Загадки евангелий. Глава 25. "Иоанн имел одежду из верблюжьего волоса..." (Матфей 3:4).

Ирина Хотина

Форма: Монография
Жанр: Размышления
Объём: 18006 знаков с пробелами
Раздел: "Критические заметки на полях Нового завета."

Понравилось произведение? Расскажите друзьям!

Рецензии и отзывы
Версия для печати

ГЛАВА 25. «ИОАНН ИМЕЛ ОДЕЖДУ ИЗ ВЕРБЛЮЖЬЕГО ВОЛОСА И ПОЯС КОЖАННЫЙ НА ЧРЕСЛАХ СВОИХ» (Матфей 3:4).

В предыдущих главах мы начали рассказ о закрытой еврейской секте ессеев, обитавшей в Иудейской пустыне. Однако, как показывают археологические изыскания, ко времени, описанном в Новом завете, существовало несколько ессейских общин, отличавшихся друг от друга своей организацией. Одна из них находилась в Кумране, Кумранская община, где имелось обязательное обобществление имущества, и применялся совместный труд общинников. Одновременно функционировали общины, где ессеям разрешалось вести свое хозяйство и владеть личным имуществом. Существование подобных организаций отражено в так называемом «Дамасском документе», обнаруженном среди кумранских рукописей.
Другая часть ессеев ушла из пустыни в города и деревни, где общинники зарабатывали себе на жизнь ремеслами, земледелием, скотоводством, пчеловодством, врачеванием, принципиально не занимаясь торговлей и коммерцией. Жили коммунами, не имея собственного имущества, а только общественное.
Но были и религиозные фанатики, которые в ожидании неизбежной очистительной войны и прихода машиаха ушли из общины, предпочтя отшельнический образ жизни. Один из них остался в истории под именем Иоанн Предтеча, в то время как современники звали его Йоханан А-Матбиль, «окунатель», по-гречески «баптистес». Именно так, Баптистес, называют его все евангелисты, писавшие свои тексты по-гречески.
В предыдущей главе нашего исследования (см. «Загадки евангелий», глава 24) мы подробно говорили о том, что ни о каком крещении, якобы проводимом Иоанном, речь не идет. Поэтому во всех цитатах из Нового завета, которыми мы будем оперировать в дальнейшем, под «крещением» следует иметь в виду «окунание», традиционный еврейский религиозный ритуал.

Судя по описаниям, которые оставили евангелисты, Иоанн был яркой, эмоциональной и чрезвычайно активной личностью. Ему было недостаточно уединенного созерцания, размышлений и молитв о судьбе своего народа; он хотел участвовать в переменах, которые предсказали пророки и которые все ожидали.
По всей видимости, Иоанн поселился в пещере, которую нашел не далеко от того места на Иордане, куда евреи из Иерусалима и окрестностей традиционно приходили для ритуальных омовений. В четвертом евангелии дается точное географическое указание: «это происходило в Вифаваре при Иордане» (Иоанн 1:28), что свидетельствует о не случайности выбора Иоанна. Вифавара, а точнее Бейт-Авра, расположенная в 10 километрах к северу от впадения реки Иордан в Мёртвое море, упоминается в книге Судей, как переправа через реку. Считается, что именно здесь сыны Израилевы вместе с Иисусом Навином перешли Иордан, оставив на месте перехода жертвенник из 12 камней, по числу колен Израилевых, а затем вступили в землю обетованную.
Но не менее важно еще одно предание, согласно которому с холма, расположенного поблизости, пророк Илия вознесся на небо. Судя по всему, именно эта легенда оказалась решающей в выборе места, где Иоанн обосновался и начал свою проповедническую деятельность.

Однако вернемся к водному обряду, который ессей Иоанн сделал важной частью своих проповедей. Надо сказать, что ессеи были "помешаны" на физической и духовной чистоте. Проповедуя идею очищения, кумраниты постоянно совершали омовения и носили белые одежды. Порядку подчинялись неукоснительно. Нарушителей наказывали или изгоняли из общины.
Ритуальное водное очищение было обязательным в их распорядке дня и в него вкладывалось много смыслов. Сообразно одному из них, обряд ритуального окунания символизировал самую главную доктрину ессейского учения – переход из Тьмы к Свету. Полное погружение в воду означало пребывание человека во Тьме, а выход на поверхность - воскресение для новой жизни и приход к Свету.
При этом для новичка обряд окунания был превращен в ритуал посвящения в секту. «Никогда до этого евреи не придавали погружению в воду такого большого значения, ни такой формы» (Э. Ренан « Жизнь Иисуса»). Именно в этом ессейском значении еврейского ритуала водного очищения следует искать корни дальнейшего превращения «окунания» в «крещение» для новообращенных христиан.
Еще один смысл заключался в том, что ессеи заменили миквой традиционные обряды жертвоприношения животных, используемых в качестве очистительных жертв в Иерусалимском храме.
Но какое очищение без раскаянья?! Поэтому ессейский Устав требовал предварять ритуальные омовения полным раскаянием. Согласно этим представлениям Иоанн предлагал евреям, пришедшим принять микву, прежде чем зайти в воду, исповедаться в своих грехах: «Сотворите же достойные плоды покаяния» (Лука 3:8). Ибо считал покаяние необходимым элементом для переоценки человеком всей своей жизни, что должно стать началом кардинального внутреннего переворота.
Для евреев вне секты, ожидавших приход машиаха, такое понимание и применение миквы, конечно же, явилось революционным, многообещающим и желанным. Неслучайно, евангелисты описывают, что миква под руководством Иоанна стала чрезвычайно популярна у евреев. «И выходили к нему вся страна Иудейская и Иерусалимляне, и крестились от него все в реке Иордане, исповедуя грехи свои» (Марк 1:5). «Тогда Иерусалим и вся Иудея и вся окрестность Иорданская выходили к нему и крестились от него в Иордане, исповедуя грехи свои» (Матфей 3:5-6).

Как же встречал ессейский проповедник пришедших к нему людей? Гневными обвинениями и даже оскорблениями: «Иоанн приходившему креститься от него народу говорил: порождения ехиднины! кто внушил вам бежать от будущего гнева?» (Лука 3:7). Почему столь нелицеприятно и агрессивно? Потому что считал евреев вне секты, хоть они и верили в одного с ним Бога и не были язычниками, людьми Тьмы, погрязшими в грехах, за что Всевышний посылает им всевозможными несчастьями.
Но, видимо, среди пришедших встречались те, кто открыто возражал на эти обвинения или, слушая речи Иоанна, все же про себя считал, что приверженность Богу Авраама, делает их безгрешными. И тогда Иоанн предупреждал: «и не думайте говорить в себе: отец у нас Авраам, ибо говорю вам, что Бог может из камней сих воздвигнуть детей Аврааму» (Лука 3:8).
У другого евангелиста, Матфея, этот эпизод описан еще более остро. По его версии, эти обвинения Иоанн бросает пришедшим к нему саддукеям и фарисеям, или, говоря проще, коэнам и раввинам: «Увидев же Иоанн многих фарисеев и саддукеев, идущих к нему креститься, сказал им: порождения ехиднины! кто внушил вам бежать от будущего гнева? сотворите же достойный плод покаяния и не думайте говорить в себе: "отец у нас Авраам ", ибо говорю вам, что Бог может из камней сих воздвигнуть детей Аврааму» (Матфей3:7-9).
В этом месте хочется обратиться к христианам: вас ничего не смущает в этом эпизоде, в словах Иоанна? Ну, с Матфеем все ясно; он про Иоанна ничего не знал, ни про его семью, ни про «воспитание в пустыне», ни откуда «он явился». А потому слова и поступки этого человека воспринимаются евангелистом как данность, а обличения в адрес иудейского духовенства кажутся вполне естественными. Но у людей две тысячи лет читающих Новый завет и знающих биографию Иоанна благодаря евангелию Луки, должен возникнуть вопрос, в чем причина столь категоричного поведения Иоанна? Ведь он сам родился в семье храмового жреца, коэна. Следовательно, принадлежал к сословию саддукеев и по своему статусу равен тем людям, которых он почему-то оскорбляет.
По какой причине они для него «порождения ехиднины»?! Почему он, по сути, отказывает им в еврействе: «И не думайте говорить в себе: «отец у нас Авраам» (Мф 3:9)? А самое главное, предлагает им покаяться: «Сотворите же достойный плод покаяния» (Мф 3:8). Им, духовным учителям, вся жизнь которых связана с Богом, Храмом и исполнением Закона, каяться как презренным язычникам?!
Ответ на эти отнюдь не риторические вопросы лежит в признании того факта, что Иоанн – ессей, с раннего детства воспитанный на ессейском восприятии иудаизма. А это значит, что с младенчества в него заложено негативное, презрительное отношение к храмовому жречеству, исполняющему ритуалы в Храме, что рассматривалось ессеями как способ обогащения, а не истинным служением Богу. Иоанн не только не видит саддукеев и фарисеев (коэнов и раввинов) в качестве духовных авторитетов еврейского народа, но и считает их недостойными считаться детьми Авраама. Для него они – приверженцы Тьмы, которым надлежит каяться.
Конечно же, для присутствующих при этом разговоре евреев резкие оскорбительные слова пустынного проповедника, обращенные к уважаемым религиозным служителям, кажутся необычными, очень дерзкими. Ведь они не в курсе тайной идеологии секты, считавшей весь мир вне общины «царством тьмы», управляемым «властью тьмы», и то, что Иоанн – ее адепт, решивший транслировать эти представления в окружающий мир без всяких разъяснений.
Судя по тому, что ни один из евангелистов не дал объяснения причин нетерпимого поведения Иоанна, а четвертый из них даже противопоставил Иоанна евреям, как будто сам Иоанн не еврей, никто из них не имел никакого представления о ессейской секте и принадлежности к ней Иоанна. Однако все евангелисты достаточно точно передают основные постулаты ессейского учения, терминологию секты, а также описывают поведение и слова главных новозаветных персонажей, мотивы которых становятся понятны с позиций их пребывания в секте.

Но если евреи, приходившие на Иордан, понятия не имели, что перед ними ессей, за кого же они принимали Иоанна? В этом вопросе среди исследователей нет никаких разногласий: в Иоанне все хотели видеть пророка Элиягу, в русской транскрипции – Илию. Как нет разногласий и в том, что сам Иоанн хотел походить на пророка Элиягу, новое воплощение которого было предсказано пророком Малахией.
Основанием для такого суждения является описание всеми синоптическими евангелистами внешнего вида Иоанна, выглядевшего достаточно странно для своего времени: «Сам же Иоанн имел одежду из верблюжьего волоса и пояс кожаный на чреслах своих» (Матфей 3:4). Безусловно, на ессеев, носивших преимущественно белые хитоны, как и подобает сынам Света, Иоанн похож не был. Однако именно так выглядел пророк Элиягу, когда жил в пещере на горе Кармель, о чем рассказывает Библия: «Человек тот весь в волосах и кожаным поясом подпоясан по чреслам своим» (4 Цар.1:8).
В вопросе питания Иоанн пошел еще дальше пророка. Согласно легенде, Всевышний распорядился воронам кормить Элиягу: «И вороны приносили ему хлеб и мясо поутру, и хлеб и мясо по вечеру, а из потока он пил» (3 Цар. 17:6). Иоанн же питался практически подножным кормом: «пищею его были акриды и дикий мед» (Матфей 3:4).
Помимо внешнего вида, Иоанн подражал пророку и в манере поведения. В еврейской истории нет персонажа более неистового, нетерпимого и бескомпромиссного, чем пророк Элиягу. Он появился в Израильском царстве в момент жестоких гонений на культ Яхве со стороны царя Ахава, решившего поклоняться хананейским богам Ваалу и Астарте под влиянием своей жены Иезавель. Многие из приверженцев Яхве были убиты, а небольшая горстка оставшихся скрывалась. Остальные стали идолопоклонниками. Но были и те, кто, открыто служа Ваалу, втайне верили в Яхве.
Что принес жителям Израиля языческий культ? Несправедливость, на которую равнодушно взирали безмолвные и бездушные идолы, а их пророки молчали или оправдывали произвол. Невинных людей оговаривали, казнили, присваивая их имущество. Хуже того, царь Ахав, сделавшись приверженцем Ваала, перестал быть для народа гарантом законов и справедливости, не реагируя на преступления, которые творила его жена Иезавель.
И только Элиягу, пророк Яхве, не побоялся вступить в открытую конфронтацию с властью и жрецами Ваала, требуя от имени своего Бога справедливости и отмщения невинно пролитой крови. Делал он это резко, бескомпромиссно, не взирая ни на какие регалии своих оппонентов. Вот так же и Иоанн, подражая пророку, вел себя нетерпимо с людьми, считавшими себя духовными авторитетами. Потому что для ессеев они были виновниками несчастий еврейского народа, сделавшими служение Богу профессией, позволявшей им обогащаться.
В то же время еврейская традиция видела в пророке Элиягу спасителя и защитника, готового пожертвовать собственной жизнью, интересами, благами, ради своего народа. Вполне возможно, что пример решимости пророка подвигнул Иоанна пойти на беспрецедентный для ессея шаг – нарушить Устав секты и начать проповедовать евреям внешнего мира секретное учение секты, хотя люди, к которым он обращался, в ессеи не стремились, испытательного срока не проходили, и по всем ессейским канонам считались «детьми кривды».
В этом поступке Иоанна сошлись его ессейское воспитание, духовный порыв и боль сердца. По сути, его выход на публичную арену в образе, очень похожем на библейского пророка, и рядом с местом, откуда пророк вознесся на небо, был ответом на запрос общества, ожидавшего прихода Элиягу в новом воплощении. У всех на слуху было пророчество Малахии, через которого Всевышний обещал евреям: "Вот, Я пошлю к вам Илию пророка пред наступлением дня Господня, великого и страшного. И он обратит сердца отцов к детям и сердца детей к отцам их, чтобы Я, придя, не поразил земли проклятием" (Малахия 4:5-6). Пророчество Малахии было расценено, как предсказание прихода машиаха, которому должно предшествовать явление нового пророка Элиягу.

И вот в Иудейской пустыне появился человек, одетый в странную одежду, ведущий необычный аскетический образ жизни, требующий от всех евреев покаяния, в том числе от коэнов и раввинов, дерзко всем отвечающий, да еще пугающий скорым наступлением очистительной войны. Народ стал думать, кто он.
Простым людям, конечно же, хотелось, чтобы Иоанн был тем самым ожидаемым машиахом – вождем, харизматичным лидером, сильным человеком, который освободит их от римлян, от непомерных налогов, наведет порядок и улучшит жизнь. Поэтому «когда же народ был в ожидании, все помышляли в сердцах своих об Иоанне, не христос ли он» (Лука 3:15).
Мы уже неоднократно говорили, что «христос» - это греческий перевод ивритского слова «машиах», появившийся в греческой среде через сто лет после событий, описанных в Новом завете. Понятно, что грек Лука употребил именно его. Однако евреи, о которых идет речь в данном эпизоде, его попросту не знали. Поэтому вина за некорректность фразы лежит полностью на переводчике текста. Уж лучше бы использовал греческую транскрипцию слова «машиах» - мессия.

Слухи о появлении необычного проповедника достигли Иерусалимского храма и были восприняты настолько серьезно, что в пустыню к Иоанну была прислана целая делегация коэнов и храмовых служащих, выяснить, кто он. Конечно же, религиозные служители значительно лучше ориентировались в Писаниях и знали, какие задавать вопросы полуголому мужчине, завернутому в верблюжью шкуру. «Когда Иудеи прислали из Иерусалима священников и левитов спросить его: кто ты? Он объявил, и не отрекся, и объявил, что я не христос. И спросили его: что же? ты Илия? Он сказал: нет. Пророк? Он отвечал: нет. Сказали ему: кто же ты? чтобы нам дать ответ пославшим нас: что ты скажешь о себе самом? (Иоанн 1:20-21).
Прежде чем приступить к разбору этого эпизода, необходимо отметить деталь, которую мы будем встречать в этом евангелии в дальнейшем: употребление слова «иудеи» применительно к оппонентам Иоанна и Иисуса – саддукеям, фарисеям, левитам. В разбираемом нами эпизоде такое противопоставление сделано впервые: читатели еще не в курсе дальнейших событий, но главные новозаветные персонажи уже представлены неевреями, якобы противостоящими евреям. Это не единственная, но очень важная деталь, позволяющая утверждать, что четвертое евангелие написано не апостолом Иоанном.
Ранее мы уже говорили, что четвертое евангелие – это теологический труд, в котором громоздкие религиозные конструкции перемежаются с биографическими и бытовыми эпизодами, не встречающимися у остальных евангелистов (см. «Загадки евангелий», глава 2). Безусловно, бесценные воспоминаниями принадлежали кому-то из ближайшего круга галилейского проповедника, свидетелю событий. Вполне возможно, что апостолу Иоанну. Но носитель этой информации не был автором евангелистического текста. Его воспоминаниями воспользовались, чтобы придать достоверность надуманной доктрине божественности Иисуса.
Ну, никак не мог настоящий апостол Иоанн, как и ни какой другой сподвижник Иисуса, противопоставлять Иоанна и Иисуса иудеям, потому что считал того и другого не просто иудеями, а исповедующими самый правильный иудаизм. Другое дело, что их представления об иудаизме отличались от взглядов других иудеев – саддукеев и фарисеев. Более того, внутри этих течений или партий, как называет их Иосиф Флавий, были свои группировки, которые спорили и конкурировали между собой. Да и сами Иоанн и Иисус по-разному смотрели на некоторые вопросы, что описано в Новом завете. Иудаизм во все времена отличался наличием большого количества направлений и терпимостью к ним. Единственным критерием отторжения был выход за рамки единобожия.
К сожалению, евангелистам, и особенно автору четвертого евангелия, такая разнообразная и пестрая картина мнений и суждений в еврейском религиозном и гражданском обществе оказалась недоступной для понимания. Поэтому их рассказы окрашены только двумя красками, черной и белой.
В сущности, эпизод, который описывает евангелист, очень наглядно показывает проявление еврейской религиозной терпимости: к невесть откуда взявшемуся в пустыне Иоанну из Иерусалимского храма приходит делегация иудейского духовенства, специально посланных коэнов и левитов.
На законный вопрос читателей, а как же арест и последующая казнь Иоанна, можно посоветовать только одно: внимательно изучайте новозаветные тексты, вникая в детали, которые позволяют получить все ответы. Описывая арест Иоанна, евангелисты рассказывают, что он был схвачен светскими властями, а казнен вообще по прихоти женщины из семьи Иродов. Следовательно, причиной репрессий и трагического финала ессейского проповедника жизни были отнюдь не разногласия в вопросах религии с саддукеями и фарисеями.

© Ирина Хотина, 2016
Дата публикации: 04.08.2016 10:31:43
Просмотров: 2499

Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь.
Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель.