"Хроники села Лукопьянова",( мемуаразмы).-22
Николай Лемкин
Форма: Рассказ
Жанр: Ироническая проза Объём: 15099 знаков с пробелами Раздел: "" Понравилось произведение? Расскажите друзьям! |
Рецензии и отзывы
Версия для печати |
Димка был моим преемником то есть человеком, которому я передал художественную школу. Учились мы вместе, я притащил его в Лукопьянов из грязной деревни, где он с дипломом ГХУ работал завхозом школы. Ему дали квартиру, он получал большие деньги, но пил. Пил зло, пил как будто шел в штыковую атаку - « или пан ,или пропал!» Он рвался в драку, он ненавидел весь мир, особенно городских людей, поскольку был из села. Злоба перла из всех щелей, он душил жену, он пытался бить начальство, хамил и хохотал. Сельская душа рвалась наружу ! Как-то он нахамил мне а присутствии чужих людей, он мечтал получить по морде, пострадать, но не вышло! Я пришел к нему на следующий день домой, сел напротив него, передернул затвор пистолета и положил его на стол. Выкурив сигарету, я забрал газовый «ПМ» и ушел. Год Дима рассказывал трагическим шепотом- «...Егорыч приходил меня убивать» на что местные весельчаки отвечали- « на нем восемь трупов, ты был бы девятым» Ему было не до смеху, было страшно! Он пропил школу - десятки и десятки самоваров, что собирались по району, десятки старинных утюгов. Но кому он пропил гипсовые бюсты - было загадкой! Ехидный Вольтер, Аполлон, Венеры во всех исполнениях ... десятки отливок., добытых мной на грани уголовного дела, пропали. .................................................................................... На мое место он пошел, позарившись на долгие и частые каникулы- был он рыболовом - любителем. Как и положено рыболову, он паял и лудил свои мормышки, дети рисовали через стенку. В перерывах между пьянками с кочегаром, он заходил в класс, давая чудаковатые и загадочные указания. Шел учебный процесс! Со временем он перешел и на «античный стиль», то есть лежа на полу и,подперев рукой пьяную голову, второй рукой водил в воздухе, уча детей рисунку . Начальство благодушно объясняло родителям-«болеет». Начальство его понимало, и они совместно закрыли филиал в поселке Разино. Тридцать детей остались недоученными, оборудование пропало без следа. Культпросвет жил своей жизнью. .................................................................................... Профессия «обиженный» Миша из Караганды. Он был самым старшим в нашей группе. Здоровенный мужик в Горьковском Художественном Училище запомнился удивительно мрачным взглядом из подлобья, и тем, что всё время его надо было жалеть, Поводы каждый день были разными--у него болит десна, и он пристаёт ко всем-глянь... Так и ходит с открытым ртом… Болит что-то другое, и опять идёт поиск сочувствия… Ничего не болит-жалей его за отсидку в тюрьме «по малолетке», где он отбыл три года за кражу. Идёт первая "обнажёнка", все предупреждены-тишина, никаких разговоров....иначе-вон из училища. Миша тихонько, но чтобы все слышали-"вам то хорошо, а у меня геморрой..." Я в тон ему-«…сейчас он покажет!..» Хохот, меня не выгнали... Родом он из Караганды, так мы звали его "Миша-Карагандон" за вечное нытьё... Прошло тридцать шесть лет после окончания училища, и я нашёл его в тырнете, Нашёл и даже обрадовался как чему-то из далёкого прошлого, из юности… Я думал он изменился за прошедшие десятилетия, поумнел, мудрее стал, ан...нет.. И вот он в сети клянёт прошлое. Репрессированный, сын репрессированных! Родился он якобы в советском концлагере-красиво?,, В 1949 году в "трудармии", Да их же расформировали аж в 1946, опаньки! Нужен миф,. Мама из поволжских немцев, переселена с Поволжья в Казахстан. Ну, естественно и он уже «жертва Сталина»! Сколько же таких?... ------------------------------------------------------------------------------------------- ТАЙНЫ ПЕДАГОГИКИ С первых дней моей художественной школе помогал директор Арзамасской ДХШ Илья Иванович Москаев. Невысокого роста, худой, рыжеватый, он вечно бился в конкуренции с Дзержинской ДХШ , с Николаем Филипповичем Кузнецовым. Шла вечная дуэль - кто кого круче. Здоровенный футболист Филиппыч или хитрый Илья? За битвой следили художники всей области. Конкуренты бились, не зная , что будет ничья. Филиппыч будет изгнан на пенсию, умрет забытым, слепым, Илья - таким же забытым и брошенным. Останутся школы. Илья Иванович был изгнан на пенсию и уехал в село Иваново (то самое) к своей сестре , помогать и ухаживать -она обезножила. Как -то я узнал - он перенес инфаркт, ему нужны лекарства, я встретился с ним, взял рецепт Врачи запугали - не дотянешь - беда! Через знакомых и незнакомых я добыл ампулы, таблетки - короче говоря, все выписанное. Отвезти я не мог- был схвачен за горло делами, я подошел к Коле Дубу. -...Коля, соседу занеси, Илье Ивановичу -нет, Николай.. Было слышно как у Коли хрустели мозги в черепе . -Лекарства! У него был инфаркт!. -Нет, он подлец! - Ты чего? -...Я ему однажды написал , он мне не ответил , подлец!...» Наступил час возмездия ! Коля потратил деньги на конверт, он просил у односельчанина, человека той же нации, как и он поддержки в деле разжигания национальной культуры, а ответа не получил!. Возможно Илья просто не смог расшифровать его машинописный текст, возможно побрезговал, как брезговали общаться с Колей люди развитые и образованные Лекарства я передал по другим каналам, Коля писал много писем, его знали в области, в конторе губернатора, в областной «культуре». Оттуда шли отписки и телефонные вопросы районному начальству - «Вы своего дурака успокоите когда ни будь, или нет?» Он уже был известен. Илья заезжал ко мне в гости на пару дней: он был приятен моей жене, моим детям. Выпускник элитного вуза послевоенных лет, он был великолепен. Мы засиживались до глубокой ночи, говоря о живописи, об интригах и неожиданных поворотах судьбы, тени прошлого блуждали по тесной кухне. Приехал он ко мне ужасным, был бледен, молчалив, попросил помочь лечь в больницу без пыток - осмотров, диагнозов и прочего. Ему было плохо. Ночью он не спал, мы тихонько болтали, я напрягался, я уже перехоронил своих стариков- мать и отца, я предчувствовал.. Утром мы не избежали лишь кабинет моей ученицы, кардиограмма - инфаркт. Второй? Не ясно... Вызвали скорую, я вез Илью Ивановича. Врач – зав отделением не увидела в наших руках ни денег,ни ведра мёда, и огорчилась… -...не положу, прописка у него не наша, пусть едет к себе в Арзамас... -Какой Арзамас - нам не дали пройти полкилометра, скорую вызывали ... не доедет же! - не положу Я уложил его в хирургию, друг -хирург, ночью оперировал-рак, жить полгода. После реанимации я носил ему бульон из деревенской курицы, он отшучивался, но вылезал из могилы. Его увезли дети, в воздухе незримо висело слово «ВСЁ»! Появился он через год бодрый и веселый, он кипел энергией! Еще через год он умер, но узнал я об этом позже. Умер не от рака - отказало изношенное сердце. Такие люди как солнечные зайчики выскакивали на моем пути , их было много , они по большому счету были несчастны . ........................................................................................ НИ О ЧЁМ В шестидесятые хлеб подавался по карточкам, недолго, но это было .Пачку неиспользованных талонов мой отец положил в семейные документы- вот, Коля, береги, вырастешь, будешь вспоминать в какое дурное время жил! Вспоминать и смеяться!. Пришли еще более дурные времена - по карточкам был не только хлеб, но и сахар, мыло, стиральные порошки, курево, водка. Ее полагалось по две бутылки в месяц на семью, продавалась только в одном магазине. Зрелище было потрясающим-сотни мужиков бились на крыльце в пять ступенек. Несколько милиционеров одних отгоняли, других пропускали. Лилипут Вася выскакивал из-под ног, отдавал купленную водку и опять нырял за добычей. Горько было видеть как кто-то, высоко подняв водку в вытянутых руках, на последней ступеньке спотыкался и плашмя падал оземь ... толпа расступалась вокруг водочной лужи , наступала гробовая тишина. Трагедия! В свободной продаже появлялось только шампанское. Лето, жара четыре крестьянина в резиновых сапогах изучают купленное - двенадцать бутылок «Советского полусладкого». Самый смелый из них скручивает проволоку с пробки, она с грохотом вылетает из горячей бутылки в облака. Горлышко заталкивается в рот - никаких стаканов не предвидится. Трое полуприсев, наблюдают как из носа, из-под усов и прочих щелей вырывается благородная пена, глаза у пьющего широко раскрыты. Полчаса мужик будет кашлять, задыхаться, икать как вынырнувший из глубокого омута. Благородный напилок оценивается словом «кислятина». --------------------------------------------------------------------- КОГДА-ТО ТАМ БЫЛА СТОЛИЦА Поездки в Москву уже не маскируются словом « туристические» - они за дефицитом. Предприятия нанимают автобусы и везут своих сотрудников за едой и одеждой. Еще нет Гайдара, еще не найден гениальный выход из дефицитных кризисов - деньги у народа отнять , цены отпустить на свободу. Заменить дефицит товаров дефицитом денег. Москва воем воет от «наехавших тут», истеричный визг столичного жителя- « я два часа не могу купить двести граммов колбасы на завтрак!... вызывает взрыв смеха - «он каждый день покупает по кусочку ?!» И это непонятно! Колбаса должна приобретаться батонами ! Очередь приезжих загибается каруселью, только что взяв батон колбасы, человек встает в хвост «последним», колесо очереди крутится бесконечно, не пуская коренное население к прилавку. К приехавшим за дефицитом подъезжают фургоны, и мешки гречки расходятся по двойной цене , фургоны идут одни за другим. Москва не боится спекулировать - до появления Гайдара и Гаврилы Попова еще годы, но столица уже предвидит их приход! В это время я попадаю на курсы директоров художественных школ. Институт рядом с гостиницей «Космос», немного дальше - ВДНХ. В первый день я пытаюсь заварить чай, кухня на третьем этаже, пять электрических плит не реагируют на мои манипуляции ручками, терпение на исходе. Краем глаза вижу человека в дверном проеме -эй, приятель, как это включить?» Приятель- негр. Я осекся, и как положено говорить с иностранцами, стал объяснять вопрос жестами. -не работают они ни хера, тут ты понимаешь, мастера с ними что-то понаделали. Негр говорил без акцента, густо замешивая речь матом. У него чай заварен, мы идем к нему, по пути знакомиться. -« Коля...» « и я Коля»... Ничего себе Коля, черный как кирзовый сапог! Звали его Колишту, был он из Мозамбика и учился в Художественном училище1905 года. Весь третий этаж был отдан под общежитие иностранным студентам - художникам. Между собой они общались на русском языке, поскольку родные языки были разные. у Колишту - португальский, у других - шведский, испанский, французский и прочие. Поскольку жили они в Москве, а учились в «культуре» без мата они не высказывали ни одну мысль. Тёзка съел половину луковицы, посыпав ее солью и полив уксусом, запил стаканом водки - это был завтрак, я отказался, сославшись на занятия. Более тридцати директоров ДШХ съехались со всей России, предполагалось резко поднять наш профессиональный уровень, поэтому главным занятием были - «Гражданская оборона»! «ГО» вел человек, дослуживший до полковника, с мозгами прапорщика, его скорее всего пристроили по знакомству, чтобы не скучал на военной пенсии. В случае ядерной войны культурные ценности России предполагалось эвакуировать по территории, меня удивили планы эвакуации библиотеки имени Ленина в Горьковскую область. --извините, а ее бомбить не будут? Горьковскую область? С Саровом? Страшно секретное слово «Саров» навело на него ужас, стало ясно - я враг! Вопрос предполагал ответ, я был не солдатиком, а директором, но последовал и следующий вопрос- сколько времени уйдет на эвакуацию - с упаковкой книг, перевозкой, размещением - и все это в условиях ядерной войны? Ответ полковника сводился к невозможности открыть военную тайну. На третий день он уже не мог меня видеть, он ждал вопросов, подлых и коварных по его мнению, и простых по моему. За месяц обучения он был счастлив три дня, которые я прогулял из-за простуды. Но пришел день четвертый. Нас повели в образцовое бомбоубежище на проспекте Космонавтов. Глубоко под землей были подготовлены помещения на тысячи человек. Фильтры, нары, аптечки. Я спросил - сколько туалетов? Их было два. На тысячи людей, испуганных с детьми и больными? Полковник чуть не плакал от обиды. Реальные проблемы выскочили лишь однажды. Чиновник из министерства культуры разъяснил задачи, поставленные перед нами. Мы уже устали от полковничьего обучения, уже привыкли спрашивать, спросили у чиновника - когда появятся акварельные кисти? Детей учить нечем! В ответ пошло мычание о более важных проблемах, на помощь чиновнику бросился один из наших. Мы были практиками - учителями, но был среди нас один человек, боготворивший власть- партийную, чиновничью, он начал винить нас же в неумении работать, добывать инструменты и материалы. Лично он для школы добыл все - и следовал фантастический перечень! Детская художественная школа была богаче Академии Художеств! -А где это ваша школа ? - спросил директор с Дальнего Востока. -в Красноярском крае.. -- нет, нет где конкретно? - ну, товарищи, какое это имеет значение, вы же представляете - тайга, глушь, но я работаю, добываю все... - - так где же ? Край - то большой! Ответ мы все же выдавили и долго потом хохотали - это оказалось Шушенское, "Ленинские" места!. В те времена там было всё, и никакого директорского героизма не требовалось. Вход в институт был как на военный объект - по пропускам. Как - то я выскочил на улицу, забыв пропуск в комнате, три часа маялся в фойе под суровым взглядом вахтера, наконец-то вышел «наш», мы договорились и он вынес документ. Я был впущен. По вечерам общежитие гудело от барыг, по комнатам носились сумки с барахлом. Спекулянты имели универсальный пропуск, выглядел он как червонец. Барыги крутились вокруг очередей, и это было их рабочее место. Учеба шла нудно, было начало июня, но погода стояла сентябрьская - холод, дожди. Мы многократно обошли все музеи, хотелось чего-нибудь необычного! Купив на ВДНХ несколько бутылок чешского пива, я размышлял - где бы его выпить так, чтобы потом вспоминать всю жизнь ? На Красной площади не позволят - что уж говорить о Мавзолее…. В постаменте мухинских крестьянки и рабочего была стальная дверь, она была не заперта, внутри-сварочные аппараты, железный хлам... По стальной лестнице я поднялся к ногам гигантской скульптуры. Впечатление было невыносимым - надо мной гудели на ветру откинутые стальные руки, в швах свистел ветер. Эмоции, вложенные автором в монумент, подавляли - я был не у ног двух фигур, я стоял рядом с великим государством в одну шестую часть планеты! Рядом с гигантским механизмом, сделанным на века. Двадцать лет спустя будут переименовываться города, улицы, площади. Но Горький не станет «карманом России» от названия "Нижний Новгород". Вот беда! Еще труднее было маленьким городишкам с их Советскими , Коммунистическими и прочими Первомайскими улицами. © Николай Лемкин, 2013 Дата публикации: 24.08.2013 06:42:41 Просмотров: 2300 Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь. Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель. |