открыл для меня Олега Куваева, лейтенантскую прозу… С ним интересно. Он умеет сопрягать нашу обычную жизнь с литературными произведениями.

Как-то за большим столом в учительской мы разговорились на эту интересную тему. Я тогда еще пребывал в аморфном поиске своего жизненного пути.

Беседе нашей, занимаясь проверкой тетрадей, молча внимал преподаватель литературы Пятых. Но он, литератор, что интересно, относился к таким разговорам как мне показалось, пренебрежительно. А когда я сам ещё учился в школе, Пятых однажды подменил нашу учительницу литературы и весь урок посвятил… абстрактной живописи, точнее, её разоблачению и очень эмоциональной критике. Камня на камне не оставил на этом «буржуазном явлении». Удивительный был урок. И тема, неожиданная и для нас совершенно новая. Всем очень понравилась. А вот современная литература была ему не интересна что ли?

Александр Дмитриевич, наоборот, историк, он никогда не заводил разговоры ни о каких исторических событиях, их интерпретации или версиях, только о литературе.
Хотя литература она обо всём, а когда ещё не знаешь, куда идти, как в моём положении, может, и подскажет.

Невольно слушая наш разговор и уловив мою неопределённость, Пятых поднял взгляд от своих тетрадей. Это был ясный, пронзительной голубизны взгляд человека, не знающего сомнений и колебаний.

- В КГБ идти надо! – твердо сказал, отметая все прочие незначительные и даже не стоящие обсуждения варианты.

Наверное, он знал о чем говорил. Но как туда идти, непонятно. Никаких объявлений на этот счет нигде не было. И никто меня туда не приглашал.
Да я и не стремился. Это же, наверное, надо быть примерным комсомольцем или даже партийным, как мой друг Коля, преподававший в этой же школе. Но Коля человек положительный, а я не очень. И вообще всё строгое государственное, меня почему-то настораживает – от него веет холодком опасности, хотя, конечно, почетно и уважаемо.
Но если человек склонен к нестандартным решениям, неизвестно, разрешенным или нет, приходится оглядываться. А меня частенько тянет на разные «подвиги», и не меня одного.

Однажды Александр Дмитриевич, достав из портфеля тонкую старую книжку, как-то нарочито равнодушно, как мне показалось, тихо спросил:
- Не хотите почитать?

Ф. Ницше «Так говорил Заратустра»!

Я опешил. А это же, наверно, запрещённая литература! Во всех словарях и учебниках этот Ницше заклеймён как предтеча фашизма. Ни в магазинах, ни в библиотеках этого философа не найти. Конечно интересно! Конечно хочу.

Правда, мне он показался скорее поэтом, чем философом или прозаиком. Знакомство с этой ветхой книжечкой, изданной ещё до войны, стало потрясением. Про фашизм я там ничего не нашел, но запредельный индивидуализм ошарашил. Ни с чем похожим нам сталкивался не приходилось ни в школах, ни в институтах. У нас всё коллективное. А это совсем другое.
Так монолит моих представлений о литературе был окончательно расколот.

Но какое отношение это имеет к нашей жизни?
Может, Пятых, действительно, прав – пустое всё это?

Может. Но интересно! Это как попытки выхода на новые территории – путешествие в неизведанное, они увлекают и дают возможность чуть приподняться и стать немного лучше и значимей в собственных глазах.

Неспеша мы двигаемся по главной улице – конечно «Ленина» – разговариваем на разные близкие и далёкие от нас и нашего городка темы. Вольноумствуем.

- Как на новом месте? – неожиданно спрашивает Александр Дмитриевич.

Мгновенно я внутренне собираюсь. Мой нынешний статус в новом месте просто несовместим с нашими отвлеченными беседами. И вообще о ситуации, в которой я оказался, лучше помалкивать.

- Осваиваюсь потихоньку, – отвечаю хмуро.

Но АД, как я его про себя для краткости иной раз называю, человек проницательный и допытливый. Здесь в провинции, хоть и не дальней, он будто ждёт от меня, как от почти москвича каких-то новостей столичной культурной жизни.

Увы, я не в курсе. К сожалению, моё развитие, если это развитие, пошло по другому руслу. Вся культура вообще отодвинулась под напором жестких реальных трудностей и новых забот. Я отложил её на потом. Через полгода надеюсь вернуться.

Но АД настойчив.

- Как ваши наполеоновские планы? – продолжает интересоваться, игнорируя моё плохо скрываемое сопротивление распространяться на эту тему, и смотрит выжидающе.

Под его гипнотическим взглядом я раскалываюсь:
- Осваиваю профессию формовщика, адаптируюсь к новой для себя среде обитателей Дна, как сказала одна знакомая. Всё внове и непросто. Ни для чтения, ни для музеев с театрами возможности пока нет.

- Тяжело, наверное?

- Я справляюсь.
Кстати, хорошо, напомнили… Там я столкнулся с одной удивительной странностью…

- А что такое?

— Даже не знаю, как объяснить…
Вот иду я по Старой Смоленской дороге наполеоновским путём на Москву. Там у нас тротуар вдоль трассы. С одной стороны, неширокая зелёная полоса с редкими берёзками и за ней машины гудят, с другой – тоже зеленая полоса с берёзками и за ней дома. Иду, закончив смену, и вдруг – какой-то странный взгляд. Оглядываюсь по сторонам – никто на меня, вроде, не смотрит. Люди, кто на работу, кто с работы, кто в магазин, кто уже оттуда со своими сумками. Никому до меня нет дела. Но чувствую на себе чей-то взгляд и ощущение это не проходит. Я даже внутренне собираюсь, поднимаю выше голову – хочу получше выглядеть в таких случаях. Хотя понятно, что ничего хорошего, если кто-то за тобой наблюдает! Но кто и зачем? Тревожное ощущение.

- Любое существо чувствует на себе чужой взгляд, - АД слегка кивнул. – Это заложено самой Природой. Инстинкт самосохранения работает на опережение. Но скорее всего это из окон кто-нибудь смотрит. Любителей понаблюдать из окна за движением жизни хватает.

- Я тоже сначала так думал, но, когда это стало повторяться, попытался анализировать сам характер ощущений. Получается какая-то фантастика.

Этот странный взгляд, словно не из нашего пространства. Непонятно откуда и неизвестно чей. Будто сам по себе он как некое существо обволакивает меня целиком и выкачивает сознание – отделяет его от тела. Словно какие инопланетяне на своей тарелке, поднимает на опасную высоту, откуда я наблюдаю свою заброшенную, но самостоятельную оболочку, шагающую наполеоновским путём.

- Да у вас там аномальная зона, - АД усмехнулся.

- А кто её знает! Может и она. Я там словно выпадаю из реальности.

- Пусть этот Взгляд вас не пугает. Зла он не причинит, а может, и наоборот… Все мы тут под наблюдением, - добавляет.

С такими разговорами мы и сами будто выпадаем из привычного круга жизни городка и оказываемся то в каких-то диковинных кущах, то в эпицентре борьбы книжных героев за правильное «как надо» против послушного «как велят».

Ещё Сомерсет Моэм когда-то заметил, что наша жизнь только на 10% состоит из наших действий – конкретной реальности, и на 90% - из мыслеобразов, её восприятия.

И порой действительно кажется, что это большое стереокино из наших представлений, ощущений и фантазий, как-то не очень согласуется с самой реальностью, которая как тот Неуловимый Джо из анекдота постоянно куда-то ускользает, потому что никому не нужна.

По широким ступеням вдоль всего главного фасада мы поднимаемся к зданию райкома. В большой комнате для корреспондентов пусто – суббота.
Мы подходим к одному из пяти столов, и Александр Дмитриевич выдвигает верхний ящик.
— Вот, полюбуйтесь и оцените!

На что тут любоваться, не понимаю. Полоски вырезок из газет и журналов с какими-то длинными общими фразами. Аккуратно вырезанный кусок картона, ещё один, на одном большая буква «Н», на другом – «К».

Вопросительно смотрю на Александра Дмитриевича.

Он, отправив в ящик соседнего столика листки с рукописью своей статьи, с удовольствием объясняет:
— Это не просто вырезки! Это маяки-указатели и правила дорожного движения пера корреспондента. Так наш Михаил Иванович пишет свои статьи. Берет подходящую готовую формулировку из центральной прессы под буквой «Н» — это «Начало», подставляет данные по нашему району, и завершает формулировкой из-под буквы «К» – это «Концовка».
Работает быстро, пишет много на любую тему. В зависимости от призывов партии и правительства набор этих штампов слегка обновляется.
Хоть над ним здесь и подшучивают, но у начальства он на хорошем счету. Незаменимый человек! Любую дыру заткнёт за несколько минут.

«Труженики совхоза Путь Ильича, вдохновлённые призывами Партии и правительства безотлагательно взяли на себя повышенные обязательства по выращиванию картофеля и свёклы», - не без пафоса прочитал Александр Дмитриевич с какой-то газетной вырезки и тут же откомментировал, - Безотлагательно! То есть без учета цикла растениеводства.

А это, по-моему, из «Советской России». Была такая статья о сталеварах, а у Михал Иваныча она уже повела за собой другую близкую тему где-то таким образом:
«Приветствуя горячими сердцами решения Партии и правительства, вдохновлённые мудрой речью Генерального Секретаря ЦК КПСС Леонида Ильича Брежнева наши передовики ткацкого производства ткачихи Данилина и Хвостова взяли на своё обслуживание ещё по пять станков».

А это, по-моему, из «Учительской газеты». Статья о повышении идейно-политического уровня преподавательского состава средних школ, – АД выудил из ящика газетную полоску и прочитал: «Трудно представить величие звания советского учителя, не обладающего базой основ марксизма-ленинизма… - а к ней подклеена ещё одна - «Внеклассное воспитание является важным фактором в деле формирования подрастающего поколения строителей коммунизма. А в статье Михал Иваныча далее идет радостный репортаж о прополке морковки и сборе свёклы школьниками на полях совхозов района. Звонкие ребячьи голоса… сколько тонн собрали…
И концовка: "Так энтузиазм школьников, приобщенных к труду на родных полях, способствует укреплению продовольственной базы страны и воспитанию идеологии коллективизма и патриотизма молодёжи.

- Да-а, знаю я этот энтузиазм. Доводилось в школьные годы и морковку пропалывать, и свёклу дергать. Прополку ненавидели, а свёклу дергать весело было. Но при чем здесь идеология?! Просто в совхозе людей не хватало, да и не хотели они заниматься низкооплачиваемой работой, вот и сгоняли школьников на поля.

И какая же это журналистика!? Скорее, отчетность райкомовского работника.

Никакой романтики. Серый обыденный соцреализм, привычный для газет и поднадоевший читателям.

Какая же это реальность и где здесь правда жизни?!

© Борис Тропин, 2023
Дата публикации: 03.09.2023 11:12:14
Просмотров: 840

Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь.
Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель.