Зодиак

Нора Никанорова

Форма: Рассказ
Жанр: Проза (другие жанры)
Объём: 11964 знаков с пробелами
Раздел: "Все произведения"

Понравилось произведение? Расскажите друзьям!

С. С днём рождения тебя, что ли?
Л. С ним, с ним…
С. Ну что, мать, выпьем?
Л. А то! Наливай, коли так.

1. Овен. Лёшка

Взрывной. Граната осколочная. Дивный шаляпинский бас, стальные бицепсы-трицепсы, лоб – хоть поросят об него бей, надо лбом – кудряшки. Лён. И глаза – васильками. Русское поле эдакое. Хоть и отец – татарин. Лёшку все любили. Женщины – за темперамент, мужчины – за основательность. Женился рано. Жена была старше его. Забеременела, вот он и женился. Лёшка… Влюбился однажды – граната и разлетелась на осколки. Многих тогда поранило, а нескольких даже убило. Жена раненых сдала в лазарет, мёртвых похоронила, а Лёшку посадила под домашний арест. Орал, бился головой о стены, губы в кровь искусал. Глаза стали чёрными от горечи невыносимой… Жена перед сном проверяла надёжность замков на двери, за которой бесился Лёшка, вставляла в ушки бирушки, и, вполне удовлетворённая жизнью, бухалась в кровать. Смирился. Похудел. Второй ребёнок родился. Вылитый – Лёшка. Только глаза – чёрные.

2. Телец. Игорь

Упрямый. Зеленоглазый. Спал голым, ел всё подряд, на жизнь смотрел тупо – диван, детективы, пиво, и дождь где-то там, во вне, а над головой не каплет. Сны ему снились цветные. Вскакивал ночью, и вот так, обнажённый, записывал их. Ярко зелёным фломастером, безжалостно закрашивая печатные строки – в книгах и писал, в детективах. Не в новых, конечно, а в старых, уже прочитанных им, и давно позабытых. Утром просыпался, одевался – безупречно, кстати – плотно завтракал, сыто рыгал. Брал верхнюю книгу из общей кучи на полу, читал ядовито-зелёные строки, почёсывал затылок, а потом рвал всю эту макулатуру на мелкие кусочки и отправлялся на работу с лёгким сердцем. Бычьим сердцем. Крепкий мускульный мешок. А вот голова подвела. Лунатиком был Игорь. Слепой ночной романтик.

3. Близнецы. Андрюшка и Валюшка

Двое. Как и положено близнецам. Такие одинаковые и такие разные. Они и не виделись никогда. Разве только однажды, да и то – по чистой случайности. Природа соединила, а потом разбросала в разные стороны. Андрюшка – высокий, красивый. Валюшка – обыкновенный, хромал на левую ногу. Андрюшка давал деньги на аборт очередной подруге, Валюшка изнывал в своей комнатёнке от тоски по элементарной женской ласке – чтобы в щёку нежно поцеловала, по руке погладила, и заснула, положив голову ему на колени. Андрюшка жаловал только красавиц, при знакомстве галантно склонял голову, потом чётко и раскатисто произносил своё имя – Андрррей. Именно так, с лёгким нажимом на «р». Валюшка своё имя ненавидел. Такое женское, ранимое и стеснительно-тревожное. Однако имя было его натурой – ласковой и тёплой. Стихи писал, в которых безудержная нежность маскировалась нарочитой грубостью, такой же неизлечимой и глубокой, как тоска по возможности пробежаться по парку на своих двоих. Янтарные радужки глаз делали Андрюшку загадочным, а Валюшку – убивали. Первый, глядя на себя в зеркало, думал: «Хорррош!», именно так, с нажимом на «р». Второй ненавидел своё отражение, и мысли были тоскливые: «Хоро-о-ош…», примерно так. Равнодушие первого с лихвой компенсировалось ранимостью второго. Единое целое, разделённое во времени и пространстве. Янтарная Лента Мёбиуса.

4. Рак. Дим

Дом. А ему там не сиделось. Усы каштановые, густые, пахнущие дорогим табаком – трубку курил. В каждой женщине видел потенциальную мать своих детей. Которых у него не могло быть – свинкой в детстве переболел неудачно, утратив навсегда репродуктивную способность. Не хотел принимать как данность, жил иллюзиями. Предлагал руку и сердце любой потаскухе. Вокруг него они буквально хороводы водили. Друзья у него были хорошие – раз на день рожденья купили ему проститутку. Заразила его гонореей. Долго лечился – осложнение. На простате всё отразилось. Врач два раза в неделю пальцами массировал поражённый орган. Простата привыкла быть ущербной, а следом за ней и Дим. Дамы исчезли, друзья женились, но вместо них появились образы – размытые, блёклые, бесконечно добрые. Пахли ладаном и стеарином. Весной и осенью их становилось чуть больше, чем обычно. В эти периоды, как правило, Дим вёл дневник наблюдений, глядя на улицу сквозь зарешеченное окно. Зимой отчаянно мёрзли ноги, летом – сводила с ума жара. «Тойота» - женского рода. Выскочила из-за угла вызывающе алым языком. Дим стоял посреди дороги, вспоминая Дом. По иронии судьбы за рулём была молодая женщина. Потом она состарилась, а Дим так и остался молодым, больным, и усатым. Вечный птенец в разорённом гнезде.

5. Лев. Пётр

Благородство. Не его черта. Сильные руки делали свою работу чётко и уверенно. Собирал на заводе из каких-то деталей какие-то нужные приборы. В эти часы он не жил, он выживал – надо было как-то существовать, есть, пить, покупать одежду и время. Время в Интернете. Ночью, под храп слепой бабки, он садился за компьютер. Куча железа, стараниями его рук превращённая в действующую модель. Открывал свой чат, сидел там пауком, выбирая жертву. Косяками ходили на название – «Разбитые сердца». Казалось бы – ничего особенного. Шли. На верную смерть. Он высасывал из них любовь, надежды, слёзы, души, человечность. Он был обаятелен, обходителен, немногословен, таинственен и притягательно сексуален. Опутав незримой нитью лучшую из лучших, влюбив и окрылив, безжалостно бросал – скрывался под чужими никами, отключал аську, на письма не отвечал. Наслаждался. Надоело. Исчез. Навсегда. Золотая мечта, бриллиантовые оковы.

6. Дева. Саша

В электричках знакомился. Жил за городом. Сашке всё сходило с рук. До двадцати лет. Мелкая торговля «травкой», воровство, драки. Любовь? Одна на всю жизнь. Увлечения – хоть соли их с капустой. Но любовь – одна. Вены резал, когда Она его бросила. Узнала о милых пустячках Сашкиной жизни, и послала его к чёрту. Посадили Сашку. За разбойное нападение. Писал письма из тюрьмы своей Единственной. Отвечала. Не ждала – пожалела. В тюрьме потерял зубы и обрёл старческую усталость. Вышел. Узнал, что Она уехала. Искал. Теплилась робкая надежда, голубкой трепетной царапала его сердечко, роняла прозрачные капли сквозь голубизну его глаз. Когда понял, что найти – утопия, напился. Порезал приятеля в пьяной драке. Новый срок. На этот раз – безнадёжный, путь назад отрезан. Волком стал. И первым во всём. Бил – первым, удирал – первым, игроком в карты – первым. Первый… Последний в Её списке. Четырёхугольная жизнь.

7. Весы. Геннадий

Качели. Жена – грузная, больная женщина. «Фронтовая подруга». Не умещалась она на тех качелях – то втиснуться не могла, то падала с высоты. А Генка любил раскачиваться. Озорной, молодящийся, благородная седина и уйма интеллекта и обаяния. Нравился женщинам. А они – ему. Одна деталь портила всё: Генка был нерешительным, вечно сомневающимся человеком. Когда на одной чаше становилось тесно от плотских желаний, он спешно наполнял вторую духовной литературой. Когда перевешивал дух, плоть начинала возмущаться, глядя на Генку бесстыжими глазами стервы, вызывая жар внизу живота, дразня откровенной порнухой. Быт заедал кроме всего прочего. Работать приходилось, тащить в норку корочку. Судьба дрянная, подсунула качели вместо аэроплана. Икар, не способный смастерить крылья.

8. Скорпион. Эдик

Сексуальность. Безудержная. Взгляд – шоколадным бархатом, касание – китайским шёлком, страсть – до крика, до боли, до пожарища. Эдик был невысок, мускулист – боксёр полусреднего веса. Боец во всём. А мелодрамы спокойно смотреть не мог – заливался слезами, как пенсионерка. Говорят, что тираны ужасно сентиментальны. В Чечню подвизался. Без сантиментов. Подвиг совершить хотел. Сгорел почти сразу. И не в танке вовсе. По пьяни свой же из окна выбросил. С третьего. Эдик даже охнуть не успел. Сразу насмерть – арматура пробила артерию насквозь. Написали, что погиб «при исполнении». Похоронили там же. Дома его никто не ждал – одинок был.

9. Стрелец. Павлуха

Идеи. Бесконечное множество. Метеорами расцвечивали обыденность. Полный, шумный, высокий блондин. Гитарист, весельчак. Талантливый хирург. Наедине с собой было невыносимо тревожно. Количеством энергии можно было осветить целый город. Была бы тоска – уехал бы в Африку. На львов охотиться. Хемингуэй обзавидовался бы такому джипу, точно. А тоски не было. Зато была девчонка. Маленькая, смешная – косички в разные стороны, носик в конопушках. Дочка. И больше не нужен никто был Павлухе. Баловал её. Да и как не баловать такую? Всё было у них для счастья. Даже собака была – Тошкой звали. Невероятного размера шикарный «кавказец». Совсем на хозяина не похож – спокойный, ленивый, сонный. В лес ходил гулять – жили в коттеджном посёлке. На лису набрёл. Тявкнула и впилась мелкими острыми зубами Тошке в лапу. Тошка потом уже домой пришёл. Лучше бы он в лесу остался. Первой на глаза попалась девочка. Удар мощным корпусом, челюсти сомкнулись. Хирург выстрелил псу в голову. Себе – в рот.

10. Козерог. Кирилл Валерьевич

По отчеству называли – «Валерич». Или «Валерыч». Любил её с семнадцати лет. Она замуж вышла. Он ждал. Она развелась, снова вышла замуж, он – ждал. Упорно не хотел верить в то, что она его не любит. К тридцати трём годам ждать надоело. С головой ушёл в карьеру. Что-то продавал, что-то покупал. На сон – не больше четырёх часов в сутки. Родился с голубыми глазами. Теперь стали серыми. Не ходил – шагал. Ровно, прямо. По любой горизонтальной поверхности. В тридцать семь появилась седина на висках, а в дверях квартиры – она. Оба её бывших уже мужа не сподобились стать отцами. Она пришла к нему за потомством. Обрадовался. Первый год совместной жизни сдувал с неё пыль прошедших браков. Во вторую годовщину родился мальчик. В третью он избил её до полусмерти. Потом просил прощения, плакал. Так и живут – он её колотит, она его прощает. Детей уже четверо. Седина – полновластная хозяйка. И на голове, и в сердце.

11. Водолей. Артур

Из балета он ушёл. Хоть и тосковал по «станку». Походка на всю жизнь осталась лёгкой, женственной. Женственность на этом не успокоилась. Гормональный сдвиг довершил превращение. Артур был красивым мальчиком, стал красивой девушкой. Внешне. Мужское сердце протестовало, колотило в рёбра, заставляло жить. Внимание со стороны мужчин поначалу казалось отвратительным. Со временем отвращение сменилось удивлением. И, наконец, он смирился. Физиология потребовала свой жирный кусок. «Кусок», сделав своё дело, бросил опешившему, потному Артуру сотню баксов, и захлопнул за собой дверь. Слёзы гадили на щёки чёрной тушью, губы, оставшись без помады, замерзая, вытянулись в тонкую нить. Артур замолчал навсегда. «Сотку» на память сохранил. Под стекло и в рамочку. Так и висит у него над кроватью. Тамара засыпает, глядя на эту уродливую картинку, а Артур – просыпается. Полумужчина, полуженщина. Целиком – Боль.

12. Рыбы. Серёжа

Очки ему шли. Вообще, это редкость, когда очки – к лицу. Даже не так. Когда очки – часть лица. Без очков Серёжа переставал быть Сёрёжей. Он превращался в рыбу – глаза глупые, навыкате. И дёргался, как рыба на крючке, и рот раскрывал в немом вопросе – за что мне такие мучения? Совсем не хищник. Карась. И даже не премудрый. Вот жена у него – щука. С большой буквы «С». Ела Серёжу медленно, со смаком, все двенадцать лет их тихого рыбьего брака. Серёжа, конечно, переживал, что жизнь у него такая затхлая, стоячей водой в искусственном водоёме. Переживания обретали контуры. Чаще всего – пивной бутылки. Чуть пореже – водочной. Плавал тоже тихо, сосредоточенно. Всё думал о чём-то. Скверно всё закончилось. Надумал-таки. Дал в глаз своей щуке, да так метко, что она обиделась и выгнала Серёжу вон. В гараже он живёт. Тихий очкастый Серёжа. И волосы на голове – белые, мягкие. Ангел в чешуе.

Л. Помянем?
С. Кого?
Л. Да хоть тебя!
С. ???
Л. Всё равно сдохнешь…
С. Дура ты, Любка. Шалава…

13. Смерть. Любовь

Двенадцать наркозов. Говорят, что каждый отнимает пять лет жизни. Итого – шестьдесят. Ей – тридцать пять. Бальзак уже давно умер, так и не узнав, что дал точное определение её сути. А ей суждено родиться лишь через двадцать пять лет.

© Нора Никанорова, 2008
Дата публикации: 30.04.2008 15:27:57
Просмотров: 3150

Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь.
Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель.